ого квартировал Оноприенко.
     Потом  я  поехал  к  Шведскому  холму.  Вспомнились  мне  цепь  солдат,
щербатый  Мирон,  исправник  Лужин, убитый им молодой мятежник. Могилу его я
не  без  труда различил в высокой траве. Ноги мои словно приросли к земле, и
долго  стоял  я над могилой, стыдясь и раскаиваясь, что не сумел охранить от
гибели юную жизнь.
     Следуя  зову  своей  грусти,  я  отправился  на просеку. Здесь ничто не
изменилось.  Крест,  каким  был  прежде,  таким стоял и сейчас. Те же самые,
показалось  мне,  лесные  птички  высвистывали  прежние  свои  трели. Тот же
легкий  шум  слышался  в  кронах,  те  же шишки, которыми играл перед дуэлью
Красинский,  лежали  в траве. "Да было ль все то, что я помню? - спрашивал я
себя.  -  Звенели  ль  тут  наши клинки? Звучал ли выстрел? Стоял ли тут мой
друг Шульман? По этой ли дороге Орлик носил меня в усадьбу Володковичей?"
     А что старый убийца, подумал я, топчет еще землю или взят уже в ад?
     Я  сел  в  бричку  и  скоро подъезжал к корчме. У ворот меня встречал в
приветливой позе корчмарь, но, увы, это не был мой знакомец.
     Я поинтересовался, жив ли его предшественник.
     - Жив?  -  переспросил корчмарь. - Конечно, жив. Почему бы ему не жить.
О, он теперь в местечке.
     - Слава  богу!  -  сказал  я. - А был тут исправник Лужин. Не слышали о
таком?
     - Не  только  слышал,  -  отвечал  корчмарь,  - но и видел собственными
глазами два дня назад, и вижу каждый месяц.
     Наступил  черед  спросить о жизни Володковича, но тут из леса вынеслись
один за другим два экипажа и стали приближаться.
     Корчмарь  поставил козырьком руку, вгляделся и выдвинулся вперед. Скоро
коляски  прокатили  мимо.  Велико  было  мое  изумление, когда я разглядел в
первой  господина  Володковича  с маленьким мальчиком на руках, а возле него
молодую  даму,  в  которой  узналась  мне  Людвига.  Во  второй ехал Михал с
незнакомой мне девушкой и цветущий Красинский.
     Корчмарь,  хоть  путешественники  и  не взглянули на него, счел должным
низко поклониться.
     - Кто ж это, что вы кланяетесь? - спросил я.
     - О! - воскликнул корчмарь. - Володковичи.
     Эта  встреча  и  побудила  меня вспомнить подробности нескольких только
мне  известных преступлений, преступлений неприметных и неудивительных среди
того огромного множества, которые совершены были в шестьдесят третьем году.