журналист, Леон и Жан отказавшись от работы. -- В таком случае, господа, мы с Жанной останемся здесь, чтобы окончить разборку земли! -- проговорила Марта. -- Но, мадемуазель... -- Пожалуйста, идите отдохнуть! Мы прекрасно поработаем без вас и... за вас! Мужчины медленно удалились и молча пересекли участок наискось На губах Жана Грандье был вопрос, и он с любопытством посматривал на Леона. не решаясь спросить, но все-таки в конце концов сказал: -- Мосье Леон... вы обещали сейчас... -- Что, мой дорогой друг? -- Сказать Марте и мне... секрет открытия... вами золота... Марты нет, правда... но вы можете объяснить ей потом... Мне не терпится узнать... -- Шш!.. Тише... Войдем в палатку... вы узнаете все! Убедившись, что ни одно нескромное ухо не услышит их, Леон вынул из внутреннего кармана своего жилета маленький инструмент, насаженный на прочную никелевую цепочку. -- Поль, ты хочешь спать? -- О нет! -- вскричал журналист.-- Я узнаю штучку, которая помогла нам открыть золото... по крайней мере твое... хотя вернее, что Портоса! Леон улыбнулся и, обращаясь к Жану, проговорил: -- Видите ли эту "штучку", как ее назвал сейчас этот шутник Редон? На самом деле это -- буссоль (геодезический инструмент для измерения горизонтальных углов на местности), но буссоль особенная: ничто не может привести в движение ее иглу. Поворачивайте ее, отклоняйте, направляйте по всем четырем сторонам света, она остается неподвижной. Но если, держа ее правой рукой, левой я поднесу кусок золота, то игла приходит в движение и направляется к золоту, которое притягивает ее, как магнит железо. Видите: она вертится, отклоняется направо и налево по мере того, как я перемещаю кусок золота. Прибавим еще, что способность к движению наблюдается только в присутствии золота, не проявляясь ни при одном из всех известных до сих пор металлов. -- Но, мосье Леон, это ведь чудо! -- с удивлением вскричал молодой человек. -- Да, это чудо! -- Я бы очень хотел знать причину этого странного явления! -- И я также,--отвечал добродушный ученый,-- я констатирую факт, как и вы... пользуюсь им. но не знаю больше ничего... -- Из какого же металла сделана игла? -- Это я могу объяснить, так как сам открыл его. Я нашел его незадолго до тех ужасных событий и назвал его "металл х", как Рентген свои знаменитые лучи. Но Редон настоял, чтобы я дал ему мое имя, и вследствие этого я окрестил его леонием. После этих первых объяснений Леон продолжал: -- Я не думал поразить ученый мир своим открытием, с которым вы теперь знакомы, а решил испробовать его сначала здесь, в Клондайке. Ведь эта игла и привела меня сегодня ко второй залежи, точно указав место, где лежит "гнездо", раскапываемое в этот момент канадцами. -- Как это? Скажите, мосье Леон! -- Очень просто! Положив буссоль на руку, я руководствовался ею, как это делают мореплаватели с магнитной буссолью. Я держал свой инструмент поочередно в вертикальном и горизонтальном положении. Сначала игла оставалась неподвижной, потом направилась прямо к западу... Тогда я стал держать ее горизонтально, и это дало мне направление. Я поставил ее вертикально, и игла, повернувшись вокруг своей оси, как стрелка компаса, образовала некоторый угол. Таким путем мой маленький инструмент и вел меня, пока игла не остановилась вертикально. Здесь обозначилась залежь золота, которая мне кажется хорошим предвестником наших будущих разведок! -- Тогда мы можем отнестись спокойно к краже, совершенной мнимыми полицейскими? -- произнес все более поражавшийся молодой человек. -- Судите об этом по себе! -- Что же касается леония, вашего металла, то я воображаю, скольких трудов и неприятностей он стоил вам... -- О нет! -- возразил Леон.-- У меня ведь подобно всем химикам, занимающимся открытием новых элементов, был наставник. Вся моя заслуга, если только она была, состоит лишь в использовании теории знаменитого русского химика Менделеева! -- Как это? -- Вы хотите знать? -- Чрезвычайно любопытно. -- Я постараюсь, насколько возможно, объяснить вам. Как известно, Леверье, исходя из того закона, что путь светила зависит от его массы, массы окружающих тел и от расстояния их, пришел к такому заключению: "В некотором месте небесной сферы существует планета, которую никто не видел и существования которой даже никто не подозревал. Эта планета занимает такое-то положение, весит столько-то, описывает такую орбиту... Ищите ее, направьте свои телескопы на такое-то место, и вы обязательно найдете ее". Вычисления Леверье были так точны, что вскоре, действительно, астроном Галль нашел планету Нептун. Замечания Леверье аналогичны теории знаменитого Менделеева. С давних пор в химии было замечено, что некоторые элементы по своим химическим и физическим свойствам представляют некоторое сходство между собой, вследствие чего их и подразделяли на группы, например, группа галоидов: бром, хлор и йод. Позднее было установлено периодическое отношение между атомными весами тел и другими их свойствами. Эта идея была разработана, проверена, приложена ко всем известным фактам и дала возможность установить более рациональную классификацию. Менделеев еще глубже исследовал вопрос и придал ему полноту, приложив это периодическое отношение к будущим открытиям, так что теперь можно безошибочно описать наперед свойства неизвестных еще элементов. Великий русский химик, исходя из того принципа, что "химические и физические свойства простых элементов составляют периодические функции масс атомов этих элементов", расположил элементы по группам, в порядке возрастания их атомных весов. Таким образом, получилась таблица, где были собраны все до сих пор известные элементы, но со значительными промежутками между ними. Менделеев утверждал, что эти промежутки будут заполнены впоследствии открытием новых, еще неизвестных элементов, и затем определил физические и химические свойства их, следуя периодическому закону, связывающему эти свойства с атомными весами. -- О! -- произнес Редон со вздохом, похожим на мычание.-- Кровь прилила мне к голове, в глазах мутится, хочется рычать, стрелять из револьвера, разбить что-нибудь!.. Леон, друг мой, говори со мной по-китайски, по-ирокезски, по-патагонски, на овернском и нижнебретонском наречии, но, ради нашей дружбы, ради моего бедного мозга, ради всего, что тебя трогает, не говори более химическим языком!.. Умоляю тебя об этом!.. -- Но все это очень ясно, не правда ли, Жан? -- сказал Леон.-- Вы хорошо поняли? -- Гм!.. немного... мне кажется, я могу так сформулировать вопрос, по моему слабому разумению: "Так же, как Леверье мог сказать астрономам после своих вычислений: "Там существует планета", Менделеев может сказать химикам: "Там существует простое тело, ищите его". -- И он оказался прав. Упорные, настойчивые умы долго бились и, наконец; заполнили некоторые пробелы в "Таблице элементов" Менделеева. Для примера назову вам: галлий, открытый нашим соотечественником Лекоком де Буабодраном; скандий, открытый шведом Нильсоном, и германий, открытый немцем Винклером. Все свойства этих элементов в точности соответствуют тому, что предвидел Менделеев... Со своей стороны, и я пожелал добавить свое звено в эту цепь. После долгих трудов мне удалось открыть леоний, как его называет Поль. В этот момент послышался громкий храп: то Редон, тщетно боровшийся с одолевавшим его сном, поддался ему наконец; тоже сделал и Жан, а Леон, посмотрев на них, решил, что и ему не мешает последовать их примеру. ГЛАВА IX Печальный случай.-- Спасение.-- Серьезные раны.-- Неожиданность.--Тоби No 2-й.--Выводы полицейского агента.-- Удивление пострадавших.-- Приходится покинуть участок.-- Возвращение.-- Тоби не терял времени. Печальный случай увенчал открытие "золотого гнезда", найденного Леоном Фортеном с помощью таинственной буссоли. Не подлежит сомнению, что лето действительно неподходящее в этих странах время для раскопок и земляных работ: несмотря на все предосторожности, всегда следует опасаться обвалов, которые могут заживо похоронить под собой неосторожных рудокопов. Другой, не менее страшной опасностью для золотоискателя является выделение газов, которое может быть вызвано каждым неосторожным движением. Лестанг и Дюшато усердно работали на участке. Усомнившись сначала в таинственных свойствах буссоли Леона, они теперь горячо уверовали в ее сверхъестественную, как им казалось, способность и, подстрекаемые жаждой наживы, трудились, не жалея ни сил, ни пота, раскапывая землю, кое-как подпирая стены ямы и углубляясь все дальше и дальше. На третьи сутки случилась та катастрофа, какую и следовало ожидать: произошел обвал и при этом сильнейшее выделение газов. Жан, Марта и Жанна возвращались из леса с вязанками дров, а Леон и Поль вертели ворот над ямой, доставая с помощью большого ведра золотоносные комья земли со дна ямы, где работали канадцы. Вдруг послышался какой-то глухой шум и страшные крики: "Помогите! Помогите!" Одновременно с этим из ямы распространился удушливый, отвратительный запах сероводорода. Не теряя времени, Леон спустился на дно ямы, имевшей всего полторы сажени глубины, и, убедившись, что рабочих засыпало чуть не до половины, крикнул: "Скорей давай лопаты, заступы! Спеши на помощь!" Подоспевшие в это время Жан и обе девушки спустили Поля Редона в яму. К счастью, выделение газов прекратилось, и на дне можно было дышать, хотя и с трудом. Подгоняемые тревогой за своих друзей, молодые люди работали с удвоенной энергией и после двух часов усилий им удалось, наконец, высвободить двух несчастных, без признаков жизни, с запекшейся кровью на губах. Со всевозможной осторожностью, совершенно изнемогая и задыхаясь, молодые люди извлекли своих пострадавших товарищей со дна ямы и при содействии остальных оказали первую помощь. Удрученная горем, испуская раздирающие душу крики, Жанна бросилась к отцу, которого уже считала мертвым. К счастью, Леон обладал очень серьезными медицинскими познаниями и скоро отходил пострадавших. После двухчасовых усилий Дюшато и Лестанг были возвращены к жизни. Правда, первый получил в некоторых местах раны, а второй сломал ногу. Леон с помощью Жана и Поля очень умело занялся пострадавшими. Раненые испытывали большое облегчение, но -- увы! -- на долгие недели оказались неспособны ни к какой работе. Следовало во что бы то ни стало возвратиться в Доусон-Сити, чтобы посоветоваться с врачом и доставить беднягам необходимый им уход. Но это значило, что вся летняя кампания потеряна, то есть новые раскопки участков откладывались до конца зимы! Однако, ко всеобщему изумлению, оба канадца встретили это известие скорее с радостью, чем с огорчением. -- Наконец-то мы освободились от дела! -- говорил старик, с благодарностью пожимая руки Леона.-- Теперь обстоятельства не будут более противодействовать вам! -- Да,-- прибавил Дюшато с покорностью,-- слишком большое счастье искуплено теперь нашими страданиями. Требовалась жертва -- и ею явились мы! -- И добряк продолжал с улыбкой, перешедшей в гримасу.-- Все шло слишком хорошо; нужны были жертвы, чтобы удовлетворить судьбу. А вы, господин волшебник, будете желанным человеком... человеком легендарным... Вы откроете в долине Юкона громадную сокровищницу золота... гору или пещеру... неизвестно... но "Мать золота"... Вы найдете ее! Да, вы! В этот момент бедно одетый человек, с утомленным видом, робко подошел к нашей компании. Он был один и, должно быть, пришел со стороны долины, т. е. следуя по речке. Оба раненых находились уже в палатке вместе с молодыми девушками. Молодые люди вышли, чтобы подумать, как поскорее доставить Лестанга и Дюшато в Доусон. Увидев незнакомца, они ответили на его поклон с заметной холодностью: печальное приключение с мнимыми полицейскими сделало их подозрительными. Однако тот, не обращая внимания на такой прием, любезно улыбнувшись, проговорил: -- А! Мосье Редон... Как я счастлив видеть вас! Удивленный журналист внимательно посмотрел на незнакомца и вдруг воскликнул: -- Тоби!.. Вы здесь, мой бравый Тоби! -- протянул ему обе руки, обменялся коротким и дружеским рукопожатием и прибавил: -- Дорогой Леон, позволь представить тебе мистера Тоби No 2, правую руку знаменитого Мельвиля. Мой добрый Тоби, друг мой Леон Фортен, первая жертва "Красной звезды"! Оба энергично пожали друг другу руки, и Редон, который еще не пришел в себя от этой встречи, прибавил: -- Каким добрым ветром занесло вас сюда, дорогой товарищ? -- Усердным преследованием бандитов, которым я объявил беспощадную войну. -- Ах, сколько произошло необыкновенных событий, Тоби, со времени получения вашей депеши из Бремена! Но скажите, пожалуйста, вы знали, что найдете нас здесь или только случайность привела вас сюда? -- Вы забываете о Доусонских журналах, где помещены и биографии, и портреты, и автографы, и сообщение о ваших чудесных открытиях. Сообщение очень опасное, поверьте мне, так как лучше скрывать свое богатство, чем кричать о нем на всех перекрестках!.. -- Кому говорите вы это?! -- Разве произошло уже несчастье? -- Нас обокрали, украли все наше золото около трехсот тысяч франков. И это было проделано с неслыханной ловкостью и смелостью! -- Так значит, я снова прибыл слишком поздно. О, почему вы не написали мне, как я просил, в Ванкувер или в Доусон-Сити!.. -- Глупость с моей стороны... Непростительная забывчивость! -- Несчастье!.. Большое несчастье!.. Худшее, может быть, чем вы думаете, если мои подозрения оправдаются. -- Но извините, дорогой Тоби, я заставил вас стоять и даже не предложил выпить и закусить. Извините меня и не думайте худо О нашем гостеприимстве! Моя растерянность и неожиданность вашего визита -- единственная причина этого! Все, что здесь находится, принадлежит вам. Распоряжайтесь им по-своему! -- прибавил Леон. -- Благодарю, господа, от всего сердца, но не сейчас! Поговорим прежде всего, так как время не ждет! -- Но что произошло? -- Меня привело сюда нетолько желание увидеть вас: я веду слежку. -- И местная полиция не хочет помочь вам? -- Она пускает в ход все средства, чтобы затормозить мои усилия, и даже не хочет признавать меня! -- Почему же? -- Потому что стремится во что бы то ни стало скрыть все преступления, даже мелкие, совершающиеся здесь ежедневно. И все это делается для того, чтобы не помешать притоку рудокопов, главному населению Клондайка. Да, надо во что бы то ни стало, чтобы люди и капиталы были в полной безопасности... нужно, чтобы царило доверие, хотя воображаемое... Таким образом двое конных полисменов превратились в дезертиров... -- Черт возьми! Наши воры! -- вскричал Леон.-- Они отправились в путь сейчас же и, если все еще едут, то должны быть далеко! -- Я имею основание думать, что их исчезновение не будет оглашено. Его скроют с большим старанием, и, может быть, если заявят семейства, их объявят умершими случайно во время исполнения своих обязанностей. -- Но это преступление! -- Но, господа, не думаете же вы, что начальник полиции будет раскрывать каждому встречному истину, которую я подозреваю и которую скоро подтвердят новые доказательства: оба полисмена, завлеченные в западню, в Фурше, были убиты в харчевне и трупы их сожжены. -- Черт возьми! Что это вы говорите, Тоби?! -- Убийцы же, взяв их форму, вооружение и лошадей, отправились на северо-западный участок и украли у его обладателей сто килограммов золота... - Тоби! -- После этого они проехали Клондайк, убили лошадей, сожгли форму, уничтожили оружие и вернулись пешком в Доусон-Сити; краденое же золото превратили в слитки и обменяли на банковские билеты... Войдя во вкус, бандиты остались в Доусоне, часто посещают увеселительные заведения, готовятся к новому подвигу и ждут благоприятного момента действовать, не подвергаясь излишнему риску. -- Но, Тоби, вы рассказываете ужасные вещи! -- Ужасные или не ужасные, но суть в том, что я вам сообщаю голые факты! Уж не думаете ли вы, господа, что подобное сообщение способно увеличить царящее здесь доверие, которое побуждает к работе, облегчает мировые сделки, содействует путешествиям и охраняет собственность? Понятно, что ни слова не будет сказано, все скроют, как при появлении эпидемии в гавани! Только я один буду знать, что убийцы несчастных полисменов и ваши воры -- Френсис Бернетт и Боб Вильсон, вожди "Красной звезды". -- Тысяча молний! -- вскричал Леон Фортен вне себя.-- Мои палачи! -- Мошенники, продырявившие меня и собиравшиеся благополучно отправить меня на тот свет! -- прибавил журналист. -- Гениальные бандиты,-- продолжал важно Тоби,-- с которыми я один веду войну! -- Но мы поможем вам! -- О, господа! Я не сомневаюсь ни в вашем желании, ни в вашем мужестве, но... -- В нашей ловкости, не так ли? -- спросил Редон. -- Или скорее в ваших полицейских способностях! -- Не бойтесь, дорогой Тоби! Я сделал донесение, которое, скажу не хвастаясь, вызвало удивление самых толковых полицейских. Вы увидите, Тоби, увидите! -- Если так, господа, то я думаю, лучше мне остановиться здесь. Оба бандита не оставили никакого следа в этой пустыне, но предчувствие говорит мне, что они вернулись в Доусон. Сделаем, как они, и нагрянем в столицу! -- Ну, хорошо! Время, однако, и поесть! Полицейский агент, приглашенный в палатку, был представлен в качестве преданного друга из Европы, случайно встретившегося на золотых приисках; впрочем, это была совершенная правда. За столом ему рассказали о краже, о сопровождавших ее обстоятельствах, о бегстве двух мнимых полисменов. И Тоби, слушавший внимательно, произнес между глотками: "Кража при помощи хлороформа -- одно из их любимых средств. Сомневаться дальше невозможно, я понял все еще раньше вашего рассказа!" По старой привычке, которую никогда не забывает настоящий полицейский, он бегло взглянул на канадцев и решил, что никогда еще не встречал их, поэтому держался настороже с ними и советовал это делать и остальным. Взволнованный Редон, выйдя из-за стола и оставив палатку, пылко запротестовал: -- Дюшато -- отец Жанны, этой удивительной девушки, которая безотлучно находилась около мадемуазель Грандье! Я люблю ее от всего сердца и полностью доверяю! -- Кому?.. Отцу или дочери? -- с улыбкой спросил Тоби. Редон не отвечал, засмеялся и вернулся в палатку, где Жан и Леон начали уже приготовления к отъезду. Они присоединились к друзьям и помогали так деятельно, что через шесть часов все было закончено, оставалось только условиться с перевозчиком, что было улажено за минуту. Затем положили в повозку обоих раненых, и она медленно двинулась. Это путешествие, совершаемое так неторопливо, заставляло Тоби топтаться на месте. Наконец, он потерял терпение, опередил других и сказал: -- Я подожду вас близ вашей гостиницы. У меня будут уже, наверное, новости! --и он не ошибся. Когда, тридцать часов спустя, караван остановился перед скромным приютом, Тоби, загримированный, неузнаваемый, мог сказать Редону: -- Я не терял даром времени! Как только вы устроитесь, я покажу ва.м лицом к лицу ваших воров! Глава X Увеселительные места в Доусон-Сити. -- Тоби сдержал свое слово.-- Лицом к лицу.-- Воры и убийцы.-- Скандал и арест.-- Перед судом.-- Обвинение -- Свидетели.-- Поражение.-- Приговор.-- В тюрьме -- Торжество бандитов. Тоби No 2 сдержал свое слово. Наши друзья провели в Доусон-Сити уже двадцать четыре часа. Удобно устроив раненых во второй хижине, соседней, они пригласили американского врача -- теперь оставалось терпеливо ожидать выздоровления. Никаких осложнений не предвиделось. Тоби No 2 прибыл, живописно одетый в широкополую шляпу, в голубую куртку с золочеными пуговицами. На нем была огромная круглая пелерина с галстуком цвета индиго с белыми горошинами, а на ногах -- высокие сапоги. При этом у него был монокль в глазу, закрученные усы, довольный вид; словом, он выглядел настоящим франтом... из-под полярного круга! -- Идите! -- сказал он тихо в тот момент, когда наступила одиннадцатичасовая темнота. Равнодушные к обычаям европейской моды, заправив панталоны в сапоги, надев измятые шляпы, фланелевые рубашки и куртки сомнительной свежести, Леон и Поль последовали за полицейским. . Оборванцы, покрытые живописными лохмотьями, фланировали по улицам и медленно направлялись к увеселительным местам. Салоны, кафе, отели, освещенные a giorno, распространяли свои соблазны даже на шоссе, где важно шлепали по грязи джентльмены в ожидании удовольствий или приключений. Настраивались самые разнообразные инструменты, звучали нестройные музыкальные аккорды, прерываемые выкриками зазывал, которые за плату должны были завлекать посетителей в увеселительные места. Тоби провел своих спутников в обширное помещение, разделенное натри части, соответствующие концертному залу, бальному и салону. В первом отделении бритые мужчины и накрашенные дамы выкрикивали модные куплеты. Во втором джентльмены и леди, под руководством дирижера, усердно танцевали. В третьем -- играли в рулетку, трант-карант, в покер и баккара и во всех трех не забывали пить, курить и жевать табак. Однако не замечалось ни тени веселости. Все делали вид, что веселятся по заказу, аплодируют без увлечения, танцуют, пьют, не чувствуя жажды, и играют, не умея. Преобладали американские манеры, а всем известно, что американская веселость далека от шаловливости. Но содержатели таких притонов удовольствий, распределив в таком порядке развлечения, знают, что делают. Слушатели концертного отделения мало-помалу приходят в возбужденное состояние, влекущее их к напиткам. Танцы приходятся кстати, а когда гости переходят в игорную залу, они уже оказываются почти готовыми... Леон, Поль и Тоби, остановившись на несколько минут из любопытства в бальной и концертной залах, прошли в салон. -- Вы играете? -- спросил Тоби. -- Нет! -- ответил Леон, -- А я слегка! -- сказал в свою очередь журналист. -- Тем лучше! Здесь проигрываются огромные суммы, и я подозреваю, что банкометы ловко передергивают! Здесь рассчитывались не деньгами, а жетонами, обмененными на золото в слитках или в виде песка, которое тут же взвешивалось на весах. Сведенная к обмену фиктивных ценностей, игра, несмотря на азарт, теряла драматическую окраску, сделавшую ее такой убийственной в игорных домах Калифорнии, Австралии и Южной Африки со времени открытия копей. Настоящая трагедия происходила разве что в вертепе казначея, куда стекались действительно в неисчислимом количестве всевозможные ценности. Войдя в залу, трое друзей были просто ошеломлены дымом папирос и сигар, спиртным запахом и прочими подобными ароматами. Относительная тишина царила только в обширной зале, среди игроков, теснившихся у столов при свете керосиновых ламп. Здесь слышался только шепот, и то скоро смолкший, звяканье стаканов, глухой шум постоянной ходьбы, прерываемый яростными всплесками крепкой брани,-- и над всем этим царил сухой, отрывистый голос банкометов, произносивших таинственные слова: -- Господа, ставки!.. Больше нельзя!.. Нечет, чет, красное!.. Пробыв несколько минут в зале и привыкнув к ее атмосфере, Поль и его друг остановились близ стола, перед которым восседали двое мужчин. Они были видны только на три четверти, но голоса их заставили вздрогнуть наших друзей. Тоби бросил на них быстрый взгляд и прошептал одно слово: -- Подойдем! Они, ловко маневрируя среди понтеров, скоро пробрались в первый ряд, и здесь до них совершенно отчетливо долетели два голоса. Пришедшие посмотрели на лица и взгляды их скрестились с взглядами совершенно невозмутимых банкометов. Молодые люди едва могли подавить крик удивления и гнева. Это они!.. Мнимые полисмены!.. Воры!.. Двое негодяев, злоупотребивших их гостеприимством и похитивших их самородки! Больше сомневаться было невозможно. Дрожь пробежала по телу, они побледнели и не слышали даже Тоби, напоминавшего о спокойствии. Наконец, будучи не в силах сдержаться, они раздвинули игроков, подошли к банкометам и, ни слова не говоря, схватили их за шиворот. Минутное оцепенение приковало к месту присутствующих. Застигнутые врасплох, банкометы стали сопротивляться и призывать на помощь, но руки Поля Редона и Леона Фортена держали их, как в тисках. -- Что это значит? Что за насилие? -- вмешались недоумевавшие понтеры, готовые принять сторону банкометов. -- Это значит,-- вскричал звонким голосом журналист,-- что эти люди -- бандиты! Переодевшись в форму полисменов, которых они убили, они украли у нас двести фунтов золота! А Леон добавил с еще большей горячностью: -- Да, бандиты, совершившие в Англии и Франции самые ужасные преступления! Два вождя "Красной звезды"! При подобном обвинении симпатии общества уступили место весьма понятному негодованию. Некоторые игроки стали даже награждать тычками банкометов, лишенных возможности бежать. В интересах правосудия и справедливости Тоби в свою очередь выступил обвинителем. -- Джентльмены! -- громко произнес он.-- Прошу выслушать! Вот указ об аресте, подписанный лорд-шефом лондонского суда, с приказанием задержать этих людей в любом месте британской территории... -- Хорошо! Арестуем их! -- прервал один игрок. -- Отведем их к начальнику полиции! -- прибавил другой. -- На суд! -- сказал третий. Негодяи, лишенные возможности убежать и даже сопротивляться, обрадовались. -- Мы лучшего и не желаем! Ведите нас к судье! Он оправдает нас! Двое добровольных полисменов, какие всегда находятся в подобных случаях, взяли по веревке и крепко связали руки банкометов. Последние, боявшиеся сначала подвергнуться суду Линча, ободрились, подняли головы, вздернули плечи и, посматривая иронически на окружающих, изрекли: "Смеется тот, кто смеется последним!" Это была невиданная дерзость, и французы едва сдержались. Судьи не оказалось дома, как и начальника полиции. Тогда, вследствие обвинения Леона и Редона и под их ответственность, арест, впрочем, узаконенный указом Тоби, был предпринят. Банкометы были посажены в тюрьму. Через сутки, как предписывает английский закон, состоялся первоначальный допрос в присутствии двух адвокатов со стороны подсудимых: как и везде, в Доусон-Сити появились адвокаты, ищущие золота и кляузных дел. Тоби No 2 и оба француза присутствовали в качестве обвинителей. Пленники назвали себя: один -- Ребеном Смитом, другой -- Жое Нортоном. -- Это ложь! -- вскричал Тоби.-- Высокого зовут Боб Вильсон, а низенького -- Френсис Бернетт! Они хорошо известны лондонской полиции, как доказывают приметы, имеющиеся в Скотланд-Ярде, и следующие листки, добытые инспектором Мельвилем. Вот, впрочем, господин судья, дело, снабженное печатями и подписями. Судья взял бумаги, быстро пробежал их, обратив внимание особенно на приметы, и велел обвиняемый приблизиться; затем, сравнив приметы с подлинником, сказал: -- Невозможно сомневаться... Впрочем, я громко прочту вам эти документы, чтобы все: адвокаты, свидетели и обвиняемые -- могли удостовериться в тождестве! Когда он кончил, сами адвокаты не могли удержаться от выразительного взгляда: невозможно было отрицать тождество двух банкометов с убийцами. -- Что вы имеете сказать? -- спросил судья обвиняемых. -- Прежде всего, в чем нас обвиняют? -- нахально спросил Ребен Смит, или Боб Вильсон, до сих пор молчавший. -- Потрудитесь сформулировать свои обвинения! -- обратился судья к трем друзьям. -- Я обвиняю этих людей в том, что они украли у нас из палатки около двухсот фунтов золота, усыпив нас при помощи хлороформа! -- сказал Леон Фортен. -- А я,-- подхватил Тоби,-- обвиняю их в том, что в деревне Фурш они завлекли в ловушку двух конных полисменов, убили их и сожгли вместе с домом, где совершили преступление, трупы своих жертв. -- Есть у вас доказательства? -- спросил судья. -- В свое время я представлю их! -- Хорошо! Это все? Между тем обвиняемые только улыбались, тихо переговариваясь с адвокатами, глядевшими на них с изумлением. Наконец Редон заговорил: -- Я в свою очередь обвиняю их в попытке умертвить меня около шести месяцев тому назад в Париже... в подлом убийстве ночью старика в Мезон-Лафите, в преступлениях, при разборе которых предписано было британскими властями выдать преступников французскому суду... -- А я,-- опять возвысил голос Леон Фортен,-- обвиняю их в дьявольских махинациях, доведших до самоубийства француза Грандье... обвиняю в том, что они выдали меня за виновника их преступлений и засадили в тюрьму!.. -- Подтверждаю, что это истина! -- прервал Тоби.-- Я был тогда во Франции по приказанию своего начальника, инспектора Мельвиля, давшего мне поручение. Потеряв и вновь найдя след этих людей, слишком поздно к несчастью, я отплыл вместе с ними пятого мая из Бремена в Нью-Йорк на "Императоре Вильгельме". До сих пор я выслеживал их шаг за шагом... -- Но,-- спросил судья,-- почему же вы не арестовали их раньше? -- Потому, что английские власти не позволяют этого в случае, если преступления совершены во Франции. Кроме того, я не получал еще приказа об аресте, затребованного по телеграфу. Наконец, я не мог вмешаться, так как они еще не совершили преступления на канадской территории. Все эти условия, делая арест законным, существуют только несколько дней. -- Это верно! -- отвечал судья и прибавил, обращаясь к подсудимым: -- Что вы имеете сказать? -- Многое, господин судья! -- отвечал Жое Нортон, или Френсис Бернетт.-- Прежде всего, несмотря на сходство примет, вы в заблуждении; я это сейчас докажу. Полицейский агент, обвиняющий нас, утверждает, что мы пятого мая сели в Бремене на немецкий корабль. Вот паспорт и расписание, доказывающие, что мы сели седьмого мая в Ливерпуле, на "Луканию", судно общества Кунарда. Агент был, вероятно, жертвою сходства или мистификации, так как, с другой стороны, легко доказать, что мы были в Ливерпуле между пятым и седьмым мая. Это могут под присягою подтвердить капитан, счетный агент и пассажиры "Лукании". Далее, наши обвинители утверждают, что мы убили в Фурше двух полицейских и украли на участке двести фунтов золота. Я прошу их сказать, в какой день и час совершены были оба преступления. Это можно? -- Конечно! -- сказал судья,-- Господа, вы слышали вопрос обвиняемого, потрудитесь отвечать! -- Убийство полисменов было совершено второго июля между четырьмя и шестью часами вечера! -- сказал твердым голосом Тоби. -- Вы хорошо знаете день и час? -- Наверное! -- Что касается кражи,-- сказал в свою очередь журналист, -- то она была совершена четвертого июля, между одиннадцатью часами и полночью. -- Хорошо! -- проговорил Жое Нортон.-- Теперь мы уличим вас в клевете, злоупотреблении силою и ложном свидетельстве. -- Посмотрим! -- Господин судья, прикажите, пожалуйста, привести всех свидетелей, обыкновенно посещающих наш дом. Мы, мой товарищ и я, представим вам лист с тридцатью подписями... можете получить и еще столько же, если пожелаете! -- Значит, вы не признаете себя виновными?.. -- О, мы невинны, как новорожденные младенцы! Судья приказал отвести их в тюрьму, пока не будут допрошены свидетели, назначил полдень для аудиенции и прибавил, обращаясь к троим друзьям: -- Что касается вас, господа истцы, то потрудитесь пожаловать в этот же час! Леон, Поль и Тоби удалились, заинтересованные и даже обеспокоенные такою уверенностью бандитов, дьявольская ловкость которых была им известна. Сыщик, наскоро оценив положение, прибавил: -- Надо ожидать всего, даже невозможного, особенно -- невозможного и неправдоподобного! И он не ошибся. На другой день тридцать наиболее почтенных граждан Доусон-Сити явились в суд. Эти граждане, честные заслуженно уважаемые, шумно болтали, курили, усердно жевали табак, спрашивая себя, зачем этот вызов. Здесь были представители всех стран, особенно канадцы и янки, и несколько правительственных чиновников. К ним присоединились еще другие, так что к началу заседания суда свидетелей было не меньше сорока. В то же время прибыли адвокаты и обвинители; последние все больше беспокоились. Затем ввели обвиняемых, и допрос свидетелей начался. Френсис Бернетт с ироническим спокойствием сказал судье: -- Мы, мой товарищ и я, обвинены в том, что совершили убийство в деревне Фурш, 2 июля, между четырьмя и шестью часами вечера, и на другой день украли между одиннадцатью часами вечера и полночью двести фунтов золота, на участке верхнего Эльдорадо. Хорошо! Я клятвенно утверждаю, что мы не покидали своего жилища с самого приезда в Доусон, что нас никто не видел эти дни, и что, стало быть, мы не могли быть одновременно в двух местах, лежащих на расстоянии трехдневного или четырехдневного пути одно от другого. Потрудитесь допросить свидетелей! Это заявление произвело действие взрыва и сразило троих друзей. Первый свидетель назвал свое имя и прозвище, коснулся губами Библил и громко произнес: -- С первого июня я посещаю каждый день заведение господ Ребена Смита и Жое Нортона. Я утверждаю, что с первого июня я видел того и другого по крайней мере два раза в течение суток. -- Не помните, видели вы их второго и четвертого июля? -- спросил судья. -- Я только что сказал и повторяю -- все дни без исключения! -- Хорошо! Другой свидетель! Второй свидетель дал аналогичное показание. Он также часто бывал в заведении, в 6 часов и в полночь. Никогда Смит и Нортон не отсутствовали. Третий, четвертый видели их каждый день, говорили с ними, пили в их компании, проигрывали деньги. Остальные, вплоть до двадцатого, тридцатого и далее, подтвердили то же. Ни Ребен Смит, ни Жое Нортон, обвиняемые в преступлениях, для совершения которых необходимо было несколько дней, не покидали даже на шесть часов Доусон-Сити. Сраженные, Леон, Поль и Тоби не верили своим глазам. Конечно, свидетели говорили правду. Но трое друзей сохраняли, несмотря на это, уверенность, которой ничто не могло поколебать. К несчастью, это загадочное явление было необъяснимо, а уверенности их было недостаточно; требовались доказательства. Между тем, бандиты, спасенные, благодаря алиби, считали себя оскорбленными. Устами своих адвокатов они выдвинули на обвинителей жалобу в преступном доносе, ложной клятве, незаконном аресте, оскорблении чести и т.д., и т.п. Обвинители стали обвиняемыми! Толпа свидетелей осыпала их руганью, а судья приказал взять под арест. Таким образом, в тот момент, когда убийцы получили свободу, жертвы были заключены в тюрьму. Но и это было еще не все. Смит и Нортон, в которых наши друзья более чем когда-либо видели Бернетта и Вильсона, потребовали вознаграждения, круглую сумму в двадцать тысяч долларов (100 000 франков), кроме заключения в тюрьму! Тоби, Поль и Леон, бывшие только что героями дня, восстановили против себя общественное мнение. Глас народа, редко бывающий гласом Бога, осудил их единодушно. Судья также осудил их, и даже жестоко, назначив каждому трехмесячное заключение в тюрьме и десять тысяч долларов (50000 франков) судебных издержек в пользу Ребена Смита и Жое Нортона. Затем судья приказал немедленно отвести виновных в тюрьму и дал только три дня на уплату денег. Леон и Поль с твердостью приняли этот страшный удар и не произнесли ни слова, когда судейские служители пришли, чтобы отвести их в тюрьму. Тоби же повернулся к негодяям и, взглянув им прямо в лицо, сказал на прощанье: -- Не радуйтесь слишком рано и слишком сильно! Мы еще встретимся!  * ЧАСТЬ 3. "МАТЬ ЗОЛОТА" *  ГЛАВА I Восход и заход солнца.-- Пятиминутный день.-- При 45А ниже нуля.-- Ружейный выстрел.-- Возвращение Жана.-- Караван.-- В пути.-- В стране холода.-- Жестокое разочарование. - Ну, что? Сколько градусов? - Всего только 45 ниже нуля! - Только!? Вот это мило! - Но что ни говори, а ты, мой милый Поль, как я вижу, не так уж болен и не такой мерзляк, как ты сам старался себя уверить. Скажи на милость, для чего ты вылез из своего мехового мешка, служащего тебе постелью? -- Все приедается, мой милый, даже сон, а я ведь проспал почти целые сутки и теперь захотел взглянуть на восход солнца. Только и лениво же оно здесь! Ну, поторопись, сонное светило, мы ждем тебя! В ответ на это раздался звонкий, молодой смех. Стоявшие посреди круга, образованного рядом нагруженных саней, на гладкой снежной полянке, Поль Редон и Леон Фортен оглянулись. В десяти шагах от них стояла заиндевевшая юрта, откуда вышли два человека, пол и возраст которых трудно было определить. Очерченные красноватым светом багрового сияния, эти две фигуры приближались к молодым людям. -- Здравствуйте, мадемуазель Марта, не правда ли, я угадал, что это вы? -- Ну да, на этот раз угадали! -- отвечала Марта Грандье. Поль Редон и Жанна Дюшато также обменялись рукопожатиями. -- Не правда ли, мы сейчас похожи на медведей, поднявшихся на задние лапы? -- засмеялась Марта. -- Редон и я, пожалуй... но вы... -- Да мы до смешного похожи на вас в этом полярном наряде, с поднятыми меховыми воротниками, доходящими до глаз, в этих шапках, надвинутых по самые брови, и в этих меховых шароварах, заменяющих юбку, -- обличительный признак вашего женского достоинства; в этих синих очках, скрывающих глаза, нас, право, трудно отличить друг от друга! -- Не желаете ли вы прогуляться немного? -- предложил журналист. -- Охотно! -- согласилась уроженка Канады.-- Но надо надеть наши лыжи. Не бойтесь, я не буду смеяться, если вам случится разок-другой растянуться на снегу с непривычки. Уменье пользоваться лыжами здесь необходимо, и я. уверена, что с моей помощью вы научитесь этому очень скоро! И обе молодые пары, надев лыжи, обошли круг, огражденный санями и охраняемый надежною стражей из упряжных собак, тоже проснувшихся и лениво потягивавшихся на снегу, зарывшись в который они провели всю ночь на дворе. Такие встречи и прогулки происходят ежедневно во время восхода солнца, когда звезды постепенно бледнеют и затем исчезают, а утренние сумерки становятся все лучезарнее, и вдали выплывает из тумана безбрежная снежная равнина, окутанная идеально чистой и прозрачной атмосферой. В воздухе так тихо, что не ощущается ни малейшего дуновения ветерка. Только благодаря этому обстоятельству и можно выносить такие страшные морозы, какие бывают здесь. Но вот на краю бесконечного горизонта появляется, наконец, краешек багрово-красного круга, который затем медленно выплывает из-за снеговой линии горизонта, превращаясь в громадный малиновый диск, окрашивающий своими лучами девственно белый снег в нежно-розовый тон. Соприкасаясь нижним своим краем с линией горизонта, этот диск минуты две-три остается неподвижным, а затем постепенно начинает убывать, уходить за горизонт и наконец совершенно исчезает. Это внезапное исчезновение дневного светила невольно производит удручающее впечатление как на людей, так и на животных, и хотя после того несколько часов длятся сумерки, но все-таки день, в астрономическом смысле этого слова, уже прошел, и до следующего восхода остается ждать ни больше ни меньше как 24 часа и пятьдесят минут. За это время наши друзья готовили обед; сняв кое-что из верхней одежды, грелись у печки, затем опять выходили на двор кормить собак, а в промежутках между д