инках вокруг глаз Тихона, под носом, над усами была сажа, под обломанными ногтями тоже чернота. Борис был чище, одет аккуратнее. Он был мрачен и только после второй рюмки попривык к Андрею, разговорился. Они, оказывается, готовили в депо забастовку, все продумали, а приехал из Киева эсдек Мученик и велел все делать иначе. Получилось, что теперь Борис не главный, и это он переживал. А Тихон, который Борису сильно сочувствовал, достал ему выпить, но тут у них кончились деньги, а выпить хотелось - вот и подошли к студенту. Они только и собирались рупь взять, не больше, но когда студент, то есть Андрей, стал кобениться, они на него рассердились. Так что если бы не узнавание, накостыляли бы Андрею. Потом и Борис оттаял. Он оказался славным парнем, если бы не пил, так объяснил Тихон. Он окончил реальное училище, но потом обстоятельства не сложились, Борис не объяснил - как. Пришлось уйти в механики. Он приехал в Симферополь. - Женить Борьку надо, - утверждал Тихон. - Ты, Андрюша, нам невесту отыщи, только с образованием. Мы теперь, сам понимаешь, к свету стремимся. Предстоят большие перемены. Ты газеты читаешь? Выберем мы Борьку в Думу от революционеров. А потом, гляди, министром станет. - Тут Тихон развеселился. А Андрей вспомнил, что у него была заначенная пятерка, на самый крайний случай. Они и ее пропили. Ушли они из трактира, когда он уже закрывался. Все трое совершенно обнищали. Железнодорожники пошли провожать Андрея, и тому было лестно и приятно, что он идет домой с двумя такими славными парнями, которые его понимают. Когда они вышли к Салгиру, их догнал Ахметка, который возвращался домой. Ахмет отнял его у новых друзей и помог взобраться на ломовую телегу. Тихон отдавать Андрея не желал, потому что поклялся сдать его с рук на руки Марии Павловне, но Ахмет, когда узнал об этом благородном плане, вправду испугался, он представил себе, что подумает тетя Маня. Андрей заставил Ахмета остановиться, не доезжая до дома, потому что ему надо было излить душу единственному другу, и тот послушно остановился, только заставил сначала Андрея застегнуть шинель и надеть измаранную в грязи фуражку. Андрей рассказал ему все о Коле Беккере и своей безответной любви к Лидочке и о том, что он намерен завтра же ехать к Сергею Серафимовичу и просить тысячу рублей, потому что хоть Коля и подлец, но ему надо помочь, потому что жалко Нину, на которой никто не хочет жениться, и Елизавету Юльевну тоже жалко, Андрей вспомнил, что обещал принести Беккерам опий, но Ахмет сказал, что все возьмет на себя. Тетя Маня не спала и сидела у окна, в ужасе ожидая вестника, который сообщит ей о гибели Андрюши. Она была так рада тому, что Андрей жив, что вовсе не рассердилась и сказала Ахмету, что каждый мужчина должен несколько раз согрешить таким образом, потому что в этом есть трудности возмужания. Ахмет сказал, что у него такой трудности нет, потому что он правоверный мусульманин. Ахмет не доставил тете Мане дополнительных страданий и не рассказал о компании, в которой согрешил ее мужающий племянник. Сказал, что тот встретил товарищей по классу, а так как сильно устал с дороги, то оказался слаб. x x x Утром Андрей долго лежал, стараясь сообразить, что же вчера произошло. Его мозг, намеренный, видно, оберегать своего хозяина от излишних травм, сначала вспомнил, как тот общался с железнодорожниками, и долго не отдавал ему память о беседе с Беккером. Об этом Андрей вспомнил, лишь когда умывался, и ему стало так гадко, что он чертыхнулся. Тетя Маня услышала и пришла в негодование. Она решила поговорить с племянником, так как догадалась, что в Москве тот подвергается дурным влияниям. Но Андрей опередил ее просьбой об опиуме для мадам Беккер, чем вызвал к жизни вспышку сочувственной деятельности тети Мани. Оставив Андрея завтракать, она убежала к Беккерам, Тут появился Ахмет. Он отказался завтракать с Берестовым, но посидел с ним за столом и даже выпил чашку кофе. У Андрея разламывалась голова, но он был рад, что Ахмет пришел. После завтрака Андрей почувствовал себя лучше. Он увел Ахмета к себе. Тот закурил папиросу <Сафо> и сообщил, что приучился к курению в Петербурге в тяжелые дни трат и загулов, и сказал потом: - Я тебе друг или не друг? - Друг, - согласился Андрей. - Я могу достать тысячу рублей. Правда, не знаю, нужно ли это. - Ты не веришь Беккеру? - спросил Андрей. - Я не верю ему, но верю, что Беккеру позарез нужны деньги. - Но если ты не веришь, зачем ты хочешь это сделать? - Зачем от татарина логики ждать, - сказал, затягиваясь, Ахмет. - Мы в университетах не обучались. - Мог бы уже быть в Сорбонне. - Нет, не это мне на роду написано, - сказал Ахмет. - Образованным будет лишь мой бледнолицый друг. А мы, краснокожие ирокезы, будем темными, но богатыми. Ахмет поднялся. Маленький, подтянутый, четкий в движениях. Из заморыша первых классов он вырос в красивого мужчину. Андрей чуть не сказал ему об этом. Потом решил, что это глупо. Вместо этого спросил: - Откуда у тебя тысяча? - Как ты можешь догадаться - она не единственная. С единственной я не расстался бы даже ради тебя. Адье. Андрей проводил Ахмета до дверей, вернулся, посмотрел на часы. Было около одиннадцати. Голова болела по-прежнему. Андрей пошел на кухню, сварил еще кофе, но пить его расхотел, а решил полежать, пока не вернется тетя. Он лег, и его снова начало трясти. Когда Мария Павловна через час вернулась домой, он даже не смог встать, чтобы ее встретить. Тетя Маня начала рассказывать, как ужасно у Беккеров... потом осеклась, потрогала лоб Андрея и тут же притащила градусник. У Андрея было тридцать восемь и пять. Он все же простудился в поезде - или вчера в семинарском саду. x x x К счастью, у Андрея оказалась не пневмония, а просто жестокая простуда, которая прошла через три дня. Тетя Маня никого к нему не пускала, да и чувствовал Андрей себя так дурно, что не хотел никого видеть. Он лежал и думал, снова и снова повторял разговор с Колей и другие разговоры, которые хотел бы повторить иначе. На третий день он решил поехать в Ялту и даже оделся, но почувствовал такую слабость, что лег снова на диван в гостиной. Тут вернулась тетя и застала Андрея одетым. Она рассердилась, тем более что снова поднялась температура. Но Андрей так покорно съел все порошки, которые ему было положено есть, что тетя смягчилась. Она рассказала, что была у Беккеров. Елизавете Юльевне лучше не становилось, но боли мучили меньше. Тетя все хвалила Нину - какая она заботливая и несчастная. Она может стать кому-то замечательной спутницей жизни. - А как Коля? - спросил Андрей. - Вроде бы собирается уезжать. Ему надо в институт. Он подает большие надежды, и его намереваются оставить при кафедре. Ему очень трудно в Петербурге. Приходится работать вечерами - ведь семья ничем не может ему помочь. Мария Павловна повторяла слова Нины. Убедившись в том, что Андрей ухожен, тетя отправилась на какое-то дамское заседание, а к Андрею пожаловали неожиданные гости: Ахмет и Маргарита. Сочетание было невероятным, но объяснимым. Оказывается, Ахмет увидел Маргариту на вокзале, узнал ее и отвез до дома Спиридоновых - ее дальних родственников, к которым она приехала погостить. Маргарита, разумеется, Ахмета не признала, но когда он представился, обрадовалась и попросила помочь ей встретиться с Андреем. Уверения Ахмета, что Андрей болен, не были приняты во внимание. За полгода, что они не виделись, Маргарита похудела, крупный нос еще более выдавался вперед из запавших щек, непослушные вороные волосы выбивались из-под маленькой шляпки, глаза сверкали из глубоких глазниц, окаймленных длинными ресницами и перекрытых куполами бровей. Маргарита была одета дорого, модно, но неопрятно, с подчеркнутым презрением к одежде, что может позволить себе лишь весьма состоятельный человек. - Не вставай, - сказала она Андрею. Шляпу Маргарита снимать не стала, с Андреем она вела себя, как старая близкая приятельница, и когда он хотел поцеловать ей руку, сама поцеловала его в щеку и сказала: - Если я заражусь от вас - придется вам за мной ухаживать. - Нет, я его не допущу, - сказал Ахмет. - И не надейтесь. Они уселись вокруг стола в гостиной, Андрей поставил на стол вазу с зимними яблоками. - Вы бледный, - сказала Маргарита. - Но это вам идет. Это романтично. - Расскажите о себе, - попросил Андрей. - Мне кажется, что я вас вечность не видел. - Что со мной станется! - сказала Маргарита. - Все по-прежнему. Живу в Одессе, хожу в эту проклятую гимназию. Вырвалась сюда на каникулы. - Я не знал, что Спиридоновы ваши родственники. - Дальние, - сказала Маргарита. - Но я у них уже останавливалась раза два по дороге в Ялту. Излишняя оживленность Маргариты была неестественна. Как и сам ее приезд в зимний Симферополь. Может, она хочет что-то рассказать Андрею, но стесняется Ахмета? - Угощайтесь, - сказал Андрей. - Это хорошие яблоки из собственного сада. - Он показал на окно. Под ярким зимним солнцем была видна единственная тетина яблоня. - Вы в Ялту не собираетесь? - спросил Андрей. - Я еще не решила, - сказала Маргарита. - Это зависит от моих дел. - Какие еще дела? - возмутился Ахмет. - Какие могут быть дела? - У каждого человека могут быть дела. - Вы давно видели Лиду? - спросил Андрей. - Я ее не видела с лета, - сказала Маргарита. - Но мы регулярно переписываемся. У нее все в порядке. А вы скоро выздоровеете? - Я уже здоров. - И намерены выходить на улицу? - Разумеется, - сказал Андрей. - Не сидеть же мне все каникулы здесь. - Я очень за вас рада. - Маргарита обернулась к зеркалу, что стояло в углу, критически осмотрела себя и поправила шляпу. Андрей ждал чего угодно, только не такого светского визита. Ахмет тоже был растерян. - Ну что ж, мне пора, - сказала Маргарита, поднимаясь. - Я была очень рада вас увидеть. Надеюсь, что до вашего отъезда мы еще увидимся. - Мы поедем на водопад, мы уже договорились. Послезавтра, - сказал Ахмет, и в его глазах было что-то собачье. В присутствии Маргариты он терял способность балагурить. Дверь за гостями закрылась, впустив в прихожую жгучий морозный воздух. Андрей прошел к себе в комнату и лег. Все не так, все неладно... В прихожей хлопнула дверь. Вернулась тетя Маня. - Ты курил? - спросила она из гостиной. - Разве ты куришь? Как будто это было немыслимым преступлением Андрея. - Нет, - отозвался он. - Ахмет приходил. Тетя возилась в гостиной, потом Андрей услышал, как она убирает со стола вазу с яблоками. Что-то зашуршало. - Ахмет был один? - спросила тетя. - А что? - Он оставил тебе записку. - Тетя вошла в комнату, держа в руке клочок бумаги. - Но почему-то положил ее в вазу с яблоками и подписался буквой <М>. - Дай сюда! - Андрей вскочил с кровати как ужаленный и вырвал записку у тети. На листке бумаги было написано: Андрей! Если сможете, я жду вас у кондитерской завтра в четыре часа. М. - Значит, Ахмет был не один, - сокрушенно произнесла тетя. - А я не говорил, что он был один, - сказал Андрей. Значит, Маргарите надо с ним поговорить. Но без свидетелей. Наверное, о Лиде. Конечно же о Лиде! - И не мечтай завтра выходить из дома, - сказала Мария Павловна. - Ты же знаешь, что я совершенно здоров. - В тебе таится инфекция. Ты хочешь слечь на месяц? - Я здоров. - Эта девушка... Ты с ней давно знаком? - Давно. - И она курит? Ты увлечен ею? - Да нет же! - рассмеялся Андрей. x x x На следующий день было куда теплее. Маргарита ждала его на улице, не доходя до кафе. Солнце, хоть и клонилось уже к закату, светило по-весеннему, высушило мостовую, а уже разукрашенная елка возле магазина казалась анахронизмом. Маргарита была в синем расклешенном пальто до щиколоток. Издали она выкликнула подготовленную фразу, так что слышала вся улица: - Андрей, в Ялте уже цветут розы. Куда мы пойдем? - В кондитерскую вам не с руки? - Не надейтесь, что меня можно скомпрометировать. Ваш Ахмет влюбился в меня. Он знает о каждом моем шаге. - Он очень хороший товарищ, - сказал Андрей. - Еще чего не хватало! - Маргарита громко рассмеялась. - Это вовсе не достоинство! Они вышли к семинарскому саду. Тени от деревьев были длинными и черными, а там, где они пересекали сохранившиеся на траве ломти снега, тени казались сиреневыми. - Чудесная картина. Настоящий Юон, - сказала Маргарита. - Вы любите Юона? - Я его не знаю, - сказал Андрей. От Маргариты исходило нервное напряжение. Если она говорила, то авторитетно и умно, если смеялась, то громче и заливистей всех. - Вы отсталый провинциал, но именно это мне в вас нравится. В вас сохранилась странная чистота, которую не найдешь в столице. - Я живу в Москве. - Во-первых, вы живете там без году неделю. А во-вторых, Москва никогда не сможет стать столицей. Они дошли до лавочки, на которой Андрей сидел три дня назад. Он бы не узнал этой лавочки, но на черной земле возле нее лежал гривенник. Наверняка это был тот гривенник, который они с Тихоном не отыскали. Гривенник лежал на орле, и потому Андрей его поднял. - Вы, оказывается, бережливый, - сказала Маргарита. Андрей не стал ей объяснять. Он хотел, чтобы она сама рассказывала. Это важнее. Они пошли по аллее. Маргарита ступила на жухлую траву, подошла к старому дубу. Она протянула руку и оперлась о него. - Андрей. - Маргарита вдруг заговорила другим, высоким, нервным голосом, будто все, что было раньше, более не играло роли. - Меня интересует, доверился ли вам Коля Беккер? - В каком смысле? - Андрея позабавила сама форма вопроса, но Маргарита была серьезна. - Знаете ли вы о его драме? Андрей готов был уже ответить положительно, но тут спохватился, что в воображении Маргариты драмой могло именоваться нечто совсем иное, а не разрыв с Альбиной или денежный долг. - Ваши колебания делают вам честь, - сказала Маргарита, не отрывая от Андрея пронзительного взгляда. - Вы не можете выдать доверенных вам тайн. Тогда я вам помогу. Наш общий друг имел неосторожность увлечься пустоголовой генеральской дочкой, которая, как, впрочем, и ее мамаша, рассчитывала, породнившись с ним, стать баронессой и владелицей замков в Курляндии. Когда они выяснили, что Коля гол как сокол, они безжалостно выбросили его из дома. Он же, истратив на них более тысячи рублей, оказался в безвыходном положении. Как вы видите, я все знаю. - У Коли тяжело больна мама, - сказал Андрей. - И это мне тоже известно! - Маргарита резким движением руки в лайковой перчатке отмела это известие, как не имеющее большого значения. <Какая она красивая некрасивая женщина, - подумал Андрей. - В ней все преувеличено - и черты лица, и формы тела, и чувства, и слова. Но всеобщая несправедливость вмешалась и здесь. Ахмет поражен необычностью Маргариты и готов поклоняться ей, а Коля, в которого Маргарита, без сомнения, влюблена, предпочитает ей белокурую куколку. Колю она пугает... а меня? Меня тоже>, - признался себе Андрей. - Я привезла Коле деньги, - сказала Маргарита. - Но я не могу их ему передать. Он их у меня не примет. Он горд. Воронье громко кричало в голых ветвях, собираясь на вечернее собрание. Солнце быстро клонилось к вершинам деревьев. Андрей знал уже, что Маргарита сейчас попросит его передать деньги Беккеру и больше им не о чем будет говорить. Он испугался, что не успеет узнать о главном, и совсем не вовремя спросил: - А как же Лида? - Это же средневековая история! - воскликнула Маргарита, не скрывая снисходительной улыбки. - Полгода назад вашему ветреному другу захотелось соблазнить мою подружку, но я этого ему не позволила сделать. Он мог претендовать на ее тело, но никак не на руку. Кстати, она готова была увлечься вами, но вы позорно сбежали от нее на автобусной остановке. - Где? - Не лицемерьте, мой друг! Легкомысленное дитя любви проплакало у меня на груди всю ночь, когда вы отвернулись от нее в автобусе. - Это неправда! - Ах, не краснейте! Вы становитесь похожим на свеклу, и вам это не идет. Сравнение со свеклой было неприятным, и Андрей вернулся на грешную землю. - Вы хотите, чтобы я отдал Коле деньги? - Да. - И как я объясню появление у меня такой суммы денег? - Как вам угодно. - Он же должен будет вернуть вам этот долг? Они стояли близко друг к другу. Андрею было видно, что глаза у Маргариты карие, а не черные, как казалось на расстоянии, а над верхней губой - нежный темный пушок. - Он мне ничего не должен. Я его люблю. Я его люблю с первого взгляда. Вам этого, милостивый государь, не понять. - Может быть. - Андрей пожал плечами. Ему не хотелось откровенничать. - Но что я ему скажу? - Вы скажете, что достали эти деньги у вашего отчима. Он же богатый. - Но я не ездил в Ялту. Он может спросить у моей тети, она скажет, что я болел. - В Ялту можно обернуться за день. Да и не будет он спрашивать. Он будет вам благодарен на всю жизнь. Вы хотите, чтобы он был вам благодарен на всю жизнь? - Ни в коем случае! - Не кокетничайте, Андрей. Каждому человеку приятно быть хорошим. Ведь он просил вас, умолял. Они покинули семинарский сад и вышли на Пушкинскую. Смеркалось. Солнце спряталось, зажглись желтые окна в домах. Ощущение весны, столь явное днем, уже пропало. Лужи быстро затягивались хрупкой бумагой льдинок. - А это наша гимназия, - сказал Андрей. - Мы здесь учились. - Какая маленькая! - сказала Маргарита. - А это ваша церковь. - Гимназическая. Но она и приходская. - Я пойду туда завтра, завтра ночь перед Рождеством. Я люблю Рождество. Даже больше Пасхи. Только не здесь и не в Одессе. Рождество надо встречать в Москве, в настоящей России. - А что делает ваш отец? - Андрей был рад перевести разговор на иную тему, хоть и понимал, что Маргарита все равно добьется своего, а отступать ему некуда. - Мой папа, - она сделала ударение на последнем слоге, - судовладелец. - У него есть собственные пароходы? - Один пароход. Но у него много грузовых судов. Андрюша, мы с вами отвлеклись от основного. Мне хотелось бы, чтобы вы сделали все сегодня. - Но уже поздно. - Не говорите глупостей. Со мной гулять вам не поздно, а спасти друга - вам поздно? Я вот что скажу: Андрюша, вы производите впечатление нерешительного и слабого человека. Я бы никогда не смогла в вас влюбиться. И меня искренне удивляет, что Лидочка увлеклась вами. Андрей наконец решился. В конце концов он тоже имеет право на прибыль, раз выступает посредником в сделке. - Простите, - произнес он хрипло. - Вы не знаете случайно... Он запнулся, и Маргарита не смогла скрыть иронического торжества. - Сделайте милость, - сказала она, светски улыбнувшись, - опустите руку в правый карман своей тужурки. Андрей подчинился и вытащил оттуда сложенный листок с адресом Иваницких в городе Ялте, который незаметно положила Маргарита. - Не надо благодарить, - сказала Маргарита. - Это в моих интересах. Я не хочу рисковать - мало ли куда бросит судьба моего нестойкого возлюбленного. Это было признание в любви к Беккеру и в собственном бессилии. Маргарита поморщилась, будто с отвращением к своей слабости. - Пойдемте отсюда, - сказала она. Андрей сделал было первый шаг, но Маргарита молча удержала его за рукав и передала плотный конверт. - Здесь тысяча, - сказала она. Они шли по Пушкинской не спеша, будто гуляли. И надо было разговаривать, но они оба были как заговорщики, расплатившиеся за убийство и потому немногословные. Будто разговор в семинарском саду отнял слишком много сил. - А куда вы намерены поступать после гимназии? - спросил Андрей. - Я еще не решила, - ответила Маргарита. - И не знаю, буду ли поступать. Она угадала следующий вопрос Андрея и решительно ответила: - Нет, я не намерена выходить замуж. Тем более за такого слабого человека, как Николай. Простите, но я знаю ему цену. - Тогда... - Тогда я люблю его как мужчина женщину. Как куклу, как наркотик. Маргарита не притворялась и не кокетничала с Андреем. Так она и думала. Хотя это не означало, понимал Андрей, что она будет следовать собственным правилам в жизни. Она была и ужасно старой, на тысячу лет старше Андрея, и совсем еще девчонкой, которая начиталась сентиментальных современных романов, в которых царит Эрос. - Значит, вы намерены сидеть дома и играть в любовь? - Не будьте пошляком! Мое сердце отдано революции! Андрей даже остановился от удивления. - Я никогда бы не догадался. - А никому об этом не следует знать. - И Беккеру? - Беккер знает. Неизбежно, что он знает. И робеет. Если бы я была обыкновенной женщиной, ему было бы легче со мной. Но он понимает, что нас разделяет пропасть. Один ее берег - его бездуховность. Другой - мой высокий идеализм. Маргарита говорила напыщенно, словно цитировала некий катехизис. - А зачем вам революция? - спросил Андрей. - Вы хотите спросить, зачем революция девице из состоятельной семьи? А вспомните о Софье Перовской, об Александре Ульянове, вспомните о графе Кропоткине и Герцене - высочайшие из революционеров те, кто пришел в революцию именно по зову сердца, а не в погоне за куском хлеба. Они миновали центр и приблизились к району Глухого переулка, когда острый взгляд Маргариты издали, за два квартала, различил Колю. x x x Маргарита дернула Андрея за рукав, потянула к глинобитному забору и сразу отыскала какую-то нишу. - Вот он, - шептала она, наваливаясь на Андрея, - это сам Бог его ведет. Сейчас, сейчас или никогда. Ну иди же... как будто случайно. И сразу скажешь: вот тебя-то я и искал! Она сильно толкнула Андрея, и тот, еле удержав равновесие, засеменил навстречу Коле. Коля был без фуражки, воротник шинели поднят. Он чуть пошатывался. - Коля! - окликнул его Андрей. Слова, вложенные в него Маргаритой, сорвались с языка: - Вот тебя-то я и искал! - Да? - Коля будто не сразу узнал Андрея. - Ты зачем меня искал? Андрей полез в карман, да не в тот, ошибся. Андрей хлопал себя по карманам. От Коли пахло вином. - Поздно, - сказал Коля. - Мама умерла. - Что? Елизавета Юльевна умерла? - Отмучилась. Что делать... что делать... - Ты за врачом? Тебе надо помочь? - Врач там, я не могу... я не могу там быть. Маму жалко. Коля заплакал и прижался к Андрею. Усы у него были мокрыми, ледяными. - Тебе нельзя так, - сказал Андрей. - Ты простудишься. Пошли к нам. - Не хочу, - сказал Коля. - Не хочу. И к тебе не хочу. Ты предатель, ты не захотел мне помочь. Завтра все выяснится. Нам ее даже не на что похоронить. Что ты понимаешь в жизни! - Коля, я как раз хотел. Я тебя искал для этого... Вот... - Андрей наконец-то нащупал пакет, и ему пришлось отстранить Колю. - Тут тысяча рублей. - Деньги? Ты достал? Где? - Не важно, правда же, не важно. Коля мгновенно протрезвел. Посмотрел на Андрея с узнаванием в смягчившемся взгляде и сказал: - Спасибо. Конечно же, спасибо. Ты оказался лучше, чем я думал. Он резко повернулся и пошел, потом побежал обратно. Андрей сделал шаг следом, но остановился. Маргарита выбежала из укрытия. - Я все слышала, - громко прошептала она. - Это так ужасно. Вам надо пойти за ним. Вы должны быть рядом. Идите, идите. И Андрей, хоть и не хотел этого, поспешил за Колей. Он не стал его догонять, а шел на некотором расстоянии, потом, чтобы отсрочить момент визита в дом Беккеров, убедил себя, что ему надо переодеться, и свернул к себе. Тети Мани не было - она-то, конечно, у соседей. Андрей неприкаянно бродил по комнатам, потом стало стыдно - Андрей спохватился, что ведет себя плохо - надо идти к Беккерам. И он пошел туда. Колю он не видел - тот заперся у себя, в доме появились незнакомые старушки, ждали батюшку, но тот не шел, потому что приближалось Рождество и все были заняты событиями куда более радостными. Андрей помыкался в большой комнате, затем решился и увел тетю Маню, которая также не знала, что ей делать, но не смела уйти. x x x На следующий день Андрей не спешил к Ахмету, полагая, что тот появится сам. Но раньше, в полдень, появился Беккер. Он был бледен, веки распухли от слез, одет он был в поношенный гимназический мундир, который был ему тесен. Снова набежали сизые облака, грозили снегом. Коля долго вытирал ноги в прихожей, он говорил тихо и вел себя приниженно, словно был князем, давшим обет мыть ноги нищим. - Мне некуда идти, - сказал он. - А дома нет сил оставаться. Не прогонишь? - Я поставлю самовар? - спросил Андрей. - Нет. Я бы сейчас выпил рюмку водки. - Прости, ты же знаешь отношение тети к спиртным напиткам. - Знаю, знаю. - Коля вялым движением подтвердил свои слова. Они прошли в комнату к Андрею. Коля закурил. - Это жизненное крушение, - сказал он тихо, - которое ниспослано мне в наказание за все... Андрей молчал. Коле надо было выговориться. - Я уже никогда не буду таким, как прежде, - сказал Коля. - Тебе не приходилось видеть, как умирает человек: еще мгновение страданий... жизнь не отпускает... и тут же наступает умиротворение. Ей сейчас хорошо, правда? - Наверное, хорошо. То есть наверняка. - Всегда нужно помнить, чем завершается жизнь. - Коля поднялся со стула, подошел к окошку. - Все наши терзания, спешка, гонка за счастьем, за деньгами... как это мелко! - Пока живем, куда денешься, - сказал Андрей, стараясь попасть в тон приятелю. Собственные слова казались Андрею лицемерными и искусственными. - Мама была единственным связующим звеном между мной и этим городом, - сказал Коля. - Больше меня ничего не удерживает. - А как же Нина с отцом? - Раньше мы все жили на пенсию отца. Вдвоем им легче. Коля не смотрел на Андрея. Он погасил папиросу в ящик с цветком и долго вертел окурком в земле, будто стараясь утопить - с глаз долой. - Коля, - произнес Андрей, надеясь, что Маргарита хочет, чтобы Беккер узнал правду. - Коля, деньги для тебя достала Маргарита. Она здесь. - Ты думаешь, я не догадался! - Коля сардонически усмехнулся и произнес: - Ха-ха-ха. - Она просила меня не говорить тебе. - Лучше бы ты сдержал слово! Я не просил ее влезать в мои дела. Она отлично знала, что от нее я не принял бы денег, даже если бы умирал от голода. Но теперь поздно... - За что ты на нее сердит? Она примчалась тебе помочь... - Она хотела меня купить. Может, ты прикажешь мне теперь на ней жениться? - Это твое дело. - Андрей, не сердись. Я пришел к тебе как к другу. - Коля, очевидно, сделал над собой усилие, подавив гнев и вновь прибегнув к оружию смирения. - Я хочу, чтобы ты понял психологию бедного благородного человека, который может грешить и даже преступать закон, но который не может продаться! Вспомни Достоевского, с какой гениальной силой он открыл наш русский характер. Андрей плохо вслушивался в монолог. В ушах шумело - видно, еще не до конца прошла болезнь. Андрей думал о том, что их с Лидой ничто теперь не разделяет. Можно сесть в автобус и поехать в Ялту. Прийти по адресу Иваницких и сказать: <Можно позвать Лиду? Я ее добрый знакомый из Москвы>. <К сожалению, - ответит ее мать, - позвать Лиду я не смогу, потому что она уехала в свадебное путешествие с поручиком Банкиным>. Ах, скажет молодой человек и умрет от разрыва сердца! Воображаемая картинка неожиданно удручила Андрея, и он понял, что единственная возможность избавиться от опасений - ехать в Ялту. Но как поедешь, если послезавтра похороны Елизаветы Юльевны, а на следующий день он уезжает в Москву? Остается единственная возможность - уехать завтра с утренним автобусом, чтобы возвратиться вечером. Это означает - три часа в Ялте. Более чем достаточно, чтобы увидеть человека и услышать от него, что он тебя забыл и знать не желает... Коля, словно почувствовав, что Андрей не слушает его, замолчал, потом сказал, что ему надо на деловое свидание в город, и ушел. Андрей ощутил облегчение. Он стоял у окна, глядел вслед Коле, который поежился на пороге, кутаясь в шинель, и быстрыми шагами пошел к воротам. Продолжая размышлять о том, как он поедет в Ялту, Андрей рассеянно наблюдал за Колей и равнодушно отметил для себя, что, когда Беккер отворил калитку, за ней кто-то стоял, поджидая Колю. Коля, видно, не ожидал встречи и остановился, придерживая открытую калитку. Андрей узнал человека, который заговорил с Колей, - это был кочегар Тихон, можно сказать, собутыльник Андрея, - более невероятной встречи было не придумать. После первой секунды удивления Коля явно успокоился и мирно беседовал с кочегаром. Потом опомнился, закрыл за собой калитку. Андрея подмывало пойти следом, но он удержался - это было бы неблагородно. Он заставил себя взять с полки книгу - попались <Записки охотника>, невыносимые еще с гимназических лет. Нет, он не пойдет на улицу, а заставит себя выздороветь, чтобы завтра в Ялте быть молодцом. Отложив книгу, Андрей пошел на кухню, поставил чайник. Время текло невероятно медленно. Хотелось плюнуть на болезнь, выйти на мороз, отвлечься от бестолковых мыслей... Андрей чувствовал, что готов уже сдаться, даже направился к вешалке, но тут постучали, пришел опечаленный Ахмет. Андрей, обрадованный отвлечению, поил Ахмета чаем, а тот пожаловался, что Маргарита не явилась вчера вечером на свидание, а только что, разыскивая ее, он заглянул на вокзал и там, в станционном буфете, увидел Маргариту с Колей. Они пили кофе с пирожными и мирно беседовали. - А ты там Тихона не видел? - спросил Андрей. - Какого Тихона?.. А, с которым ты пил и гулял? - Да. - Нет... впрочем, постой! Я его видел! Я его видел у вокзала! Почему ты спросил? - Так просто, - сказал Андрей, и Ахмет обиделся, потому что понял, что Андрей от него что-то скрывает. Значит, Маргарита все же захотела увидеться с Колей, и вся история с деньгами - не более чем притворство? Впрочем, скорее, Маргарита и в самом деле не была уверена, примет ли ее возлюбленный такой дар. А он принял. И очевидно, Коля, знавший Тихона, подрядил его отыскать Маргариту. Впрочем, если Коля захочет, сам расскажет. И пускай он любит Маргариту, Альбину, королеву французскую - кого угодно, только забудет о Лидочке... x x x Вечером, когда они стояли службу в церкви, где было душно и тесно, Андрей придумал предлог для поездки в Ялту, о чем сообщил тете, когда они по ночному снежку возвращались домой. Андрей сказал, что должен навестить отчима, что тот в письме просил его приехать по причине пошатнувшегося здоровья. Тетя Маня расстроилась, в чем была доля ревности, так как полагала, что о своем слабом здоровье Сергей Серафимович должен был в первую очередь сообщить ей. А как же похороны? Ведь нельзя не проститься с Елизаветой Юльевной? Андрей поклялся, что обернется за сутки, - ему пришлось подчиниться требованиям тети и закутаться так, словно он собирался с Амундсеном на Южный полюс. Две фуфайки и фланелевая рубашка превратили его в существо, склонное к полноте, а тужурка с трудом застегнулась на груди. К тому же Андрей волочил кожаный саквояж с подарками дяде, от которых он отказаться не смог, дабы не вызывать подозрений. Там было и черешневое варенье, и целебный мед из Карасубазара, и фунта два особенных сладостей, изготовленных какой-то бабушкой в Джанкое, которые отчим в свой последний приезд в Симферополь изволил похвалить. Андрей вытерпел все и за свои мучения получил у тети взаймы двадцать пять рублей, которые та, лукаво улыбаясь, вытащила из привезенного Андреем конверта. - Я рада, что ты отказываешься от развлечений ради больного отчима, - сказала она. - Ты молод и легкомыслен, но ты добрый мальчик. Она встала на цыпочки, поцеловала Андрея в лоб, перекрестила его и тут же вспомнила, что забыла положить в сумку пакет с припасами Андрею на дорогу. Был уже девятый час, автобус, если его не отменили из-за снега на перевале, отходит в девять. Саквояж был тяжелым, на улице скользко и еще толком не рассвело. Андрей быстро шел по улице Гоголя, моля Бога, чтобы попался извозчик и довез его до вокзала. Но извозчиков, как назло, не было - кто выходит ранним утром в первый день Рождества? Андрею вдруг показалось, что он идет в гимназию. Именно это утреннее зябкое неуютное чувство охватило его. Саквояж показался тяжелым портфелем, а сам себе Андрей привиделся маленьким, беззащитным перед сегодняшней контрольной по геометрии. Извозчик попался у Пушкинской. Он, видно, сам не знал, зачем выехал в такую рань, и страшно удивился пассажиру. Автобус стоял на площади перед вокзалом, и увидеть его было радостно, словно загадал и сбылось. Если бы автобус не поехал, добираться до Ялты линейкой - потерять день. Автобус был наполовину пуст, хоть и задержался на полчаса, так как ждал, не подойдет ли кто еще из пассажиров. Внутри было страшно холодно - за ночь мороз выспался в автобусе, и Андрей был благодарен предусмотрительной тете Мане. Через час Андрей задремал, но вскоре пришлось проснуться - подъем к перевалу был трудным, шофер все грозился повернуть обратно и, может, повернул бы, если бы, на счастье Андрея, среди немногочисленных пассажиров не оказался какой-то официального вида господин в шубе с бобровым воротником, которого ждали в Гурзуфе неотложные дела. Когда автобус стал буксовать у самого перевала, пришлось всем вылезать и толкать его. Андрей согрелся, потому что толкал честно, а господин в шубе медленно ходил сзади автобуса и давал советы. Автобус пополз назад, и господина чуть не придавило. В этом была высшая справедливость. За перевалом открылось голубое небо и совсем другая, сказочная страна, в которой господствовал зеленый цвет кипарисов и кустов туи. В Алуште на остановке пахло чебуреками, над площадью вился вкусный дымок, он смешивался с дымом татарских домиков, тянувшихся по склонам, где видны были небольшие стада овец, проехал извозчик, который вез двух франтов в белых пиджаках и канотье. Солнце припекало так, что Андрей, забравшись в автобус, снял с себя фуфайки и попытался заткнуть их в саквояж со снедью, но он был полон, пришлось размышлять, что делать со всеми этими подарками и припасами. Но выбрасывать банки с драгоценным вареньем и конфетами было неловко. В Ялте, куда приехали около часа, теплый воздух был напоен морской влагой, на море протяжно гудел пароход, было совершенно непонятно, как где-то еще может быть зима, Андрей проклинал тетю с ее фуфайками - он быстро забыл о стуже на перевале. Автобус должен был возвращаться в Симферополь в четыре часа - кондуктор объяснил, что позже ехать нельзя - надо одолеть перевал до ночи. Значит, у Андрея оставалось всего три часа, чтобы отыскать и увидеть Лидочку. Так и не решив, куда деть тетины гостинцы, Андрей пошел вниз по берегу речки между одноэтажных сонных домиков. Улица была совсем иной, чем летом, - встречались лишь местные жители, которые не фланировали, а спешили по своим делам, совершенно не ценя сказочного климата своего города и не понимая, как драгоценно зимнее теплое солнце. Лишь изредка эту деловитость нарушали одинокие фигуры в основном пожилых людей, источавшие откровенную скуку, - в Ялте селились состоятельные отставники да оставались на зиму чахоточные. С каждым шагом запах, влажность и особый свет, исходящий от моря, как бы овладевали городом. И если бы не нелепый громоздкий саквояж, Андрей был бы счастлив. Андрей плохо знал Ялту, а спрашивать дорогу не умел и не любил, он решил сначала дойти до моря. Может, и потому еще, что хотелось увидеть море. Он вышел к морю у <Ореанды>, и тут ему повезло. Напротив входа, где дремали два извозчика, он увидел будку, в которой читал <Русское слово> пожилой чистильщик сапог. Андрей подошел к нему, сел незамеченным на высокий неудобный стул, поставил ботинок на подставку, и только тогда, видно почувствовав, что ему заслонили солнце, чистильщик отложил газету и достал щетки. Он был похож на пирата, может, потому, что был одноглазым и почти черным от постоянного загара. Молча и энергично работая щетками, чистильщик порой поднимал взгляд на Андрея, вздыхал, словно видя нечто печальное, и возвращался к своему делу. Потом вдруг громко спросил: - Квартира нужна? - Нет, спасибо, - сказал Андрей, - я тут по делу. - Вижу, что по делу, - согласился чистильщик. - Девочка нужна? Андрей улыбнулся, потому что чистильщик был крайне серьезен. - У меня есть девочка. - У тебя для хорошего есть девочка, - сказал чистильщик. - А я тебе для удовольствия найду. А без меня не найдешь. Которые летом приезжают, их нет. Некого ублажать. А я найду. Недорого. - У меня к вам другая просьба, - сказал Андрей. - Вы здесь долго еще будете? - До вечера. Куда мне деваться? - А если я вам мою сумку оставлю? На два часа. - Не надо, - сказал чистильщик. - От греха подальше. - Я вам заплачу, вы не беспокойтесь. - А если там бомба? - спросил чистильщик. Он не шутил. - Зачем же я бомбу вам оставлю? - Она с адской машиной, - сообщил чистильщик уверенно. - Когда князь Думбадзе обедать поедут, она и рванет. Андрей посмотрел на свой саквояж. Чистильщик говорил так уверенно, что даже у Андрея появились сомнения в безопасности тетиных подарков. - А вы можете посмотреть, - сказал Андрей. - Оставляй, - сказал чистильщик. - Мне что? Бомба-момба. Андрей расплатился с ним. Чистильщик подвинул саквояж поближе и тут же, словно Андрея и не было, развернул газету. Андрей быстро пошел по набережной - ему было так легко, словно с саквояжем у чистильщика остался груз, как свинцовые подошвы водолаза. - Скажите, а как ближе к армянской церкви пройти? - За гостиницей <Франция> налево, на Садовую. На набережной он чуть не столкнулся с отчимом. Отчим ехал на велосипеде. Он сидел в седле прямо и держал в зубах трубку. На отчиме была кожаная куртка и черная шляпа. И весь вид его свидетельствовал о полном пренебрежении к тому, что подумают о нем встречные. Он, Сергей Серафимович, был хозяином Ялты, остальные - временными и прав не имеющими гостями. Андрей быстро отступил за толстый ствол платана. Вид отчима сразу разбудил в нем поток воспоминаний о летних днях в Ялте, но, свернув на Садовую, Андрей в предчувствии встречи с Лидочкой сразу об отчиме забыл. Дойдя до новой армянской церкви Рипсимэ, Андрей остановился у высокой крутой лестницы, ведущей к ее дверям, и перевел дух. Он дышал часто, но не потому, что устал от подъема, - он очень волновался. Вытащил из кармашка серебряные часы, подаренные тетей к окончанию гимназии. Половина второго. Уже полчаса, как он в городе. Осталось лишь два с половиной. И Андрей вдруг понял, как это мало - сто восемьдесят минут. А он еще не нашел Лидочку. Он свернул на узкую, крутую Загородную улицу и сообразил, что так и не знает, как ему искать Лидочку. Никакого плана - до этого момента самое важное было приехать в Ялту и найти тот дом... А потом все уладится само собой. Но теперь сомнения начали грызть Андрея. Ведь он не знает - в Ялте ли Лидочка, а может быть, уехала из города. А может, именно сейчас побежала на свидание с каким-нибудь гусаром, который готов носить ее на руках... Почему он не расспросил Маргариту! Идя по Загородной, Андрей почему-то был уверен, что дом Лидочки Иваницкой должен быть похож на дом