пришло в голову, что лучше покинуть зал, но потом она решила остаться, пока хватит места. - Ух, вы меня совсем придавили, - пробурчал Соня, сидящий рядом с ней. - Я еле могу дышать. - Не моя вина, - кротко ответила Аня. - Я, видите ли, расту. - Вы не имеете права расти здесь, - сказал Соня. - Ерунда! - перебила Аня, набравшись смелости. - Вы небось тоже растете. - Да, но разумным образом, - возразил Соня, - не раздуваюсь, как вы. - И он сердито встал и перешел на другой конец залы. Все это время Королева не переставала глазеть на Шляпника, и вдруг она сказала, обращаясь к одному из стражников: "Принеси-ка мне список певцов, выступавших на последнем концерте". Шляпник так задрожал, что скинул оба башмака. - Дай свои показанья, - грозно повторил Король, - иначе будешь казнен, несмотря на твое волненье. - Я бедный человек, ваше величество, - залепетал Шляпник, - только что я начал пить чай, а тут хлеб, так сказать, тоньше делается, да и в голове стало сыро. - Можно обойтись без сыра, - перебил Король. - А тут стало еще сырее, так сказать, - продолжал Шляпник, заикаясь. - Ну и скажи так, - крикнул Король. - За дурака что ли ты меня принимаешь! - Я бедный человек, - повторил Шляпник. - И в голове еще не то случалось, но тут Мартовский Заяц сказал, что... - Я этого не говорил, - поспешно перебил Мартовский Заяц. - Говорил! - настаивал Шляпник. - Я отрицаю это! - воскликнул Мартовский Заяц. - Он отрицает, - проговорил Король, - выпусти это место. - Во всяком случае, Соня сказал, что... - и тут Шляпник с тревогой посмотрел на товарища, не станет ли и он отрицать. Но Соня не отрицал ничего, ибо спал крепким сном. - После этого, - продолжал Шляпник, - я нарезал себе еще хлеба. - Но что же Соня сказал? - спросил один из присяжников. - То-то и есть, что не могу вспомнить, - ответил Шляпник. - Ты должен вспомнить, - заметил Король, - иначе будешь обезглавлен. Несчастный Шляпник уронил свою чашку и хлеб и опустился на одно колено. - Я бедный человек, ваше величество, - начал он. - У тебя язык беден, - сказал Король. Тут одна из морских свинок восторженно зашумела и тотчас была подавлена стражниками. (Делалось это так: у стражников были большие холщевые мешки, отверстия которых стягивались веревкой. В один из них они и сунули вниз головой морскую свинку, а затем на нее сели.) "Я рада, что видела, как это делается, - подумала Аня. - Я так часто читала в газете после описания суда: были некоторые попытки выразить ободрение, но они были сразу же подавлены. До сих пор я не понимаю, что это значит". - Если тебе больше нечего сказать, - продолжал Король, - можешь встать на ноги. - Я и так стою, только одна из них согнута, - робко заметил Шляпник. - В таком случае встань на голову, - отвечал Король. Тут заликовала вторая морская свинка и была подавлена. "Ну вот, с морскими свинками покончено, теперь дело пойдет глаже". - Я предпочитаю допить свой чай, - проговорил Шляпник, неуверенно взглянув на Королеву, которая углубилась в список певцов. - Можешь идти, - сказал Король. Шляпник торопливо покинул залу, оставив башмаки. - И обезглавьте его при выходе, - добавила Королева, обращаясь к одному из стражников; но Шляпник уже был далеко. - Позвать следующего свидетеля, - сказал Король. Выступила Кухарка Герцогини. Она в руке держала перечницу, так что Аня сразу ее узнала. Впрочем, можно было угадать ее присутствие и раньше: публика зачихала, как только открылась дверь. - Дай свое показание, - сказал Король. - Не дам! - отрезала Кухарка. Король в нерешительности посмотрел на Кролика; тот тихо проговорил: "Ваше величество должно непременно ее допросить". - Надо - так надо, - уныло сказал Король и, скрестив руки, он угрюмо уставился на кухарку, так насупившись, что глаза его почти исчезли. Наконец он спросил глубоким голосом: - Из чего делают пирожки? - Из перца главным образом, - ответила кухарка. - Из сиропа, - раздался чей-то сонный голос. - За шиворот его! - заорала Королева. - Обезглавить его! Вышвырнуть его отсюда! Подавить! Защипать! Отрезать ему уши! В продолжение нескольких минут зал был в полном смятении: выпроваживали Соню. Когда же его вывели, и все затихли снова, оказалось, что Кухарка исчезла. - Это ничего, - сказал Король с видом огромного облегчения. - Позвать следующего свидетеля. И он добавил шепотом, обращаясь к Королеве: "Знаешь, милая, ты бы теперь занялась этим. У меня просто лоб заболел". Аня с любопытством следила за Кроликом. "Кто же следующий свидетель? - думала она. - До сих пор допрос ни к чему не привел". Каково же было ее удивление, когда Кролик провозгласил высоким, резким голосом: "Аня!" Глава 12. ПОКАЗАНИЕ АНИ - Я здесь! - крикнула Аня и, совершенно забыв в своем волнении о том, какая она стала большая за эти несколько минут, она вскочила так поспешно, что смахнула юбкой скамейку с присяжными, которые покатились кувырком вниз, прямо в толпу, и там, на полу, стали извиваться, что напомнило Ане стеклянный сосуд с золотыми рыбками, опрокинутый ею как-то на прошлой неделе. - Ах, простите меня, - воскликнула она с искренним огорчением и стала подбирать маленьких присяжников, очень при этом торопясь, так как у нее в голове мелькало воспоминанье о случае с золотыми рыбками. И теперь ей смутно казалось, что если не посадить обратно на скамеечку всех этих вздрагивающих существ, то они непременно умрут. - Суд не может продолжаться, - сказал Король проникновенным голосом, - пока все присяжные не будут на своих местах. Все, - повторил он и значительно взглянул на Аню. Аня посмотрела на скамейку присяжников и увидела, что она впопыхах втиснула Яшу-Ящерицу вниз головой между двух Апрельских Уточек, и бедное маленькое существо только грустно поводило хвостиком, сознавая свою беспомощность. Аня поспешила его вытащить и посадить правильно. "Впрочем, это имеет мало значения, - сказала она про себя. - Так ли он торчит, или иначе - все равно особой пользы он не приносит". Как только присяжники немного успокоились после пережитого волненья, и как только их доски и карандаши были найдены и поданы им, они принялись очень усердно записывать историю несчастья - все, кроме Яши, который, казалось, слишком потрясен, чтобы что-либо делать, и мог только глядеть в потолок, неподвижно разинув рот. - Что ты знаешь о преступленьи? - спросил Король у Ани. - Ничего, - ответила Аня. - Решительно ничего? - настаивал Король. - Решительно ничего, - сказала Аня. - Это важно, - проговорил Король, обернувшись к присяжникам. Те было начали заносить сказанное, но тут вмешался Кролик. - Неважно - хотите сказать, ваше величество? - произнес он чрезвычайно почтительным голосом, но с недобрым выражением на лице. - Неважно, да, да, конечно, - быстро поправился Король и стал повторять про себя: "Важно - неважно, неважно - важно", словно он старался решить, какое слово звучит лучше. Некоторые из присяжников записали "важно", другие - "неважно". Аня могла заметить это, так как видела их доски. "Но это не имеет никакого значения, - решила она про себя. В эту минуту Король, который только что торопливо занес что-то в свою записную книжку, крикнул: "Молчанье!" - и прочел из этой же книжки следующее: "Закон сорок четвертый. Все лица, чей рост превышает одну версту, обязаны удалиться из залы суда". Все уставились на Аню. - Превышаешь! - молвил Король. - И многим, - добавила Королева. - Во всяком случае, я не намерена уходить, - сказала Аня. - А кроме того, это закон не установленный, вы сейчас его выдумали. - Это старейший закон в книге, - возразил Король. - Тогда он должен быть законом номер первый, а не сорок четвертый, - сказала Аня. Король побледнел и захлопнул записную книжку. - Обсудите приговор, - обратился он к присяжникам, и голос его был тих и трепетен. - Есть еще одна улика, - воскликнул Белый Кролик, поспешно вскочив. - Только что подобрали вот эту бумажку. - Что на ней написано? - полюбопытствовала Королева. - Я еще не развернул ее, - ответил Кролик. - Но, по-видимому, это письмо, написанное подсудимым... к... к кому-то. - Так оно и должно быть, - сказал Король. - Разве только, если оно написано к никому, что было бы безграмотно, не правда ли? - А как адрес? - спросил один из присяжников. - Адреса никакого нет, - сказал Кролик. - Да и вообще ничего на внешней стороне не написано. - Он развернул листок и добавил. - Это, оказывается, вовсе не письмо, а стихи. - А почерк чей, подсудимого? - спросил вдруг один из присяжников. - В том-то и дело, что нет, - ответил Кролик. - Это-то и есть самое странное. Присяжники все казались озадаченными. - Он, должно быть, подделался под чужой почерк, - решил Король. Присяжники все просветлели. - Ваше величество, - воскликнул Валет, - я не писал этого, и они не могут доказать, что писал я: подписи нет. - То что ты не подписал, ухудшает дело, - изрек Король. - У тебя, наверное, совесть была нечиста, иначе ты бы поставил в конце свое имя, как делают все честные люди! Тут раздались общие рукоплесканья: это была первая действительно умная вещь, которую Король сказал за весь день. - Это доказывает его виновность, конечно, - проговорила Королева. - Итак, отруб... - Это ровно ничего не доказывает, - перебила Аня. - Вы же даже не знаете, о чем говорится в этих стихах. - Прочесть их, - приказал Король. Белый Кролик надел очки. "Откуда ваше величество прикажете начать?" - спросил он. - Начни с начала, - глубокомысленно ответил Король, - и продолжай пока не дойдешь до конца. Тогда остановись. В зале стояла мертвая тишина, пока Кролик читал следующие стихи: При нем беседовал я с нею О том, что он и ей, и мне Сказал, что я же не умею Свободно плавать на спине. Хоть я запутался - не скрою - Им ясно истина видна; Но что же станется со мною, Когда вмешается она? Я дал ей семь, ему же десять, Он ей - четыре или пять. Мы не успели дело взвесить, Как все вернулись к нам опять. Она же высказалась даже (Пред тем, как в обморок упасть) За то, что надо до продажи Ей выдать целое, нас часть. Не говорите ей об этом Во избежанье худших бед. Я намекнул вам по секрету, Что это, знаете, секрет. - Вот самое важное показание, которое мы слышали, - сказал Король. - Итак, пускай присяжные... - Если кто-нибудь из них может объяснить эти стихи, я дам ему полтинник, - проговорила Аня, которая настолько выросла за время чтения, что не боялась перебивать, - В этих стихах нет и крошки смысла - вот мое мнение. Присяжники записали: "Нет и крошки смысла - вот ее мненье", - но ни один из них не попытался дать объяснение. - Если в них нет никакого смысла, - сказал Король, - то это только, знаете, облегчает дело, ибо тогда и смысла искать не нужно. Но, как-никак, мне кажется, - продолжал он, развернув листок на коленях и глядя на него одним глазом, - мне кажется, что известное значенье они все же имеют. "Сказал, что я же не умею свободно плавать на спине". Ты же плавать не умеешь? - обратился он к Валету. Валет с грустью покачал головой. "Разве, глядя на меня, можно подумать, что я хорошо плаваю?" - спросил он. (Этого, конечно, подумать нельзя было, так как он был склеен весь из картона и в воде расклеился бы.) - Пока что - правильно, - сказал Король и принялся повторять стихи про себя: "...Им ясно истина видна" - это, значит, присяжным." - ...Когда вмешается она"... - это, должно быть, Королева... - "Но что же станется со мною?" ...да, это действительно вопрос!.. "Я дал ей семь, ему же десять" ...ну, конечно, это насчет пирожков. - Но дальше сказано, что "все вернулись к нам опять...", - перебила Аня. - Так оно и есть - вот они! - с торжеством воскликнул Король, указав на блюдо с пирожками на столе. - Ничего не может быть яснее! Будем продолжать: "...перед тем, как в обморок упасть"... ты, кажется, никогда не падала в обморок, моя дорогая, - обратился он к Королеве. - Никогда! - рявкнула с яростью Королева и бросила чернильницей в Ящерицу. (Бедный маленький Яша уже давно перестал писать пальцем, видя, что следа не остается, а тут он торопливо начал сызнова, употребляя чернила, струйками текущие у него по лицу.) - В таком случае это не совпадает, - сказал Король, с улыбкой обводя взглядом присутствующих. Гробовое молчанье. - Это - игра слов! - сердито добавил он, и все стали смеяться. - Пусть присяжные обсудят приговор, - сказал Король в двадцатый раз. - Нет, нет, - прервала Королева. - Сперва казнь, а потом уж приговор! - Что за ерунда? - громко воскликнула Аня. - Как это возможно? - Прикуси язык, - гаркнула Королева, густо побагровев. - Не прикушу! - ответила Аня. - Отрубить ей голову, - взревела Королева. Никто не шевельнулся. - Кто вас боится? - сказала Аня. (Она достигла уже обычного своего роста.) - Ведь все вы - только колода карт. И внезапно карты взвились и посыпались на нее: Аня издала легкий крик - не то ужаса, не то гнева и стала от них защищаться и... очнулась... Голова ее лежала на коленях у сестры, которая осторожно смахивала с ее лица несколько сухих листьев, слетевших с ближнего дерева. - Проснись же, Аня, пора! - сказала сестра. - Ну, и хорошо же ты выспалась! - Ах, у меня был такой причудливый сон! - воскликнула Аня и стала рассказывать сестре про все те странные приключения, о которых вы только что читали. Когда она кончила, сестра поцеловала ее и сказала: - Да, действительно, сон был причудливый. А теперь ступай, тебя чай ждет; становится поздно. И Аня встала и побежала к дому, еще вся трепещущая от сознанья виденных чудес. x x x А сестра осталась сидеть на скате, опершись на вытянутую руку. Глядела она на золотой закат и думала о маленькой Ане и обо всех ее чудесных приключениях и сама в полудреме стала грезить. Грезилось ей сперва лицо сестренки, тонкие руки, обхватившие голое колено, яркие, бойкие глаза, глядящие ей в лицо. Слышала она все оттенки детского голоса, видела, как Аня по обыкновению своему нет, нет, да и мотнет головой, откидывая волосы, которые так настойчиво лезут на глаза. Она стала прислушиваться, и все кругом словно ожило, словно наполнилось теми странными существами, которые причудились Ане. Длинная трава шелестела под торопливыми шажками Белого Кролика, испуганная Мышь барахталась в соседнем пруду, звякали чашки - то Мартовский Заяц со своими приятелями пили нескончаемый чай, - раздавался резкий окрик Королевы, приказывавшей казнить несчастных гостей своих, снова поросенок-ребенок чихал на коленях у Герцогини, пока тарелки и блюда с грохотом разбивались кругом, снова вопль Грифа, поскрипыванье карандаша в руках Ящерицы и кряхтенье подавляемых Морских Свинок наполняли воздух, мешаясь с отдаленными всхлипываниями горемычной Чепупахи. Так грезила она, прикрыв глаза, и почти верила в страну чудес, хотя знала, что стоит глаза открыть - и все снова превратится в тусклую явь - в шелестенье травы под ветром, в шуршанье камышей вокруг пруда, сморщенного дуновеньем, - и звяканье чашек станет лишь перезвоном колокольчиков на шеях пасущихся овец, а резкие крики Королевы - голосом пастуха. И все остальные звуки превратятся (знала она) в кудахтанье и лай на скотном дворе, и дальнее мычанье коров займет место тяжелого всхлипыванья Чепупахи. И затем она представила себе, как эта самая маленькая Аня станет взрослой женщиной, и как она сохранит в зрелые годы свое простое и ласковое детское сердце, и как она соберет вокруг себя других детей и очарует их рассказом о том, что приснилось ей когда-то, и как она будет понимать их маленькие горести и делить все простые радости их, вспоминая свое же детство и длинные, сладкие летние дни. ______________________________________________________________ Отсканировано с издания: "Советский композитор". Москва, 1991.