о що? Бо надумав людей зводити зi свiту? А коли тебе й твоК корiння? Бо грiх таким жити, великий грiх. Учитель Пилип зупиняКться пiд горiховим кущем i, затамувавши подих, дивиться на стару липу, що самотою стоПть посеред узлiсся. Йому не хочеться полохати малу пташку на довгiй обламанiй гiлцi, що всохла, настовбурчившись сухими галузками. - Ага, та це ж бо лiсовий щеврик! Жовтувато-бурий, груди в темному ряботиннi, лiсовий щеврик бiжить-дрiбцюК по сухiй гiлцi вгору - й завмираК на ПП гострому краю. Сидить i роззираКться, наче примiряКться до простору, щоб злетiти й заспiвати. Але не злiтаК, а так само видрiбцем бiжить по сухiй гiлцi донизу, добiгаК до стовбура. Мiг би перескочити, як перескакують iншi птахи, але ж нi! Бiля стовбура завмираК - i повертаКться назад, на край гiлки. З краю гiлки раптом пурхаК на верх липи, десь там зникаК помiж густого зеленого листя, нема його, нема, наче сховався. Та не сховався, бо несподiвано випурхуК з зеленоП крони, летить навскоси i вгору, вгору. - Tip, тiр, тiр, тiр! Свистить лiсовий щеврик. Не так спiваК, як трiщить, але така в нього весняна пiсня. - Сiа, сiа, сiа, сiа! Протяжно свище, захоплено й так натхненно, що, либонь, нiкого не чуК, тiльки сам себе. - Спiвай, спiвай, пташко,- шепоче учитель. I вже лiсовий щеврик летить з височини на ясена, губиться помiж ворушкого рiзьбленого листя. Учитель ступаК помiж горiшини, а в його душi - отой натхненний спiв-свист щасливого лiсового щеврика, який славить весну й життя, який спiваК для своКП подруги, що сховалася в гущавинi. Господи, хто це сидить пiд дубом? Вiд несподiванки вчитель Пилип зупиняКться й завмираК. Спершись спиною об стовбур, пiд дубом сидить якийсь чоловiк, голову в шапцi звiсивши на груди. - Агов! - осмiлюКться озватися вчитель. Чоловiк хоч би ворухнувся, не чуК. Може, обiйти стороною, хай собi сидить, бо мало кого можна зустрiти в лiсi. Проте учитель перемагаК острах i, неклiпливо зивлячись на згорблену постать, скрадливо ступаК по високiй травi до дуба. Ще на вiдстанi вчитель здогадуКться, що це мертвий чоловiк. А пiдiйшовши ближче, бачить, що помiж вузластого корiння, яке вибилося з землi, лежить купка бiлих грибiв та опенькiв. I в неживiй руцi - надкушений гриб. А бiля ноги лежить рудий папiрець, i в тому рудому парiцi - дрiбка зернистоП солi. Мабуть, цей чоловiк прийшов у лiс, щоб наПстися сирих грибiв iз сiллю. Назбирав грибiв, почав Псти - й отруПвся. Хто це такий? З якого села? Коли отруПвся? В душi гасне свист-пiсня натхненного щеврика. Треба про цього мертвого чоловiка сказати Карповi Гнилоквасу, хай приПде грабаркою до лiсу й забере та вiдвезе до ями. Та чи захоче Пхати, чи захоче забирати? Як за пiвфунта хлiба, то таки зможе, поПхати, пошкодуК втрачати. А чий це голос? Може, не голос, а причулося? Вчитель насторожуКться, слухаК, бо навiть i не голос почувся, а плач. Може, звiрятко ген отам у кущах? О, знову. Таки плач. Хто ж це плаче в лiсi о цiй весянiй порi? Обернувшись на зiр та на слух, учитель обачно ступаК до тих кущiв, з яких долинув плач, розгортаК руками гiлля. Па чорнiй землi бiлiК зiжмакана полотняна рядюжка, а на рядюжцi - немовля. Немовля лежить на спинцi, по грудях i по животику лазять червонi мурахи. Мабуть, досi немовля спало, та мурахи почали кусати - й прокинулося. Де в лiсi взялося немовля, хто залишив? Учитель озираКться обiч, мовби зараз маК побачити матiр, яка на хвильку залишила дитину, вiдiйшла - й зараз повернеться. Жде, що таки повернеться, що десь поблизу, але нiкого нема, тиша, тiльки птахи щебечуть. I перегодя учитель Пилип осмiлюКться погукати: - Агов! Хто в лiсi? Тiльки шелестить листя, спiвають птахи, сонячнi зайчики мерехтять на соковитiй смарагдовiй травi. Нiхто не вiдгукуКться. Та не може бути, не може бути, щоб немовля забули в лiсi. Що його сюди принесли - й залишили, аби вмирало далi вiд материнських очей. Учителевi стаК страшно, йому хочеться кричати, кликати, але голос застряК в горлi. Вiн жде й жде, чекаК й чекаК, а дитина пхинькаК й пхинькаК, кривлячи губки. Тодi вчитель зважуКться й бере дитину на руки. - Хто тебе залишив, хто? А що дитина вiдповiсть, коли Пй якийсь мiсяць-другий! КлiпаК безвiПми повiками, морщить безбарвнi брови, плямкаК губами, шукаючи цицьку, невдоволено суче нiжками. - Ходiмо до села. Вчитель iде через лiс, тулить немовля до грудей. На сiльськiй околицi - на белебнi хата пiд стрiхою, сiни позападали в землю. Може, тут щось скажуть, може, тут признають немовля? Дверi в сiни вiдчинено, а в хатi - пустка. Так, наче тут нiхто й нiколи не жив. Учитель iде поволеньки до сусiдньоП хати. - Чи К тут хто живий? Обiзвiться... Нiхто не обзиваКться. - Не плач, дитино, знайдемо твою матiр, десь вона маК бути. Назустрiч вулицею тупцяК якась тiтка. - Чи не знаКте, чиК це немовля? - питаК вчитель, протягуючи до неП дитину. Тiтка злякано дивиться на нього, похапливо хреститься. - Не моя дитина, - каже тiтка й понуро ступаК своКю дорогою. Скрипить грабарка, повискуючи колесами, погупуючи обiддям колiс. - Заснуло? - питаК Карпо Гнилоквас, киваючи на дитину в учителевих руках. - То куди несеш? Клади на грабарку, завезу. Учитель Пилип чуК - й не чуК, горнучи дитину до грудей. - Знайдемо твою матiр, знайдемо, - шепоче сухими губами. Вiн iде пустельним сiльким шляхом, i коли побачить кого на обiйстi бiля хати, показуК дитину й питаК: - Не знаКте, чия дитина? Хто його мати? В лiсi знайшов. I нiхто не знаК, i всi мовчать. I тодi вчитель питаК в дитини: - Може, ти скажеш, хто твоя мати?.. Ходiмо до мене, ходiмо... Але немовля мовчить. Немовля не знаК i не скаже. У нього нiколи не буде матерi. - Хто ж вiдцурався вiд тебе, хто вiдцурався?.. Мовчить бiлий свiт, не вiдповiдаК.