Ничто не предвещало беды в тот день, когда Эдх и Хайдхин отправились на западный берег. Широко распростерлась пустошь. Как только деревня скрывалась из виду, местность стала казаться совсем безлюдной. Безлесая и плоская, она создавала впечатление, что в мире осталось только небо. Неясно вырисовывались в бескрайней голубизне высоко над головой расплывчато-белые облака. Пламенели красные маки, желтели среди мрачного вереска одуванчики. Они решили немного посидеть, вдыхая запах разогретых солнцем трав; пчелы жужжали в тишине, сквозь которую к земле прорывалось веселое щебетание птиц; потом затрепетали крылья и низко над их головами пролетела куропатка. Они посмотрели друг другу в глаза и громко рассмеялись над собственным изумлением. На ходу они держались за руки, не больше, ибо их народ был целомудрен, а сам Хайдхин чувствовал себя стражем хрупкой неприкосновенности. Путь их пролегал по краю крутого обрыва, что тянулся на север от самых ферм. По тропе они вышли через лес к берегу. Усыпанная дикими цветами трава росла у самой воды. Волны ворошили камешки, что старательно обкатывали тут с незапамятных времен, вдали они сверкали и искрились. На другой стороне пролива затемнял горизонт материк. Невдалеке, на скале, сушили на ветру крылья бакланы. Пролетел мимо аист, белый символ удачи и семейного благополучия. Хайдхин задержал дыхание и вытянул руку. - Смотри! - закричал он. Эдх прищурилась, ослепленная блеском волн, и взглянула на север. Голос ее дрогнул: - Что там? - Корабль, - ответил он. - Движется в эту сторону. Большой-большой корабль. - Нет, не может быть. Что там такое над ним?.. - Я слышал о таких штуках. Люди, которые бывали в других странах, иногда видели такие приспособления. Они ловят ветер, и тот толкает корабль вперед. Это римский корабль, Эдх, не иначе. Двинулся домой из Каупавика, а мы как раз вовремя, чтобы увидеть его! Восхищенные, они смотрели на море, забыв обо всем. Судно, приближаясь, скользило по воде. Оно и в самом деле казалось великолепным. Черное с золотой кромкой, не длиннее большого северного судна, зато значительно шире; полнобрюхое, чтобы перевозить в себе несметные сокровища. На корабле имелась палуба, люди стояли высоко над трюмом. Их было очень много, достаточно, чтобы отбиться от любых грабителей. Форштевень загибался вверх и к корме, а там красовалась резная лебединая шея. Между ними располагался деревянный домик. Не весла перемещали этот корабль. На мощном столбе с поперечинами раздувалась громадных размеров ткань. Корабль двигался бесшумно, разрезая носом волны и оставляя буруны позади двойного руля. - Конечно же, им покровительствует Найэрда, - выдохнула Эдх. - Теперь понятно, как они смогли захватить полмира, - произнес потрясенный Хайдхин. - Кто сможет им противостоять? Судно изменило курс, приблизилось к острову. Юноша и девушка увидели, что экипаж устремил взоры в их сторону. Они услышали громкие возгласы. - Ой, мне кажется, они смотрят на нас, - поразилась Эдх. - Чего они хотят? - Может быть... чтобы я присоединился к ним, - произнес Хайдхин. - Я слышал от путешественников, что римляне набирают себе местных, если у них не хватает людей из-за болезни или по какой другой причине. Эдх бросила на него встревоженный взгляд. - Ты поплыл бы с ними? - Нет, никогда! - Ее пальцы крепче сжали его руку, и он в ответ погладил ее ладонь. - Но давай все-таки послушаем их, если они высадятся. Может быть, им надо еще что-нибудь, и они хорошо заплатят за помощь. - Сердце его стучало. Рея опустилась. То, что должно было служить якорем, хотя это был не камень, а крюк, вылетело на конце каната. Шлюпка волочилась на конце другого каната. Моряки подтащили ее к борту и сбросили веревочную лестницу. Несколько человек спустились и расселись на скамейках. Их товарищи подали им весла. Один поднялся и взмахнул отрезом прекрасной ткани, что он прихватил с собой. - Он улыбается и машет рукой, - произнес Хайдхин. - Да, им что-то надо, и они надеются получить от нас помощь. - Какой красивый у него плащ, - пробормотала Эдх. - Я думаю, Найэрда надевает одежду как раз из такой ткани, когда отправляется в гости к другим богам. - Может быть, скоро она станет твоей. - О, я не осмелюсь попросить. - Эй, сюда! - гаркнул мужчина в шлюпке, самый крупный из них и рыжеволосый, несомненно, уроженец Германии, толмач. Остальные были самого разного вида, некоторые с такой же светлой кожей, другие темнее Хайдхина. Римляне явно привлекли на свою сторону много всякого народа. На всех были надеты туники, не закрывавшие голых колен. Эдх вспыхнула и отвела взгляд от корабля, где многие разгуливали вообще без одежды. - Не бойтесь, - крикнул германец. - У нас дело к вам. Хайдхин тоже покраснел. - Альваринги не знают страха, - выкрикнул он. Голос его сорвался, и он покраснел еще гуще. Римляне гребли к берегу. Двое на берегу ждали, кровь стучала у них в висках. Шлюпка заскрипела по гальке, один из моряков выпрыгнул и закрепил ее. Тот, в плаще, повел остальных вверх по песку. Он все улыбался и улыбался. Хайдхин тверже сжал свое копье. - Эдх, - произнес он. - Мне не нравится их вид. Лучше держаться подальше... Но было поздно. Вожак выкрикнул приказ. Помощники рванулись вперед. Прежде, чем Хайдхин успел поднять оружие, его схватили. Кто-то зашел сзади и сжал ему руки в борцовском захвате. Он вырывался с пронзительными криками. Короткой палкой, на которую он не обратил внимания - банда высадилась без оружия, имея при себе лишь ножи, - его ударили по затылку. Искусный удар, лишающий сознания без серьезных повреждений. Он свалился, и его связали. Эдх рванулась бежать. Какой-то моряк схватил ее за волосы. Присоединились еще двое. Они швырнули ее на траву. Она кричала и отбивалась ногами. Еще двое прижали ей ноги. Вожак, ухмыляясь, встал на колени между ее распростертых бедер. Из уголка его рта бежала слюна. Он задрал ей юбку. - Вы, звери, дерьмо собачье, я вас всех перебью... - слабо закричал Хайдхин, преодолевая разламывающую череп боль. - Клянусь богами войны, не будет покоя вашей породе, покуда я жив. Ваш Ромабург сгорит... Никто не слушал. Там, где лежала распятая Эдх, римляне лишь сменяли друг друга. 14 43 год от Рождества Христова. Проследить путь Вагнио с момента его отплытия с Оланда оказалось нетрудно. Профессионализм и настойчивость быстро помогли им выяснить, что юноша с девушкой пришли к нему в дом из деревни, расположенной примерно на двадцать миль южнее. Но что случилось раньше? Следовало бы осторожно расспросить местных. Но вначале Эверард и Флорис собирались провести воздушную разведку в нескольких предыдущих месяцах. Чем больше они собрали бы предварительных данных, тем лучше. Вагнио вовсе не обязательно мог слышать о каком-нибудь событии, например об убийстве; возможно, семья могла замять такое дело. Или он и его люди не хотели откровенничать перед незнакомцем. Эверард просто не имел возможности заняться расспросами прежде, чем обстоятельства вынудили его переместиться из лагеря на морском берегу. Оставив в укрытии лошадей и фургон, агенты вылетели вдвоем на двух темпороллерах. Методика поисков состояла в прыжках от точки к точке в определенном заранее пространственно-временном континууме. Если бы они обнаружили что-либо необычное, то установили бы более пристальное наблюдение в течение необходимого срока. Такой метод не гарантировал успеха, но все-таки это лучше, чем ничего. У них ведь не бесконечная жизнь, чтобы часть ее разбазаривать в здешней глуши. В миле над деревней они прыгнули из середины лета на пару недель позже и повисли в безбрежной синеве. Воздух был слегка разрежен и холоден. Взгляд скользил над залитым солнцем Балтийским морем, холмами и лесами Швеции на западе, над Оландом, похожим на пеструю шерстяную ткань, над лугами, лесами, скалами и песком - но эти названия появятся у здешних мест лишь спустя много столетий. Эверард повел сканером по дуге. Внезапно он замер. - Есть! - закричал он в передатчик у ключицы. - В районе семи часов, видишь? Флорис присвистнула. - Да. Римский корабль, на якоре у берега? - (Задумчиво). - Хотя скорее, галло-римский, откуда-нибудь из Бордо или Болона. Они не имели постоянных торговых контактов со Скандинавией, ты сам знаешь, но в хрониках упоминается несколько официальных визитов и вояжей случайных предпринимателей в Данию и дальше. Добыча их потом проходила длинную цепь посредников. Особенно янтарь. - Может быть, они как-то связаны с нашим делом. Давай проверим. - Эверард отрегулировал увеличение. Флорис сделала это раньше и вскрикнула. - Боже... - поразился Эверард. Флорис ринулась вниз. Воздух засвистел позади нее. - Стой, не сходи с ума! - закричал Эверард. - Вернись! Флорис не слушала, в ушах у нее шумело, она забыла обо всем, кроме цели впереди. Вместе с ней вниз летел крик, похожий на клекот пикирующей хищной птицы или вопль разъяренной валькирии. Эверард ударил кулаком по панели управления, выругался с перекошенным лицом и, не в силах остановить Флорис, последовал за ней. Затем остановился на несколько сот футов выше, следя, чтобы солнце оставалось за спиной. Мужчины, толпившиеся, чтобы понаблюдать за представлением или дождаться своей очереди, услышали. Задрав головы, они увидели мчащуюся на них лошадь Смерти. Римляне взвыли и бросились врассыпную. Тот, что был на девушке, оторвался от нее, и, стоя на коленях, выхватил нож. Может быть, он собирался убить ее, может, это был лишь защитный рефлекс. Неважно. Ярко-синий энергетический луч ударил ему в лицо. Насильник скорчился в ногах Эдх. Флорис развернула темпороллер. С высоты человеческого роста она выстрелила в следующего насильника. Сраженный, он вскрикнул и задергался на траве, словно перевернутый жук - так показалось Эверарду. Флорис догнала третьего и чисто срезала его. Потом с минуту неподвижно сидела в седле. По ее лицу стекал смешанный со слезами пот, такой же холодный, как и руки. Она судорожно вздохнула, спрятала оружие и тихо опустилась возле Эдх. "Что сделано, то сделано", - билась мысль в голове Эверарда. Он быстро принял решение. До смерти перепуганные оставшиеся в живых моряки убегали кто вдоль берега, кто к лесу. Двое, сохранившие каплю рассудка, плыли в сторону корабля, где тоже вскипела паника. Патрульный прикусил губу, потекла кровь. - Ладно, - произнес он вслух бесцветным тоном. Перескакивая на роллере туда-сюда над местом трагедии и тщательно прицеливаясь, он убил всех, кто высадился на берег. Затем избавил от страданий раненого. "Не думаю, что Флорис оставила его специально. Просто забыла". Эверард вернулся на высоту в пятьдесят футов и остался ждать там, наблюдая с помощью сканера и усилителя за происходящим внизу. Эдх села. Взгляд ее был затуманен, но она схватилась за юбку и одернула ее, закрыв окровавленные бедра. Связанный Хайдхин, извиваясь, полз к ней. - Эдх, Эдх... - стонал он, но замер, когда между ними опустился темпороллер. - О, богиня-мстительница... Флорис соскочила с седла и, встав на колени рядом с Эдх, обняла девушку. - Все кончилось, милая, - всхлипнула она. - Все будет хорошо. Такое никогда не повторится. Ты теперь свободна. - Найэрда, - услышала она. - Матерь Всех, ты пришла. - Бесполезно отрицать сейчас твою божественную сущность, - буркнул Эверард в приемник Флорис. - Выбирайся оттуда, к чертовой матери, пока не наделала еще худших ошибок. - Нет, - ответила женщина. - Ты не понимаешь. Я должна ее хоть немного успокоить. Эверард онемел. Команда корабля торопливо ставила парус и поднимала якорь. - Развяжите меня, - попросил Хайдхин. - Пустите к ней. - Да нет, я понимаю, - произнес Эверард. - Но, ради бога, давай побыстрей, хорошо? Эдх приходила в себя, но в карих глазах застыло изумление. - Чего ты хочешь от меня, Найэрда? - прошептала она. - Я принадлежу тебе. И всегда принадлежала. - Покарай римлян, всех римлян! - выкрикнул Хайдхин. - Я заплачу тебе за это своей жизнью, если пожелаешь. "Бедный парень, - думал Эверард. - Мы можем отнять у тебя жизнь в любой момент, если сочтем нужным. Но от тебя сейчас вряд ли можно ожидать, что ты правильно все воспримешь. И потом тоже. Без научной подготовки постхристианской Западной Европы... Для тебя боги реальны, и твой высший долг - это месть за причиненное зло". Флорис гладила спутанные волосы Эдх. Свободной рукой она прижимала к себе дрожащую, пропахшую потом, слабую девушку. - Я хочу тебе только добра, хочу, чтобы ты была счастлива, - говорила она. - Я люблю тебя. - Ты спасла меня, - запинаясь, говорила Эдх, - потому... потому что я должна... Что я должна сделать? - Послушай меня, Флорис, ради бога, - проговорил Эверард сквозь зубы. - Время расстыковалось, и сегодня его уже не поправить. Ты не сможешь. Промедлишь еще немного, и клянусь, не будет ни книг Тацита "первого", ни, может статься, Тацита "второго". Мы не вписываемся в эти события, вот почему будущее в опасности. Оставь их! Его партнерша окаменела. - У тебя горе, Найэрда? - спросила Эдх с непосредственностью ребенка. - Что может тревожить тебя, богиню? Эти римляне осквернили твой мир? Флорис закрыла глаза, открыла их и отстранилась от девушки. - Это... из-за... твоей беды, моя ты милая, - произнесла она, поднимаясь: - Желаю тебе добра. Будь храброй, свободной от страха и горестей. Мы еще встретимся. Затем Эверарду: - Развязать Хайдхина? - Не надо. Эдх возьмет нож и разрежет веревки. Он поможет ей вернуться в деревню. - Правильно. Видимо, так будет лучше для них обоих. Насколько тут может быть что-то лучше. Флорис оседлала темпороллер. - Полагаю, нам следует просто подняться, а не исчезать из виду, - предложил Эверард. - Двинулись. Он бросил последний взгляд вниз, чувствуя на себе неотрывные взгляды тех двоих. Корабль с раздутым парусом уже двигался на запад. Недосчитываясь нескольких моряков и, несомненно, двоих-троих офицеров, он может и не добраться до дома. Если все-таки доберется, команда, возможно, не захочет делиться увиденным. Вряд ли в такой рассказ поверят. С их стороны будет умнее придумать что-нибудь более достоверное. Конечно, любую историю могут принять за выдумку, за попытку скрыть мятеж. И если возникнет такое подозрение, их ждет неприятная смерть. Может, они решат не возвращаться домой и попытать счастья у германцев. Зная, что их судьба на ход истории не повлияет, Эверард решил, что ему абсолютно все равно, какова она. 15 70 год от Рождества Христова. Солнце снова клонилось к закату, облака на западном краю стали золотисто-красного цвета. С востока небо становилось все глубже по мере того, как, словно прилив, накатывала на пустынные луга ночь. На безлесой вершине холма в Центральной Германии день еще держался, но трава была уже полна теней, а из неподвижного воздуха медленно уходило тепло. Проверив лошадей, Джейн Флорис посидела возле выгоревшего пятна перед двумя палатками и принялась подготавливать дрова для костра. Они еще оставались, расколотые и сложенные с того раза, когда агенты Патруля пользовались этой стоянкой несколько дней тому назад, если за основу отсчета брать вращение планеты. Гудение и стук заставили ее вскочить на ноги. Эверард спрыгнул со своего роллера. - Почему ты... Я ждала тебя раньше, - почти робко произнесла она. Эверард пожал широкими плечами. - Я решил, что ты займешься делами по лагерю, пока я занимаюсь своими, - ответил он. - К тому же, наступление ночи - самый удобный момент для возвращения. Есть я много не буду, но спать хочу ужасно. C ног валюсь. А ты? Она отвела взгляд. - Нет, рано еще. Я слишком возбуждена. - Проглотив комок в горле, она продолжала допытываться: - Где ты был? Приказал мне ждать, как только мы прибыли сюда, и пропал. - Да, верно. Извини, не подумал. Но мне казалось, это очевидно. - Я решила, что ты это специально. Он затряс головой более энергично, чем можно было ожидать, исходя из его слов. - Боже упаси. Хотя признаюсь, у меня мелькнула мысль сделать как раз наоборот, избавить тебя от нотаций. Занялся же я тем, что махнул снова на Оланд после наступления темноты в... тот самый день. Ребятишки ушли, и никого вокруг не было, как я и надеялся. Я погрузил тела, одно за другим, отвез подальше и сбросил в море. Не самая приятная работенка, и я не хотел, чтобы ты принимала в ней участие. Она метнула взгляд в его сторону. - Почему? - Разве непонятно? - хмыкнул он. - Сама подумай. Причина та же, по которой я пристрелил тех подонков, до которых не добралась ты: свести к минимуму влияние на местное население. У нас и без того слишком много переменных факторов. Я уверен, что они более или менее поверят Эдх и Хайдхину. На то они, черт побери, и живут в мире богов, демонов и колдовства. Вещественные доказательства или чье-то свидетельство повлияли бы на них гораздо сильнее, чем малосвязный рассказ. - Понятно. - Она переплела руки, прижав их к груди. - Я действовала глупо и непрофессионально, так? Правда, меня не готовили специально для такой работы, но это, конечно же, не оправдание. Извини. - Ну, скажем так, ты меня удивила, - глухо проговорил он. - Когда ты кинулась действовать, я на секунду опешил. А потом мне оставалось только одно. Не запутывать еще больше причинно-следственные связи и беречься, чтобы Хайдхин не увидел мое лицо и не узнал меня в Колонии в этом году. Можно было, конечно, перескочить немного в будущее, переодеться, сменить образ и вернуться в ту же минуту, но не стоит смертным видеть, как ссорятся боги: от этого может стать еще хуже. Оставалось только подыгрывать тебе. - Извини, - произнесла она в отчаянии. - Я не могла удержаться. Там была Эдх, Веледа, которую я видела у лангобардов, - ни одна женщина не производила на меня большего впечатления - я знала ее, - а тут она была юной девушкой, и эти животные... - Понятно. Безумный гнев и безграничная симпатия к жертве. Флорис напряглась, как натянутая струна. Сжав кулаки, она с вызовом посмотрела на Эверарда и сказала: - Я объясняю, а не вымаливаю прощения. И я готова принять любое наказание от Патруля. Несколько секунд он молчал, затем, криво улыбнувшись, ответил: - Не будет никакого наказания, если ты добросовестно и со знанием дела продолжишь свою работу. А в этом я уверен. Как агент-оперативник, которому поручено это дело, я вправе самостоятельно принимать решения. Ты оправдана. Она усиленно заморгала, потерла глаза запястьем и невольно вымолвила: - Ты слишком добр ко мне. То, что мы работаем вместе... - Эй, успокойся, - запротестовал он. - Да, ты превосходная напарница, но я бы не позволил этому факту повлиять на мое решение... Слишком повлиять. Здесь в зачет идет то, что ты показала себя первоклассным агентом, а таких всегда не хватает. Ну, и самое главное, это не твоя вина. - Что? - изумилась Флорис. - Я позволила эмоциям взять верх... - При таких обстоятельствах это вовсе тебя не дискредитирует. Я совсем не уверен, что сам поступил бы иначе, ну, может быть, осторожнее; однако я не женщина. Меня не мучает совесть из-за этих ублюдков. Меня не радуют такие ситуации, как ты догадываешься, тем более когда у противника против меня никаких шансов. Но если уж обстоятельства вынуждают к этому, поверь, я сплю спокойно. - Эверард на мгновение замолчал. - Знаешь, когда я был зеленым юнцом, перед вступлением в Патруль, я выступал за смертную казнь за изнасилования, пока одна дама не высказала мысль, что тогда у подонка появляется причина убить свою жертву и почти не будет мотивов не делать этого. Чувства мои остались прежними. Если я правильно помню, в твоей цивилизованной Голландии двадцатого века проблему решают кастрацией преступника. - Тем не менее я... - Перестань, забудь про свое чувство вины. Ты что, слабонервная дамочка, что ли? Давай отложим эмоции и подумаем о происшествии с точки зрения Патруля. Послушай. Я думаю, ты согласна, это были морские купцы, которые завершили свои дела на Оланде или еще где-нибудь и направлялись скорее всего домой. Они заметили на пустынном берегу Хайдхина с Эдх и решили воспользоваться случаем. Такое в древнем мире происходило часто. Наверное, они не собирались сюда возвращаться или иметь дело с этим племенем, а может быть, решили, что о злодействе никто не узнает. Как бы там ни было, они схватили ребят. Если бы мы не вмешались, они увезли бы Хайдхина и продали в рабство. И Эдх тоже. Если бы не изуродовали настолько, что напоследок, ради развлечения, им оставалось бы только перерезать ей горло. Вот что могло случиться. Происшествие одно из тысяч подобных. Оно ни для кого не имеет значения, кроме самих жертв, да и те вскоре погибают, пропадают, забываются навеки. Флорис сложила руки на груди. В ее глазах отражался убывающий свет. - Вместо этого... Эверард кивнул. - Да, вместо этого появились мы. Нам придется навестить ее поселение через несколько лет после того, как она покинет свой дом. Поживем там некоторое время в качестве гостей, порасспрашиваем людей, познакомимся с ее народом. Тогда, может быть, мы поймем, как бедная маленькая Эдх стала ужасной Веледой. Флорис поморщилась. - Мне кажется, я и так понимаю, в общих чертах. Могу представить себя на ее месте. Она, скорей всего, была умнее и чувствительней большинства других, даже благочестивей, если такое можно сказать о язычниках. На нее обрушилось ужасное горе, страх, стыд, отчаяние; не только тело - душа ее была сломлена этим непереносимым грузом. И тут вдруг появляется настоящая богиня, поражает насильников и говорит с ней. Из глубины ада - к высотам славы... Но потом, потом! Осквернение, чувство униженности в такой ситуации никогда не покинет женщину, Мэнс. Ей тяжелее вдвойне, потому что в германском железном веке кровь, лоно священны для клана, а неверность жены карается жестокой смертью. Ее бы не стали винить, я полагаю, но это как отметина, а элемент сверхъестественности вызывал бы скорее страх, а не почтение. Языческие боги хитры и часто жестоки. Сомневаюсь, что Эдх и Хайдхин решились рассказать обо всем. Может быть, они вообще ничего не рассказали, и это тоже основа внутреннего конфликта. Эверарду очень хотелось курить, но он не мог решиться подойти к роллеру и достать свою трубку. Флорис была сейчас слишком ранима. Она никогда раньше не называла его по имени, поскольку они старались избежать осложнений в отношениях. Скорее всего, она даже не заметила этого. - Возможно, ты права, - согласился он. - Но тем не менее сверхъестественный случай произошел. Благодаря ему они остались живы и свободны. Над телом ее надругались, но над душой никто не властен. Почему-то она понадобилась богине. Должно быть, потому что у нее особое предназначение, она избрана для чего-то великого. Для чего только? Постоянно слыша подсказки Хайдхина, переполненного чувством мести... Да, в условиях их культуры это могло определить ее выбор. Ей предначертано вдохновлять людей, побуждать их драться, чтобы уничтожить Рим. - На своем далеком острове она ничего не смогла бы сделать, - закончила эту мысль Флорис. - Не могла она больше и приспосабливаться к прежней жизни. И Эдх двинулась на запад, уверенная в покровительстве богини. Хайдхин вместе с нею. Вдвоем они наскребли достаточно товара, чтобы оплатить дорогу через море. То, что они видели и слышали в пути о делах римлян, подогревало их ненависть и уверенность в правоте своей миссии. Но я думаю, несмотря ни на что, он любил ее. - Подозреваю, все еще любит. Примечательно и совершенно очевидно, что он никогда не был с ней близок. - Это можно понять, - вздохнула Флорис. - Она - после пережитого, а он просто не решался посягнуть на избранницу богини. Я слышала, у него жена и двое детей у бруктеров. - Да, верно. Ну что ж, мы выяснили, что, по иронии судьбы, наше расследование причин возмущения в потоке истории как раз их и вызвало. Честно говоря, такое происходит не впервые. Еще одна причина не мучить себя обвинениями, Джейн. Такие витки часто возникают не только от мощного толчка, но и от едва заметного движения. Наша задача - не допустить, чтобы они превратились в неуправляемый вихрь. Надо предотвращать события, которые ведут к появлению Тацита "второго" и неустанно поддерживать те, что описаны Тацитом "первым". - Каким образом? - с отчаянием спросила она. - Решимся ли мы снова вмешиваться в историю? Может быть, обратиться за помощью к... данеллианам? Эверард чуть улыбнулся. - Ну, мне положение не кажется таким уж безнадежным. От нас ждут, что мы сами сделаем все необходимое, чтобы не расходовать жизненные сроки других агентов. Во-первых, как я уже говорил, полезно будет пожить на Оланде, изучая истоки характера Веледы. Потом вернемся в этот год к батавам, римлянам и... - словом, у меня есть кое-какие соображения, но я хочу обсудить их с тобой подробнее, и у тебя в этом плане будет ключевая роль. - Надеюсь, я справлюсь. Они постояли немного молча. Воздух становился холоднее. На холм вползала ночь. Солнечные цвета сменились серыми. Над ними зажглась вечерняя звезда. Эверард услышал короткий вздох. Несмотря на сумерки, он заметил, что Флорис дрожит, и склонился над ней. - Джейн, в чем дело? - спросил он, уже догадываясь. Она посмотрела в темноту. - Везде смерть, трагедии и горе... - Такова история. - Я знаю, знаю, но... Хоть жизнь среди фризов и закалила меня, но сегодня я убила людей и я... я не смогу уснуть... Он шагнул ближе и, положив руки ей на плечи, пробормотал что-то успокаивающее. Она повернулась и обняла его. Ему ничего не оставалось, как ответить тем же. Флорис подняла лицо, и Эверард поцеловал ее. Она сразу же ответила. На губах ее чувствовалась соль. - О, Мэнс, да... да, пожалуйста... разве ты сам не хочешь забыться в эту ночь? 16 Морось все сыпалась с невидимого неба на землю, которую и так уже почти затопило. Видимости вскоре совсем не стало никакой: плоские поля, поблекшая трава, качающиеся на ветру голые деревья, сожженные развалины домов растворились в непроглядной мути. Одежда почти не защищала от пронизывающей холодом сырости. Северный ветер нес запах болот, над которыми он до того пронесся, морских волн за ними и движущейся с полюса зимы. Эверард сгорбился в седле, поплотнее запахнувшись в плащ. С капюшона стекали капли воды. Лошадиные копыта с монотонным чмоканьем переступали по толстому слою грязи. А ведь это подъездная дорога к дому через хозяйские владения! Впереди замаячило здание. Дом в слегка измененном средиземноморском стиле с черепичной крышей построил Берманд, когда он еще звался Цивилисом и был союзником и слугой Рима. Жена, как и положено, вела хозяйство, дети наполняли дом весельем. Теперь же он служил штабом Петилию Цериалису. В портике стояли двое часовых. Как и те, что у въездных ворот, когда Эверард, подъехав к ступенькам, бросил поводья, они потребовали от патрульного назвать пароль. - Я гот Эверард, - назвался он. - Генерал ждет меня. Один из солдат бросил на товарища вопрошающий взгляд. Тот кивнул и произнес: - Я получил приказ и даже сопровождал первого гонца. "Последние остатки римской спеси?" Солдат шмыгал носом и чихал. А первого скорее всего прислали на замену офицеру, лежащему сейчас в лихорадке и лязгающему зубами в бараке для больных. Эти двое были, похоже, из галлов, но и им пришлось несладко. Оружие и шлемы потускнели, килты [килт - мужская одежда в виде юбки у шотландцев и древних римлян] промокли, руки посинели от холода, ввалившиеся щеки говорили о недостаточном питании. - Проходи, - сказал второй легионер. - Мы позовем слугу, чтоб поставил в стойло твоего коня. Эверард вошел в темную прихожую, где раб взял его плащ и нож. Несколько сонных воинов - одуревший от безделья штаб - уставились на него, и в их глазах промелькнула внезапная слабая надежда. Нашелся помощник, взявшийся проводить гостя до комнаты в южном крыле здания. Он постучал в дверь, услышал хриплое "открывай", повиновался и доложил: - Господин, прибыл германский посланник. - Впусти его, - прохрипел голос. - Оставь нас одних, но будь снаружи, на всякий случай. Эверард вошел. Дверь за ним захлопнулась. Скудный свет едва просачивался в свинцово-серое окно. Повсюду на подставках стояли свечи. Сальные, а не стеариновые, они больше дымили и воняли. Углы комнаты заполняли тени, заползающие на стол с разбросанными свитками папируса. Кроме того, тут было два стула и сундук - видимо, с одеждой. Пехотный меч и ножны висели рядом на стене. Жаровня с углями согревала комнату, но воздух стоял тяжелый. Цериалис сидел за столом в одной тунике и сандалиях - плотного телосложения человек с жестким квадратным лицом, чисто выбритым, с глубокими складками. Он внимательно оглядел вошедшего. - Так ты гот Эверард? - сказал Цериалис вместо приветствия. - Посредник говорит, ты знаешь латынь. Надеюсь, он не обманул. - Знаю. "Трудновато будет, - подумал патрульный. - Не в моем характере пресмыкаться, но он может решить, что я слишком высокомерен, а он не собирается терпеть дерзости от какого-то проклятого Юпитером дикаря. Нервы у него, должно быть, на пределе, хотя это понятно". - Генерал поступил весьма великодушно и мудро, приняв меня. - Ладно, признаюсь, сейчас я готов выслушать даже христианина - лишь бы совет оказался дельным. А нет - так я бы с превеликим удовольствием распял его на кресте. Эверард выказал удивление. - Еврейская секта, - проворчал Цериалис. - Слышал об иудеях? Еще одна свора неблагодарных мятежников. Ну, а ты - насколько я понимаю, твое племя живет на востоке. Почему, провалиться мне в Тартар, ты ищешь себе забот в здешних местах? - Я думал, генералу рассказали об этом. Я не враг ни вам, ни Цивилису. Я побывал в Империи и во многих областях Германии. Так сложилось, что я даже знаком с Цивилисом и с некоторыми его приближенными. Они доверили мне говорить от их имени, потому что я человек посторонний, против которого вы ничего не имеете. А так же потому, что, зная римские обычаи, я могу донести до них ваше слово ясным, неискаженным. Что касается лично меня, то я торговец, которому нравится вести дела в этих краях. Мирная жизнь приносит больше доходов, и, кроме того, я надеюсь получить что-нибудь за свои услуги. Убеждать германцев было сложнее, но ненамного. Мятежники тоже ослабли и потеряли решимость драться до конца. Готу можно было поручить лично встретиться с имперским командующим, что могло принести пользу, но никак не ухудшило бы теперешнего скверного положения. После того как гонцы передали предложение, легкость, с которой удалось договориться о встрече, удивила германцев. Эверард ожидал этого. Он лучше их знал из хроник Тацита и наблюдений с воздуха, как тяжело приходилось римлянам. - Мне все это известно! - резко произнес Цериалис. - Они забыли упомянуть лишь о твоем интересе в этом деле. Хорошо, мы поговорим. Но предупреждаю: начнешь вилять, я сам вытолкаю тебя отсюда. Садись. Нет, налей нам сначала вина. С вином в этом лягушачьем болоте хоть не так паршиво. Эверард наполнил два серебряных кубка вином из красивого стеклянного графина. Стул, на который он сел, был также весьма изящен, а вкус напитка - превосходен, хотя Эверард отдавал предпочтение менее сладким винам. Здесь, должно быть, все принадлежало Цивилису. Цивилизации. "Никогда бы не стал восхищаться римлянами, но, кроме работорговли, налогов на крестьянский труд и садистских зрелищ, они принесли с собой еще многое другое. Высокая культура, процветание, широкое мировоззрение - эти ценности не вечны, но, когда прилив отступает, он оставляет разбросанные среди обломков книги, новые технологии, верования, идеи, воспоминания о том, что было раньше, - материал для потомков, который нужно ценить, беречь и использовать, строя новую жизнь. А из воспоминаний о прежней жизни остаются не только те, что связаны с элементарной борьбой за выживание". - Так, значит, германцы готовы сдаться, а? - переспросил Цериалис. - Прошу прощения у генерала, если мы неверно изложили свои мысли. Мы не сильны в латинском. Цериалис стукнул кулаком по столу. - Говорю тебе, прекрати ходить вокруг да около или убирайся вон! Ты принадлежишь к королевскому роду, происходящему от Меркурия. Во всяком случае, так себя держишь. Я тоже родственник императору, но он и я обыкновенные воины, которым досталось выполнять тяжелую работу. Так что пока нас здесь только двое, мы можем быть друг с другом откровенны. Эверард рискнул улыбнуться. - Как пожелаете, господин. Осмелюсь сказать, вы не совсем ошиблись относительно наших намерений. А раз так, почему бы вам не перейти к делу? Вожди, пославшие меня, не собираются идти в рабство. Но они хотели бы положить конец этой войне. - Какие силы у них остались, чтобы ставить условия? Что у них за душой? Мы больше не видим перед собой настоящего войска. Последней попыткой Цивилиса, достойной упоминания, была морская операция этой осенью. Меня она не встревожила, а удивила: он еще трепыхается! Закончилась она для него неудачно, и он убрался за Рейн. С тех пор нам удалось разгромить его владения. - Я отметил и ценю тот факт, что вы бережете его собственность. Цериалис взорвался смехом. - Конечно. Вбиваю клин между ним и остальными. Заставляю их задуматься, почему они должны проливать кровь и умирать ради его процветания. Я знаю, они уже сыты по горло. Ты пришел от группы родовых вождей, а не от него. "Это верно, и ты довольно проницателен, парень". - Связь несовершенна. Кроме того, мы, германцы, привыкли к независимости. Но это не значит, что меня послали, чтобы предать его. Цериалис отхлебнул из кубка, отставил его в сторону и сказал: - Хорошо, послушаем. Так что мне предлагают? - Мир, как я говорил, - провозгласил Эверард. - Разве вы можете отказаться? У вас такие же трудности, как и у них. Вы говорите, что не видите больше вражеских войск. Это потому, что не продвигаетесь дальше. Вы завязли в опустошенной войной стране, где любая дорога похожа на трясину, ваши солдаты мерзнут, мокнут, голодают, валятся от болезней, приходят в отчаяние. Проблемы со снабжением ужасны и не улучшатся до тех пор, пока государство не восстановит силы после гражданской войны, которая продлится дольше, чем вы ожидаете. - "Хотел бы я процитировать знаменитую строку Стейнбека о мухах, одолевших мушиную липучку". - Тем временем Берманд и Цивилис набирают солдат в Германии. Вы можете проиграть, Цериалис, как проиграл Вар в Тевтобургском лесу, с такими же далеко идущими последствиями. Лучше согласиться с условиями, которые дают вам шанс на достойный выход из войны. Надеюсь, я был достаточно откровенен? Римлянин вспыхнул и сжал кулаки. - Ты был на грани наглости. Мы не преподнесем такой подарок мятежникам. Мы не можем. Эверард смягчил голос. - Тем... от чьего имени я говорю, кажется... что вы в достаточной мере наказали их. Если батавы и их союзники вернутся к вассальной зависимости и успокоятся за рекой, разве это не совпадет с вашими целями? В обмен они просят не больше того, что должны гарантировать своим людям. Никаких казней и угонов в рабство, не забирать пленных для парадов или для арены. Вместо этого - амнистия для всех, в том числе и для Цивилиса. Возвращение родовых земель, тех, что захвачены. Разобраться со злоупотреблениями, которые привели к началу восстания. Это значит, по большей части, что надо пересмотреть налоги, ввести местное самоуправление, обеспечить свободную торговлю и положить конец насильственному призыву в армию. Согласившись с этим, вы получите столько добровольцев, сколько может понадобиться Риму. - Немалый набор требований, - произнес Цериалис. - Не все решения в моей власти. "Ага, - пронзила Эверарда радостная дрожь, - он не против того, чтобы обсудить их". Он наклонился вперед. - Генерал, вы в числе приближенных Веспасиана, за которого сражался и Цивилис. Император прислушается к вам. Говорят, он весьма трезвомыслящий человек, больше заинтересованный в результатах, чем в скоротечной славе победителя. Сенат... прислушается к воле Императора. Вы сможете протолкнуть этот договор, генерал, если захотите, если попытаетесь. Вас будут вспоминать не как Вара, а как Германика. Цериалис прищурил глаза. - Для варвара ты слишком хорошо разбираешься в политике, - произнес он. - Я много где побывал, господин, и многое видел. "Ох, побывал, побывал. По всему миру поездил и в каких только веках не был. Совсем недавно посетил источник всех твоих несчастий, Цериалис". Такое ощущение, словно это было очень давно, эта идиллия на Оланде, нет, на Эйне. Двадцать пять лет прошло по календарю. Хлавагаст и Видухада и большинство тех, кто был так гостеприимен, наверняка теперь мертвы. Кости их в земле, а имена постепенно забываются. Ушли вместе с ними и их боль, и недоумение от поступка детей, которых позвала в дорогу какая-то странная причина. Но для Эверарда и Флорис прошел всего лишь месяц с тех пор, как они распрощались с Лайкианом. Муж и жена, путешественники с юга, которые смогли перебраться через море вместе с лошадьми и хотели бы на время разбить свою палатку рядом с дружелюбной деревней... Необыкновенное событие, а значит, весьма занимательное, заставляло людей быть более разговорчивыми, чем когда-либо в их жизни. Но были и часы, проведенные наедине, в палатке или на воле в летних лугах... Но вскоре агентам Патруля снова пришлось заняться делами вплотную. - К тому же у меня есть связи, - продолжил Эверард. "Наука, данные архивов, координирующие компьютеры, эксперты Патруля Времени. И понимание, что именно эта конфигурация событий несет в себе разрушительный заряд. Мы определили случайный фактор, который вызвал перемены; теперь наша задача свести его влияние на нет". - Хм, - произнес Цериалис. - Я бы с удовольствием послушал о твоих странствиях. - Он откашлялся. - Но это позже. Сегодня займемся делом. Я действительно хочу вытащить своих людей из грязи. "Кажется, этот парень начинает мне нравиться. Чем-то он напоминает Джорджа Паттона. Да, мы, пожалуй, поладим". Цериалис заговорил, взвешивая каждое слово. - Расскажи об этом вождям, а потом передай Цивилису. Я вижу одно значительное препятствие. Ты говоришь о германцах за Рейном. Я не могу поверить, что он захочет и сможет увести войска, если они околдованы кем-то, кому достаточно свистнуть, чтобы поднять их снова. - Только не он, уверяю вас, - отозвался Эверард. - При соблюдении предложенных условий мы получаем то, за что он бьется, или по крайней мере приемлемый компромисс. А кто еще может начать новую войну? - Веледа, - жестко проговорил Цериалис. - Прорицательница бруктеров? - Ведьма. Ты знаешь, я подумывал нанести по ним удар только ради того, чтобы схватить ее. Но она исчезла в лесах. - Если бы вам удалось задуманное, это было бы все равно что схватить осиное гнездо. Цериалис кивнул. - Каждый безумец от Рейна до Свебского моря схватился бы за оружие. - Он имел в виду Балтию и был прав. - Но это стоило бы сделать хотя бы ради моих внуков - остановить ее, не дать и дальше расплескивать свой яд. - Он вздохнул. - Если бы не она, вс