авдання. - Неправда, Наталко! Ти пересаджуКш, хоч я не знаю, чому, - кликнуло молоде дiвчатко вражено й озлоблено. - Я лиш помагала д-ровi Обринському ловити гарнi мотилi, панно Маню, - звернулася виключно до своКП виховавчинi, мов оправдуючись у неП, - котрi вiн хоче долучити до своКП збiрки вдома, а це не було легко. Тебе, - сказала через плечi до Наталки, - правда, не займало це анi крихти, бо ти, взагалi, нинi не в гуморi й дряпала б кожного, а мене найбiльше, хоч я сьогоднi нiкого не питаю, чи вiн "щасливий". Чому ти така, я не знаю. Ще менше займаК тебе нинi цей лiс, котрий назвав доктор Обринський нашим скарбом i найкращою красою. Говорити вiн не заборонював нiкому, а найменше тобi, Наталю. Чи не йшли ви разом довгий час, мiж тим коли я шукала орхiдей? Лиш коли вiн попросив тебе спiвати в тишинi лiсу i ти вволила його волю, вiн зробив менi рукою знак помовчати, вибачаючися, що хотiв чути, чи йде вiдгомiн. Зрештою, - додала гнiвно, - було залишитись з прочими гiстьми, як тобi не було з нами мило. Я б була й без тебе до товариства потрапила; а загубити, - доктор Обринський був би мене також не загубив, як ти фальшиво думала. Лице панни Наталi покрилося гарячою краскою. - Справдi? - опитала, й ПП гарнi зеленавi очi замиготiли в тiй хвилi потаКною злобою. - Зрештою, запишiм це нецiкаве справоздання, котре виявляК твоя шiстнадцятилiтня розпалена... голова, - додала й вiдвернулася. - Отже, пiдемо в iншу сторону, пане Олесь? - спитала й приступила до Манi. - Менi здаКться, що було б лiпше вертати назад, - обiзвався нараз Нестор i приблизився до нас. Вiн був дуже спокiйний на вид, хоч легка блiдiсть його лиця зраджувала тим, що його лiпше знали, що вiн був у душi дiткнений i лиш панував так над собою. - Ви самi втомилися бiльше, чим признаКте, хоч я переконаний, що ви це заперечите, як заперечували вже i в лiсi, коли я просив вас вiдпочити, бо я бачив по вашiм лицi й по вашiй ходi, що ви добре втомилися. - Я втомилася, пане доктор, це правда. Чого мала б я це заперечувати? - вiдказала вона. - Але, мабуть, i ви не укiнчений спортсмен, бо я також завважала, що ви неабияк томилися, шукаючи для мене якогось там гриба на деревi. Але мимо того я б ще завше могла своП сили звiрити з вашими. Не хотiли б ви цього, пане докторе? Це нам обом не пошкодить? - спитала й окинула його цiкаво поглядом. - Чи мусить це нинi бути? - спитав вiн поважно й поглянув на неП вигребущим поглядом. - А коли ж думаКте? Самi собi скажете, що нинi найкраща нагода. Ми, здаКться, посерединi лiсу. Година може бути п'ята. Як пiдемо ще глибше iншою стороною скорим кроком, то точно о шостiй будемо знов тут, згода? - спитала й з тими словами оглянулася, мов надумуючися, куди б пуститися наново в лiс. - Нi, панно Наталю, нинi не пiдемо бiльше. Вона, тими словами вражена, мов електричним ударом, обернулася живо за ним. - Нi? - Нi, моя панi. Край вашоП сукнi, як i вашi, як бачу, замоченi черевики свiдчать, що на нинi для вас ходу доволi. Вона змiшалася й схилилася. - Чи справдi моя сукня замочилася? - Справдi, Талю, справдi, - потвердила Iрина, - i то тодi, як ти хотiла зiрвати орхiдеП над водою й передати Пх докторовi. - I опустила Пх, побачивши, що загналася в захватi за ними аж по кiстки в воду, - докiнчила дiвчина роздразнено. - Значить, сьогоднi ми не попробуКмо своПх сил. Доктор надто над усiм застановляКться, а... може... i шкодуК тих своПх сил на нинi. А менi нараз страх як закортiло цю спробу перевести нинi. Ледве що вимовила вона послiднi слова, коли Нестор не багатьма кроками опинився коло неП. На його щоках горiли двi червонi плями, а коло уст лежала лiнiя рiшучостi. - Я до ваших услуг, панно Наталю, - сказав спокiйно. I, поглянувши ще раз на свiй годинник, звернувся до мене. - Де здиблемося? - спитав. - Де? - сказав я. - На мiсцi, з котрого ми вийшли. Зрештою, щоб вiд того мiсця, де стоПмо, з'Кднатися з рештою товариства, що пiшло в противну сторону, ми потребуКмо добру годину ходу. Тим-то, кажу я, що ми мусимо не йти далi, а вертати, Несторе! iПанно Наталю, - звернувся я до дiвчини, що пригадувала в тiй хвилi напружену стрiлу. - Нинi ваша "справа" не скiнчиться. Ви бачите, доктор Обринський готов ваше бажання сповнити. Але розваживши, що найдальше о сьомiй ми мусимо з лiсу взагалi до старших вертати, що без нас не вiд'Пдуть, ви не схочете через те задержуватись самi тут довше. А без вас ми також не поПдемо. Вона опустила погляд i, стиснувши вуста, шпортала, змiшана, зонтиком у травi. - Про мене, - вiдповiла. А вiдтак, коли ми звернулись, щоб покликати Iрину, що пiшла, не вижидаючи кiпця дебатiв, трохи в глибiнь мiж дерева, зачувся з противноП сторони в лiсi мiж молодшими смереками шелест i тупiт кiнських копит. В кiлька хвиль по тiм виПхав з-помiж сосен у скорiм темпi на конi доктор Роттер. - Назад! - кликнув вiн могутнiм голосом. - Якнайскорше назад! Над лiсом збираКться туча! Цей один поклик гарного Пздця мов отверезив усiх. Iрина з'явилася, неначе з землi виросла коло нас. Наталя найшлась мов на чийсь розказ при боцi Нестора... а доктор Роттер, зсiвши з коня, прилучився до мене й Манi. - Ти вiдки тепер тут узявся? - спитав я. - Я вже не сподiвався побачити тебе нинi. Вiн поклепав свого коня по шиП. - Завдяки пишним ногам мого товариша я здогонив вас скорше, як ви сподiвалися, i заПхав з противноП сторони. Я знаю цю околицю наскрiзь. Догадуючись, що о цiй порi не могли ви ще вернутися до старших, котрi, сказавши мимоходом, вижидають вас нетерпеливо, я зробив Пм у зв'язку з хмарами, що насуваються, пропозицiю, що поПду проти вас i заверну вас. Товариство, що залишилося позаду, перепровадив я коротшою дорогою до якогось самiтного чабана, де вони, заклавши лавицю з усяким Пдлом i напитками, вижидають вас. Чи ви дуже втомилися, панi Обринська? - спитав вiн, окинувши мовчаливу дiвчину допитливим поглядом. - Я - нi. - Ви - нi. То хто ж такий iнший? - Може, мiй брат. Вiн легко втомляКться, i я все за нього турбуюся, - вiдповiла вона й оповiла кiлькома словами перепалку з Наталею. - Не турбуйтеся тим, - потiшив вiн ПП. - Панна Наталя трохи зарозумiла й розпещена дiвчина, але в грунтi речей добросерда. Вона надто добре знаК доктора. Не бачите? Вони вже знов iдуть разом. Всi ми йшли живо, перекидаючися тут i там мiж собою веселими словами. Одна Маня йшла поважна, неначе вiдчувала сильнiше тучу в воздусi, як ми прочi. До берега лiсу мали ми ще з пiвгодини ходу, коли нараз потемнiло в лiсi i мiж соснами знявся сильний шум. Молода Iрина покинула нас й побiгла вперед до Нестора й Наталi, що обоК випередили нас о добрий кусень! Доктор Роттер провадив свого коня, а Маня йшла недалеко нас обох - сама. Ще йшли ми схороненi, неначе обтулюванi густим лiсом, ще не падало на нас нiчого зверху. Лиш стогiн мiж смереками взмагався чимраз дужче й розходився далеко воздухом. За недовгий час почало гримiти, а зараз вслiд за тим крапати. Всi ми поглянули на себе. Нестор з Наталею й молодою Марiян прилучилися до нас. - ПеречекаКмо дощ, - спитав Нестор, - чи пiдемо далi? Наколи б усюди так, як тут, ми могли б спокiйно йти; моя думка, не ждати тут. Чим скорiше дiйдемо до берега лiсу, тим лiпше. Пiзнiше потемнiК, i тяжче в лiсi визнаватися. - Я також тоП гадки, - вiдповiв я. - Решта товариства, а особливо панство Марiяни, будуть нашою довгою вiдсутнiстю тривожитися; мiж нами панна Марiян i панна Наталя. А ти, Роттер, якоП гадки? Вiн згодився. - Прошу, йдiть всi за мною, - сказав. - Я запроваджу вас до одного мiсця над потоком, де знаходиться колиба, там переждемо дощ, а вiдтак мiй кiнь перенесе нас через воду, а вiдти вже недалеко до прочего товариства й фiр. Отже... за мною! Ми пiшли за його проводом; однак не пiшли далеко, як нараз перерiзало блискавичне свiтло лiсовий сумерк, i в тiй же хвилi, як здавалось, недалеко нас ударив грiм. З страшним лоскотом, мов ломилось у висотi над лiсом, покотилось щось раз, другий i третiй горами. Ми станули. Нiхто не промовив слова. Але лиш на хвильку. Дощ, що почав падати, скакав великими краплями по рослинах i потоцi, й ми, хоч i як держались бiльше пiд соснами, почали на добре вiдчувати, що над лiсом туча. Остаточно по скорiй ходi опинилися ми коло означеноiП розпадаючоПся якоПсь колиби, привiтавши ПП, мов найкраще убiжище. Вона знаходилася, справдi, на краю лiсу, кiльканадцять "рокiв вiд потоку, але була така маленька й низька, що ледве троК осiб могло в нiй мiститися. Тим-то в нiй схоронилися лиш панi, з котрих Iрина майже плакала, що гарна ПП сукня перемокла, Наталя всмiхалася нервово, а Маня, замовкши, здавалось, мала очi лиш для окружаючоП ПП природи. Ми всi троК мужчини станули недалеко колиби пiд густими ялицями, захищаючися вiд дощу, i дивились так само на чудову дику панораму перед нами. - Отже, там "Чортовий млин", - обiзвався Нестор i вказав на далеко перед нами двi стрiмкi скали, що стояли проти себе й були нам вiдси лiпше виднi, як перше. Потоком, що плив мiж двома сторонами оцього старенного лiсу, можна було до скал дiйти. Саме там, в поблизькостi скал, був протяг найсильнiший, i через те там шум лiсу найбiльше чутний i безконечний. Шум той викликав у народу околиць за собою назву "Чортовий млин"... За якийсь час дощ притих, однак у лiсi ще хлипало вiд нього, а сильна вегетацiя, освiжена дощем, аж лиснiла вiд раптовоП зливи. Сам потiк, зворохоблений раптовим дощем, шалiв - i вода його стратила прозорiсть. Нестор стояв мовчки, як здавалося, захоплений лиш самою пишнотою природи. Але хто його добре знав, бачив, що за його чолом думки не були спокiйнi. I дiйсно. Вiн поглянув на свiй годинник, але не сказав нiчого. Очевидно, нетерпеливився, що мусив тут стояти. Одначе недовго стояв без руху. В слiдуючих хвилинах загримiло й заблискало наново i поновно вдарив грiм. Цим разом однак так сильно, що, здавалося, потрясло всiма горами. Довго котилося вiдгомоном, неначе нутром гiр, аж не докотившися до найдальшоП гори, врештi успокоПлося. Коли втихло i дощ падав, лиш мов сiяв, i залишився лиш вiтер, здiймаючись вiд часу до часу, вихилилася Маня з колиби й зблизилася до нас. - Несторе, - звернулася до брата, - йди хоч на часок до колиби, я залишуся тут. Тобi, мабуть, холодно. Ти зблiд. - Дощ прохолодив нас усiх, - обiзвався доктор Роттер, поглянувши на ПП гарне, в тiй хвилi мов мармурово-спокiйне лице. - Може б ми взагалi рушили звiдси, - сказав Нестор, - дощ лиш дробить. - I з тими словами покинув своК мiсце. - I я тоП гадки... - сказав доктор. - Як пождемо ще довше, то завтра котрась з пань буде напевно моКю пацiКнткою. Тому краще ми пiдемо. Нестор з сестрою були першi, що рушили з мiсця, але й обоК враз, мов на тайний приказ, оглянулись ще раз у глибiнь лiсу. Вiдтак за часок опинились ми всi над потоком. Хто конем доктора, хто просто через воду, а дехто по великiй соснi, що лежала напоперек у потоцi, - мали ми через .воду переходити на другий бiк. Першу посадили ми молоду Iрину на коня, i доктор Роттер перепровадив ПП сам на другий бiк. Так само вчинила й Маня; з рiзницею, що переПхала без нашоП помочi. Коли ж прийшла черга на панну Наталю, вона вiдказалась, вимовляючись, що перейде сама по смерецi через потiк. - Конем лiпше, панно Наталю, - вмовляв Нестор. - Як самi знаКте, смереки лиш здолини грубшi, а дедалi до верху тоншають. Така ж сама смерека й от та, в водi, що становить кладку. ЗдаКться, вона ледве чи й досягаК цiлком до другого берега. Оскiльки видко, вода переливаК ПП перед тамтим берегом. Замочите собi без потреби ноги. Я й доктор Роттер потвердили його слова. - До того ще й вiтер не втихомиряКться, - докинув я. - Хоч вiн i не стругать вас, то напевно буде вам у рiвноваженнi тiла перешкоджати. Сядьте на коня, а один з нас перепровадить вас. Ви й так хотiли б верхом Пздити. Зробiть нинi першу спробу, - шуткував я. - Себто перше представлення, добродiю, - вiдповiла вона й вiдступила вiд нас о крок назад. - Отже, як так, то сосною через воду! - кликнув доктор Роттер, що сидiв на конi й вижидав нетерпеливо, чи маК зсiдати з нього, чи переПжджати. - Я смерекою через воду, - рiшилася вона. - Але Пдьте вперед, докторе Роттер. Всi йдiть вперед, а я перейду собi на самiм останку сама. Доктор переПхав, я перейшов по соснi, замочивши собi добре ноги, а за нами остались дiвчина й Нестор. По рухах Пх бачили ми вже з противного берега, що вони обоК торгувалися, i вона висилала Нестора, бажаючи, дiйсно, сама по соснi перейти. I справдi. Не вагаючись довго, вступив Нестор на сосну й рiвним, спокiйним кроком, не захитавшись нi на одну хвилину, перейшов через воду до нас, зробивши, як i я, кiлька крокiв у водi, де вже не досягала сосна до берега. Тепер стояли ми вже всi на другiм березi й ожидали ще дiвчини, котра на протилежнiй сторонi, по довшiм надуманню, зiбравши одною рукою сукню, пустилася переходити, як i ПП попередник, через воду лежачою в нiй сосною. Потiк шумiiв, мов перемагав одну перепону за другою, а коло лежачоП деревини розпiнився, неначе хотiв ПП тим до вiдпливу присилувати. Однак дарма. Вона не рухалася, i вiн, не вдiявши нiчого, через широкi зеленi ПП розпростертi рамена булькотiв й шумiв, гнав безуспiшно далi. Легка, грацiозна постать дiвчини вирiзувалася пластично над водою й доходила чимраз ближче й певнiше до середини сосни, не пiдводячи нi на хвилину очей вiд своПх нiг i деревини, по котрiй ступала. Ми стояли на березi й глядiли, не промовляючи нi слова, з цiкавiстю на неП, наче з ПП переходом мало рiшитись важне дiло. Я глянув на Нестора. Вiн стояв найближче коло води, прижмуривши очi й пiдкручуючи вус, як чинив це несвiдомо, коли або був зайнятий думками, або збиравсь до якоПсь промови. Одну руку мав закинену на спинi, а коло його уст малювався вираз рiшучостi... Тепер поступила дiвчина поза середини сосни й зблизилась до нас з дванадцять крокiв. Тут стала. Не поглянула анi разу на нас. Здавалося, в тiй хвилi займав ПП найбiльше розпiнКний потiк, що товкся шалено коло деревини й шалiв, пiнячись мiж розпростертими зеленими ПП вiтами. Чи справдi займав ПП потiк? Не знаю. Але по виразу ПП лиця я догадувався, що вона пожалувала свого переходу деревиною. Що прийдеться Пй кiлька крокiв, справдi, цiлком у водi зробити, вона не сподiвалася, хоча ми всi остерiгали ПП перед тим. Але, вiрна своПй недовiр-чивiй вдачi, вона не повiрила й пустилася, мимо наших запевнень, вперед. Раз оглянулася, неначе питаючи себе, чи не вернути Пй краще й попросити коня. Але нi. Вона ж надто рiшуче вiдкинула нашу пропозицiю. Фальшива амбiцiя перемогла, вона рiшилась, будь-що-будь, перейти тих пару крокiв мiж сосною й берегом, як недавно перед нею Нестор i я, водою... Мов загiпнотизований, я не вiдводив очей вiд дiвчини й Нестора. Тепер по раз перший за весь час вона пiдняла очi й глянула на Нестора. Вiн мов лиш вижидав тоП хвилини. Не кажучи нi словечка, поступив живо в воду й за пару хвилин опинився коло неП. Ще стояла вона на сухiй деревинi, ще не дiйшла до тонкого кiнця сосни, вода ще не переливала тут лежачоП сосни, але вже слiдуючий крок мусив бути вчинений у водi, бо тут показалася соона цiлком тонка, як i буваК звичайно верх тоП деревини. - Стiйте, панно Наталю! Я вас перепроваджу назад на покинену сторону й переПдете, як моя сестра й панна Iрина, конем! - кликнув Нестор упоминаючим, повним доброти й щиростi голосом. - Вам нiяк вступати в воду. Замочите наскрiзь ноги, i пощо! Вона не бачила нiкого з нас, окрiм нього. - А он ви також у водi, докторе! - вiдповiла... А по хвилинi, усмiхаючись, як бачив я виразно, насилу додала: - Не могли ми йти навперейми лiсом... то ходiмо водою! - i не рушалася з деревини. - Панно Наталю, розважте, що робите, - кликнув строго доктор Роттер, а за ним упiмнули рiвночасно Маня й молоде дiвчатко капризну дiвчину. Вона смiялась нервово, мiж тим як коло ПП нiг пiнився, розливався потiк. - Панно Наталю, доктор Обринський стоПть через вас у водi, а ви ферментуКте! - упiмнув удруге доктор Роттер роздразнено. - Як лiкар, я наказую вам строго в тiй хвилi вертатись i переПхати конем. Обринський не смiК довше в водi стояти! - А хто ж його просить, - вiдкликнула, розсмiявшись i потрясаючи, мов божевiльна, головою, дiвчина. - Я, певно, нi. Я послiдня була б та, щоб його про те просила! Ледве що вимовила вона цi слова, коли раптовий удар взмагаючогося вiтру похитав нею несподiвано так сильно, що вона втратила рiвновагу. Впасти вона не впала в воду, лиш обома ногами опинилася нараз високо понад кiсточки в водi. Була б, безперечно, i впала, заплутавшись сукнею в збентеженнi мiж гiллям сосни, коли б не Нестор. Скорiше, чим хто подумав, вхопив вiн ПП за стан, i поки могла опам'ятатись або й опертися, донiс ПП до берега, i о кiлька крокiв вiд нас вони опинилися. Чи подякувала йому? Нiхто не знав. Нiхто не чув. Лиш, вiдвертаючися вiд нього, що в тiй хвилi здiймив капелюх з голови, мов вода обприскала його чоло краплями, вона неначе щось кликнула до нього, зробивши до того зневажливий рух рукою. Що? До нас ПП слова не дiйшли. Вiтер Пх розвiяв, шум потоку в себе поглинув, i про них нiколи не розвiдались. Вона прилучилась до своКП молодоП кузинки й доктора Роттера з очима, .повними зворушення, неначе побiльшеними. А я й Маня попрямували до Нестора, що якраз вернувсь до нас. Бiлий був як полотно, брови мав зморщенi мов у фiзичнiм болю, а вуста були так сильно стуленi, мов до дiвчини ще недавно вимовив овоК послiднК слово. Ще не сказав вiн менi, що лослiдня хвиля iмiж ними окоПла, ще не поглянув на нас жодним поглядом, ба - вiн не бачив нас навiть. Нi сестри своКП улюбленоП, нi мене, товариша свого... Я лиш сам вiдчув, що мiж ними зайшло, й тому спитав: - Вкусив тебе вуж, Несторе? Вiн нiчого не вiдповiв. Однак з-пiд його цiлком спущених вiй трафив нас обох погляд невимовного жалю й пониження... а коло вуст, мов з самого дна душi, добивався, неначе з-пiд льоду, усмiх. Але вiн не добувся на поверхнiсть, завернувся назад у глибiнь. ...I ще раз бачив я в нього пiзнiше в життi те, що зарилося менi навiки в пам'ятi; бачив таке саме зусилля... до усмiху... а опiсля - утонення в глибiнь. Бачив ще раз. Я положив йому руку на плечi. - Ходiм, товаришу! Тим закiнчилась довго упрагнена, ожидана, обговорювана проПздка й мрiП - в лiс по орхiдеП... * * * _ ДругоП днини надвечором, саме лiд час заходу сонця, я зайшов упослiднК до староП, соснами отiненоП "лiсничiвки". Маню застав я, як пакувала речi до виПзду. Була поважна й тиха i в рухах шовкова. При моПм видi ПП очi на хвилину засiяли, але ненадовго. Вона терпiла ще внаслiдок впливiв вражень учорашнього дня, - вiд болю й смутку за брата свого. Я притиснув мовчки дрiбну руку до своПх уст. - Що з Нестором? - спитав по привiтi. - Загляньте самi до нього, - сказала, а вiдтак додала: - Я того боялася, Богдане... а все сподiвалася. А часто неначе бачила, як воно чимраз ближче на нього насувалося. Поки не насунулося, йдiть до нього... Я подався до його кiмнати. Признаюсь, що я йшов не цiлком спокiйний до цього молодого чоловiка, котрий бував для мене iнодi чистою дитиною, а хвилями найповажнiшим мужчиною, якого лучилося меяi в життi бачити. Врештi, я ввiйшов. Вiн стояв, як не раз, перед вiкном, обернений до дверей, котрими увiйшов я, спиною; i доперва як опинився я близько нього, вiн звернув своК лице до мене. Нашi погляди стрiнулись, але в тiй же хвилi вiн вiдвернувся, наче вiдгадав причину мого появлення. Повiки були в нього ледве помiтно почервонiлi, але, зрештою, нiжне лице його, хоч блiде й перетомлене, спокiйне. - Сiдай, Богдане, - сказав. - Цього року ми впослiднК тут разом. - I з тим словом пiдсунув менi фотель, а сам сiв у крiсло коло вiкна проти мене. - Гаразд, хлопче, що бачу тебе спокiйним, - обiзвався я до нього. - Або що? - спитав вiн i вiдгорнув волосся з чола. - Нiчого. Я побоювався трохи, що ти прибитий. - Ледве що вимовив я цi слова, коли вже й пожалував того. Що було в моПм голосi чи словах таке, що його так сильно дiткнуло? - Я спокiйний, Богдане... - вiдказав, - але... - й урвав. Неначе пiд напливом превеликого, сильно здержуваного жалю, вiн, висказавши це, схилив нараз голову в долонi i на хвилину, без хлипання... без руху - заридав. - Це чуття, чоловiче... - сказав стисненим голосом, - це воно... знаКш? Любов. Я не вiдповiдав. Ждав. Вiдтак вiн пiдняв голову. - Спосiб... яким вiдмовила менi несподiвано на моП освiдчини в лiсi, коли поставив я ПП вчора на берег, зарився ножем у моПй грудi. З найбiльшою зневагою, на яку могла лише голосом здобутись, кинула менi несподiвано шорсткi слова в лице, яких не зачуК вiд мене нiхто, що моКю не буде. По тих ПП словах я вiдчув, як вiд мене щось вiддiлилося, мов сокирою вiдрубане вiдпало. Спосiб, Богдане, спосiб, вiн мене палить... - I сказавши це, вмовк. Аристократ, - заблисло менi нараз через розум, i я поглянув на нього. Вiн звернувся до вiкна, i я подивився на його профiль. Спокiйний, мов виточений, лиш кутик уст його здригнувся раз нервово. - Переболиш, Несторе... i ще до дечого iншого доживеш, гарного. - Авжеж, - сказав i вiдгорнув, як перше, мов в утомi, з чола волосся. - Шiсть рокiв любив я ПП, Богдане, як один день. - Шмат часу... - I працюючи, мав я ПП перед душею. - Вона блудним свiтлом перейшла твою дорогу... Вiн здвигнув плечима. - Я не думаю. - Ти був тим, що стояв, мов дуб, на роздорiжжi, а вона на полях перед тобою гралася, розвиваючись психiчно, сама собою. - Я добре знав, що люблю, Богдане. - ЏП душевна глибiнь зимна, Несторе. Ти гадав, за ПП очима криКться серце? Я в те нiколи не вiрив. Однак це вже поборена точка. Та одне приходить менi на думку. Чому ти Пй листовно не освiдчився? - спитав я. - Листовне була б, може, не так болюче вiдмовила. - Хотiв. Але прогулка дала нам самоту, i я сказав, що бажав. Та я тепер написав до неП листа i вiдiшлю, вiд'Пжджаючи. З ПП вiдмовленням я вiдчуваю, що вступаю в iншу судьбу. Я мусив йому притакнути. Вiн, пiднявшись з свого мiсця, пiшов до якогось бюрка, витягнув вiдти листок паперу й поставив менi на колiна. Сам, обернувшися до мене спиною, вихилився через вiкно й глядiв на захiд сонця. Воно заходило над горою, на котрiй пишалась одна-однiсiяька великанська смерека, зарисовуючися тепер гостро на жарiючiм фонi небосхилу. Я читав: "Листки, яа котрих я до вас уже не раз, як i нинi, писав,були бiлi. Чи вiдчували ви однак, що все те, що я черпав з своКП душi для вас, було так само бiле? Так, дiвчино. Бiле було воно. Першим i послiднiм святим почуванням моПм. Молитвою була моя любов до тебе, нiмою, дарма що любов'ю звалася. Як бачив я де бiлий цвiт, з тобою порiвнював я його. Як кортiло зривати його, вагався, бо над тобою застановлявся. Хоч i виривалося iнодi iм'я твоК дороге на моП вуста, в гуртi других мужчин, я затискав Пх, щоб не вимовляли вони його. Бiлою бачив я тебе й боявся, щоб з уст других ти не вийшла почорнiла. О, дiвчино! Квiте дорогий мiй! Чи знаКш ти, як угинаюсь я пiд працею? Як горять моП щоки, як товпляться думки за чолом, щоб скорiше дiйти до поставленоП цiлi? Як снував я свою життКву павутину? Вiдчувала ти коли над собою потугу "примусу", i що то значить "пожертвування своПх сил працi"? Запалi i силу почуття обов'язку? Все те мало уможливляти менi також i приступ до тебе й сказати: "Ось я готовий, я знав лиш працю. Я зрiкався всеП краси й сонця, що блистить для молодiжi, уникав всього, що волiче за собою в жар життя. Я не поспiшавсь i не спiшусь до нього легким кроком; я приладжуюся до нього, мов до вступу в святиню. Ти й суспiльнiсть, - вам обоПм хотiв вiддати своП сили, своП руки". Але одну ти вже вiдрубала, осталась менi лиш друга. Вчора, ось тут, за оцими дверима, я зачув по раз послiднiй твiй голос. Я мiг увiйти, поглянути тобi смiливо в вiчi, попрощатися назавше з тобою, - але не вчинив цього. Заглибоко встромила ти жало шорсткоП душi твоКП в мою грудь, заглибоке. Жалую лиш, що не пiзнаКш нiколи, якого роду може бути мужеська тонкiсть у почуваннi! Але колись, може, вгадаКш ПП, будеш мрiяти про неП, як саме вона буде обминати тебе в життi, горда дiвчино моя. Тодi згадаКш мене. Д-р Н. Обринський". Я прочитав. - Що зробиш? - Вiдiшлю. - Ти шукав щастя знутра, Несторе, а вона бажаК його знадвору, - сказав я. Вiн здвигнув плечима, помовчав кiлька хвиль, а вiдтак, звертаючи на iнше поле, неначе вже забагато про своК нутро звiрявся менi, спитав: - Чи Маня вже готова з пакуванням? - ЗдаКться. - То добре. Я пiду ще до доктора Роттера, а потiм у лiс. Коли я з ним попрощався, поступив ще на хвильку в покiй панi Мiллер, вийшла проти мене Маня. - Що казав? - були першi ПП слова, i очi спинилися вижидаюче на моПх устах. - Мало що, - вiдповiв я й розказав, що знав. - Не журiться, Маню. З сею задачею, що горить у його грудях кривавим жаром, вiн упораКться сам. * * * _ Поранок настав, i з ним час вiд'зду. На колiйовiм двiрцi[91] з'явились, крiм вiд'Пжджаючих, панi Мiллер, доктор Роттер i панна Марiян з батьком. Сама мати ПП, що не опускала постелi, не прийшла, а попрощалась напередоднi з обома. Наталя залишилась з нею, пересилаючи на прощання своКю молодою кузинкою для панни ОбринськоП кiлька прегарних бiлих рож. Маня й Нестор виглядали блiдо i, як розумiв я Пх, були б волiли, щоб Пх не втягано багато в розмову. Коли панi Мiллер розпочала по привiтi розмову з добродiКм Марiяном i доктором Роттером про погоду, переходячи многословно й на вiд'Пзд п. Марiянiв, що мав незабавки також наступати, - звернувся я до Манi. Вона перебирала мовчки мiж цвiтами, мов хотiла з-помiж них одну найкращу вибрати. - Ви Пдете, панно Маню, - обiзвався я. - Чи довго залишусь я тут, не вiдвiдавши вас хоч раз за той час... я не знаю. Вона не вiдповiла, не пiдводячи й очей до мене, лиш перелiтна краска по ПП лицi свiдчила менi, що моП слова запали в ПП душу. Вiдтак взяла одну з квiток... i, зблизившись нараз до мене, заткнула менi ПП в кляпу пальта. - Так, - сказала й нараз ПП очi стрiнулися з моПми. Скiльки тепла й любовi виявили вони менi... скiльки нiжностi! Я притиснув ПП руку до уст. - Пишiть... i вашiй матерi поклонiться... - сказала пiвголосом i раптом, мов боялась, щоб в очi ПП не втиснулись сльози, вiдвернулася. Я не вiдступав вiд неП. Адже ж лиш кiлька хвиль мав я ПП коло себе... ПП, що любила мене... щиро, глибоко... А все мовчала про це. - Коли повертаКте в столицю? - спитала ще пiвголосом якось несмiливо. - Думаю, може, аж за чотири тижнi. Мати просить залишитися ще, i я подав уже о продовження вiдпустки. - Це довго... - додала, i по ПП нiжнiм лицi перебiгла наново краска. - Я це тут найгiрше буду вiдчувати! - сказав я й поглянув на свiй годинник. У тiй хвилi приступив до неП доктор Роттер. Вiн передав Пй також цвiти. Але це були цвiти вершин скал. Препишнi бiлi шарiтки, що нагадували зорi. Передаючи Пх, вiн сказав: - Це наймилiший менi на свiтi цвiт. З виду скромний, з очима, що не бачили нiколи зла, сам тривкий i шляхетний. Хто хоче його здобути, мусить впорядкувати вперед своП сили. Вiн вершини любить. Вони свiжi, панно Маню. Я власною рукою для вас зiрвав. Тепер пiдняла вона очi. Пх погляди стрiнулись, як перед хвилею нашi, i в ПП очах заблиснули сльози. Була зворушена. Вiдтак мовчки подякувала йому щирим стисненням руки... I вiн пiшов. ...Десь здалека зачувся свист локомотива, i всi заворушились. Нестор здiймив капелюх i почав прощатися... Був дуже блiдий, як полотно, i, як бачив це я в нього вчора, коло його вуст вздригнулось нервово. Вiн терпiв. - Будь здоров, Богдане, - сказав, звертаючись до мене здавленим голосом. - А часом згадуй нас, - i стиснув руку. - Шануйся! - обiзвався нараз десь з-за його i моПх плечей несподiвано голос Роттера, що висунувся, подаючи й собi йому руку. Коли Маня вже сiдала, i всi, що залишились, кланялися й поздоровляли, панi Мiллер i Iрина Марiян розплакалися. Чи добачив Нестор сльози молодого дiвчатка? Ледве. З одною ногою на ступеню coupé[92], вiiн зняв капелюх i .поздоровляв самим одним рухом нас остаючих упослiднК, мiж тим коли очi його перелетiли по шпилях гiр. Вiдтак закрив бiле чоло й зник нам з очей... ...Кiлька хвиль пiзнiше застогнав i зашумiв потяг. З колiКвого вiкна жодне не вихилялося... Ми, не промовивши одне до одного слова, вiдвернулися... * * * _ Ми вертали мовчки. Я з доктором Роттером уперед, а дальше, позаду за нами, повiльним кроком решта. Оба були ми сильно зворушенi. Я мав почуття, що до нас прилучилося щось чуже, а Роттер мовчав так, мов я не йшов цiлком обiч нього. По якiмсь часi я обiзвався. - Нестор був до глибини зворушений. - Вiн хорий фiзично й морально, - почулась коротка вiдповiдь, мов моК питання перешкодило йому в чiм-то. - Фiзично... може, але душевно певно, - вiдказав я. - Фiзично ще певнiше. - Ти оглядав його? - Нi; але менi не треба було його аж оглядати. Вiй слабший, як хто думаК. I яка людина! - Таким був уже змалку. I змалку йшов одиою рiвною дорогою... поважно, i все вгору!.. - Шкода!.. ЗдаКться, сестра одна вiдчуваК iнстинктом, що з ним щось у безладдi. Вона дуже мудра. - Сказавши це, замовк, мов замкнувся. Я також умовк. Через час вiн станув. - Богдане... - сказав, i господь знаК чому, ми нараз поглянули на себе поглядом, цiлком неприятельським. - Чи ти женишся з Обринською? - Хочу... - Хочу? - спитав вiн i скривив погiрдливо уста. - Значить, ти не освiдчавсь Пй ще? - Противно... - вiдповiв я холодно. - Так прости моК питання. Я думав, та лиш любиш ПП. - А... хоч би лиш так? - То тим лiпше було б для мене. - Ти був би з нею женився? - Без вагання. - Помимо твоКП тяжкоП хиби серця? - Помимо моКП тяжкоП хиби серця й ПП вбожества. - На послiднК слово поставив вiн натиск. - Правда, вона гербова, а у вас, нiмцiв, це цiнне... - Так. У нас, нiмцiв, це цiнне. Чи мав би ти щось проти того, гордий мужику? Я вiдчув, як менi виступила краска обурення на лице. - Не впадай в iнтимностi, Роттер, бо я готов забути, що ти мiй приятель. Вiн усмiхнувсь. - Що ж, чи хочеш заперечити, що в Олесiв маКток грав свого часу головну роль? - О, нi. Анi на волосок. Але що це маК з моКю женячкою до дiла? - Тепер, може, нiчого, - вiдповiв вiн саркастично. - Хiба те одне, що любов аристократки (на мою думку - бiльше "аристократки" по душi) i любов до аристократки зробили з тебе iншого чоловiка, радше виховали тебе на такого. Кажучи по правдi, я вважаю це за чудо, що високопоставлений украПнець жениться з убогою украПнкою. У вас, здаКться, жiноча iнтелiгенцiя не входить ще в тiм напрямi в розвагу; але ти, бачу, вразився. Та прости, Богдане, ми ж приятелi з довгих лiт, можемо одкрито говорити. Я нiмець, а ти украПнець, i того, на що я дивився об'Кктивними очима, ти, може, не добачаКш. Коли твоК вiнчання? - Ще не знаю. - Ще не знаКш? - Я тебе повiдомлю в свiй час, не бiйся, - вiдповiв я сухо. - Хiба ж твоя любов стоПть мовчки, що ще не знаКш? - Роттер!!! - спалахнув я. - Не зворушуйся, чоловiче. Я тобi ОбринськоП не вiдбиваю. Я лиш дивуюся, що твоя любов годна "стояти". - По-твоКму, що повинна вона робити? - Повинна або рости, або iншi форми перебирати, а ти й вона видаКтеся менi пасивними. - Так ти думаКш? - спитав я з легкою iронiКю. - Так. Я чув, що ваше знайомство й ваша любов тепер неначе воскресли й повторяються наново. - Справдi. В тiм щось К. Хто тебе поiнформував? Невже ж панi Мiллер? - А хоч би. Чи в тiм щось дивного? - Щонайменше. Воно правда. Перший раз я ПП любив... i не женився. А тепер люблю ПП вдруге й хочу женитися. - Хочеш! Женись, - додав по хвилi, глипнувши на мене збоку. - Але, по правдi кажучи, Богдане, я жалую тобi цеП дiвчини. А ще бiльше такоП синови́[93] твоПй матерi. - Не жалуй менi ПП, - вiдповiв я йому спокiйно й поглянув у вiчi. - Нагорода, яку я за неП даю, висока. Моя мати, здаКться, зiрве зо мною. Вiн зчудувався. - Чи справдi? - Так. Заявила менi категорично через мою кузинку, що з днем, у котрiм введу я Обринську, як свою жiнку, в дiм, вона випроваджуКться вiд мене до Дори. Роттер споважнiв. - Твоя мати невiльниця своПх матерiалiстичних почувань. Але не журись. Вона, хоч i пiде напочатку, пiзнiше верне. Кожна людська душа, хоч би й найтвердша, маК своП недогляденi моменти, в котрих прокидаКться зерно любовi, i вона м'якне й пiддаКться шляхетнiшим зворушенням... а найбiльше в старшiм вiцi. Твоя мати не буде винятком... Я здвигнув плечима. * * * _ (Пiзнiй жовтень). По майже двомiсячнiй розлуцi я вчора був у Обринських. День був понурий, зимний, i падав дощ. Деревина, що виднiлась тут i там садами, чи не вся позбавлена зеленi, виглядала сумно, безнадiйно... Я йшов скоро. Хоч i був я вже довший час вдома, не мiг нiяк вирватись з-помiж працi й рiзноманiтних обов'язкiв, щоб вiдвiдати тих, що, крiм матерi, були менi найдорожчi в свiтi. Тож кожна хвилина, котрою розпоряджав я тепер, була менi дорога, - i я спiшився. Врештi, спинився коло дому спокiйноП вулицi, котрого одне вiкно (Нестора), кругом обросле диким, о сiй порi почервонiлим виноградом, було освiтлене. Година була надвечiрня, закутана в сумерк, i в нього свiтилося вже свiтло. Так. За тими скромними мурами жили тi, що становили мою долю. Любо й мирно обхопили мене стiни того дому моПх приятелiв... Перша, що стрiнула мене, коли увiйшов я в хату, була старенька мати Обринська, що викликувала в менi, вiдколи я знав ПП, тонкiстю й добротою своКП iстоти глибоке вшанування. Коли ж спитав я про ПП доньку й сина, вона, вказуючи на дверi, що вели до кiмнати ПП сина, сказала: - Там найдете обоПх, - а сама вiдтягнулася скромно. Я застукав. Усерединi було тихо, i я пождав. Вiдтак зблизився хтось до дверей, вони зсередини вiдчинилися, i передi м'ною показалася Маня. - Богдане! - Маню! Щирим, нiмим стисненням руки ми привiталися. - Я мов знала, що ви нинi прийдете, вiдчувала це... - додала, покраснiвши аж пiд чоло, дiвчина. - Несторе! Я поглянув за Нестором у глибiнь кiмнати. Вiн сидiв при освiтленiм столi, як i не раз давно, обернений профiлем до дверей, похилений над книжкою, мiж актами й iншими книжками, i саме в тiй хвилi неначе вiдлучений вiд свiту. Сперши голову на лiву руку, мав закрите пальцями чоло й очi. Я приступив з-за його плечей до нього й поставив руку на його рам'я. - Хлопче мiй!.. - сказав до нього. Вiн прокинувсь i обернувся. Великi темнi блискучi очi витрiщилися з вихудiлого лиця на мене, в першiй хвилi мов сполоханi... Але тут же усмiхнулися. - Це ти, Богдане? - обiзвався. - Я, Пй-богу, й не завважив, коли ти вступив! I сказавши це, вiн встав i почав ходити по хатi. Виложений а Lа Гейне бiлий ковнiр його виказував ще бiльше, як дуже змiнився, неначе заникав[94] вiд недавнього часу, як не бачив я його. - Що ж, ти все, як i давно, губишся в працi? - спитав я, дивлячись на його змiнений вигляд, що не вiщував менi нiчого доброго, а противно зраджував скоро розвиваючуся немилосердну недугу, котроП побоювався в нього Роттер. - По-твоКму, мав я ПП, може, покинути? - спитав i усмiхнувся звичайним своПм усмiхом, а вслiд за тим закашляв тяжким глухим кашлем. - Це нi, - вiдповiв я. - Але ти, як знаю тебе, не береш на увагу своПх фiзичних сил, обтяжуючи себе надмiрно. Вiн махнув нетерпеливо рукою: - Всi працюють, Богдане, не я лиш один. Зрештою, те, що постановив я собi й до чого йду... - i показав на кiльканадцять на столi лежачих томiв, розпочатий якийсь манускрипт, стос актiв i т. iн. - З першим мушу упоратись до кiлькох мiсяцiв, хоч би там що було, бо воно давить, не даК менi свободи, поки не скину з себе тягаря. А це, - додав i вказав на акти, - праця, що вiдiбрала менi присягу, годуК мене, i не мене особисто, Анi одного з того не можу я занедбати. Анi одного, Богдане, хоч би що там! Послiднi слова вимовив з iнтонацiКю, немов випрошував собi дальший натяк на ту тему взагалi. - Однак Пй форсуКш[95], нищишся, - сказав я, iгноруючи роздразнюючу його iнтонацiю. - Покинь працю на якийсь час. А там по часi знов вернешся до неП. - Не нищуся, - вiдповiв вiн найспокiйнiшим голосом i притиском, поглянувши менi в лице. - Чому б так? - Ось мiзернiКш i кашляКш. Бiльше нiчого... - Овва, мiзернiю! - глузував вiн. - А кашель, прийде час, сам устане. Годi менi мати вигляд банкiра, коли щодня по пiвночi лягаю до сну. - Так вiн усе, - обiзвалась стурбовано дiвчина. - До того хоч би раз пiшов до лiкаря! А то - нi. ВолiК згорiти з працi. Вiн, мов опечений тими словами, обернувся, його звичайно нiжне й спокiйне лице набрало тепер такого строгого, вимученого й заразом роздразненого виразу, що я здержався й дав спокiй. - Перестань, Маню, - сказав, немов дивився раптовим напливом гнiву, - як не хочеш, щоб я з хати вийшов. - А вiдтак, звертаючись до мене й гамуючися, неначе пожалував своКП строгостi проти сестри, додав: - Ви, хоч моП приятелi, мучите мене найбiльше вашою вiчною обавою[96], коли я чуюся здоровим. Зрештою... - додав i усмiхнувся, - чи не маКмо ми про що iнше говорити? Менi соромно й смiшно, Богдане, що звертаКте стiльки уваги на мене. Смiшно! - кашляв мов у третiй стадiП сухот, а говорив, що "смiшно". - Що ж там гори? - спитав нараз, даючи розмовi iнший оборот. - Зеленiють все ще? - I сказавши це, сiв, мов утомився, у своК щойно покинуте мiсце, опустив голову на руки i, вижидаючи вiдповiдi, задумався важко, мовби ми з-перед його очей позникали. - Зеленiють, Несторе. А щоб оце не забути... маю тобi передати поздоровлення вiд панства Марiянiв. Саме, поки вийшов я з хати, в нас була панi Марiян з донькою, й коли зачули, що йду сюди, просили передати тобi й сестрi твоПй просьбу, щоб зайшли до них. Нестор здвигнув плечима, пiдсунув брови вгору i, закопиливши спiдню губу, мов сказав "не знаю", не обзивався. За недовгий часок бесiди, що велась мiж нами, як прийшов я, вiн анi разу не спускав з мене своПх блискучих очей. Пiзнiше, коли Маня вийшла з кiмнати, покликана, здаКться, слугою до матерi, вiн, вiдслоняючи своК бiле чоло, звернувся до мене й так сидячи вижидав чогось-то мовчки. Я, вiдгадую чи бажання його душi заговорити про неП, спитав: - З нею бачивсь ти, Несторе? - З нею - нi. Але бачив ПП. Вона йшла оногди[97] по однiй сторонi тротуару, а я по другiй. Я мiг був звернути увагу на себе й уклонитись Пй, але не годен був. Кiнець... то й кiнець. - Вiн сказав це з такою враженою гордiстю, що майже затремтiв, а за часок додав: - Ти боПшся, що я ломлюся пiд тим? - спитав i окинув мене допитливо своПм блискучим поглядом. - Нi. Одначе, може, все таки терпиш... - Це ж любов, Богдане... - вiдповiв вiн тихо, поважно, мов дiткнувся найсвятiшоП тайни. - А що я, може, трохи знидiв, то й вона причинилась до того, а властиво... спосiб ПП вiдмовлення, що зачепив моК почуття моральноП вартостi, а бiльш нiчого. Але я находжу супокiй! - I вказав на стiл перед собою. Чи справдi так було, як вiн упевняв мене, я сумнiвався трохи. Це ж був тонкий джентльмен, що так говорив. Хвильку ми помовчали. Я оглянувся по його хатi. Все було, як давно. Тут пересиджував вiн переважно сам, працював ночами й думав про неП. Глядiв на все своПми гарними, тепер надмiрно блискучими очима. Тут лише тишина, що панувала ночами й днями кругом нього, як i колись, переривалась тепер тяжким глухим кашлем. Бiдний Нестор! Хотiвши зсумувати своК дотеперiшнК життя, мав би ти мало потiхи з нього!.. На столi мiж книжками, коло фотографiП його сестри, стояв дрiбонький флаконик з почервонiлим листям винограду, з чорними його ягодами. Коли цвiтiв не стало, вiн украшував стiл. Побачивши, на чiм мiй погляд спинився, вiн сказав: