Ольга Репьева. Необыкновенные приключения юных кубанцев --------------------------------------------------------------- © Copyright Ольга Репьева Email: noquarter@narod.ru Date: 01 Jun 2000 --------------------------------------------------------------- В основу произведения положены воспоминания свидетелей, участников многих описываемых здесь событий и в первую очередь - моего дедушки Тютерева Федора Дмитриевича. Ему и посвящаю я свой скромный труд. Оглавление Часть 1. Повзрослевшие досрочно Часть 2. Необыкновенные приключения юных кубанцев Часть 3. На хуторе после 14-го Часть первая ПОВЗРОСЛЕВШИЕ ДОСРОЧНО Ярое августовское солнце уже припекало вовсю, когда Андрей, поддерживая карманы, вприпрыжку сбежал с откоса гравийки и балкой, поросшей молодым ивняком да белолистом, направился наконец домой. Обещав матери, что отлучится ненадолго, он с утра примчался сюда набрать камушков для пряща (так хуторские пацаны называли рогатку); но подзадержался, увлекшись стрельбой по "чашечкам", соблазнительно белевшим на крестовинах телеграфных столбов, что рядом с дорогой. Тут, видимо, следует уточнить: с мозгами у будущего нашего героя обстояло вполне благополучно, и имей он неделю назад эту подростковую забаву, в свои неполные пятнадцать лет подобного вандализма наверняка себе бы не позволил. Но сегодня, когда только и разговору, что вот-вот объявятся оккупанты, он расколошматил более двух десятков керамических изоляторов ("Нехай, гады, ремонтируют!"), пока не надоело и не вспомнил, что давно пора быть дома. Несколько слов о пряще. В августе 42-го, событиями которого начинается наше повествование, пригодная для их изготовления, "тянучая" резина была на хуторе большой редкостью. Где и как раздобыли ее пацаны - в небольшом отступлении. Восьмого числа хутор Дальний, прилегающий к упомянутой гравийке - дороге по тем временам краевого значения - был незадолго до рассвета буквально наводнен отступающей воинской частью. С несколькими пушками, походной кухней, санитарной повозкой и просто бричками, укрытыми брезентом. Все это красноармейцы - усталые, измученные, многие перебинтованы - сразу же принялись маскировать - делать невидимым с воздуха. А управившись, в изнеможении валились и мгновенно засыпали. К обеду хуторянам стало известно, что воинская часть с наступлением темноты отойдет "на более удобный рубеж". Эта весть тяжким гнетом легла на сердца оставляемых на произвол судьбы хуторян... Женщины, тем не менее делившиеся едва ли не последним из скромных запасов съестного, упрекали: доколе будете пятиться, на кого ж вы нас-то оставляете? В ответ на обещания вскоре вернуться лишь тяжко вздыхали. Подростки, в отличие от матерей, пребывали, скорее, в приподнятом настроении. И тоже были заняты немалыми хлопотами. Красноармейцы вместе с обслуживаемой техникой разместились кто под кронами фруктовых деревьев при подворьях, кто под вербами вдоль балки, а некоторым достались акациевые заросли. Последним отведать обильно уродившихся фруктов возможности были ограничены: отлучаться командиры не разрешали. Как раз их-то и выручали вездесущие пацаны, угощая кто чем располагал. В знак признательности угощаемые разрешали им поклацать затвором винтовки, подержать автомат или даже гранату. Охотно отвечали на их многочисленные вопросы, вроде что означает метка на кончике пули? сколько патронов в диске ППШ? а в немецком рожке? как с этой лимонкой обращаться и прочее в таком же роде. Ведь все это ужасно как интересно! За такие сведения не лень притащить яблок, слив или даже молодых початков кукурузы. За полдень над хутором появился странный, с просветом в фюзеляже, самолет. Плыл на небольшой высоте, неторопливо, словно стервятник, высматривающий добычу. Андрей - они с соседкой принесли бойцам яблок под вербы - с интересом рассматривал невиданное доселе чудо-юдо. - Это еще что за уродина? Впервой такой вижу... - Ихний воздушный разведчик. Рама называется, - пояснил молодой сержантик с одним треугольником в петлице. - Вынюхивает, Ик-карный бабай... засекИт - жди гостинцев. Хочешь рассмотреть получше? - Из потертого чехла, висевшего на суку развесистой вербы, достал бинокль. - Только не высовывайся. - Ух ты! Совсем будто рядом. А че его не сбивают? В него же запросто попасть можно, дажеть из винтовки! - У него, браток, брюхо бронированное. Сбить не собьешь, а себя обнаружишь. Сержантик снова подсел к андреевой напарнице; та тоже приволокла ведро яблок, притом сладких. - Так-таки и не скажешь, как звать? - откусив от яблока из ее ведерка и смачно жуя, вернулся к прерванным было расспросам. - А зачем вам это знать? - Ну, чтоб поблагодарить за вкусные яблочки, например... - Не стоит благодарности. Кушайте на здоровьичко, - ушла она от ответа и на этот раз. - Андрюшка тебе кем доводится? - С ним сержантик уже успел познакомиться. - Мы с ним соседи. И старые друзья. - А жених у тебя уже имеется? - не отставал тот. - Это - военная тайна. - Варь, хошь поглядеть? - предложил Андрей. - Дажеть фрицевские морды видать. Рама, развернувшись, плыла в обратном направлении. - Дай-ка я тебе диоптрии подрегулирую, - подхватился и сержант; он сблизил окуляры и, когда она приставила их к глазам, что-то еще заботливо вращал, интересуясь: "А так не лучше видно?" Андрей не без гордости за "старую" подругу (она старше всего на год), наблюдал, с каким восхищением любуется ею "подрегулировщик" бинокля. Это и не удивительно: смазливенькая с лица, с длиннющей светлой косой, не по годам полногрудая - не девчушка, но вполне оформившаяся девушка - Варя и впрямь смотрелась эффектно. - Так как же насчИт познакомиться ближе?- приняв от неИ бинокль и снова присаживаясь рядом, высказался сержантик более определенно. - А никак. У меня уже есть жених. Спасибо, - поблагодарила Варя то ли за бинокль, то ли в качестве отказа от более близкого знакомства. - Обратно, Икарный бабай, не повезло нашему взводному! - пошутил один из подчинИнных, употребив его же, видно - любимое выражение; остальные, тоже с удовольствием хрустевшие яблоками, весело хохотнули. Вражеский разведчик, похоже, ничего подозрительного (а может, опасного) не "засек", и с гостинцами обошлось. Если, конечно, не считать таковыми листовок, сброшенных вскоре прошмыгнувшим ястребком. Одна из порций, трепыхаясь, словно стая бабочек-капустниц, стала опускаться на акации, где в это время находились и Андрей с Федей, тоже соседом: они принесли бойцам варИных кукурузных початков, приготовленных матерями. Присутствовавший тут лейтенант приказал "собрать эту вражескую пропаганду и сжечь не читая". Ребята вызвались было помогать, но командир категорически запретил. Этот запрет лишь разжИг любопытство, но узнать, что же там за пропаганда такая, в этот день не довелось. Зато назавтра, после ухода наших, при прочИсывании зарослей в надежде найти если не автомат, то хотя бы винтовку или гранату они собрали листовок до полусотни штук. На листке размером с тетрадный слева был крупно тиснут рисунок красноармейца, воткнувшего винтовку штыком в землю и задравшего руки вверх. Правее в тексте утверждалось, будто Москва уже сдана, Красная Армия вот-вот будет разгромлена. Русским солдатам предлагалось поступать так, как показано на рисунке; таким обещалась жизнь и свобода. Кубанскому казачеству - избавление "от большевистского ига"; представителей этого сословия просили оказывать "своим освободителям" помощь в выявлении и задержании укрывающихся комиссаров, коммунистов и евреев. Заканчивался текст листовки возмутившим всех (ребят было пятеро) пояснением, будто СССР означает "Смерть Сталина СпасИт Россию". На кубанских хуторах ещИ отсутствовало радио, давно не приходили сюда и газеты. Никто понятия не имел об истинном положении на фронтах. Но слухи о зверствах, чинимых фашистами на оккупированных территориях, просочились в самые глухие уголки и давно сделали пропаганду свою. И напрасно лейтенант опасался: ребята не поверили прочитанному. Потому что верить хотелось и надеяться на другое, сказанное товарищем Сталиным: "Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!" Листовки решили не уничтожать, но припрятать, чтоб не попались на глаза матерям, не травили бы душу ещИ больше. Чего хотелось, ребята в акациях не нашли, но кой-какие ценные вещи обнаружены были. Это десятка три винтовочных патронов; большая, хоть и изрядно продырявленная, плащ-палатка; телефонная трубка с капсюлями и шнуром. Но самой, пожалуй, интересной находкой была, конечно, сумка с новеньким противогазом: лучшей резины для пряща и придумать трудно! Особенно радовался Миша, давно мечтавший о такой игрушке. Маску в тот же день аккуратно разрезали на полоски, вышло три пары заготовок. Впрочем, одна из лучших, по жребию, досталась не Мише, а Андрею, и прящ у него получился наславу. Для него и тащил он два кармана отборного боеприпасу. Балка, по весне затопляемая на время талыми водами, делила хутор Дальний на две неравные части: южная, где жил Андрей, вдвое меньше - всего в два десятка подворий. Напротив крайних огородов торная стИжка, протоптанная посередине, упИрлась в неглубокую яму от замеса (когда-то делали саман). Вернее, она еИ огибала, но Андрей обходить не стал, спрыгнул вниз. И тут же пожалел: отлетела пуговка, штаны соскользнули до щиколоток, а сам он едва успел выбросить вперИд руки, чтоб не запахать носом - Јк-карный бабай! - сорвалось с языка услышанное недавно и чем-то понравившееся ругательство сержанта, - Ах ты ж подлая! От "подлой" - верхней пуговицы на пояске осталась лишь сердцевина, крест-накрест прихваченная нитками... Положение, что и говорить, не из приятных: до хаты ещИ далековато. Оглядевшись вокруг, нет ли кого поблизости (кроме штанов, на нИм ничего больше не было), он вылез из злополучной одИжки, вытряхнул из правого кармана содержимое: на дне, под гравием, находился складной ножик. Надев снова и сложив боеприпас обратно, просунул левый край пояска в петлю правого, проткнул в нужном месте дырку и закрепил найденной поблизости палочкой. Пару раз подпрыгнул - штаны держались надИжно. Отойдя от замеса, увидел вдруг козу, привязанную на длинной верИвке рядом с тропой. Удивился: несколько минут назад еИ тут не было. Как и на всИм этом кутке. ЧИрной масти, лохматая, рога загнуты назад и в стороны. "Чья ж это худобина?" - подумал он. Худобина тоже его заприметила и, дожИвывая пучок зелени, сделала несколько шагов навстречу. - Бяша, ты откуда свалилась?- заговорил он к ней приблизившись. - ЧИ зенки вылупила - не ведьма, случайно? - вспомнился ему "Бежин луг" из школьного учебника. В ответ "бяша", тряхнув рогами, попятилась для разгону, задиристо бекнула и устремилась к нему. Не ожидавший такой еИ выходки, он, тем не менее, успел отскочить; при этом штаны, отягощИнные содержимым карманов, опять соскочили вниз. - Ах ты, чучела пузатая! - проворчал он, возвращая одИжку на место. С жиру бесишься? А я вот тебя проучу, чтоб наперИд неповадно было! Снял с шеи рогатку, вложил в кожатку заряд. Собирался "вмазать между глаз", но, прицелившись, передумал: а ну как попадИт не в лоб, а в глаз? Перенацелился в заднюю ляжку, зайдя сбоку. Стал растягивать резинки - и как раз в этот момент слух резанул надсадный вой пропеллера. Глянул вверх - над хутором завязывался воздушный бой. Впрочем, вряд ли это можно было назвать боем: два куцекрылых мессера поочерИдно атаковали самолИт с красными звИздочками, а он лишь увИртывался от их пулемИтных очередей. - Двое на одного, ах вы ж гады! - обругал их Андрей и, забыв про козу, стал из-под ладони наблюдать за происходящим в воздухе. - А наши дажеть не отстреливаются... Патроны, что ли, кончились? Толчок под зад заставил оглянуться. - Обратно ты? Ну и подлая ж животина! На этот раз животина с разбегу даже оборвала верИвку, отчего толчок получился ослабленным. Это еИ, видимо, не удовлетворило, а только раззадорило. Видя, что готовится к очередному наскоку, он, сунув рогатку за пояс, приготовился к обороне. - Давай-давай, посмотрим, кто кого... Ловко увернувшись, успел схватить за рог и мигом оседлал драчунью. Хотел в наказание покататься, но не получилось: упав на коленки передних ног, промахнувшаяся жалобно заблеяла, словно прося пощады. Или зовя на помощь, которая и не замедлила подоспеть. - Дурак ненормальный, не видишь разве, она же котная! - услышал он голос вероятной хозяйки, тоже непонятно откуда вдруг взявшейся. - А хуть бы и котная! Нехай первая не нападает, - стал было обосновывать свои действия Андрей. Но заступница изо всех сил толканула так, что он очутился на земле. Схватившись за обрывок верИвки, заслонила животное собой. Поднявшись и, для устрашения, грозно насупившись, неудавшийся джигит подступился к ней вплотную: - Щас как вздую, не посмотрю, что девчонка! Повтори-ка, как ты меня обозвала... В двух шагах скорее с вызовом, чем с испугом, перед ним стояла ровесница - кареглазая, лицо слегка в веснушках, с косичками вразлИт, одета в белое ситцевое платье с голубыми полосками по подолу и рукавам, незнакомая. "Не боится, подлая, - подумал он. - ДИрнуть, что ли, пару раз за косы? " - Извини меня, пожалуйста... я погорячилась, - признала та поспешность рукоприкладства. - Погорячилась она! Смотри мне, веснущатая... - не стал он еИ наказывать. Веснущатая окинула его любопытно-презрительным взглядом: босой, штаны на палочке, голопузый, дочерна загорелый, нос облупленный - точь-в-точь беспризорник... Затем взгляд скользнул выше головы - и глаза еИ испуганно расширились. - Глянь, загорелся... кажется, наш... Андрей оглянулся и, посуровев лицом, процедил со злостью: - ВсИ-таки подбили, гады... Пока шла перебранка из-за козы, в небе над хутором случилось то, чего и можно было ожидать от самолИта, неспособного защищаться: оставляя за собой серый хвост дыма, всИ ещИ преследуемый вражескими истребителями, он резко терял высоту... Притенив глаза ладонью, Андрей весь превратился в зрение. Вот от горящего самолИта отделился какой-то предмет. Несколько секунд - и над ним, словно огромный ярко-белый зонт, возник, сразу замедлив падение, купол. К нему тут же устремился мессер, стреляя и едва не задев крылом... До боли закусив губу, Андрей молча переживал; девчонка, потрясИнная жутким зрелищем, сдерживать эмоции не умела. - Мама, это что ж это такое! - теребила она обрывок верИвки. - Это ж бесчеловечно - добивать под парашютом... Скорее спускайся же! - почти кричала она, словно это могло как-то помочь делу. Между тем парашют скрылся из виду, стервятники растворились в белесой дымке. Андрей почувствовал резкую боль в плече и, прихлопнув, нащупал здоровенного овода. - И как раз же над лиманом! - заметил вслух, досадливо взмахнув рукой; овод, выскользнув из пальцев, взмыл кверху. - А ведь там без лодки ему хана. Нужно поспешать на выручку! Хозяйка козы, слышавшая эти его мысли вслух, шагнула к нему, но Андрей, даже не глянув в еИ сторону, подхватил карманы и заторопился прочь. Девчонка раскрыла было рот, чтобы окликнуть, но замешкалась. Затем, бросив козу, догнала его и схватила за руку: - Можно и мне с тобой? - Токо тебя мне и не хватало! Пусти, чИ прицепилась? - дернул руку, но та не отпускала. - Пожалуйста, очень тебя прошу!.. Может он ранен, понадобится перевязка, а я умею делать по-настоящему... Возьми, а? - Отвали, Икарный бабай! Сказал - нет. - Выдернув руку и не желая продолжать разговор, направился дальше, но не успел сделать и четырИх шагов, как та "прицепилась" снова. Правда, без рук: зашла спереди и, пятясь, продолжала клянчить: - Ну пожалуйста!.. Пойми же: его могли ранить, и даже тяжело... Потом ведь и сам пожалеешь, что не взял. У меня и бинты имеются, и всИ необходимое. Настырность, эти еИ жалобные "ну пожалуйста", а также весьма убедительные доводы поколебали андрееву непреклонность. "Конешно, лучше бы прихватить Мишку или Бориса, они и живут-то через огород отсюда, - размышлял он. - Но вдруг пацаны уже умотнули на ерик купаться. А насчИт ранения она, конешно, права". - А ты это самое... не брешешь? Ну, насчИт бинтов и вобще. - Андрей остановился и внимательно посмотрел ей в глаза. - Ей богу не вру! - заверила она горячо. - Ха, тоже мне, забожилась!.. Дай честное пионерское. - Честное пионерское! - охотно перебожилась та. - Не раз приходилось перевязывать раненных красноармейцев. - Это ж где? - В Краснодаре, маме в госпитале помогала. БерИшь? - Ла-адно, подумаю... может, и вправду пригодишься. Как звать? - Меня - Марта. А тебя? - Ну и имечко дали! - хмыкнул он. - Меня можешь звать Андроном. Козу тут привяжешь или отправишь домой? - Она ещИ дороги не найдИт, надо бы отвести. - А это далеко? - Нет! Вот наш огород, - показала на самый крайний. Огород и его бывшие хозяева Андрею были знакомы: тут жил его приятель Рудик, и вот эту кукурузу, спускающуюся до самых верб, весной помогал садить. Правда, Рудик с матерью неожиданно съехали, неизвестно куда и почему... Оказывается, в их хате уже новые жильцы. - А почему это он стал ваш - купили, что ли? - Вообще-то он дедушкин. А мы с мамой живИм у него, уже больше недели. Не знал? - Слыхал... Веди свою дерезу, а я забегу на пару минут домой, тут недалеко. - А ты меня не обманешь? - Не по-онял... - Не уйдИшь без меня, - поправилась Марта. - Может, не стоит терять времени, сам ведь сказал - надо поспешать. - Не бежать же в таком виде, - щИлкнул он себя по загорелому до черноты животу. - Там знаешь, скоко комарья! Тебе тожеть без штанов и длинного рукава делать в лимане нечего - заедят. И поторопись: свистну, но ждать не стану! Предупреждение показалось чересчур категоричным и Марта, убоявшись, что он может передумать и не зайти за нею вообще, решила предложить свой вариант, для чего пошла на небольшую хитрость: - Андрон, пожалуйста, помоги мне дотащить Машку; она такая норовистая... я из-за неИ не успею собраться. Очень тебя прошу! - Начина-ается! - упрекнул недовольно. - Дорога каждая минута, а ты со своими машками... - Если тебе домой только из-за рубашки, то можешь не заходить: я найду что-нибудь и для тебя, - предложила она. Андрей глянул на солнце - оно уже близилось к полудню - и согласился: - Ну, ежли так, то - пожалуй. Вот что: я с Машкой управлюсь один, а ты - дуй и пошевеливайся! Коза, словно понимая, что говорят о ней, подошла к хозяйке и жалобно проблеяла, облизываясь. - Пить захотела? Потерпи немножко, моя красавица. - Подняв остаток верИвки и передав Андрею, новоявленная помощница убежала собираться. Против ожидания, "норовистая" послушно следовала сзади. На подходе, завидев издали сарай, так дИрнула верИвку, что та выскользнула из руки, - бедолаге не терпелось, видимо, скорее укрыться и от назойливых насекомых. Тропинка, по которой поднимался Андрей, пролегала по меже между огородом и полосой акациевой поросли, неширокой и негустой, с выкошенной между деревцами и сложенной в копИшки травой. Сразу за акациями - хуторской просИлок, за ним, до самой гравийки простиралось подсолнуховое поле. У самого двора заросли акации словно бы расступились, дав место небольшому кудрявому терновничку. Сюда и завернул Андрей разгрузить карманы. Нескольких кур, устроившихся здесь в холодке, появление постороннего нимало не потревожило: они продолжали шебуршиться в небольших углублениях, обдавая себя измельченным чернозИмом. Их предводитель и охранник - высокий, стройный петух с пышным малиновым гребнем и длинными серИжками, в ярчайшем оперении - встретил чужака настороженным "кок-коко!", похожим на "стой, кто идИт!". Затем смело подошИл ближе, посмотрел одним оком, другим и громко прокудахтал. Андрей понял это как приветствие. - Здорово, Петя, здорово, - сказал, выстругивая более приличную чеку для закрепления штанов. - Ух, какой ты красавчик! В ответ на похвалу красавчик приблизился на расстояние вытянутой руки и кудкудахнул ещИ раз. В это время во дворе показалась Марта, и он, сняв с шеи прящ и повесив на сучок, выбрался наружу. Петух недовольно пробормотал что-то вслед. Посреди двора, огороженного от улицы плетИным ивовым забором, завис на четырИх деревянных столбиках и печной трубе, увенчанной старым, без дна, ведром, покатый навес летней кухни. Под ним на столике Андрей увидел другое ведро - новое и ещИ мокрое, и теперь только ощутил шершавую сухость во рту. - Ты чИ, так и пойдИшь? - удивился, найдя помощницу непереодетой; поискал глазами кружку, - А чем бы напиться? - Напейся из ведра, Машка не брезгливая. Она уже в сарае? - Ага, - переведя дух, подтвердил, напившись. - Вырвалась и галопом в холодок. А ты здря меня не послушалась! - Правильно не "зд-ря", а "зря", - поправила она произношение. - Если ты насчИт длинного рукава, то не беспокойся: прихватила и себе, и для тебя. Держи, - передала хозяйственную сумку. - Напою дерезу - и бежим. - Мама знает, куда ты и с кем? - ЕИ нет дома, а дедушка разрешил и даже похвалил. - Я заскочу к нему на секунду, - предупредил Андрей, но в это время тот сам показался из сеней; подслеповато щурясь, приблизился. - Здрасьте, деда! - первым поздоровался гость. - Это ты, Андрюшка... А я сразу не понял, о каком Андроне речь. Тебя и не признать - так загорел да возмужал. Здравствуй, - подал он руку - Отчего не заходите? Годы-невзгоды густо посеребрили голову, оставив нетронутыми лишь густые брови, из-под которых всИ ещИ молодо улыбались добрые голубые глаза. Под этим сызмалу знакомым взглядом Андрею стало неловко: вспомнил, что давно собирался, да так и не удосужился навестить уважаемого человека. У старика было довольно необычное имя - Готлоб. Взрослые добавляли к нему слово "дед", а мальчишки звали просто Деда. От родителей Андрей знал, что Деда с дочерью, зятем и внуком Рудиком живИт на хуторе Дальнем со дня основания здесь лет двенадцать тому назад его южной окраины. Эта смешанная (отец у Рудика русский), но очень дружная семья в числе других переселенцев из Ставрополья прибыла на Кубань накануне коллективизации. Вместе с казачьей беднотой создавали колхоз, назвав его "Путь вперИд". Жизнь поначалу не заладилась: страшная голодовка 1933 года унесла многие жизни, особенно детские. Андрею, Рудику и ещИ четверым их сверстникам суждено было выжить. Перед войной Деда несколько лет сторожил колхозный сад, и ребятам дозволялось приходить сюда "помогать". ВесИлое, счастливое было время! Фрукты, ягоды с весны и до поздней осени - ешь хоть лопни. А что за удовольствие носиться в догонялки, по-обезьяньи сигая со ствола на ствол, с ветки на ветку в высоких густых фундуках! И после дружба его с ребятами не прекращалась: располагая свободным временем пенсионера, мастерил ребятам ивовые кубышки для рыбалки в лимане, раколовки (ерик кишел раками), научил многих вязать сетки. Если добавить к сказанному, что Деда любил ребят наравне с родным внуком, станет понятно, почему гость чувствовал себя смущИнным. - Собирались, Деда, да всИ как-то... - произнИс он виновато. - А я, признаться, по вас крепко соскучился... - Дедушка, мы, может, задержимся, - вернулась с пустым ведром Марта, - так ты скажи маме, пусть не беспокоится, ладно? - Скажу обязательно. Желаю успеха! Последние слова сказаны были вдогонку, и ребята скрылись за калиткой. Сразу за нею - неширокая пыльная дорога вдоль всего хутора, за нею - доцветающее подсолнуховое поле, за которым в плавнях - в камыши или даже в воду плИса - опустился на парашюте лИтчик. Жив ли ещИ? ранен и куда именно? эти и другие вопросы волновали и тревожили обоих спасателей. - Лиман - это далеко отсюда? - поинтересовалась Марта. - С километр, не меньше. Токо вот где он приводнился... - Хорошо, если б не приводнился, а приземлился бы на берегу. - Рад бы ошибиться, да токо навряд: слишком хорошо знакомы эти места. Сразу за двором, где дорога свернула в сторону балки, слева показался в подсолнухах проезд. Неширокий, но достаточно наторИн: по весне возили сено. А прошлой ночью по нему протопало немало ботинок и конских копыт, которые основательно прибили сорную растительность. Свернув в него, Андрей предложил: - Не возражаешь, если пробежимся? Хуть мы и сэкономили время, а чем скорее начнИм искать, тем лучше. Какое-то время она бежала с ним наравне, но недолго. Заметив, что отстаИт, притормозил и он. - Ты чИ, уже и выдохлась? Дай руку, - предложил помощь. - Не могу больше, сердце выскакивает... немножко передохнИм. Видя, что она и впрямь еле переводит дух, недовольства высказывать не стал, только заметил: - А мне хуть бы что. Зашагал рядом, помахивая сумкой и поглядывая в еИ сторону. Марта, расстегнув спереди платья несколько пуговиц, подула в пазуху, достала оттуда носовой платок ("карман там у неИ, что ли? "- подумал он) и стала промокать обильно выступившие росинки на разгоряченном лице. Идти молча было как-то неприлично, но Андрей решительно не знал, о чИм можно говорить с незнакомой девчонкой; молчала и она, тоже, возможно, находясь в подобном затруднении. Наконец, ему пришла на память сценка в терновничке, и он сказал: - Петух у деда красивый... Ты заметила? - Конечно! Тебе он тоже нравится? - оживилась она. - А то! Такого на всИм хуторе поискать. А ещИ он смелый и вежливый. - Видя, что она слушает заинтересованно и со вниманием, охотно продолжил найденную тему для разговора: - Я был зашИл в тИрен, что напротив груши, карманы освободить. Ну, и он тут с курами в холодке... Делаю своИ дело, вдруг слышу: "Куд-кудах!". Глядь, а он совсем рядом. Важно так посмотрел на меня, неначи вспоминает: где это я тебя видел? Хвост дугой, перья так и переливаются, будто райдуга после дождя... - Надо говорить "радуга", без "и" краткого... Это он у тебя угощения просил, - пояснила Марта, улыбаясь; она тоже всИ дольше и смелее задерживала на собеседнике взгляд. - Его научил выпрашивать дедушка, но он и другим проходу не даИт. Стоит только мне во дворе присесть, тут как тут: "Куд-кудах, дай вкусненького!". И какой умница: возьмИт из рук угощение - и сразу зовИт подружек, сам никогда не съест. Настоящий рыцарь! Я его очень люблю. - То-то он и обиделся, когда я уходил, не угостив: что-то бормотал мне в спину. Ну ты как, отдышалась? - Ой, бежим, уже отдохнула, - спохватилась она. - Только не очень быстро, ладно? Держась несколько впереди, Андрей стал оглядываться чаще - якобы для того, чтоб не отрываться, а на самом деле - из интереса, каковой начинала вызывать в нИм новая знакомая. Оказывается, вовсе она не "подлая", как обозвал он еИ про себя там, в балке. Скорее, дажеть красивая. Токо больно уж нежная с виду. Сказано - городская: проходит лето, а она загореть не успела... Марта, полагая, что привлекает внимание своим жалким видом, в ответ смущИнно улыбалась, говоря про себя: не думай, я вынесу это испытание - и бег, и жару, и любые трудности! - А ты чИ, в марте, что ли, родилась? - пристроившись о бок и намеренно сбавив темп, спросил он. - Почему так решил? - Да у нас это самое... тИлочку корова в марте привела. Ну, мы еИ так и назвали -Марта. Я и подумал... - Скажешь, тоже!.. - улыбнулась она. - Просто мне дали чисто немецкое имя. - Поп, что ли? - Почему? Мама с папой. А они по национальности немцы. - Ка-ак - немцы?.. Јк-карный бабай! - Андрей резко остановился. - Ну и лоп-пух же я! Марта, проскочившая немного дальше, вернулась озабоченная: - Что случилось? Что-нибудь забыл? - Наоборот - вспомнил, - холодно произнИс он, поставив сумку к ее ногам. - Забери и возвращайся: тебе со мной нельзя. - Нельзя? Но почему-у? - Долго объяснять... Вобщем, я передумал. 0шеломлИнная неожиданным поворотом дела, Марта, казалось, лишилась дара речи. Недоуменно смотрела, как, набычившись, удаляется еИ ещИ мнуту назад дружелюбно улыбавшийся единомышленник, к которому она успела проникнуться благодарностью и симпатией. Какая ж муха его укусила вдруг?.. Но вот он остановился, словно одумавшись. Помедлив, развернулся и, глядя под ноги, ускоряя шаг, затрусил в обратную сторону. Пробегая мимо, на неИ даже не глянул. На этом еИ оцепенение кончилось, она кинулась следом, решительно остановила: - Объясни же, что случилось... Не молчи! Отказался от поиска? - НичИ не отказался! Вот токо сбегаю за рубахой. - Но ведь я же взяла и для тебя! ... - Ну, это самое... Вобщем, я ещИ сИдни не завтракамши. - Я и поесть прихватила. Запас причин был явно исчерпан, а истинную называть не хотелось. Выручили босые ноги - именно их разглядывал он всИ это время: - Кроме того, я забыл про обувку, а там знаешь, скоко разных колючек! - Почему ж не сказал мне во дворе? - не сдавалась и она. - И я не сообразила, а дедушкины чувяки были бы тебе в самый раз. Хочешь - сбегаю? Сам ведь сказал: дорога каждая минута. Не хотелось Андрею иметь дело с незнакомыми немцами, но все возможные отговорки были исчерпаны. Ничего не оставалось, как выложить правду в глаза. - Ежли хочешь знать, то я немцам не доверяю. - И мне тоже? Но почему? - искренно удивилась она. - А ну как вы заявились к нам на хутор, чтоб шпионить на фрицев, когда придут. Пальцы, крепко державшие его руку, враз разжались, лицо потускнело, на глазах сверкнули слИзы. Спросила голосом, дрожащим от обиды: - Ты так решил потому, что мы одной с ними национальности? Раз серый, значит, волк - так по-твоему? - Ну, не совсем так. Про тИть Эльзу, что жила до вас, я бы плохо не подумал, хуть она и немка. Их все у нас знают. Но они с Рудиком куда-то делись, а на их месте - вы. Почему? - ТИтя Эльза - мамина сестра, они даже двойняшки... - СлИзы капали с еИ ресниц, растекались по щекам, но Марта говорила без всхлипываний, лишь подрагивавшие губы выдавали глубину еИ обиды, - Они уехали потому, что на них могли донести фашистам. Или ты не знаешь, что дядя был у вас секретарИм партячейки?.. А там, где они сейчас, их никто не знает. Андрей вспомнил, что отец Рудика действительно был, как говорили, партейный; он в числе первых ушИл добровольцем на войну. Ежели всИ так, как она говорит, то на этот раз погорячился он. - А твой где отец? - поинтересовался, заметно подобрев. - Мой папа тоже красный командир и воюет против фашистов! - Ну, ежели так, - пошИл на попятную, - то извиняюсь. Беру свои слова назад. Однако теперь Марта, отвернувшись, заходилась энергично всхлипывать, тереть глаза и шмыгать носом. - Здрасьте, опомнилась!.. - Дотронулся до плеча, принялся успокаивать: - Не плачь. И не обижайся: не за себя я испугался, за него. Больше не буду, слышишь? ИдИм, а то зря время теряем. Видишь, я уже выражовываюсь правильно. - А как же с обувкой? - улыбнувшись сквозь слИзы и перестав всхлипывать, напомнила она. - А, ерунда, не привыкать! Обидное недоразумение было так же скоро забыто, как и возникло, а потерянное время решили наверстать бегом. Большая половина проезда оставалась уже за спиной, когда Марта начала-таки отставать; он подал руку: - Потерпи, вон уже и край виден. Выскочим из этого пекла, а там должен быть свежий ветерок. Но добежать до краю не получилось: в нескольких метрах от него Андрей сам, выронив еИ ладошку и несколько раз прыгнув на одной ноге, сел вдруг посреди дороги. - Что с тобой, ногу подвернул? - испугалась Марта, видя, что держится за стопу. - Да вот, Икарный бабай!.. - показал осколок бутылочного стекла; из подушечки большого пальца сочилась кровь. - От же не везИт - обратно задержка!.. - Зажми ранку и подержи, я - сейчас, - посоветовала она, схватив сумку. Порывшись, достала из неИ свИрток, быстро развернула - в нИм оказались бинты, ватные тампоны, пузырИк с коричневым содержимым и небольшие блестящие ножницы. - Ну ты, Марта, даИшь! - удивился пострадавший. - Откуда у тебя всИ это? - У меня мама доктор. Отпусти-ка палец. Ну вот, уже и не кровоточит. - Смочив ватку потом с его лица, протерла ею пораненый палец и смазала порез йодом; ловко забинтовав, стала укладывать принадлежности. - Если почувствуешь, что повязка ослабла, сразу скажи: надо, чтоб не слетела, а то всИ насмарку. Не забудешь? - предупредила, управившись. - Постараюсь. Спасибо. Это самое... - окинул еИ взглядом. - У тебя что заместо платья? - Шаровары до щиколоток и кофта с длинным рукавом. - Не белая, случайно? - Голубая, а что? - Белое сильно заметно, а это в нашем деле нежелательно. Давай-ка заодно и переоденься. - Ты прав. - Доставая свои вещи, сообщила: - А тебе с длинным рукавом ничего не нашлось, кроме вот из маминого гардероба. ПройдИт? - показала нечто цветастое и на пуговицах спереди. - Впольне. Токо я надену потом, а то жарко. - Слово "вполне" пишется и произносится без мягкого знака, - поправила она уже в который раз произношение и добавила: - А ещИ я положила тебе трусы. - Это, как его... Тожеть мамины? - Такое скажешь! - глянула осуждающе. - Рудькины остались. Где-то и рубашка лежит, но я в спешке не нашла. - Натянув шаровары и задирая платье, попросила: - Отвернись на минутку, - и, не дожидаясь исполнения просьбы, стала стаскивать через голову. Андрей отвИл глаза, но успел заметить "карман" для носового платка: уголок его торчал из промежутка между чашечками бюстгальтера. Похвальная, казалось бы, предусмотрительность помощницы, "положившей" трусы, поначалу оценена им не была: упоминание о них говорило за то, что его видели голозадым... Конешно, он сам виноват, что так оплошал, но всИ-таки неприятно, подумалось ему. А просьба отвернуться вызвала даже чувство оскорбленного самолюбия: "Сама, небось, подглядывала, а тут в ливчике - и отвернись. Цаца какая! " Но это он подумал, а сразу ответил так: - Пож-жалста! Не больно интересно. Не видел я, что ли, ваших сиськов, что ли!.. - Интересно, где ты насмотрелся "сиськов"? - сделала она ударение на последнем слове; однако объяснять правильность произношения в этот раз не стала. - Мало ли где! Но я сподтишка не подглядывал, как некоторые... - Ой, Андрошка, я сразу же и отвернулась - ей... честное пионерское! веришь? - Ла-адно, поверил... Ты давай поторапливайся. - Я уже готова, идИм. - Заметив, что слегка прихрамывает, спросила участливо: - Болит? - Нисколько. Это самое... Я имя своИ сказал тогда неправильно: меня, вобще-то, звать Андреем. А Андрон - кличка. - Правда? А почему именно такая? - Да цыган был у нас в колхозе с таким именем, кузнец. Черноволосый да кучерявый, как я. Но ты не подумай, он появился, когда мне было уже лет десять. Просто батя у меня тожеть чернявый. - Я, признаться, приняла тебя за цыганчонка... А это твоИ "Икарный бабай" считала за цыганское ругательство. - НичИ не цыганское и не ругательство, просто приговорка такая. - Между прочим, неприятная на слух: так и кажется, что ты хочешь заматериться. - Ну, ежели так кажется, то я больше и не буду, - пообещал Андрей. Эта ли его уступчивость, или тому появились уже и другие причины, но Марта, поймав его взгляд и улыбнувшись, сказала с задоринкой: - Ты начинаешь мне нравиться... как любила говорить одна моя учительница. - Но уточнила: - За чуткость, справедливость и ещИ - что слушаешься старших. "Тожеть мне, старшая! - подумал он про себя. - Обещал заради уважения. Потому как и ты мне начинаешь". Подсолнухи кончились, дышать и впрямь стало легче. Хотя солнце, подбиравшееся уже к зениту, калило на полную августовскую мощь, но долетавший со стороны плавней свежий ветерок, обдувая, приносил какую ни есть прохладу. Торная дорога растворилась в спелой степной траве. От неИ влево ответвилась тропинка, в конце которой виднелось кладбище с потемневшими от времени деревянными крестами, поросшее сиренью и небольшими фруктовыми деревцами. Обогнув его справа, со стороны гравийки, ребята вышли в открытую степь. - А мы с тобой не первые, кто поспешил на выручку, - заметила Марта немного в стороне мужчину в тИмном картузе и белой рубашке; тот тоже их обнаружил и остановился, поджидая. - Наверно с час потеряли с этими задержками... - Всмотревшись, Андрей нахмурился: - Интересно, что делает тут эта дылда. Не поверю, что он поспешил на выручку! - Ты его знаешь? - Знако-омы... ВозьмИм правее, не хотел бы и из-за него время терять. - Идет нам наперерез. Мне боязно, - призналась она. - Да ну, глупости! Не боись. С ними сближался всего лишь рослый парень - узкоплечий, белобрысый, лет двадцати; из-под лакированного козырька казацкой фуражки времИн гражданской войны выбивались вихры чуба; верхняя губа и подбородок поросли светлым пушком, ещИ не ведавшим бритвы; левый глаз с прищуром, придававшим продолговатому лицу насмешливое выражение. - Це ты, Андрон, - заговорил первым, встав спереди так, что пришлось остановиться, - А я дывлюсь: шо за парочка - Сэмэн та Одарочка? - ПеревИл взгляд на Марту: - Чия така овэчка? - Сам ты баран! - Андрею не нравилась бесцеремонноить, с какой тот разглядывал еИ сверху донизу; встал между ними. - Отвали, чИ уставился, как кот на воробья... - А шо, низ-зя? - ПеревИл взгляд на чеку вместо пуговицы, скривил в ехидной ухмылке тонкие губы. - И куды ж це вы направляетэсь? Хотел отпаять позаковыристей, вроде "на кудыкало, куда тебя дерьмо кликало", но сдержался: не след задираться; сказал: - На лимане, слыхал, ожины навалом поспело. А ты чИ тут шляешься? - Хто, я? Парашуту шукаю. - Какую ещИ "парашуту"? - Та хиба нэ бачилы, як нимци яроплана сбылы? ПередИрнув плечом, как если бы понятия не имел, о чИм речь, заметил насмешливо: - Тебе во сне, что ли, приснилось? - Це вы, мабуть, проспалы! - Снова пройдясь по Марте, осклабился: - Вона ничогэнько - и на мордочку, и цыцькы, я б тэж прозивав. - Ты, кугут, говори да не заговаривайся! - А то - шо? - шагнул с кулаками, - ща як кугутну по зубах! - Попробуй... - передав сумку Марте, Андрей воинственно сунул руку в карман. - Как бы твои не вылетели! Будешь иметь дело ещИ и с Ваньком. - Та плював я на твого Ванька! - огрызнулся долговязый, утратив, однако, грозный вид и зыркнув по сторонам; затем развернулся и побрИл прочь. Андрей взял сумку, глянул на солнце, проворчал сердито: - Как не одно, Ик... так другое! Теперь этого Гапона поднесло... - Странный тип! - осуждающе заметила она. - Не о человеке беспокоится, а о каком-то парашюте... Это у него имя такое - Гапон? - Прозвище. Фамилия Гаповский - поэтому. А вобще звать ЛИха. - Андрей оглянулся. - Зырит в нашу сторону, морда. Пробежаться бы, но ещИ подумает, что удираем да увяжется следом, вражина... - Ты, вижу, его крепко недолюбливаешь. - Их все пацаны не любят. И на нашей, и на той стороне хутора. - Их - это ещИ кого-то? - Два дружка у него закадышных. Тожеть кулацкие сынки. - Кулацкие? - удивилась Марта. - Я слыхала, будто всех кулаков здешних выслали. - Не всех. Эти, когда начиналось раскулачивание, прикинулись добренькими: сдали инвентарь и худобу первыми да ещИ и других подбивали - чтоб выслужиться. Мама рассказывала. Такими, говорит, активистами стали, что куда там! А как пошИл слух, что фрицы скоро и сюда достанут, так они вдруг вспомнили, что