сотнi проваль усерединi пролетарiату? Терор тепер буде ще гiршою провокацiКю, нiж труПння полiцiП. Сонячна машина тодi загине. Що дали переговори? А те, що той самий Союз Металiстiв, орган якого товариш Тiле пропонуК читати, бере акцiю в своП руки. Iнараковi треба вiдiйти набiк. Так, набiк, пожертвувати собою. Хай вони ведуть далi. Доктор Тiле знизуК плечима. Добре. Нехай Союз Металiстiв бере. Добре. А Об'Кднаний Банк тим часом викличе таку панiку, що вiд самого слова "Сонячна машина" люди тiкатимуть стрiмголов. А Iнарак загине .безславною, ганебною смертю, зненавиджений i проклятий робiтництвом. Нехай, нехай Союз Металiстiв провадить справу. Добре. Але нехай товаришi "?об'Кднаннi" пам'ятають, що не всi члени Iнараку такi мирнi ягнятка, як то досi думають деякi товаришi. Статут Iнараку нiким iще не змiнений. Це вже майже одверта заява про непiд-лягання постановi бiльшостi, це загроза розломом органiзацiП, братовбивством. А жах усе шириться та шириться, чадним димом обкутуК казку. Така близька, така вже от-от ухоплена мрiя, така сонячно-радiсна, така п'яна любовнiстю, волею, раптом перевертаКться в чорне страхiття з огидними, вишкiреними зубами смертi. Невже щастя К тiльки вiчний, недосяжний мiраж для людства i вся iсторiя людей буде безупинним блуканням по пустелях за цим мiражем i встелюванням кiстками свого шляху?! *** А тут iще з Рудольфом щось сталося. Не тiльки ця провокацiя полiцiП, а ще щось iнше. Чогось нервуКться, задумуКться, мучиться. В майстернi тихо стало. Наделi вже працюють без смiху й жартiв. Як кулi в обложеному мiстi, виливають i подають вони скла тим, що борються там, на полi бою. Фрiц стискаК кулаки, зацiплюК щелепи. Герман понуро посвистуК, а Наделевi, старому Наделевi, нiяково перед синами: що робить його соцiал-демократiя, щоб викрити це страшне злочинство полiцiП? Вона внесла iнтерпеляцiю до мiнiстра внутрiшнiх справ. Чи знаК пан мiнiстр i так далi. Ах, боже мiй, пан мiнiстр страшенно перелякався. РозумiКться, знаК, бо сам це робить! Старий Надель згоден iз синами, але не згоден, що всi соцiал-демократи такi. Обурення росте. Машина робить своК дiло, вона бореться-сама за себе. Тi, що взнали ПП, тi не можуть повiрити й тисячам смертей. - Нiчого, дiти, нiчого, не треба тiльки падати духом. Треба працювати. I акуратно, точно, систематично працювати. Головне - працювати, синки. I синки працюють, часом уважно поглядаючи на доктора Рудольфа, що сидить iз газетою, вп'явши очi в одну точку, i нiчого не чуК й не бачить. А потiм раптом зiтхаК, запустить пальцi в волосся та так посуне Пх на потилицю, наче хоче здерти шкуру з черепа. I все тепер газету читаК! Але й не читаК, а тiльки вiзьме, погляне, покрутить, перегорне, щось трошки прогляне й зараз же задумаКться, нiби читав години з двi якусь глибоку книгу. А вночi старий Надель чуК, як доктор Рудольф не спить, як ходить по майстернi, щось часом бурмотить i зiтхаК. З провокацiП журиться? Чи якась iнша туга йому в серце запала? Макс уже i так, i сяк пiдходить до Рудi, але нiчого добитися не вдаКться. Може, Рудi нудно? Може, Рудi хотiв би коли не-будь уночi проПхатись в авто мiстом або в лiс? Нi, Рудi не хоче рискувати Та й не нудно йому. Чого ради? - Ну, а що з тобою. Рудi? Рудi мовчить i щось думаК, вже не слухаючи Макса. I раптом одного вечора, коли вони сидять самi в майстернi, Рудi пiдходить до Макса, кладе йому руку на плече й тихо каже. - Максе, можеш зробити менi одну дуже важну послугу? Макс сильно, охоче, стрiпнувшись увесь, хапаК й притискаК цю руку на своиому плечi. - Та будь ласка. Рудi. Все, що хочеш! З радiстю! - Ну, радостi, мабуть, буде тобi мало. Рудольф здiймаК руку й сiдаК бiля столу так, щоб свiтло лампи було за ним Очi його не дивляться одверто, ясно, як раз у раз. Це дивно, це - дуже дивно! - Ну, я слухаю. Рудi! - Добре Зараз.. Я прошу влаштувати менi побачення з принцесою. Макс швидко задираК голову догори й так лишаКться, як пришпилений до стiнки чорний жук. Рудi ж уперто спокiйно розглядаК пiдлогу. Чи може Макс це зробити йому так, щоб не вийшло шкоди справi? - З принцесою?! З тою, що в Елленбергiв?! Що ж ти маКш до неП? - Менi треба, Масi. Макс починаК розумiти, але не може, не сила йому вiрити своиому розумiнню. Рудi ж так мовчки, так непорушне сидить, що треба вiрити. Хм Тепер усе ясно. Одну дивнiсть роз'яснюК друга, ще бiльша. - Що ж, Рудi? Коли це так.. треба тобi, то.. Але чи схоче ж. принцеса? Доктор Рудольф мовчки бере газету, обкреслюК нiгтем якесь мiсце й подаК Максовi. "Того, хто помилився весною в саду, хто вмiК дотримувати слова, об'Ккт помилки пiд словом честi повноП безпеки просить про побачення". - Так ця дивна оповiстка... до тебе?! День у день вона акуратно з'являКться по всiх газетах на першiй сторiнцi, обведена густою, чорною лiнiКю, викликаючи в читачiв тисячi здогадiв усякого роду вiд гумористичних до трагiчних. I нiколи Максовi за всi блага життя не могло б спасти на думку, що автором ПП К ота велична, честолюбна, жорстока, суха дегенератка, нащадок нiмецьких монархiв, наречена некоронованого самодержця, царя Нiмеччини, а адресатом - його брат, син льокая, його аскет Рудi. Значить, у них там були якiсь своП вiдносини, "помилки", "слова?". Вона просить про побачення?! Макс кладе газету на стiл i починаК ходити по майстернi, обминаючи валiзку iз старим битим склом. - Добре, Рудi. Дiйсно, по щиростi, я без великоП радостi буду робити тобi цю послугу. Я, звичайно, нiчого не знаю для чого, через що це побачення. Але те, що я знаю вiд мами про участь цiКП... особи в запровадженнi тебе до лiкарнi, то не даК менi певностi, що тут справа зовсiм проста. Добре, добре, Рудi! Я нiчого не кажу, не питаю й не хочу питати. Але я попереджаю: ви обоК повиннi прийняти моП умови А то я не можу взяти на себе вiдповiдальностi. - Спасибi, Масi. Я заранi приймаю все. А принцеса мусить. - Добре. Завтра ж ти матимеш iз нею побачення. I Макс зараз же прощаКться, не дивлячись на Рудi. Рудольф сильно стискаК руку, не дивлячись на Масi. *** Нiч i день грають у довгоП лози, перестрибуючи одне через одне. Потоками, рiчками зливаКться життя в затихле озеро принцеси Елiзи. Тiльки одного струмочка, нi, одноП тiльки маленькоП бризки немаК та й нема. I через те - понуре, застигле, непорушне озеро принцеси Елiзи. Паризький конгрес, таКмна грiзна ворушня Сходу Землi, примара свiтовоП сутички, блискавки недалекоП катастрофи. Ну, що ж, не хвилюК, не здiймаК це хвиль на понуро застиглому озерi принцеси Елiзи. Йому треба малесенькоП, крихiтноП бризки. I сни соромнi, хоробливi, страшнi сни перестали ганьбити зеленi, потомленi, захмуренi очi. Але, вхопивши за горло сором, жадно кричить туга за ганебними снами. Кричить просто в лице принцесi Елiзi. Нiч стрибаК через день i, нахилившись, пiдставляК спину дневi. Сонячна машина, чорнi рамцi страшних спискiв, безмилосердна боротьба, фотографiП тих, що попали пiд колеса неминучостi, зцiпленi зуби, глухий шум дихання стихiП. Нi, не здiймаКться хвилями зацiпенiле озеро принцеси Елiзи. I раптом бризнула бризка! Бризнула прекрасна, довгожда на, благосна. I переповнилось озеро принцеси Елiзи, понялося нестримними хвилями, вихорами. Суворий чоловiчий голос янгола, запнувши екран, сховавши обличчя, возвiстив телефоном доктор Рудольф Штор згоден на побачення. Суворий янгол поставив умови, цiлий ряд милих, смiшних, образливих, любих умов. Бути точно о десятiй там i там. Червоне авто Входити, не питаючись нiкого Пiдлягати всьому Нiяких проводарiв. Ах, дурненький, смiшний янгол! Та коли б умовою побачення вiн поставив, щоб вона, принцеса Елiза, гола вийшла на плац i там стала дожидатись там його, свого мужа, невже вона не прийняла б цiКП умови? РозумiКться, все це ненормальне, незрозумiле, страшне, але непереможно-дороге, Кдино-важне, найсерйознiше за всi катастрофи свiту. Так, кiлька тижнiв тому вона сама пiдписала йому смертний присуд, вона сама вiддала його на розп'яття. Ну, i що ж? I вiддала, i, може, знову вiддасть, а от же обiзвався вiн, а от же нiмiють солодким холодом ПП ноги, а от же буде щастя торкнутися до нього? Боже, як сунеться день, як крихiтна гусiнь iзгори величезного дуба. Коли вона досунеться до десятоП години вечора? РозумiКться, це iнаракiсти везтимуть ПП до нього Вiн у них, у цiКП банди. I вона, принцеса Елiза, наречена майбутнього Короля Землi, вона вiддаК себе в руки убiйникiв, бандитiв i грабiжникiв, щоб вони повели ПП на випрохане нею побачення з сином льокая. Божевiлля, кошмар! Але, коли б усi кошмари були такi, вона б нiколи не хотiла прокидатися вiд них. I нiякого, нiякого виправдання нема в неП. Сонячна машина? Ах, що там Сонячна машина! Тiльки побачити його, насамперед побачити, торкнутися, ожити Суха ж вона вся, як земля в посуху! При чому ж тут Машина? От i десята вечора. От i нiч молодесенька, тиха, з сережкою мiсяця, в намистi Чумацького Шляху. От i рiг тих двох призначених бандитом-янголом вулиць. Так, стоПть авто. ПорожнК, самотнК, байдуже. Нi шофера, нiкого. Вулички тихi, безлюднi, майже за мiстом. Це для того, щоб Пм видно було, чи не привела вона з собою полiцiю, чи не зраджуК вона Пх. Смiшненькi, занадто обережнi бандити! Ну, що ж, сказано нiкого й нiчого не питатися, входити в авто й спокiйно сидiти. Добре. Але тiльки не спокiйно! Все вона може Пм зробити, але спокiйно сидiти навiть справжнi янголи не могли б у неП вимагати. Поважна, сувора, струнка жiноча постать у густому вуалi, вся в темному, спокiйно, помалу вiдчиняК дверцi авто i входить у нього В темнiй каретцi затишно й трохи душно. МинаК хвилина, двi, п'ять. Авто стоПть непорушне, нiхто до нього не пiдходить. Ах, господи, вони вичiкують, оглядаються, придивляються. А, нарештi! Хтось швидко сiдаК на передок; в ту саму мить дверцi вiдчиняються, в екiпаж усовуКться росла чоловiча фiгура й зачиняК за собою дверцi. Авто зриваКться з мiсця, сильно хитнувши принцесу об спинку карети. Чоловiк пильно дивиться у вiконце, щось роблячи руками бiля свого лиця. Коли вiн одхиляКться й сiдаК рiвно, лиця в нього вже немаК, воно закрите чорною машкарою э двома дiрками для очей У темнотi екiпажа ця густо-чорна пляма замiсть обличчя тiснить. - Вибачте, принцесо, я мушу зав'язати вам очi. Той самий голос янгола, що був у телефонi! - Це конче потрiбне? В мене такий вуаль, що я однаково нiчого не бачу. Бандита це не переконуК. Вiн стараКться бути ввiчливим, але говорить так непохитно, що принцеса мовчки пiдiймаК вуаль i повертаК лице до чорноП машкари. - Будь ласка! Головне, що авто летить i пожираК просторiнь, яка вiддiляК вiд н ь о г о . Це найголовнiше. Нехай зав'язують дурнi люди очi, нехай усю ПП зв'яжуть, аби доставили туди, де зразу стане вiльно, ясно, легко. Нехай, нехай брутальнi пальцi торкаються ПП обличчя i.. Але принцеса бере оперiзку й сама собi зав'язуК очi. Теплий шовк грiК повiки, вiям тiсно, вони, як метелики в долонi, трiпають крильцями. Рiвна темнота гойдаКться в очах. Тiло автомобiля робить щораз частiшi та частiшi скоьи, вгризаючись у просторiнь. I принцеса Елiза всiКю душею помагаК йому, пiдганяК, переганяК. От воно робить заворот - i тiло Елiзи налягаК на тiло бандита й зараз же вiдсуваКться до стiнки. А що, як в i н тепер видаК ПП Iнараковi? А що, як вiн ПП тепер оддаК на кару, на помсту? Хiба ж його слову можна вiрити? Принцеса Елiза тихенько про себе щасливо посмiхаКться: можна! А як i не можна, то невже можливо, щоб вiн видав ПП Iнараковi, а не взяв собi, той, який тодi так... Елiзi зразу стаК чогось страшно душно вiд оперiзки. Чи довго ж iще воно буде завертати в рiзнi боки, це авто? I в цей самий мент авто, як дiставши дозвiл, починаК при пиняти бiг. Принцеса Елiза холоне й туго обтягнутою рука вичкою рукою тримаК серце, в яке перекинулися скоки авто. - Принцесо, дозвольте менi взяти вашу руку й провести. Оперiзки прошу не скидати. Сильна рука бере принцесу пiд лiкоть i зводить iз карети. У вiконцi з льоху, вхопившися руками за грати, висить Рiнкель. По блiдопосрiбленiй молодим мiсяцем дорiжцi до вiлли йдуть двi темнi постатi, одна веде другу. Так, значить, нова арештована. Жiнка. Хора вона чи поранена? Кроки риплять пiском помалу, ритмiчно. Голосiв не чути. Так, це нова арештована! Рiнкель поквапом закладаК камiнцями слiди довбання грат i люто злiзаК в темноту камери. Мабуть, i на цю нiч доведеться вiдкласти втечу! *** Доктор Рудольф ходить по кiмнатi, провалюючись лiвою ногою в ямку. Ходить i знову, i знову все оглядаК. От тут вiн ПП посадить у цей фотель. Сам буде от там, щоб усе ПП лице було йому видно, щоб не пропустити нi одного менту, щоб увiбрати в себе якомога бiльше, повну душу ПП очей, уст, волосся, ПП погiрдливих вiй, примружених, жорстких. I тодi знову можна жити якийсь час далi. I коли вона йому скаже на колiнах повзти за нею через увесь Берлiн, щоб бути ПП льокаКм, вiн зробить це, благословляючи ПП. Нi, треба зменшити свiтла. Треба, щоб ця кiмната хоч трошки здалася Пй затишною. Бо тiльки ж подумати: вона сама просить про побачення. Просить! Навiщо воно Пй? Ну, навiщо? А навiщо тодi, як лежав вiн зв'язаний, навiщо нахилилась i... Нi, вiкна треба щiльно позапинати портьКрами. Як можна лишати вiдчиненими? Доктор Рудольф щiльно запинаК вiкна, дивиться на годинника, пiдсуваК фотель один ближче до одного й зараз же злякано вiдсуваК його далi. Але невже таки це буде?! Невже вона дiйсно зараз буде тут? РозумiКться, тiльки побачаться, бiльше нiчого не буде, не може бути. Вона тiльки хоче побачитись, щоб попрохати вибачення за божевiльню. Нi, вона хоче пояснити, для чого то було те, що вона нахилилась i... Пй соромно, Пй нестерпно знати, що вiн живе, пам'ятаК ПП вчи нок, що якось iнакше його собi пояснюК. I готова на все, щоб тiльки роз'яснити йому, щоб тiльки вiн не уявив собi бозна чого. I от зараз появиться ПП велична iпостать, зараз iздалеку здалеку озирнуть його примруженi очi, i тим самим голосом, що тодi, як прийшла до лабораторiП, вона скаже йому: "Пане Шторе, менi дуже неприКмно..." Гомiн голосiв за дверима. Доктор Рудольф схоплюКться, злякано розгортаК сiрi, великi, оголенi очi на дверi й чекаК. Дверi потихеньку вiдчиняються, i в них з'являКться струнка, чорна вiд нiг до голови постать. Вона, як слiпа, витягуК вперед чорну в чорнiй блискучiй рукавичцi руку й обережно увiходить. На очах у неП чорна оперiзка. Руки ПП здiймаються догори, не хапаючись, наче задумливо, розв'язують вузол i здiймають оперiзку з очей. I зараз же цi очi, клiпаючи, мружачись од свiтла, швидко шукають по хатi. Стрiвшися з сiрими, широкими, зляканими очима, вони зiтхають i спиняються - нарештi! Тодi вони на мент заплющуються, i принцеса Елiза помалу, мовчки, не велично, а тихо пiдходить до доктора Рудольфа. Рука в чорнiй рукавичцi простягаКться, а очi не мружаться, не далекi, а тихi, теплi, близькi й такi незвичайно схвильованi. - Я не могла бiльше... I рука така покiрна, i така тепла та рiдна вигладженiсть тугоП рукавички! РозумiКться, вiн не догадуКться взяти в неП з рук капелюш i помогти Пй. Через те вона сама кладе його на той фотель, де мала б сидiти, i сiдаК на канапу в куточок, вiдкинувши голову до спинки, заплющивши очi. - Ви давно прочитали мою оповiстку? I доктор Рудольф теж ледве чутним шепотом вiдповiдаК: - Тиждень тому. Очi ПП заплющенi, але здаКться, що це вони говорять. I те, що очi не дивляться, коли шепочуть уста, хвилюК так само, як мовчазна мова очей. - Цiлий тиждень?! Тепер очi дивляться. I моторошно, що вони так близько, що вони не ховають свого сорому, блиску, щастя, близькостi й докору. - ЗнаКте, я нi одного дня вiд того вечора не прожила без думки про вас! Нi одного дня! Вона вмить заливаКться вогнем до самих очей: i нi одноП ж ночi! - Що це таке? Може, я захорiла на вас? Може, це гiпноз? Може, це божевiлля, але я не можу боротися з вами. Я боролася, як могла. Але скiнчила тим, що я... от тут. - I вам тяжко вiд цього! Принцеса Елiза скидаК на нього очима й здивовано бачить, що вiн - гарний, хвилююче, незрозумiле гарний. Ця мужня вперта голова на широко розгорнених плечах, рiзкi брови над одвертими очима. - Тяжко?.. Нi Незрозумiле. Дивно. Ви що думали, як я пiшла вiд вас iз лiкарнi? Що? Ну? Доктор Рудольф боязко зиркаК в зеленi чекаючi очi. - Я . нiчого не думав. - Нiчого?! Зовсiм нiчого?! - Я не смiв думати. Я тiльки... пам'ятав. А коли думав, то все зникало... Бо цього не могло буть. I знов не думав. Џй хочеться спитати: i про помилку пам'ятав? Вона знаК, що пам'ятав, знаК, що спитати буде страшно соромно, моторошно, негардо, але спитати хвилююче хочеться. Рука принцеси Елiзи потискаК гарячi, твердi, залiзнi пальцi. Вона нiзащо не хоче вiдриватись од цього тепла, вiд якого так незрозумiле певно, солодко-страшно, бажано-дивно щемить уся iстота. Ну, нехай незрозумiле, нехай страшно, нехай це дивне, фатум, аби ця рука не вiдривалась од неП, аби глибше, повнiше переливалося з неП тепло, заповнило ПП всю до кiнця. Доктор Рудольф обережно, несмiло пiдносить ПП руку до своПх уст. Принцеса Елiза раптом одриваК свою руку вiд уст доктора Рудольфа, закидаК обидвi руки своП йому за плечi й мовчки, грiзно встромлюК очi в очi. А лице ПП помалу, потиху присуваКться щораз ближче та ближче до широких посерединi й тонких на кiнцях уст i впадаК в них, заплющивши очi. Залiзнi, тi самi, що тодi пiд бузком, тi самi, що в снах, владнi руки ламають плечi й вростають в неП. Десь здалеку, з жовтогарячоП кипучоП мли вдираються якiсь звуки. Чогось залiзнi пальцi зразу слабнуть, вiдпускають, безодня розриваКться, просвiтлюКться. Якась кiмната. Туманне свiтло. Капелюш на фотелi. Одiрване вiд неП лице з виразно криваво спухлими губами й мутними страшними очима, не сiрими, а сталевотьмяними. Голоси за дверима. ЧиПсь кроки. Доктор Рудольф одсуваКться на другий кiнець канапи й проводить рукою по чолi, по очах. I рука помiтно тремтить так само, як усе тiло Елiзи, як ПП знеможено ослабленi ноги, як спухлi, тоскно-кричущi за тими губами ПП губи. Трудно дихаючи, принцеса Елiза спираКться одною рукою об поруччя канапи й пiдводиться. В ногах гаряча млоснiсть, яка просить, щоб ПП взяти на руки, на залiзнi, владнi, брутальнi руки Пм вона хоче вiддати себе, бо Пм вона належить споконвiку. Елiза помалу пiдходить до дзеркала. На неП дивиться нiколи нею не видане, соромiцько-гарне чуже лице. Чужi очi - обважнiлi вiд вогкоП певностi, млоснi, задумливо-нахабнi; чужi уста - закривавленi, роздертi, важкi, чужi нiздрi - з ритмiчним, трудним, хижим диханням. I волосся чуже кривавою пожежею розпанахалось, роз'ятрилось дивними пасмами. Князiвна Елiза неохоче пiдносить руки й поправляК зачiску. В дзеркалi видно обхоплену руками, сперту як в одчаП, як придавлену мукою голову доктора Рудольфа. За дверима стихають голоси й кроки. Князiвна Елiза пiдходить до схиленоП голови, стаК збоку, ззаду обнiмаК ПП за чоло й пiдводить. На неП вгору дивляться благальнi, моторошнi, грiзнi очi. Елiза мимоволi закриваК Пх своКю рукою. На ПП руки накидаються жаднi, вимогливi пальцi й тягнуть до себе всю руку, все тiло, всю душу ПП, вiдставивши напiврозкритi уста, щоб пiймати в них ПП. Але Елiза мовчки крутить головою й визволяК руку, глянувши на дверi. - Сюди нiхто не може увiйти? Вона обходить його ноги й сiдаК поруч. I от вiн уже знову не смiК торкнутися до неП. - Елiзо! Боже, як дивно, як прекрасно звучить це iм'я в цьому несмiлому шепотi! I яке щастя, що вiн не сказав Пй "принцеса". I от вiн зараз скаже ще одне iм'я ПП - вiчне й прекраснiше за всi iмена. - Що, милий? Вiн нiчого не маК сказати, вiн тiльки те й хотiв сказати, що сказав: Елiзо. Це - молитва без слiв. Вiн стаК на колiна, припадаК головою до нiг i крiзь шовк панчохи Елiза чуК побожний гарячий дотик його уст. Тодi вона бере його голову в руки й близько-близько до самих очей нахиляК до нього лице - вона сама скаже йому ПхнК iм'я, яке не смiК вiн вимовити, вона сама. - Ти!.. Ти! ЧуКш? О, вiн чуК! Вiн припадаК всiма грудьми до ПП нiг i цiлуК ПП руку, ПП сукню, ПП колiна, черевички, пiдлогу, на якiй стояла ПП нога. - Ти - мiй! ЧуКш? Так, весь, до останку, до повного знищення. iй! Сядь тут, коло мене.Я хочу з тобою говорити, я хочу все закинути, я хочу все сказать i все знать. Усе, без останку, без крихти вагання й сорому, як собi! Ти - фатум. ЧуКш? I я з щастям приймаю це.Приймаю все.Нехай буде, нехай життя розплутуК як хоче. Ти - мiй муж. Њдиний, дiйсний, даний менi кимсь дужчим за мене I тебе я нiкому бiльше не вiддам. Нi на хвилину. Ми зараз поПдемо до тебе. ЧуКш? Ми пройдемо твоКю хвiрткою в сад, ми пiдемо тiКю алеКю, де ти... помилився. Ти вiзьмеш мене на руки i понесеш до себе, як хотiв тодi. Пам'ятаКш, ти помилково хотiв понести мене. Тепер я хочу не помилково. Я хочу цього. Доктор Рудольф злякано ширить очi. - До мене? В лабораторiю? - Ну, певно! Ну, розумiКться, до тебе! Ти думаКш, я вже там не бувала з тобою? Ти думаКш, я тiльки сьогоднi п'яна, божевiльна вiд тебе? Я ж була, я не раз уже була там iз тобою. Џдьмо. Принцеса Елiза схоплюКться, грiзно, п'яно стрiпнувши золотою червоною пожежею. Але доктор Рудольф пiдводиться, помалу, ошелешено, задихаючись. - Але ж... менi не можна. Мене ж заарештують зараз же. - Хто?! Хто посмiК це зробити?! - Ну, тi, що ранiше мене заарештували. - Я! Я заарештувала тодi тебе. I тепер заарештую. Тiльки iншим, - чуКш? - тепер iншим арештом. Ну?! Зеленi, п'янi, розхристанi, нетерплячi очi здивовано зупиняються в винуватих, застиглих очах доктора Рудольфа. - В чому рiч? - Але ж... Значить, я лишуся тодi там, у лабораторiП? - Ну, певно! Тiльки ти лишишся тепер зi мною. А де ж ти тепер можеш бути? Доктор Рудольф iз жахом загрiбаК пальцями волосся i несподiвано вiдходить у куток. Там вiн спираКться чолом до стiни й стоПть так, обхопивши голову руками. Принцеса Елiза швидко тривожно пiдходить до нього, злякано кладе руку на голову й хоче повернути ПП до себе. - Що таке?! Що сталося, любий? Що? Доктор Рудольф покiрно вiдхиляК голову вiд стiни й дивиться в лице принцеси болючим поглядом. - Я не можу Пхати в лабораторiю. - Чому?! Вiн стискаК щелепи так, що на щоках виступають двi круглi гулi, i носом глибоко втягуК в себе повiтря. - Значить, я мушу тодi залишити... Сонячну машину? Брови принцеси Елiзи здригуються, як од пiдколу, i по-хмурюються. - Ну, розумiКться! Як же iнакше?! Доктор Рудольф iз жахом розумiК, що iнакше не можна. Але... - Ми могли б... якось iнакше... бачитись, поки... - Поки що? - Поки мiй винахiд... зробиться легальним. - Цебто поки вiд нього загине ще декiлька тисяч або десятки тисяч людей, поки вiн доведе до загальноП катастрофи? Але про що може бути мова: ти мiй чи нi? В цьому тiльки справа. Коли мiй, то ми Пдемо до тебе в лабораторiю. Нiяких машин не iснуК. Ти не знаКш Пх, ти вiдмовляКшся вiд них. Ще бiльше, ти спиняКш це страшне труПння людей. Так, ти один це можеш зробити. I повинен зробити. Ти сам бачиш, якi результати вона даК. Для чого ж далi цей жах пiдтримувати? Ах, господи, та не в тому ж рiч: ти мiй? Доктор Рудольф боляче, нi до чого посмiхаючись, мовчить. Брови принцеси Елiзи грiзно, вражено насуваються на очi. - Ти мовчиш?! Ти смiКш мовчати?! Доктор Рудольф мовчить. - Пане докторе, я вас прошу вiдповiсти на моК питання. - Я не можу лишити... СонячноП машини. Принцеса Елiза випростовуКться, закидаК голову назад, примружуК очi. - Пане докторе, ви розумiКте, що ви кажете, ви вдумуКтесь у своП слова?! Доктор Рудольф зацiпенiло мовчить, i на щоках у нього люто видушуються двi гулi. - Ви не можете залишити СонячноП машини. Значить, мене ви можете залишити. Так? - Так само, як своК життя. - I все-таки Машини ви не хочете залишити?.. Нi?.. Хм! Значить, вона бiльша за ваше життя?.. Що ж ви мовчите? Кажiть же! Але доктор Рудольф мовчить i задумливо; сталево дивиться в куток. - Пане докторе, скажiть вашим... охоронцям, щоб одвезли мене додому. Доктор Рудольф не вагаКться й зараз же слухняно, не хапаючись, iде до дверей, за кожним кроком перехиляючи все тiло на лiвий бiк. Принцеса Елiза раптом смiКться. Злiсно, загорiвшись уся обуренням, гнiвом, смiКться. СмiКться й згорда, звисока-зви-сока кудись униз дивиться на доктора Рудольфа. - Нi, це менi подобаКться! Цей чоловiк готовий серйозно повiрити в усе, що тут було. Пане докторе, дозвольте зняти з вас тягар, яким ви, здаКться, щиро пригнiченi. Все це була сама... ну, так би мовити, тактика. Я хотiла без зайвих жертв позбавити Нiмеччину вiд зайвого нещастя, вiд вашоП знаменитоП СонячноП машини. Бiльше нiчого. Моя тактика, крiм кiлькох гумористичних сцен, не дала менi бiльше нiчого позитивного. Дуже шкодую. Але це не значить, пане докторе, що заша Машина щось тут перемогла. Ви ж не можете, я сподiваюсь, серйозно повiрити, що все це було тут iз мого боку серйозно? Я до калiк i льокаПв спускаюсь тiльки, приносячи себе в жертву, пане докторе. А тепер негайно подати менi мiй екiпаж!т Принцеса велично, рiвно пiдходить до сього капелюша й спокiйно накладаК на червону корону. Взявши чорну оперiзку в руку, воПна тримаК ПП напоготовi. Доктор Рудольф стоПть. СтоПть на тому самому мiсцi, де зупинили його ПП слова. Хоч би ж у неП тремтiли руки, хоч би хоч раз обiрвався голос! - Пане докторе, я чекаю. Коли доктор Рудольф вертаКться, принцеса Елiза стоПть бiля дверей iз зав'язаний чорною оперiзкою чолом. - Готово? Дякую. Сподiваюсь, що ви утрудняти себе не будете й ваш охоронець проведе мене. Ага, вiн уже тут? Прощайте, пане докторе. Вона опускаК оперiзку на очi. Макс не дивиться на Рудi й обережно бере принцесу пiд лiкоть. А Рудi стоПть збоку з перекривленим насмiшкуватим усмiхом людини, що дивиться на свою власну, тiльки-но екстрено й несподiвано вiдрiзану пiд операцiКю руку. *** Коли затихаК гуркiт автомобiля, з вiкна льоху трудно, помалу, хапаючись за землю руками, випихаК себе чоловiк iз бородою. Сiрувата мла вiд молодого мiсяця застигла в саду сивим легким туманом. Усi вiкна у вiллi погасли. Сторожа спокiйно спить. О, вона прокинеться не зовсiм спокiйно! Всi вони сьогоднi неспокiйно прокинуться! Чоловiк iз бородою, не гнучись, не ховаючись, тiльки дуже повiльно посуваКться алеКю до вулицi. Але на вулицi, вiдiйшовки кiлька крокiв, вiн раптом зриваКться i, нахиливши непокриту голову, бiжить iз усiКП сили. О, сьогоднi вони прокинуться не зовсiм спокiйно! - Гальо! Авто! Авто пролiтаК, не звертаючи уваги на махання руками чудного чоловiка пiд лiхтарем. О, сьогоднi буде та нiч, про яку знаК вiн та стiни льоху. П'янiсть волi й ненавистi крутить голову. - Гальо! Стiй! Хто в авто? Геть!.. Геть кажу! Шофере, коли ви мене моментально не доставите до полiцай-президiП, ви будете покаранi, справа державноП ваги! Панове, ви можете Пхати зi мною або висiсти. Швидко вибирайте. Парочка злякано переглядаКться й волiК висiсти. - Добре Гайда! Найбiльшу швидкiсть, шофере! Дзижчить, шипить повiтря у вухах. Рвучко цокають стовпи лiхтарiв i трамваПв. Ха, воля й помста! Що може бути кращого на пiдлiй, дурнiй землi? - Шофере! Гальо! Не чуК. А чорт iз ним. Елленберг приженеться сам до полiцiП. I дiйсно, граф Елленберг прилiтаК просто з палацу Мертенса. А через пiвгодини вже з усiх полiцiйних вiддiлiв Берлiна женуть у рiзних напрямках автомобiлi, навантаженi озброКними, напружено-спокiйними людьми. Граф Елленберг, кругло потираючи руки, м'яко, швидко бiгаК по кабiнету полiцай-президiП. Ах, шкода! Ах, шкода! - Графе, ви ж розумiКте, що в мене не може бути спискiв. Я вам даю головнiшi адреси з пам'ятi. Цього досить, запевняю вас. Тридцять чотири адреси. Це - центр! - Я розумiю, я розумiю, пане Рiнкелю. Я розумiю. Ах, шкода! Ах, шкода!.. Гальо!.. Так... Взято майстерню СонячноП машини! Прекрасно. Все, все до полiцай-президiП! I зброя? Скiльки поранено? О, дурницi!.. Ах, усе ж таки шкода! До ноги було б. До ноги!.. Гальо! Полiцай-президiя. Ага, ти. Хто?.. Доктор Шiллер?.. Як? Ага, так, так... Шпiндлер. I з жiнкою? I з прислугою? Прислугу всю теж треба... Ага, добре, розумiКться. Рiнкель, заклавши один палець за гудзик жилета, похиливши голову, з посмiшкою ходить по кабiнету й слухаК. Вiдросла борода незграбними круглими кущиками кучерявиться на шиП, вуса стирчать жорстко. О, вони прокидаються не зовсiм спокiйно! *** Бiдний любий Рудi! Бiднi, любi застиглi очi. Бiдний застиглий, мовчазний усмiх, забутий на лицi аж до самого дому. Макс помалу роздягаКться, прислухаючись до крокiв нагорi, над головою. РозумiКться, вiн не спатиме всю нiч. "Дррр!" Кому так пiзно телефонувати? Рудi, мабуть? Дiйсно: - Максе, прости, що турбую. Забув тобi сказати: неодмiнно на завтра добудь обiцянi Пхнi стекла. ЧуКш? Неодмiнно. - Добре, Рудi, постараюсь. Вони вже К, але я... - I потiм от що, Максе даю тобi слово, даю велику присягу, що не вийду ногою з майстернi, поки вся Нiмеччина не буде повна стекол. Ти чуКш i розумiКш, Масi? - Чую й розумiю, Рудi. - А тепер спи спокiйно. Стекла неодмiнно завтра достав. Бувай. Макс стрiпуК чубом. Ну, ще не так страшно. Коли про стекла забалакав, значить, не так страшно. Ах, неодмiнно завтра треба взяти в Кестенбавма. Як така проста думка так пiзно приходить у голову: невже ПхнК скло i Пхнiй хлiб цiлком одна ковi, як справжнi? Мусить же бути якась рiзниця Де саме труПння? Коли? Пiд час роблення? Вiд дихання отруКною через скло травою чи вiд куштування хлiба? "Дррр!" Знову щось нагадав собi Рудi? - Гальо! Товариш Макс? - Так. Хто при телефонi? - Завзятий. Товаришу негайно рятуйся. Рiнкель утiк. Попереджаю, кого можу. У Шпiндлерiв уже не працюК телефон. Негайно тiкайте. Зустрiч завтра там само, коли будемо цiлi. Ага, ради бога: телефон Паровоза! - Лiтера М, 39. Товаришу: друкарнi рятуйте. Друкарнi! ЧуКте? Насамперед!.. Куди хочете. Поперед зброП, поперед усього! ЧуКте? Товаришу, чуКте?.. Мовчання. Мертва тиша телефон перервано! Значить, вони вже десь тут. Макс почуваК, як раптом вiн став увесь надзвичайно легкий. Вiн зовсiм спокiйний, йому навiть буйно-весело, тiльки от раптом легкiсть якась надзвичайна. Думки гасають iз швидкiстю гарячки. Рухи точнi, яснi, тiльки пальцi чогось здригуються, як сприскують iз струни. "Вони" можуть бути зараз уже тут. Можливо, що всi виходи з помешкання вже зайнятi. Вiдстрелюватись? О нi - Рудольф, майстерня! "Вони" можуть узяти Рудольфа! Треба всю Пхню увагу стягти тiльки на себе! Тiльки на себе! Вiн швидко проходить до панi Гольман. Бiдна старенька, заберуть у неП Машину. Гай, нi, не заберуть! - Панi Гольманi Встаньте! Швидко! Бiдна старенька, Пй не доводилося мати дiло з полiцiКю, та ще вночi, у свойому помешканнi. - Панi Гольман! Тiльки тихо, не лякайтеся, спокiйненько. Зараз сюди прийде полiцiя мене арештувати. Виймайте iз своКП й моКП машини скло й ховайте, де знаКте. Апарати порозбирати й частини порозкидати. РозумiКте? Чекайте, панi Гольман. Коли буде дзвiнок, зразу не вiдчиняйте, а хвилин через три. Я тодi саме буду спускатися на дах сусiднього будинку. Треба, щоб полiцiя це бачила, помiтила. Так, так, панi Гольман, власне, це треба... Треба, щоб вони всi кинулися за мною. Панi Гольман щораз бiльше й бiльше лякаКться й уже не може вголос говорити, а хрипко щось шепоче посинiлими губами. Але стекла старенька все ж таки викручуК. Руки Пй тремтять, ходять, як у немовлятка, а проте викручують. Ноги тремтять, пiдгинаються, а проте похапцем носить коротеньке, потоптане життям тiло по кiмнатах, вишукуючи мiсце для скла. Макс витягаК шворяну драбину, прив'язуК до пiдлокiтника вiкна за прибитий гак (а таки згодився!), засуваК в кишеню револьвер, згрiбаК жужмом усi папери й листи, що можуть бути цiкавi дорогим гостям, i спускаК Пх iз водою туди, звiдки навiть полiцiя не витягне. На столi лежить забута вiзитiвка Труди з надписаною рукою новою адресою "Вiдновлена вулиця, N 5". Макс дере ПП на дрiбненькi шматочки й викидаК у вiкно. - Ну, все, здаКться, готове для прийняття. В коридорчику рiзко, надзвичайно (як нiколи!) голосно диркотить дзвiнок. "Вони!" Макс пiдбiгаК до напiводчинених дверей i виставляК голову в коридорчик. Панi Гольман у пiвтьмi, хапаючись за стiну й хитаючись од хвилювання, бiжить до дверей. Дзвiнок знову нетерпляче владно дзвенить. О, нiякого сумнiву вже не може бути так владно й нахабно нiхто, крiм полiцiП, дзвонити не може Макс, стрiпнувши назад чубом, загорiвшись усмiхом, легко в кiлькох скоках пiдбiгаК до вiкна, перекидаК ноги за пiдлокiтник, намацуК щаблину драбинки i, вхопившись за бiчнi линви, починаК спускатися вниз. У сусiдiв у вiкнах скрiзь темно. Це добре. Глухо згори з його вiкна чути ще раз дзвiнок Молодчина старенька, - умлiваК вiд страху, а не пускаК, як сказано. Гуп! Гуп! Гуп! Ого, б'ють дверi! Зараз будуть у кiмнатi. Макс швидко перебираК руками, часом не попадаК ногами в щаблi, сприскуК, повисаК, знову ловить. Тiльки б устигнути долiзти до даху, поки вони перерiжуть драбину. Ану! Ану! Дах уже, здаКться, близько. П'ять, десять метрiв? Скiльки поверхiв уже пролiз? Раптом Макс чуК голоси над своКю головою, потiм почуваК руками, як угорi торгають, шарпають драбину, стараючись його струсити. Потiм шарпання зникаК, але Макс чуК, як його пiдiймаК угору. Вони хочуть витягти його назад! Або ж пiдтягти й потiм кинути, щоб струсити. По очах умить рiзко змазуК свiтло згори вiд рефлекторового лiхтаря. Макс нахиляК голову, скажено перебираК руками й ногами, потiм, кинувши це, охоплюК в обiйми рук i нiг усю драбину й просто на руках з'ПжджаК по линвi. I раптом вiн чуК, що прожогом летить униз, i в той самий мент його зi страшенною силою всього струшуК й збиваК з драбини. У плече знизу щось страшно гупаК, i вiн розумiК, що лежить на даху. По ньому бiгаК бiле слiпуче пасмо рефлектора, i згори чути крики. О нi, вибачайте! Ще не кiнець! Вiн схоплюКться й бiжить по даху до тоП ринви, що не раз iзгори з iронiчною посмiшкою намiчалась для романтичних випадкiв тiкання. Вмить iз вiкон iз сухим ляскотом, як iз батога, вибухають пострiли. Щось бiля Макса звенькаК об дах. Ого! I живим не хочуть узяти? Здорово! Ану! Ану! Максовi назвичайно легко. Руки, груди, колiна горять од шворки, плече болить, лице палаК, ноги сковзають по нахилу даху, а в душi дивна, кричуща, екстазна радiсть. Ану! Ану! Вiн лягаК грудьми на ринву, змахуК ногами вниз i спускаКться на руках. Iржаво трiщить, гнеться бляха. Невже ввiрветься? Ану! "Тррак, тррак, тррак!" Ого, стрiляйте! Максовi хочеться виставити голову й закричати завзято, дразняче, викликаюче закричати. Ринва крекче, хряскаК, камiння муру здираК шкуру, ноги попадають мiж ринвою та муром i застрягають. Скiльки поверхiв у цiй будi, чорт ПП забирай? Три чи чотири? Внизу на вулицi ще нема нiкого, ще не встигли перебiгти. Невже вдасться ранiше за них спуститись! Џм треба оббiгати цiлий квартал, це ж друга вулиця. Ану! ДвоК перехожих зупиняються i, задравши голови, дивляться вгору, злодiй? Любовник? Макс уже бачить плями Пхнiх облич. - Авто! Кличте авто! Нещастя! Швидше! Плями людей безлюдно кидаються вбiк, гукають, махають руками: авто, нещастя, швидше авто! Макс плигаК на землю й прожогом кидаКться в авто на передок до шофера. - Жени!.. Швидше! Просто! Вiн не може говорити, задихаКться, ковтаК повiтря, гасаК грудьми. Щось кричать шоферовi перехожi, радять, вимагають. Вони, здаКться, п'янi. Авто рвучко шарпаКться й летить. Макс озираКться: ще нема, зараз вилетять. Авто паршиве, не втече. Яку адресу? Остання адреса, яку вiн перечитав перед знищенням, вулиця Вiдновлення, N 5, Гертруда фон Елленберг. Шофер безперестанку пiдозрiло зиркаК на нього. Зiгнутий, карлючкуватий нiс його хмуро прокльовуК повiтря. - Куди ж Пхати? - Вiдновлена вулиця, число... О нi, тiльки не те саме! - ...число 3! Шофер скоса понуро озираК хакаючу, розпатлану, подерту постать. Макс озираКться: ззаду далеко в перспективi вулицi летить автомобiль. Шофер також оглядаКться, знову косо зиркаК на чудного пасажира, щось торкаК рукою - i авто виразно припиняК бiг. Тодi Макс, не хапаючись, виймаК револьвер, наставляК його в бiк шоферовi й говорить у вухо: - Найбiльшу швидкiсть! А то мушу вас викинути з авто на той свiт! ЧуКте? Ну! Карлючкуватий нiс злякано вiдвертаКться вiд револьвера, рука знову щось торкаК - i авто, як стиснутий острогами кiнь, рвучко стрибаК вперед. У вухах тоненько i дзвiнко свище вiтер - зi-i-i-i! Макс, не вiднiмаючи револьвера вiд боку шофера, озираКться Погоня на тому самому вiддаленнi. Ану! Перехожi, екiпажi, стовпи, будки, нiчнi полiцаП.. - жбурляються якоюсь страшною силою повз авто. В очi з бокiв рiжуть хвилi вiтру, вихорами кудовчать волосся. Шипить i хряскаК асфальт пiд колесами. В душi дикий захват, буйна, нi з чим незрiвнянна радiсть. Хочеться стати на весь зрiст, розкрити руки й несамовито гукати, кричати, викликати до бою всi ворожi сили. Авто на заворотi трохи не лягаК на землю, вищить, харчить i знову люто скакаК вперед. Небошкряби, глибочезнi колодязi вже давно лишилися позаду. Зараз повинна бути Вiдновлена вулиця Шофер повертаК лице и кричить: - Вiдновлена вулиця! - Початок чи кiнець? - Початок. - Стоп! Зупиняйте. Авто робить перебоП, гуркотить, шипить i зупиняКться. Макс вихоплюК з кишенi всi грошi, що маК, i тикаК Пх шоферовi. - Џдьте моментально далi, не зупиняючись! ЧуКте? I, стрибнувши на землю, озираючись по темнiй вулицi, бiжить на тротуар. Авто помалу рухаКться, але, несподiвано шарпнувшись, робить крутий заворiт i женеться назад. - Ах, негiдник! Макс ховаК револьвер у кишеню й бiжить до хвiртки. Число сiм! К чорту! Ховаючись у тiнi дерев, вiн перебiгаК далi, назад, назустрiч погонi. Вже видно двi напнутi серпанковi смуги свiтла з автомобiля. Число шiсть! К чорту! Смуги бiльшають, дужчають, заливають свiтлом обидва боки вулицi. Видно вже стоячi постатi агентiв полiцiП. Макс перелiзаК через залiзнi грати i, нагнувшись, бiжить до вiлли число п'ять. Темно скрiзь у вiкнах. Стукати чи лишатись тут, у кущах? О нi, тут лишатись не можна - вони будуть перешукувати весь квартал, усi садки й будiвлi. Макс оббiгаК будинок, задираючи голову й шукаючи вiдчиненого вiкна. Все позамикано, позачинювано, позакривано шторами Тодi вiн рiшуче дзвонить iз заднього ходу. В тишi ночi чутно, як на вулицi зупиняКться автомобiль, як тихо гомонять чоловiчi голоси. Десь голосно гавкаК собака. На дзвiнок нiхто не обзиваКться. Макс iзнову надушуК на гудзика, нетерпляче, конвульсiйне потискуючи пальцями нiг. Чиясь легка хода за дверима, зляканий жiночий голос: - Хто там? - Одчинiть Нещастя. Треба графiвну фон Елленберг. Негайно! Тихо. Ах, iдiотка, вагаКться! Потiм клацаК ланцюг, ключ, дверi обережно розчиняються. Макс сильно шарпаК Пх до себе, швидко входить, зачиняК i замикаК за собою. Молоденька рожева дiвчина з заплетеною косою, в напiвзастебнутiй сукнi прилипла до стiни й повними жаху очима дивиться Максовi в лице, як зачарована. Вiн посмiхаКться й весело б'К ПП по плечу. - Не лякайся, дурненька. Я - не злодiй. Ведiть мене до графiвни. Але швидко й не гомонiть, не кричiть Ну? Дiвчина покiрно йде вперед, не гомонить, не кричить Макс не пускаК ПП нi на крок од себе - ще наробить дурне дiвча крику, гвалту. Перед дверима спальнi Труди вони зупиняються, i Макс сам стукаК. Дiвчина з тим самим зацiпенiлим в очах жахом погля даК на страшного гостя. - Хто там?! - Це я, графiвно, Макс. Дуже треба. Зацiпенiлiсть покоПвки спадаК. В лицi з'являються живi розумнi тiнi, в очах - сполохана цiкавiсть, тривога. У спальнi чути частi, хапливi, босi, потiм узутi кроки. Дверi прожогом розчиняю