нтом правителя. При его дворе состояли ученые мужи из Испании и Дамаска, и круг их был разнообразен - от астролога Мишеля Скота до математика Леонардо Фибоначчи из Пизы, который познакомил Европу с арабскими цифрами. - Ты должен погостить у нас некоторое время. - Император произнес эти слова десять дней назад. Поток воспоминаний оборвался. - Неужели отважный синьор Мунан боится преследования в такой дали от дома? Вы, верно, сильно кого-то обидели. Замечание принадлежало Пьеро делла Винья, ехавшему справа от Фридриха, мужчине средних лет с вызывающе старомодной бородой, сильно убеленной сединой, в скромном платье. Глаза его сияли умом, не уступающим интеллекту Фридриха. Гуманитарий, стилист латинского языка, законник, советник, до недавнего времени канцлер, он играл роль не просто Пятницы при императорской особе, но был самым близким другом, Фридриха при дворе, изобилующем льстецами. Вздрогнув, Эверард солгал. - Мне почудился шум. И про себя: "Ну и взгляд у этого типа. Что ему надо? Боится, что я сменю его в череде императорских любимчиков?" Пьеро внезапно атаковал: - Ха, вы отлично меня поняли. Эверард обругал себя. "Этот негодяй говорил по-итальянски. А я совсем забыл, что изображаю иностранца, недавно ступившего на эту землю". Эверард улыбнулся через силу. - Естественно, я кое-что усвоил из наречий, которые приходилось слышать раньше. Это совсем не означает, что я оскорбил бы слух Его Светлости попытками говорить на них в его присутствии. - Далее с раздражением: - Прошу синьора извинить меня. Позвольте перевести сказанное на латынь? Пьеро сделал жест, словно бы отделываясь от Эверарда. - Я понимаю. Конечно, такой цепкий ум освоит немецкий, хотя Пьеро наверняка считал его грубым и неблагозвучным. Местные диалекты приобретали все большую важность как в политике, так и в культуре. - Вы прежде производили иное впечатление. - Прошу прощения, если меня не так поняли. Пьеро отвел глаза в сторону и погрузился в молчаливые размышления. "Не принимает ли он меня за лазутчика? Чьего? Насколько нам удалось установить, у Фридриха не осталось врагов, заслуживающих его внимания. Хотя король Франции, верно, доставляет хлопот", - думал Эверард. Император рассмеялся. - Ты предполагаешь, что наш гость намерен обезоружить нас. Пьеро? - поддел он приближенного. Фридрих бывал порой немного жесток - а то и не немного - даже по отношению к своим ближайшим друзьям. - Успокой сердце. Не могу вообразить, что наш друг Мунан у кого-то на содержании, разве только у Джакомо де Мора! Эверарда осенило. "Вот оно что! Пьеро терзается тем, что синьор Джакомо сверх ожиданий проявил ко мне повышенный интерес. Если Джакомо и не внедрил меня сюда. Пьеро беспокоится, не замышляет ли тот воспользоваться мною в борьбе против соперника. В положении Пьеро любой начнет видеть тени в каждом углу". Возникло чувство жалости. "Какова судьба Пьеро в этой истории? Случится ли так, что он "снова" падет через несколько лет, когда его обвинят в заговоре против повелителя, что его ослепят и он разобьет себе голову о каменную стену? Забудет ли его будущее, а вместо него в анналы войдет Джакомо де Мора, имени которого нет ни в одной хронике, известной Патрулю? М-да, интриги здесь напоминают танец на бочке с нитроглицерином. Может, мне следует отдалиться от Джакомо? Хотя... Кто же лучше блистательного военачальника и дипломата при дворе Фридриха способен подвести меня к разгадке того, где именно в историю вкралась ошибка? Кто лучше него знает этот мир? Если он решил уделять мне внимание, когда император занят, а он нет, то мне следует принять оказанную честь с благодарностью. Странно, что Джакомо придумал какое-то оправдание и не поехал сегодня на охоту". Копыта застучали. Процессия выбралась на главную дорогу. Фридрих пришпорил коня и некоторое время скакал, оставив свиту на изрядном расстоянии позади. Золотисто-каштановые волосы императора выбивались из-под шляпы, украшенной перьями. Низкое солнце высвечивало их подобно нимбу. Да, Фридрих начал лысеть, его фигура слегка отяжелела, черты гладко выбритого лица обозначились резче. (Германский тип лица, унаследовавший больше от деда Фридриха Барбароссы, чем от другого деда, Роджера II.) Но в этот момент император походил на бога. Крестьяне, еще работавшие на соседнем поле, монах, устало тащившийся в город, неуклюже кланялись ему. Люди выражали нечто большее, чем просто трепет перед властью. Этот правитель всегда, даже в истории из мира Эверарда, был окружен какой-то сверхъестественной аурой. Несмотря на борьбу Фридриха с церковью, многие - и особенно францисканцы - воспринимали его как мистическое создание, спасителя и реформатора земного мира, посланника небес. Другие - их тоже было немало - считали его антихристом. Но все это кануло в прошлое. В этом мире война между Фридрихом и папами закончилась, император одержал победу. Легким галопом под перезвон колокольцев охотники приблизились к городу. Главные ворота были еще распахнуты, их запирали через час после захода солнца. Особой нужды или угрозы затворять ворота не было, однако так предписывало распоряжение императора по всем его владениям. Передвижение по дорогам должно происходить в установленные часы, а торговля совершается по твердым правилам. На стиле ворот почти не сказывались изящество и вычурность Палермо, где Фридрих провел детство. Ворота, как и крепости, и административные здания, возведенные повсюду в империи по приказу Фридриха, были массивными и строго прямоугольными. Над ними под вечерним ветерком вились флаги - орел на золотом поле - герб династии Гогенштауфенов. Не в первый раз со дня приезда сюда Эверард задумывался над тем, многое ли знает его история об этой жизни. До двадцатого века, его двадцатого века, дошли крупицы прошлого, и перед сотрудниками Патруля стояло множество других задач, не оставлявших времени для изучения развития архитектуры. Быть может, окружающий Эверарда мир не слишком отличался от истинной средневековой Фоджи. Не исключено и обратное. Многое зависит от того, как давно события выбились из колеи. "Строго говоря, сбой произошел около сотни лет назад, когда не появился на свет папа Григорий IX, или чуть позже, когда папа умер в молодом возрасте, или не избрал церковную стезю, или случилось еще что-то. Перемены во времени, однако, не распространяются в виде простой волны. Это бесконечно сложное взаимодействие квантовых функций, которого мне никогда не суждено понять". Едва приметные изменения вполне способны уничтожить будущее, если событие носило критический характер. Теоретически набор перемен безграничен, но они почти всегда неощутимы. Внешне все выглядит так, словно поток времени защищает сам себя, обходит роковые точки, не сбиваясь с правильного курса и не теряя изначальной формы. Порой сталкиваешься с маленькими странными завихрениями в причинно-следственных цепочках, и вот одно из них разрослось до чудовищных размеров. Перемены, однако, также создают свои причинно-следственные связи. И кто, кроме непосредственных участников событий, может знать, что произошло или не произошло в двух семействах городка Ананьи? Понадобится много времени, чтобы последствия изменений стали заметны. А тем временем остальной мир движется вперед в неприкосновенном виде. Итак, Констанция, дочь короля Роджера II, родилась после смерти отца. Ей было за тридцать, когда она вышла замуж за младшего сына Барбароссы, и минуло еще девять лет прежде чем она родила ему Фридриха в 1194 году. Ее супруг стал императором Генрихом VI, получившим корону Сицилии благодаря женитьбе. Он скончался вскоре после рождения сына. Фридрих унаследовал причудливое королевство-гибрид. Он рос среди интриг и волнений под опекой папы Иннокентия III, который устроил его первый брак и способствовал созданию коалиции германских государств, чтобы провозгласить в 1211 году своего любимца верховным правителем, поскольку Отто VI доставлял церкви большое беспокойство. К 1220 году Фридрих победил повсюду, и новый папа Гонорий III провозгласил его императором Священной Римской империи. Тем не менее отношения папы и императора ухудшались день ото дня. Фридрих отказывался от данных им обещаний или нарушал их, и лишь в гонениях на еретиков он, казалось, выказывал некоторое уважение к Церкви. Наиболее вопиющим фактом было то, что Фридрих неоднократно откладывал исполнение обета начать крестовый поход, занимаясь подавлением мятежей и укреплением собственной власти. Гонорий умер в 1227 году. "Да, насколько мы поняли из той скудной информации, что осталась в нашем распоряжении, до момента смерти папы события развивались примерно по той же схеме. Овдовевший Фридрих в 1225 году женился на Иоланде, дочери короля Иерусалимского, как и должно было случиться. Хитроумный ход, чтобы отобрать государство у язычников. Хотя Фридрих по-прежнему откладывал поход и вместо этого попытался силой установить свою власть над Ломбардией. И тогда, в 1227 году, Гонорий скончался. Следующим папой стал не Григорий IX, а Целестин IV, и с той поры мир все меньше и меньше походит на тот, каким он должен был стать". Стражники криками приветствовали императора и потрясали копьями. На мгновение яркая одежда соколятников потускнела в арке ворот, похожей на туннель. Эхо отскакивало от камня. Кавалькада выехала на листель - просторную, аккуратно вымощенную площадку у подножия стены, за которой начинались городские постройки. Над крышами Эверард заметил башни храмов. На фоне закатного неба они выглядели мрачно, словно их уже окутала ночь. Богато одетый мужчина с сопровождающим ждали процессию за воротами. Судя по нервозности коней, эти двое провели здесь немало времени. Эверард узнал придворного, который приветствовал императора. - Ваша Светлость, простите мою бестактность, - произнес он. - Но полагаю, что вы предпочли бы узнать новости сразу. Сообщение пришло только сегодня. Посол Багдада высадился вчера в Бари. Он со свитой намеревается отправиться сюда на рассвете. - Проклятье! - воскликнул Фридрих. - Стало быть, они прибудут завтра. Мне известно, как скачут арабы. - Он огляделся по сторонам. - Сожалею, но вечернее празднество придется отменить, - сказал император охотникам. - Я буду слишком занят приготовлениями к завтрашнему приему. Пьеро делла Винья приподнял брови. - В самом деле, сир? - поинтересовался он. - Есть ли нужда выказывать им великие почести? Их Халифат всего лишь шелуха от величия древности. - Тем больше нужды возродить былую мощь союзника на этом фланге, - ответил император. - Вперед! Фридрих, его советник и придворный ускакали прочь. Обескураженные спутники императора разъезжались в разные стороны по одному или группками в два-три человека, обсуждая, чего можно ждать от неожиданных гостей. Жившие во дворце неторопливо последовали за своим властелином. Эверард тоже остановился во дворце. Он, однако, тянул время и двинулся окольным путем, чтобы остаться в одиночестве и поразмыслить. "Серьезное дело... Гм, может, Фред или его преемник и в самом деле превратят Ближний Восток в свой оплот и остановят монголов, когда они вторгнутся в те земли. А это уже не мелочь!" Прошлое промелькнуло в голове патрульного, но прошлое не его мира, другого, который вообще не должен существовать, хотя Эверард и его немногочисленные помощники сумели разметить его историю лишь приблизительно. Тихому, слабому здоровьем папе Целестину не хватало решимости Григория, чтобы отлучить от церкви императора, когда крестовый поход в очередной раз был отложен. В мире Эверарда Фридрих все равно отплыл в Святую Землю и действительно сумел вернуть Иерусалим, но не в сражениях, а путем умной сделки. В теперешней истории Фридриху не было необходимости делать себя правителем Иерусалимского королевства, церковь помазала его на царство, что дало мощные рычаги влияния, которыми он умело пользовался. Фридрих подавил и хитростью вытеснил таких врагов, как Иоанн Ибелин Кипрский, и заключил прочные соглашения с правителями Египта, Дамаска, а также Иконии. После этого Византия потеряла надежды на свержение ненавистных ей латинян, которым все усерднее приходилось подстраиваться под волю императора Священной Римской империи. Тем временем в Германии наследник Фридриха Генрих поднял мятеж; в этом мире тоже, но его отец, подавив восстание, заточил сына до конца его короткой жизни в темницу. В этом мире бедняжка юная королева Иоланда умерла от тоски и горя. Но в результате того, что в этом мире не было папы Григория, Фридрих сочетался третьим браком не с Изабеллой Английской, а с дочерью короля Арагонского. Разрыв Фридриха с Целестином произошел в тот момент, когда император, освободившись от других забот, повел войска в Ломбардию и подчинил ее своей власти. Затем, нарушив все обещания, он захватил Сардинию и женил своего сына Энцио на ее королеве. Видя, как папские владения сжимаются в тисках Фридриха, даже Целестин был вынужден отлучить императора от церкви. Фридрих и его жизнелюбивые приближенные не обратили внимания на приговор. На протяжении ближайших лет они доберутся до центральной Италии. Фридрих, благодаря своим завоеваниям, сумел противопоставить монголам внушительные силы, когда те вторглись в Европу, и нанести им в 1241 году сокрушительное поражение. Целестин умер в том же году, и "спаситель христианского мира" легко поставил на папский престол марионетку Луку IV. Фридрих аннексировал те части Польши, где его армия столкнулась с монголами. Тевтонские рыцари, которых император поддержал, стали орудием в его руках и вели завоевание Литвы. Переговоры о династическом браке шли в Венгрии. "Что дальше? Кто будет следующим?" - Простите меня великодушно! - Эверард остановил коня. Погруженный в размышления, он, проезжая по узкой улочке, утонувшей во мраке, едва не сбил пешего человека. - Я не заметил вас. Все в порядке? - В этой ситуации Эверард осмелился бегло поговорить на местном итальянском. Он вынужден был так поступить ради приличия. - Не беспокойтесь, синьор. Все хорошо. Человек поплотнее завернулся в заляпанный грязью плащ и смиренно побрел прочь. Эверард рассмотрел бороду, широкополую шляпу, желтую эмблему. Да, еврей. Фридрих издал указ, предписывающий евреям носить особую одежду, а мужчинам не бриться, и еще целый список ограничений. Не причинив серьезного ущерба прохожему, Эверард с чистой совестью двинулся дальше с невозмутимым видом. Аллея вывела его на базарную площадь. Она почти опустела с наступлением сумерек. Люди в средневековых городах сидели в темное время по домам - то из-за запрета властей, то по собственной воле. Опасаться преступлений не было нужды - императорские дозорные и палачи навели порядок, - но горожанам не доставляло никакой радости бродить, спотыкаясь, по неосвещенным улицам, усыпанным навозом и кучами гниющих отбросов. Обуглившийся столб высился в центре площади, его еще не убрали, только кое-как подмели пепел и головешки. Эверард слышал о женщине, обвиненной в манихейской ереси. Видимо, сегодня ее сожгли на костре. Сжав зубы, он продолжил путь. "Фридрих вовсе не злодей вроде Гитлера. Он и не идеалист, и не политикан, старающийся заискивать перед церковью. Он предает еретиков огню точно так же, как и непокорившиеся города, так же, как безжалостно убивает жителей этих городов, как регламентирует жизнь не только евреев и мусульман, но и бродячих актеров, проституток, людей всех вольных профессий, поскольку они не служат ему. А Фридрих заботится лишь о благополучии тех, кто служит. Готовясь к этой экспедиции, я не раз читал, что Фридрих основал первое государство современного типа (по крайней мере, в Западной Европе со времени падения Рима), создал бюрократические институты, систему регулирования порядка, политическую полицию и все структуры верховной власти. Черт меня побери, если я когда-нибудь пожалею о том, что в моем мире все созданное Фридрихом пошло прахом после его смерти!" В новом потоке времени ничего подобного не произошло. Эверард просмотрел события на семь веков вперед. "Эй, Ванда! Как ты там, девочка, в прошлом столетии?" Империя будет расширяться из поколения в поколение, пока не охватит всю Европу, перекроив ее, и непременно окажет глубокое влияние на Восток. Не важно, каким образом, считал Эверард, но, судя по союзу империи с Англией, завершившемуся разделом Франции, со временем империя поглотит Британские острова. Иберийский полуостров, не исключено, и сопредельные территории России, а может, даже часть самой России. Морской флот империи достигнет берегов Америки, но, по всей видимости, гораздо позже 1492 года; эта история также не знала Ренессанса и научной революции. Колониальные владения империи будут простираться далеко на запад. Но во все времена существования империи в недрах ее будет идти всепожирающий процесс загнивания - неизбежный удел любой сверхдержавы. Что касается церкви, то она не умрет и даже устоит в период Реформации, но превратится в ставленницу государства и разделит с ним предсмертную агонию. Если только Патруль не сумеет вырвать с корнем эту роковую неизбежность, не посеяв своими действиями семена более страшных бурь! У дворцовых конюшен Эверард спешился и перепоручил коня заботам конюха. Территория конного двора, обнесенная тяжелыми стенами, представляла собой город в городе. Клетки для ловчих птиц находились внутри, но Эверард, представившись профаном в охоте, не имел своего сокола. На внешнем дворе царила суматоха. Он отправился к задним воротам, дабы избежать суеты. В тусклом свете фонарей приглушенно мерцало железо. Привратная стража, узнав Эверарда, пропустила его с радушными приветствиями. Солдаты оставались славными парнями независимо от того, что они совершили в прошлом. Война есть война в любые эпохи. Эверард тоже был солдатом. Гравий мягко шуршал под ногами. Классический парк растекался благоухающими аллеями направо и налево. Слышался плеск фонтана, отчетливо звенели струны лютни. Невидимый Эверарду за живыми изгородями и беседками мужчина запел. Скорее всего, ему внимала молодая дама, потому что песня рассказывала о любви. Кавалер пел на южногерманском диалекте. Трубадуры исчезли вместе с историей Прованса, разрушенной крестовым походом против альбигойцев, но немало миннезингеров пересекло Альпы, чтобы попытать счастья при дворе Фридриха. Перед взором Эверарда раскинулся дворец. Средневековая тяжеловесность слегка сглаживалась боковыми флигелями, пристроенными недавно. Множество окон светилось отнюдь не блеском электроламп за листовым стеклом - этот мир вряд ли узнает такое изобретение, - а рассеянным, но теплым свечением пламени, которое просачивалось сквозь маленькие витражи. Войдя во дворец, Эверард оказался в длинной, хорошо освещенной зале. Вокруг не было ни души. Слуги ужинали в своих комнатах или уже готовились ко сну. (Обильная трапеза происходила в ранний час пополудни. Сам Фридрих, а следовательно, и его свита ели один раз в день). Эверард поднялся по лестнице. Хотя император оказал ему честь, поселив во дворце, комната, естественно, располагалась на отшибе, и агент делил ее со своим спутником. Он открыл дверь и ступил за порог. Тесная комната едва вмещала двуспальную кровать, пару стульев, комод и умывальный столик. Новак поднялся ему навстречу, напряженно вглядываясь. - Вольно! - произнес Эверард на английском. - Сколько раз повторять, что мне не нужна европейская страсть к порядку. Дородная фигура чеха вздрогнула. - Сэр... - Минутку! Они вызывали Джека Холла хотя бы раз каждые сутки, давая знать коллеге, что у них все в порядке. Этот сеанс связи сегодня был первым для Эверарда, когда он мог открыто поговорить с Джеком. Новак несколько раз попадался на том, что связывался с Джеком, не заметив присутствия посторонних. Они хоть и бросали на него странные взгляды, но не вмешивались. Им, верно, казалось, что иностранец выполняет религиозный ритуал, которых существовало несчетное множество. Эверард вытащил медальон, висевший на цепочке под одеждой, поднес его к губам и нажал кнопку. - Докладываю, - произнес он. - Вернулся во дворец. Пока никаких новостей, не везет. Держись, старина! Какая тоска вот так ждать, но жизнь ковбоя приучила Холла к терпению. Эверард не знал, каким образом столь маленькое устройство могло работать на таком большом расстоянии. Некий квантовый эффект, полагал он. Эверард выключил прибор, сберегая энергоблок, и спрятал его на груди. - Порядок, - сказал он. - Если хочешь быть полезным, сделай мне бутерброд и налей стаканчик. Я знаю, у тебя припрятано. - Есть, сэр! Новак явно нервничал. Из-за пазухи он вытащил каравай хлеба, сыр, колбасу и глиняную бутылку. Эверард жадно схватил ее и, откупорив, сделал большой глоток. - Да это же розовое вино! - проворчал он. - А пива у тебя не найдется? - Я думал, сэр, вы уже знаете, - ответил Новак, - что в этой эре итальянцы не в состоянии сварить приличное пиво. К тому же нет холодильника. Новак достал нож и начал резать закуску прямо на крышке комода. - Как прошел день? - Забавно, в напряжении, с пользой для кругозора. - Эверард нахмурился. - За исключением того, черт побери, что я не обнаружил ни одной стоящей детали. Воспоминания, но не настолько давние, чтобы предположить, где и когда произошел поворот. Еще неделя, а потом пошлем все к черту и двинем на базу. - Он сел на стул. - Надеюсь, ты не очень скучал? - Совсем наоборот, сэр. - Новак поднял взгляд. Широкое лицо его насторожилось, голос сделался хрипловатым. - Мне кажется, я раздобыл важную информацию. - Что?! Говори! - Я больше часа беседовал с синьором Джакомо де Мора. Эверард присвистнул. - Ты? Слуга, почти никчемный человек, черт тебя побери! Новак, казалось, был рад, что руки у него заняты. - Я сам изумился, сэр. Один из главных советников императора, его главнокомандующий в сражениях с монголами, личный посол Фридриха к королю Англии и... В общем, он прислал за мной, принял наедине и был непритворно дружелюбен, учитывая разницу в нашем происхождении. Сказал, что хочет узнать по возможности все о других странах, что рассказанное вами, сэр, очень интересно, но простые люди тоже видят и слышат часто такие вещи, которые не замечают их хозяева, и поскольку у него выпало сегодня свободное время... Эверард кусал губу. Он чувствовал, как ускорился его пульс. - Не уверен, что мне все это нравится. - Я тоже, сэр. - Новак, закончив наконец кромсать хлеб и колбасу, сделал бутерброды. - Но что я мог поделать? Я играл под дурачка, как мог. Боюсь вот только, что лицедейство - не мое призвание. - Он выпрямился и медленно произнес: - Мне удалось вставить несколько вопросов. Я задал их так, чтобы они выглядели обычным любопытством. Де Мора удовлетворил его. Он кое-что рассказал о себе и о... своей родословной. Новак протянул бутерброд Эверарду. Тот машинально взял его. - Продолжай, - пробормотал он, ощущая ледяной холод, сковывающий мозг. Новак вновь стоял навытяжку. - У меня было, как вы говорите, подозрение, сэр. Я навел де Мора на разговор о его семье. Вы знаете, как кичатся своими корнями эти аристократы. Отец его происходил из... это, впрочем, неважно, но мать - из семейства Конти из Ананьи. Я как услышал, так чуть не выдал себя. Но сказал, что слышал историю о прославленном рыцаре Лоренцо де Конти, жившем около ста лет назад. Не родственником ли он ему доводится? И оказалось, что родственником, сэр. - Новак расхохотался. - Джакомо - праправнук этого человека. У Лоренцо был один законный ребенок. Вскоре после его рождения Лоренцо отправился во Второй крестовый поход, заболел и умер. Эверард уставился в пространство. - Снова Лоренцо, - прошептал он. - Не понимаю. Похоже на колдовство какое-то, правда? - Новак вздрогнул. - Не хотелось бы иметь дело с магией. - Нет, - отозвался Эверард бесцветным голосом. - Никаких чар. Но и не совпадение. Слепой случай, всегда скрывающийся под оболочкой того, что называется реальностью... - Он проглотил конец фразы. - Патрулю уже приходилось работать с узловыми точками пространства-времени, которые легко могут изменить картину мира. Но может ли быть причиной не событие, которое произошло или не произошло, а отдельная личность? Лоренцо своего рода громоотвод, молния ударила в него и после смерти. Джакомо очень важен в карьере Фридриха... Эверард поднялся со стула. - Вот и ключ к отгадке. Карел. Ты нашел его. Лоренцо не мог умереть в Риньяно. Он еще должен быть активным участником событий тех кризисных лет, в которые мы отправили Ванду. - Тогда мы обязаны отправиться к ней, - обеспокоенно сказал Новак, только сейчас до конца осознав значительность факта, раскрытого им. - Конечно... Дверь распахнулась. Сердце Эверарда заколотилось. Воздух со свистом вырвался сквозь зубы Новака. Мужчина, стоявший перед ними, был лет сорока, худощавый, с темными волосами, серебрящимися на висках. Атлетического сложения тело облачено в кожаный дублет поверх рубашки и узкие штаны. В руке он держал обнаженный меч. За его спиной застыли еще четверо вооруженных клинками и алебардами людей. "Ого-го! Целое сборище!" - Что случилось, синьор Джакомо? - Эверард вовремя опомнился и заговорил на германском диалекте. - Чем обязаны такой чести? - Ни с места! - скомандовал рыцарь. Он прекрасно владел и этим языком. Его клинок качнулся вперед, готовый пронзить или разрубить врага. - Не двигаться! Иначе смерть! "А мы, естественно, оставили свое оружие в дворцовой оружейной! При нас только столовый нож. Ну и, может быть, еще острота ума..." - В чем дело, сэр? - задиристо спросил Эверард. - Мы - гости Его Светлости. Вы забыли? - Молчать! Руки перед собой! Выходите в коридор! В ход пошли алебарды. Острие одной из них почти коснулось горла Эверарда. Одно движение, и это такая же верная смерть, как от выстрела из пистолета, только шума будет меньше. Джакомо отступил на несколько шагов назад. - Синибальдо, Германн! - Голос его звучал мягко, но тем не менее заполнил собой все пространство каменного коридора. - Следуйте за ними, каждый пусть стережет одного. И снимите с них медальоны, которые висят у них на шее, под одеждой. - Затем арестованным: - Будете сопротивляться - вы мертвы! - Наши передатчики, - прошептал Новак на темпоральном языке. - Холл ничего про нас не сможет узнать. - Никаких тайных языков! - отрезал Джакомо. И с усмешкой, леденящий холод которой обнаруживал едва сдерживаемое злорадство, добавил: - Скоро мы вызнаем все ваши тайны! - Это реликвии, - произнес Эверард в отчаянии. - Неужели вы отберете у нас святыни? Берегитесь божьего гнева, сир! - Святыни ереси или магии? - отпарировал Джакомо. - За вами вели более пристальное наблюдение, чем вы предполагали. Мы видели, что вы бормотали в них что-то, совсем не похожее на молитву. К кому вы взывали? - Это исландский обычай. Эверард почувствовал руку на шее, потом на груди, и цепочка с медальоном скользнула над его головой. Стражник, отобрав и нож, сразу же отошел. - Разберемся. А теперь вперед! И тихо. - По какому праву вы нарушаете гостеприимство, оказываемое нам императором? - требовательно спросил Эверард. - Вы - лазутчики и, похоже, колдуны. Вы солгали, сказав, откуда приехали. - Джакомо поднял свободную руку. - Нет! Я сказал, молчать! - Он, должно быть, хотел на корню пресечь любые попытки сопротивления, сразу заставив их подчиняться. - У меня с самого начала появились подозрения. Ваши рассказы звучали не совсем правдоподобно. Я кое-что знаю о тех землях, из которых якобы происходишь ты, называющий себя Мунаном. Ты достаточно хитер и умен, чтобы провести Пьеро делла Винья, - если, конечно, не он сам тебе платит. Я пригласил твоего напарника и вытянул из него все, что ему известно. - Низкий, торжествующий смех. - То, что он якобы знает. Ты сошел на берег в Дании, Мунан, и нашел его на пристани, где он провел какое-то время. Так ведь? А он плел о раздорах между королем и его братом, между королем и епископом. - О боже, сэр! - простонал Новак на темпоральном. - Я не знал, как лучше поступить, поэтому пытался выставиться невеждой, но... Прежде чем Джакомо открыл рот и велел Новаку замолчать, тот, овладев собой, произнес на германском: - Синьор, я - простой солдат. Откуда мне много знать о таких вещах? - Ты должен знать, будет война или нет. "Нас в Патруле остались единицы, - сверлила мысль сознание Эверарда. - Мы не могли предусмотреть все. Карелу преподали общие сведения по истории Дании того периода, но это был наш вариант истории, в которой сыновья Вальдемара II начали вражду, а король восстановил против себя епископов, решив обложить храмы налогом, чтобы пустить средства на войну. В этом же мире Фридрих, верно, превратил Германию в государство более сильное, чем та неустойчивая коалиция в нашем мире, и запугал датчан так, что те сплотились, забыв о распрях". В глазах Новака стояли слезы. - Простите меня, сэр! - пробормотал он. - Это не твоя вина, - ответил Эверард. "Ты не смог избежать западни, поставленной проницательным и эрудированным противником. Тебя никогда не привлекали и не готовили к разведывательной работе", - думал Эверард. - Я немедленно беру вас под стражу, чтобы вы не прибегли к помощи дьявола, - сказал Джакомо. - Его Светлость занят, как я слышал, но его поставят в известность при первой же возможности, и он наверняка тоже пожелает узнать, кому вы служите и зачем... особенно если это окажется иностранный подданный. "Пьеро делла Винья, - понял Эверард. - Самый непримиримый соперник этого парня. Нет сомнений, Джакомо жаждет отыскать что-нибудь, бросающее тень на Пьеро. И, может быть, его идея совсем не так абсурдна. В конце концов, в моем мире Фридрих придет к заключению о предательстве Пьеро". Сознание пронзила леденящая мысль: "Джакомо - потомок Лоренцо. Извращенная действительность словно защищает свое существование с помощью Лоренцо, который изуродовал нашу историю, а теперь настиг нас даже из могилы". Он посмотрел в глаза Джакомо и увидел в них свою смерть. - Вы слишком задержали нас, - произнес аристократ. - Вперед! Эверард ссутулился. - Мы ни в чем не виноваты, сир. Позвольте мне поговорить с императором. "Никакого проку от встречи с ним не будет, только выведет на дополнительный круг пыток. Куда нас отправят - на виселицу, на плаху или на костер?" Джакомо повернулся к ним спиной и двинулся к лестнице. Эверард поволочился следом, рядом с Новаком, который шел более уверенной поступью. Два стражника с саблями пристроились по бокам, люди с алебардами замыкали шествие. Эверард резко выбросил руку вверх. Приемом карате он ударил ребром ладони по шее стражника справа, затем стремительно развернулся. Солдат, шедший следом за ним, закричал и попытался рубануть его алебардой с плеча. Эверард поставил блок, перехватив рукой древко. Это стоило ему сильного ушиба, но позволило вплотную приблизиться к неприятелю. Ребром ладони Эверард ударил солдата под нос, почувствовав, как крушатся под рукой кости. Боевые искусства еще не скоро появятся даже в Азии, и хотя неожиданность сыграла патрульным на руку, одних лишь приемов самозащиты было мало. Двое стражников распластались на полу - то ли уже мертвые, то ли без сознания. Зато двое оставшихся и Джакомо отскочили на безопасное расстояние и готовы были броситься на них. Новак схватил оброненную саблю. Эверард потянулся за алебардой. Вторая алебарда со свистом рассекла воздух. Эверард чуть не остался без руки, но успел отпрыгнуть. Стальное лезвие чиркнуло по камню, выбив сноп искр. - На помощь! - закричал Джакомо. - Убийцы! Измена! На помощь! Нет смысла держать в секрете ставшее явным. Эти чужеземцы, простолюдины, уложили наповал двоих подданных императора. Уцелевшие солдаты Джакомо подняли крик. Эверард и Новак бросились к лестнице. Джакомо помчался следом. Отовсюду из комнат вдоль коридора выбегали люди. - Нам никогда не вырваться! - выдохнул Эверард на лету. - Бегите! - прохрипел Новак. - Я задержу их. Они были на верхней площадке лестницы. Эверард, остановившись, повернулся к Новаку, отведя алебарду в сторону. - Тебя убьют! - возразил агент. - Нас обоих убьют, если вы не скроетесь, пока есть время! Вы знаете, как положить конец этому дьявольскому миру. А я - нет! Пот тек по щекам Новака, мокрые волосы повисли сосульками, но он улыбался. - Тогда этот мир исчезнет, словно его никогда и не было. Ты тоже уйдешь в небытие, - сказал Эверард. - А чем это отличается от обычной смерти? Бегите, вам говорят! Новак занял боевую позицию. Его сабля замелькала в воздухе. Джакомо размахивал руками перед стекающимися к нему людьми. На первом этаже его тоже слышали. Но замешательство там продлится минуту-другую, не более. Благослови тебя Господь! - выдохнул Эверард и понесся по ступеням. "Я ведь не бросаю его, - прошептал он про себя, как бы оправдываясь перед совестью. - Новак прав, у каждого из нас собственная задача, мой долг - донести полученную информацию до Патруля и использовать ее для пользы дела". Но тут же в сознании неожиданно вспыхнула новая мысль. "Нет! Мы должны были подумать об этом сразу, но спешка... Как только я доберусь до Джека, мы сможем спасти Карела. Если он продержится хотя бы пять минут. Я не обернусь быстрее, мне нельзя сорвать собственный побег, и, черт побери, я должен передать информацию. Только продержись. Карел!" Он выскочил через заднюю дверь в парк. Шум позади нарастал. Эверард пронесся мимо молодого человека и женщины - видимо, миннезингер с возлюбленной гуляли в сумерках. - Позовите стражу! - крикнул он им по-итальянски, тяжело дыша. - Мятеж! Я бегу за подмогой. Смятение возрастало. У ворот Эверард замедлил шаг. Весть до караульных еще не долетела. Он надеялся, что они не заметят его возбужденного состояния. - Добрый вечер! - произнес он обычным тоном И неторопливо пошагал дальше, словно бы направляясь на вечеринку или любовное свидание. Удалившись из поля зрения стражников, он свернул с дороги в сторону. Мрак сгущался. Эверард мог добраться до главных ворот города, пока они еще не заперты, а если стража будет задавать вопросы, соврать что-нибудь убедительное. Он не был от природы речист, но за годы службы овладел разнообразными хитростями, в чем совсем не преуспел Карел. К утру облава на Эверарда распространится по окрестностям. Ему потребуется умение ориентироваться в лесу и, вероятно, два-три дня на свободе, чтобы добраться до лощины, где их с Новаком ждет Джек Холл - к тому времени он уже начнет сходить с ума от беспокойства. А потом такое начнется... 1146 ГОД ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА - Тамберли на сеансе контрольной связи. Вольстрапа нет, он в обществе гостей-мужчин. Я одна в нашей комнате, поэтому пользуюсь возможностью связаться с вами. У нас все в порядке. - Привет, Ванда! - Мэнс?! Это ты? Как ты? Как дела? О, как приятно услышать твой голос! - И твой, милая. Я здесь с Акопом Микеляном, твоим связным. Есть несколько свободных минут? - Есть, конечно. Подожди, я на всякий случай запру дверь. Слушай, Мэнс, мы обнаружили, что Лоренцо де Конти жив и готовится к женитьбе. - Знаю. Я уже подтвердил в грядущем, что он та самая фигура, из-за которой все перемешалось. Процесс изменений продолжается и не прекратится, пока мы не остановим его. Информация, черт побери, едва не стоила жизни Карелу Новаку. - О, нет! - Он прикрывал мой отход. Как только я добрался до аппарата, мы с Джеком вернулись в прошлое и вырвали Карела из заварухи. Но мы в конце концов не эту историю должны охранять. - Твой тон... дело было опасным для тебя, да, Мэнс? - Забудь о нем. Я цел и невредим, если тебя это тревожит. Расскажу обо всем потом. Есть новости? - Ну что сообщить?.. Вчера Бартоломео Конти де Сеньи прибыл в соответствии с приглашением. - И что? - Забыл? Ты ведь сам рассказывал мне о нем. Двоюродный брат или еще что-то в этом роде. Молод, холост. Похоже, он здорово разозлен. Я думаю, он надеялся на брак с Иларией. Такая партия была бы выгодна его семье. - Похоже на правду. Ему было предопределено стать ее мужем в нашем варианте истории и затем отцом папы Григория. Наша задача как раз и состоит в том, чтобы убрать Лоренцо с пути. Немедленно. Я слышал, свадьба назначена на следующую неделю. Ванда? Ванда?! - Да. Я... Мэнс, ты же не хочешь... нельзя же просто... ликвидировать его... - Мне это тоже претит. Но есть ли у нас выбор? Однако все можно сделать быстро и безболезненно, не оставив на теле никаких следов. Нейропроектор... остановка сердца... это как свет выключить... Окружающие воспримут его кончину как естественную смерть. Они поскорбят, но жизнь тем не менее будет продолжаться. Жизнь нашего мира, Ванда. - Нет! Надо лишь расстроить женитьбу Лоренцо. И мы должны придумать какую-то уловку. Но убить его... Я не могу поверить, что ты говоришь об этом. - Молю бога, чтобы было иначе. - Тогда давай думать, черт побери! - Ванда, послушай меня. Он слишком опасен. Его вины в этом нет, но я установил при дворе Фридриха, что он буквально... фокусирует хаос. Столько мировых линий в нем пересекается, что даже праправнук Лоренцо чуть не разбил наши планы и расправился бы с нами, если бы не Карел. Лоренцо должен уйти. - Теперь слушай ты, Мэнсон Эверард. Выкради его или еще что-нибудь, но не... - А что будет после его внезапного исчезновения? Я сказал, что будущее целиком определяется событиями этого месяца в Ананьи. Все зависит от Лоренцо. Я не знал этого раньше, поэтому в Риньяно не разобрался с ним, как следовало, и теперь вижу, чем это обернулось. Мы не имеем права еще на одну ошибку. Не забывай, что и мне он симпатичен. Это действительно больно. - Помолчи. Дай мне договорить. Я помогу тебе завершить операцию без ненужных жертв. Не думаю, что ты справишься без меня. И можешь быть уверен, я не стану участвовать в убийстве. Он... мы не можем... - Эй, Ванда! Не лей слезы! - А я и не плачу! Я, я... Ладно. Или ты соглашаешься, или... Можешь привлечь меня потом за нарушение субординации, если тебе угодно. Что бы со мной ни сделали, я, проживу еще много лет, презирая тебя... Мэнс! Ты... слышишь меня? - Ну да. Размышляю. Видишь ли, я не настолько слаб и эгоистичен, чтобы не взять на себя вину, если необходимо. Но поверишь ли ты, если я скажу, что мне было бы легче умереть там вместе с Карелом? Если мы сможем найти другое решение задачи, которое также гарантирует нам, что история не породит новое чудовище, то я, Ванда, буду перед тобой в неоплатном долгу до скончания вселенной. - Мэнс, Мэнс! Я знала, что ты согласишься! - Полегче, девочка! Никаких обещаний, кроме обещания постараться. Посмотрим, что можно придумать. - Нужно подумать. Весь вопрос в том, на что он клюнет. Его психология, инстинкты... Но я достаточно хорошо узнала его. - В самом деле? - Да, он разыгрывает передо мной целый спектакль. Никогда прежде моей добродетели не угрожали столь изысканно. - Неужели? - Разве ты не понимаешь, что именно по этой причине я не могу согласиться... Будь он