Александр Громов. Такой же, как вы -------------------- © Copyright Александр Громов Александр Громов: официальная страница http://www.rusf.ru/gromov/ Ё http://www.rusf.ru/gromov/ ======================================== HarryFan SF&F Laboratory: FIDO 2:463/2.5 -------------------- - Хэй, хэй, хэй! Рывок на открытое пространство, бросок через площадь. Барабанный топот ног - справа, слева, сзади. Горячий ветер в хрипящий рот. Нет времени развернуться в цепь, да и не нужно. Расчет на внезапность. Спустя секунды противник опомнится, за эти секунды нужно успеть пробежать как можно больше, хотя бы четверть расстояния до мертвой зоны, где уже не достанут десинторы выродков. Победа неизбежно будет за людьми, вопрос только в том, чего это будет стоить. - Хэй, хэй, хэй!.. Залп! Большая часть мимо, но позади уже кричит раненый. Хуже нет быть раненым. Кто-то не выдержал, ответил на бегу очередью. Зря. Автомат не десинтор, боеприпасы будут нужнее в ближнем бою. Выродки не выдерживают ближнего боя, чем ближе к ним, тем меньше у них шансов, и они это знают. Если бы не их защитное поле, с ними уже давно было бы покончено, а если бы они могли держать поле непрерывно, а не по полчаса в день, с ними не было бы покончено никогда. Незадолго до атаки Гуннар лежал за завалом на примыкающей улице и набивал магазин автомата. Патроны в ящике были новенькие, желтые и масляные на ощупь, их было приятно зачерпывать горстью, катать в пальцах, но на воздухе их моментально облепляла копоть. Копоть была повсюду - витала в воздухе как снег, падала с неба жирными хлопьями, сеялась мелкой удушливой пылью, оседая на лицах людей, на мертвых черных развалинах, на стенах уцелевших домов. Копоть и вонь. На окраине города вторую неделю горели и все никак не могли догореть гигантские склады химкомбината; иногда там что-то рвалось, и тогда сумеречное небо над крышами внезапно окрашивалось в неожиданные цвета. Сейчас оно было зеленое, с розовыми сполохами. Кое-где еще продолжали чадить жилые дома, но уже гораздо меньше: огню не дали распространиться по периферии, выгорела только часть примыкающих к центру кварталов. После неудачной попытки выродков прорваться из города к лесу их медленно отжимали обратно, тесня к разрушенному кораблю, развалившему при падении три дома на той стороне площади. Все отделение лежало здесь же, за завалом. В ожидании сигнала к атаке занимались кто чем. Пауль, заткнув за ремень два снаряженных магазина, набивал третий. Братья-близнецы Семен и Луис шепотом вели спор о том, кто такие выродки и откуда они берутся. Бейб старательно тер автомат какой-то тряпкой, но только зря размазывал копоть. Особняком лежал новенький из резерва, заменивший убитого утром Иегуди, и заметно нервничал, поплевывая через завал для поднятия духа. Все северяне какие-то ненормальные, а этот, пожалуй, и вовсе из бывших отклонутиков. За таким не мешало бы присмотреть, а уж о том, чтобы довериться ему в бою, и речи быть не может... Залп! Кажется, накрыло кого-то справа. Полплощади позади. Далеко за спиной загрохотали пулеметы, над головой заметались трассы, пытаясь нащупать вражеские огневые точки. Бухнула безоткатка. Нет, так толку не будет... Гуннар споткнулся, перепрыгивая через распухший труп, и тут же его обогнали. Дьявол! Нельзя отставать от своих, нельзя ни в коем случае, это почти так же плохо, как быть раненым. Кто не с людьми, тот не имеет права называться человеком. Догнать! Душный воздух клокотал, обжигая легкие. Полон рот слюны пополам с копотью. Сейчас будет еще один залп. Пусть меня не ранят, отчаянно подумал Гуннар, пусть убьют, пусть я останусь на площади раздутым трупом, только пусть не ранят... Вчера сдалась отрезанная от корабля группа выродков из двадцати человек. Они надеялись, что им сохранят жизнь. Один мальчишка лет четырех был признан годным и отделен от группы. Мать сильно кричала, не хотела отдавать. Мальчишка будет жить и станет человеком, а ей это не по вкусу. Выродков не поймешь. Залп! Оранжевый столб возник на том месте, где был Бейб. Ударило воздухом. Близнецы кинулись в сторону, но между ними встал второй столб, и они упали одновременно. Хорошая смерть. Пауля подбросило в воздух и грянуло о мостовую - одежда на нем горела, он извивался. Новичок, казалось, проскочил, он изо всех сил мчался к ближайшему дому, но за его спиной вспухли один за другим два куста оранжевого пламени, и он нырком уткнулся в асфальт и заскреб ногами. Позади кто-то зашелся режущим визгом. Хэй, хэй, хэй!.. Гуннар несся вперед огромными прыжками. Уже близко, в прошлый раз где-то тут была граница мертвой зоны, но выродки постоянно меняют огневые позиции. Они еще на что-то надеются. Первый корабль был взорван сразу после посадки. Второй, подбитый, тянул над промышленным районом к лесу и свалился почти на центральную площадь города. Две недели войны на истребление - кто кого. Пленных выводили за город и заставляли копать себе яму. Теперь уже ясно, кто кого. Уничтожены десятки и десятки выродков, но кто знает, сколько их еще засело в корабле и окружающих домах? Сколько бы их ни было, они уже не уйдут: их развалина не сможет взлететь. Ага, теперь-то уж точно мертвая зона! За спиной Гуннара десинторы продолжали подметать площадь, а он проскочил и уже не слышал позади себя топота ног. Он был один в мертвом пространстве. Атака захлебывалась. Слева и сзади густо вставали оранжевые столбы, а правый фланг наткнулся на кромку защитного поля и уже отходил, отстреливаясь. После утренней атаки защитного поля от выродков никто не ожидал, и вот на тебе... Лезут из кожи вон, кто же знал? Все равно им каюк. Гуннар вихрем пронесся последние метры, прижался к закопченной стене и сплюнул черной слюной. Сердце выскакивало наружу, дышать было нечем, но голова оставалась ясной. Заметили его или не заметили? За дымом и копотью могли не заметить. Плохо остаться одному, совсем плохо. Телу хотелось самоубийственного: броситься назад вслед за отступающими. Телу хотелось жить. Он медленно двинулся вдоль стены, держа автомат наготове. Заметить его могли только отсюда: двухэтажное здание библиотеки выпирало на площадь уступом. Оно выгорело еще на прошлой неделе, его зажгли ракетой, надеясь, что огонь перекинется на дома, обступившие корабль выродков. Не перекинулся, хотя горело здорово. Эх, не одному бы сюда, хотя бы одним отделением, но где оно, это отделение? Вон лежат. Хорошие были ребята. Люди. Пауля, кажется, кто-то дострелил. Это правильно: лучше быть мертвым, чем выродком. Шаг. Еще шаг, еще. Лопатки чувствуют стену. Пот лезет в глаза, под мышками противно хлюпает. Ага, окно. Прутья решетки вывернулись наружу, как еж, пролезть можно. На фундаменте застыл ручей оконного стекла. Гуннар неслышно перебросил тело через подоконник, метнулся в угол. Прислушался. Нет, показалось. Все тихо, только снаружи еще постреливают. Либо в здании никого нет, либо проморгали выродки Гуннара Толля! В хранилище было по пояс пепла. Пепел был странный: к потолку от резкого движения взвились очень тонкие черные обрывки и разлетелись, медленно оседая. Невесомый лист спланировал Гуннару на руку и рассыпался от легкого прикосновения. У выродков все не как у людей. Потревоженный пепел колыхался, как море. Сумрачными волноломами торчали покореженные стеллажи, некоторые были оплавлены. Стараясь не очень шуршать, Гуннар поднял повыше автомат и неспешно, как по болоту, пересек хранилище. Дальше был короткий темный коридор и обглоданная огнем узкая лестница на второй этаж - наверное, служебный ход. Откуда-то сверху пробивался свет. На первом этаже оказались еще два горелых хранилища, но опасности оттуда не предвиделось. Следя, чтобы не скрипнуло под ногой, Гуннар медленно поднялся наверх. Здесь уже кто-то побывал после пожара, и совсем недавно: смазанная сажа ступеней и свежие царапины на стенной копоти говорили сами за себя. Похоже, вверх по лестнице волокли что-то громоздкое. Здесь они, здесь... Гуннар задержал дыхание, и ему показалось, что он услышал шорох, но наверняка утверждать было трудно: перестрелка на площади продолжалась. Он мысленно выругался. После неудачной атаки всегда отводят душу стрельбой, а выродкам наплевать. Так... Либо они на крыше, либо в угловой комнате, больше им негде быть. Хэй! Гуннар снес ногой покореженную дверь и тут же столкнулся с выродками нос к носу. - Здравствуйте. - Э-э... здравствуйте. Где это я? - Успокойтесь, вы среди друзей. Вам помогут. Человек неуверенно переставлял ноги. Его поддерживали, слева - миловидная женщина в белом халате, справа - санитарный робот. - Ваша профессия? Человек наморщил лоб. - Э-э... знаете ли... Кажется, я... Нет, не помню. - Человек сконфуженно хихикнул. - Совсем не помню. Вот черт... Крепкий мужчина, стоящий перед ним, не улыбался, смотрел понимающе. И симпатичная врачиха, мягко поддерживающая под пижамный локоть, тоже смотрела понимающе. А робот смотрел в потолок. - Ничего страшного, - сказал мужчина. - В каждом третьем случае пациент не может сразу вспомнить свою профессию, так что я не советовал бы вам отчаиваться раньше времени. Сейчас вы вспомните сами, мы будем лишь направлять вас. Итак, вы специалист в области естественных наук? - Н-нет... Где я? - Может быть, вы специалист в области медицины? Нет? - Человек мотнул головой. - Или, допустим, в сфере информатики? Тоже нет. А в области права? Вы не юрист? - Нет. Как я сюда попал? - Об этом не сейчас, если позволите. Вы среди друзей, и это главное, разве не так? - Мужчина подошел вплотную, широко улыбнулся. Взял вялую руку, пожал, отпустил. - Итак, продолжим. Вы специалист в области техники? - М-м... Да! Верно! - Прекрасно. Вот видите, вы вспомнили сами. Теперь нам остается только уточнить вашу техническую специализацию. Вы электронщик? Нет? Механик? Энергетик? Гм... Строитель? Оператор проходческого щита? Тоже нет? Жаль, проходчики нам сейчас нужны позарез. Робототехник? Человек встрепенулся. Вытер на лбу капли пота. - Я вижу, вы вспомнили, - кивнул мужчина. - Значит, робототехник? - Нет, - сказал человек. - Я строитель. Инженер-строитель. Проектирование и строительство мостов, тоннелей и трубопроводов. Извините, больше я ничего не помню. - Прекрасно. - Мужчина раскрыл блокнот, черкнул что-то. - Следовательно, графу "профессия" можно считать заполненной. Ну, теперь отдыхайте. Отдыхать? Как, уже? - Подождите! - Человек рванулся вперед. - Какая там профессия... Вы не поняли: я не помню даже того, как рассчитывается на изгиб мостовая ферма! - Это неважно. Пройдет время, и вы вспомните. Даю вам слово. Ну и ну. Здоровенный лоб и добродушный, как штангист-средневес вне помоста. Слово дает. Нужно мне его слово... - Что со мной было? Я попал в катастрофу? Дружелюбная улыбка на лице мужчины. Шагнул вперед, несильно хлопнул по плечу - чтобы не сбить с ног. Женская ладонь гладит локоть. - Ну что вы. Если это называть катастрофой, то мы все в нее попали. Отдыхайте. - Вы пройдете ускоренный курс адаптации, - мягко сказала женщина. - Все будет хорошо, поверьте нам. Черт знает что. Разговаривают, будто с душевнобольным. Но приятно. И женщина - красивая. Очень. Штангист собрался уходить. Робот заскользил вбок, потянул за собой. В смежном помещении четыре стены и постель, отсюда видно. Женщина выпустила локоть, помахала рукой. - Э-э... Э! - Человек напрягся. Ноги скользили по полу. - Подождите! Да подождите же, как вас... Я хочу знать: я в своем уме? - Конечно, - наклонила голову женщина. Мужчина тоже кивнул: - Случаев помешательства у нас пока что не зарегистрировано. - Тогда почему я ничего не помню? Где я? Что со мной произошло? Женщина сделала знак роботу - тот замер, но локтя не выпустил. Мужчина взглянул на часы. Он уже не улыбался. - С вами ничего не могло произойти. Вы были синтезированы около часа назад. Десять минут назад вы были разбужены, с этого времени и ведите отсчет. И примите наши поздравления. Бред какой-то... Человек уставился в пол, усваивая. Нет, все равно бред. Не может быть. - Какие еще поздравления? - Искренние. ...Врут. Все врут... Зачем?.. - У вас знания и жизненный опыт тридцати семи - сорокалетнего мужчины, - продолжал рокотать штангист. Врачиха кивала, подтверждая. - Для инженера это самый выгодный и продуктивный возраст. Но биологически вам около тридцати, меньше, к сожалению, нельзя, иначе сами же будете страдать от внутренней дисгармонии... Спешу предупредить ваш вопрос: у вас вовсе не украли тридцать лет, как вы, вероятно, думаете. Продолжительность вашей жизни будет увеличена в соответствии. Человек ошалело повертел головой. - Но я и не думал задавать такого вопроса... - Я знаю. - Голос был уверенным, без нарочитости. Штангист явно знал, о чем говорит. - Вам пришло бы это в голову немного позже, скорее всего, к вечеру, и вы провели бы беспокойную ночь. Поймите, у нас большой опыт работы с людьми, подобными вам, и поверьте, наш опыт позволяет предсказывать некоторые естественные реакции. Мы видим свою задачу в том, чтобы у наших пациентов не формировалось ненужных комплексов, препятствующих адаптации в нашем обществе. У нас очень гармоничное общество, вы скоро убедитесь в этом сами. Ну да, подумал человек. Это клиника. Точно. Гармония: пироманьяки, фюреры, агорафобы и отдельная палата для буйных. "А вы знаете, вчера Бонапарт подрался с Конфуцием..." Меня лечат, вот что. Заглушили сознание, гады, и теперь... - Нет-нет, - возразила женщина. - Совсем не так, как вы думаете. Притом вы бы просто не успели - за десять-то минут. Впрочем, теперь уже одиннадцать... но неважно. Повторяю, вы никогда не были душевнобольным, поверьте нам. Звучит убедительно. И приятно, что говорит женщина - с мужчиной можно было бы и поспорить по-мужски. А такой женщине хочется только поддакивать. Это они хорошо придумали. - С чего вы взяли? Я и не думал об этом... - Вы думали об этом, - засмеялся мужчина. - Зачем же отрицать то, что лежит на поверхности? Отрицайте что-нибудь другое. Поначалу каждому приходит в голову именно это, исключений не бывает и быть не может по причинам, о которых мы поговорим в свое время... Поверьте на слово, наша работа не более чем рутинная процедура, все известно заранее. Не сочтите за обиду, но мы знаем, о чем вы думаете сейчас, о чем вы будете думать через пять минут, когда именно и на какое время вы станете социально опасным, сколько дней вам потребуется на первичную адаптацию, знаем, когда вы покинете наш "родильный дом", знаем, когда вы в него вернетесь и зачем вы в него вернетесь. Сказать по правде, я вам завидую: мосты все-таки разные. Не люди. Но что поделать, коли родился со специальностью психолога... Мосты, усмехнулся человек. Рутина. Да что ты понимаешь в рутине, умник? Предсказать он может - удивил... А когда один и тот же проект, да из года в год... Стоп! Как это он сказал: родился со специальностью? Мужчина кивнул. Улыбнулся: - Четыре секунды. Поздравляю, у вас нормальная реакция. Как у всех. Запершило в горле. Человек откашлялся. - Я что, не один такой? - Здесь все такие, - засмеялся штангист. - Я, кстати, тоже. - И я, - отозвалась женщина. - Все мы. Только разбужены в разное время. Самым старшим из нас чуть больше трех относительных лет, два с половиной по местному, а самые младшие... За прозрачной стеной - стеллажи. Ровный металлический блеск груза. Похоже на артиллерийский склад. - А вот ваш. Человек повертел в руках металлический стакан. - Стало быть, вот из этого я и родился? Добросердечное понимание в глазах женщины. - Не совсем так. Это всего лишь запал-инициализатор. По окончании синтеза параметры личности автоматически стираются, во избежание случайного дублирования. Теперь он пуст, можете взять на память. - Спасибо... А штангист опять говорит... Помолчал бы он. Вопросы конструирования личности, технология хранения и синтеза... непонятно. И совсем не нужно сейчас. Мы никакие не андроиды, выбросьте из памяти это слово... Ладно. Мы нормальные люди. Мы такие же, как все, даже лучше: конструкция личности исключает наличие скрытых пороков, вызывающих ненужную неудовлетворенность... Приятно слышать. На стеллажах - более семнадцати тысяч "стаканов", в каждом - человеческая личность. Которая как все и даже лучше. Было двадцать тысяч... Двадцать тысяч личностей. - А зачем? Снова прикосновение женщины - мягкое, расслабляющее... С ума можно сойти. - Подойдите к окну. Попробуй не подойди, когда робот тянет, словно локомотив, и подошвы едут по полу с противным скрипом. Человек попытался упереться - безрезультатно. И просить, чтобы этот железный отпустил руку, очевидно, не стоит - не позволят, видно без очков. Чего им нужно? Но почему бы не подойти, если просят? Тем более что женщина идет рядом. Как ее зовут? Еще улыбка: - Вы не на меня, вы в окно смотрите. В окно так в окно. Человек обвел взглядом незнакомый пейзаж. Н-да. Растрепанные облачка в густо-синем небе, незнакомая растительность по склонам холмов, горная цепь на горизонте, а над всем этим очень маленький ослепительно-белый диск, глазам больно. Нет, пожалуй, даже красиво, только растительности чересчур, как в тропиках. Что это за место? - Гавайи? - спросил человек. - Канарские острова? - Не сорите словами, - неожиданно жестко сказала женщина. Человек вздрогнул. - Вы уже догадались, что это не Земля. Кому вы нужны на Земле, да и мы тоже... - Клара... - укоризненно прогудел штангист, - ну зачем же так... - Да что они все, как маленькие. Землю ему подай... ждали его там, как же. - Клара... - Ну простите, простите. Нервы. Они меня добьют, подумал человек. Сейчас еще скажут, что настоящих людей здесь нет вообще, что мы передовой отряд, призванный освоить эту планету для первых переселенцев, ожидаемых здесь лет через двести. Или через триста. Что мы и наши дети, если они у нас будут, должны выполнить долг перед человечеством, чего бы нам это ни стоило. Мужественным тоном скажут, твердым и уверенным, особенно про долг, и говорить будет, конечно, штангист... Так и есть. - Чепуха, - сказал человек. - Я вам не верю. - Ваше неверие ничего не изменит. Похоже, что так. Св-волочи... Подарили жизнь. - А меня?.. - рванулся человек. - Меня кто-нибудь спросил?! - Выбор запала производится автоматически, по случайному закону. Там, где невозможно обеспечить равные права, во всяком случае, полное их равенство, должны быть обеспечены равные шансы. Это основополагающий принцип... Гады!.. Зубы стиснулись сами собой, до скрипа. Равные шансы стать рабочей скотиной... или так и остаться на складе консервированных мускулов - беспорочной личностью в железной банке. Принцип им! Основополагающий! - Вы снова не так поняли. Никто не намерен вас принуждать... Женщина отскочила за робота. Осекшись на полуслове, штангист выпрямился, смотрел в глаза. И выгадал многое: металлический стакан запала-инициализатора, вместо того чтобы быть пущенным ему в голову, с гулким звоном ахнул в окно. Брызнули осколки стекла. - Бьющееся, - пояснил штангист. - Держим специально для снятия стресса. - С-скоты!.. Мразь! - Человек забился, не давая роботу второй локоть. - Ну что вы, - серьезно сказал мужчина. - Ведь мы такие же, как вы, уверяю вас. А ведь вы вовсе не скот, разве не так? - Успокаивающее? - деловито спросил робот. - Да, обычную дозу. И новое стекло. Их было двое, и оба насели раньше, чем Гуннар успел сориентироваться. Один схватился за автомат и начал, сопя, выкручивать из рук, другой плясал сбоку и пытался приладить по голове кулаком. Что могут выродки против человека? Через полторы секунды они уже корчились на полу и, закатив глаза, глотали воздух. Один еще пытался совершать осмысленные телодвижения, и ему пришлось добавить под ребра. Морщась от гадливости, Гуннар обыскал выродков. Личного оружия у них не оказалось, даже ножа, зато у окна стоял и глядел с треноги на площадь настоящий станковый десинтор. Из глубины комнаты Гуннар пробежал взглядом по окнам, быстро оценил позицию. Что ж, неплохо. - Ну, как вы себя чувствуете? Человек лежал на кровати, нога за ногу. Хотелось курить. Должно быть, конструкторы личности, вытравливая пороки, упустили по меньшей мере один. Курева не было. - Спасибо, жив. Штангист панибратски присел на кровать - взвыли, жалуясь, пружины. - Вам нужно выбрать себе имя. - Мне нужно, чтобы меня оставили в покое. Убирайтесь. - Ну-ну, - штангист предостерегающе поднял палец, - не надо так горячиться. И, пожалуйста, не делайте вид, будто сейчас наброситесь на меня, я знаю, что это не так. Сказать вам, почему? Во-первых, вам просто не хочется... - Да? - Человек иронически поднял бровь. - Именно не хочется, можете мне поверить, я знаю. И не изображайте обратного. Очень скоро вы поймете сами, что наше общество слишком прозрачно для такого рода... гм... театральной деятельности. Ну, а во-вторых, для драки вы еще слишком слабы, легко устаете, сегодняшний ваш побег вполне это показал, разве не так? Вот через месяц вы со мной сравняетесь и мне может потребоваться помощь санитарного робота... впрочем, вы покинете наше заведение гораздо раньше. И гораздо раньше поймете, что мы вам друзья, а не враги. Кстати, зачем вам понадобилось пытаться отсюда убежать? Охота была бегать в исподнем... Человек усмехнулся: - Вы же, наверное, и так знаете. - Представьте, знаю. Все бегут - один раз. И все безуспешно. Между прочим, мы не держим постоянного кордона вокруг здания. Мы просто знаем, когда пациенту захочется выбраться отсюда, и даже не мешаем ему немного побегать. Опыт. Вот сегодня будет пытаться сбежать одна женщина, ее синтезировали через день после вас, но у женщин иные поведенческие реакции. В окно будет видно, хотите посмотреть? - Нет. Уходите. - В исподнем, - сказал штангист. - Почти прозрачное. - Уходите, ну! Штангист встал. Прошелся по комнате. - Вы, конечно, предпочитаете, чтобы с вами разговаривала Клара... Молчание. - Клара зайдет к вам позже. Сейчас она в женском отделении: беседует с той пациенткой, которая через пару часов даст деру. Человек сглотнул. - Откуда вы только все знаете... - Опыт. Опыт. - Врете. Я вам не верю. Я даже не понимаю, зачем вы все время врете. Пока существует естественная дисперсия реакций, все ваши предсказания - чушь, извините, собачья. Плюнуть и растереть. Когда вы обрабатывали своего первого, вам тоже помогал опыт? Штангист рассмеялся: - Хороший вопрос, все его задают... Представьте, да. Только это был мой собственный опыт, опыт моего пробуждения. Вполне достаточно, знаете ли, и никакой дисперсии реакций. Ее нет, усвойте это. Мне кажется, вам уже пора избавиться от атавистических представлений. Вот дисперсия внешности существует в определенных пределах, и я, как видите, не похож на вас. Зато мы оба - крепкие, сильные мужчины, работоспособные, в должной мере уравновешенные... не надо ухмыляться, пожалуйста, - с хорошей головой и превосходно развитыми рефлексами. На Земле бы нам завидовали, уж вы мне поверьте на слово. Но здесь все мужское население, а это почти полторы тысячи мужчин, не хуже и не лучше нас с вами, так что завидовать некому. Пусть нам всем завидуют земляне. А наши женщины... да разве на Земле найдется хотя бы сотня таких женщин? Красивые, но каждая по-своему, нежные, но сильные, без мусора в голове и очень верные. Как правило, хорошие подруги, а в перспективе и матери. У них будут красивые и здоровые дети. - Штангист перевел дух. - Понимаю, - кивнул человек. - Красивые и здоровые. Это эстетично. Красивым инструментом и работать приятнее. - Ну вот, опять вы за свое... - то ли штангист в самом деле огорчился, то ли сделал вид. - Да не работайте, кто вас заставляет... Но по крайней мере постарайтесь понять благородство наших создателей: они обеспечили нам абсолютно равные права, сами ими не обладая, равенство во всем, достижимое лишь при тиражировании одной-единственной человеческой личности. И я смею думать, - штангист прищурился, - что это не такая уж плохая личность, такой личности жить и радоваться... Вы ведь не предпочитаете быть немощным уродом? Или, скажем, уродом нравственным? - Нет, - сказал человек. - Не предпочитаю. - Ну вот и хорошо. А что касается записанной в вас профессии, то пусть вас это не смущает: все-таки лучше иметь что-то на старте, чем начинать с нуля, разве нет? - Естественно. - Я рад, что вы поняли. Так как же все-таки насчет имени? Неудобно получается, знаете ли. Человек наморщил лоб. - Имя... гм, имя... как-то не думал об этом. Имя... Ну, пусть будет, допустим, Ро... Нет, лучше Рудольф. Э-э... или все-таки Рональд? Штангист покачал головой. Заметно усмехнулся. - Не пойдет. - Это почему? - А не догадываетесь? - Нет. Э, постойте-ка... - Вот именно. Не забывайте, у всех нас вкусы одного и того же прототипа. Полторы тысячи Рудольфов - не многовато ли будет? И десять тысяч в перспективе. - А если... м-м... Ричард? Или Родион? Опять качание головой: - Ни даже Ромуальд. Согласно Уставу Покорителей, вы вправе сами выбрать себе имя. Но только случайным образом. Человек привстал на локте. - Это - как? - Терминал видите? Жмите эту клавишу. Готово. На экранчике сначала возникла рамка с завитушками, потом появилась короткая надпись. Человек фыркнул. - По-вашему, это имя? - По-моему, имя, - штангист развел руками. - Вы ведь сами выбрали. А что? Мне кажется, не так уж плохо, могло ведь выпасть и хуже. Кстати, мое имя Максут Шлехтшпиц. Будем знакомы. - Взаимно... Ну и имечко же... - У кого? Человек рассмеялся. Все-таки этот Шлехтшпиц, по-видимому, неплохой малый - тоже товарищ по несчастью. Или по счастью, если верить ему на слово. Но было бы интересно посмотреть на его физиономию, когда он сам впервые увидел свое имя в кудрявой рамке. - А еще раз попробовать нельзя? - Увы. - Ладно, - человек махнул рукой, - уговорили. Считайте, ваша взяла. - Наша всегда берет... Еще что-нибудь? - Да, пожалуйста, - человек кивнул на окно, отвел глаза. - Когда, вы говорите, будет бегать женщина? - А ну, встать! Любому человеку был бы понятен наставленный ствол автомата. Этим - хоть бы хны. Гуннар усмехнулся. Не люди - настоящие выродки, особенно вот этот рыжий. Даже под копотью видно, что рыжий. Да и другой хорош - старикан с трясущимся брюхом. Как он прыгал, пытался ударить - умора. Выродки, что с них взять. Напрочь не владеют приемами ближнего боя, похоже, их даже никогда не били. Смешно. Черт с ними, не хотят вставать - пусть валяются. - Эй, вы! Хотите умереть быстро? Рыжий молча пытался приподняться, хватался за стену. Старикан разлепил воспаленные веки: - Мы, собственно, вообще не хотим... - Тебя никто не спрашивает, хочешь ты или не хочешь, - возразил Гуннар. - Тебе предлагают легкую смерть. Но не даром. - С-сволочи!.. - Рыжий наконец-то встал, шатаясь, и потянулся поднять старикана, но смог только усадить его, привалив спиной к стене. - Мерзавцы!.. Ругань выродка - музыка в человеческих ушах. Но медленно же до них доходит! Не сводя с рыжего глаз, Гуннар без натуги перетащил треногу к торцевому окну. - Все понятно? - Что - понятно? - спросил рыжий. - Ты знаешь, как обращаться с этой штукой, - терпеливо объяснил Гуннар. - Или вот этот знает, мне все равно, кто из вас. Когда наши повторят атаку, вы поддержите их огнем. Старикан и рыжий переглянулись. - И что потом? - Я бы на вашем месте не думал, что потом, - сказал Гуннар. - Я бы думал о том, как подавить огневые точки в окнах. Это ваш единственный шанс на легкую смерть. Он успел вовремя - рыжий в своем диком прыжке нашел пахом ствол автомата. Совсем неплохой был прыжок: выродок, а жить хочет. Рыжий взвыл. Не давая упасть, Гуннар коротким взмахом отправил его назад к стене. - Звери-и-и!.. - зашебуршал старикан. Где звери? Какие звери? Гуннар презрительно сплюнул. Мало того что выродок, так еще и дурак: ну какой зверь полезет сейчас в город? Рыжий медленно приходил в себя. Гуннар подождал, давая ему очухаться. - Ну что, согласен? - Нет, - корчась, вымучил рыжий. - Я подожду, - сказал Гуннар. - Мне спешить некуда. Спешить действительно было некуда: повторная атака начнется через час, не раньше. Раньше просто не выйдет. Если атаку поддержать десинтором, она может оказаться удачной. Старикан елозил лопатками по стене - пытался подняться. Должно быть, ему казалось, что с людьми надо разговаривать вот так - лицом к лицу, на равных. Ну, пусть. - Друзья! - проскрипел рыжий с издевкой. - Братство по духу и торжественная встреча. С цветами. Старикан смешно сопел и все силился встать. Это у него не получалось. - Еще хорошо, что не решились отправить всех сразу, - сказал рыжий. - Представляешь себе картину? Стрельба на площади мало-помалу начала затихать. Случайная пуля, отыскав окно библиотеки, тукнула в стену - на выродков посыпалась сажа. - Может, отпустите нас? - жалким голосом сказал старик. - Нас всех. Мы больше не прилетим, даю вам слово. Может быть, отпустите? - И что вам еще нужно? - Гуннар едва удерживал смех. - Нам нужна помощь, - заторопился старик. - Свяжитесь со своим начальством, прошу вас. Нужен мир. Время и материалы для ремонта корабля. Может быть... может быть, мы все-таки сможем взлететь... - Ты обдумал мое предложение? - спросил Гуннар. Рыжий неожиданно фыркнул. - Материалы!.. - с презрением сказал он. - Откуда у этих дикарей материалы? Ты посмотри на него получше - убийца же. Все они убийцы. - Полегче, - сказал Гуннар, напрягаясь. - Я человек. - Человек! - рыжий оскалился. - Если человек, тогда расскажи, как ты нас будешь убивать медленно. И подробнее. Гуннар подумал. - Ты прав, выродок, - сказал он. - Я просто пристрелю вас обоих. Вы умрете быстро. Рыжий усмехнулся: - Тогда какой же нам смысл? - Если один из вас сделает то, что я сказал, я вас не убью, - сказал Гуннар. - Я сдам вас кому следует, и, если вас признают годными к исправлению, вы будете жить. Он кривил душой: всякому было понятно, что этих двоих никто и никогда не признает всего лишь отклонутиками. Исправительный лагерь не для таких, как они. Таких выводят за город и показывают, где копать. - Вы согласны? - Нет. - У вас не очень много времени, - сказал Гуннар. - Подумайте. Тоннель вышел из скальной стены с ошибкой в полметра - Ксавье Овимби лично замерил отклонение. Многовато, но в пределах допустимого, а для первого раза, вероятно, неплохо. Теперь еще неделя - и в каньоне Покорителей, в тысяче метров над пенным потоком повиснет легкий ажурный виадук, и если со временем, лет через сто, его решат не менять на новый, а подновить, сохранив как памятник эпохи, то он, очень может быть, еще увидит первых переселенцев... Ксавье усмехнулся одними глазами - чтобы не заметили. Хоть какой-то след в истории... Виадук хорош: и красив, и прочен. Тоннель хуже. Мало металла, нечем крепить своды и, как назло, целый пояс трещиноватых пород. Дрянь. Но какое-то время выдержит, а как только ветка дотянется до месторождения, с металлом сразу станет легче, тогда и укрепим настоящими тюбингами - навек, до самых до землян. А кроме того, можно будет попросить кратковременный отпуск. Ночь была теплая, тихая. Молчали машины, и когда рассказчик замолкал, слышался лишь треск сучьев в костре да временами попискивало в кустах какое-то ночное насекомое. На лицах людей, сидящих у костра, плясали багровые отблески. Ксавье Овимби любил такие вечера. Обычно у огня собирался весь участок, все, кроме Хьюга Огуречникова, вечно искавшего уединения. С Хьюгом сложнее, он ветеран, из самых первых, ему скоро три года, и получается - брезгует... А все-таки зря это он, мало ли что на участке подобралась сплошь двух-трехмесячная молодежь, зато уютно, день позади, никто не суетится, не бегает, не ругается в прототипа бога душу, ни пыли нет, ни грохота - покой и приятное отдохновение. Можно и послушать, что рассказывают, и самому порассказать в свое удовольствие. Правда, если честно, то слушать других как-то не очень хочется, может быть, поэтому Хьюг и уходит каждый раз? Опять-таки зря, всегда ведь можно потерпеть и дождаться своей очереди... Рассказывал Леви Каюмжий, проходчик из новеньких, и рассказывал неправильно. Было досадно, Ксавье собирался сам рассказать эту историю и теперь морщился, ловя рассказчика на несообразностях. Зелен, неопытен, выдумывает на ходу для пущего правдоподобия, вязнет в несущественных деталях - а кому они нужны? Не воображает же в самом деле, будто кто-то и впрямь поверит этим байкам о Земле, где он сроду не был? Но, видимо, очень уж хочется, чтобы поверили. Рассказывали видения, фантазии, сны. Двадцать мужчин - женщин на участке не было, - двадцать слепков с прототипа, с разными лицами и одинаковыми снами, достаточно общительные, чтобы не разбежаться, и слишком сильные для того чтобы взвыть. Они были молоды, и для рассказов о реальных событиях время еще не пришло. "...Так вот, мужики, только я, значит, это - и вдруг скрипит дверь. Ну, думаю, влип, муж пришел, а она смотрит мне поверх плеча, огромными такими глазами, да как завизжит прямо над ухом! Аж заложило. Оборачиваюсь - никакого мужа, а в дверь просовывается во-от такая морда, глаза в темноте светятся, и вроде бы пока только любопытствует, но уже и к прыжку готовится. Гиено-лев, одним словом, а вокруг, естественно, никого... Флора визжит, как зарезанная, зачем-то простыней прикрывается, а я, сами понимаете, в чем был, то есть ни в чем, ищу нож, он у меня всегда на поясе. Пояс нашел - нет ножа! Тогда хватаю табурет..." Эту историю про домик егеря в саванне Ксавье слышал в разных вариантах, и обычно женское имя варьировало от Флоранс до Лауры, а ворвавшийся зверь - от леопарда до носорога. Далее следовал рассказ о том, как именно герой одолел зверя и какую восхитительную ночь провел с возлюбленной. Финал был драматический: уйдя из домика еще затемно и удивляясь про себя недальновидности мужа Лауры-Флоранс, герой на следующий день узнавал, что муж-егерь в ту же ночь погиб в перестрелке с браконьерами. (Варианты: умер от укуса змеи, затоптан стадом гну, поскользнулся на откосе и съехал в речку к крокодилам и т.п...) "И больше, мужики, я ее не видел..." Общий вздох, особенно громкий у тех, кто сам имел виды на эту историю. Но дважды за вечер рассказывать одно и то же не дозволяется - неписаный закон. - Врешь ты все, - не выдержал Ксавье. - Нет на Земле никаких гиено-львов, там или гиена, или лев, одно с другим не скрещивается. Молчал бы лучше. Бездарь. Теперь все смотрели на него - осуждающе. Ксавье опустил глаза. Надо же, нехорошо как получилось: не уследил за собой, сорвался. Перебивать рассказчика нельзя, это всем известно, новичков этому учат в первый же вечер у костра. А уж оскорбить кого-то значит оскорбить всех, кто услышал, и себя в том числе. Жаль. Но почему именно я, любой же мог... Ждать, когда обиженное выражение на лице Леви сменится праведным гневом, не стоило. Ксавье встал, скороговоркой извинился и пошел прочь от костра. Второй неписаный закон: при угрозе конфликта виновный обязан удалиться и не показываться на глаза некоторое время. Правда, нередко трудно бывает определить, кто виновен. Забавно смотреть, как двадцать человек, бросая работу, спешат разойтись по двадцати разным направлениям. Впрочем, поправил он себя, забавно только тому, кто видит это впервые... В тоннеле было сумрачно, провешенный по стенам светящийся кабель не давал настоящего света. Сюда уже была втащена малая ферма будущего виадука, и Ксавье не утерпел, прошелся ощупью по швам, выискивая дефекты. Нету. Ну и хорошо, что нету. Чем-то и тоннель хорош: идти спать не хочется, к костру возвращаться еще рано, не в чащу же идти, там ночное зверье, тот самый гиено-лев, которого Леви поселил на Земле... ладно, с кем не бывает. А оружие заперто - от соблазна, и в руках ни ножа, ни даже табурета, хотя все это фольклор: даже Леви знает, что убить гиено-льва ножом невозможно. Его можно только поджечь, он вспыхивает сразу, как пропитанный эфиром, ревет и мечется, мечется и горит... Ближе к концу тоннеля резко чувствовалась сырость: в любой сезон над каньоном висела водяная пыль. Хьюг боком сидел на краю, привалившись спиной к стенке тоннеля. Одну ногу он поджал под себя, другая свешивалась в каньон. Противоположной скалы видно не было, она только чувствовалась и гнетуще давила на сознание. Прямо напротив в мокрой черноте дрожал и плавился белый круг, обведенный кольцевой радугой, - светящийся вход следующего тоннеля. - Не упадешь? - спросил Ксавье. - Когда-нибудь упаду обязательно, - равнодушно согласился Хьюг. Он отвернулся от черноты и заморгал, привыкая к свету. - Кого опять принесло? - Это я, Ксавье. Не ждал? - Ксавье, говоришь, - пробормотал Хьюг. - Это который же?.. А, помню, помню, инженер. Ты иди отсюда, Ксавье, ладно? - Ладно, - Ксавье пожал плечами. Ему вдруг до смерти захотелось вот так же посидеть на скользком краю, впитывая кожей сырую тьму и думая только о своем, неприкосновенном. Интересно, удастся ли отсюда разглядеть звезды? - Я, собственно, ненадолго. Немного побуду, потом уйду. - Ты не потом, ты сейчас уйди... - Куда это? - спросил Ксавье, отступая на шаг. Он был уверен в том, что Хьюг видит его усмешку. Разумеется, нехорошо провоцировать, и Хьюг безусловно прав, но господи, как же надоело... - К прототипу! - рявкнул Хьюг. - Сам уйдешь? Многовато на сегодня, подумал Ксавье. Сначала Леви, теперь Хьюг... тормоза не держат. И я уже не первый. - А если сам не уйду? - спросил он, косясь на обрыв. - Тогда что? Хьюг подвигал желваками. Помедлил. - Тогда садись... Ксавье осторожно приблизился к краю, осторожно сел, не спуская глаз с Хьюга, оперся о скалу напряженными лопатками - в случае чего можно успеть вскочить. Второй неписаный закон нарушался безбожно, такое даром не проходит. - Следишь за мной? - спросил Хьюг. - Слежу, - согласился Ксавье. Он был готов ко всему. - Да кто за тобой не следит? Все следят. - Ты-то зачем? Ксавье пожал плечами: - Да так, знаешь ли. Все-таки я твой начальник, обязан знать, что с тобой происходит, разве нет?.. - Было видно, как Хьюг обмякает, расслабляясь. Похоже, он держал себя в руках. - А если человек избегает общества и прячется в тоннеле, - продолжал Ксавье, воодушевляясь, - то следить за таким человеком я просто обязан. Да и каждый обязан. - Следи, следи, - кивнул Хьюг. - Ты за мной хорошо следи, спрыгну ведь. Ничего себе... Ксавье осторожно посмотрел вниз, в черноту. Дна каньона не было видно, его и днем не было видно, только слышался шум потока, пробравшийся сквозь километровую толщу тумана. Лететь и лететь... Чепуха, опять Хьюг шутит. - Они, наверно, хотели как лучше, - равнодушным голосом сказал Хьюг. - Как положено, из ума пополам с сердцем, из высших гуманистических устремлений... как могли. Они там на Земле большие гуманисты, иначе у них уже не получается. Создать людей разными - да разве это возможно? Для гуманиста?