и. Що може на неП вплинути? Пiдлесливiсть, брехня? Брр! Йому бридко, що в його чисте, справдi велике й справдi святе почуття мусить вноситись цей бруд. Вiн не шукав Наталки. Вiн не хотiв зраджувати Ганку. Це прийшло само вiд себе. Це було гарне й вiн не мiг вiдгорнути вiд себе його. Нiчого, що перечило б його сумлiнню, не знаходив у своКму поступованнi. По часi Володько вiдкидаК пiдлесливiсть. - Ганко,сказав вiн звичайним, спокiйним голосом.- Май розум. Сталося. Я не хотiв так, але так сталося. Ну, що тепер? Будемо топитися чи вiшатися? Розпочали виставу. Мусимо ПП кiнчити. Ти ж сама знаКш... Подумай i скажи: пiдеш чи нi? Ти була завжди розумна дiвчина. Вiрю, що зiсталась такою й тепер... На цьому скiнчилося. Вона сказала, що подумаК. Розпрощались, i Володько пiшов у темноту. Йшов швидко пiд гору. На горi зупинився й подивився на протилежний бiк. Нiчого не видно, але думка Володька була там "пiд черешнями". Можливо, й вона тепер там. Дуже можливо, чи не пiти? Нi. Вже пiзно. Це було б божевiлля... Зайшов натомiсть до Сергiя. Той вже спав у клунi. Збудив його. - Хто? - спросоння крикнув Сергiй. - Не лякайся. Я! - сказав Володько.- Вже спиш? ЧуКш мене? - Ну? Що хоч'? Де ти був? У мене була Наталка... - Була? - Володько схопився. Мало не викрикнув.- Я хотiв сказати, щоб ти завтра пiшов i вмовив Iлька... - Не треба,сказав Сергiй.- Наталка казала, що все одно буде ходити. Була зовсiм спокiйна й поважна. Думала, що ти прийдеш. Голос СергiПв хрипкий i заспаний. Темно. Недобре пахне мерва. За стiною шелестить листя горiха. Володько пiшов додому. IX ЦiКП ночi, мабуть, Володько все обдумав i вирiшив. Довго не спав, довго ходив по саду, довго думав. Нiч спокiйна. Молодi дерева навкруги. Лiг над ранок i заснув мiцно. Рано його не будили, бо недiля. Спав, скiльки хотiв. Встав, був пiдсилений. Його костисте, змарнiле обличчя вiдсвiжилося. Добре помився холодною водою й поголився. Матвiя не було дома. Був у церквi. Хведот i Василина в полi, бiля худоби. Настя пораКться по господарству. Коли Володько увiйшов до хати, вона довго мовчала. "Мабуть, гнiваКться,- думаК Володько.- Всi встали, тiльки вiн спить...." Потiм Настя заговорила: - По цiлому селi ходять про тебе чутки... - казала непевно. - Хай собi ходять,- сказав байдуже Володько. Мати бачила, що вiн не хоче про це говорити, й замовкла. Володько знав, якi чутки, i вони його не цiкавили. Йому все одно. Ось тiльки треба виставу докiнчити. Потiм Володько пiшов з дому. Зайшов, як звичайно в недiлю, до Левинських. Вiдвiдав пана Глiба й Ольгу. Олег ще в школi. Пан Глiб був зайнятий, але Ольга, як звичайно, радо з ним розмовляла. Стан ПП не погiршився й не полiпшився. Здебiльша лежить у крiслi-гойдалцi де-небудь на соняшному мiсцi, читаК або, закривши очi, думаК. Обличчя ПП все таке ж повне. Вона зовсiм не загоряК. Шкiра блiдувата, суха, хоч часто на чолi з'являються дрiбненькi краплинки поту. - Ну, як ваша вистава? - питала вона Володька... - Всi ми пiд враженням вистави... Навiть Галя. Ач, як змiнилося вiд минулого року. То було все ми, а тепер роблять iншi, а ми збоку. Один Роман там... Але вiн не маК що робити... А вчора вiн оповiдав про вас. (Володько спустив голову). Гарна та дiвчина? Нi. Я не так хотiла сказати... Чи цiкава? Гарна, то гарна... Бачила ПП не раз у церквi... - Як кому,вiдповiв Володько.- Менi цiкава. - Але вона виходить замiж. -Так. Ольга поважно, байдуже дивилася перед собою. Потiм повiльно казала: - "Не всi тiП та сади цвiтуть, що весною розцвiтаються..." Чи не правда? А вам грiх, що ви ПП зводите... - Тяжко вам це пояснити,- сказав Володько. Дивився вбiк. Виминав ПП погляду.- Ви самi казали колись, що треба любити. - Певно. Але любити вiльну... - Люблю те, що можу... Люблю не для втiхи. Люблю, бо бачу в нiй те, за чим тужив... Але життя життям. Можете казати, що це грiх. Бог цього напевно не скаже. - Ну... Можливо. Ми цього не знаКмо... Це дiйсно Божа рiч: любов, кохання, щастя, нещастя... Життя i смерть... Все йде, минаК... Приходить щось нове. Але жити треба вiдважно. Навiть перед смертю. Потiм прийшов обiд. Володько залишився обiдати. За обiдом пан Глiб оповiдав за iнспекторську вiзитацiю школи. Мав добрий настрiй, через те оповiдав зi смiхом... - Дивний народ. Насильно пруться, щоб Пх любити,- сказала мiж iншим Галя. Вона говорить по-московськи. Питання цi ПП не цiкавлять. Вона зайнята зовсiм iншим. Саша маК намiр вiд'Пхати, й це ПП хвилюК. Обiд тягнеться довго. По обiдi Володько йде в село. Була гарна погода. У читальнi почали збиратись учасники вистави. Прийшли всi. Настрiй трохи натягнутий, але нiчого. Проба пройшла добре. Пiсля проби вирiшили остаточно день вистави. Далi тягнути не можна. На цьому особливо настоював Володько. Вистава в наступну недiлю. Вечором у дiбрi на подвiр'П Юхима заграли музики. Парубки та дiвчата пiшли туди. Володько пiшов також. Мав добрий настрiй, без огляду на вчорашнiй вечiр. Всi дiвчата дивились на нього з незатаКною цiкавiстю. Мабуть, цiле село знаК, що сталося вчора в читальнi. Наталки на музиках не було. Не було також Ганки. Володько перетанцював кiлька разiв з тiКю самою Вiркою, що вчора ввечерi покликала його бiля ГригорковоП брами. Це маленька, гарна, чорна, мов циганка, дiвчина, Пй, видно, подобаКться, що Володько з нею танцюК. Вона оповiдаК йому, що казала Пй Ганка. - Казала, що дуже вас любить. ЗнаКте? А ще казала, що Наталцi не подаруК. Дурна, кажу Пй. Що вона винна. Нi? Музики грають польку. Пари швидко крутяться. Тут майже всi видатнiшi хлопцi. Йон також тут. Вiн ходить, пiднявши голову. Так само й танцюК. ЗдаКться, i тут вiн сердитий. Сердито крутить дiвчиною й мiцно притупуК великими, вичищеними чобiтьми. "Комунiст",- думаК Володько. Пiсля танцю бiля Йона гуртуКться кiлька хлопцiв. Вони тримають себе зухвало. Мають в собi щось Йонiвське. Вони вiдрiзняються вiд решти хлопцiв, хоч, крiм Володька, нiхто того не помiчаК. У вiдчиненому вiкнi хати стоПть невелика нафтова лампа. Вона кидаК дещо свiтла на подвiр'я, де крутяться танцюристи. Збита, густа маса молодi без перерви ворушиться. Смiх, вигуки, миготять i зникають у темнотi обличчя, бовкаК великий бубон i все заглушуК. Кiндрат вже встиг випити. Вiн мне пiд ясенком якусь дiвку, а бiля нього стоПть Роман. Де вiн тут взявся? - Оксано. - Мовчи. Чого кричиш, нiби тебе рiжуть! - каже Роман. Вiн також п'яний. Володько побачив Мокрину й пiдступив до неП. - Хочу з вами поговорити,- сказав вiн. Вiдiйшли набiк. - Де Наталка? - питаК Володько. - А хресто-святий, не знаю,- спiвчутливо вiдповiдаК Мокрина.- Вона ж була в читальнi? - Була. Куди пiшла - не знаю. Не можете ПП викликати? - Сергiю! - гукнула Мокрина. Пiдiйшов Сергiй. - Побудь тут. Я скоро прийду,- сказала вона. Сергiй не питав, куди й чого йде. Вiн тiльки сказав: -Добре. - Пiдем,сказала Мокрина. Володько пiшов з нею. Мокринi подобаКться ця таКмнича гра. Робить вона це поважно. Зрештою, вона любить Наталку, так само, як Сергiй Володька. Вона охоче Пм поможе... Йшли дорогою. Десь-не-десь вештаються люди. - Добривечiр! - Дайбо здоровля! Потiм звернули на вигiн до колод. Дiйшли до рiчки. Хтось у темнотi йде. - Агов! Хто йде? Володько стрибнув i одразу був бiля Наталки. Це вона. Пiзнав ПП по ходi й по голосi. Вона його також пiзнала. - Йшли за тобою! Де провалилась? - грубувато казала Мокрина. Але в ПП голосi чулась велика приязнь. Потiм Мокрина пiшла назад на музики, а Володько з Наталкою зiстались. Темнота, безлюдця... Там у дiбровi бовкаК бубон i гудуть труби. Потiм хлопцi заспiвали пiсню. Чути хрипкий голос Кiндрата. Вiн псуК ту гарну, буйну пiсню. "Ой, на горi вiтер вiК... Та жито половiК... А козак дiвчину та вiрненько любить, а зайнять не посмiК..." Володько веде Наталку трохи далi вiд стежки. На вигiн лягла роса. Вiд рiчки тягне вогкiстю. За рiчкою вiльшина зливаКться з горою, гора з садом Рони. Все те чорне. ВидаКться, що там чорна безвiсть i в неП, не дивлячись на нiщо, йдуть цi двоК людей. Наталка оповiдаК, що сталося. - Нiчого не сталося. Почали мама. Куди ти все ходиш? А куди я ходжу? Ти-но менi дивись, I почали сваритись. Потiм прийшов тато. Спочатку нiчого, а по часi кажуть: не смiй з ним ходити! Iнакше буде зле. А я не видержала. Я не ваша худоба й ви не маКте права мене продавати. Ну, й пiсля цього пiшло. Ет... Я зроблю, як хочу... - закiнчила Наталка. Володько уважно ПП слухаК. Потiм мовчки горне ПП до себе. Серце його стискаКться. Знаходить ПП уста. Вони теплi й вогкi. ЧуК ПП пружнi дiвочi груди. Пiд рукою вигинаКться тонкий стан. У головi туманiК. - Мила моя! - шепче пристрасно.- Ти! Вона мовчки горнеться до нього, а серце швидко б'Кться в грудях. У Ронiвському саду голосно затьохкав соловей. З другого боку села чути пiсню. Але це вже не та пiсня, й спiвають ПП на горi бiля Демида. Володько пiзно вертався додому. Нiчого не умовився з Наталкою. Нiчого не сказав Пй, а вона йому. Не хотiли говорити про те, що буде. Жили тим, що К. Воно таке коротке. Вiн тiльки зайшов до криницi й сьорбнув кiлька разiв чистоП, холодноП води. Був майже п'яний, i це трохи освiжило його. До вистави все-таки не дiйшло. Повiтове староство не дало дозволу. Це сталося в останнiй момент. Все було готове. Розлiпленi плакати - у Тилявцi, на Угорську, в Жолобках, Башкiвцях i Людвищах. Готова сцена. Готовi перуки. Готовi ролi. У суботу вечором ще була надiя, але приПхав Сергiй i привiз вiдмову. Пiд читальнею ще бiльше людей, нiж звичайно. У читальнi також повно. Вiсткою, що ПП привiз Сергiй, всi були приголомшенi, але найбiльше пан Рона. Вiн був так переконаний, що дозвiл буде. Володько встав i сказав кiлька слiв. - Товаришi,сказав вiн.- Не сумуйте й не падайте духом. Це тiльки початки! Можливо, що його й не всi зрозумiли. Потiм вiн сказав кiлька слiв до людей пiд читальнею. Говорив через вiдчинене вiкно. - Прошу уваги! Вистави не буде. Повiтове староство не дало нам дозволу! Надворi зчинився гамiр, але Володько його не слухав. До слова прийшов Рона. - Так, панове! - казав вiн.- Тимчасом до побачення... У Другу недiлю влаштуКм шаховий турнiр. Будемо змагатись без дозволу. А тепер пiдем. Вiдходячи вiн ще звернувся до Володька. - Перекажiть вашому братовi, що я продаю землю. Вiн був у мене, але я ще тодi не знав... Продаю. Передайте це. Хай прийде записатись... Вiн подав руку й мовчки вийшов. За ним виходили iншi - хлопцi й дiвчата. При цьому кпилися з себе самих. Настрiй не був пригноблений. Навпаки. Кiндрат, мабуть, пригадав собi минулорiчнi вибори й затягнув хрипливим голосом "Ще не вмерла"... Йому дехто пiдтягнув. Впало кiлька непристойних вигукiв, але Володько втихомирив. - Спокiй! Без iстерики! Вiн залишився останнiм. Мав намiр вiдiйти за Наталкою. Вона там напевне десь його зачекаК. Але до нього прив'язався Йон. Був вiн, як звичайно, напханий сердитими словами i всi хотiв одразу висипати перед Володьком. - А що? Не казав тобi? Бачиш!.. Треба iншого... - Ну, що? - сердито питав Володько. Це вже йому докучило. - ОрганiзацiП... Опертися на силу. Кажу тобi: не сиди тут. Йди туди. Займай там мiсце. Ми тут будемо готовити. Що до чого, i ми матимем опору. Не розумiю, чого ти ждеш... Володько мовчав. Дивився перед себе в темноту. Йон говорив далi. - Тут вже К велика органiзацiя. Ми мусимо включитися до неП... Невiдмовно мусимо. Ти все: "Просвiта", "Просвiта"... "Просвiта" не поможе. "Просвiту" можна придушити за один день, а тут треба... Вiн все говорив i говорив. Говорив пристрасно й сердито. В його словах безлiч ненавистi. Володько мовчав, слухав нiчого не перечив. Здебiльша вiн годився з Йоном. В його вухах тiльки звучали слова, сказанi колись Глiбом. Не мiг переказати Пх Йоновi. Той ще не розумiв Москви i не-Москви. Його чуття було ще чисто земляне. Його брат був десь там бригадиром, писав гарнi листи, багато обiцяв, прислав навiть свiтлину. Це Йон розумiв. Все решта в нього - "петлюрiвство" й "сентименти" - слова, заученi на партiйних сходинах у Крем'янцi. - Все це сам знаю, Йоне! - накiнець казав Володько.- Тiльки воно не таке просте, як ти думаКш... Йон на це сердито сплюнув. Вiн покинув Володька й пiшов. Обiцяв, що буде сам органiзувати хлопцiв. Тодi побачить, хто переможе. ПодiП останнiх тижнiв поважно вплинули на Володька. Мусив думати. Враження вiд книжки. Наталка. Ранка. Йон iз своКю сердитою мовою. Заборонена вистава. Стiльки вложено працi, напруження, надiй. Це змушуК думати про будучнiсть. Що буде далi? Днi летять, роки йдуть. Вiн сам, нiби в повiтрi. Так. Вiн жив своПм великим коханням, але життя робить удар за ударом i змушуК дивитись на свiт тверезими очима. Необхiдно вiдважитись i зробити якийсь рiшучий крок. Переказав батьковi слова пана Рони. Старого це поважно затурбувало. - Як то? Коли продаватиме? Вже тепер? - Казав записуватись... - Ну, добре... Але ж... Якраз такий час. Як ми йому скажемо? Може, ти пiдеш до Дерманя? Я не можу. Хто буде коло мулярки? Матвiй хвилинку подумав i сказав ще рiшучiше. - Пiди. Це треба. Я тимчасом сам зайду до Рони. Василевi земля потрiбна. Потiм Володько сказав батьковi про заборонену виставу. Це його менше торкнуло. - Ти-но пильнуй бiльше землi. Це главне,- сказав вiн. - А-а! Главне. Я вам вже не раз казав, що главне. Як впильнуКмо, коли нам ПП вирвуть. З рук рвуть. - ДумаКш, поможе вистава! - Поможе собi свiдомий народ. - Йди, йди, йди! Не говори! Зараз йди! Сьогоднi збирайся та йди! Якраз недiля... I скоро вертайся, бо всюди повно працi. Одночасно сказав Настi: - Зготуй йому що на дорогу. Скоро! При цьому вiн, видно, хвилювався. Йому здавалось, що земля може втiкти й Василь не пiймаК ПП. Треба робити скоро. Не можна гаяти нi одноП хвилини. Володько знаК, що в такi моменти перечити старому небезпечно. Одразу почав збиратися в дорогу. Збори невеликi. Документ, вузлик харчiв i готово. Перед ним п'ятдесят кiлометрiв дороги, але знаК ПП дуже добре. Навiть приКмно ще раз пройти тими лiсами, пiсками... Пригадати старi стежки. Вийшов з дому бадьорий i пiшов навпростець через Угорщину. Шкодував тiльки, що не мiг ще побачити Наталки. Хлопцi будуть також без нього. Там ще стiльки роботи. Все треба розбирати й приводити до порядку. "От будуть лаятись,- думав вiн.- От наберуться огню..." Матвiй одразу пiшов до пана Рони. Той ще спав. Не хотiв чекати даремно. Пiшов оглянути поле. Вже не раз бачив його, але його очi хотiли бачити ще. Вийшов алеКю з саду й зупинився. Перед ним не поле, а ласкава долоня. Сонце освiчуК ПП, i Божi дари хвилюють сюди й туди, як морська вода. Старий зняв шапку. Вiтер поворушив його сивим, рiдким волоссям. Очi його прояснилися. Вiн вже бачив свого улюбленого Василя, що йде тим широким полем, оре його i сiК. Отам може поставити хату. То добре мiсце. На город там також добре. Трохи до води далеко, але потiм, з часом можна отам нижче дiстати воду... Глибоко тут вода, але дiстати можна... Тимчасом буде возити воду з долини. Любить вiн того Василя. Бачить у ньому самого себе. Стратив свого, але зостався братiв. Його дiти не такi. Розходяться, куди можуть. Не чують так землю, як вiн сам. Вiн би мiг ПП цiлувати. Обняти старими руками й цiлувати. Оцю саму, що топче ногами, що наступаК кожний день. Шкода, шкода! Ах! Так роки втiкли. Ще хотiв би змагатись. Тi дiти... Що вони? Не зовсiм довiряК Пх силi. Якiсь такi все перечуленi, панькуватi... А з панськими руками до дiла не пiдступай. Дiло робить мозоль, твердiсть... Пiшов у напрямку долини. Там, здаКться, суглинок. Коли б отак викроПти його... Ну, але не бiда. ПогноПти - родитиме. Тут земля - земля. Пригадав старий Володьковi слова: "З рук вирвуть". Якi дикi слова. Людинi вирвуть з рук власний шматок хлiба, а ПП випхнуть... Куди? I не спитають, куди. Йди, куди хоч - у воду, у далекий свiт, вiшайся на банти... Але... Тут старий зупинився i випростався. Подивiться! Вiн ще все-таки великий. Вiн ще маК силу. Вiн вже постарiв, так... Одначе навкруги нього ростуть пасинки - сини й дочки з його кровi й костi, що вийшли з цiКП землi, на якiй стоПть вiн, його дiд i прадiд. Це, мабуть, i К закон! Той найбiльший, найсильнiший, що його сам Бог десницею благословив. Але треба, думаК старий, сили... О, треба, треба! Бо, хоч сила без закону мала рiч, то сам закон без сили - нiчого... Так воно К... Потiм старий пiшов до пана Рони. Той вже встав. - ЗдКсь какой-то мужiк прiшол,- доложив Марко. - Кто там? - гукнув з кiмнати пан Рона, але Матвiй вже протискався незграбно у вузькi дверi. - Це я,сказав вiн.- Добре утро!.. - А-а-а! Дядько Матвiй! Здрастуйте! - казав пан Рона, зав'язуючи краватку.- Що скажете? - Чув, знаКте,- казав повiльно Матвiй,- що продаКте землю. - Продаю. - От я й прийшов... У мене, знаКте, племiнник Василь, син мого брата. Так вiн ото хоче... Пан Рона зав'язав краватку й обернувся до Матвiя. - Я вчора казав Володьковi про це. Добре, що ви прийшли. Зробимо дiло. Землю продам. Не вмiю на нiй робити... Матвiй затупцяв. - То знаКте... Що кому... Воно так. Хочу, значить, довiдатись цiну. - Триста рублiв. Золотом,- коротко сказав пан Рона.- Нi, нi, нi! - казав далi пан Рона, хоч Матвiй йому нiчого не перечив.- Нiяких iнших грошей не прийму. Тiльки золото. Матвiй згоджувавсь: - Золото так золото. Землi за марки не купиш. А от що триста рублiв... Воно... - Дорого? - перебив пан Рона.- Не дорого. Остання земля. Дякуйте, що продаю. Не продав би вам - прийшли б iншi й забрали б... Матвiй це сам знаК. Перечити тут зайве, а до того цiна можлива. Сам колись дорожче платив. - Ну,проговорив вiн.- Я нiчого. Будем брати. А за грошi не бiйтесь... Згодились. Хай тiльки приходить Василь i вiдкроюК, скiльки потрiбно. Матвiй вдоволений. Вийшов вiд пана Рони осяйний i щасливий. Все-таки ще вирвав шматок землi з нероботящих рук i передав у роботящi. Це йому не первина. Вирвав ПП на своКму життю досить, але не за дурно. СвоПм потом, працею й золотом... Не хотiв би iнакше. Хотiв, щоб було то його за всiма правилами... А Володько все йшов i йшов. Цiлий день. Через лiс - просто так, як бачать очi. Часом тiльки виходив на дорогу. Дорога пiщана, копка. Пiсок розiгрiвся сонцем i пече в ноги. Самота викликаК безлiч думок. Пригадуються минулi роки. От тут не раз iшов, отам спочивав. ЗнаК, коли i як то було. ПригадуК виразно той настрiй приКмно-меланхолiйний, бо йшов переважно восени, коли спадало листя та шелестiло пiд ногами. Завжди з радiстю йшов туди, на пiвнiч. Там все-таки якось iнакше... Завжди це виразно вiдчував. Трохи iнакше i тепер. Весна, все зелене, спiвають птахи. В сосновому борi сильний запах живицi. Сам вже не той - майже мужчина з довгими ногами й мiцними м'язами. За собою лишив село, а там його любов. Ось вийде вона сьогоднi в село й нiде його не побачить. А вечором також даремно чекатиме. Так воно тепер. I багато воно тепер змiнилося. Навiть дерева, здаКться, не тi... I небо... Не так промовляК до тебе, iнакше дивиться, не тi думки викликаК. Аж дивно, яке то було тихе життя. I верби, i бiла хатка, i лагiдний захiд сонця... Зорi з неба лагiдно дивились. Де те все дiлось тепер? Нiчого нема. В очах все ще розбурханi хлопцi, спiв учорашнього вечора, сердитий Йон. З його уст вискакують слова, мов жарини. Кожне болить i пече. Знов тi рiзнi уряди. I тi також сердитi. По всiх мiстах при бюрках люди, й нi одного лагiдного обличчя. Чим далi йшов Володько, тим бiльше пробирала втома. Перш усього ноги. Вже вiд Зеленого Дуба почали поболювати. Коли вийшов за Мости, болiли зовсiм. Але йшов. Сонце ховаКться, а спереду шмат дороги. Поки вибрався з лiсу, настала темнота. Повiяло рiдним вiтром. Все-таки це багато значить. Тут воно не так. Ось i дерманськi поля. За цей час, що Пх не бачив, вони ще бiльше промовляють до душi. Йшов, трохи похитувавсь, але знайомi, дорогi мiсця надавали сили й бадьоростi. Пiдходив до того мiсця, де народився на свiт. Глибока нiч. За кiлька годин буде ранок. Все навкруги спить мiцним сном. Iшов стежкою "вiд Могили" через поля до Запорiзьких городiв. Оточенi високим живоплотом, сади стоять непорушне в темнотi, мов чорнi, фантастичнi замки. Стежка хвиляста, втоптана. По нiй не раз колись бiгли його малi, дитячi ноги. По нiй не раз ступали ноги його рiдноП матерi, дитячi, коли ще його зовсiм не було на цiм свiтi. По нiй ходили його дiди й прадiди... Навкруги старi, виробленi, сполосованi на вузькi нивки, поля. Межi бiжать, мов двi колiП дороги, одна коло другоП, i там зараз на пригорку зливаються. Тiсно тут тим полям. Вузькi, тонкi, мов черви, сповзлись пiд самi городи й, здаКться, домагаються, щоб Пх визволити з цiКП тiсноти. Виразно чути Пх пригнiчену мову, Пх тяжкий, безупинний стогiн. Зате сади чудовi, розлогi, обсадженi вiд захiдних вiтрiв живим розрослим плотом. Непроглядно густо сплелось грабове, липове, ясенове пруття й творить високий зелений мур. Отам на розi, мов вежа, зiп'явсь догори тонкий, пiдчухраний ясенок. Ряд старих, череватих черешень, нiби фортецi, потужно стоПть i хоронить тi мирнi, спокiйнi рядочки яблунь, що вже давно одцвiли й поволi вагiтнiють. Нiякий вiтер не прорветься туди... Вдарить з розгонного поля, строщить крила й ляже тут пiд мурами. Володько пройшов дорожиною пiд живоплотом, а пiсля звернув направо у вузьку, закриту садами вуличку, що веде аж до брами подвiр'я. Колись тут бавились дiтьми. Отам за брамою ховалися. На тих широких дверях та стiнах малювали крейдою або вуглем страшного Дiда-Рачинця. Приглянувшись вдень, напевно, можна помiтити тi дивовижнi малюнки. Вiд брами вбiк, мiж хлiвом i шопою, вузенькi, темнi суточки. Вiд Тетяниного саду вiдгородженi плотом i зарослi густою бузиною. Там колись Володько провалився в яму. Це рештки дiдiвськоП гончарнi, що були прикритi й забутi... Вiд брами просто дорога на подвiр'я "Панка" Iвана, а налiво "до дядька". Великий, мурований з каменю хлiв. Фацiят з дверцятами, до яких приставлена драбина. На хлiвi сiно, там влiтку сплять. Там i Володько спав колись. Володько звернув на подвiр'я. Проти нього стояла велика бiла, крита чорною бляхою хата. Направо шопа, налiво клуня й свининець. Здоровенна, широка яблуня й сливовий садок заступили пiвнiч. Перед вiкнами хати широкий квiтник i розлогий, молодий горiх. Прокинувся старий собака Дунай. У дядька вiд давна-давен всi собаки звуться Дунаями. Володько пам'ятаК вже два ДунаП... Собака кiлька разiв ледачо брехнув, але пiзнав Волоська, пiдбiг до нього й почав розмахувати товстим, кудлатим хвостом. Володько погладив його по головi. - Ну, що, старий? Ще служиш? - сказав уголос. Дунай не вiдповiв нiчого, але виразно дав знати, що йому мало одного хвоста, щоб висловити своК вдоволення. Тут, де тепер стiжок соломи, стояла колись старенька, кривобока хатина. Та широка яблуня вже й тодi закривала ПП, мов хмарина. Там народився Володько. Там вперше побачив свiтло сонця... Звiдсiль вийшов у свiт, обiйшов шматок життКвоП дороги, але це мiсце завжди тягне, мов магнiт... Дороге, благословенне мiсце на землi... Далеко вiд великих шляхiв, заборсане в садах, крутих ярах, але його здалека видно, куди б не пiшов... Де б не був, думки завжди до нього вернуться... Тут страждала мати муками пологiв... Тут вперше забилось твоК серце... Тут вперше промовив слово... Величне, рiдне, святе матiрне слово. Благословенна будь! Прийми вiд меве тепле, добре слово, Рiдна Земле! Ти дала менi його через уста, через серце моКП матерi... Вертаю. На! Кладу у стiп ТвоПх, Пренепорочна i Свята... Я бiльш нiчого не можу дати... Це все моК багатство. Виймаю з уст святi частинки й кожну з них я радiсно iз чистим серцем кладу на жертвенник Тобi, болюче кохана, Тобi, кровно-рiдна. Так. Це, певно, втома. Це розчулення наплило зненацька проти волi. Не мiг стримати себе. Любить! Це все, що бачать очi, це старе, це прапрадiдiвське... Он пiд шопою той великий камiнь. Вiн вгруз у землю, бо лежить тут бiльш нiж столiття. Володько присiв до нього. Можливо, трохи вiдпочине. Перед ним лiг старий Дунай. МаК пiдняту голову й виглядаК на чорну, висiчену фiгуру. Довго не сидiв. Не хоче йти до хати й будити. Повернувся до брами, пiдлiз по драбинi на горище хлiва, знайшов на сiнi мiсце, лiг i незабаром заснув сном здоровоП, втомленоП людини. "У дядька" багато змiн. Володько не може призвичаПтись до них. Вiн був тут колись, як вдома. Тепер тут iншi, здаКться, чужi люди. Ота привiтлива, бiлява молодиця. Це Василева жiнка Маруся. У колисцi малий хлопчик. Це син Василiв Михайло. Андрiй пiдрiс, витягнувся. Палажка вже давно на своКму господарствi. Сам дядько значно постарiв, але так само веселий, так само спiваК татарську пiсню, так само сипле чужими словами. Дядина ще бiльше схудла, але завжди на ногах... Ходить, клопочеться, молиться Богу й постить. Хатнi меблi тi самi. Той сам стiл, барвлений жовтавою барвою, бiля якого Вододько завжди вчив своП шкiльнi завдання. Тi самi довгi з поруччям лавицi. Бувало, в революцiю на них. не раз сидiло багато людей. Тi самi лiжка й полик. Тiльки на стiнах мала змiна. Мiж тьм'яним, великим дзеркалом i киПвською, видертою колись Володьком з журналу. Лаврою в саморобних, небарвлених рямцях, висить Шевченко. Колись його не було, тепер К. Пiд ним стара, вилиняла фотографiя: Василь ще рекрутом з I9I4 року, у короткому пiджаку, з перекинутим назад башликом i в кашкетi з напнутим дашком. З ним два його товаришi: Хоть "з-за рову" i Валентин Рогачок. Всi стоять струнко по-вiйськовому. - Ну, от i добре,- казав Василь на звiстку, що принiс Володько.- Значить, вибираКмось. - Господи, Господи! Як подумаКш... Я знаю: вибиратися звiдсiль мусимо... Але все кидати! Церкву, людей, нашу хату... - Це говорить Одарка. Володько пригадуК цi самi слова з уст його матерi. Вiн каже: - Дядино. Мама колись казали те саме. А пiдiть запитай те Пх сьогоднi, Пм нiде вже нема краще, як там. - Та правда! - весело каже Њлисей.- Що там. Там добре, де К на чому робить. - Нема що балакати! - каже рiшучо Василь.- Зараз же йду шукати на нашу землю купцiв. Вони знайдуться. Тiснота. Њлисей його перебив: - Нi. Купцiв знайду я. Ти краще йди з Володьком. Або запряжи конi i Пдьте. Скорше буде. - А як буде з млином? - запитала Маруся.- Муки вже нема. Правда. Треба наперед Пхати до млина. Нiчого. Василь зараз же кладе на вiз мiхи i Пде до млина, а завтра до Тилявки. Раз-два. Василь з мiсця береться до роботи. Одарка швидко готовить Псти. Володько iде також з Василем. Ще раз погляне на Лебедщину, на знайомi мiсця., За годину виПхали. День погожий, ясний. Бiля попового саду довжелезним валом цвiте бiлий i звичайний бузок. Бiля монастиря також. ПроПжджаючи побiля колишньоП семiнарiП, Василь тикнув батогом. - Тепер там Кпархiяльна жiноча школа. Перевели з Крем'янця. Щось пара десяткiв "баришнiв"... Володько, як довго мiг, проводив зором той будинок. Там пройшли його хлоп'ячi i юначi роки. Тепер там порожнеча. На широкому подвiр'П буяК бур'ян. Стiни мiсцями оббитi. Бляха на стрiсi поржавiла. Сад також, видно, запущений.. Такий хороший, великий сад... ПоПхали вулицею "бiля Лисiв" i виПхали на ГороднК. Боже, якi знайомi мiсця! Просто дорога на Залужжя. Влiво до монастирського млина на Лебедщину. Отам нижче понад берегом стежка. Та сама, що нею малий Володько ходив з матiр'ю до церкви. Њ що згадати. Було це не раз i не два i все воно миле, приКмне, яскраве. Все стоПть у очах, нiби це. дiялось сьогоднi. - А бачиш отам? - обернувся до Володька й спитав Василь. Тикнув виразно в той бiк батогом. Володько вже те бачив. Дивився туди уважно. Це i К те, сьогоднiшнК, те, що дiлить все, що було i що К. Цiлий ряд розкиданих, недокiнчених будов. Одна там, друга там. Польськi осадники. Володько хотiв щось питатися, але змовчав. Яка користь з порожнiх слiв. Минули те видовисько й поПхали далi. Скоро доПхали до млина. Там досить завiзникiв. Володьковi пригадалось колишнК. Ще стоПть та причепа-хатина, де колись слухав оповiдання дядькiв. Постарiлася. Бруси, з яких вона зложена, почорнiли, порепались, мох у шпарах погнив i висипався, гонти на стрiсi порозгорталися, вiконцята стали матовi вiд мучного пороху. А як всерединi? Майже так само, тiльки все старе, вичовгане. Навiть залiзна грубка подiбна на ту, що була колись. А навкруги стiльки змiн. Млин побiльшав. Колеса вже не зовнi, як було, а забитi дошками. Став, здаКться, поменшав, зарiс лататтям та рогозою. Рiчка значно вужча. Там, де були очерети - косять сiно. Василь зносить мiшки. Володько йому помiг i пiшов далi. Зараз за млином звернув на стежку, через кущi верболозу, через рiчечку вийшов на береги. Грунт пiд ногами м'який, приКмно вгинаКться. Колись тут було болiтце з iржавою водою. Його завжди обходили й витоптували траву. Тепер воно висохло. Он та рiчка. Вона тече так само, тiльки поменшала. Рiдна рiчко! Пам'ятаКш ще мене? Я бiгав тут над твоПми берегами, купався в водах твоПх... Багато думок пустив з твоПми водами. Вони, мов птахи, летiли туди, на схiд сонця... I тепер летять вони туди. Так. Туди! Потiм Володько звернув на мiсце, де стояв МатвiПв хутiр. Нiчого там нема. Рiвне, засiяне житом поле. Нема нi лiсу, нi рiвчака з тернами та соснами, нi молодого саду. Один трепеток зiстався якимсь чудом. Мила, одинока деревина. Зате трохи далi отам стоять аж двi хати. В однiй живе Трихонiв син Грицько, друга невiдомо чия. Вбогi, недокiнченi хати на чистому полi. Бiля них втицьнуто кiлька рядочкiв щепок, але вони не роблять враження саду. Навкруги жита. Гарнi, зеленi, рiвнi, оточенi над проваллям дороги червоним маком. Тут варто постояти. Земля, небо... На нiм хмарини, легкi, мов серпанок, i прозорi. Тиша дуже знайома. Хвиляста, мiсцями глибока, дорожина обросла з бокiв орiшиною, кущиками сокирок, деревiКм, Петровим батогом. Володько стояв i пригадував, де росли тут дерева, де стояли будинки, де був грабовий живоплiт. Потiм нахилився, взяв грудочку землi й роздушив ПП в долонi. Свята земля. Будь i роди. Потiм вiн пiшов поволi межею пiд гору, де стояв лiс. Нема тих маКстатних, коренастих сосон. Пiд ними росли маслюки та сироПжки. Тепер навкруги жито й тiльки ген там далi кiлька одиноких, пiдстрижених, невiдомо для чого залишених сосонок. Володько йде все далi й далi. Жита, межi, коники-стрибунцi, що стрибають пiд ногами. По часi вiн вийшов на клопiтську дорогу. Здалека видно ряд широких черешень i кiлька хат. Юхимiв хутiр. Старий вже не живе, але Володько хоче зайти туди. Тут також змiна. Залiзне покриття хати перемальоване начорно. Пасiка зникла. Довгий, зi стрiшкою плiт розiрваний на двi частини й замiнений частоколом зi сливового дерева. Нема також великого пса, що колись так рвався на ланцюгу пiд шопою. Володько заходить до Клима. Привiтався. Його ледве пiзнали. Климова жiнка вагiтна. У хатi й надворi якiсь дiти. - Зайшов отак подивитись, як живете, та згадати дiда,- казав Володько. - Вони, царство Пм небесне, i вас не раз згадували,- вiдповiв Клим. Потiм вiн показав Володьковi господарство. Нiчого. Якось воно йде, тiльки дiтей багато. Треба шукати для них мiсця... - Шукайте землi,- казав Володько. - Шукаю. Оце недавно Пздив геть аж туди у вашi краП. Бiля Шумська в одному селi гарний маКток, тiльки над самою границею. - Так. Над границею тепер життя тяжке. За порiг свобiдно не вийдеш. Люди живуть, як у в'язницi. - Але доведеться взяти. Маю шiсть хлопцiв... - закiнчив свою мову Клим. Потiм Володька вгостили кислим молоком зi сметаною та коржем. Наостанку вiн захотiв побачити Юхимову кiмнату. Зайшли. Його поличка з книжками. Так само лежать товстi, у шкiряних палiтурках, книги. Он та Бiблiя, з якоП старий прочитував Володьковi. - Можна подивитися? - спитав Володько. - Можна. Чому нi... Володько повернув голову на другий бiк i дуже здивувався... - А це ж що? - здивовано спитав. Клим не знав, як вiдповiсти. - То ще батько зробили. Не знаю, що на них прийшло. Пiшли до Мiзоча, купили й повiсили. - А де ж той Освободитель-цар? - Самi винесли. Тепер, казали, наш освободитель вiн. I вказували на цей образ... Володько був здивований. Юхим К Юхим. Образ, що висiв на мiсцi царя, був Шевченко. Ще бiльше здивувався Володько, коли, здiймаючи Бiблiю, натрапив на Кобзаря. Так само, як Бiблiя, дбайливо й охайно переплетений... Ця маленька подiя приКмно пiдсилюК Володька. У душi зробилось яснiше. Коли повертався, йому здавалось, що над цими полями вже зводиться дбайлива Божа десниця i благословляК Пх. Не шкода тих верб колишнiх, нi спокою, нi iдилiчних вечорiв iз запахом меду й бренькотом комарiв. В цей мир, мiж цi жита, поля, мiж тих людей вступаК повiльним, певним кроком свiдомiсть. У них вже К душа. Вони вже не вмруть. З таким настроКм Володько вернувся до млина. Василь вже молов, але це буде тривати з годину. Володько не мусить на нього чекати. Вiн собi пройдеться пiшки. Пiшов. Понад берегом, стежкою, старою, знайомою стежкою, попiд Городним аж до Лисiв. Сонце привiтливо сповзало вниз, цвiв бузок, бамкав вечiрнiй дзвiн. До села верталися з полiв дiвчата. Вони спiвали знайому, стару пiсню, а в кожнiй на плечi копалиця. Це вiд бурякiв. Потiм гнали пастушки отари корiв. Зводилась курява, мичали корови, чулись вигуки. Володько йде швидко. До темноти хотiв би дiйти додому. Бiля монастиря не звернув налiво вiд "Яна" вниз, а пiшов просто до приходськоП церкви. Мав намiр поглянути ще раз на стару церкву, а, як вiдчинена, то й зайти до неП. Але так не сталося. Коли виходив знизу глибокою дорогою вiд земськоП народноП школи з намiром повернути вправо до приходськоП церкви, вiн зненацька почув за собою: - Гальо! Несподiваний, але знайомий оклик, мав нагоду не раз щось подiбне чути в минулому, неприКмне вiдчуття поняло його, вiн миттю оглянувся. Знизу, вiд монастиря, з рушницями за плечима, йшло за ним двоК полiцаПв. Володько зупинився i одразу сягнув рукою до кишенi за документом. ПолiцаП повiльно, мовчазно пiдiйшли, Володько так само мовчазно подав Пм свою стару, витерту особисту виказку. Вони оглянули його документ, пiсля його самого, i один з них буркнув: - Сконд КстесьцК? Володько вiдповiв. - Цо ту робiцК? Володько вiдповiв. - Для чего иК замКльдовани у солтиса? - I, не чекаючи вiдповiдi, полiцай вiдкрив свою шкiряну торбину, вийняв чорну записну книжечку i чорнильний олiвець. Володько намагався щось вияснити, але полiцай холодним, методичним тоном питав його iм'я, його прiзвище, його мiсце народження, його заняття... Все це заносилось до чорноП книжечки i пiсля цього ПП було заховано назад до шкiряноП торби, але вже не одну, а разом з Володьковою виказкою. I одночасно Володько довiдуКться, що може дiстати назад свiй документ аж завтра i то лиш у коменданта полiцiП в Мiзочi. I не сказавши бiльше нiчого, полiцаП байдуже вiдiйшли. Володько залишився на мiсцi i був, здавалось, вдарений громом. I то з ясного неба. Йти аж до Мiзоча, вiсiм кiлометрiв зайвоП дороги, i невiдомо, що його там чекаК. Гостре, отруйне почуття заповняло душу, серце й мозок. Мав такий пречудовий, чистий настрiй, i все це так нагло, безоглядно змiнилося. Вертався до дядька на Запорожжя злий, пригноблений, вибитий з колiП. Розповiв дядьковi про свою бiду. - Так то воно тепер у нас скрiзь. За порiг, рiзун його матерi, бiйся вийти,- казав своКю чiткою мовою дядько Њлисей i з серцем сплюнув. ПриПхав з млина Василь, насходились сусiди. Ця вiстка всiх ранила, всi гостро реагували, а найбiльше старий Трихон, який "тих ляхiв не мiг переварити". - Чортова голота! Що я - злодiй? Бандит? Не на своПй землi живу? Не свiй хлiб Пм? Забрались на чуже i не дають тобi кроку ступити... Одного разу ми Пм ще покажемо, де тi раки зимують. Виникла жвава розмова, згадав хтось i царя, хтось знов натякнув про УкраПну. За царя, мовляв, на цiлу волость було два стражники, а тепер он де не ступиш... На собаку кинеш, а на полiцая потрапиш... Володько, що прислухався до розмови, додав до цього: - Воно так то так... Але за царя нас не боялись, а тепер... Дядькам ця думка подобалась, Пх настрiй одразу змiнився, почали смiятися... Говорили про все i довго i розiйшлися ген бiля пiвночi. А другого дня Володько вставав рано, але Василь ще ранiше, бо на подвiр'П вже стояв високо вимощений, готовий до виПзду вiз. Запрягти лиш конi i Пхати. Вони мали разом Пхати до Тилявки, але тепер Володьковi треба йти до Мiзоча за тим чортовим пашпортом. Це Пх обох лютить, але нема ради. Вони проПхали разом лишень "до Черешеськи" i тут розлучились. Василь позичив Володьковi на потяг грошей, бо може прийдеться вертатися тому залiзницею через Крем'янець, а сам поПхав далi на Мости. Володько пiшов пiшки через Осовець в напрямку Мiзоча. Ранок барвистий, свiжий, радiсний... Лишень думи тяжкi i гнiтючi. Знав цi стежки i цi дороги з раннього дитинства i не мiг згодитися, що якась чужа сила маК вносити сюди це пониження i цю зневагу. До всього не застав коменданта в урядi, довго на нього чекав, настрiй мав препоганий. Нарештi з'явився i той комендант. Володька покликали до головноП канцелярiП. Комендант сидiв за великим столом, перед ним лежав потрiпаний Володькiв документ. Вiн мав сердитий, ворожий вигляд, ставив знов тi самi питання: а хто, а звiдки, а чого сюди прибув. Володько намагався все це вияснити, i нарештi комендант заявив, що той документ тепер вже не важний, що вiн вiдсилаК його до староства в Крем'янцi, куди Володько маК звернутися за новим пашпортом. Тим часом Володько не маК що тут робити, а тому хай негайно вертаКться назад до свого села. Чи вiн зрозумiв? Негайно! Iнакше може бути погано. О, так... Вiн це зрозумiв, I йому це дуже i дуже не iмпонуК. РозумiК, що справа тут далеко не в документах, а в чомусь зовсiм iншому, i що вона ускладнюКться та набираК загрозливого вигляду. Володько, вже без нiякого документу, залишаК полiцiйний уряд i одразу бере напрям, спочатку пiшки вiсiм кiлометрiв до станцiП Озерани, а вже звiдтiль потягом до Крем'янця. Була година пiв на дванадцяту, а о першiй вiдходить його потяг. Чи вiн встигне його пiймати? А тому вiн вирушив i майже побiг старим залiзничним насипом з погнилими шпалами, що по ньому до вiйни ходив невеликий локальний потяжок, якого скасувала революцiя i ще не вiдбудувала нова влада. Революцiя була тут вельми злюча, слiди ПП ще й тепер на кожному кроцi - розметенi рейки, зiрванi мости, пострiлянi написи, розшарпанi буди. Щастя Володькове i на цей раз йому не сприяло. Засапаний i впотiлий, вiн прибiг майже пiд станцiю майже саме тодi, коли невеликий потяг Рiвне-Львiв, зi старим чорним паротягом, який розкидав по полях шмати чорного диму, вiдiрвався вiд станцiП i прочмихав сливе перед самим його носом, щоб десь там далi за горбами розчинитися в просторi. Дуже невелика це втiха. Наступний такий саме потяг, що маК сполучення до його фатального Крем'янця, вiдiйде звiдсiль аж по дванадцятiй годинi ночi, а прибуде до Крем'янця десь бiля шостоП рано. Володько, розумiКться, лютий до краю, вiн вже без поспiху дiйшов до станцiП, знайшов ПП почекальню, сiв на найближчiй, вичовганiй лавицi, розгорнув пакуночок з Пжею - хлiб iз салом, що йому загорнула у шматину дядина, Пв повiльно i оглядав порожню, невелику залу з ПП спорожнiлим в кутi буфетом, за яким молода панночка, з великою чорною родимкою на щоцi, збирала посуд. На переднiй стiнi зали висiв портрет Пiлсудського у сiрому вiйськовому одязi i мацКювцi з орликом, а трохи далi вiд нього, над буфетом, такий самий портрет президента Войцеховського з вусиками у цивiльному одязi. На бiчнiй стiнi злiва вивiшено кiлька оголошень, а мiж ними також плакат корабельноП лiнiП "Кюнард", який закликав Пхати до якоПсь незнаноП i далекоП Канади; Великi, червонi на синьому тлi кораблi, а над ними зграя бiлих альбатросiв. Ними можна вiдплисти за океан i взагалi кудись далеко поза межi цiКП нев