ой каменной лестнице на поверхность. Он был
внебрачным сыном праправнука незадачливого вельможи и из семейных преданий
знал о существовании недостроенного замка на необитаемой Грани. Встав на
путь служения Нижнему миру, он отыскал упоминаемый в преданиях замок,
организовал в нем свое убежище, а в подземелье обустроил капище Вельзевула.
Как с гордостью сообщил МакГрегор, лет семь назад у него гостил сам Женес,
который тогда направлялся на Агрис, чтобы довести до конца давнюю месть роду
Бодуэна де Бреси. Ему так понравился замок с подземельем, что он решил по
завершении дел на Агрисе устроить здесь свою штаб-квартиру, но из-за
известных событий не успел осуществить эти планы.
Сиддх слушал МакГрегора вполуха, а мысленно пытался воззвать к Велиалу.
Ответа не было -- впрочем, повелитель предупреждал, что на первых порах
прямая связь с Преисподней будет отсутствовать, поэтому Сиддх не очень
тревожился. Его сознание должно освоиться в новом теле, а это может занять
от нескольких часов до нескольких дней. Главное, что он контролировал
магические способности тела и имел доступ (правда, еще не полный) к
источникам энергии в Нижнем мире.
Они вышли из подземелья и поднялись на верхний уровень уцелевшей башни,
где располагались жилые помещения. МакГрегор провел Сиддха в небольшую
комнатушку, скромная обстановка которой состояла из дивана, ветхого кресла,
двух сундуков, большой деревянной лохани с водой и принадлежностями для
мытья, а также перекошенного трюмо с треснутым зеркалом.
-- Здесь твои наряды, госпожа, -- произнес черный маг, указывая на один
из сундуков. -- Там, кроме платьев, есть пара дорожных костюмов. Смею
предположить, что для своего путешествия ты предпочтешь юбкам брюки.
Сиддх ничего не ответил и вообще никак не отреагировал на его слова. Он
стоял перед трюмо и потрясенно глядел на отраженную в мутноватом зеркале
щуплую фигурку девочки-подростка лет тринадцати, от силы четырнадцати, со
спутанными каштановыми волосами и бледным продолговатым лицом, на котором,
словно две звезды, сияла пара ясных серых глаз. Несмотря на свой неряшливый
вид, девочка была удивительно хороша, а если вдобавок ее умыть, приодеть и
расчесать ей волосы, то она должна превратиться в блестящую красавицу.
Однако Сиддх был поражен не красотой девочки, а тем фактом, что это
была именно девочка. Еще в самом начале, осматривая свои руки, ноги и живот,
он пришел к выводу, что ему досталось юное тело; но он даже подумать не мог,
что тело окажется настолько юным!
Резко повернувшись к МакГрегору, Сиддх раздраженно спросил:
-- Ты что, не мог найти девицу постарше?
Уловив в его голосе гневные нотки, черный маг грохнулся на колени:
-- Не серчай, прекрасная госпожа! Я лишь выполнял приказ повелителя.
Сиддх мигом остыл:
-- Значит, это тело выбрал он?
-- Не совсем так, госпожа, -- ответил МакГрегор, продолжая стоять на
коленях. -- Мне было велено раздобыть для твоего воплощения
девственницу-мага, у которой еще не начались месячные циклы. Я предложил
кандидатуру младшей дочери барона фон Гаршвица, Ребекки, недавно отметившей
свое девятилетие. Повелитель одобрил мой выбор и приказал действовать. Мы
похитили девчонку, а ее сестру Беатрису прихватили за компанию -- чтобы
принести в жертву во время церемонии твоего воплощения...
-- То есть, -- перебил его Сиддх, -- сначала повелитель хотел дать мне
еще более юное тело?
-- Да, госпожа.
-- Но потом передумал?
-- Нет, просто изменились обстоятельства. Незадолго до намеченного
воплощения случилось несчастье, и вина за это целиком ложится на меня. Я
содержал Ребекку здесь, -- МакГрегор кивнул в сторону небольшой двери,
очевидно, ведущей в смежную с этой комнатой спальню, -- в чистоте и
комфорте, ведь ее тело предназначалось тебе, и я не хотел, чтобы оно
томилось в подземной темнице, где мы держали старшую сестру. Беатрису же я
собирался принести в жертву, поэтому не имело значения...
-- Да, понимаю. Теперь ясно, почему я так скверно выгляжу. Но что же
случилось с Ребеккой?
-- Как раз к этому я и веду, прекрасная госпожа. Поскольку тело Ребекки
предназначалось тебе, я решил, что перед твоим воплощением ей следует
помыться, переодеться во все чистое и вообще привести себя в порядок, дабы
ты с самого начала не испытывала никаких неудобств. Я снял с нее сонные
чары, чтобы она могла совершить свой туалет, а негодная девчонка возьми да
сигани в окно. И, конечно, с такой высоты разбилась в лепешку. Не уследил я
за ней, -- с раскаянием заключил МакГрегор. -- Это целиком моя вина.
-- Ага, -- сказал Сиддх. -- И тогда, как я понимаю, повелитель приказал
вселить меня в тело старшей, Беатрисы?
-- Совершенно верно. Правда, я предлагал похитить другую девчонку, была
у меня одна на примете, но повелитель заявил, что сойдет и Беатриса. Он
поторапливал меня, поэтому ты получила тело в таком неподобающем виде. Но
смею тебя заверить, прекрасная госпожа, что оно великолепно, -- немного
осмелев, добавил МакГрегор. -- Ты сама в этом убедишься, когда приведешь его
в порядок.
Сиддх рассеянно кивнул и задумался. Велиал ничего не говорил о
предполагаемом возрасте его нового тела, а он не посмел спросить. Вернее,
ему это даже в голову не пришло. Представлялось очевидным, что оно будет
молодое -- но в меру молодое, не младше шестнадцати лет. У Сиддха и мысли
такой не возникало, что его могут воплотить в тринадцатилетнюю девочку, а уж
тем более -- в девятилетнюю, еще не вступившую в пору полового созревания.
Какой в этом смысл? Может, чем тело моложе, тем легче в него вселиться? Или
здесь что-то другое?..
-- Ладно, -- наконец сказал Сиддх. -- Встань, Ангус МакГрегор.
Только теперь черный маг поднялся с колен.
-- Пока я буду заниматься собой, -- продолжал Сиддх, -- ты ступай
собери для меня все необходимое в дорогу и оседлай свою лучшую лошадь. Я не
собираюсь здесь долго задерживаться.
-- Все, что нужно для твоего путешествия, уже собрано, -- ответил
МакГрегор. -- Все, кроме одежды. Я подумал, госпожа, что ты сама захочешь
выбрать наряды, которые возьмешь с собой.
-- Правильно подумал, -- кивнул Сиддх.
-- А что касается лошади, то я приготовил для тебя не одну, а две, --
добавил черный маг. -- Чтобы на одной ехала ты, а другая везла поклажу.
-- Молодец, МакГрегор. Ты отличный слуга. Иди снаряжай лошадей в
дорогу.
МакГрегор молча поклонился и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
Оставшись один, Сиддх первым делом нагрел воду в лохани, что заняло у
него не больше минуты. Затем сбросил с себя всю одежду, тщательно обмылся,
попутно изучая свое новое тело, после чего насухо вытерся большим ворсистым
полотенцем и подошел к двум одинаковым сундукам, отличавшимся друг од друга
только выгравированными на крышках готическими буквами -- "R.v.H." и
"B.v.H.".
Он не помнил, на который из них указывал МакГрегор, поэтому открыл оба
и обнаружил, что и тот и другой доверху набиты женской (вернее, девичьей)
одеждой. С некоторым опозданием Сиддх сообразил, что те буквы на крышках
есть не что иное как инициалы владелиц -- Rebecka и Beatrice von Harschwitz,
-- а значит, ему нужны наряды из сундука, помеченного "B.v.H.".
Чтобы не тратить время на рытье в сундуке, он просто вывалил его
содержимое на диван и убедился, что здесь имеются наряды на все случаи
жизни, включая обещанные МакГрегором дорожные костюмы. Судя по всему, сестры
были похищены не из дому и не на прогулке, а во время путешествия -- и,
видать, неблизкого, раз они прихватили с собой столько одежды.
Подавив мимолетный соблазн надеть платье, Сиддх облачился в костюм из
плотной, но мягкой темно-синей ткани, обул сапожки для верховой езды, затем
собрал на затылке волосы и после нескольких неудачных попыток закрепил их с
помощью заколки. Наконец он надел малиновый берет и, подступив к зеркалу,
внимательно осмотрел свое отражение.
Теперь Сиддх был больше похож не на девочку-подростка, а на прелестного
мальчика-пажа -- как раз такие больше всего нравились ему. Даже сейчас,
глядя на свое отражение, он чувствовал, как в нем поднимается волна
возбуждения. Это ощущение было не таким, какое он испытывал, будучи
мужчиной. Оно было не лучше и не хуже, просто оно было другим. Женским.
"Вот ты и стал женщиной, -- сказал себе Сиддх. -- Доволен?"
Он не знал, доволен ли он. И вообще, он не знал, правильно ли поступил,
согласившись на женское тело. Он не был трансвеститом или транссексуалом, он
был стопроцентным мужчиной-гомосексуалистом и предпочитал обладать другими
мужчинами чисто по-мужски. Навязчивое желание Сиддха стать женщиной не имело
никакого отношения к его сексуальной ориентации. Просто по складу ума он был
гораздо ближе к женщинам, чем к мужчинам, с ними он легче вступал в
дружеский контакт и в их обществе чувствовал себя свободно и раскованно.
Однако мужское тело не позволяло ему стать полноценным членом женского мира,
большинство женщин вольно иль невольно воспринимали его не как друга, а как
представителя противоположного пола, и именно это обстоятельство побуждало
Сиддха мечтать о женском теле. Теперь же, когда его мечта стала реальностью,
он пребывал в полном смятении чувств. Если по правде, то Сиддх никогда
прежде не задумывался, что будет с его сексуальной жизнью, когда он станет
женщиной.
"Ну что ж, -- подвел итог своим размышлениям Сиддх, -- буду с этим
разбираться. И, пожалуй, пора уже начать думать о себе как о женщине. То
бишь, как о будущей женщине..."
Однако с последним он решил немного повременить. За такое нелегкое дело
лучше всего браться на свежую голову, полным сил и энергии. Вот тронется в
путь, проедет пару часов, сделает привал (он не чувствовал себя достаточно
бодрым для полноценного дневного перехода), отоспится, а с утра начнет
думать о себе как о тринадцатилетней ведьме Беатрисе.
С такими мыслями Сиддх покинул комнату, спустился на второй уровень
башни, где разыскал кое-какие съестные припасы и плотно перекусил. У его
нового тела обнаружился волчий аппетит -- очевидно, в последние дни девчонку
держали впроголодь.
К концу трапезы вернулся МакГрегор. На нем был уже не черный ритуальный
балахон, а коричневые брюки и куртка, местами испачканные свежей землей и
сеном.
-- Осмелюсь заметить, прекрасная госпожа, что ты на диво хороша, --
несколько фамильярно и вместе с тем с глубоким почтением промолвил черный
маг. -- Надеюсь, ты довольна своим новым телом?
-- Вполне, -- благосклонно ответил Сиддх. -- И, кстати, извини, что я
хозяйничала тут в твое отсутствие. У меня просто живот сводило от голода. Ты
уже снарядил лошадей?
-- Да, госпожа.
-- Отлично. А сейчас мне нужна твоя помощь, Ангус МакГрегор. Я должна
поговорить с повелителем, но после воплощения моя связь с Нижним миром еще
не восстановилась. Поэтому я собираюсь воспользоваться твоей связью.
-- Весь к твоим услугам, госпожа. Повелитель предупреждал, что тебе это
понадобится. Он ждет беседы с тобой.
-- Тогда за дело. Присаживайся.
МакГрегор устроился за столом напротив Сиддха. Положив перед собой
крупный кристалл голубого топаза, он сосредоточился на нем и стал
погружаться в транс, освобождая свое сознание от посторонних мыслей. Спустя
пару минут глаза МакГрегора закрылись, тело его обмякло, а на лице появилось
безмятежно-отсутствующее выражение. Он пошатнулся и едва не упал со стула,
однако в последний момент восстановил над собой контроль и выпрямился. Его
глаза распахнулись и устремили на Сиддха жесткий, пронзительный взгляд.
-- Рад видеть тебя в добром здравии, Виши, -- ровным, бесстрастным
голосом произнес он. -- Между прочим, ты чудно выглядишь.
Сиддх тут же встал, снял берет и низко поклонился:
-- Приветствую тебя, повелитель!
Велиал, временно овладевший сознанием МакГрегора, небрежно махнул
рукой:
-- Садись, Виши, не стой. Как ты себя чувствуешь?
-- Прекрасно, повелитель, -- присев на край стула, ответил Сиддх. --
Судя по всему, воплощение прошло успешно.
Велиал кивнул:
-- Да. К счастью, все обошлось. Правда, тело немного старовато, но твой
дух оказался достаточно сильным, чтобы взять его под контроль.
-- Старовато, повелитель? -- переспросил удивленный Сиддх. -- Ты хочешь
сказать, что для этого годятся только детские тела?
-- Вот именно. Наши первые опыты потерпели фиаско из-за того, что мы
использовали тела взрослых мужчин и женщин. Впоследствии мы установили, что
для успешного воплощения нужны совсем юные тела, еще не достигшие поры
полового созревания. Таким было тело младшей дочери барона фон Гаршвица. А с
более взрослыми, вроде твоего нынешнего, уже начавшими созревать, но еще не
созревшими, велика вероятность отторжения. Но когда этот кретин МакГрегор
позволил девчонке выброситься в окно, я решил рискнуть. В случае неудачи я
просто отправил бы его за новым телом, и единственное, что мы потеряли бы,
это несколько часов, затраченных на проведение ритуала. Зато так мы выиграли
несколько дней, необходимых для поисков тела, и четыре года разницы в
возрасте. Полагаю, последнее для тебя весьма существенно.
-- Твоя правда, повелитель, -- признался Сиддх. -- Мне и сейчас
порядком не по себе, а в девятилетнем теле было бы еще хуже.
-- Понимаю, -- кивнул Велиал. -- А что с твоей магией?
-- Вроде все в норме. Внутренние ресурсы под контролем, к внешним
доступ есть, хотя не полный.
-- Со временем все должно наладиться. Как свидетельствует опыт
предыдущих воплощений, полное восстановление связи с Нижним миром происходит
в течение недели. В твоем случае из-за возраста тела процесс может
затянуться, но это не беда. Если понадобится, вторично пройдешь через Черное
Причастие -- но только после того, как найдешь девчонку... Ах да! Я же о
главном не спросил. Ты чувствуешь перстень?
-- Слабо, но чувствую. Он очень далеко, так далеко, что я не могу
определить точное направление. Знаю только, что перстень находится где-то в
районе Основы.
-- Ага, -- сказал Велиал. -- Так я и думал. С самого начала я
предполагал, что Сандру, скорее всего, прячут где-то на Земле.
-- В таком случае, -- осторожно промолвил Сиддх, -- почему ты выбрал
для моего воплощения столь отдаленную местность? Насколько я успел
сориентироваться, отсюда до Магистрали недели три пути, а потом еще столько
же добираться по ней до Основы. По-моему, это напрасная трата времени. К
тому же, пока я буду путешествовать, над Сандрой могут провести экзорцизм.
-- И тем самым выдадут ее местонахождение, -- сказал Велиал. -- Тогда я
найду девчонку без твоей помощи, а ты получишь новое задание. Так что фактор
времени для нас не самый важный. Выбирая место для твоего воплощения, я
исходил из тех соображений, что Сандру могут прятать либо на Основе, либо в
пределах Золотого Круга, либо на одной из Магистральных Граней -- то есть
там, где из-за высокой плотности населения человеку легко затеряться.
Поэтому я остановился на Торнинском архипелаге, который находится на полпути
между Империей и Основой и расположен не слишком далеко от Магистрали. --
Тут повелитель поднял кверху палец. -- Но не на самой Магистрали. Для тебя
требовалось тело с достаточно развитыми магическими способностями, чтобы ты
мог в полной мере воспользоваться своим доступам к ресурсам Нижнего мира.
Обычная девочка-ведунья для этих целей не годилась, а исчезновение любого
более или менее сильного мага всегда вызывает большой переполох. Сестер фон
Гаршвиц будут искать по всему Торнинскому архипелагу, причем искать весьма
активно. Теперь понимаешь, почему я решил не экономить на тех трех неделях,
которые отделяют тебя от Магистрали?
-- Да, повелитель, понял.
-- Вот и хорошо. Ты скоро будешь готов к путешествию?
-- Я уже готов, -- бодро отрапортовал Сиддх.
-- Тем лучше. Хотя время нас не сильно поджимает, тратить его попусту
тоже не стоит. Иди на зов перстня, и он приведет тебя к Сандре. Будем
надеяться, что к тому времени наша связь восстановится.
-- А если нет?
-- В таком случае на месте каждой своей ночевки открывай инфернальный
канал третьего уровня. Тогда я буду знать, где ты находишься, и при
необходимости смогу прислать для беседы Черного Эмиссара.
-- А не лучше ли взять с собой самого МакГрегора? -- предложил Сиддх.
-- Он может еще пригодиться, когда поиски Сандры приведут меня на населенную
Грань. Например, на ту же Основу.
-- Нет, Виши, это плохая идея. Он слишком много знает и в любой момент
может догадаться, какая участь его ждет. Собственно, он уже догадывается, но
все еще тешит себя надеждой на лучшее. Если в дальнейшем тебе понадобится
помощник, я пришлю другого, не посвященного в твою тайну. Все ясно?
-- Да, повелитель.
-- Тогда вперед, Виши. Удачи тебе.
Сиддх не успел вскочить на ноги, чтобы отвесить повелителю прощальный
поклон, как Велиал уже покинул сознание МакГрегора. Лишившись контроля, тело
черного мага вновь пошатнулось на стуле. Сиддх быстро подступил к нему и
придержал его за плечо, но возвращать в нормальное состояние не стал, а
вместо этого наложил заклятье подчинения. Затем приказал:
-- Встань, слуга.
МакГрегор покорно поднялся.
-- Ты или твои товарищи, -- спросил Сиддх, -- глумились над моим
нынешним телом?
-- Ни в коем случае, госпожа, -- бесстрастно ответил черный маг. -- Я
собирался принести девчонку в жертву повелителю, а ее ценность в таком
качестве во многом определялась ее девственностью.
-- Раз так, то ты умрешь легкой смертью, -- произнес Сиддх, взяв со
стола нож с длинным острым лезвием. -- Ты сослужил хорошую службу, и
повелитель вознаградит тебя за это. Но никто на Гранях не должен знать, кто
я и откуда.
С этими словами он вонзил нож в сердце черного мага. Тот с тихим стоном
упал на пол, дернулся несколько раз и замер. Сиддх еще с минуту подождал,
затем склонился над ним и проверил его жизненные функции. Убедившись, что
МакГрегор мертв, он отцепил от его пояса связку ключей и отправился наверх
собирать свои вещи в дорогу.
Глава 5
ИННА. ПРИНЦЕССА ИМПЕРИИ
Когда я проснулась, Владислава рядом не было. Настенные часы показывали
восемь утра -- время, когда мы с мужем привыкли вставать. Сладко зевнув, я
перевернулась набок, вновь закрыла глаза и еще несколько минут пролежала
неподвижно, краем уха прислушиваясь к доносившемуся из ванной тихому шуму
воды и лениво гадая о том, что заставило Владислава нарушить наш обычный
утренний распорядок. В другие дни, он, просыпаясь первым, не бежал сразу под
душ, а будил меня, и следующие полчаса мы очень приятно проводили в постели
-- иногда продолжали начатое накануне вечером, а иногда просто лежали в
обнимку и разговаривали, наслаждаясь присутствием друг друга. Так что же
сегодня случилось?..
Шум воды наконец прекратился. Вскоре дверь ванной комнаты открылась, и
в спальню вошел Владислав, одетый в длиннополый халат темно-красного цвета.
Заметив, что я уже не сплю, муж лучезарно улыбнулся мне.
-- Доброе утро, дорогая, -- бодро произнес он, вытирая полотенцем
волосы. -- Как спала?
-- Спасибо, хорошо, -- ответила я, потягиваясь. -- А у тебя что
стряслось? Почему ты уже на ногах?
-- Дядюшка Ференц поднял. Велел в полвосьмого быть в его кабинете.
Сказал, что дело важное и очень срочное.
Дядюшкой Ференцем мы называли Ференца Кароя, великого инквизитора и
регента Империи. Его "официальные" прозвища -- Железный Франц и Главный --
нам не нравились, и мы придумали свое, для внутреннего употребления. К
нашему удивлению, новое прозвище быстро прижилось среди придворной молодежи,
а вскоре вышло за пределы дворца и стало гулять по всему городу.
-- Он вызвал тебя одного? -- спросила я.
-- Да. -- Закончив вытирать волосы, Владислав швырнул полотенце в
кресло. -- Я спрашивал, нужно ли будить тебя, а он ответил, что нет.
-- Может, он получил какие-то известия о Сандре? -- робко предположила
я.
Владислав нахмурился, присел на край кровати и взял меня за руку.
-- К сожалению, нет. Я сразу спросил об этом, но дядюшка сказал, что
речь пойдет совсем о другом. -- Он тихо вздохнул. -- А у тебя как, Инночка?
Ты что-то чувствуешь?
Я поняла, что он имеет в виду мой вчерашний отказ от противозачаточных
чар, и слабо улыбнулась:
-- Глупенький! Разве это можно почувствовать на следующее утро. Да и
вряд ли у нас получилось с первого раза. Сейчас у меня не самый
благоприятный период, так что придется немного потерпеть.
В его глазах засияли радостные огоньки:
-- Так ты твердо решила?
-- Да, -- ответила я, хотя в душе испытывала глубокие сомнения насчет
разумности моего поступка, особенно в канун длительного путешествия по
Граням. -- Хватит уже откладывать.
Владислав поднес мою руку к своим губам, нежно поцеловал каждый мой
пальчик, затем поднялся.
-- Ладно, -- сказал он. -- Мне нужно поторапливаться.
-- Ты и завтракать не будешь?
-- Нет времени. Дядюшка сказал, что распорядится подать для меня кофе и
пару бутербродов к себе в кабинет.
Владислав подошел к трюмо с зеркалом, взял сушилку для волос, которая,
как и большинство бытовых приспособлений на Гранях, приводилась в действие
магией, и занялся своей мокрой шевелюрой. Между тем я выбралась из постели,
быстренько сбегала в ванную, а вернувшись, снова юркнула под теплое одеяло и
дважды дернула висевший у изголовья кровати золоченый шнур, извещая дежурных
фрейлин, что уже проснулась.
Муж ухмыльнулся, глядя на меня в зеркало, но промолчал. У него уже
давно исчерпались все шутки по поводу моего ежедневного утреннего
церемониала, а повторяться он не любил. Кто-нибудь другой на его месте
продолжал бы донимать меня своими заезженными остротами, искренне считая,
что они остаются смешными и на десятый, и на двадцатый раз. К счастью,
Владислав был не такой. Единожды сравнив меня с Клеопатрой и заметив при
том, что она плохо кончила, он не стал развивать эту тему в дальнейшем,
хотя, полагаю, соблазн был велик. Владислав, конечно, не совершенен -- но,
без сомнения, близок к совершенству. Он самый милый, самый чуткий, самый
добрый парень на свете, и мне несказанно повезло, что я встретила его. У
меня есть много претензий к Мэтру за его вмешательство в мою судьбу, за
попытки манипулировать мною, пусть даже из самых лучших побуждений; но в то
же время я искренне благодарна ему за то, что он нашел мне такого
замечательного мужа.
Владислав как раз закончил сушить и расчесывать волосы, когда
двустворчатая дверь, ведущая в прихожую, отворилась и в комнату вошли две
молоденькие девушки шестнадцати лет, блондинка и брюнетка, обе в
простеньких, но симпатичных платьях, которые с равным успехом могли сойти
как за выходной наряд горничной, так и за домашнюю одежду какой-нибудь
знатной девицы. Сегодня в моих покоях дежурили Сесиль и Грета, беззаботные
юные создания, бывшие воспитанницы пансиона для благородных девиц при
королевском дворе, а ныне мои фрейлины.
Вместе с ними в спальню вошел, вернее, влетел, наш кот Леопольд. С
громким криком "Привет!", больше похожим на боевой индейский клич, чем на
утреннее приветствие, он бросился к Владиславу, энергично потерся о его
ноги, затем одним огромным прыжком оказался на кровати и лизнул меня в щеку.
-- Здравствуй, Инночка. Пора вставать, соня.
-- Уже встаю, -- ответила я, поглаживая его короткую бархатистую
шерсть. В ответ кот, довольно мурлыча, терся мордочкой о мой подбородок.
Девушки, которых Леопольд своим бурным появлением временно оттеснил на
второй план, учтиво пожелали нам доброго утра. Обе говорили на коруальском
языке, который входил в десятку самых распространенных в Священной Империи.
Ни для Сесили, ни для Греты он не был родным, но они владели им почти в
совершенстве -- в образовании девиц из инквизиторских семей особое внимание,
наряду с бытовой магией, историей и этикетом, уделялось изучению основных
языков Империи, и барышня, не умевшая говорить по меньшей мере на трех из
них считалась невеждой. Когда после прибытия в Вечный Город перед нами встал
вопрос о выборе рабочего языка для нашей многонациональной свиты, мы думали
недолго и остановились на коруальском, так как хорошо знали его и за время
пребывания в Кэр-Магни получили неплохую практику общения на нем.
Ответив на приветствия девушек, Владислав одарил их своей пленительной
улыбкой, извинился и быстро прошел в примыкавшую к спальне гардеробную.
Белокурая Сесиль проводила его восхищенным взглядом, а заметив, что я смотрю
на нее, смущенно опустила глаза и густо покраснела.
Чернявая Грета присела на край кровати и, как обычно, принялась вместе
со мной гладить Леопольда. Кот весь разомлел от наших ласк, растянулся у
меня на груди и блаженно зажмурился. Его мурлыканье становилось все громче и
громче, вскоре он уже урчал, как маленький трактор.
Грета смотрела на меня и улыбалась, в ее взгляде сквозила глубокая
привязанность и обожание. При дворе ее считали моей фавориткой, и по
большому счету так оно и было. Я сразу выделила Грету среди других девушек,
представленных мне в услужение, и очень быстро подружилась с ней. Сама не
знаю, чем конкретно она меня привлекла -- просто мне нравилось ее общество,
и все тут. А Грета, в свою очередь, прониклась ко мне искренней симпатией, с
готовностью исполняла любое мое желание, а вдобавок добровольно взяла на
себя роль моего гида и проводника в этом огромном городе, в этой незнакомой
для меня, зачастую чуждой и непонятной стране. Разумеется, ее преданность не
была целиком бескорыстна, она явно надеялась извлечь из нашей дружбы выгоду,
но меня это не огорчало. Главное, что Грета не лицемерила, она действительно
была привязана ко мне. Ну а расчет, как говорится, любви не помеха.
Тем временем Сесиль раздвинула шторы на окнах, открыла ставни и подняла
оконные рамы. Спальню залил яркий солнечный свет, повеяло приятной утренней
свежестью, снаружи донеслась заливистая трель птиц в дворцовом парке. В
северном полушарии Грани Палатина, где расположен дворец Палатинум, сейчас
была поздняя весна -- мое любимое время года.
-- Вам хорошо спалось, госпожа? -- наконец отозвалась Грета.
-- Спасибо, отлично.
Я убрала Леопольда со своей груди и подтянулась в постели, приняв
сидячее положение. Грета заботливо поправила подушку, чтобы я могла
прислониться к ней спиной.
Кот понял, что ласки закончились, и, усевшись у меня в ногах, стал
расспрашивать, что мне сегодня снилось. Сам он никогда не видел снов (во
всяком случае, не помнил их после пробуждения), но это нисколько не мешало
ему мнить себя великим толкователем сновидений. Леопольд увлекся этим
полгода назад, посещая вместе с нами занятия по классической прекогностике
-- короче, по гаданию, -- и прежде чем мы успели сообразить, чем это
чревато, изрядно пополнил свой словарный запас мудреными терминами, которые
употреблял совершенно невпопад, ориентируясь главным образом на их звучание,
а не на смысл. Поначалу это было смешно, потом стало грустно, и мы запретили
Леопольду присутствовать на наших занятиях. Но спохватились слишком поздно
-- дело уже было сделано...
В дальнем углу комнаты раздался мелодичный перезвон. Грета направилась
туда, открыла дверцу в стене и достала из углубления серебряный поднос с
завтраком. По утрам двойное подергивание шнура посылало сигнал также и в
дворцовую кухню, где для меня быстренько готовили легкий завтрак, который по
специальной системе встроенных в стены лифтов доставлялся прямиком в
спальню. Что же касается Владислава, то ему накрывали стол на террасе наших
покоев -- с утра он любил поесть плотно и предпочитал завтракать на открытом
воздухе, в шумной компании своих новых приятелей из числа молодых
инквизиторов и придворных котов.
Вернувшись к кровати, Грета поставила поднос мне на колени и убрала
крышку с тарелки, где лежала весьма аппетитного вида подрумяненная булочка.
Она да еще несколько ломтиков сыра, чашка чаю и немного масла составляли
весь мой завтрак. Муж в шутку называл это птичьим кормом -- ему моей
утренней булочки с сыром и маслом хватило бы разве что на один зуб. Он
вообще много ест и, что удивительно, при этом совсем не полнеет. Если бы я
съедала хоть половину его дневной нормы, то растолстела бы в момент.
Разрезав булочку пополам, я принялась намазывать ее маслом. Сесиль
собралась было присесть, но тут вспомнила о еще одной своей обязанности и
спросила:
-- Приготовить вашему высочеству ванну?
-- Нет, золотко, не нужно. Сегодня я приму душ.
Сесиль опустилась на стул рядом с Гретой, расправила на коленях платье
и украдкой взглянула на дверь гардеробной. В ее взгляде сквозило
нетерпеливое ожидание.
Я продолжала есть, как ни в чем не бывало, делая вид, что ничего не
заметила. В первые месяцы нашей жизни во дворце, когда в моей памяти еще
была свежа невольная измена Владислава, меня страшно раздражало повышенное
внимание к нему со стороны многих молодых женщин и, в особенности, юных,
неискушенных девушек, вроде той же Сесили. По меньшей мере два десятка из
них были по уши влюблены в него; а уж тех, кому он просто нравился (но
нравился как мужчина), я даже не считала -- все равно сбилась бы со счета.
В свою очередь, Владислава бесило, что при дворе у меня завелось
множество поклонников, жадно ловивших каждый мой взгляд, каждое мое слово.
Я, впрочем, с детства привыкла, что нравлюсь мужчинам, мне были не в новинку
их ухаживания, но все же то массовое обожание, с которым я столкнулась при
дворе, обескураживало меня. А что уж говорить о Владиславе! Прежде женщины
не баловали его своей благосклонностью (ну и дуры, доложу я вам), и теперь,
оказавшись в одночасье объектом девичьих грез, он чувствовал себя крайне
неловко.
Наше нынешнее положение было сродни положению людей, в одно прекрасное
утро проснувшихся знаменитостями и обнаруживших себя в центре всеобщего
внимания. Мы были высшими магами, пусть и совсем "зелеными", еще
необученными; мы обладали огромным могуществом, по сравнению с которым все
магические приемы рядовых инквизиторов и даже магистров ордена, за
исключением Ференца Кароя, казались детскими забавами; наконец, нас считали
избранниками Мэтра, его наследниками, последними людьми, которых коснулось
его благословение. В глазах окружающих мы были облечены высшей властью, а
власть, как известно, неудержимо влечет к себе людей. И с этим приходилось
мириться.
Когда я доедала булочку, а Леопольд заканчивал объяснять символическое
значение снов о море, из гардеробной вернулся Владислав, уже полностью
одетый. Он выразил сожаление, что не может остаться и поболтать с нами,
послал мне на ходу воздушный поцелуй и быстро вышел из спальни. Кот тут же
последовал за ним -- он знал, что после завтрака я все равно его прогоню,
поэтому поспешил присоединиться к Владиславу.
Повеселевшая было Сесиль мигом загрустила. В этих утренних дежурствах
ее больше всего привлекала возможность провести некоторое время в обществе
моего мужа, пока ему накрывали стол на террасе, и его поспешный уход явился
для девушки неприятным сюрпризом. С насквозь притворным безразличием она
поинтересовалась:
-- Разве господин Владислав не будет ждать завтрака?
-- Нет, -- ответила я. -- Он занят. Сейчас у него важная встреча.
-- С дядюшкой, -- сказала Грета, не спрашивая, а утверждая.
Я вопросительно посмотрела на нее:
-- Ты что-то об этом знаешь?
-- Ничего определенного, госпожа. Просто перед тем, как вы вызвали нас,
я разговаривала с Оливером, и он между делом упомянул, что дядюшка Ференц
приказал подать в свой кабинет завтрак для его высочества.
Оливер был старшим братом Греты и служил в свите великого инквизитора.
Казалось, он и часа не мог прожить без того, чтобы не перекинуться парой
слов со своей любимой сестренкой; иногда у меня создавалось впечатление, что
они постоянно поддерживают мысленную связь. Через него Грета была в курсе
всех самых свежих правительственных новостей.
-- Очень странно, -- задумчиво произнесла я. -- С чего такая спешка? И
почему он вызвал одного Владислава?
Я обращалась к самой себе, но Грета решила, что вопрос адресован ей.
-- Не знаю, -- ответила она. -- Брат ничего не говорил. Наверное, он
тоже не знает, иначе сказал бы.
В этом я не сомневалась. Оливер рассказывал сестре обо всем, что видел
и слышал на службе, благо Грета была не болтливой девушкой, и дальше ее это
не шло. Конечно, она делилась по секрету частью полученной от брата
информации с ближайшими подругами, которым полностью доверяла, в частности
со мной, но это не в счет. Ведь тайны для того и существуют, чтобы поверять
их своим лучшим друзьям.
-- Может, -- неуверенно предположила Сесиль, -- дядюшка наконец-то
решил официально признать вас наследниками Мэтра?
-- Давно пора, -- заметила Грета. -- Нет никакого смысла ждать еще год.
Ведь когда Мэтр составлял свое завещание, он был уверен, что все эти три
года вы проведете на Ланс-Оэли. А раз вы уже здесь, то глупо притворяться,
будто ничего не происходит.
Я молча покачала головой, но возражать не стала, чтобы не затевать
очередной дискуссии о планах Мэтра и о том, как регент чуть было не погубил
их, позволив нам раньше времени покинуть Ланс-Оэли. Вместо этого я перевела
разговор на вчерашний отъезд Кристины, и Сесиль охотно поделилась со мной
тем, что знала. Впрочем, знала она мало -- Кристина никому не говорила, что
за неприятности случились у нее дома, -- так что вскоре перешла к догадкам и
предположениям. Особенно меня заинтриговало одно из них: что, дескать, в
семье у Кристины все в порядке, просто она догадывалась о том, что я не хочу
брать ее в поездку по Граням, поэтому решила сама убраться от греха подальше
и не нарываться на публичное унижение.
Слушая Сесиль, я внутренне сгорала от стыда. Неужели моя антипатия к
Кристине и желание избавиться от ее общества были так очевидны? Какой,
должно быть, мегерой я выглядела в глазах фрейлин, когда раз за разом
придиралась к ни в чем не повинной девушке, сгоняла на ней всю свою злость,
нередко доводила ее до слез незаслуженными упреками... Нет, определенно, я
настоящая стерва!
Проницательная Грета, догадываясь, чем заняты мои мысли, помалкивала и
внимательно смотрела на меня своими красивыми черными глазами. Когда я
допила чай и поставила пустую чашку на блюдце, она тут же вскочила со стула,
взяла у меня поднос и отнесла его к нише.
Сесиль прекратила свои разглагольствования и спросила:
-- Вы уже встаете, госпожа?
-- Да, милочка, -- ответила я, потягиваясь. -- Иди включай душ. Я
сейчас.
Сесиль молча кивнула и прошла в ванную. Грета, погрузив поднос с
использованной посудой в стенной лифт, вернулась ко мне и осведомилась,
какое платье я хочу сегодня надеть. Я на секунду задумалась, потом сказала:
-- Выбери сама. Я полностью полагаюсь на твой вкус.
Грета была явно польщена таким доверием.
-- Хорошо, госпожа. Уже звать Сару и Мириам?
-- Зови. -- Я отбросила в сторону одеяло и села в постели, свесив ноги
на укрытый пушистым ковром пол.
Грета подошла к входной двери и впустила в комнату еще двух девушек. По
утрам в моих покоях дежурили четыре фрейлины, но пару месяцев назад мне
надоел балаган, который они, за компанию с Леопольдом, устраивали за
завтраком, поэтому я распорядилась, чтобы две из них оставались в прихожей и
ждали отдельного приглашения. С тех пор мои завтраки стали проходить в более
спокойной обстановке.
Войдя в спальню, девушки вежливо поздоровались. После короткого обмена
любезностями юная смуглянка Мириам направилась вслед за Гретой в
гардеробную, а рыжеволосая двадцатипятилетняя Сара подошла к кровати,
опустилась передо мной на корточки и надела мне на ноги легкие шлепанцы.
-- В прихожей вас ждет Леопольд, госпожа, -- сообщила она, поднимаясь.
-- Разве он не ушел с Владиславом? -- удивилась я.
-- Ушел, но только что вернулся. Вид у него очень обиженный.
"Так-так", -- подумала я. По всей видимости, Владислав отослал
Леопольда по требованию регента, а из этого следовало, что разговор
намечался не только срочный, но и секретный -- по крайней мере, не для ушей
кота. Интересно, очень интересно...
Приглашать Леопольда в спальню я не стала, поскольку уже выбралась из
постели, но еще была раздета, -- а он, как ни крути, все же мужчина. Эта моя
стеснительность служила вечной темой наших препирательств с котом, который
по простоте душевной никак не мог понять, почему люди стыдятся своей наготы.
Однажды, еще на Основе, я прочла ему целую лекцию о возникновении и развитии
представлений о грехе, начиная с примитивных табу у первобытных племен и
заканчивая современными религиозными и этическими доктринами. На какое-то
мгновение мне показалось, что Леопольд понял меня, но эта иллюзия
развеялась, когда он с очаровательной наивностью заявил: "Ага, ясно! Значит,
занимаясь с Владиславом любовью, ты считаешь, что поступаешь плохо, и
боишься, что Бог накажет тебя?" Таким толкованием греха кот меня просто
убил!..
Когда я наконец встала с кровати, Сара тут же бросилась к двери ванной
и предупредительно распахнула ее. Мы вместе прошли в довольно просторную
комнату, пол и стены которой были выложены гладкой мраморной плиткой, а весь
потолок представлял собой огромный прямоугольный эльм-светильник, равномерно
излучавший мягкий дневной свет.
Возле включенного душа меня ждала Сесиль с мылом и мочалкой в руках;
поверх ее платья был надет передник, рукава были закатаны, а волосы
прикрывал от брызг чепец. Но прежде я остановилась перед умывальником и
прополоскала рот волшебным эликсиром, который на Гранях заменял земную
зубную пасту -- и заменял, надо сказать, успешно. То, что реклама паст
только обещала, он делал -- и предохранял от кариеса, и придавал зубам
белизну, и смягчал десна. Да и вкус у него был приятный и освежающий.
Сара сняла с меня ночную рубашку и присела в углу, ожидая своей
очереди, а я, сбросив с ног шлепанцы, вступила под теплую рассеянную струю и
зажмурилась от удовольствия. Через пару минут, когда я хорошенько намокла,
Сесиль перекрыла воду и принялась тереть меня намыленной мочалкой.
Только не подумайте, что я злоупотребляю своим положением, принуждая
знатных девиц выполнять работу горничных. Прежде всего, их никто не
принуждал: когда набирался штат моих фрейлин, на каждую вакансию
претендовало по несколько сотен барышень, готовых на все, лишь бы заполучить
эту должность. Они с самого начала знали, в чем будут заключаться их
обязанности, поскольку еще до нашего прибытия в Вечный Город было принято
специальное постановление Государственного совета, согласно которому мы с
Владиславом, как суверенные правители Грани Ланс-Оэли, официально
признавались особами королевской крови -- а по старому имперскому обычаю
таковым особам должна прислуживать исключительно знать.
Подобной привилегией в Империи пользовались представители сорока
семейств, которые сохранили за собой статус правящих фамилий при вхождении
подчиненных им Граней в состав объединенного государства, либо получили их в
свое управление уже из рук Мэтра. По своему устройству Империя являлась
федерацией, и лишь семь самых древних Граней -- Палатина, Авентина,
Капитолия, Целия, Эсквилина, Квиринала и Виминала (в чью честь, по-видимому,
были названы семь холмов, на которых стоял древний Рим), находились в прямом
подчинении центрального правительства -- они были стопроцентно
урбанизированы, "сшиты" тысячами трактов и образовывали величайший в мире
мегаполис, обычно именуемый Вечным Городом или просто Городом, а в
официальных документах -- Септимундиумом, то есть Семимирьем. Во главе же
сорока остальных Граней стояли имперские наместники, обладавшие титулами
ко