к низшим из этих сил, принадлежащим природе и истекающим в очевидности вокруг последней части всего, причем так, как это свойственно искусствам, а не теургии ю7. Ведь эти самые силы, я думаю, даже смешиваясь с отдельной частью материи, в состоянии изменять, преобразовывать и преображать ее то так, то эдак. Точно так же они воспринимают и переход сил, заключенных в отдельном, от одного состояния к другому. Такое разнообразие действий и смешение большинства материальных сил совершенно отличны не только от божественного творения, но и от воспроизводства в природе. (стр.144) Ведь даже природа создает свои произведения разом и вместе и совершает все при помощи простых и несоставных действий. Итак, подобной предрасположенности остается только принадлежать искусству и быть слиянием с низшим, видимым, небесным истечением и с тем, что приводится в движение небесной природой. 29. Так почему же сам совершающий подобное человек, созидающий призраки, оставляет без внимания самого себя, лучшего и возникшего из лучшего, и предстает полностью доверяющимся бездушным призракам, вдохновляемым лишь видимостью жизни, связуемым привнесенной извне разнородной гармонией и являющимся попросту мимолетными? Разве присущи им достоверность и истинность? Впрочем, ничто сотворенное человеческим искусством не является несмешанным и чистым. Однако одерживают ли в этих призраках верх простота и однородность действительности или всеобщего устройства? Конечно, последних совершенно не хватает. Ведь призраки собраны как кажущееся слияние разнородных противоречивых качеств. А есть ли в них какая-нибудь чистая, совершенная и явная сила? Конечно, нет. Ведь подобное множество истечений, проявляющее себя как слабое и исчезающее, сколочено наспех из многих частей как нечто вновь образованное. Но если дело обстоит не таким образом, то присутствует ли устойчивость в призраках, о которых идет речь? Конечно, ее совершенно недостает. Ведь они угасают много быстрее, чем изображения, видимые в зеркалах. Ибо они составляются немедленно после того, как оказывает действие фимиам, из восходящих от него испарений, а после того как он смешивается с окружающим воздухом и растекается в нем, этот самый призрак тотчас исчезает и не остается даже на непродолжительное время. (стр145) Так, стало быть, по какой причине для человека, стремящегося созерцать истину, это самое излишнее искусство творения чудес окажется желанным? Я полагаю, что оно не имеет никакой ценности. И если это искусство, познавая само то, к чему оно стремится и чем оно занимается, питает пристрастие к подделкам совершенно бездеятельной материи, то оно, пожалуй, попросту плохо и ему свойственно разве что уподобление призракам, в которых заключается залог его достоверности. Если же подобное искусство заботится об этих призраках, как о богах, то его неразумие невозможно ни описать словами, ни выдержать на деле. Ведь склонную к нему душу никогда не осветит никакое божественное сияние, ибо ему по природе несвойственно освещать то, что единожды вступило с ним в борьбу, да и нет места для него в том, что окружено имеющими облик теней видениями. Итак, вместо истины подобное чудесное сотворение видений связывается с обычными тенями. 30. Но эти люди, как утверждают, следят за движением небесных тел и говорят, круговращение какого небесного тела и вместе с каким или с какими обусловливает ложность или истинность пророчества и бесполезность действий или их ценность как предзнаменований или помощников в делах. Однако даже благодаря подобному эти видения не окажутся божественными. Ведь и худшие из подверженных становлению предметы приводятся в движение небесными перемещениями и испытывают то же самое по отношению к исходящим с небес истечениям. Впрочем, даже если кто-нибудь и проведет тщательное исследование этих вопросов, то все равно обнаружит совершенно противоположное подобным мнениям. Ведь каким образом то, что всецело изменчиво и всячески преобразуется внешними движениями, так что становится то (стр.146) бесполезным, то полезным, то знаменующим, то способствующим, то в иных случаях другим, оказывается способным содержать в себе причастность некоей, пусть даже малейшей, божественной силе? Что же, заключенные в материях силы являются первоначалами демонов? Конечно, нет. Ведь никакое отдельное ощущаемое тело не порождает демонов. Наоборот, оно само скорее порождается и защищается демонами. Впрочем, и никакой человек не в состоянии произвольным образом воспроизвести никаких черт демонов -- напротив, он сам скорее вылепляется и вырабатывается демонами, по крайней мере в той степени, в какой он связан с чувственно воспринимаемым телом 108. Вообще, демоническое начало не порождается как некое собранное в одном месте множество ощущаемых стихий -- наоборот, значительно вероятнее, что оно само по себе является простым и действует как единая сила на сложные предметы. Именно поэтому оно и не будет относиться к чувственно воспринимаемому как к более важному, чем оно само, или как к более устойчивому, но, превосходя его по значимости и силе, придаст чувственным вещам то постоянство, которое они способны воспринять. Впрочем, может быть, ты называешь демонами призраки, неправомерно применяя подобное обращение. Ведь одно дело -- природа демонов, а другое --призраков. Положение тех и других совершенно обособлено друг от друга. Точно так же и хорег109 призраков отличается от великого вождя демонов. И ты, без сомнения, согласен с этим, когда говоришь, что этими людьми не привлекается никакой демон. Итак, чего же более всего достойным окажется, пожалуй, такое священнодействие или предсказание будущего, которое совершенно не имеет отношения ни (стр.147) к богу, ни к демону? Стало быть, следует знать, какую природу имеет это творение чудес, и ни в коем случае не пользоваться им и не доверять ему. 31. Далее, существует и другое, худшее, чем даже это, истолкование священнодействий, которое выставляет в качестве причины прорицания некий принимающий многообразные формы и пользующийся многими способами род обманчивой природы, изображающий из себя богов, демонов и души умерших. Я поведаю тебе в ответ на это рассуждение, которое я когда-то услышал от излагавших его как-то халдейских пророков. Все те боги, которые истинны, даруют только лишь благо, общаются только с благими людьми, сближаются с очистившимися при помощи священнодействий и прогоняют от них всякую испорченность и всякую страсть. Когда они сияют, дурное и демоническое становится невидимым благодаря лучшему, словно тьма благодаря свету. И даже случайность не досаждает теургам; именно поэтому они и воспринимают всяческую добродетель, делаются благонравными и порядочными, избегают страстей и всяческого беспорядочного движения и оказываются чисты от безбожных и неблагочестивых способов действия. А все те люди, которые и сами грешны и на богов обрушиваются противозаконно и беспутно, не в состоянии достигнуть богов из-за вялости собственного действия или нехватки присущей им силы. И если они из-за своей оскверненности не допускаются до общения с чистыми, то тем самым приходят в соприкосновение с дурными духами и, исполняясь от них самой дурной одержимости, становятся дурными и нечестивыми, насыщенными неумеренными удовольствиями, пронизанными испорченностью, склонными к чуждым богам способам действия и, говоря в общем, оказываются (стр.148) близкими дурным демонам, с которыми они и соединяются. Так вот, они-то, будучи полными страстей и пороков, привлекают к себе дурных духов вследствие родства с ними и сами побуждаются последними для всяческого порока, и так они процветают благодаря друг другу, словно в некоем круге, в котором начало соединяется с концом и одно на равных основаниях переходит в другое. Итак, в рассуждении о жреческом прорицании никогда не рассматривай те безбожные промахи нечестивого действия, которые сами беспутно поступают со священными предметами, да еще и беспорядочно используются занимающимися ими, и в результате иногда, похоже, заставляют с шумом ворваться одного бога вместо другого, а иногда вызывают вместо богов дурных демонов, которых-то и называют противобогами 110. Ведь, разумеется, благо в большей степени противостоит злу, чем попросту отличному от блага. Итак, подобно тому, как святотатцы борются в первую очередь с религиозным почитанием всех богов, те, кто общается со лжецами и с виновными в своеволии демонами, конечно, борются против теургов. Ведь последними изгоняется и совершенно ниспровергается всякий дурной дух и полностью истребляются всякий порок и всякая страсть. В чистых присутствует чистая причастность благу, они исполняются истины свыше, от огня. Для них не возникает никакого препятствия в виде дурных духов и нет никакой помехи для душевных благ. Им не докучает никакое пустое воображение, лесть, вдыхание испарений или- насилие. Наоборот, все, словно пораженное ударом грома, не вступая с ними в соприкосновение, уступает им, отступает перед ними и не может приблизиться к ним. Итак, это единственный чистый, (стр.149) священный и поистине божественный род прорицания. Он не нуждается, как ты говоришь, в посреднике, будь то я сам, будь кто-либо другой, кого я должен отобрать из числа многих, а сам возвышается надо всем, сверхъестественно и вечно предшествуя всему, не допуская помимо этого никакого сопоставления и никакого предшествующего превосходства чего-либо среди множества вещей, освобождается сам по себе и, будучи единообразным, указывает дорогу всему. И ты, и всякий, кто является подлинным почитателем богов, должен открыть всего себя для этого рода пророчества. Ведь благодаря ему одновременно возникает и в пророчествах неукоснительная истина, и в душах-- совершенная добродетель. Наряду с обоими этими качествами теургам открывается путь ввысь, к умопостигаемому огню, который на самом деле выступает как истинная цель всякого предвидения будущего и всяческой теургической деятельности. Итак, ты напрасно предлагаешь исходящее от безбожников мнение, поскольку, как явствует из изложенного, они полагают, будто все прорицание направляется дурным демоном 111. Ведь не стоит вспоминать о них, когда внимание обращено на богов. Кроме того, они не знают даже разницы между истиной и ложью, поскольку изначально воспитаны во тьме и совершенно неспособны узнать основы, на которых возникают эти предметы. Пусть же на этом наши определения относительно способа прорицания будут закончены. (стр.150) IV 1. Ну так что же, давай и далее последовательно рассмотрим, каковы предполагаемые возражения и какой смысл они имеют. И если вдруг мы станем исследовать какие-то предметы несколько глубже, как люди, которые могли бы по собственной воле спокойно совершать изыскания, то тебе следует благосклонно и мужественно это выдерживать. Ведь в величайших науках и рвение должно становиться великим и тщательно проверенным в течение долгого времени, если только ты намереваешься познать их в совершенстве. Итак, в согласии с описанным подходом продолжай высказывать вызывающие недоумение сомнения, с которых ты начал, а я, со своей стороны, вразумлю тебя. Итак, изложи то, что весьма меня тревожит: каким образом те, кто призывается в качестве лучших, получают приказание, словно худшие. Я, в свою очередь, расскажу тебе о правильном (стр.151) различении заклинаемых существ, благодаря которому ты окажешься в состоянии ясно определить возможность и невозможность того, относительно чего ты задал вопрос. Ведь боги и все те, кто превосходит нас желанием прекрасного, независтливой исполненностью благ и благоволением, охотно даруют достойным то, что им подобает, не только сочувствуя трудам жрецов, но и принимая ласково собственные создания и воспитанников. Посредствующие же роды являются наблюдателями за их решением. Они советуют, что нужно делать и от чего следует воздерживаться, содействуют в справедливых делах, а в несправедливых мешают и уже заставили многих тех, кто пытался незаконно отобрать что-то чужое или неправедно оскорбить или убить кого-то, испытать то, что они замышляли сделать в отношении других. Но существует и другой, безрассудный и неразличимый, род того, кто оказывается рядом, который разделил в себе численно единую силу в соответствии со своей принадлежностью к каждой частице того дела, для которого он предназначен. Итак, как дело меча--рубить и не совершать ничего иного, кроме этого, так и среди распространенных повсюду духов одному в соответствии с природой положено прежде всего разделять, а другому --соединять возникающее. Известен этот род на основании своих проявлений. Ведь так называемые Хароновы пропасти 112 испускают из себя некий дух, способный совершенно уничтожить все то, что упадет туда. Так вот, точно таким же образом и некие невидимые духи, распределившие между собой разные частицы силы, по природе совершают только то, что им предназначено. Но если бы кто-нибудь, присвоив этих духов, надлежащим образом прислуживающих всему, направил бы их на иной предмет и противозаконно со- (стр.152) вершил нечто для себя, то тогда результатом действия того, кто дурно их использовал, оказался бы ущерб для него самого. 2. Впрочем, это иное направление в рассуждениях. А то, что подлежит рассмотрению именно сейчас, мы иногда видим происходящим. Ведь то, что связано с приказаниями, обращается на не пользующихся собственным разумом и не имеющих основы для суждения духов. И это случается отнюдь не в противоречии со здравым смыслом. Ведь наше мышление от природы предназначено оценивать и обсуждать положение дел и, поскольку оно вобрало в себя многие жизненные силы, оно имеет обыкновение приказывать неразумным, созданным для единственного действия духам. Итак, оно обращается к ним как к лучшим, поскольку пытается из заключающего нас в себе целостного космоса привлечь то, что направлено на все вместе для решения частных задач. Приказывает же оно им как худшим, поскольку зачастую даже отдельные части космоса по рождению оказываются более чистыми и совершенными, нежели то, что простирается на весь космос 113. Так, например, если бы нечто было разумным, а все вместе --бездушным или природным, то тогда ведь то, что имеет меньшую распространенность, превосходило бы в своем могуществе то, что более распространено, пусть даже совершенно отставало бы от него по размерам и числу своих владений. Здесь присутствует и иной похожий смысл. Теургия в целом имеет две стороны. Одна существует в качестве направляемой людьми, и вот она-то и сохраняет наш человеческий чин так, как он присутствует от природы во всем. Другая же основывается на божественных знаках, взлетает ввысь, приходит при их помощи в соприкосновение с лучшими родами и в согласии приближается к их (стр.153) строю. Вот именно она, естественно, и в состоянии облечься в божественную форму. Итак, в соответствии с подобным различением человек, естественно, и взывает к исходящим из всего силам в той мере, насколько тот, кто взывает, является человеком, и, в свою очередь, повелевает ими, поскольку при посредстве неизреченных символов каким-то образом облачается в священный божественный образ. 3. Давая еще более правильное разрешение возникшим затруднениям, мы считаем нужным оставить в стороне просьбы, появляющиеся в заклинании, словно речь идет о людях, и приказания, с великим рвением направляемые на успешное окончание дел. Ведь если жреческое действие, для того чтобы ему оказаться поистине божественным и превосходящим всю познаваемую, обычную для людей деятельность, скрепляет общность согласной дружбы и некое нерасторжимое сплетение в единстве, то никакое так называемое человеческое дело ему не соответствует: ни зов, каким мы приближаем к себе то, что находится далеко, ни приказание, какое передается отдельным людям, словно то, что мы вручаем одному от других. А вот рассматриваемое действие, обычно добровольное, блистающее от божественного огня, самопроизвольное и самодействующее, совершается одинаково при посредстве всего вместе: и того, что позволяет ему участвовать в себе, и того, что участвует в нем. Стало быть, значительно правильнее то, что говорится сейчас, а именно что божественные дела совершаются не при посредстве противоречия или различия, как обыкновенно происходит в становлении, и что всякое дело у богов устраивается при помощи тождества/единства и согласия. Итак, если мы разделяем заклинающее и заклинаемое, приказывающее (стр.154) и получающее приказания, лучшее и худшее, то каким-то образом переносим противоречивость становления на нерожденные блага богов, а если мы, напротив, пренебрежем всем этим как земнородным, что справедливо, и отнесем на счет того, что превосходит разнообразие здешнего и более общо, чем здешнее, все общее и простое как более почитаемое, то сразу же занимает свое место первая гипотеза этого исследования, так что в нем не остается никакого разумного разногласия. 4. Итак, что, в самом деле, мы должны сказать относительно вопроса, следующего за этим: а если и вправду те, кому возносятся заклинания, полагают, будто их почитатель справедлив, но принуждаются совершать несправедливые поступки? Так вот, в ответ на это я имею относящееся к справедливому действию возражение: его определение представляется нам и богам не одним и тем же. Поскольку мы обращаем внимание на мельчайшее, то и пытаемся исследовать наличные предметы и обыденную жизнь для определения того, какова она и каким образом происходит. Напротив, те, кто превосходят нас, знают всю жизнь души и все ее предшествующие жизни, и если в действительности оказывают какую-то помощь на основании просьбы совершающих заклинания, то предоставляют ее не без праведного суда, а имея в виду прегрешения душ страждущих в прошлых жизнях. Люди же, не ведая об этих прегрешениях, полагают, будто они несправедливо попадают во власть случайностей, от которых и страдают114. 5. И в отношении промысла обыкновенно пребывает в недоумении по тому же самому вопросу большинство людей--все те, кто страдает без вины, не совершив до этого никакого преступления. Ведь и они не в состоянии понять, находясь здесь, что такое душа, и какой совокупной (стр.155) жизнью она обладает, и сколько прегрешений она допустила в предшествующих жизнях, и что, следовательно, если она страдает, то за совершенное прежде. Кроме того, многие преступления скрыты от человеческого разумения, а богам известны, поскольку они предполагают для справедливости не то же самое соблюдение, что у людей. Последние определяют собственную свободу действий для души и установленный в соответствии с действующими законами и властвующим государственным устройством порядок заслуженного возмездия как справедливость, а боги, конечно же, выносят суждение о законных поступках, обращая внимание на совокупное устройство космоса и на родство душ с богами. Именно потому истолкование законного происходит у богов одним образом и другим--у нас, и я не был бы удивлен, если бы мы по большей части не понимали высшего и наисовершеннейшего истолкования лучших. Что же препятствует тому, чтобы справедливость воспринималась каждым самостоятельно и совершенно по-разному, невзирая на все родство душ с богами? Ведь если действительно природа, одинаковая и для душ, пребывающих в телах, и для свободных от тел, вступает в некое тождественное слияние с жизнью космоса и в общий порядок с ним, то необходимо требовать от всего назначения справедливой кары, и, особенно, если бы величина ранее имевшихся в одном случае преступлений превосходила возмездие, произведенное одним соответствующим проступкам наказанием. Если бы кто-нибудь дополнительно выдвинул и другие определения, в соответствии с которыми он доказал бы, что справедливые с точки зрения богов действия представляют собой нечто иное, нежели то, что установлено у нас, то и на основании этих определений у нас открылся (стр.156) бы путь к высказанному ранее. Однако для разъяснения целостного и всеохватного рода исцеления при помощи справедливых наказаний мне достаточно ранее названных принципов. 6. Однако, для того чтобы со всех возможных сторон высказать возражения в ответ на ныне обсуждаемое предположение, допустим, если хочешь, противоположное уже установленному нами, а именно --будто нечто противозаконное совершается в числе действий, связанных с заклинаниями. Впрочем, само собой разумеется, что причиной этого не следует объявлять богов. Ведь благие являются причиной благих предметов, а во всяческом зле неповинны. Боги же по своей сущности обладают благом и, следовательно, не совершают ничего несправедливого. И, значит, необходимо отыскивать причины происходящего не так. Если мы даже и окажемся не в состоянии найти их, то не следует упускать из виду истинное представление о богах; не нужно и из-за разногласий, если и поскольку они возникают, отстраняться от истинного и ясного представления последних. Ведь значительно лучше признать свое непонимание и бессмысленность силы, при посредстве которой совершается несправедливое, нежели согласиться с не-|коей неприемлемой ложью о богах, относительно которой все, как эллины, так и варвары, справедливо придерживаются противоположного мнения. 7. Итак, вот каково истинное положение дел. Впрочем, нужно присовокупить и то, сколько имеется причин для иногда случающегося возникновения дурных действий и каковы они. Ведь их вид является неоднородным. Многообразная причинность приводит к возникновению многообразных зол. Ведь если мы только что правильно говорили о призраках и дурных демонах, подражающих присутствию (стр.157) богов и благих демонов, то, разумеется, в этом случае с очевидностью каким-то образом проявляет себя то же самое пребывающее во множестве злонамеренное племя, в связи с которым обыкновенно и возникает подобное противоречие. Ведь оно изображает, что служитель справедлив, поскольку тот делает вид, будто принадлежит к божественному роду. Содействует же оно беззаконным поступкам, поскольку дурно по своей природе. Стало быть, пусть будет существовать одно и то же рассуждение относительно лжи и истины, блага и зла. Следовательно, точно так же, как при прорицании мы приписывали богам свойство говорить только истину и замечали, что ложь, высказываемая в пророчествах, возникает из-за другого причинствующего рода --демонического, и в отношении законных и беззаконных действий на счет богов и благих демонов следует относить лишь прекрасное и законное, а беззаконное и безобразное считать совершаемыми дурными по природе демонами. Далее, то, что всецело согласно и созвучно самому себе и всегда находится по отношению к себе в одном и том же положении, соответствует лучшим родам, а то, что противоречиво, несозвучно и непостоянно, более всего свойственно демонической расчлененности, и нет ничего удивительного, если в ее рамках возникает враждующее между собой; напротив, пожалуй, было бы удивительнее, если бы это не было так. 8. Далее, если, в свою очередь, принять другую гипотезу, то мы не считаем телесные части мироздания ни бездеятельными, ни беспричастными силе--напротив, мы утверждаем, что насколько совершенством, красотой и величиной они превосходят наши тела, настолько и большая сила им присуща. Так вот, они сами по себе обладают властью в отношении других тел и совершают какие-то (стр.158) разнообразные действия. Конечно, они в состоянии сделать много большее друг для друга. Разумеется, и частей касается некое исходящее от всего созидание, однокачеавенное вследствие подобия сил и многообразное вследствие приспособления действующего к претерпевающему. Следовательно, из-за телесной необходимости случается нечто дурное и пагубное для частей, поскольку то, что является спасительным и благим для всего вместе и для гармонии мироздания, влечет за собой некое необходимое повреждение частей или из-за невозможности для них вынести действие целого, или из-за какого-то иного соединения и слияния с их собственной слабостью, или из-за несоразмерности частей между собой. 9. Вслед за телом мироздания из его природы возникает многое. Ведь согласие подобного и противоположность неподобного создают немало вещей. Далее, слияние многого в единую жизнь мироздания и космические силы, сколько бы их ни было и каковы бы они ни были, одним образом действуют, попросту говоря, на все вместе и другим -- на части из-за особой слабости последних. Так, например, дружба, любовь и вражда всего в мироздании пребывают в виде действий, а в том, что причастно отдельному, становятся претерпеваниями 115. То, что в природе всего вместе предустановлено в чистых образах и смыслах, когда речь заходит об отдельном, принимает участие в некоей материальной недостаточности и бесформенности. Соединенное между собой во всем вместе в частях пребывает в разладе. Точно так же и во всех отношениях то отдельное, которое участвует в прекрасном, совершенном и целом вместе с материей, уклоняется от них. Некоторые части даже разрушаются ради сохранения составленного в согласии с природой всего вместе. А иногда части притесняются (стр.159) и обременяются, хотя все вместе, поскольку образуется благодаря самому такому притеснению, пребывает невозмутимым. 10. Итак, давай сделаем выводы о том, что получается в результате такого рассмотрения. Если кто-то из совершающих заклинания использует природные или телесные силы мироздания, то происходит дарование не имеющего в виду дурного действия, не причастного испорченности. Однако тот, кто его использует, может обратить этот дар на противоположные, дурные цели. Это действие приходит в движение в согласии по причине сходства и совершенно противоположным страстям образом, а вот этот человек уже по своему предварительному замыслу может привлекать дарованное против справедливости к совершению дурных дел. Этот дар в согласии с единой гармонией космоса заставляет приводить в соприкосновение то, что расположено на самом большом расстоянии. И если кто-нибудь, обнаружив это, попытался бы бесчестно притягивать одни частицы мироздания к другим, то на самом деле не причины подобного, а человеческая дерзость и пренебрежение космическим порядком искажали бы красоту и законность. Стало быть, вовсе и не боги совершают то, что почитается дурным, а исходящие от них природы и тела. Впрочем, и последние не привносят от себя никакой неправильности так, как это считается, но в действительности посылают сущему на Земле собственные истечения ради спасения всего вместе, а уже те, кто их воспринимает, преобразуют при помощи собственного вмешательства и искажения и переносят эти истечения, посланные для одного, на иное. Тем самым доказано, что божественное вовсе не выступает в качестве причины дурных и беззаконных действий. (стр.160) 11. После этого ты недоуменно спрашиваешь, почему боги обыкновенно не повинуются тому, кто совершает заклинания, не будучи чистым вследствие любовных утех, а сами не опасаются склонять к противозаконным любовным утехам встречных людей. Это недоразумение имеет ясное разрешение на основе ранее высказанных положений. Если описанное происходит помимо законов, то -- в согласии с иной, превосходящей законы причиной и порядком, или же--если подобное случается в согласии с гармонией и дружбой в целом космосе, то применительно к его частям -- как некое не вызывающее добрых чувств соитие, или же -- когда дарование прекрасного, предоставляемого правильным образом, превращается теми, кто получил этот дар, в свою противоположность. 12. Впрочем, нужно провести исследование самих этих предметов и того, как они возникают и какой смысл имеют. Так вот, следует иметь в виду, что мироздание является единым живым существом ™. Его части разнятся по своему местоположению, но вследствие единой природы стремятся друг к другу. Всеобщее соединяющее начало и основание для смешения по самой природе влекут части к соединению между собой. Но и при посредстве искусства они могут побуждаться и устремляться к этому более чем следует. Итак, это стремление само по себе, как и то в нем, что касается всего космоса, есть благо, причина изобилия и то, что связует общность, соединение и соразмерность, оно вкладывает во всякое единение нерасторжимое начало любви, удерживающее от распадения и сущее и возникающее. У частей же из-за их обособленности друг от друга и от всего вместе, а также поскольку по своей собственной природе они несовершенны, недостаточны v, слабы, оно созидает взаимное влечение в сочетании со страстью. Именно (стр.161) вследствие этого большинству частей свойственно и вожделение, и соответственное влечение. Так вот, искусство, заметив, что это самое начало распространяется в природе и разделяется в отношении ее таким образом, и само многими способами различаясь по природе, многочисленными путями извращает и искажает его. Искусство обращает то, что упорядочено в себе, к беспорядку, красоту и соразмерность образов насыщает несоразмерностью и бесформенностью и превращает для отдельного сродственное священное завершение в иное единение, в неподобающую всеобщую полноту, которая каким-то образом составляется из различающегося на основании страсти. Оно привносит от себя материю, которая соответствует всему становлению прекрасного, или не приемля прекрасное вообще, или преобразуя его в другое. Оно смешивает многие разнородные природные силы, благодаря которым и направляет слияния в становлении так, как ему захочется. Итак, всеми этими рассуждениями мы доказываем, что подобное состояние соития в любовных утехах возникает как результат некоего человеческого искусства, а не какой-либо демонической или божественной необходимости. 13. На самом деле нужно провести исследование также в соответствии и с другим родом причин, а именно -- каким образом камень или трава зачастую сами по себе имеют природу, разрушающую или же вновь связующую становящееся. Ведь невозможно было бы, чтобы такая природная власть относилась только к этим, но не затрагивала высших и проявляющихся в высших делах природ. Те, кто не в состоянии ее осмыслить, пожалуй, стали бы относить природные действия на счет лучших родов. Однако ранее уже установлено, что в становлении, в человеческих делах (стр.162) и во всем том, что происходит на Земле, может проявить свою власть многочисленное племя дурных демонов. Так чего же удивительного в том, что оно совершает и подобные дела? Ведь даже не всякий человек, пожалуй, в состоянии определить, что именно в нем хорошо, а что плохо и на основании каких признаков различается то и другое. Так вот, люди, будучи не в состоянии этого заметить, делают неуместные выводы в своем исследовании причины названного и возводят ее к родам, стоящим выше природы и демонического чина. Если же отдельной душе, причем как той, что находится в телах, так и той, которая отпустила на волю покрытое скорлупой земляное тело и странствует внизу, в местах становления, в виде смутного влажного духа 117, в совершении подобного способствуют некие силы, то такое мнение, пожалуй, является истинным, но оно не имеет никакого отношения к признанию в качестве причины лучших родов. Следовательно, ни божественное, ни то демоническое, которое является благим, не прислуживает противозаконным стремлениям людей к любовным утехам, поскольку для подобных действий существует много других естественных оснований (стр.163) V 1. Далее, ты испытываешь затруднение в том вопросе, который является общим для всех, как говорится, людей обучающихся и весьма мало сведущих в попечении о словах, -- я говорю про жертвоприношения и про то, какое они имеют действие или силу в мироздании и у богов и каков смысл их совершения так, как это подобает почитаемым, и так, как это полезно приносящим дары. Кроме того, здесь присутствует и некое другое противоречие, происходящее из того, что истолкователям воли богов необходимо отстраняться от одушевленного, чтобы не осквернять богов исходящими от живых существ испарениями. Ведь это противоположно тому утверждению, что сами боги более всего привлекаются испарениями от живых существ. 2. Итак, двусмысленность ныне подлежащего рассмотрению вопроса можно было бы легко разрешить, показав (стр.164) превосходство целого по сравнению с частями и припомнив особое преимущество богов по сравнению с людьми. Так, например, как я говорю, для всеобщей души управление всеобщим космическим телом или для небесных богов обращенность к небесному телу не является ни пагубным в отношении восприятия страстей, ни препятствующим их мыслям, а для отдельной души общность с телом вредна и в том и в другом отношении. Так вот, если кто-нибудь, приняв последнее во внимание, выскажет следующее сомнение: если для нашей души тело является темницей, то и для всеобщей души оно будет темницей, и если отдельная душа обращена к телу, то и сила богов точно так же обращена к становлению,--так вот, в ответ на это всякий мог бы возразить, что тот не знает, сколь велико превосходство лучших родов над людьми и целого над частями. Итак, в том и другом отношении приводимые противоречия никоим образом не служат основой ни для какого спора. 3. Следовательно, и в этом случае вполне достаточно того же самого рассуждения. Ведь и нам поедание некогда причастных душе тел приносит отягощение и осквернение, порождает сладострастие и привносит в душу много других недугов. Что же касается богов и космических и всеобщих причин, то каким-то образом восходящее от этих тел подобающее испарение --поскольку в действительности оно объемлется и не объемлет и само соединяется со всем, но не приводит в соединение с собой всеобщее и божественное-- само соприкасается с лучшими родами и всеобщими причинами, но не охватывает их и не приводит в соприкосновение с собой. 4. То положение, которое тебя удивляет, поскольку требует отстранения от одушевленных тел, вовсе не составляет (стр.165) никакой трудности, если его правильно понимать. Ибо в действительности служители богов . воздерживаются от одушевленного отнюдь не для того, чтобы боги не были осквернены испарениями от живых существ. Ибо какое, пусть даже телесное, испарение могло бы приблизиться к ним, когда они, прежде чем что-либо связанное с материей коснется их силы, незаметно устраняют эту самую материю? Это происходит не потому, что их сила уничтожает все и истребляет тела без приближения к ним,-- напротив, в частности небесное тело не смешано ни с какими материальными стихиями и само не могло бы ни воспринять ничего из внешнего, ни предоставить чуждому никакой частицы самого себя. Итак, каким же образом какое-то земное испарение, которое, не поднявшись от земли и на пять стадий, опять опускается на землю, могло бы приблизиться к небесам, питать движущееся по кругу нематериальное тело и вообще создавать в нем что-либо, будь то осквернение, будь то какое бы то ни было иное претерпевание? Ведь считается общепризнанным, что эфирное тело пребывает вне всякого противостояния, свободно от всякой изменчивости, совершенно чисто от возможности превратиться во что бы то ни было и вовсе не подвластно тяготениям как к центру, так и от центра 118, поскольку оно или совсем не движется, или перемещается по кругу. Итак, для тел, составленных из различных сил и движений, изменяющихся всеми возможными способами, движущихся вверх или вниз, невозможна никакая общность природы, силы или испарения, которая приходил; бы в соприкосновение с небесными телами, и потому они не будут никак действовать на последние, которые от них совершенно обособлены. Ведь те, будучи нерожденными, не имеют никакой (стр.166) возможности воспринять в себя изменчивость возникающего. Так неужели подобными испарениями оскверняется божественное, которое, если можно так сказать, внезапно и разом устраняет испарения как всей материи, так и материальных тел? Итак, подобного предположения придерживаться не cледует. Значительно правильнее иметь в виду, что для нас и для нашей природы подобное чуждо. Ведь обособленное в отдельном и материальное может иметь некую взаимную общность действия и претерпевания с материальным и вообще подобное по природе--с подобным. Что же касается наличествующего в соответствии с разными сущностями и всего того, что возвышается во всех отношениях и пользуется разными природами и силами, то подобные предметы не в состоянии ни воздействовать друг на друга, ни воспринимать что бы то ни было друг от друга. Итак, исходящее от материального осквернение соответствует тому, что содержится в материальном теле, и очищение от него необходимо всем тем, кто в состоянии оскверниться материей. Что же касается вообще не связанного с делимой природой и не владеющего способностью к восприятию исходящих от материи страстей, то каким же образом подобное могло бы оскверниться материальными предметами? Каким образом может оказаться запятнанным вследствие моих претерпеваний или претерпеваний другого человека божественное, которое не имеет ничего общего с нами, всецело превосходя человеческую слабость? Таким образом, для богов не важно ни то, что мы насыщаемся материальными телами (ведь это вовсе не направлено против них и они не оскверняются из-за нашего позора, ибо являются совершенно незапятнанными и нетронутыми), ни то, что вокруг Земли возносятся какие-то (стр.167) материальные испарения тел. Ведь они находятся дальше всего от их сущности и силы. Следовательно, вся эта гипотеза о противоречии совершенно разрушена, поскольку ни одна его часть не существует применительно к богам. Ведь каким образом могло бы заключать в себе разногласие то, чего вовсе не существует? Стало быть, ты зря выдвигаешь подобные предположения, поскольку они неуместны, и привносишь недостойные богов сомнения, которые невозможно было бы разумным образом помыслить даже в отношении благих людей. Ведь соблазнения воскурением паров никогда не допустил бы для себя никакой человек в здравом уме и бесстрастный, не говоря уже о ком-то из лучших. Впрочем, это будет изложено немного позднее, а сейчас, когда это противоречие рассмотрено с точки зрения множества способов его опровержения, давайте прекратим здесь рассуждать о первом сомнении. 5. Что же касается более важного вопроса, относящегося к более важным предметам, который ты задаешь, то каким образом я мог бы кратко и как следует ответить на него, если он требует трудного и длинного объяснения? Однако я буду говорить и ни в коей мере не отступлю от первоначального замысла. А ты попытайся следовать за вкратце намечаемыми и лишь иногда связанными с пояснениями рассуждениями. Так вот, я излагаю тебе свое представление о жертвоприношениях, а именно--что ни в коей мере не следует допускать их только в знак уважения, так, словно мы оказываем внимание благодетелям, или в качестве залога договоренности о милостях, на основании которого боги воздают нам благ