ним же декотрi так упадають! Якась, кажуть, психопатка, що ПП брали статисткою, тепер щоразу пiдстерiгаК його бiля студiП, полюК, засипаК листами, на профком подала заяву, що вiн чорнокнижник, ваш Колосовський. Приходить до неП вночi в образi пекельника i спокушаК, бо заради успiху свого фiльму нiбито уклав угоду з самим дияволом, як зроби к це колись доктор Фауст. Щось таке Сергiй уже чув, це його розважало: - Не знаю, як щодо тих спокушань, а от заради фiльму... То хто з нас не пiшов би на угоду навiть iз самим сатаною... Щоб тiльки впiймати мить... Впiймати справдi генiальний кадр! - Всi, ви такi. Одержимi. Хiба для вас щось iснуК, крiм фiльмiв? I ваш отой... може, вiн чорнокнижник i К? Чого вiн такий похмурий у вас? Непiдступний, суворий. Все iстину шукаК? Скажiть йому, що всi iстини давно знайденi. - О нi! Шукати й шукати - цього па всiх вистачить... - Шукайте жiночих усмiшок, Сергiю! I йому це порадьте. - Якби йому на вибiр: усмiшку Лоллобрiджiди чи зблиск iстини - вiн, мабуть би, вибрав останнК... Одоржимии - це вiрно. Людина, яких у пас на студiП небагато. Я почуваю просто гордiсть, що працюватиму з ним. - От вiзьмiть i мене до групи. Наполяжте. Зрештою, ви це можете поставити йому як свою неодмiнну умову. Вiн змушений буде... Хiба я гiрша за ту вашу захiднячгку? Не розумiщ, чим вона всiх вас вчаровуК? Що з ГуцулiП, що мамалигу з дитинства Пла? - Здасться, Ярослава якраз не з гуцулiв, а з бойкiв... Бойкiвна! - Один чорт! На кожному кроцi хизуКться, кокетуК своПм походженням, вона, бачте, iз роду лiсорубiв та рiзьбярiв... Куди ж пак! Франко до ПП дiдуня в хату заходив. - Будьмо ж справедливi, Агнесо. - От i будьмо. Я теж хочу вийти на екран, поки зморшки не вкрили... Я ж знiмалася. Подивiться мене у фiльмi, хоч у тому короткому епiзодi... "Я вже дививсь, - так мусив би Пй вiдповiсти. - Бачив, як ти посилала з екрана своП робленi усмiшки, весь час манiрилась-пiд свiтлом юпiтера, не могла не думати про те, що тобою мусять милуватись, що ти мусиш подобатись... I як менi боляче було вiд твоПх фальшивих жестiв, вiд того, що ти дерев'яна, роблена, що ти не артистка. За один кадр можна полюбити i... розлюбити можна за один кадр, люба моя!.." Але вiн цього Пй не сказав, вiн не хотiв ранити ПП самолюбство, розвiювати ПП самообман. Бо хоч вона й не артистка, i нiколи не буде, проте вона не переставала хвилювати його й пробуджувати в ньому жагу близькостi. СсргiКву мовчазну ухильнiсть Агнсга витрактувала на свiй лад: - Чи ти теж вiддаКш перевагу Ярославi? Теж заполоронпй, заслiплений нею? Всi ви побожеволiли там... - Проби показали: Ярослава саме та! Артистка милiстю небес... - А для чого ж тодi я тобi? - ПП очi примружились хiiжувато i голос став холодний. - Для корчми? Для розваги? На одну нiч? Нi, вибачай... Згадуючи пiзнiше цю сцену, Сергiй вiддавав належне Агнесi: вона таки здорово в нiй зiграла! З щирим пафосом, з благородним обуренням!.. Навiть отi богемнi вульгаризми додавали пiкантностi! - Я не з тих, що на одну нiч! Вибирай мiж нею i мною. Такими були ПП завершальнi слова. Не прийняв ПП ультиматуму. Йдучи на це побачення, ладен був - i це не перебiльшення - пожертвувати ради неП своПм життям, але пожертвувати мистецтвом... Нi, цього вiн не мiг. Виявилось, що такий вiн у цих речах. - То хто ж гратиме? - Гратиме Ярослава. - I це остаточно? - Так. СвоКю вимогливiстю, категоричнiстю Агнеса мовби сама зруйнувала себе в його очах, змусила протверезитись, прозрiти. Оператор був майже радий своКму тяжкому розчаруванню. При всiй гiркотi, воно все ж повертало йому свободу, давало сили й можливiсть знову з головою пiрнути у творчiсть, прагнучи бути тим, ким вiн найбiльше бути хотiв билицарем мистецтва. Як кожен закоханий, я жив тодi в iрреальному свiтi, - думав вiн пiзнiше. Буря фантазiй несла мене, сп'янiлого й запамороченого жiночими звабами, аж поки пiд холодним ударом ПП слiв чари зiйшли, злетiли, i ти вiдчув голос ПП справдiшнiй, з зарядом недоброП практичностi, корисливого розрахунку, голос, що чогось вимагав, ставив якiсь умови... Не так навiть тi умови були страшнi, як скалки прицiнювання в очах, отой холодок практицизму й душевноП черствостi, що враз усе зруйнував, розвiяв, оголив у неприкритостi, i ти вгледiв, змоторошнiвши, що кохав лише витвiр власноП уяви, вмирав за iлюзорний iдеал жiнки, що його так буйно й самозабутньо, самим лише поривом душi витворила твоя фантазiя. Пережита драма не пройшла для нього безслiдно. I якщо його дух не занепав, якщо сам вiн не опустивсь, то, може, ще й тому, що його мовби оздоровлювала сама творча атмосфера групи i отой високий взiрець двох закоханих, що Пх вiн мав фiльмувати, на плiвцi мав вiдтворити ПхнК чисiе, мов яблуневий цвiт, кохання. В найтяжчi хвилини Сергiй знаходив у ньому для себе моральний еталон, взiрець-емоцiйноП шляхетностi. VII Вдосвiта прибули машини. Двожильнi студiйнi водiП пригнали майже форсованим маршем фургони iз спорядженням, привезли бутафорiю, тонваген, лiхтваген, - Ягуар Ягуарович волiв мати свою тут пересувну електростанцiю Доки Ярослава неприкаянно блукала цiлу нiч, розтерзувана сумнiвами - грати чи не грати, йти па майданчик чи таки вiдмовитись, - машини тим часом десь рухались нiчною колоною, кiновиробництво владно насувалось своПми планами, вимогливiстю, неминучiстю, воно не хотiло знатп Ярославиних сумнiвiв та вагань планами студiП вагання твоП не передбаченi! Технiки по апаратурi, освiтлювачi, гримери, костюмери, бутафори... Колектив людей, якi все вмiють, майстри на всi руки, людей, якi не шкодують себе, не рахуються з часом, коли наступаК спека кiножшiв. Колосовський i Сергiй-оператор були задоволенi своПм здруженим, квалiфiкованим колективом, Ярославi теж приКмною була перспектива працювати з такими людьми. Привезли купу студiйних новин. В цеху друкування те, а в монтажному те, того "пробили", а тому довелось перезнiмати триста метрiв, а того, здаКться, покладуть "на полицю"... I ще новина: був процес. Вiдбувся нарештi суд над тим студiйним типом, що погнав Iванну в огонь, погнав ПП за п'ятим чи десятим дублем для свого бездарного фiльму пi'д претензiйною назвою: "Ми проти тебе, Прометею"... Винуватець дiстав належне, i нiхто йому зараз тут не спiвчував: загиблу актрису на студiП любили. З прибуттям тилiв експедицiя закипала життям, дiставала змогу розгорнутися силами. Щоправда, час найсуворiпПого режиму ще попереду, коли не буде для них нi дня, нi ночi, коли зганятимуть всiх о 5-й ранку, а за найменше запiзнення Ягуар Ягуарович не даватиме нiкому пощади. Ще попереду тi хвилини священнодiйства, коли режисер на майданчику при нiби ритуальнiй затихлостi всiх вiдкличе актрису вбiк, щось шепне Пй, майже iнтимно, як напуття перед польотом, i вона кивне на знай згоди:зрозумiла, мовляв, а потiм, внутрiшньо перетворюючись, вона нiйдо и свiтло, в те силове коло камер та юпiторiп, i оператор, що часто перед тим ходив нiби сонний, якийсь нiбп закупялий на ходу в своПх думках, тепер з виглядом Чапая на полi бою, в дикiй своПй розкудланостi випростаКться, зиркие сюди, глянс туди, миттю оцiнить все. "Промiнь лiвiше, промiнь правiше!" - чутимуть освiтлювачi владнi його команди i викопуватимуть Пх швидко, умiло, з готовнiстю. Завтра-почнеться битва за те, що зараз поки що перебуваК в стадiП становления, ще майже безформне, подiбне до тiКП первопочатковоП глини, з якоП праотець колись щось там .вилiпив, сформував... Iз пошукiв, iз дискусiй, з палких вiзiй, доробок, переробок, iз хаосу готувань i виношувань! мусите витворити той свiт, що з монтажного цеху вийде потiм на екрани, до людей. А поки що Ягуар Ягуарович, вiрний принципам гуманностi, даК людям можливiсть перепочити з дороги, i СергiПв друг - чудовий бутафор шостого розряду - поспiшаК до рiчки iз спiнiнгом, допитуючись, де тут мiсця риб неполоханих... Сергiй-оператор, голий до пояса, кинувши рушник через плече, теж прямуК .до рiчки, до того свого улюбленого каменя, куди вiн щоранку ходить зарядитись бадьорiстю. Видно, що оператор в доброму гуморi, бо, йдучи, наспiвуК щось латинське, з усього можна розiбрати одне лише "аве", повторюване на рiзних регiстрах. Очевидно, цим "аве" хлопець спiваК хвалу чудовому лiтньому ранковi, рiчцi i рожевому сонцю, небесному цьому рефлекторовi, який даК таку повноту освiтлення всього довколишнього - не зрiвняти iз тим, що дають дiги... Рiчка шумить, як i всю нiч шумiла, рiвно, спiвучо, К в ПП шумi своя водяна музика. Попiд кущами оливково-темна миготливiсть води. Шум течiП заспокiйливий. З музикою води не дисонуК вiддалений щебiт дитячих таборiв, розкиданих по берегу, де смаглявiють школярi та дошкiльнята, вивезенi сюди з рiзних пiдприКмств району. Хто в наметах, а хто влегких дощатих будиночках, оздоблених вiзерунчато-бiлими наличниками. Вище по течiП ще один табiр будуК вагоноремонтний завод, будiвництво почали з того, що поставили величезну арку, крiзь яку могли б пройти римськi легiони з усiма своПми гладiаторами... З таборiв часом з'являються стихiйнi делегацiП пiонерчат: "Дядю, що ви будете знiмати?" - "Знiматимем рiчку". - "Оцю рiчку? А чим вона знаменита?" - "А тим, що в нiй точе мудра, жива вода з гiр... I що з поП оленятка пили, в пiй Пхнi мордочки вiддзеркалились... Хiба ви ПП помiтили?" Камiння пiсля ночi холодне, вода наскрiзi прозора, оператор забродить у неП по колiна; нахилiПвшiПсь, обхлюпуК себе до пояса, насолоджуКться, - його бадьорить ця вранiшня крижана купiль. - Слава Йсу! Це товариш Пищик, редактор фiльму, наблизившись з рушником, милом, зубною щiткою, так жартома вiтаКться до оператора за мiсцевим звичаКм. - Навiки слава! - вiдповiда Сергiй своКму колезi - реально iснуючому редакторовi ще неiснуючого фiльму. Натоптуватий симпатичний товстунець, геть облисiлий на чеснiй студiйнiй службi. До блиску вiдполiрована голова, чорненькi вусята, губки рожевим пуп'янком - це i К товариш Пищик, або Малюпусiнький, як його в сентиментальнi хвилини голубливе називаК Сергiй. Малюпусiнький буде Пх тут редагувати. ЖиттКлюб, ерудит, сто штанiв протер на студiйних стiльцях, сто директорiв пережив, ця людина знаК якiсь секрети студiйного довголiття. Редактор дивиться на воду розчулено. - Так оце, Сергiю, вона i К, ота фiлософська вода, в яку не можна двiчi вступити? - Вона самiсiнька. Якраз з оцього каменя помiтили колись, що все на свiтi тече, все мiняКться. Пищик, присiвши на гранiтовiй брилi, пробув зачерпнути водицi в пригорщу, але це йому не одразу даКться - пузце заважав. Сергiй гримаК басовито: - Лiзь у воду! - О нi... - Пушкiн крижанi ванни приймав. Пiсля того йому добре писалось. - В цьому ми не схожi з Пушкiним: де для нього поезiя, там для мене - нежить. Хронiчний катар. А редактор мусить берегти себе, щоб не посиротити вас на самому початку сходження до вершин. Пищик, бавлячись, торкаК воду пальцем i одразу ж вiдсмикуК, рожевi пуп'янки губенят в'яжуться в тиху усмiшку: - Яка прозорiсть... Ось про кого я з певнiстю мiг би сказати: як редактор, я тебе наскрiзь бачу. Читаю твiй текст i пiдтекст. Он аж iз дна просвiчують камiнцi. Сергiй, натершись до червоного рушником, теж присiв бiля нього. - I ти справдi певен, що бачиш ПП наскрiзь? Оцю античну воду, в яку всi мудрецi дивились i тiльки й дiйшли до висновку, що "я знаю те, що нiчого не знаю"? Справдi, яка красива вода! Люблю саму фактуру води... Оцей ПП шум гармонiйний, ПП вранiшнi блiки... А веснянi потоки ти бачив? Коли йде сила весни, наливаК, заповнюК всi виямки, вирiвнюК всi кривизни, наближаК все до iдеальних форм... ПiдкрадаКться непомiтно, де вузьке мiсце - з'являКться бистрiнь... Об щось зачепилась - пеньок чи гiлка - i вже там iскриться, вирчик зробивсь, мерехтить прискорена течiя... До вчора був бережок - в ньому торiшнК пiд водою рiзьблене листя дубiв. Залiзне. I з-пiд нього травиця жива, золенюсiнвка, водичка ПП ворушить... А вода росте, росте! Уже розлилась, паруК... Тiнi дерев стоять у водянiй тишi... Пахне життям! - Просто панегiрик на честь аш-два-о! - Ти ж тiльки вдивись... Це не просто аш-два-о... Яка енергiя потоку! Цей його вiчний плин, сповнений iдеальноП пластики, хвильова динамiка свiтла, що в своПх блiкахпереблпскуваннях несе зараз саму чистоту i свiжiсть життя... Сергiй ще раз шугнув у воду, обдав нею себе, забризкав редактора, аж той вiдскочив, ойкнувши. Оператор, вибравшись iз потоку, став на каменi, ще раз мiцно терпужить себе рушником, тiло горить, Пищик зауважуК похвально: - А ти моцний, Сергiю. З задатками атлета середньоП ваги... Я гадав, на тобi значно бiльше накопичень... - Саме залiзо м'язiв, - Сергiй, згинаючи руку, демонструК бiцепси. - Апаратура даК. Хочеш; вiзьму тебе апаратуру тягати? Всебiчно корисне заняття. - А хто ж редагуватиме вас? - Ах так, я про це й не подумав. Без вашого ж.брата мп пропали... Слухай, який у тебе стаж? По-моКму, ти редактор iз сповитка. Виник, мабуть, ранiше, нiж студiя? - Вiдколи народилась вона, вiдтодi виник i я. I вовiки перебудемо так, нерозлучнi. Ти i я. Як позитивний i негативний заряд, що iснують тiльки в Кдностi, поокремо Пх природа не знаК. - Ти, звичайно, позитивний? - Чув, як орнiтологи класифiкують птахiв? Њ кориснi, К шкiдливi. Ще К шкiдливо-кориснi i корисно-шкiдливi... Так от я, здаКться, належу до останнiх: згодься, що вiд моiiе таки бiльше користi, анiж некористi. - За це тебе й любимо. - Що б пак! Якби могла ваша вдiкiвська мафiя, вона б мене в оцiй рiчечцi мiлководнiй втопила. Я для вас "персона нон грата". Але що ви без мене? Пусти вас на волю стихiП, ви б нiколи б не закiнчили фiльм. З'Пдали б самi себе в дискусiях, сто разiв на день переробляли б, мiняли та викидали i знову вставляли... - А може, це i К творчiсть?.. Вирування оце, пошуки безкiнечнi... Ти помiтив: навiть робiтник-декоратор iнодi, працюючи без ескiзiв, вносить щось своК, оригiнальне... - Багато галасу даремно - ось що у вас без мене було б... Бо ви ж як дiти. Люди настрою, хвилинних реакцiй, миттКвих спалахiв... - Ясно: ти Кдиний мiж нас втiлюКш тверезий голос розсудку. - Мислення ваше iмпульсивне, хапливе, вам нема коли зосередитись... Що побачив, що його вразило, - уже цим заслiплений, уже захмелiв; що досi було - те не так, те все до дiдька, давай новий епiзод, нову сцену, вiн уже й забув про те, куди мусить вести всiх вас надiйна, тверда i затверджена сценарна дорога. - Але ж наш Головний - людина цiлеспрямована, цього, сподiваюсь, ти не станеш заперечувати? - Цiлеспрямованiсть його визнаю. Особливо, коли стаК до монтажного стола... - Так, у монтажi вiн - бог. З нашого брата не кожен, на жаль, пам'ятаК, що монтаж - це не просто склеювання, що з безлiчi можливих варiантiв мусиш знайти один найвiрнiший - непохибний удар пензля художника! Крiм знання, тут потрiбна iнтуПцiя, дар передбачення, дар ясновидця. Саме тут i розкриваКться, хто ти: митець чи ремiсник. Ставиш поруч два кадри, вiддаленi простором i часом, визначаКш .ПхнК художнК сусiдство i мусиш безпомильно, отим надчуттям вiдгадати, якi асоцiацiП це сусiдство викличе, якщо викличе взагалi... Навiть добрий кадр тут може вмерти або подесятеритися силою... Тут ти композитор, i вiд тебе залежить, чи бурю викличуть твоП кадри, чи промайнуть як непомiтнiсть, нiкого з глядачiв не торкнувши, пропливуть сiризною слiпоП холодноП стрiчки... - Сподiваюсь, наша стрiчка такою не буде. МаКм добротну сценарну канву, хоча... - Що - хоча? Ще якiсь привiз зауваження? - Запам'ятай, Сергiю: немаК на свiтi сценарiю, до якого б редактор не зумiв пiдшукати бодай кiлькох - до того я: слушних - зауважень. Iнакше який був би сенс мого iКну ванпя? До навiть вдало, пораджу зробити що краще. Вдо сконаленню немаК меж. - Що ж ти порадиш нам цього разу? - Головний до мене, на жаль, но дужо дослухаКться. А я порадив би йому викинути один епiзодичннй персонаж. Ну, скажи, навiщо йому отой Верещака? Тiш давно розвiнчаний i висмiяний нагниК кiно, вiдпрацьовашiй, зашрпиi... Так затявся ж, i хоч ти йому що... А я ж iз приязнi зауважую, щораз намагаюсь бути тактовним... - Такт за тобою визнаю... I все ж Верещака не .зайвий для фiльму персонаж. - Но зовсiм су'iасна природа конфлiкту. А вам треба наголосити iна основнiй конфронтацiП сил, адже ие лiрична лiнiя, а головна боротьба незмиренностей - це контрапункт фiльму, його рушiй, його двигун. Ви ж па переднiй план весь час Шамiля та Прiсю... Хоча як для мене... Ну, ще одна пара з безлiчi рiзних Ромео i Джульетт, що зараз по всьому свiту блукають з екрана на екран. Оператор дивився на Пищика iз смутком здивування, майже iз жалем: - Людино, невже душа твоя оббита звуконепроникною ватою? Невже ця трагiчна iсторiя двох закоханих анiскiльки не торкнула тебе? - Я не сказав цього, не перебiльшуй. - Скiльки на свiтi емоцiйно приглухуватих чп й зовсiм глухих, i ти, о святе мистецтво, не можепП достукатись в бетоновi бункери Пхнiх душ... Контрапункт! Конфронтацiя! I це ти будеш редагувати життя, кимось пережите, i моК сприйняття ного?! Справдi б утопити тебе в оцих музикальних водах... - Не вийде. Редактори не тонуть. А що ти, такий нспостiйливий, досi ие розчарувався у вашому задумi - це на тебе навiть не схоже... Радий буду, якщо добудеш iскру з попелу минувшини. - Те, що було, нiколи не стане для мене попелом минувшини. То все чиПсь муки и страждання. - Але ж тiП дитя iншого часу... - Так, я людина, iншого часу, при менi земний житель вперше побачив свою планету з космiчного льоту, побачив збоку, майже вiдчужено, боготворно, у вiнку голубого сяйва... Це щось попе, i я вже не можу мислити старими категорiями, вдавати, нiби не сталося змiн у моПй психiцi. Я асам часом немов бачу свою планету з польоту, дивлюся на вiзерунки ПП материкiв i океанiв i при цьому вiдчуваю щось прекрасне до смутку, рiдне до щему... i коли дивлюсь, щоразу не можу не думати про те, що було i що буде. - За тi труднi думки вам понаднормова оплата? - Жарт недоречний. МiщанськоП дешевизни жарт. Я справдi прийшов у кiно для того, щоб мислити, а по тiльки щоб покрикувати: "Стоп! Мотор!" Мистецтво - це роздум про людину, роздум насамперед, iнакше воно позбавлене глузду. - Та не тiльки ж це. - Звичайно, в цьому лише одна з його якостей, хоча й дуже важлива, може, корiнна. Можна глянути ще й пiд iншим кутом зору. Сьогоднi вночi питаю одного теоретика мистецтва: "Як, по-вашому, для чого воно, мистецтво?" - "А для чого дерево цвiте?" - так вiн менi вiдповiв. По-моКму, генiально! - Хто ж цей теоретик? - Сторож сiльський. - Один з отих кiнематографiчних дiдiв? - "Для чого дерево цвiте"... Здорово. Вхопив саму суть мистецтва... Виквiт життя, цвiтiння життя, i роздум пiд його кроною, i хвала йому - все тут синтезом, i вiн маК знайти належний вияв у фiльмi... Так, хотiв би й себе висловити в отих полонянках та полонених, в Пх незмиренностi, в Пх солiдарностi, в самому мотивi кохання, що виквiтло навiть перед лицем зла... В усьому цьому хай буде наша полемiка з тим мистецтвом, яке втрачаК вiдчуття кореня й цвiту, втрачаК смак до вiдтворення людини, перестаК бути поетом людського... - О-о! Тут я згоден, це менi iмпонуК... Тисiгу руку! - Це бiльше стосуКться Головного. Його думки. - I його в цiм пунктi обiймаю... - Фiнал фiльму я дам крупним планом: взаКмнi обiйми режисера й редактора... Це буде нечуваний "хепi енд"! Ав'тор i редактор цiлуються пiд завiсу, доводять до слiз розчулених глядачiв. - Давай, давай, не заперечую, - засмiявся Пищик, зручнiше виставивши до сонця своК пузце: дискутуючи, вiн не втрачав моменту вловити певну дозу вранiшнiх ультрафiолетiв. Незчувся, як навшпиньках пiдкралася iз-за спини Ярослава, смiючись, вона погладила своКю красивою рукою редакторське вiдполiроване тiм'я: - Малюпусiнький! О мой, мой! Дози сонця приймаКш? Пищик розцвiв. Це дiвча вмiК пожартувати приКмно. З неприхованим захватом дивився товстунець на Ярославу, на гнучкостанну усмiхнену музу в махровiм куценькiм халатику. Ранковою свiжiстю, веселою доброзичливiстю вiК, вiд неП. Сама присутнiсть цього юного, досконалого створiння мовби робить тебе молодшим, вiдроджуК в тобi бажання кому-небудь па свiтi таки сподобатись хоч трiшечки! Це ж просто щастя, що на студiП в сузiр'П кiноактрис з'явилась вона, дочка гiр, що маК не лише зовнiшнi данi, оцi iдеальнi пропорцiП нiг, iалiП, шиП, а й душею приваблюК теж... Пiсля того, як той дикун спалив на дублях загальну улюбленицю, одну з найяскравiших зiрок екрана, деякий час було нiбiП порожньо в павiльйонах студiП, i тепер ось землячка ПП приходить на змiну загиблiй подрузi... Редактор з заяснiлим обличчям дивився на Ярославу, i погляд його теплiшав, мовби зiгрiтий промiнчиками ПП веселоП доброзичливостi. - Гляди ж не перегрiйся, Малюпусiнький... Бо й незчусшся, як обгориш, шкура облiзе, а в новiй... чи будеш ти такий великодушний? Сергiй обiрвав цю лiрику, хмуркувато звернувшись до Ярослави: - Малюпусiнький каже, що тебе треба пiдредагувати. - О! В чому саме?-Дiвчина грайливо оглянула. себе, струнконогу. - Неправдоподiбно великi очi. I неправдоподiбно блакитнi. - Дякую за ранковий комплiмент. Я так Пх рiдко чую вiд тебе, Сергiйку. - Не комплiмент, а лиш робоче уточнення. Помiчено неправдоподiбнiсть. Вiдхилення вiд норми. - Не знаКш чому? Спецiально для твоПх крупних планiв... Хочеш, пiсля снiданку пiдем на луки? Там, кажуть, з'явилось коняче поповнення завдяки турботам Ягуара Ягуаровича. - Ягуар... Ну й прозвиська ж ти людям влiплюКш, - глянувши на Сергiя, зауважив Пищик. - I дивно, що Ягуар пасi i не ображаКться. - Бо мислитель, - сказав Сергiй. - По-моКму, вiн замаскований генiй. Це ж вiн недавно видав афоризм, який я викарбував би на воротях нашоП студiП: "Круглi колоди носимо, а квадратнi качаемо"... Пiдiйшов до рiчки ще цiлий гурт фiльмотворцiв на чолi з Головним, якому Ягуар Ягуарович саме щось запальне доповiдав на ходу, тягнучись через плече аж до вуха. Ярослава не могла стримати усмiшки, дивлячись, як виказуК темперамент цей милий Пхнiй Ягуар Ягуарович, годувальник i дiставальник, людина, для якоП не iснуК в життi неможливого. Вiн, здаКться, тiльки тим i живе, щоб кинути себе на якесь завдання, щоб роздобути з-пiд землi, щоб i з свого боку в будь-який спосiб, а теж прислужитися високому мистецтву. Скажiть, що потрiбен для фiльму слон, - i назавтра побачите бенгальського слона, що пасеться отам понад Бистрицею. - Якщо треба, можу домовитись додатково про коней iз цирку, - говорив Ягуар Ягуарович до Колосовського. - Розумнi, дресированi, все вмiють: лягати, вставати. - Менi таких не треба, - вiдсмiювавсь Колосовський. - Досить оцих, що ви добули: звичайних, працею затяганих шкап. - Мав клопоту... Зараз легше дiстати гладких, циркових або iподромних, анiж лазаретних... I взагалi коня витискаК технiка. А ми допускаКмо, що вiн мовчки, не оцiнений сходить зi сцени життя. - МаКте рацiю, Ягуаре Ягуаровичу! - гаряче пiдтримав його Сергiй. - Якого друга втрачаК людина! Сама приручила, сама виховала, i тепер... З усiх створiнь природи - вiрнiш, природи й розуму людського - кiнь створiння, по-моКму, найкрасивiше. Не кажу вже про роль конячоП особи в iсторiП. Чого вартi всi вашi тамерлани та наполеони без коня? Вiн законний спiвавтор усiх Пхнiх подвигiв, для мене, правда, сумнiвних... Кiнь був вiрним товаришем i козаковi в походi, i якому-небудь iдальго iспанському, що пiд сталевими латами нiс образ своКП прекрасноП дами серця!.. Анаша червона кiннота! Отi тупоти в степах! Я певен, що кiнь знаК'хвилини натхнення. Скiльки в ньому пластики, артистизму! Скiльки дужоП грацiП, коли повiтря рве на льоту копитом, а груди та стегна м'язами грають... - Одне слово, генiальне створiння, - пiдкольпула Ярослава Сергiя. - А що? Побачиш, крiм твоПх вiй, я дам на весь екран також прекраснi кiнськi очi у Пхньому розумi, у вiдданостi людинi. Хай побачать сноби... Хай подумаК господар планети: кого я втрачаю... Всi задивились на рiчку, вже денну, сонячну. Шумить вода, хвиля свiтла мерехтить, виграК течiя. Луки рутвяно зеленiють. Небо велике. Ярослава, розчулившись, поклала Пищиковi руку на плече: - Редакторику, любий, не скорочуй тiльки небо оце! 1 рiчку не редагуй, i луки... - Редагують уже, - буркнув Сергiй i, звертаючись до художника-декоратора, кивнув на розкинутий перед ними ландшафт: - Хiба ж не в станi натхнення природа була, коли творила нам вiчну оцю декорацiю свiту? Ярослава, пекваПюм ступаючи з каменя па камiнь, пiшла вздовж течiП донизу i, не доходячи мiстка, зупинилась, i Сергiй, мабуть, пошкодував, що нема з ньому камери: так виграшно стоПть освiтлена сонцем дiвоча постать на каменi, дивиться на воду в задумi, наче нитаК: "Що ж всетаки закодовано в тобi, в твоКму мигтючому бистроплинному свiтлi?" VIII ДвоК луками йшли, як дiти цього неба й цього рутвянолеленого пiдбескидського лiта. Метелик синiй летiв, мов трансатлантичний лайнер: рiвно, спокiйно - понад своПм океаном квiтучим. - Кожна нова книга повинна бути як сповiдь, - казав вiн до неП. - Кожен новий фiльм - як заповiт... Вкладай себе до кiнця, до вичерпу... По-моКму, в цьому вся суть... Квiтують луги! I конi, що вночi, здавалось, були всi однаково темноП мастi, тепер, пiд рефлектором сонця, стали гнiдими, вороними,' буланими... Деякi для зйомок уже не згодяться: вiднаслись, стегна лисняться, перекочуються м'язи пiд шкiрою. Треба буде вибракувати гладких - вони не для фiльму. Iнших доведеться пiдмалювати. Накласти конячий грим. Щоб були дохляки. Закошлатiлi, худоребрi. Щоб рани гноПлися, як у т и х... Подiставали, поназганяли звiдусiль Пх, щоб був лазарет. Рiзнi вдачею: ласкавi в, довiрливi. Њ хитрi. Пiдходиш, а воно прищулюК вуха, i око, звузившись, блиснуло бiлком - сердиться. Iнше, старечо вгнувшись хребтиною, стоПть у своПй конячiй зажурi, i очi сумовито дивляться па тебе: зовсiм бузковi!.. I всi чомусь попутанi, хоча куди Пм звiдси тiкати? Пута - з фабричноП брезентовоП стрiчки... Художники-декоратори спорудж'ують курiнь для знiмань. Загалом непогано виходить. Сiном укритий. Тiльки в сiно квiточок багато навтикали штучних, що Пх зi студiП привезли; один з декораторiв просить Пх берегти, бо вiн несе за них матерiальну вiдповiдальнiсть. Дiти з таборiв iдилiчними зграйками розбрелись по луках, щебечуть то тут, то там. З сачками за чимось ганяються - синього метелика ловлять... Оператор ще раз оглядаК берег, зважуючи, що зайве. Оцi iдилiчнi гуртики дiтей в щасливому щебетi серед ласкавостi лiта i ряди пiонерських будиночкiв, що вишикувались понад рiчкою, в зелене фарбованi, бiлiють вiзерунками наличникiв, - Пх треба остерiгатися: дивись, щоб не потрапили в кадр, не внесли фактуру iншого життя, прикмети iншого часу. I далi йдуть. - Так, хай мислення моК iмпульсивне i вiдповiдно цьому сприйняття свiту, але хiба ж не властива ця iмпульсивнiсть якраз самому нашому мистецтву, що в силу своКП специфiки i даК життя розкадроване,в динамiчних частковостях... Не хто iнший, як саме цей буйний нервовий вiк, i став батьком такого бурхливого мистецтва десятоП музи! Воно - наймолодше з мистецтв, але й воно лише переддень з'явлення якогось ще новiшого, ще несподiванiшого мистецтва, яким дивуватимуть людей амфiтеатри майбутнього... Вони будуть антично вiдкритi i спорудженi будуть серед океану... - Дожити б, - усмiхнулася Ярослава, а Сергiй, бредучи в травi, вiв далi: - Чудо кiнематографа з'явилось пiсля тривалого затишшя, пiсля столiть генетичноП стабiльностi в усiх давнiшнiх мистецтвах, якi хоча й знали оновлення, але не витворювали нового виду. I ось зродилося диво екрана, зродилось, звичайно, з блискучих досягнень технiки, але не лише завдяки Пй: була потреба духу, потреба часу, i якщо брати фiльмову творчiсть в ПП кращих виявах, то це ж таки справжнК мистецтво з усiма притаманними лише мистецтву властивостями. Воно навчилось творити поезiю екрана, мислити каскадами образiв, воно здатне одухотворювати людей... Людське обличчя в безкiнечних можливостях його емоцiйних виявiв, найтонших нюансiв, сила слова, свiтла, музики, кольорiв - все поКдналось тут пiд верховною владою митця... Могутню владу даК тобi екран, але ж вiн i диктуК. Володарi, творцi, ми водночас i пiдлеглi свого мистецтва, бо художнi закони його для нас понад усе. Ярослава iшла нiби й весела, i в той же час вiн помiчав: невесела. Збирала дзвiночки, складаючи Пх один на одного. I оператор догадуКться, для кого вона збираК цей пасторальний букетик... Понесе i поставить йому в склянцi з водою на вiкнi. - Дивно, що коли принесеш Пх додому, щоразу помiчаКш, що зовсiм вони там стають не такi, як тут серед трав... I не • тому, що прив'януть, a будто, мабуть, том, що вони ростуть тут в самiй природi своПй, живуть в ПП настроП i, зiрванi, вже не повернуться в цю просторiнь, в цей день. Трохи сумно, що нiщо не повернеться: нi цей день, нi дзвiночки, нi променi на травi... Все, все в однiм змигку життя, дублiв нема, дублiв життя не знаК!.. Йдучи поруч iз СергiКм, вона усмiхаКться - очима, устами, i почуваК вiн, що всмiхаКться не йому, уявляК зараз того, iншого бiля себе... Але веселiсть ПП чомусь сумна. Чи помiчали ви, що в поглядi дiвчини, коли вона з нiжнiстю дивился на свого коханого чи думаК про нього, завжди К щось скорботне? - Кажуть, що людина, яка була на фронтi, стрiляла, вбивала, - це зовсiм не та, якiй не довелось зазнати цього, як ти гадаКш, Сергiю? Мiж такими людьми буде колосальна рiзниця у психiцi? - Не знаю. - Вiйна, певне, полишаК невитравний слiд у душi. В очах у декого з них - ти помiчав? - смуток, що нiби скипiвся. Вугiль, що став антрацитом. Так iнодi хочеться пiдiйти й запитати: оцей iнiй, що срiблиться па скронях... з яких вiн зим? Сергiя вона нi про що не питаК. Вiддалено чула про його нещасливе кохання, але причиною розриву нi разу не поцiкавилась. Може, з делiкатностi: адже в цiй сферi нiхто не може бути суддею, зона заборонена. I вiн теж, звичайно, не розповiв Пй, як захищав Ярославу перед претенденткою на ПП роль, якою цiною вiдстояв святий для нього принцип , мистецтва. Рану ту нiби вдалося загоПти, але чи не з'явилась натомiсть iнша? Сергiй навiть перед собою соромився думати, що в нього може спалахнути почуття до провiдноП актриси фiльму, що й тут ще дiстане одкоша, опечеться, одначе щодалi частiше йому хтось нiби глумливо нашiптував уночi: "Закохавсь!" Ще вiдтодi, як знiмавПП на пробах, в тiй сценi, де вона латаК сорочку Шамiлевi, а потiм невiдривно дивиться на нього, поглядом питаючи: хто ти i звiдки? Мабуть, тiльки в особливих натур буваК стiльки ласкавостi - в очах, на устах, в голосi такого теплого тембру... То були прекраснi кадри. Коли Сергiй переглядав Џх, його не полишав настрiй святковостi, жадiбно вивчав вирази ПП обличчя, цятки свiтла на очах, i в Пхнiх переливах читав самi порухи душi, глибокоП, щедроП. - Ось завтра почнемо знiмати, Славо, тебе... Це добре, що вiн вирiшив розпочати зйомки сценою на островi. - Боюся цiКП сцени. I отих обiймiв, i тих розиущених кiс... - На цiй деталi якраз я наполiг. Саме така ти мусиш бути серед тих розполоханих сарн, що за ними ганяються шуцмани по всiй окрузi... - Боюсь. - Неправдою було б сказати, що, беручись за створення фiльму, lie мрiКмо про успiх, про славу, про гран-прi в яких-небудь Каннах... Але ж не тiльки це? IснуК щось набагато пише цього. - АК. Може, тому й тривоги? - Ввiйди в настрiй, в ситуацiю, будь сама собою вiд тебе нiчого не вимагаКться... - Хочу бути правдивою. - А це головне! Адже в мистецтвi пi вiд чого по сховатися, воно пайнещаднiший проявник, з хiмiчною точнiстю проявить тебе, хто ти К насправдi. Якщо дрiбна душа, так i постане - дрiбна. Себелюбець, егоПст, самозакоханий? Не сховаКшся. А якщо ти вартий чогось, здатен вболiвати за пiших, не лише за себе, то в найпростiшому, навiть у паузi мимовiльнiй розкриКшся своКю справжнiстю. - А яка ж я? - Ти... Якось тобi вдаКться, що тебе всi люблять... Майже всi. Злагiдлива, вмiКш лисицею до кожного пiдкотитися, медовим словом внести дух миротворенпя... Ну, та це пе гандж, скорiш - навпаки... Тiльки оце, що власноП ролi полохаКшся... - Валерiй теж переживаК (Валерiй - молдаванин, артист, що гратиме Шамiля). "Я, - каже, - про фронтову людину знай не бiльше, нiж про людину снiгову, гiмалайську..." - Але ж на те ти й артист, на те й творець, щоб видобути з небуття всi отi iндивiдуальностi, що палахкотiли пристрастями, iнтелекти, що кожен iз них носив у собi макрокосм! - Вiд дiтей чула, що десь тут геологи ходять, i серед них жiнка одна... П'ятизначний номер у неП витатуйований па руцi. Я б хотiла з нею познайомитись... ЗдаКться, всi цiкавлять ПП, крiм нього одного. Спитала б:? "Що то за драма, яку ти пережив, якi рани, що, свiжi ще,' носиш у собi?" Ти ж прониклива, чутлива, топка патура^ Чому ж тут пiн не почуК вiд тебе оте незрiвнянне ранкове:^ "О мой, мой"? Ти ж його вмiКш вимовляти якось особливо,. з якимось солодким внутрiшнiм виспiвом, воно нiби й жартiвливе в твоПх устах, i в той же час будить почуття, серйозне... - Мрiйливiсть часом находить, - це, здаКться, погано? Хотiла б, щоб зняв хто-небудь мене у фiльмi дитячоП чистоти, де гудуть менi дзвони великоднi, а я маленька, i садки цвiтуть, i трава блищить у водi зелена-зелена. А все повiтря ряхтить, вiбруК тихим розлунням тих дзвонiв, i все небо ними граК, спiва... Знав вiн багато про неП, до яскравих реальностей уявляв ПП дитинство: виростала в стихiП творчостi, сказати б, в атмосферi народного артистизму, де робилось усе прекрасне. Вишивалось. Рiзьбилось. Пензликом но воску малювалось... Яйцо сталало писанкою. Нездупше дерево набувало людських форм, оживало в образах пташиноП чiт звiриноП подобнiни, в речах ужиткових проймалося настроКнi гумору чи трагiзму. Батько, здаКться, вже не рiзьбить, фахом вiн - шляховик, прокладаК дороги в горах для лiсовозiв, то в долинах ррмоптуК траси, будуК мости, а дiдуньо в Ярослави й попит не кидаК рукомисла, вiн у неП знаменитий майстер: художнi вироби його побували на великих виставках... - Радiють вашi, що Славця Пхня - артистка? - Йой! Вся рiдня за мене переживаК - i тут, i за океанам... I за все я вдячна... ти знаКш кому... з вами по-справжньому повiрила в себе, вiдчула, що здатна таки на щось... "Ти вiдчула владу своКП краси, силу таланту вiдчула... Ось що таке любов!" - Як ти гадаКш, Славцто: чи може людина жити без кохання? - Мабуть, що так. Але певна, що свiт при цьому щось особливо втрачаК i не е вже тодi суцiльно прекрасним... Без кохання, мабуть, стаК вiн буднем звичайним... I день цей стане просто день, а сонце свiтитиме... нiби без променiв. "Сонце без променiв..." Який страшний i водночас точний образ..." - Ти, кажуть, пережив драму? Але ж, певно, знав i щастя, яке передуК драмам? - Мабуть, то щастя. Комусь це може здатись дрiбним, а для тебе той стан... Коли навiть збираючись телефонувати Пй - мимовiль чепуришся... Якось ненароком вловив себе " на цьому: ось який ти, брате, сьогоднi! Вiчнiсть перед тим не смiявсь, а то, почуваКш, усмiшка весь час губи лоскоче, сама бринить на устах, i ти вже не в змозi сховати ПП, невдаха нещасний, бо вона лише вiдблиск того, що робиться десь там, у надрах душi... НаПвняк, ще нiчого не знаКш, iдеш в рожевих замрiяних своПх окулярах, вiдроджений, повен буйноП сили, i легко ступати тобi по землi, i вiдчуваКш за спиною крила отi, що Пх колись класики описали... Та, здасться, тобi, Славцю, усе це знайоме? Вона зупинилась серед трави: - Що ти маКш на увазi? Сергiй шваркнув рукою по стебелинi кiнського квасцю: - Вiн, здаКться ж, у тебе закоханий? I ти - кохаКш? Ярослава дивилась йому просто в вiчi: - Так. Вiн той, кого я хотiла б кохати. IX Рефлектор сонця змiнився нiчним свiтильником Ягуара Ягуаровича, горiшнi села, Золотий Тiк i дитячi табори понад рiчкою давно вже поринули в сон, а вони все знiмали й знiмали. Нiхто не скарживсь на втому, не посилавсь на трудове законодавство, тут працi вiддавались не згiрше, нiж десь у гарячiм цеху, - для цих людей характерна була самовiддача. Радiсно й дружно починався Пхнiй перший ужинок, а це була добра прикмета (тут у прикмети вiрять, без розбитоП яа щастя тарiлки не розпочнеться робота над фiльмом). Всi - вiд тих, якi священнодiйствували бiля апаратiв, i до тих, котрi, зробившiП своК, стояли напоготовi осторонь, - почували, що ця робота не пiде намарне. Ягуар Ягуарович був просто щасливий, що освiтлювачi витрачають сьогоднi електроенергiю на щось справдi вартiсне, значне i хвилююче, i якщо виникнуть потiм труднощi, то хiба що при монтажi, коли вибиратимуть, який iз дублiв буде найкращий. В останнiй момент вирiшено було дещо змiстити подiП; знiмали сцену побачення Прiсi та Шамiля. Видно було, що Шамiль-молдаванип впевнено входить у свою роль: рославий, бiлозубий, бравий у своПй полатанiй гiмнастьорцi, вiн знаходив вiрнi iнтонацiП, тримався з природною гiднiстю, зовсiм натурально (як той Шамiль) блискав симпатичною широкою усмiшкою, а що ж до Ярослави, то вона, здаКться, не грала - жила. Коли ввiйшла у свiтло, очi, й до того великi, тепер стали як вiнки. Два синi вiнки не блiдизнi схудлого, змученого обличчя. Вся група завмерла в хвилюваннi, слухаючи, як вона всiКю правдивiстю почуття питала свого коханого: "З яких ти гiр? Як тебе звати насправдi? Яких пiсень тобi мама спiвала в дитинствi?" ЗдаКться, ця воскресла Прiся зовсiм не почувала на собi свiтла юпiтерiв, не чула стрекоту апаратiв, вона жила в тiй недосяжнiй для iнших сферi свого кохання, яке робило ПП, перволюбку, i щасливою й нещасливою водночас, бо зародилось в неволi, де сувора, неприязна нiч могла в будь-яку мить задушити його. Нi, на таку актрису не треба було накладати багато гриму, не треба було зупиняти процес i поправляти, щось пiдказувати Пй, саме почуття, юне й всесильне, вело Ярославу до тiКП простоП й глибокоП мистецькоП iстини, що важливо не вдавати образ, важливо - бути ним! - Надбання! СправжнК надбання для студiП! - шепотiв Пищик на вухо Ягуару Ягуаровичу, - Ось коли вона нарештi розкриваКться. - Зiрка! Зiрка, i все! - аж захлинавсь вiд бурхливостей Ягуар Ягуарович. I якщо навiть були тут перебiльшення, то Пх не обривали, вони не вважались грiхом в цiй атмосферi творчого пiднесення, де знахiдки з'являлись не раз при емоцiйнiй пiдтримцi всiх i загальновизнаним було, що праця маК'вестись па отих самих позитивних iмпульсах. Головного не покидала серйознiсть, брижi напруги не сходили iз зрошеного потом смаглявого чола, iскрився росою тiй на скронях. Почувалось, однак, що й Головний у душi вiддаК належне артистцi, яка в своПй грi, уже в початкових кадрах, зумiла взяти вiрний тон, з проникненням увiйти у внутрiшнiй свiт першообразу, воскрешаючи безоглядну в своПм почуттi Шамiлеву кохану. Коли ж нарештi юпiтери погасли i можна було дати волю своКму збудженню, то навiть Сергiй-оператор, людина зовсiм не схильна роздавати похвали тим, кого вiн знiмаК, не втримався, глянув на Ярославу здивовано: - Ти знаКш, що ти сьогоднi робила? - Ярославе, це було надзвичайно! - вигукнув редактор. - В тiм-то й рiч, що це було звичайно, - заперечив Сергiй, - звичайно до генiальностi. - О мой, мой! - втомлено мовила Ярослава i торкнулась своКю ще загримованою щокою колючоП операторськоП щоки. - Ти добре затямив, що актори найкраще працюють на позитивних емоцiях... Дякую за всi перебiльшення! Однак оператор цього