- Заткнись! Заткнись! За-а-ткнис-сь!
   И он понял, что в маленьком мирке Фаворитов дела идут нормально. Теперь
ему лишь надо было заставлять их молчать. Для этого  он  постоянно  держал
при себе мешочек с засахаренными фруктами.
   Когда все было готово, Сафар обратился к Лейрии.
   - Я знаю, ты привыкла идти впереди, - сказал он.
   - Это не привычка, мой господин, - сказала она. - Это мой долг. Ведь  я
же твоя телохранительница. И должна следить, чтобы тебе ничто не угрожало.
   - Да, да, - нетерпеливо сказал Сафар. - И ты прекрасно справляешься  со
своими обязанностями. Но на этот раз нам предстоит  изменить  существующий
порядок вещей. Я вырос тут. Еще мальчишкой я бродил по этим холмам. Я знаю
все потаенные местечки и все тайные тропки. И поэтому хочу, чтобы  ты  шла
за мной. Держись как можно ближе. Если сможешь, ступай след в след.  Делай
как я. И не делай того, чего я не делаю. Понятно?
   Лейрия дала слово, что будет поступать именно так, и  спустя  несколько
минут они уже торопливо спускались по старой оленьей  тропе,  столь  слабо
различимой, словно ее проделали мыши.
   Не прошли они и сотни ярдов, как Сафар внезапно круто повернул вправо и
исчез.
   Лейрия чуть не впала в панику, отчаянно пытаясь отыскать  след  Сафара.
Затем она увидела, как в одном месте качается листва,  и  бросилась  туда.
Она услыхала шиканье Сафара, прежде чем увидела его,  и  успела  отскочить
назад, едва не наступив ему на  пятки.  Так,  бесшумным  тандемом,  они  и
двигались какое-то время, то спрыгивая с тропы, то вновь  выходя  на  нее,
круто сворачивая вправо или влево, а затем опять устремляясь вперед. Но по
напряжению в икрах Лейрия ощущала, что в основном они идут вниз.
   Вниз - к широкому озеру и плодородным полям Кирании.


   Каджи Тимур запустил мастерок в яму с глиной. Он чувствовал, как острый
кончик проходит сквозь песок и гравий, и толкал его  все  глубже.  Вытащив
груз, он скрыл свое отвращение к плохому качеству глины и к  содержащемуся
в ней мусору и плюхнул добытое в ведро.
   - Поторопись, старик, - сказал демон. - Я устал.
   - Прошу прощения, господин, - сказал  Каджи;  -  Я  стар,  как  вы  уже
неоднократно напоминали мне весь день, и суставы мои болят. Если бы у меня
была помощь, что, как вы мудро сообщили, невозможно, я бы работал быстрее.
   Демон по имени Трин презрительно глянул на отца Сафара и сказал:
   - Ты думаешь, раз ты человек,  а  демоны  не  различают  выражения  лиц
человека, то я не соображу, что ты насмехаешься надо мной?
   Он огрел Каджи дубинкой. Каджи крякнул и чуть не упал. Но  удержался  и
смахнул слезы, набежавшие не столько от боли, сколько от обиды. Трин  знал
толк в этих вещах. Он знал, как стукнуть человека по черепу, чтобы сделать
больно, но не раскроить.
   - Сейчас ты, должно быть, проклинаешь меня  и  свою  судьбу,  -  сказал
Трин. - Вот и хорошо. Это научит тебя, как вести себя со мной. Ты  что  же
думаешь, я не нашел бы занятия получше,  чем  торчать  тут  на  сырости  и
холоде, пока ты весь день будешь ковыряться в этой яме. Моя бы воля, я  бы
вытащил мозги из твоего черепа и позабавил моих друзей хорошо настоявшейся
выпивкой.
   - Вы правы, о благородный, - сказал Каджи.  Он  уже  пришел  в  себя  и
встал, держа в руке полное ведро, - и благодарю, что напомнили мне,  какой
я счастливчик. И то сказать, что бы сталось со мною и моей семьей, если бы
не мудрость вашего начальства? Они очень умные демоны. И я не раз  говорил
об этом Мирне, моей жене. Они  правильно  сообразили,  что  добрые  горшки
Тимура на рынке стоят золота. Золота, которое требуется вашему  королю  на
ведение войны.
   Трин фыркнул.
   - А по мне, горшок он и есть горшок, - сказал демон.  -  В  него  можно
что-то положить. Или вынуть. В юности я  лепил  их  дюжинами.  При  обжиге
некоторые из них трескались. Некоторые нет. Какая разница? Глина ничего не
стоит. А для обжига нужно лишь немного дров.
   - Кто я такой, чтобы спорить с таким опытным гончаром? - сказал Каджи.
   - Никто, - согласился Трин.  -  До  того  как  стать  солдатом,  я  был
гончаром. И когда вижу хорошую работу, сразу это понимаю.
   Он заглянул в ведро и на пробу копнул содержимое когтем.
   - Грязноватая, не так ли? - спросил он.
   - Глиняные пласты истощились, господин, - солгал гончар.  Лучшая  глина
находилась на другом берегу озера, но он вовсе не собирался показывать  ее
демонам. - В данных обстоятельствах лучшей и не найти.
   Каджи увидел, как из  зарослей  позади  демона  выбрались  две  фигуры.
Словно ощутив их присутствие, демон начал поворачиваться в их сторону.
   Гончар поднял ведро, привлекая его внимание.
   - Надо немного очистить глину, о благородный, - сказал он. - Ну а  если
на горшках будут изъяны, почему бы нам не покрыть  их  глазурью?  Как  вы,
господин, справедливо заметили, горшок он и есть горшок. Однако,  когда  я
ставлю на горшок свое имя -  Тимур,  на  рынке  находится  много  дураков,
полагающих, что имя важнее качества.
   - Мой отец, - сказал Трин, вытирая коготь о куртку Каджи, - который был
прославленным горшечником, частенько говорил мне то же самое.
   - Он был столь же мудрым демоном, как и его сын, - сказал Каджи.
   Демон сверкнул глазами.
   - Ты вновь насмехаешься надо мною, человек? - Он поднял дубинку.
   Раздался глухой звук. Желтые глаза демона  расширились,  и  он  выронил
дубинку. Из горла у него торчала стрела.
   Трин замертво повалился вперед.
   Каджи опорожнил ведро на труп и сплюнул.
   - Горшок он и есть горшок, а? - проворчал он и раскрыл объятия Сафару -
Добро пожаловать домой, сынок, - сказал он.
   К огромному смущению Сафара, Каджи принялся всхлипывать.  Сафар  ощущал
себя маленьким ребенком, увидевшим родительское горе, причин  которого  он
не понимает.
   - Все хорошо, отец, - пробормотал он, неловко похлопывая его по  спине.
- Все хорошо.


   - Слышали мы о том, что творится в Эсмире, - сказал отец, допивая  вино
из  кружки.  -  Засухи,  эпидемии  чумы  и  войны.  Но  все  это  казалось
происходящим как бы в другом мире. И хоть мы  переживали,  особенно  из-за
тебя, Сафар, вот уж не думали, что все эти напасти свалятся прямо на нас.
   Лейрия и солдаты сгрудились  вокруг  Сафара  и  его  отца,  внимательно
слушая историю старого гончара. Прошло менее часа, как был убит  демон,  а
тело его спрятали в кустах.  Вся  группа  собралась  в  укромном  местечке
высоко над Киранией. Выставили охрану на случай, если кто-то появится.
   - Не так давно  тут  проезжал  лорд  Коралин,  -  сказал  Каджи.  -  Он
рассказывал о вторжении демонов и взятии Каспана. - Он  глянул  на  Сафара
покрасневшими глазами. Сын увидел, как осунулось лицо отца от перенесенных
страданий. - И все мы вспомнили о тех демонах, с которыми столкнулись вы с
Ираджем на перевале Невесты и Шести Дев.
   Каджи вздохнул:
   - Выходит, лорд Коралин ошибался, полагая, что это лишь случайная шайка
бандитов, заскочивших в земли людей?
   Этот вопрос в ответе не нуждался. Сафар  вновь  наполнил  кружку  отца.
Старик глотнул, набираясь сил.
   - Вот тут-то мы и забеспокоились, - сказал он. -  Логика  подсказывала,
что демоны пойдут через Киранию, перебираясь на  ту  сторону  гор.  Мы  же
всегда жили в мире в этих горах. А теперь, похоже, мира не видать. Собрали
мы совет старейшин. Так толковали и эдак, да все без толку. Кто же из  нас
раньше сталкивался с такой ситуацией? Коралин обещал обратиться с просьбой
о помощи к королю Протарусу, но мы-то не знали, придет эта помощь или нет.
А если придет, вовремя ли? И решили сами себя защищать.
   Каджи горько рассмеялся.
   - Стали обучать парней, восстанавливать стены старой крепости.  И  хоть
ясно было, что киранийцы могут неплохо сражаться, ни у кого из нас не было
солдатских навыков убивать. -  Он  глянул  на  Лейрию  и  остальных.  -  Я
надеюсь, вы не обиделись. Я говорю о профессиональных навыках и  нисколько
не ставлю под сомнение вашу природную доброту.
   - Никто не обиделся, отец Тимур, - сказала Лейрия. - Мы поняли, что  вы
имеете в виду.
   Каджи поднял на Сафара глаза, полные муки.
   - А обернулось дело так, что и защищаться нам не пришлось, - сказал он.
- Они застали нас в постелях.  И  согнали  всех  в  тот  самый  форт,  над
восстановлением которого мы так трудились. Чтобы дать нам урок,  некоторых
убили. Смерть была унизительной.  Они  заставили  нас  смотреть.  -  Каджи
смахнул слезу. - И я  понял,  что  значит  быть  слабым  и  самовлюбленным
смертным. Хоть и скорбел я о  гибели  друзей,  но  при  этом  испытывал  и
радость оттого, что сам-то в живых  остался,  как  ни  стыдно  признаться.
Радость оттого, что остались в живых твои мать и сестры.
   Он осушил кружку и прикрыл рот ладонью, когда Сафар предложил еще вина.
   - А Губадан? - спросил Сафар.
   - Нет его, - ответил отец. - Он оказался в числе первых. Видишь  ли,  у
демонов есть маги, которые вынюхивают, кто из людей обладает способностями
к чародейству. Губадан не был слишком уж могущественным магом.  Но  и  его
способностей оказалось достаточно, чтобы они их обнаружили.
   Он нерешительно коснулся руки сына,  словно  проверяя,  не  призрак  ли
перед ним.
   - Хорошо еще, что тебя с нами не было, сынок,  -  сказал  он.  -  Мы-то
слышали, каким ты стал великим магом. Тебя они обнаружили бы сразу.
   - Я удивлена тем, что они вообще кого-то из вас  оставили  в  живых,  -
сказала Лейрия. - Тут только богов остается благодарить.
   - Не богов,  -  сказал  Каджи.  -  А  предателя  рода  людского.  И  не
благодарить, а проклинать.
   Сафар сузил глаза:
   - Так их привел человек? Он у них за командира?
   - Не совсем так, - ответил отец. - Хотя они прислушиваются  к  нему  со
вниманием.  Явно  у  него  среди  демонов  есть   могущественные   друзья.
Поговаривают, что к нему прислушивается даже наследный принц Лука.
   - Кто этот человек? - требовательно спросил Сафар. - Я знаю  его?  Или,
может быть, слышал имя?
   - Скорее всего, - ответил Каджи. - А уж он тебя точно знает.
   Когда отец произнес имя, Сафар подпрыгнул как ужаленный.
   Калазарис вышел из  храма  Фелакии  на  теплое  солнышко.  Время  давно
перевалило за полдень, и в храме, который он превратил  в  свою  квартиру,
стало душновато. Поэтому Калазарис  отложил  отчет,  который  готовил  для
принца Луки, и вышел освежиться.
   В этот день краски были особенно ярки, а тени глубоки.  Солнце  лило  с
небес золото, облака отливали серебром, озеро и  небосвод  обрели  пугающе
голубой цвет. Калазарис набрал  в  легкие  воздуха,  наполненного  запахом
цветения. Он выдохнул, смакуя оставшееся во рту цветочное послевкусие.  Из
небольшой рощицы у озера донеслись птичьи напевы. Калазарис улыбнулся.
   "Вот и еще один восхитительный день, проведенный в Кирании,  -  подумал
он. - Какое все-таки  отличие  от  дымной,  грязной  и  суетной  Валарии".
Калазарис,  всю  свою  карьеру  построивший   на   том,   чтобы   избегать
неожиданностей, теперь не переставал изумляться тому, как  изменилась  его
жизнь. Не  удивлялся  он  лишь  тому,  что,  когда  начались  эти  великие
пертурбации, он таки умудрился приземлиться на ноги. Калазарис всегда  был
искусным мастером держать равновесие. Это могли бы признать и  враги  его.
Он усмехнулся. Особенно враги!
   Еще  одна  птица  запела  в  роще.  Хор  приобрел  полное  совершенство
звучания.
   Калазарис милостиво позволил себе направиться к озеру, дабы насладиться
птичьим концертом с более близкого расстояния.
   Когда король  Протарус  оказался  перед  воротами  Валарии,  Калазарису
показалось, что дела складываются... как-то уж очень...  напряженно.  Хотя
удивляться было нечему. Сейчас Калазарис не смог бы  описать  те  чувства,
которые овладели им в  те  давно  прошедшие  дни,  когда  вокруг  бушевала
паника. Он оставался спокойным и, подавляя эмоции, сохранял самообладание.
Размышлял. И действовал.
   Скорее всего, он был... встревожен? Нет, нет. Слишком  сильно  сказано.
Возможно, разочарован? Да,  скорее  разочарован,  когда  его  так  искусно
составленный план присоединиться к Протарусу потерпел крах. Его  секретные
послания и задокументированные свидетельства дружеского отношения к Сафару
Тимуру не нашли в лице короля Протаруса достойного  читателя.  И  поначалу
Калазарис впал в раздражение. Не рассердился, а именно впал в раздражение.
Калазарис и сам  обожал  подозрения.  Король,  не  умеющий  и  не  любящий
подозревать, ничего не стоит как монарх. Но,  по  его  мнению,  подозрения
Протаруса были безосновательны.
   Ну и что из того, что кое-что в посланиях Калазариса  оказалось  ложью?
Он же честно намеревался  выполнить  свою  часть  договора.  Разве  не  он
позаботился, чтобы в нужный момент некие ворота остались без охраны? Разве
не он, как и обещал, доставил  Умурхана  и  короля  Дидима?  Разве  не  он
поклялся в вечной и преданной службе новому королю?
   Калазариса глубоко уязвило то обстоятельство, что Протарус не разглядел
в нем столь ценного союзника. Хороших  шпионов  найти  не  так  просто.  А
Калазарис, не обремененный скромностью, считал себя самым лучшим из них.
   И лучшим доказательством тому служил тот факт,  что  у  Калазариса  при
дворе Протаруса оказались свои шпионы.  Они-то  и  предупредили  его,  что
король собирается объявить его изменником, после чего Калазарис сбежал.
   Калазарис счел забавным, что вероломство короля обернулось  благом  для
шпиона. Если бы не король, не оказался бы Калазарис здесь, в  Кирании,  на
стороне победителей. Ну и что, что они демоны? По мнению  Калазариса,  они
занимали  достаточно  просвещенную  позицию   по   отношению   к   людским
способностям. Лука мгновенно оценил потенциал Калазариса, как и лорд Фари.
Правда, оба они скорей всего меньше стали бы доверять ему, хотя  и  больше
восхищаться, если бы узнали, что он заключил сделки с каждым из них.
   Он остановился на опушке рощицы. Птицы прервали  концерт  и  улетели  в
глубь леса. Там они устроились на  старом  орешнике,  облепленном  урожаем
плодов,  и  вновь  принялись  распевать.  Сладостная   полилась   мелодия,
пленительная. "Надо бы разглядеть, что это за птичья  порода",  -  подумал
Калазарис. Внезапное видение овладело им  -  словно  одна  из  птиц  вдруг
слетела к нему на палец. И в этом видении он унес с  собой  это  маленькое
существо и посадил в клетку, где оно пело для него всю ночь напролет.
   Видение раздразнило его, и он последовал за птицами дальше в лес.
   Калазарис не испытывал иллюзий относительно своей безопасности. Поэтому
он решил пересечь горы  и  посмотреть,  что  за  жизнь  можно  устроить  в
Каспане. Он отлично справился с задачей размещения шпионов в  городе,  что
явилось для него гораздо лучшим началом деятельности, даже в  сравнении  с
тем кошелем драгоценных камней, с которым он сбежал.
   То  были  волнующие  дни,  любовно  вспоминал  Калазарис  те  тревожные
времена. Под видом купца он арендовал себе местечко в караване,  идущем  к
Каспану. С этим караваном  он  пересек  горы  в  районе  Кирании,  не  без
интереса отметив про себя богатства  этой  долины.  Он  даже  купил  целую
коллекцию винных кубков у Каджи  Тимура,  втайне  наслаждаясь  радостью  и
улыбками старика и его жены, улыбающихся и болтающих в  процессе  упаковки
хрупкого груза.  Он  чуть  не  расхохотался  вслух,  когда  милая  парочка
стариков принялась хвастать своим сыном, Сафаром Тимуром, великим ученым и
другом юности самого Ираджа Протаруса.
   Калазарис вспомнил этот разговор, словно он происходил вчера.
   - Может быть, вам приходилось слышать о нем? - спросил Каджи.
   - О Сафаре Тимуре? - ответил  Калазарис.  -  Нет,  прошу  прощения,  не
удостоился такой чести.
   - Нет, я имею в виду Ираджа Протаруса, - сказал Каджи.
   - А, ну конечно, кто же не слышал о  великом  короле  Протарусе  и  его
громких победах.
   Тут Мирна - так звали старуху - робко спросила:
   - Говорят, он жестокий человек. Это правда?
   - Вовсе нет, матушка, - сказал Калазарис. - Да что вы, он добрейший  из
королей. Ну разумеется, случаются смерти. Но как же без них на войне? Нет,
он великий король, этот Протарус. Да и в делах знает толк.
   Видно было, что Мирна с облегчением восприняла эти слова.
   - Приятно слышать это, - сказала она. - Видите ли, он жил тут  какое-то
время. И был хорошим пареньком. Немного диковатым и  упорным,  разумеется.
Но добрым. Его мать могла бы гордиться им, да упокоят боги  ее  отлетевшую
душу.
   Калазарис хихикнул, вспоминая. Он поднял  глаза  и  увидел,  что  птицы
переместились, но всего лишь на веточку пониже.  "Что  же  это  за  дерево
такое? Уж не коричное ли?"
   Едва он успел расположиться в Каспане, подбодрив шпионов  золотом,  как
демоны нанесли удар.
   И вновь Калазарис  оказался  в  осажденном  городе,  среди  паники.  Он
затаился, приказав шпионам сделать то  же  самое,  а  когда  демоны  взяли
город, вынырнул на поверхность. Демоны устроили привычную резню. А  решив,
что урок дан, установили для управления городом собственную администрацию.
Некоторые из чиновников сохранились от  прежнего  правительства.  Все  они
принадлежали к бюрократам низшего звена, тем, кто  делает  свою  работу  и
мало обращает  внимание  на  то,  кто  сидит  на  троне.  Среди  них-то  и
процветали шпионы Калазариса.
   Когда ситуация прояснилась, Калазарис начал подбираться к Луке и  Фари,
по отдельности разумеется. Ему было что  предложить  им.  И  самым  ценным
предложением являлась Кирания. Ключ, с помощью которого открывались ворота
в королевство Протаруса.
   Он остановился под деревом. Птицы теперь находились прямо над  ним,  но
молчали.
   "И вот я оказался здесь, - подумал  он,  -  и  наслаждаюсь  заслуженной
наградой. Первой из череды многих и великих наград".
   Птицы запрыгали по веткам. Он обратил особое внимание на одну из  птиц.
В отличие от своих тускло-коричневых подружек, эта  щеголяла  ярко-зеленым
опереньем и большим красным пятном на груди. Пухленький  маленький  самец.
Прелестный.
   Калазарис вспомнил утверждение о том, что чем  сладостней  поет  птица,
тем вкуснее ее мясо.
   Он присмотрелся к дереву. Наверняка коричное.  "Ах,  -  подумал  он,  -
певчая птичка, питающаяся корицей. Какое блюдо можно приготовить!"
   Калазарис протянул палец.
   - Слетай вниз, слетай вниз, моя хорошенькая маленькая птичка, -  позвал
он. - Лети ко мне. У меня для тебя есть что-то вкусненькое.
   Он слегка удивился, когда птица спрыгнула с  ветки  и  уселась  на  его
вытянутый палец. "Забавно", - подумал он, вспомнив видение. Но вот на  его
глазах видение превращалось в обед.
   - Спой мне, маленькая птичка, - проворковал он. - Спой Калазарису. Спой
сладко, моя прелесть. А потом я сверну твою маленькую шейку  и  приготовлю
себе ужин.
   К его изумлению, птичка раскрыла клювик, словно собираясь запеть.
   - Заткнись, заткнись, за-аткнис-сь! - сказала она.
   Челюсть у Калазариса отвисла.
   - Что? Что ты сказала?
   - Я сказал, заткнись, Гундари, - продолжала  птичка.  -  Я  первый  его
увидел. Ну и наплевать, что запах от него как от демона.  Он  человек.  На
себя посмотри, болван!
   "Я сплю, - подумал Калазарис. - Я уснул в храме. Устал от работы. И  во
сне гуляю. А теперь мне снится, что со мной разговаривает птица".
   Он поднял руку, рассматривая красное пятно на ее грудке. "Как  странно,
- подумал он, - пятно в виде черепахи".
   Неожиданно птичка впилась острыми коготками в палец.
   Калазарис взвизгнул и попытался сбросить птицу.
   - Пошла прочь, пошла прочь! - завопил он.
   Но птица лишь глубже вонзала коготки, уже царапая по кости.
   Вопя, Калазарис  закружился,  пытаясь  стряхнуть  птицу  с  пораненного
пальца.
   - Да остановись ты, глупый человек! - закричала птица Калазарису. -  Ты
же сделаешь мне больно.
   Тут птица превратилась в оскалившегося  маленького  демона  с  длинными
острыми зубами. Он прыгнул на лицо Калазарису и впился когтями в его щеки.
А затем укусил за нос.
   Калазарис оцепенел. Он чувствовал боль, ощущал, как эта тварь вцепилась
ему в лицо, как кровь течет ему прямо в рот, но не мог шевельнуться.
   Послышались шаги, и из-за дерева вышла какая-то фигура.
   И Калазарис, человек,  не  признававший  ни  удивления,  ни  тем  более
страха, познал оба эти чувства.
   - Отпустил бы ты его, - сказал  Сафар.  -  А  то  все  платье  в  крови
перепачкаешь. А ты ведь терпеть этого не можешь.
   Гундара отцепился от Калазариса и соскочил на землю. Маленький  Фаворит
оглядел свой запятнанный кровью костюм.
   - Ну вот посмотри, что ты наделал, - укоризненно сказал он Калазарису -
Если бы ты не дергался, как тебе советовали, то ощутил бы просто щипок.  А
уж крови наверняка бы не было.
   Калазарис, застывший от ужаса и под  влиянием  заклинания,  мог  издать
лишь странный звук. Он увидел, как Сафар достал из кармана каменного идола
в образе черепахи.
   - Ты бы сначала почистился, -  сказал  Сафар  Гундара.  -  А  потом  уж
получишь угощение.
   - Какой добрый господин, - сказал Гундара. - Какой славный хозяин. - Он
вскочил на идола, сжавшись до нужных размеров.  -  Но  я  надеюсь,  ты  не
забудешь? - сказал он Сафару - Я имею в виду, про угощение?
   - Не забуду, - заверил его Сафар.
   - Обещаешь?
   Сафар вздохнул.
   - Обещаю, - сказал он, теряя терпение.
   Гундара восхищенно взвизгнул, затем воскликнул:
   - Гундари, берегись! Я иду!
   И исчез в камне.
   Сафар спрятал идола, подошел к Калазарису и осмотрел того с  головы  до
ног. Главный шпион ощутил еще одно  потрясение,  разглядев,  насколько  же
глаза у Сафара голубые, как это  небо,  голубые,  как  озеро,  которым  он
наслаждался несколько минут назад.
   - Ты, наверное, удивляешься, почему еще жив? -  спросил  Сафар  пугающе
спокойно.
   Калазарис еще не дошел до этой мысли, но, едва Сафар упомянул об  этом,
шпион аж подпрыгнул. Страх побежал по рукам и ногам.
   - Хорошо, - сказал Сафар. - Вижу все по твоим  глазам.  Ну  а  коли  ты
такой умный, то должен знать ответ. Правильно?
   Калазарис вновь издал давящийся звук.
   Сафар посмотрел на  него  с  отвращением.  Затем  щелкнул  пальцами,  и
Калазарис обрел  способность  говорить,  хотя  и  остался  недвижимым  как
статуя.
   - Слава богам, что ты появился, Сафар! - выпалил Калазарис. -  Как  раз
вовремя, чтобы...
   Сафар вновь щелкнул пальцами, обрекая его на немоту.
   - Всю свою ложь можешь оставить при себе,  -  сказал  Сафар.  -  Я  уже
поговорил с отцом. И знаю, что тут происходит. Знаю,  что  ответственность
за все несешь ты.
   Он приблизил свое лицо к лицу Калазариса.
   - Надеюсь, я ясно тебе объяснил?
   Калазарис подавился застрявшим в горле  ответом.  Последовал  очередной
щелчок пальцев, и ответ вылетел:
   - Да! Очень ясно!
   - Я решу, как поступить с твоей жизнью после того, как ты нам  поможешь
одолеть демонов, - сказал Сафар. - И что с тобой станет,  целиком  зависит
от тебя.
   Некая часть самообладания Калазариса вернулась к нему, а вместе с  этим
и мужество.
   Тем не менее для начала он все же запнулся:
   - Я могу сделать  больше,  чем  просто  избавить  Киранию  от  демонов,
прислу...
   Сафар удивился.
   - Ты ведь чуть не назвал меня прислужником, не так ли? - сказал  он.  -
Странно, не правда ли, как меняется ситуация? Великий  стал  малым.  -  Он
обвел рукой Калазариса. - Малый стал великим. - Он постучал себя по груди.
   Но Калазарис уже оправился после ошибки. Он улыбнулся тонкой улыбкой.
   - Да, действительно странно, лорд Тимур. Но вы же видите, как  легко  я
справляюсь с изменениями. И ваш новый титул гладко скатывается с моих губ,
сэр. Должен сказать, он вам очень идет.
   Сафар хмыкнул:
   - Да, Калазарис, ты не пропадешь. Вынужден признать.
   Главный шпион тут же рванулся расширять эту лазейку.
   - Зачем же мне пропадать, лорд Тимур, если я могу представить  огромную
ценность для вашего короля. Я прекрасно знаю двор демонов. Я  знаю  короля
Манасию, принца Луку и их великого визиря, лорда Фари. Я знаю их слабости,
имя которым легион, и прочие важные  вещи.  Король  Протарус  может  очень
рассердиться на вас, если со мной что-нибудь случится, и он лишится  такой
прекрасной возможности.
   - О да, Протарус наверняка захотел бы все это узнать, - сказал Сафар. -
Желательно из живых твоих губ, а не из сухого  пересказа  той  информации,
которую я пытками вышиб бы из тебя. Но пойми одну вещь, Калазарис:  король
и я - друзья. Близкие друзья. И если я убью тебя, то просто приду к нему и
признаю свою ошибку. Извинюсь и скажу: "Ну я не смог сдержаться, Ирадж!"
   Он помолчал, замораживая Калазариса своей ухмылкой.
   - Видишь ли, наедине с ним я зову его Ирадж. А  он  зовет  меня  Сафар.
Словно мы опять мальчишками играем вместе. И вот  я  скажу:  "Ирадж,  меня
охватила  внезапная  ненависть  к  нему.  Я  возжаждал  его  крови  за  те
преступления, что совершил он против меня и моей семьи". Затем я  виновато
повесил бы голову, а вслух вопросил бы: неужели вина  моя  столь  глубока,
что из-за нее мы проиграем войну? И знаешь, что он скажет?  Он  скажет,  -
Сафар заговорил басом, подражая Протарусу: - "Ну что поделаешь, Сафар.  На
твоем месте я  поступил  бы  точно  так  же.  Когда  кровь  взывает,  надо
отвечать. Ничего,  друг  мой.  Давай-ка  пошлем  за  женщинами  и  хорошей
выпивкой. Поскорбим над твоими ошибками, как положено  мужчинам.  А  потом
будем пить и веселиться до рассвета!"
   В желудке Калазариса все  обожгло,  словно  он  наглотался  раскаленной
лавы.
   Сафар расхохотался, глядя на него.
   - Видишь, каково? - сказал он Калазарису - Теперь ты понял свое место?
   - Да, лорд Тимур, -  ответил  Калазарис,  с  трудом  подавляя  дрожь  в
голосе. - Я все прекрасно понимаю.
   Он услыхал  шелест  листьев  и  увидел,  как  позади  Сафара  появились
несколько солдат. На них были мундиры армии Протаруса.
   И тут он отметил необычайную красоту идущего впереди  солдата.  Он  был
просто прекрасен! Это была женщина.
   Она подошла к Сафару.
   - Представление было впечатляющим, лорд Тимур, - сказала она.
   Но по тону ее голоса можно было судить, что в интимной  обстановке  она
обращается к Сафару по имени или зовет его ласкательным прозвищем.
   Она с таким восхищением поглядела на Сафара, что Калазарис, несмотря на
все свое потрясение, тут же нашел пищу для своего коварства.
   "Восторженные женщины, - подумал он, - могут быть очень  опасными.  Как
для врагов, так и для мужчины, которым восхищаются".


   Калазарис поднял бокал, провозглашая тост.
   -  Друзья  мои,  -  сказал  он.  -  Этот  вечер  является   еще   одним
доказательством - пусть и небольшим - великого предвидения короля Манасии.
Предвидения объединенного Эсмира.
   Он оглядел собравшихся на банкете  под  открытым  небом.  Грубые  столы
расставили на свежескошенном лугу. На столах  грудами  громоздилась  пища,
перемежаясь с кувшинами лучшего киранийского вина. Десятки  демонов,  сидя
за столом, не сводили с Калазариса желтых  глаз.  Поднятые  кубки  ожидали
конца тоста.
   - Даже здесь, в далекой Кирании, - продолжал он, - человек сидит  рядом
с демонами, вкушая и выпивая. Как равный среди равных. Смертный...
   - Ох, да заканчивай ты свой тост, Калазарис, - проворчал сидящий  рядом
с ним громадный демон. - Меня жажда замучила!
   - Да, э, хм, -  запнулся  Калазарис.  -  Э...  За  короля  Манасию!  Да
продлится его правление.
   Демоны одобрительно закричали, осушили бокалы  и  обратили  внимание  к
столам, вновь наполняя бокалы и набивая пасти дымящимся мясом.
   Калазарис нервно осушил бокал. Он ощутил, как  спрятанный  под  одеждой
каменный  идол  стал  почти  горячим.  Однажды  даже  послышалось   слабое
взволнованное  шипение  Гундара,   обращенное   к   близнецу:   "Заткнись,
заткнись". Калазариса предупредили, что  при  малейшем  неверном  движении
маленький Фаворит будет обжигать его.
   Среди столов с низко опущенными головами  и  высоко  поднятыми  блюдами
пробирались рабы-люди, предлагая демонам все новые  угощения.  Демоны  ели
жадно, словно дармовое угощение данного Калазарисом банкета сделало их еще
более голодными.
   - Не желает ли господин еще вина? -  пробормотал  чей-то  голос  у  его
локтя. Сафар, одетый рабом, держал в руках кувшин. Да и все прислуживающие
здесь рабы были переодетыми солдатами, ожидавшими сигнала к нападению.
   - Да, с удовольствием, - сказал Калазарис, поднося свой кубок.
   Налив вина, Сафар низко поклонился и шагнул назад.
   - Чего это ты с ним так вежливо обращаешься? - спросил демон  по  имени
Кван. - Ты что, пьян?
   - Да нет, не пьян, - сказал Калазарис.
   - Ну ладно, это твое дело, - сказал Кван. -  Значит,  мало  выпил.  Вот
почему балуешь рабов, которым в ответ всегда надо давать зуботычину за то,
что спрашивают. Ведь твой кубок был пуст, и он просто обязан был наполнить
его, не спрашивая позволения!
   Кван обратился к Сафару:
   - Только посмей так обойтись со мной, маленький червь, и я откушу  тебе
голову.
   - Да, о благородный, - сказал Сафар, кивая. - Спасибо, о благородный.
   Кван повернулся к Калазарису:
   - Видишь? Вот так надо с ними обращаться!
   - Я запомню, Кван, - сказал Калазарис. - Хороший совет.
   Прекрасная девушка-рабыня - переодетая Лейрия - двинулась вдоль  стола,
неся поднос с поджаренными кебабами.  От  них  шел  такой  соблазнительный
запах, что Калазарис почти  забыл  об  опасности.  Когда  девушка  подошла
ближе, демонстрируя шипящие и брызжущие жиром кебабы, рот  его  наполнился
слюной.
   Он протянул руку, но  тут  перед  ним  оказался  Сафар  с  кувшином,  с
поклоном собираясь наполнить его бокал вином.
   - Не ешь кебабы, - прошептал он и отошел в сторону.
   Калазарис, лишь несколько секунд назад пускавший слюни, обнаружил,  что
во рту мгновенно пересохло.
   Рядом Кван с наслаждением смаковал новое блюдо.
   - Восхитительно, Калазарис, - сказал он. - Ты только попробуй!
   Он помахал  шампуром  перед  носом  Калазариса.  Восхитительный  запах,
усиленный магически, был  настолько  неодолимым,  что  Калазарис  чуть  не
забылся, но вовремя отдернул руку.
   - Да я бы хотел, - сказал он со скорбным лицом. - Пахнет  действительно
чудесно. Но в этом месяце  мне  запрещено  есть  ягнятину.  Религия,  сами
понимаете.
   Все собравшиеся за столом  демоны  увлеченно  поедали  кебабы,  смакуя,
облизывая губы, вытирая подбородки и призывая рабов нести еще.
   - С этой религией всегда хлопоты, - не без сочувствия заметил  Кван.  -
Всегда что-то запрещено. Уж столько этих запретов, что порой и не  знаешь,
что можно.
   Сняв мясо с шампура, он отправил куски в пасть. Пожевав,  проглотил,  с
выражением истинного блаженства на морде.
   - Знаешь, что бы я сделал прежде всего, если бы был королем?  -  сказал
он.
   - Что? - спросил Калазарис.
   - Я бы запретил религию. Просто вышвырнул бы ее. И прежде всего занялся
бы этими запретами.  Все  запрещенное  я  приказал  бы  сделать  наоборот,
принудительно разрешенным.  И  сам  бы,  как  король,  принялся  тщательно
изучать все запрещенное, а теперь обязательно разрешенное.
   Он дружески хлопнул Калазариса лапой по спине.
   - Держу пари, я стал бы пользоваться  популярностью,  -  сказал  он.  -
Самый популярный король в...
   Кван смолк, вытаращил глаза и качнулся вперед.
   Калазарис всплеснул руками, а Кван уронил голову на стол.
   Вокруг послышались похожие удары голов демонов  о  столы.  И  наступила
тишина.
   Калазарис оглянулся  и  увидел,  как  охрана  демонов,  сообразив,  что
происходит что-то неладное, бросилась к столам.
   Лейрия издала боевой клич и сорвала с себя халат, под которым оказалась
кольчуга. Выхватив саблю, она бросилась на охрану. Послышались крики, и  в
схватку вступили солдаты Сафара.
   Это была быстрая и кровавая рубка. Не успел  Калазарис  понять,  что  к
чему, а в живых остались лишь трое демонов. И Лейрия с полудюжиной  солдат
устраняла эту помеху с пути.
   Сафар столкнул тело Квана со стула и сел  на  его  место.  Обтерев  его
бокал рукавом, он налил вина.
   - Я не буду просить тебя сказать тост, -  проговорил  он,  обращаясь  к
Калазарису. - Твой  друг  был  прав.  -  Он  указал  на  мертвого  демона,
распластавшегося на земле. - Ты слишком долго разглагольствуешь.
   И Сафар осушил кубок.



        23. ПРЕЛЮДИЯ К БИТВЕ

   Сафар выудил каменного идола из мешочка и  погладил  его,  как  ребенок
ласкает кошку.
   Он склонился ниже и прошептал:
   - А теперь веди себя как следует. Мы находимся в компании короля.
   Поглаживая  идола,  он  подошел  к  Ираджу,  в  глубокой   задумчивости
взиравшему на картину.
   Они  находились  в  пещере  Алиссарьяна.  Свет  факелов   отражался   в
люминесцирующей  стене.  Ирадж  разглядывал  Завоевателя,   застывшего   в
героической позе.
   - Я по-прежнему ощущаю себя мальчишкой, - пробормотал Ирадж.
   Затем он обернулся слегка улыбаясь.
   - Раньше, когда я жил здесь, я скрывался от дяди и его приспешников.  И
были-то они всего  лишь  жалкими  вождями  мелких  племен.  Но  тогда  мне
казалось, что я стою перед самой неразрешимой проблемой в мире.
   Он указал на героическую фигуру Алиссарьяна, у  которого  была  золотая
борода Ираджа и голубые глаза Сафара.
   -  Когда  я  увидел  это,  то  по  каким-то  непонятным  причинам   мне
показалось, что мечты мои о том, чтобы стать правителем всего  Эсмира,  не
столь уж и несбыточны. - Он пожал плечами. - Я хочу сказать, мне казалось,
будто стоит лишь одолеть дядю, и уж с Эсмиром-то я  управлюсь.  Такое  вот
ощущение легкости я испытывал. Теперь я смотрю на все по-другому. Теперь я
вижу на картине человека, который  заслуживает  настоящего  восхищения.  Я
сносил еще меньше сапог и провел меньше сражений, чем он. А уже вижу,  как
трудно удержать даже то,  что  уже  добыл,  не  говоря  уж  о  том,  чтобы
завоевать большее.
   - Видишь ли, - сказал Сафар. - Я уверен,  что  и  Алиссарьян  переживал
период сомнений на свой счет.  Возможно,  даже  более  сильно  сомневался,
нежели ты. У него-то перед глазами не было  такого  великого  Завоевателя,
примеру которого он мог бы  следовать.  Ты-то  _знаешь  уже_,  что  можешь
добиться успеха, поскольку ранее одному уже удалось. А он не  имел  такого
преимущества.
   - Да еще и демоны, - светлея лицом, сказал Ирадж. -  Ему  же  еще  и  с
демонами приходилось иметь дело впервые.
   - Вот именно, - сказал Сафар. - Более того, еще ни один король из людей
никогда  до  этого  не  побеждал  армий  демонов.  А   теперь,   благодаря
Алиссарьяну, ты знаешь, что это дело вполне возможное.
   Ирадж вновь задумался.
   - Но ведь Алиссарьян был не только блестящим полководцем, но и  великим
магом. А я только в военном деле хорош. А в магии ничего не смыслю.
   - Но у тебя есть я, - сказал Сафар.
   - Вот это-то иногда и тревожит меня, - ответил Ирадж. - А если бы  тебя
не было?
   - Ерунда! - воскликнул Сафар. - Судьба  решительно  свела  нас  вместе.
Зачем же переживать из-за того, что могло бы не случиться?
   - Да, - согласился Ирадж,  сверкнув  глазами,  -  но  вдруг  ты  решишь
покинуть меня?
   Сафар фыркнул:
   - Смешное предположение! Зачем мне это надо? Ради денег? Ты сделал меня
богатым. Чтобы стать еще богаче? Деньги для меня ничего не значат. Что  же
еще остается? Власть? Чтобы править другими? Ты знаешь, у меня  нет  таких
желаний.
   Дурное настроение Ираджа рассеялось. Опасный блеск в глазах пропал.
   - Это верно, - сказал он. - У тебя даже уважения нет к  власти.  Именно
об этом я и напоминаю тебе, когда ты создаешь  своему  королевскому  другу
неприятные моменты.
   Сафар усмехнулся:
   - Просто я _знаю_, что ты всего лишь человек. Я же  видел,  как  братья
Убекьян лупили по тебе, как по барабану.
   Ирадж скривился.
   - Тогда я думал: "Вот погодите, стану королем, оттяпаю  ваши  крошечные
головенки". А теперь,  когда  я  стал  королем,  все  это  кажется  такими
пустяками.
   Сафар захохотал.
   - Ты только представь себе их лица, - едва смог он выговорить,  -  если
ты прямо сейчас к ним заявишься и...  -  Он  не  смог  договорить,  давясь
хохотом.
   Ирадж присоединился к  нему,  и  пещера  наполнилась  звонкими  звуками
веселья двух друзей. Но в веселье этом звучала истерическая  нотка,  да  и
затянулся этот хохот чересчур. Так  бывает  с  людьми,  которым  предстоит
опасное задание.
   Веселье прекратилось  внезапно.  Молодые  люди  смущенно  старались  не
смотреть в глаза друг другу.
   - Наверное, нам уже пора, - сказал Сафар. - Начнем.
   Ирадж кивнул:
   - Пора.
   - Тогда садись вот тут, - скомандовал Сафар, указывая на место рядом  с
истертой пентаграммой, высеченной на полу пещеры.
   Ирадж сел, а Сафар устроился напротив. Внутри пентаграммы располагались
призрачные древние магические символы, о которых Сафар  знал  уже  гораздо
больше из ежедневного изучения книги Аспера.
   На один из этих символов Сафар  и  поместил  черепашку.  Каменный  идол
начал нагреваться, испуская пока еще слабое свечение.
   - Это комета, - сказал Сафар.
   Затем он переместил  идола  на  другой  символ.  Черепашка  засветилась
поярче.
   - А это Демонская луна.
   Он передвинул черепашку в точку между ними.
   - А вот мы, - сказал он. - Предположим. Реальные небесные  тела  сейчас
движутся вместе. И мы действительно вскоре увидим Демонскую луну.
   Ирадж восхищенно мотнул головой.
   - Вот это да, Сафар, - сказал он  голосом  мальчишки,  наблюдающего  за
цирковым представлением. - Вот это да.
   Сафар сидел с  непроницаемым  выражением  лица.  Он  решил,  что  будет
неплохо,  если  Ирадж  с  благоговением   отнесется   к   его   магическим
способностям.
   -  Когда  я  сотворю  заклинание,  -  сказал  он,  -  сиди   совершенно
неподвижно. И ничего не говори. Я буду находиться рядом, но  только  не  в
своем теле.
   Он махнул рукой в сторону входа в пещеру.
   - Дух мой унесется в другое место. - Сафар указал на каменного идола. -
Не своди с него глаз, - велел он, - и увидишь все, что видит мой дух.
   Ирадж поежился, вновь напоминая своим видом мальчишку на представлении.
   - Как здорово, - прошептал он.
   - Готов? - спросил Сафар.
   Ирадж облизнул губы и кивнул. Сафар бросил горсть стеклянных шариков на
пол.  Ирадж  раскрыл  рот.  Вверх  поднялись  столбы  дыма,  разноцветные,
искрящиеся.
   В этом не было никакой необходимости, но  после  уроков  Мефидии  Сафар
получал удовольствие от таких демонстраций. К тому же  он  выяснил,  каким
образом  с  помощью  цветовых  демонстраций  ускорить   процесс   творения
заклинания.
   Сафар начал втягивать в  себя  воздух.  Все  больше  и  больше,  словно
обладая легкими гиганта. Столбы дыма,  извиваясь  лентами,  устремились  к
нему в рот вслед за втянутым воздухом.
   Затем он выдохнул. Послышался звук  воздуха,  выпущенного  через  узкое
отверстие. Ленты дыма, свернутые  теперь  в  кольца,  вылетели,  водопадом
ниспадая на каменного идола.
   Перед мысленным взором Сафара все помутилось, и  он  увидел  окружающее
как во сне. Он увидел испуганное выражение лица Ираджа,  его  открытый  от
изумления рот. Короля изумил Гундара, выскочивший из камня и  дрожащий  от
холода. Сафар услыхал, как Гундара  пискнул:  "Заткнись!",  затем  Фаворит
увидел Ираджа и со стуком захлопнул пасть.
   За спиной маленького Фаворита внезапно развернулись крылья  -  большие,
прозрачные, отливающие перламутром, как у  тех  белоснежных  бабочек,  что
появляются ранней весной. Гундара  стал  вытягивать  лапу  с  когтями.  Та
вытягивалась  и  вытягивалась,  достигая  невероятных  размеров,  сокращая
расстояние между Фаворитом и хозяином.
   Сафар поднял руку, и из нее появился  призрачный  образ  руки,  который
схватил Гундара за лапу.
   Затем Сафар пролетел сквозь гору и оказался в  воздухе.  Он  не  ощущал
присутствия Гундара. Словно он сам летел, паря в воздухе и  движением  рук
направляя полет.
   Он летел на север, над вершинами Невесты и Шести Дев. Далеко  внизу  он
увидел паренька, погоняющего стадо коз на пастбище. Над последней вершиной
Сафар пролетел так низко, что ему даже захотелось  коснуться  снега  своей
призрачной рукой.
   Он  спланировал  вдоль  склона,  поймал  теплый  ветер  и  полетел  над
громадным пространством северной пустыни.
   Вверху по голубому небу бежали  густые  облака.  Внизу  под  солнечными
лучами искрился белый песок. А  вокруг  до  самого  бескрайнего  горизонта
расстилалась пустыня.
   Сафар взмахнул руками и поднялся к  облакам.  Поймав  воздушный  поток,
заскользил под облаками, направляясь к той тонкой голубой линии, где  небо
встречалось с землей.
   Он летел, пока  не  оказался  у  двух  громадных  утесов,  торчащих  из
каменистой почвы. Гладкие со всех сторон склоны создавали впечатление, что
каждая скала состоит из единого куска высотой в сотню футов.  Из-за  своей
величины они казались стоящими рядом, но когда Сафар  подлетел  ближе,  то
увидел, что между скалами добрых полмили.
   Он продолжил полет к по-прежнему безжизненному горизонту.
   Когда показалась армия, он сначала не понял, что видит перед собой. Она
представлялась длинной темной линией вдоль края горизонта.  Чем  ближе  он
подлетал, тем шире становилась линия, приобретая  серый  цвет.  Постепенно
линия обретала очертания отдельных фигур.  А  фигуры  эти  превратились  в
солдат.
   Солдат-демонов.
   Сафар с призрачным сердцем, колотящимся о призрачные ребра,  устремился
к ним.
   Вся пустыня кишела демонами, подобно чудовищным муравьям, движущимися с
юга к Божественному Разделу. Широкие  колонны  солдат-дем