ьствия, чем спортивный автомобиль... И я знаю, что мои труды здесь не напрасны, а такое может сказать о себе далеко не каждый... Да, извини, что я на тебя наорал. Я знаю, ты бы мне помог, если бы осмелился. А раз ты не можешь - а я тебя в этом не виню, - не нужно жалеть обо мне. - Перестань! - простонал Эверард. Ему казалось, что в его мозгу вращаются бесчисленные шестерни, перемалывающие пустоту. Над своей головой он видел разрисованный потолок; изображенный на нем юноша убивал быка, который был и Солнцем, и Человеком одновременно. За колоннами и виноградными лозами прохаживались с луками наготове стражи в чешуйчатых доспехах, напоминавших шкуру дракона; их лица казались вырезанными из дерева. Отсюда было видно и то крыло дворца, где находился гарем, в котором сотни, а то и тысячи молодых женщин ожидали случайной прихоти царя, считая себя счастливейшими из смертных. За городскими стенами раскинулись убранные поля, где крестьяне готовились принести жертвы Матери-Земле, чей культ существовал здесь задолго до прихода ариев, а они появились здесь в темном, предрассветном прошлом. Высоко над стенами словно парили в воздухе горы; там обитали волки, львы, кабаны и злые духи. Все здесь было уж слишком чуждым. Раньше Эверард считал, что с его закалкой любая чужеродность будет ему нипочем, но сейчас ему вдруг захотелось убежать и спрятаться: вернуться в свой век, к своим современникам, и забыть там обо всем. Он осторожно сказал: - Дай мне посоветоваться кое с кем из коллег. Мы детально проверим весь период. Может найтись какая-нибудь развилка, и тогда... Моих знаний не хватит, чтобы справиться с этим самому, Кит. Мне надо вернуться назад в будущее и проконсультироваться. Если мы что-то придумаем, то вернемся... этой же ночью. - Где твой роллер? - спросил Денисон. Эверард махнул рукой. - Там, среди холмов. Денисон погладил бороду. - А точнее ты мне не скажешь, так ведь? Да, это разумно. Я не уверен, что сохранил бы выдержку, если бы знал, где достать машину времени. - Я не имел этого в виду! - запротестовал Эверард. - Не обращай внимания. Ладно, это неважно. Не будем пререкаться по пустякам. - Денисон вздохнул. - Отправляйся домой и подумай, что здесь можно сделать. Сопровождение нужно? - Не стоит. Без него ведь можно обойтись? - Можно. Благодаря нам тут безопаснее, чем в Центральном парке. - Это не особенно обнадеживает. - Эверард протянул товарищу руку. - Только верни моего коня. Я очень не хотел бы его потерять - животное выращено специально для Патруля и приучено к темпоральным перемещениям. - Их взгляды встретились. - Я вернусь. Лично. Каким бы ни было решение. - Конечно, Мэнс, - отозвался Денисон. Они вышли вместе, чтобы избежать лишних формальностей с охраной и стражей у ворот. Денисон показал Эверарду, где во дворце находится его спальня, и сказал, что всю неделю будет по ночам ожидать там его прибытия. Наконец, Эверард поцеловал царю ноги и, когда их царское величество удалились, вскочил на коня и медленно выехал за ворота дворца. Он чувствовал себя выпотрошенным. На самом деле помочь здесь ничем нельзя, а он пообещал вернуться и лично сообщить царю этот приговор. 8 На исходе дня Эверард оказался в горах, где над холодными, шумными ручьями хмуро высились кедры. Несмотря на засушливый климат, в Иране этого века еще оставались такие леса. Боковая дорога, на которую он свернул, превратилась в уходящую вверх наезженную тропу. Его усталый конь еле тащился. Надо было отыскать какую-нибудь пастушью хижину и попроситься на ночлег, чтобы дать животному отдых. Впрочем, сегодня будет полнолуние, и он сможет, если понадобится, добраться к рассвету до роллера и пешком. Он сомневался, что сможет заснуть. Однако лужайка с высокой сухой травой и спелыми ягодами так и звала отдохнуть. В седельных сумках у Эверарда еще оставалась еда, имелся и бурдюк с вином; это было кстати, так как с самого утра у него и крошки во рту не было. Он прикрикнул на лошадь и съехал на обочину. Что-то привлекло его внимание. Далеко внизу на дороге горизонтальные солнечные лучи высветили облачко пыли. Оно увеличивалось прямо на глазах. Несколько всадников, скачущих во весь опор, предположил он. Царские вестники? Но что им нужно в этих местах? Его охватил нервный озноб. Он надел подшлемник, приладил поверх него шлем, повесил на руку щит и слегка выдвинул из ножен свой короткий меч. Наверняка отряд промчится с гиканьем мимо, но... Теперь он смог разглядеть, что их восемь. Они скакали на хороших лошадях, а замыкающий вел на поводу несколько запасных. Однако кони их сильно устали: на запылившихся боках темнели пятна пота, гривы прилипли к шеям. Видимо, скакали они давно. Всадники были хорошо одеты: обычные белые шаровары, рубашки, сапоги, плащи и высокие шляпы без полей. Не придворные, не профессиональные вояки, но и не разбойники. Они были вооружены саблями, луками и арканами. Неожиданно Эверард узнал седобородого всадника во главе отряда. "Гарпаг!" - разорвалось в его мозгу. Сквозь завесу пыли он смог разглядеть и то, что остальные, даже для древних иранцев, выглядят весьма устрашающе. - О-хо-хо, - сказал Эверард вполголоса. - Сейчас начнется. Его мозг заработал в бешеном ритме. Он даже не успел как следует испугаться - нужно было искать выход. Гарпаг наверняка помчался в горы, чтобы поймать этого грека Меандра. Очевидно, что при дворе, наводненном болтунами и шпионами, Гарпаг не позднее, чем через час, узнал, что царь говорил с чужеземцем на неизвестном языке как с равным, а после позволил ему вернуться на север. Хилиарху потребовалось совсем немного времени, чтобы выдумать предлог, объясняющий его отъезд из дворца, собрать своих личных громил и отправиться в погоню. Зачем? А затем, что когда-то в этих горах появился "Кир" верхом на каком-то устройстве, которое Гарпагу очень хотелось бы заполучить. Мидянин не дурак, он вряд ли удовлетворился уклончивым объяснением, состряпанным тогда Китом. Казалось вполне логичным, что однажды должен объявиться другой маг с родины царя, и тогда уж Гарпаг так просто не выпустит его машину из рук. Эверард больше не медлил. Погоня была всего в сотне ярдов от него. Он уже мог разглядеть, как сверкают глаза хилиарха под косматыми бровями. Пришпорив коня, он свернул с тропы и поскакал через луг. - Стой! - раздался позади него знакомый истошный вопль. - Стой, грек! Эверард кое-как заставил свою изможденную лошадь перейти на рысь. Длинные тени кедров были уже рядом... - Стой, или я прикажу стрелять!.. Остановись!.. Раз так, стреляйте! Не убивать! Цельтесь в коня! На опушке леса Эверард соскользнул с седла. Он услышал злое жужжание и десятка два глухих ударов. Лошадь пронзительно заржала. Эверард оглянулся через плечо: бедное животное упало на колени. Он поклялся, что кое-кто за это поплатится, но их было восемь против одного... Он бросился под защиту деревьев. Возле его левого плеча просвистела стрела и вонзилась в ствол. Он пригнулся и, петляя, побежал сквозь сладко пахнущий сумрак. Порой низкие ветки хлестали его по лицу. Если бы заросли были погуще, он смог бы воспользоваться каким-нибудь трюком из арсенала индейцев-алгонкинов, но приходилось довольствоваться тем, что его шаги на этом мягком грунте были совершенно беззвучны. Персы пропали из виду. Не задумываясь, они попытались преследовать его верхом. Хруст, треск и громкая ругань, наполнившие воздух, свидетельствовали, что они в этом не слишком преуспели. Еще миг, и они спешатся. Эверард поднял голову. Тихое журчание воды... Он рванулся в ту сторону, вверх по крутой каменистой осыпи. Его преследователи вовсе не беспомощные горожане, подумал он. Среди них наверняка есть несколько горцев, чьи глаза способны заметить малейшие следы. Нужно их запутать, тогда он сможет где-нибудь отсидеться, а тем временем Гарпагу придется вернуться во дворец к своим обязанностям. Эверард начал задыхаться. Позади послышались грубые голоса - обсуждалось какое-то решение, но слов было не разобрать. Очень далеко. А кровь у него в висках стучала слишком громко. Раз Гарпаг осмелился стрелять в царского гостя, он наверняка не позволит этому гостю доложить обо всем царю. Схватить чужеземца, пытать, пока не выдаст, где его машина и как ею управлять, и оказать ему последнюю милость холодной сталью - такая вот программа действий. "Черт, - подумал Эверард сквозь бешеный стук в ушах, - я провалил эту операцию, сделал из нее руководство на тему "Как не должен поступать патрульный". А первый параграф в нем будет гласить: нельзя так много думать о женщине, которая тебе не принадлежит, и пренебрегать из-за этого элементарными предосторожностями". Неожиданно он оказался на высоком сыром берегу. Внизу, в сторону долины, бежал ручей. По его следам они дойдут до этого места, но потом им придется решать, куда он направился по ручью. Действительно, куда?.. Он стал спускаться по холодной и скользкой глине. Лучше - вверх по течению. Так он окажется ближе к роллеру, а Гарпаг скорее всего решит, что он захочет вернуться к царю и поэтому двинется в противоположном направлении. Камни ранили его ноги, вода леденила. Деревья на обоих берегах стояли стеной, а вверху, словно крыша, тянулась узкая синяя полоска быстро темнеющего неба. В вышине парил орел. Воздух становился холоднее. Эверард спешил, скользя и спотыкаясь. В одном ему повезло: ручей извивался, как взбесившаяся змея, и вскоре патрульного уже нельзя было увидеть с того места, где он вошел в воду. "Пройду около мили, - подумал он, - а там, может быть, удастся ухватиться за низко свисающую ветку и выбраться, не оставив следов". Медленно тянулись минуты. "Ну, доберусь я до роллера, - размышлял Эверард, - вернусь к себе и попрошу у начальства помощи. Мне чертовски хорошо известно, что никакой помощи от них не дождешься. Почему бы не пожертвовать одним человеком, чтобы обеспечить их собственное существование и все, о чем они пекутся? Так что Кит завязнет здесь еще на тринадцать лет, пока варвары его не прикончат. Но Синтия и через тринадцать лет будет еще молода; после долгого кошмара жизни в изгнании с постоянной мыслью о приближающейся гибели мужа она окажется отрезанной от нас - чужая всем в этом запретном периоде, одна-одинешенька при запуганном дворе безумного Камбиза Второго... Нет, я должен скрыть от нее правду, удержать ее дома; пусть думает, что Кит мертв. Он бы и сам этого захотел. А через год-два она снова будет счастлива: я смогу научить ее быть счастливой". Он давно перестал замечать, что острые камни ранят его обутые в легкие сандалии ноги, что его колени дрожат и подгибаются, что вода громко шумит. И тут, обогнув излучину, он вдруг увидел персов. Их было двое. Они шли по ручью вниз по течению. Да, его поимке придавалось большое значение, раз уж они нарушили религиозный запрет на загрязнение рек. Еще двое шли поверху, прочесывая лес на обоих берегах. Одним из них был Гарпаг. Длинные сабли со свистом вылетели из ножен. - Ни с места! - закричал хилиарх. - Стой, грек! Сдавайся! Эверард замер как вкопанный. Вокруг его ног журчала вода. Двое, шлепавших по ручью навстречу ему, в этом колодце теней казались призраками - их смуглые лица растворились в сумраке, и Эверард видел только белые одежды да мерцающие лезвия сабель. Это был удар ниже пояса: преследователи поняли по следам, что он спустился к ручью; поэтому они разделились - половина туда, другая сюда. По твердой почве они могли передвигаться быстрее, чем он - по скользкому дну. Достигнув места, дальше которого он никак не успел бы уйти, они двинулись назад вдоль ручья, теперь уже медленнее - приходилось повторять все его извивы, - но в полной уверенности, что добыча у них в руках. - Взять живым, - напомнил Гарпаг. - Можете покалечить его, если надо, но возьмите живым. Эверард зарычал и повернул к берегу. - Ладно, красавчик, ты сам напросился, - сказал он по-английски. Двое, что были в воде, с воплями побежали к нему. Один споткнулся и упал. Воин с противоположного берега попросту уселся на глину и съехал со склона, как на санках. Берег был скользкий. Эверард воткнул нижний край своего щита в глину и, опираясь на него, кое-как вылез из воды. Гарпаг уже подошел к этому месту и спокойно поджидал его. Когда Эверард оказался рядом, клинок старого сановника со свистом обрушился на него. Эверард, вскинув голову, принял удар на шлем - аж в ушах зазвенело. Лезвие скользнуло по нащечной пластине и задело его правое плечо, правда несильно. Он словно почувствовал легкий укус, а потом ему стало уже не до этого. На победу Эверард не надеялся. Но он заставит себя убить да еще и заплатить за это удовольствие. Он выбрался на траву и успел поднять щит как раз вовремя, чтобы закрыть голову. Тогда Гарпаг попробовал достать его ноги, но Эверард отразил и этот выпад своим коротким мечом. Снова засвистела сабля мидянина. Однако, как докажет история двумя поколениями позже, в ближнем бою у легковооруженного азиата не было никаких шансов против гоплита. "Клянусь Господом, - подумал Эверард, - мне бы только панцирь и поножи, и я бы свалил всех четверых!" Он умело пользовался своим большим щитом, отражая им каждый удар, каждый выпад, и все время старался проскочить под длинным клинком Гарпага, чтобы дотянуться до его незащищенного живота. Хилиарх злобно ухмыльнулся сквозь всклокоченную седую бороду и отскочил. Конечно, он тянул время и своего добился. Трое воинов уже взобрались на берег, завопили и бросились к ним. Атака была беспорядочной. Персы, непревзойденные бойцы поодиночке, никогда не могли освоить европейской дисциплины, встретившись с которой, они позднее сломают себе шеи при Марафоне и Гавгамелах. Но сейчас, один против четверых и без доспехов, он не мог рассчитывать на успех. Эверард прижался спиной к стволу дерева. Первый перс опрометчиво приблизился к нему, его сабля отскочила от греческого щита, и в это время из-за бронзового овала вылетел клинок Эверарда и вонзился во что-то мягкое. Патрульный давно знал это ощущение и, выдернув меч, быстро отступил в сторону. Перс медленно осел, обливаясь кровью. Застонав, он запрокинул лицо к небу. Его товарищи были уже рядом - по одному с каждой стороны. Низкие ветви не позволяли им воспользоваться арканами, поэтому они обнажили сабли. От левого нападавшего Эверард отбивался щитом. Правый бок при этом оставался открытым, но ведь его противники получили приказ не убивать - авось сойдет. Последовал удар справа - перс метил ему по ногам. Патрульный подпрыгнул, и клинок просвистел под ним. Внезапно левый атакующий тоже ткнул саблей вниз. Эверард почувствовал тупой удар и увидел вонзившееся в его икру лезвие. Одним рывком он высвободился. Сквозь густую хвою проглянуло заходящее солнце, и в его лучах кровь стала необыкновенно яркого алого цвета. Эверард почувствовал, что раненая нога подгибается. - Так, так, - приговаривал Гарпаг, возбужденно подпрыгивая футах в десяти от них. - Рубите его! И тогда Эверард, высунувшись из-за щита, выкрикнул: - Эй вы, ваш начальник - трусливый шакал, у него самого духу не хватило, он поджал хвост и удрал от меня! Это было хорошо рассчитано. На миг его даже перестали атаковать. Он качнулся вперед. - Персы, раз вам суждено быть собаками мидян, - прохрипел он, - почему вы не выберете себе начальником мужчину, а не этого выродка, который предал своего царя, а теперь бежит от одного-единственного грека? Даже по соседству с Европой и в такие давние времена ни один житель Востока не позволил бы себе "потерять лицо" в подобной ситуации. Гарпаг вряд ли хоть раз в жизни струсил - Эверард знал, как несправедливы его насмешки. Но хилиарх процедил проклятье и тут же ринулся на него. В этот миг патрульный успел заметить, каким бешенством вспыхнули глаза на сухом лице с крючковатым носом. Прихрамывая, Эверард тяжело двинулся вперед. Два перса на секунду замешкались. Этого вполне хватило, чтобы Эверард и Гарпаг встретились. Клинок мидянина взлетел и опустился; отскочив от греческого шлема, он, отбитый щитом, змеей скользнул вбок, норовя поразить здоровую ногу. Перед глазами Эверарда колыхалась широкая белая туника; наклонившись вперед и отведя назад локоть, он вонзил меч в тело противника. Извлекая его, он повернул клинок - жестокий профессиональный прием, гарантирующий, что рана будет смертельной. Развернувшись на правой пятке, Эверард парировал щитом следующий удар. С минуту он яростно сражался с одним из персов, краем глаза при этом заметив, что другой заходит ему в тыл. "Ладно, - подумал он отрешенно, - я убил единственного, кто был опасен Синтии..." - Стойте! Прекратите! Это слабое сотрясение воздуха почти потонуло в шуме горного потока, но воины, услышав приказ, отступили назад и опустили сабли. Даже умирающий перс повернул голову. Гарпаг, лежавший в луже собственной крови, силился приподняться. Его лицо посерело. - Нет... постойте, - прошептал он. - Подождите. Это... не просто так. Митра не дал бы меня поразить, если бы... Он поманил Эверарда пальцем. В этом жесте было что-то повелительное. Патрульный выронил меч, подошел хромая к Гарпагу и встал около него на колени. Мидянин откинулся назад, поддерживаемый Эверардом. - Ты с родины царя, - прохрипел он в окровавленную бороду. - Не отпирайся. Но знай... Аурвагош, сын Кшайявароша... не предатель. - Худое тело напряглось; в позе мидянина было что-то величественное, он словно приказывал смерти подождать. - Я понял: за пришествием царя стояли высшие силы - света или тьмы, не знаю. Я воспользовался ими, воспользовался царем - не для себя, но ради клятвы верности, которую я дал царю Астиагу. Ему был... нужен... Кир, чтобы царство не расползлось на лоскутья. Потом Астиаг жестоко со мной обошелся и этим освободил меня от клятвы. Но я оставался мидянином. Я видел в Кире единственную надежду - лучшую надежду - для Мидии. Ведь для нас он тоже был хорошим царем - в его владениях нас чтут вторыми после персов. Ты, понимаешь... пришелец с родины царя? - Потускневшие глаза ощупывали лицо Эверарда, пытаясь встретиться с его взглядом, но сил даже на это у хилиарха уже не было. - Я хотел схватить тебя, выпытать, где повозка и как ею пользоваться, а потом убить... Да... Но не ради своей выгоды. Это было ради всего царства. Я боялся, что ты заберешь царя домой; он давно тоскует, я знаю. А что сталось бы тогда с нами? Будь милосерден, ведь милосердие понадобится и тебе! - Буду, - сказал Эверард. - Царь останется. - Это хорошо, - вздохнул Гарпаг. - Я верю, ты сказал правду... Я не смею думать иначе... Значит, я искупил вину? - с беспокойством спросил он еле слышным голосом. - За убийство, которое совершил по воле моего старого царя - за то, что положил беспомощного ребенка на склоне горы и смотрел, как он умирает, - искупил ли я вину, человек из страны царя? Ведь смерть того царевича... чуть не принесла стране погибель... Но я нашел другого Кира! Я спас нас! Я искупил вину? - Искупил, - ответил Эверард, задумавшись о том, вправе ли он отпускать такие грехи. Гарпаг закрыл глаза. - Теперь оставь меня, - произнес он, и в его голосе прозвучало гаснущее эхо былых приказаний. Эверард опустил его на землю и заковылял прочь. Совершая положенные ритуалы, два перса встали на колени возле своего господина. Третий воин снова отрешился от всего, ожидая смерти. Эверард сел под деревом, отодрал полосу ткани от плаща и перевязал раны. С той, что на ноге, придется повозиться. Главное - добраться до роллера. Удовольствия от такой прогулки будет мало, но как-нибудь он доковыляет, а потом врачи Патруля с помощью медицины далекого будущего за несколько часов приведут его в порядок. Надо отправиться в какое-нибудь отделение, расположенное в неприметном периоде, потому что в двадцатом веке ему зададут слишком много вопросов. А на такой риск он пойти не мог. Если бы его начальство узнало, что он задумал, ему наверняка бы все запретили. Решение пришло к нему не в виде ослепительного озарения. Просто он наконец с трудом понял то, что уже давно вынашивал в подсознании. Он прислонился к дереву, переводя дух. Подошли еще четыре перса, им рассказали о том, что произошло. Они старались не смотреть в его сторону, и лишь изредка бросали на него взгляды, в которых страх боролся с гордостью, и украдкой делали знаки против злых духов. Персы подняли своего мертвого командира и умирающего товарища и понесли их в лес. Тьма сгущалась. Где-то прокричала сова. 9 Заслышав шум за занавесями, Великий Царь сел в постели. Царица Кассандана шевельнулась в темноте, и тонкие пальцы коснулись его лица. - Что это, солнце моих небес? - спросила она. - Не знаю. - Он сунул руку под подушку, нащупывая всегда находившийся там меч. - Ничего особенного. По его груди скользнула ладонь. - Нет, что-то произошло, - прошептала она, внезапно вздрогнув. - Твое сердце стучит, как барабан войны. - Оставайся здесь. - Он поднялся и скрылся за пологом кровати. С темно-фиолетового неба через стрельчатое окно на пол лился лунный свет. Ослепительно блестело бронзовое зеркало. Воздух холодил голое тело. Какой-то темный металлический предмет, на котором, держась за поперечные рукоятки, верхом сидел человек, словно тень вплыл в окно и беззвучно опустился на ковер. Человек с него слез. Это был хорошо сложенный мужчина в греческой тунике и шлеме. - Кит, - выдохнул он. - Мэнс! - Денисон ступил в пятно лунного света. - Ты вернулся! - А как ты думал? - фыркнул Эверард. - Нас может кто-нибудь услышать? По-моему, меня не заметили. Я материализовался прямо на крыше и тихо опустился вниз на антиграве. - Сразу за этой дверью стражи, - ответил Денисон, но они войдут, только если я ударю в гонг или закричу. - Отлично. Надень что-нибудь. Денисон выпустил из рук меч. На мгновение он застыл, потом у него вырвалось: - Ты нашел выход? - Может быть, может быть. - Эверард отвел взгляд, барабаня пальцами по пульту машины. - Послушай, Кит, - сказал он наконец. - У меня есть идея, которая может сработать, а может и нет. Чтобы ее осуществить, понадобится твоя помощь. Если она сработает, ты сможешь вернуться домой. Командование будет поставлено перед свершившимся фактом и закроет глаза на все нарушения устава. Но в случае неудачи тебе придется вернуться сюда в эту же ночь и дожить свой век Киром. Ты на это способен? Денисон вздрогнул - но не от холода. Очень тихо он произнес: - Думаю, да. - Я сильнее тебя, - без обиняков сказал Эверард, - и оружие будет только у меня. Если понадобится, я оттащу тебя силком. Пожалуйста, не принуждай меня к этому. Денисон глубоко вздохнул. - Не буду. - Тогда давай надеяться, что норны нам помогут. Пошевеливайся, одевайся. По дороге все объясню. Попрощайся с этим годом, да смотри, не скажи ему: "До встречи", - потому что, если мой план выгорит, таким это время больше никто не увидит. Денисон, повернувшийся было к сваленной в углу одежде, которую до рассвета должны были заменить рабы, застыл как вкопанный. - Что-о? - Мы попытаемся переписать историю, - сказал Эверард. - Или, может быть, восстановить тот ее вариант, который существовал первоначально. Я точно не знаю. Давай, залезай! - Но... - Шевелись, шевелись! Разве до тебя не дошло, что я вернулся в тот же самый день, когда расстался с тобой? Сейчас я ковыляю по горам на раненой ноге - и все это для того, чтобы выгадать лишнее время. Давай, двигайся! Денисон решился. Его лицо скрывала темнота, но голос прозвучал очень тихо и четко: - Мне нужно проститься с одним человеком. - Что? - С Кассанданой. Она была здесь моей женой целых... господи, целых четырнадцать лет! Она родила мне троих детей, нянчилась со мной, когда я дважды болел лихорадкой, и сотни раз спасала от приступов отчаяния. А однажды, когда мидяне были у наших ворот, она вывела пасаргадских женщин на улицы, чтобы подбодрить нас, и мы победили... Дай мне пять минут, Мэнс. - Хорошо, хорошо. Хотя, чтобы послать за ней евнуха, потребуется куда больше времени... - Она здесь. Денисон исчез за пологом кровати. На мгновение пораженный Эверард замер. "Ты ждал меня сегодня, - подумал он, - и ты надеялся, что я смогу отвезти тебя к Синтии. Поэтому ты послал за Кассанданой". А потом у него онемели кончики пальцев - так сильно он сжимал рукоять меча. "Да заткнись ты! Самодовольный лицемер - вот ты кто!" Вскоре Денисон вернулся. Он не проронил ни слова, пока одевался и устраивался на заднем сиденье роллера. Эверард совершил мгновенный пространственный прыжок: комната пропала, и теперь далеко внизу лежали затопленные лунным светом горы. Задувал холодный пронизывающий ветер. - Теперь - в Экбатаны. - Эверард включил подсветку и стал колдовать над приборами, сверяясь с пометками в своем пилотском планшете. - Эк... а-а, ты про Хагматан? Древнюю столицу Мидии? - удивленно спросил Денисон. - Но ведь сейчас это всего лишь летняя резиденция. - Я имею в виду те Экбатаны, что были тридцать шесть лет назад, - сказал Эверард. - Что-что? - Послушай, все будущие ученые-историки убеждены, что рассказы о детстве Кира, приведенные Геродотом и персами, - это чистой воды басни. Так вот, может, они и правы. Возможно, твои здешние приключения - это только одна из причуд пространства-времени, которые и старается устранять Патруль. - Ясно, - медленно произнес Денисон. - Наверное, будучи еще вассалом Астиага, ты довольно часто бывал при его дворе. Будешь моим проводником. Старый босс нам нужен лично, желательно - один и ночью. - Шестнадцать лет - большой срок, - сказал Денисон. - А что? - Раз ты собрался изменять прошлое, зачем забирать меня именно из этого момента? Найди меня, когда я был Киром всего год; это достаточно долго, чтобы знать Экбатаны, и в то же время... - Прости, не могу. Мы и так балансируем на грани дозволенного. Один бог знает, к чему может привести вторичная петля на мировых линиях. Даже если мы после этого выкарабкаемся, за такую авантюру Патруль отправит нас обоих в ссылку на какую-нибудь дальнюю планету. - Пожалуй... - А кроме того, - продолжал Эверард, - ты что, самоубийца? Ты что, действительно хотел бы, чтобы твое нынешнее "я" перестало существовать? Подумай, что ты предлагаешь. Он закончил настройку аппаратуры. Человек за его спиной вздрогнул. - Митра! - воскликнул Денисон. - Ты прав. Не будем больше об этом. - Тогда поехали. - И Эверард надавил на клавишу главного переключателя. Они зависли над обнесенным стенами городом посреди незнакомой равнины. Хотя эта ночь тоже была лунной, город показался им всего лишь грудой черных камней. Эверард принялся рыться в седельных сумках. - Вот они, - сказал он. - Давай наденем эти костюмы. Я попросил ребят из отделения Мохенджодаро-Среднее подогнать их на наши фигуры. Там им самим частенько приходится так наряжаться. Роллер начал пикировать, и рассекаемый воздух засвистел в темноте. Денисон вытянул руку над плечом Эверарда, показывая: - Вот дворец. Царская спальня в восточном крыле... Это здание было приземистее и грубее дворца персидского царя в Пасаргадах. Эверард заметил двух крылатых быков, белевших на фоне осеннего сада, - они остались от ассирийцев. Он увидел, что окна здесь слишком узки, чтобы пропустить темпороллер, чертыхнулся и направился к ближайшему дверному проему. Два конных стража подняли головы и, разглядев, что к ним приближается, пронзительно завопили. Лошади встали на дыбы, сбрасывая всадников. Машина Эверарда расколола дверь. Еще одно чудо не повредит ходу истории, особенно во времена, когда в чудеса верят так же истово, как в двадцатом веке - в витамины, и возможно, с большими на то основаниями. Горящие светильники освещали путь в коридор, где раздавались крики перепуганных рабов и стражи. Перед дверями царской спальни Эверард вытащил меч и постучал рукояткой. - Твой черед, Кит, - сказал он. - Здесь нужен мидийский диалект арийского. - Открывай, Астиаг! - зарычал Денисон. - Открывай вестникам Ахурамазды! К некоторому удивлению Эверарда, человек за дверью повиновался. Астиаг был не трусливее большинства своих подданных. Но когда царь - коренастый мужчина средних лет с жестким лицом - увидел двух существ в светящихся одеждах, с нимбами вокруг голов и взметающимися из-за спин крыльями света, которые сидели на железном троне, парящем в воздухе, он пал ниц. Эверард слышал, как Денисон гремит на плохо знакомом ему наречии, выражаясь в лучшем стиле уличных проповедников: - Гнусный сосуд порока, гнев небес пал на тебя! Неужели ты думаешь, что даже самая ничтожная из твоих мыслей, хоть они и прячутся во тьме, их породившей, была когда-либо скрыта от Глаза Дня? Неужели ты думаешь, что всемогущий Ахурамазда допустит такое мерзкое деяние, какое ты задумал?.. Эверард отвлекся. Он ушел в собственные мысли: Гарпаг, вероятно, где-то здесь, в этом городе; он сейчас в расцвете сил и еще не согнут тяжестью своей вины. Теперь ему никогда не придется взваливать на себя это бремя. Он никогда не положит ребенка на скалу, не будет, опершись о копье, смотреть, как тот кричит и бьется, а потом затихает. В будущем он поднимет восстание - на то у него будут причины - и станет хилиархом Кира; но он не умрет на руках у своего противника после схватки в лесу, а какой-то перс, чьего имени Эверард не знал, тоже избежит греческого клинка и медленного падения в пустоту. "Однако память о двух убитых мною людях запечатлелась в моем мозгу; на ноге у меня тонкий белый шрам; Киту Денисону сорок семь, и он привык вести себя как царь". - ...Знай, Астиаг, что к этому младенцу благоволят небеса, а небеса милосердны. Тебя предупредили: если ты запятнаешь свою душу его безвинной кровью, этот грех тебе никогда не смыть! Позволь Киру вырасти в Аншане, или гореть тебе вечным огнем вместе с Ахриманом! Митра сказал! Астиаг лежал ничком и стучал лбом об пол. - Пошли, - сказал Денисон по-английски. Эверард перепрыгнул в горы Персии на тридцать шесть лет вперед. Луна освещала кедры, растущие между дорогой и ручьем. Было холодно, слышался волчий вой. Он посадил роллер, слез и стал освобождаться от костюма. Из-под маски показалось бородатое лицо Денисона, на котором застыло странное выражение. - Интересно... - сказал он наконец еле слышно. - Интересно, не перестарались ли мы, запугивая Астиага? История гласит, что он три года воевал с Киром, когда персы подняли восстание. - Мы всегда можем отправиться назад, к началу войны, и организовать видение, которое придаст ему уверенности, - сказал Эверард, изо всех сил старавшийся отделаться от ощущения, что его окружают призраки. - Но, по-моему, это не понадобится. Сейчас царевича он и пальцем не тронет, но стоит взбунтоваться вассалу, как обозленный Астиаг сразу позабудет о событии, которое будет к тому времени казаться ему только сном. Кроме того, его собственные сановники, мидийские богачи, вряд ли позволят ему уступить. Но давай проверим. На празднике зимнего солнцестояния царь возглавляет процессию, не так ли? - Угу. Поехали. Быстрее. В одно мгновение они оказались высоко над Пасаргадами, и в глаза им ударили солнечные лучи. Они спрятали машину и пошли в город пешком - два странника среди множества людей, устремившихся на празднование рождества Митры. По дороге они расспрашивали о событиях в Персии, объясняя, что долго пробыли в заморских краях. Ответы их удовлетворили: даже незначительные детали, не упоминавшиеся в хрониках, совпадали с тем, что помнил Денисон. И наконец, стоя в многотысячной толпе под студено-голубым небом, они приветствовали Великого Царя Кира, проехавшего мимо них со своими приближенными - Кобадом, Крезом и Гарпагом; за ними следовали жрецы, а также те, кто являл собой гордость и великолепие Персии. - ...Он моложе меня, - шептал Денисон, - но ему ведь и следует быть моложе. И немного ниже ростом... Совсем другое лицо, правда? Но он подойдет. - Хочешь здесь повеселиться? - спросил Эверард. Денисон поплотнее закутался в плащ. Воздух обжигал холодом. - Нет, - ответил он. - Давай возвращаться. Я и без того провел здесь слишком много времени. Даже если всего этого никогда не было. - Угу... - Для удачливого спасателя Эверард выглядел слишком мрачно. - Этого никогда не было. 10 Кит Денисон вышел из лифта одного из нью-йоркских домов. Он удивился, что совсем не помнит, как этот дом выглядит. Он даже не смог вспомнить номера своей квартиры, пришлось заглянуть в справочник. Но ладно... Он попытался сдержать дрожь. Дверь ему открыла Синтия. - Кит? - удивленно спросила она. Он растерялся и кое-как смог выговорить: - Мэнс предупредил насчет меня, да? Он обещал. - Да. Это неважно. Я просто не ожидала, что ты так изменишься внешне. Но это тоже неважно. Милый! Она втащила его внутрь, прикрыла дверь и повисла у него на шее. Он разглядывал квартиру. Как здесь тесно! И ему никогда не нравилось, как она обставила комнаты, хотя он и не стал с ней тогда спорить. Уступать женщине, даже просто спрашивать о ее мнении - ему придется учиться этому заново, с самого начала. Будет нелегко. Она подставила свое мокрое лицо, чтобы он ее поцеловал. Разве так она выглядит? Он не помнил - совсем не помнил. После всех этих лет в памяти осталось только, что она маленькая и светловолосая. С ней он прожил всего несколько месяцев. Кассандана звала его утренней звездой, родила ему троих детей и все четырнадцать лет выполняла любые его желания. - Кит, добро пожаловать домой, - произнес высокий слабый голосок. "Домой! - подумал он. - Господи!"  * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ГИБРАЛТАРСКИЙ ВОДОПАД *  Предполагалось, что база Патруля Времени будет работать здесь лет сто, не больше - пока не закончится Затопление. В течение этого срока постоянно работать на ней предстояло лишь горстке людей - ученым и обслуживающему персоналу; поэтому она была невелика: домик да пара служебных построек, затерявшихся на просторах суши. Оказавшись за пять с половиной миллионов лет до своего рождения на южной оконечности Иберии, Том Номура обнаружил, что рельеф местности тут даже сложнее, чем ему запомнилось. Поднимавшиеся к северу холмы переходили в четко выделявшуюся на фоне неба горную гряду, прорезанную глубокими ущельями, в которых прятались синие тени. Климат был засушливый: зимой выпадали ливни, летом же речки съеживались в ручейки или пересыхали совсем, а трава выгорала до желтизны. Деревья и кустарники росли редко - терновник, мимоза, акация и алоэ, а вокруг родников - пальмы, папоротники и орхидеи. Тем не менее жизнь здесь била ключом. В безоблачном небе постоянно парили стервятники и ястребы. Миллионы травоядных паслись одним гигантским стадом: и полосатые, как зебры, низкорослые лошади, и первобытные носороги, и похожие на окапи предки жирафа. Иногда встречались покрытые редкой рыжей шерстью мастодонты с гигантскими бивнями и не очень похожие на своих потомков слоны. Были здесь и хищники: саблезубые тигры, древние виды крупных кошек, гиены, а также стаи обезьян, которые жили на земле, иногда вставая на задние лапы. Муравейники достигали шести футов в высоту. На лугах свистели сурки. В воздухе пахло сухой травой, выжженной землей, навозом и свежей кровью. Когда поднимался ветер, он гремел, хлестал, обдавал пылью и жаром. Земля гудела от топота копыт, гомонили птичьи стаи, ревели звери. Ночь приносила холод, и в ясном небе горело такое множество звезд, что никто не замечал непривычных созвездий. Так было вплоть до последнего времени. И пока больших изменений еще не произошло. Но теперь наступало Столетие Грома. И когда оно кончится, уже ничто не будет таким, как прежде. - Нет, спасибо. Сегодня я просто похожу, посмотрю. А вы развлекайтесь. - Мэнс Эверард искоса поглядел на Тома Номуру и Филис-Рэч и улыбнулся им. Номуре даже почудилось, что этот плечистый, слегка поседевший мужчина с рублеными чертами лица подмигнул ему. Они были из одного временного интервала и даже из одной и той же страны. Разница совсем невелика: Эверарда завербовали в Нью-Йорке 1954 года, а Номуру - в Сан-Франциско 1972-го; все перипетии, выпавшие на долю этого поколения, были просто россыпью пузырьков на глади реки времени по сравнению с тем, что было и что будет потом. Но выпускник Академии Том Номура разменял только двадцать пятый биологический год, Эверард же не говорил, сколько десятилетий добавили к его возрасту странствия по векам и эпохам, а учитывая омолаживающие процедуры, которым регулярно подвергались сотрудники Патруля, догадаться об этом было невозможно. Номуре казалось, что агент-оперативник испробовал в своей жизни столько существований, что стал ему более чужим, чем Филис, которая родилась через два тысячелетия после двадцатого века. - Давай, пошли, - бросила она Номуре, и он подумал, что даже эта грубоватая фраза на темпоральном языке в ее устах прозвучала нежно и мелодично. Спустившись с веранды, они направились через двор. С ними поздоровались двое коллег, обращаясь в основном к девушке. Номура их хорошо понимал. Филис была высокой и стройной, ее лицо с орлиным носом дышало силой, но его суровость смягчали ярко-зеленые глаза и большой подвижный рот; обрезанные над ушами каштановые волосы отливали золотом. Обычный серый комбинезон и крепкие сапоги не портили ни ее фигуру, ни грациозную походку. Номура знал, что и сам выглядит неплохо - коренастое гибкое тело, скуластое лицо с правильными чертами, смуглая кожа, но рядом с Филис он чувствовал себя бесцветным. "А также незаметным, - подумал он. - Ну как свежеиспеченному патрульному - и даже не офицеру, а всего лишь научному сотруднику, - как ему сказать аристократке Первого Матриархата, что он в нее влюблен?" До водопадов оставалось еще несколько миль, но в воздухе уже стоял несмолкающий грохот. Номуре казалось, что он звучал словно хор. Плод воображения это, или он действительно ощущает передающуюся по земле непрерывную вибрацию? Филис распахнула дверь гаража. Внутри стояло несколько темпороллеров, напоминавших двухместные мотоциклы без колес. Снабженные антигравитатором, эти машины были способны совершать прыжки через несколько тысяч лет. (Роллеры и их пилотов доставили сюда грузовые темпомобили.) Темпороллер Филис был весь обвешан записывающей аппаратурой. Том так и не сумел убедить ее, что нагрузка чересчур велика, а доложить об этом он не мог - она ему никогда не простила бы этого. И Эверарда - старшего по званию офицера, хотя и находившегося в отпуске, - он пригласил присоединиться к ним сегодня в слабой надежде, что тот заметит перегрузку роллера и прикажет Филис передать часть оборудования ее помощнику. - Поехали, - крикнула она, прыгнув в седло. - Утро скоро состарится. Том уселся на свой темпороллер, включил привод, и вместе с Филис они выскользнули из гаража и ринулись вверх. Набрав высоту, они перешли в горизонтальный полет и понеслись на юг, где река Океан вливалась в Середину Мира. Южный горизонт всегда тонул в клубах тумана, серебристой дымкой уходившего в лазурь. По мере приближения туман поднимался все выше, нависал над головой. Еще дальше вселенная закручивалась серым вихрем и, содрогаясь от рева, горечью оседала на чел