ноты на нас уставились два зелИных глаза, и мгновение спустя оттуда вышел принадлежавший коку кот, тот самый, который выпрыгнул из шлюпки в последний миг перед еИ спуском на воду. Он крадучись двинулся к нам, мягкие лапы ступали бесшумно, хвост плавно покачивался, и волосы зашевелились у меня на голове. Мне вспомнилось, как кот вырывался из рук хозяина и царапал его. Эта тварь инстинктивно чувствовала, что шлюпка утонет! Я взял себя в руки. Кот не мог завести часы, он не стал бы есть сухари. Я подошИл к плитке и ощупал еИ. Сталь была ещИ тИплая. Пошуровав в топке кочергой, я увидел тусклые красные угольки. -- На борту какой-то человек,-- сказал я.-- Он-то и взломал дверь в помещение со слитками. Теперь вам ясно, почему всИ серебро цело? Этот человек не смог увезти его, поскольку он до сих пор здесь. -- Невероятно! -- Невероятно, но возможно,-- ответил я.-- Тут есть кров и пища. И вода. Брезент специально сорвали с кранов, чтобы собирать дождевую воду. -- Ты думаешь, Хэлси оставил здесь сторожа?-- спросил Берт и скорчил гримасу.-- Чтоб мне провалиться! Нечего сказать, приятная работИнка! -- Может быть, это какой-нибудь бедолага, потерпевший кораблекрушение,-- сказал я.-- Ему удалось пробраться через рифы, и теперь он сидит тут. Кошка-то жива. Как ещИ это объяснить? -- Какой ужас!-- пробормотала Дженни. -- Да, несладко,-- согласился я и взял еИ за руку.-- ИдИмте. Чем скорее отыщем его, тем лучше. Берт, отправляйся на корму, а мы осмотрим нос. Мы с Дженни облазили машинное отделение, кубрик, мостик и форпик. Это было довольно нудное занятие. Мы подсвечивали себе керосиновой лампой. В чИрных нишах машинного отделения, в безлюдных коридорах и углах кают метались странные тени, и это действовало на нас угнетающе. Мы выходили из трюма, когда Берт закричал с кормы: -- Я нашИл его, Джим! Судно уже окутывали сумерки. Ветер быстро крепчал. Он завывал, обдувая надстройку, и вой этот заглушал нескончаемый грохот волн в рифах. Водяная пыль липла к лицу, еИ несло через весь остров от утИсов на его западной оконечности. Берт спешил к носу. За ним шИл маленький черноволосый человечек в брюках из синей саржи и матросской фуфайке. Шагал он неохотно и, похоже, побаивался нас. Он напоминал испуганного зверька, которого толкает вперИд любопытство. -- Прошу любить и жаловать,-- сказал Берт, приблизившись к нам.-- Пятница собственной персоной, только белый. НашИл его в рулевом механизме. -- Бедняга,-- проговорила Дженни.-- У него такой напуганный вид. -- Как вы оказались на судне?-- спросил я. Он не ответил.-- Как вас зовут? -- Говори помедленнее,-- сказал Берт.-- Он неплохо понимает по-английски, но говорит не ахти как. По-моему, он иностранец. -- Как вас зовут?-- повторил я, на этот раз более отчИтливо. Его губы шевельнулись. У этого человека было усталое и серое лицо страдальца. Он раскрыл рот, тщетно стараясь подавить страх и хоть что-то сказать. Это было ужасное зрелище, особенно сейчас, когда сгущались мрачные сумерки. -- Зелински,-- внезапно произнИс он,-- Зелински -- так моИ имя. -- Как вы попали на "Трикалу"? Он вскинул брови. -- Не понимаю. Это трудно. Я слишком долго один. Я забываю родной язык. Я тут уже... Не помню, сколько...-- он лихорадочно захлопал по карманам и достал маленький ежедневник.-- Ах, да, я прибываю сюда десятого марта 1945. Значит, один год и один месяц, да? Вы заберИте меня с собой?-- внезапно с жаром спросил он.-- Пожалуйста, заберите меня с собой, а? -- Разумеется, заберИм,-- ответил я, и от улыбки морщины на его измождИнном лице обозначились ещИ резче, кадык дИрнулся. -- Но как вы сюда попали?-- спросил я. -- Что?-- он нахмурился, но потом его лицо вновь прояснилось.-- Ах, да... как попал? Я поляк, понятно? В Мурманске сказали, этот корабль должен идти в Англию. Я хочу находить невесту, она в Англии. И я иду на этот корабль... -- Вы хотите сказать, что пробрались на борт тайком? -- Как, простите? -- Ладно, не будем об этом,-- сказал я. -- Должно быть, он оставался на борту после того, как все, кроме Хэлси и его шайки, покинули судно,-- проговорила Дженни. -- Да,-- согласился я.-- Так что мы привезИм с собой не только серебро, но и живого свидетеля. -- Пожалуйста,-- снова заговорил поляк, указывая на "Айлин Мор".-- Пожалуйста, ваш корабль. Будет большой шторм. Здесь будет плохо. Он с запада, и вода течь через весь остров. Скоро будет темно, и вы должны иметь много якорей, нет? -- Бывает, что ветер дует с востока?-- спросил я его. Он нахмурился, подыскивая слова. -- Нет, только однажды. Тогда было ужасно. Днище почти вдавило в корабль. Каюты все вода. Волны достают там,-- и он указал на мачты. Он, конечно, преувеличивал, однако было очевидно, что при восточном ветре волны будут перехлИстывать через защищавшие остров рифы, а этот укрытый пляж превратится в залитый бушующей водой ад. Слава Богу, что господствующими ветрами тут были западные. -- Тогда давайте укрепим "Айлин Мор" ненадИжнее,-- предложил я. -- Вы не должны спать на ваша маленький корабль. Вы должны приходить сюда, пожалуйста. Будет очень плохо. "Айлин Мор" стояла носом к пляжу, против ветра, который с рИвом обдувал Скалу Мэддона. Среди снаряжения "Трикалы" мы нашли два маленьких шлюпочных якоря. Привязав к ним крепкие перлини, мы надИжно зачалили яхту. Два якоря на носу, два -- на корме. С кормы перлини были длиннее, чтобы в случае перемены ветра яхту не выбросило на пляж. Потом мы перешли на "Трикалу", взяв с собой резиновую лодку. Зелински настоял на том, что кашеварить будет он. Робости как не бывало. Слова лились из него непрерывным потоком, он бегал туда-сюда, стеля нам постель, грея воду, роясь в аптечке, чтобы залатать наши порезы. Он был до безумия рад человеческому обществу. Да и коком Зелински оказался прекрасным, а запас провизии на судне сохранился благодаря холоду. После ужина начался шторм. Мы поднялись на палубу. Стояла кромешная тьма. Ветер .продувал надстройку, бросал нам в лицо брызги, шум прибоя в рифах усилился, но даже он не мог заглушить грома волн, бивших в скалы на западном краю острова. -- Будет ещИ хуже,-- пообещал Зелински. Мы ощупью пробрались на корму, чтобы взглянуть на "Айлин Мор", но смогли рассмотреть лишь смутно белевший прибой. -- Как ты думаешь, она уцелеет?-- спросила Дженни. -- Не знаю. Мы уже ничем не можем ей помочь. Четыре якоря должны удержать. Слава Богу, что нам не придИтся ночевать на борту. -- Может, будем стоять вахты? -- А что толку? Мы даже не видим еИ. Что мы сможем поделать, если она потащит по дну якоря? Прежде чем лечь спать, я отыскал скользящую плиту, о которой говорил Рэнкин. Она была укреплена в желобах в трюме номер один, и цепи от неИ шли под койку в бывшую каюту Хендрика. Когда размыкали сцепку, плита падала вниз и надИжно закупоривала пробоину в корпусе. А потом они и вовсе заварили эту пробоину. Наутро мы с Бертом поднялись чуть свет. Даже с подветренной стороны острова дуло так, что нам пришлось продвигаться к корме, цепляясь за леера. Прилив почти достиг высшей точки, и "Трикала" мягко тИрлась килем о галечный пляж. Рифы исчезли, куда ни глянь, повсюду бесновалась ревущая пена, а прямо за кормой "Трикалы" дико плясало на волнах маленькое белое судИнышко, которое привезло нас в это жуткое место. К счастью, ветер терял напор и отжимал воду обратно к рифам, поэтому "Трикала" ещИ не переломилась пополам. Я огляделся. Дженни, спотыкаясь, брела в нашу сторону. Она не сказала ни слова, просто с тревогой посмотрела на "Айлин Мор" и быстро отвернулась. Шторм продолжался весь день. Повсюду на судне слышался его рИв. Он действовал на нервы, и мы стали раздражительными. Один Зелински сохранял бодрость духа. Он болтал без умолку, военнопленных и освобождении русской армией, о заброшенной войной сначала в Германию, а потом в Англию невесте, которую он мечтал найти. Казалось, слова копились у него так долго, что теперь он просто не мог не выплеснуть их. В этот день я основательно обшарил каюту Хэлси. Я чувствовал, что смогу найти здесь ключик к его прошлому, но так ничего и не нашИл. Хэлси хранил в каюте три подшивки переплетИнных номеров "Театрала" за тысяча девятьсот девятнадцатый, двадцатый и двадцать первый годы. Я любил театр и в конце концов, бросив бесполезные поиски, понИс эти три тома на камбуз, чтобы просмотреть их в тепле. Тут-то я и сделал открытие. В подшивке за тысяча девятьсот двадцать первый год была фотография молодого актИра Лео Фудса. Его вздИрнутый подбородок и отведИнная назад широким жестом рука показались мне знакомыми. Но фамилию Фудс я никогда не слышал, да и в театр в ту пору ещИ не ходил. Я показал фотографию Дженни, и у неИ тоже появилось ощущение, что она где-то видела этого человека. Даже Берт, который сроду не видел ни одной пьесы, признался, что человек на фотографии ему знаком. Тогда я взял карандаш и быстро подрисовал бородку клинышком и фуражку. И вот на нас уставился капитан Хэлси. Именно таким он был, когда горланил на мостике "Трикалы" цитаты из Шекспира. Да, это он. Несомненно, он. Я вырвал страницу из журнала и спрятал еИ в записную книжку. В сумерках мы с Бертом пошли взглянуть на "Айлин Мор" ещИ разок. Дженни решила не ходить, это было выше еИ сил. Поднявшись на палубу, мы сразу же ощутили какую-то перемену. Стало тише, хотя рИв прибоя не смолкал, а от западного берега острова попрежнему доносился грохот волн. Но ветра больше не было. Небо окрасилось в жуткий дымчато-жИлтый цвет. Значит, пойдИт снег. -- Так бывает, когда попадаешь в самую серИдку шторма,-- сказал я Берту. Мне всИ это совершенно не нравилось.-- Наступает затишье, даже небо иногда становится голубым, а потом ветер начинает дуть с другой стороны. -- Поляк говорит, что, пока он тут сидел, восточный ветер был лишь однажды. -- Одного раза нам хватит за глаза,-- ответил я. Мы спустились в каюту. Дженни я ничего говорить не стал. В котором часу началась буря, я не знаю. Я сонно заворочался на своей койке, гадая, что могло меня разбудить. ВсИ осталось попрежнему, волны продолжали с рИвом биться о рифы. Вдруг я разом проснулся. Каюта ходила ходуном, дрожал даже каркас "Трикалы". Откуда-то снизу, из недр судна, доносился зычный скрежет. Я зажИг лампу. Из-под двери просочилась струйка воды. Судно опять содрогнулось, как от страшного удара, чуть приподнялось и вновь со скрежетом осело на гальку. Теперь я понял, что произошло. Натянув сапоги и дождевик, я поднялся на палубу. Трап выходил на корму, и ветер с рИвом врывался внутрь судна. Я скорее чувствовал, чем видел или слышал, как волны разбиваются о корму. Чтобы приподнять такое судно, они должны были достигать большой высоты. Я подумал об "Айлин Мор", и сердце у меня упало. РИв моря и вой ветра, слившись воедино, наводили ужас. Я был бессилен что-либо поделать. Я закрыл дверь сходного трапа и пошИл на камбуз, где сварил себе чаю. Через полчаса ко мне присоединилась Дженни. ПришИл Берт, а перед рассветом появились Мак и Зелински. Мы пили чай и смотрели в огонь. Честно говоря, я и мысли не допускал, что яхта может уцелеть. С рассветом начался высокий прилив, и "Трикала" приподнималась уже на каждой волне. Если сухогруз водоизмещением пять тысяч тонн пляшет как сумасшедший, что тогда говорить о крошечной "Айлин Мор", построенной из дерева и имеющей водоизмещение не более двадцати пяти тонн. В начале седьмого мы выбрались на палубу. Бледный серый рассвет сочился сквозь грозовые тучи. Нашим взорам открылась картина хаоса и разора. Волны вздымались над "Трикалой", потом их гребни изгибались, и гигантские валы с дьявольским рИвом обрушивались на корму, рассыпаясь на пенные каскады, которые катились по палубе и с шипением хлестали нас по ногам, доставая до колен. Мы вскарабкались на мостик, который сотрясался, как бамбуковая хижина во время землетрясения, всякий раз, когда "Трикала" падала на пляж. Дженни взяла меня за руку. -- Она погибла... Погибла... Вдруг Берт вскрикнул. Ветер унИс слова, и я ничего не разобрал, но посмотрел в ту сторону, куда указывала его рука, и на мгновение мне почудилось, что я вижу, как какое-то белое пятно пляшет на верхушке катящейся волны. Это была наша яхта. Один длинный перлинь оборвался, но остальные три якоря цепко держали еИ. Плавучесть у неИ была, как у пробки, с каждой новой волной "Айлин Мор" взмывала ввысь, потом перлини натягивались как струны, и гребень волны обрушивался на яхту. Мачты и бушприт бесследно исчезли, смыло и рубку. С палубы сорвало всИ, кроме досок настила. -- Джим,-- закричала Дженни,-- перлини не дают ей подняться на волну! Мы ставили еИ на якоря с большой слабиной, но сейчас был самый разгар прилива, и ветер гнал на пляж громадные волны. Надо было потравить перлини ещИ на несколько саженей, тогда она могла бы пропускать эти волны под днищем. -- Это невыносимо!-- крикнула Дженни.-- Надо что-то делать! -- Мы ничего не можем сделать,-- ответил я. Дженни разрыдалась. От рифов покатился огромный вал, он был больше, чем все предыдущие. "Айлин Мор" легко взлетела до половины его высоты, перлини натянулись, и гребень, похожий на голодную разинутую пасть, на миг зависнув над судИнышком, обрушился на него сверху. Перлини лопнули, нос зарылся в воду, корма задралась. "Айлин Мор" перевернулась вверх днищем, и еИ понесло на пляж. Яхта трепыхалась, как живое существо. Она врезалась кормой в гальку в каких-то двадцати ярдах от "Трикалы", нос взметнулся к небу, и в следующий миг "Айлин Мор" рассыпалась на те доски и балки, из которых была построена, превратившись из судна в груду плавника. Я отвИл Дженни вниз. Зачем смотреть, как море разбивает о пляж останки яхты? Достаточно того, что мы видели еИ борьбу и еИ гибель. Дженни рыдала. Мы молчали. Теперь, когда "Айлин Мор" больше не существовало, мы превратились в пленников Скалы Мэддона. IX. В ПЛЕНУ У ОСТРОВА Тем же утром после завтрака Зелински отвИл Мака в сторону, взял его под руку и, прошептав что-то на ухо, решительно потащил с камбуза. Мак обернулся ко мне. -- Похоже, парень хочет, чтобы я взглянул на машину,-- сказал он.-- Я буду внизу. ВсИ утро Дженни, Зелински и я вели учИт припасам. Берт следил за погодой. С отливом "Трикала" перестала тереться о пляж, но даже сейчас волны бурлили под кормой. К полудню учИт был закончен, и мы с Дженни, сидя в кают-компании, принялись прикидывать, надолго ли хватит судовых припасов. Зелински исчез за дверью камбуза. Около часа Берт сообщил, что ветер стихает. Я показал ему листок. -- Берт, мы только что подбили бабки. Похоже, актив у нас неважнецкий. -- ВсИ не так уж и плохо, дружище,-- ответил он.-- До острова мы добрались, "Трикалу" отыскали, серебро в целости и сохранности. Нашли этого парня Зелински, теперь у нас и свидетель есть. Для начала совсем даже недурственно. -- Да, только как нам теперь отсюда выбраться? Мы с Дженни подсчитали, что при разумном питании харчей хватит на три месяца с маленьким хвостиком. -- Ну и хорошо. Не придИтся таскать яйца у чаек. -- Ты что, не понимаешь? Зелински просидел тут больше года, и за это время к острову не приблизилось ни одно судно. -- Три месяца -- срок не малый. Впятером мы успеем сделать кучу дел. Сможем, к примеру, наладить радио. Построить бот... Он улыбался. До него ещИ не дошло, в какую передрягу мы угодили. -- Во-первых,-- сказал я ему,-- никто из нас ни чИрта не смыслит в радио, а что касается бота, то всИ дерево на палубе "Трикалы" прогнило и пришло в негодность. В каютах есть шпунтовые доски, но из них не сколотишь бот для здешних вод. О резиновой лодке и вовсе можешь забыть. -- А что говорит поляк? Он сидел тут больше года. Должен же он был что-то придумать. -- Зелински не моряк,-- ответил я.-- В довершение всего нам по-прежнему угрожает опасность со стороны Хэлси. -- Хэлси!-- Берт щИлкнул пальцами.-- Вот тебе и решение. Он и будет нашим обратным билетом. Пока тут лежит серебро, он не откажется от попыток вывезти его. Он приплывИт, и тогда... У нас есть оружие? -- Восемь винтовок и ящик с патронами,-- ответил я.-- Четыре сабли и два пистолета системы Бери. -- Как ты думаешь, мы смогли бы захватить буксир? Я пожал плечами. -- Дай Бог, чтобы они нас не захватили. Не забывай, что у них будет динамит. В темноте они взорвут "Трикалу", и все дела. Они так и так хотят поднять еИ на воздух, чтобы не оставлять улик. -- Да, это верно,-- согласился Берт.-- Братец Хэлси, должно быть, утопит почти всю свою команду, кроме старой банды. Рэнкина, наверное, тоже в расход... Эй, что это? Палуба у нас под ногами дрожала. -- Неужели Мак запустил машину?-- возбуждИнно спросила Дженни. ВошИл Зелински с подносом, заставленным блюдами. -- Кушать подано,-- объявил он.-- Сегодня у нас равиоли. Тут столько муки, что волей-неволей будешь есть, как итальянец, а? В этот миг вспыхнула лампочка. Мы заморгали и лишились дара речи от удивления. Один Зелински, казалось, воспринял это как должное. -- Это Мак,-- сообщил он.-- Мак очень умный с машиной. Он наладит еИ, и мы поедем в Англию. Я ещИ не бывал. Но моя мама была англичанка и говорила, что там хорошее место. -- Что ты хочешь этим сказать, Ян?-- спросила его Дженни.-- Как это поедем? Как мы доберИмся до Англии, если яхты больше нет? Он удивлИнно взглянул на неИ. -- Так в "Трикале" же! Она будет плыть! Дно у неИ пока что не отвалилось. ВсИ время, пока я тут сижу, я молюсь, чтобы приехал кто-нибудь понимать в моторах. Я их не понимаю. Слишком сложно. И я жду. Я делаю деревянный плот и везу якорь к рифам. Это была большая работа. Но я справляюсь с ней. Сейчас ветер от востока. На высоком приливе пароход может стащить в воду. Извините, пожалуйста, покушайте. Если моторы в порядке, я буду очень осчастливлен. Я их смазывал. С этими словами он отправился вниз к Маку, а мы так и остались сидеть, изумлИнно глядя ему вслед. -- Вот тебе и на!-- сказал, наконец, Берт.-- Все вопросы сняты. -- Такие дела,-- сказал Мак, входя.-- На левом двигателе полетело несколько подшипников, но это поправимо, их можно заменить. Парень хорошо следил за смазкой. А вот на правом, похоже, гребной вал не в порядке. У меня такое чувство, что он треснул. Котлы тоже не действуют. Впрочем, пока не разведИм пары, ничего сказать нельзя. Может статься, что они в исправности. -- Думаешь, удастся запустить левый двигатель?-- спросил я. -- Да,-- Мак медленно кивнул, набивая рот равиоли.-- Наверное. -- Когда? -- Может, завтра утром, если котИл не проржавел насквозь. -- Грандиозно!-- воскликнул я.-- Высокий прилив будет с половины восьмого до восьми. Поработай ночку, Мак. Мы должны использовать восточный ветер. Может, другого такого случая придИтся ждать несколько месяцев. -- Ладно, только как насчИт обшивки? -- Зелински говорит, что всИ в порядке. -- Он не может знать наверняка. Разве что его глаза видят сквозь груды железной руды. -- Так или иначе, это наш единственный шанс,-- сказал я.-- На завтрашнем приливе будем сниматься с берега. Когда ты сможешь дать нам пар, чтобы запустить кормовые лебИдки? -- Часа через два или три. Я уже запалил один маленький котИл, чтобы проверить, работает он или нет. -- Хорошо. При первой возможности подашь пар на лебИдки. И пусть динамо-машины тоже работают, нам понадобится свет на палубе. Мы выгрузим руду из кормового трюма, сколько сможем. И смотри, чтобы к утру пара было в достатке, Мак. ПридИтся включать помпы на всю мощность, потому что корпус наверняка течИт.-- Вдруг я рассмеялся, почувствовав радостное возбуждение.-- Господи, Дженни! Подумать только, ещИ полчаса назад мы ломали голову, как добраться до дома, и совсем забыли, что у нас есть судно. Бывает же, а? Парней из Ллойда хватит удар! Ведь считается, что "Трикала" уже год с лишним лежит на дне. И вдруг мы приводим еИ в порт... -- Да, только мы ещИ тут, а не в порту,-- заметил Мак. -- Вот пессимист!-- с усмешкой воскликнул Берт. Я вышел на палубу. Ветер ослаб, но всИ равно достигал силы почти семи баллов и по-прежнему дул с востока. Барометр на мостике показывал, что давление растИт. В куче плавника на берегу белели доски. Я надеялся, что Дженни не заметит их. Вместе с Бертом и Зелински мы сняли люки с трюма Й 3 и запустили деррик-краны. В начале четвИртого Дженни сообщила, что пар на лебИдках есть. Их тарахтенье и грохот падавших в трюм цепей деррик-кранов казался нам музыкой. Дженни быстро освоила работу крановщицы, мы втроИм загружали бадьи в трюме, и дело спорилось. Руду мы сваливали прямо за борт. Наступили сумерки, и мы включили дуговые лампы. Ни разу в жизни не приходилось мне проводить ночь в таких трудах. Почти пятнадцать часов мы без перерыва махали лопатами в удушливом облаке красной рудной пыли. Казалось, груза не убавляется, однако постепенно его уровень понижался. Мы вспотели, нас покрыла пыльная корка, так что вскоре мы стали такими же ржавыми, как "Трикала". В шесть часов утра я велел кончать работу. Ветер упал, сменившись свежим бризом, и внутри рифового пояса волны заметно присмирели. Они по-прежнему с грохотом обрушивались на маленький пляж, но в них уже не ощущалось былой мощи. Мы с Дженни спустились в машинное отделение. Мак лежал под одним из котлов. Когда он выбрался оттуда, мы не узнали его: он был вымазан в мазуте с ног до головы, как будто выкупался в отстойнике. -- Ну, как наш левый двигатель?-- спросил я. -- Нужны ещИ сутки, мистер Варди,-- сказал Мак и покачал головой. -- А в чИм дело? -- Система питаний мазутных топок забилась. ПридИтся разбирать и чистить. Пара- хватит только для помп и лебИдок, а главные котлы запускать нельзя, пока не промоем трубы. -- Ну, делать нечего... Пойди перекуси. Заработает машина или нет, всИ равно с приливом будем сниматься. Надеюсь, якоря выдержат. После завтрака все, за исключением Мака, вышли на палубу. Мы прикрепили якорные тросы к барабанам лебИдок. С левого борта трос тянулся к рифам, с правого -- на дно, к якорю. -- Как ты думаешь, этот якорь выдержит?-- спросил я Зелински. Он развИл руками. -- У меня есть надежда, вот и всИ, что я могу сказать. Дно у моря скалистое. Время перевалило за половину восьмого. Как только волна подкатывалась под "Трикалу", еИ облегчИнная корма приподнималась. Я послал Берта и Зелински на бак. Носовые якорные тросы мы уже успели прикрепить к лебИдкам. Их надо было травить по мере того, как будем стаскивать пароход на воду. Когда все заняли свои места и Берт взмахнул рукой, мы с Дженни выбрали слабину. Стук мощных лебИдок наполнил нас надеждой. Если только удастся стащить "Трикалу" на воду! Если только еИ корпус не повреждИн! Если только якоря удержат нас, когда мы будем на плаву! Если только... Если... -- Порядок?-- крикнул я Дженни. Она кивнула. Прошли три вала, каждый из них чуть приподнимал корму. Наконец Дженни махнула рукой, но я уже и сам видел эту огромную курчавую волну, которая была намного выше остальных. ЕИ белый гребень кипел и изгибался. Когда она, подняв тучи брызг, ударила в корму, я кивнул Дженни. Стук лебИдки, похожий на пальбу отбойного молотка, заглушил гром, с которым волна обрушилась на пляж. Я почувствовал, как поднимается корма. Трос с моего борта натянулся как струна. Он убегал к покрытым кипящей пеной рифам. Что же будет? Либо "Трикала" сдвинется с места, либо лопнет трос. Барабан лебИдки медленно крутился, мотор натужно ревел, и я с замиранием сердца ждал, что вот-вот где-то что-то сорвИтся. Внезапно барабан пошИл быстрее и легче, под кормой "Трикалы" была новая волна. Я посмотрел на вторую лебИдку, там барабан тоже пошИл свободнее. Судно сползало на воду. Я поднял руку, и мы остановили лебИдки. Волна отхлынула. Насколько "Трикала" продвинулась к воде, сказать было нельзя, но, по-моему, на этой волне мы намотали не меньше тридцати футов троса. Правда, несколько футов составила растяжка. Мы стали ждать следующей большой волны. Теперь даже мелкие легко поднимали корму "Трикалы", и временами я готов был поклясться, что мы на плаву. Я не отважился ждать слишком долго, потому что судно, по-прежнему падавшее со скрежетом на пляж, теперь могло биться кормой о камни. Заметив довольно крупную волну, я кивнул Дженни. Вновь натянулись тросы, и барабаны принялись наматывать их. "Трикала" опять пришла в движение, но внезапно моя лебИдка взревела без нагрузки. Трос выскочил из воды, гигантской змеей взмыл в воздух и ударил по трубе парохода. То ли он проржавел, то ли его перерезало острым камнем в рифах. Пока мой трос, извиваясь, летел по воздуху, я взглянул на лебИдку, которой управляла Дженни. Теперь вся тяжесть судна была на ней, но барабан вращался без натуги, наматывая трос, и мотор не был перегружен. Я знаком велел Дженни не останавливать его. "Трикала" уже довольно легко скользила кормой вперИд. Волна откатилась. Дженни выключила лебИдку. Посмотрев на бак, я увидел, что тросы, прикреплИнные к чИрным утИсам, туго натянуты. На этот раз "Трикала" не рухнула с грохотом на гальку. Я крикнул Берту, чтобы он отдал тросы вовсе, и рубанул рукой по воздуху. Мгновение спустя тросы упали с носа в воду. ЛебИдка тянула "Трикалу" до тех пор, пока не встали над якорем. Мы запустили помпы и начали выравнивать судно, перекладывая груз. Прошлой ночью так облегчили кормовой трюм, что теперь корма задралась в воздух. Пока Мак бился с машиной, мы принялись вчетвером освобождать носовые трюмы. Время летело быстро. Якоря держали. Помпы, работавшие на полную мощность, справлялись с поступавшей водой. К вечеру ветер сменился на западный, и остров опять защищал нас. Спасность быть выброшенными на берег миновала, уровень моря быстро понижался. К трИм часам мы устранили дифферент. Мак вышел из машинного отделения и сообщил, что система питания прочищена. Он пообещал развести пары, как только снова соберИт трубопровод. Теперь было ясно, что мы в безопасности, и я уснул прямо на камбузе перед печкой... После бритья и завтрака Мак повИл нас в машинное отделение. Здесь было жарко, кипела жизнь. Заработал один из главных котлов, по краям стальной заслонки топки виднелось красное пламя. Включился счИтчик давления. -- Левую машину запущу ещИ до полудня,-- с улыбкой пообещал Мак. По-моему, это был первый и последний раз, когда я видел, как Мак улыбается. Он был похож на школьника, который хвастается новой игрушкой. Над трубой клубились чИрные тучи дыма. Мы с Дженни стояли на мостике, и я прикидывал, как лучше вести судно. Ни я, ни Дженни толком ничего в этом не смыслили. Кроме Мака, никто из нас никогда не плавал на пароходах, да и он разбирался только в машинах. -- Если повезИт, будем дома через две недели,-- сказал я и поцеловал Дженни. Она со смехом пожала мне руку. -- Пока нам везло. Если не считать "Айлин Мор"... Мы пошли в рулевую рубку и стали проверять приборы, переговорные трубы, комплектность карт. Пробыв там час, мы услышали крики Берта и топот его ног по трапу мостика. Я вышел из рубки. -- Смотри!-- выпалил он, указывая рукой в сторону рифов. У южного устья прохода о шпиль разбилась волна, разлетевшись тучей брызг. Когда море чуть успокоилось, я увидел за проходом короткую трубу маленького судИнышка. В следующий миг я разглядел его чИрный нос, с которого стекала пенная вода. Нос был задран кверху, и создавалось впечатление, будто там всплывала подлодка. Форштевень смотрел прямо в проход. Я почувствовал, как нервы мои натянулись. -- Что это?-- спросила подошедшая Дженни и вздрогнула, когда в пене прибоя мелькнула чИрная труба. СудИнышко уже было в проходе. Ударила волна, и труба резко пошатнулась, потом выпрямилась -- точно так же, как мачта "Айлин Мор". На мгновение мы ясно увидели буксир, потом его поглотили брызги. В следующий миг буксир выскочил из прохода и попал на более спокойную воду. Нас разделяло менее полумили. Это был буксир Хэлси. -- Берт, тащи винтовки, живо!-- приказал я.-- И патроны. Через несколько минут мы заняли "огневые позиции", оставив Мака приглядывать за машиной. Если удастся развести пары, прежде чем Хэлси возьмИт нас на абордаж, мы, вероятно, сможем спастись. Дженни и я засели с винтовками на мостике, защищИнном бронированными боковинами. Зелински с Бертом расположились на корме. Кроме винтовок у нас было по револьверу. Буксир пошИл прямо на нас. Я отчИтливо слышал, как звякнул его машинный телеграф, когда они дали малый вперИд. В бинокль мне был виден стоявший на мостике Хзлси. Его чИрная борода поседела от соли. Он был без фуражки, и длинные чИрные космы свешивались ему на лицо. Рядом с Хэлси стоял прямой и долговязый Хендрик. -- Он попробует сразу взять нас на абордаж?-- спросила Дженни. . -- Нет, сначала окликнет,-- ответил я.-- Он не знает, кто на борту, и попытается это выяснить, прежде чем возьмИтся за дело. -- Джим! Помнишь, что сказал Берт? Когда Хэлси завладеет серебром, он бросит свою команду здесь, и Рэнкина, наверное, тоже. Должно быть, кроме тех пятерых, что спаслись с "Трикалы", на борту есть ещИ люди. Если удастся настращать их и сыграть на этом...-- Она поднялась на ноги.-- В рубке есть мегафон. Это был шанс. Во всяком случае, шанс выиграть время. Я схватил переговорную трубку, шедшую в машинное отделение, и позвал Мака. -- Это вы, мистер Варди?-- донИсся его далИкий тихий голос. -- Да. Хэлси пожаловал. Скоро ты запустишь левый двигатель? -- Э... через час, раньше не обещаю. -- Хорошо. Я на мостике. Как только будет готово, немедленно сообщи. Появись Хэлси двумя часами позднее, мы смогли бы ускользнуть от него. Похоже, удача изменила нам. Вернулась Дженни и вручила мне мегафон. Вода под винтами буксира вспенилась, когда он дал задний ход и лИг в дрейф на расстоянии полИта брошенного камня. -- Ахой, "Трикала"!-- донИсся из громкоговорителя голос Хэлси.-- Кто на борту? И чуть погодя: -- Ахой, "Трикала", это спасательный буксир "Темпест", выполняющий задание британского адмиралтейства! Он, конечно же, лгал. Но теперь стало ясно, что он не предполагал застать тут нас с Бертом. -- Ахой, "Трикала"!-- в третий раз заорал он.-- Есть кто на борту? Я поднИс микрофон к губам и, не высовываясь из-за укрытия, крикнул: -- Ахой, "Темпест"! "Трикала" вызывает команду "Темпеста"! С вами говорит несостоявшийся офицер британской армии. Именем короля я овладел "Трикалой" и грузом серебра, который находится на борту. Далее. Приказываю выдать мне капитана Хэлси, обвиняемого в убийстве двадцати трИх членов команды "Трикалы", также его сообщников: Хендрика, бывшего первого помощника капитана "Трикалы", и двух матросов, Юкса и Ивэнса. Эти лица должны быть доставлены на борт нашего судна в наручниках. Предупреждаю, что если вы, повинуясь приказаниям обвиняемого, совершите пиратский акт, то вас, вполне возможно, постигнет та же судьба, что и команду "Трикалы". Хэлси -- убийца и... На буксире включили сирену, и мой голос утонул в еИ г ое. За кормой завертелись винты, вода вскипела, и буксирчик пошИл прочь, развернувшись по широкой дуге. Сирена ревела, над трубой виднелось белое перышко пара. -- Потрясающе, Джим!-- воскликнула Дженни, схватив меня за руку.-- Ты нагнал на него страху. Меня охватило радостное возбуждение, но оно быстро прошло. Хэлси вернИтся. Полмиллиона в серебряных слитках -- такая приманка скоро развеет тревожные сомнения его команды. Да и добился я немногого: выиграл толику времени, сообщил Хэлси, с кем он имеет дело, вот и всИ. -- Как он теперь поступит, а?-- спросила Дженни. -- Попытается воодушевить свою команду горячей речью и вернИтся,-- ответил я. -- Он пойдИт на абордаж? -- Бог знает. Лично я на его месте перерезал бы якорные цепи. Гогда "Трикала" через несколько минут оказалась бы вон на тех скалах, и он мог бы не спеша расправиться с нами. Буксирчик лИг в дрейф примерно в полумиле к северу от нас, внутри рифового пояса. В бинокль мне было видно, как его команда собралась на баке под мостиком. Я насчитал около десяти человек. Стоя на мостике, Хэлси обращался к ним с речью. С кормы едва слышно донИсся голос Берта. Я перешИл на левую сторону мостика, чтобы посмотреть, зачем он меня зовИт. Берт стоял возле трИхдюймовки, кивал мне и указывал на орудие. Потом он открыл один из ящиков, вынул снаряд и сделал движение, как будто загоняет его в казИнник. В следующий миг я уже скатился по трапу мостика и бежал на корму. Мне и в голову не приходило, что эти древние проржавевшие орудия можно пустить в дело. Если они ещИ способны стрелять, мы спасены. Когда я подошИл, Берт возился с казИнником. Оглядевшись, он ухмыльнулся и сказал: -- ЧИрт знает, будет оно работать или нет. Во всяком случае, затвор открыть удалось. Вертикальная наводка в норме, горизонтальная чуть заедает. Может, попробуем, а? Орудие смазывали, хотя и очень давно. Ржавчина на стволе только-только начинает шелушиться. Пятьдесят шансов из ста, что его разорвИт, но если другого выхода нет, надо рискнуть. Я заколебался. С виду орудие казалось проржавевшим насквозь. Его больше года щедро омывало волнами. -- А может, лучше пальнуть из носового?-- предложил я. -- Я его ещИ не смотрел. Может, оно и получше, но я сомневаюсь: оно всИ время стояло дулом к ветру. ВсИ равно мы уже не успеем -- вон этот чИртов буксир, опять сюда плывИт. Буксир развернулся и вновь направился к нам. -- Наводи по горизонтали,-- велел мне Берт.-- Вертикаль и выстрел -- моя забота. Он открыл затвор и загнал снаряд в казИнник. Тот с лязгом захлопнулся. Я попросил стоявшего рядом Зелински сбегать на мостик за мегафоном. -- Надо их предупредить,-- сказал я.-- Если не остановятся, пустим снаряд у них перед носом. Берт взгромоздился на сиденье наводчика. -- На этом снаряде нулевой запал. Не забывай о тросе,-- предостерИг он, когда я забрался на второе сиденье. Он имел в виду трос, который был прикреплИн к якорю, брошенному в воду Зелински. Трос лежал на палубе недалеко от меня и не был натянут. "Трикала" стояла носом к ветру, и я мог не опасаться внезапного натяжения этого троса. Буксир быстро приближался. На палубах не было ни души. Хэлси дал своим людям приказ укрыться. На мостике стояли Юкс, Ивэнс и Хендрик, я видел их в бинокль. У Юкса и Ивэнса были винтовки. Зелински подал мне мегафон. Буксир сбавил ход. Как я и думал, он направлялся к тому месту, где якорный трос уходил под воду. Когда буксир подденет его носом, команда перепилит трос ножовкой, а потом,.сделает то же самое с носовой якорной цепью. Я поднИс рупор к губам и заорал: -- Ахой, "Темпест"! Если вы не отвернИте, я открываю огонь! -- Идут прежним курсом,-- сказал Берт.-- Влепим им? Мы навели орудие, и я с замиранием сердца приказал: -- Огонь! Вспыхнуло пламя, раздался взрыв, от которого у меня зазвенело в ушах, и в тот же миг огромный водяной столб взметнулся перед самым форштевнем буксира. -- Хар-рош!-- гаркнул Берт.-- Это приведет их в чувство. Он уже спрыгнул с сиденья и загонял в казИнник второй снаряд. Я сидел, слегка ошеломлИнный тем, что орудие выстрелило и мы всИ ещИ живы. По палубам "Темпеста" метались люди. Мы сидели прямо над ними и могли стрелять в упор. Они это знали. Я увидел, как кто-то на мостике отчаянно крутит штурвал. Лязгнул машинный телеграф, винты вспороли белую воду за кормой. -- Гляди. Они хотят обрубить наш якорный трос! Лихорадочно пытаясь отвернуть, они, похоже, напрочь забыли об этом тросе. Я думал, он сорвИт им мостик, трубу и всИ остальное, что торчит над палубой. Но буксир врезался в трос форштевнем и потащил его. Получилась громадная петля. Вдруг я услышал голос Дженни: -- Джим, берегись троса! В тот же миг трос выскочил из воды и хлестнул по воздуху, как тетива лука. Что-то взлетело с палубы и с треском ударилось о моИ сиденье. Меня пронзила жгучая боль, потом я почувствовал, что падаю вниз, и стал терять сознание. Наступила темнота. Я пришИл в себя на дне шлюпки, рядом с моей головой -- нога, обутая в морской сапог. Одежда промокла, я дрожал от холода. Шлюпка неистово плясала, мерно поскрипывали вИсла. Я посмотрел вверх и увидел на фоне серого неба чьи-то колени, заслонявшие от меня лицо этого человека. Он опустил голову и поглядел на меня. Это был Хендрик. Теперь я понял, что меня сбросило с кормы "Трикалы" ударом троса. Ветром и течением повлекло к буксиру. Хэлси спустил шлюпку. Берт, наверное, испугался открывать огонь. Или они пригрозили застрелить меня, если он это сделает. Я шевельнулся на жИстких досках, но мой бок пронзила такая боль, что я, кажется, снова потерял сознание. Когда очнулся, меня вытаскивали из шлюпки. -- Он в сознании, мистер Хендрик?-- услышал я голос Хэлси. -- Да, всИ в порядке. На ногах и на спине изрядные кровоподтИки, но это пустяки. Меня снесли по трапу, втащили в крохотную каюту и швырнули на койку. Хендрик и Хзлси остались со мной. Халси пододвинул стул и сел. -- Ну-с, милый мальчик, может быть, теперь вы расскажете мне, как очутились на борту "Трикалы"?-- голос его звучал мягко и вкрадчиво, как у женщины, но был холодным и бесцветным. -- Что вы со мной сделаете?-- спросил я, стараясь говорить ровным, спокойным тоном. -- Это зависит от вас и ваших друзей,-- отвечал он.-- Ну, рассказывайте. Вы с Куком явились на борт "Темпеста" в Ньюкасле и узнали от Рэнкина, где находится "Трикала". Что было потом? -- Мы достали яхту и пошли к Скале Мзддона,-- ответил я. -- Как достали? Сколько вас тут? -- Несколько человек,-- уклончиво ответил я. Хэлси прищИлкнул языком. -- Пожалуйста, поточнее, Варди. Сколько вас? -- А вы сами узнайте,-- предложил я. Я был напуган, но уже владел собой. Он засмеялся злым невесИлым смехом. -- У нас есть способ заставить вас говорить. О, погодите-ка, я видел на борту женщину. Она очень похожа на мисс Соррел, которая села с вами на плот, когда мы покидали "Трикалу". Это мисс Соррел?-- внезапно его голос зазвучал резко. Хэлси склонился ко мне.-- Ну, Варди? Я приготовился к удару, но вспышка ярости быстро прошла, и Хэлси откинулся на спинку стула. -- Понятно,-- продолжал он.-- Это мисс Соррел, и она влюблена в вас, иначе ни за что не потащилась бы сюда. Что ж, это упрощает дело,-- он снова хихикнул.-- Я дам вам шанс, Варди. Посоветуйте своим друзьям сдаться. Вы -- беглые заключИнные, закон против вас. Но если мне позволят без помех подняться на борт "Трикалы", то по возвращении в Англию... -- Я не дурак,-- перебил я его.-- Вы не намерены возвращаться в Англию вместе со своей командой, не говоря уж о нас. Вы бросите их точно так же, как бросили команду "Трикалы", и возьмИте с собой только свою старую шайку. Он вздохнул. -- Ну-ну, мой мальчик. У вас просто разыгралось нездоровое воображение. Что ж, я вас покидаю. Поразмыслите о вашем положении. В суде захват "Трикалы" и стрельбу по нашему буксиру расценят как акт пиратства. -- А как расценят ваши действия? Например, то, что выбросили судно на этот пляж?-- парировал я. Хэлси рассмеялся. -- Да,-- сказал он,-- вынужден признать, что мне не хотелось бы доводить дело до суда. Я вношу предложение. Если после моего возвращения в порт власти недосчитаются какого-то количества серебра, я смогу заявить, что мне не удалось поднять со дна всИ до последней крошки. Что, если я высажу вас и ваших друзей... ну, скажем, в ТромсИ, в Норвегии? Человек с деньгами всегда может скрыться. Подумайте об этом, друг мой, а я пока пойду и над