Но я все равно буду продолжать действовать, и ничто меня не остановит; правда, мысль, что меня могут убить из - за того, что этой бездельнице Миранде пришло желание заигрывать с гангстерами и прочими подонками, меня не устраивает и я не собираюсь позволять им это сделать. Я быстро освободился от этих очень неприятных мыслей при помощи смеси из напитков, доставленных мне Гидротом, после принятия их мир выглядит куда привлекательнее! Я заказал себе отличный завтрак, после которого готов играть свою важную роль. На меня надели наручники и повезли на Боз-стрит. Там ко мне подошел флик, взял меня под руку и повел к месту для обвиняемых. В зале суда было много народа, так как лондонцам интересно было посмотреть на этого бандита, о котором писали все газеты. На скамье свидетелей я увидел Херрика, Гидрота и Ларри Мак Фи. У всех были очень строгие лица. Я также заметил юрисконсульта посольства, который сидел рядом с ними. Я смотрел на всех этих парней с самым неприязненным видом, как это делают в фильмах гангстеры, и только что не плевал в их сторону. Итак, сеанс кино продолжается. Встал какой - то парень и стал говорить, что я совершенно жуткий тип, хуже меня им в лапы еще никто не попадался. Когда он кончил, все решили, что я научился своему ремеслу у Аль Каноне, а на скамейках люди готовы были поверить, что сейчас я вытащу автомат из своей ушной раковины. Магистр, как здесь называется судья, ничего не говорит, только слушает. Он сидит на кончике кресла, наклонив голову, спокойный и невозмутимый, и так как никто не кричит, как это бывает у нас в США, ему не приходится пользоваться своим молотком, чтобы восстановить спокойствие. В конце концов этот парень сел, а те двое, что арестовали меня на Джермен-стрит, свидетельствовали в том, что я ношу револьвер, и что он был при мне в момент задержания. После этого стал адвокат, которого наняла Конни, и который сидел рядом с Кранцем. Он делал все, чтобы обелить меня и нанес обвинению серьезный удар. Прежде всего он сказал, что те 15 тысяч долларов, что я обменял, - я обменял открыто, а если бы я знал, что эти деньги краденные, то в банк бы их не понес. Он добавил, что я совсем не гангстер, а просто жертва обстоятельств, и несмотря на то, что обстоятельства против меня, я просто деловой человек, хорошо известный в Канзас Сити. Что я приехал сюда поправить здоровье, и что если я ношу оружие, - то это еще ничего не значит, потому что, как все это знают из газет, в США ношение оружия - самая обычная вещь. Он сказал, что несмотря на то, что у меня при себе не было разрешения на право ношения оружия, такое имеется у меня в США, и оружие мне нужно для самозащиты, так как мне угрожали много раз. Он добавил, что ни в коем случае не против того, чтобы меня отправили в США, так как моя единственная мечта вернуться на родину, чтобы опровергнуть обвинения, выдвинутые против меня. Тип, который выступал в мою защиту, сказал в заключение, что на время выполнения формальностей, связанных с моим отъездом в США, меня можно было бы выпустить из тюрьмы под значительный залог при условии, что я буду каждый день являться в полицию для регистрации. Судья обратился к Херрику с вопросом, не возражает ли он насчет освобождения меня под залог, и тот ответил, что возражений не имеет, если сумма будет достаточно велика. Судья объявил, что согласен меня освободить, если за меня будет внесен двойной залог - десять тысяч фунтов. Кранц вскочил и заявил, что все будет немедленно улажено. После этого меня повели в канцелярию, где мне пришлось заполнить целую кучу бумаг. Потом появился Херрик и строго заявил, что я каждый вечер должен являться на Каннон Ров, в противном случае меня арестуют повторно и более уже не выпустят под залог. Я поблагодарил и вышел. У подъезда я увидел машину, в которой сидела Конни. Она сделала мне знак и улыбнулась. Я подошел к ней. - Ну, Лемми, - сказала она - садись сюда. Я должна заметить, что ты причинил нам немало забот и неприятностей, и не возражай, что ты теперь сможешь ускользнуть от нас. Я засмеялся. - Во всяком случае, вам это стоило десять тысяч билетов по тысяче фунтов, чтобы вытащить меня оттуда, моя дорогая Конни. А в настоящий момент я хочу выпить. На этот случай у меня ничего нет, так как там парни все забрали и отдадут только завтра. - Хорошо, Лемми, мы устроим это. Но нам нужно отсюда поскорее убраться. Конни повела меня в ресторан на Пикадилли. По дороге она ничего особенного мне не говорила, но глядя на нее, я подумал, что она необыкновенно мила и спокойна для девицы, разыскиваемой за похищение и убийство законной жены Бонни Малоса. Во время чаепития, когда я болтал обо всем, что мне приходило в голову, Конни наконец решила поставить точки над "и". - Выслушай меня внимательно, Лемми. У меня был долгий разговор по телефону с Сигеллой насчет тебя, и несмотря на то, что ты считаешь его нечестным типом, он отлично понял твою позицию. То, что ты говорил, это по существу правда. Ты сам занимался делом похищения Миранды, и тебя вынудили работать на других. Короче, ты пытался обмануть Сигеллу, но он тебя опередил, и вовсе на тебя за это не сердится. Мы держим Миранду, и старый ван Зелден должен будет раскошелиться. Мы готовы ко всему. Ты знаешь, что стоишь того, чтобы тебя продырявили, и если бы речь шла о другом, а не о тебе, Сигелла бы сделал с тобой то, что ты заслужил, и никого на свете это не обеспокоило бы. Но он считает, что ты замечательный парень. У тебя в голове имеются мозги, и действовать вы должны вместе, а после окончания дела Миранды вы двое будете вне всякой конкуренции. - Скажи-ка, Конни, - начал я - ты не возражаешь против того, чтобы сменить пластинку, потому что ты начинаешь усыплять меня своими колыбельными песенками. Ты хочешь заставить меня поверить, что твой дружок сделал все, чтобы меня вызволить из тюрьмы, просто так, ни за что, ни про что, так как можешь поверить, он не увидит больше своих сорока тысяч долларов, потому, что у меня есть намерение воспользоваться ими для себя, как только представится такая возможность. Я уже сыт по горло их тюрьмой. Мне не очень все это нравится. - Не жалуйся, ведь ты сам посадил себя туда -- сказала она. - И сначала мы хотели тебя там оставить, но ты прав в одном: Сигелла в тебе нуждается. К то, что он хочет, чтобы ты сделал, я советую тебе исполнить не столько для него, сколько для себя самого. Потом она рассказала мне про документы. Судя по ее словам, когда Лотти проникла в комнату через окно, там находился Сигелла, который спорил с Малосом и некоторыми другими членами своей банды по поводу того, что следует делать, а бумаги лежали перед ним на столе. Окончив разговор, он сложил документы в бумажник, и все направились к двери. Малос, Конни и Сигелла выходили последними и, выходя, оглянулись. Лотти в этот момент влезла в окно. Она сразу же начала стрелять, но целилась плохо, и все пули прошли мимо цели. Ей удалось схватить бумажник и выбросить его в окно. Бонни, у которого быстрая реакция и верный глаз, бросился плашмя на пол и всадил в Лотти две пули. Она пыталась сопротивляться и сделала несколько выстрелов, но была в таком плохом состоянии, что все выстрелы пропали даром, в то время как Бонни несколькими выстрелами покончил с ней. Пытались искать Боско, но тот был уже далеко. - Вот и вся история. Что касается бумаг, то они довольно компрометирующего свойства... Должна сказать тебе, Лемми, - продолжала она, что и твое имя есть в этих бумагах, и тебе будет горячо, если их найдут. - Дальше? - спросил я, соглашаясь с ней кивком головы. - Лемми, не прикидывайся ребенком. Где бы не прятался Боско, он прочтет в газетах, что тебя выпустили из тюрьмы, и придет тебя повидать, потому что не имеет ни денег, ни крова, но они есть у тебя. Передав тебе бумаги, он мог бы надеяться, что ты договоришься с Сигеллой в интересах вас обоих. Он знает, что Сигелла дорого заплатит за эти документы. - Это убеждает - кивнул я, - а затем? Она взяла сигарету из моего портсигара, который лежал на столе, закурила и посмотрела на меня сквозь дым. - Послушай, нам всем надо убираться отсюда. Все устроено, все предусмотрено и все выверено до минуты. Но прежде чем уехать, мы должны забрать эти бумаги. Они необходимы нам, значит необходим Вилли. План таков: ты возвращаешься на Джермен - стрит, и совершенно очевидно, что в течение дня Боско тебе позвонит. Ты пригласишь его к себе вечером. Он принесет бумаги. А потом - детская игра. Как только ты узнаешь время, когда он придет к тебе, позвонишь мне по телефону, уберешь его, заберешь бумаги, а я поблизости от твоего дома жду тебя в машине. А завтра утром ты, я, Миранда, весь бизнес - все будет в укромном уголке Корсики. И если ты проделаешь свою работу аккуратно и тихо, если будешь вести себя, как следует, отхватишь миллион. Так сказал Сигелла. Я посмотрел на чашку чая, отпил глоток, потом взял за руку Конни. - Да, - сказал я ей. Вскоре я попрощался и отправился к себе на Джермен-стрит. Конни дала мне номер телефона, чтобы я мог позвонить ей, когда объявится Боско. Дома меня ждал небольшой пакет. Внутри мой револьвер и записка от Херрика. Предусмотрительный парень! Он говорил мало, но когда говорил, то всегда дело. Он писал, что в ванной я найду телефон прямого провода, соединяющего меня прямо со Скотланд-Ярдом. Это я называю быстрой работой, которая может очень помочь мне в моем положении. Я немедленно известил его по этому телефону о моем разговоре с Конни. Мы условились о дальнейших действиях. Вилли Боско будет выпущен из тюрьмы. Бумаги ему отдадут, и он, как только выйдет, сразу позвонит мне. Я приглашу его к себе поздно вечером. Когда он придет, то получит соответствующие инструкции. Я поделился с Херриком своими мыслями о том, что для меня и Миранды все это может плохо кончится. Он заверил меня, что не надо расстраиваться, все предусмотрено, люди в машине с радиостанциями наготове, летучие бригады тоже. Гидрот, Ларри Мак Фи и он будут находится в отряде. Все будет нормально. После разговора с ним я принял душ, прикончил флягу Гидрота с виски, которое было очень приятным, и в этот момент на конце провода объявился Вилли Боско. Он начал с того, что забросал меня целой кучей вопросов, но я сказал ему, что он должен поменьше говорить и делать то, что ему поручат, иначе у него много шансов гнить в морге и очень скоро. Я сказал, что он должен прибыть ко мне в одиннадцать часов вечера пешком по Гефетс- авеню и Пикадилли Циркус, так, чтобы было видно, что он идет ко мне. Он согласился, и я отправился немного вздремнуть, так как чувствовал, что мне предстоит очень напряженная ночь. В восемь часов я позвонил Конни и передал ей наш разговор с Боско в своей интерпретации, сказав также, что Вилли, располагая бумагами, намерен позвонить в Нью-Йорке приятелю Сигеллы и потребовать приличный выкуп, в противном случае с этими бумагами можно прогуляться к американскому посольству. - Я ответил Вилли - продолжал я, - что это хорошая мысль, и что мы держим Сигеллу, и он остался очень доволен собой. Я займусь им, как только он появится, а потом надо устроить так, чтобы я мог быстро улетучиться. - Не беспокойся насчет этого, Лемми, - ответила она. - Добывай бумаги. В котором часу ты закончишь дело? Я ответил, что это не займет много времени, и думаю, что буду в ее распоряжении в одиннадцать часов пятнадцать минут. Она ответила, что в это время будет находиться на Реджен-стрит, ехать будет медленно и рассчитает так, что на угол Джермен - стрит прибудет в одиннадцать часов пятнадцать минут. Если меня там не окажется, она сделает круг и появится там снова через несколько минут. Она отлично все изучила. На углу Реджент-стрит и Пикадилли есть светофор, и она устроит так, что машина остановится перед красным светом, что позволит мне сесть в машину в этом месте. Ее машина, темно - зеленая У-8,с черными крыльями. Я ответил, что все понял, и что в одиннадцать пятнадцать буду на углу Джермен-стрит. Как только она повесила трубку, я пошел в ванную комнату, позвонил Херрику и дал описание машины Конни. Потом вернулся в постель, так как, кажется, имел уже честь доложить вам, что кровать - замечательное изобретение. Я встал немного позже десяти и распорядился, чтобы мне принесли бифштекс огромной величины. Уничтожив его, я стал одеваться, подмышкой повесил футляр с "люгером", хотя думал, что револьвер вряд ли мне понадобится. В одиннадцать часов пять минут появился Вилли Боско. У него с собой был портфель, внутри которого лежали бумаги, которые были уже сфотографированы. Я угостил его виски и сказал, чтобы он отсюда не двигался до тех пор, пока за ним не придут флики. Я сказал ему еще, что говорил о нем с Гидротом на тот случай, если со мной произойдет маленькая неприятность. Гидрот устроит так, что им займутся, когда он вернется в США, и он отделается двумя или тремя годами. Вилли поблагодарил меня. Я проговорил до одиннадцати часов шестнадцати минут. Я достал лезвие бритвы, поранил палец Боско и его кровью вымазал себе левую манжету. В заключение я попрощался с ним и посоветовал не заснуть над виски, взял бумажник и ушел. Я направился на Джермен - стрит в сторону Реджент-стрит не спеша, раздумывая на ходу. Все задуманное кажется мне очень рискованным, но я не вижу другого способа провести это дело. Если бы кто-нибудь предложил мне другой способ, я воспользовался бы им с удовольствием. Ну углу Джермен - стрит я остановился и стал ждать у края тротуара. Через две или три минуты ко мне подъехала темно - зеленая "У-8". Я узнал Конни, сидящую за рулем. Кроме нее в машине никого не было. Она ехала впереди какого-то автобуса, замедлила ход, и машина пошла со скоростью двигающегося шагом мужчины. Открылась дверца, и я сел в машину рядом с Конни. Зажегся зеленый свет, она нажала на педаль и повернула в сторону Пикадилли. - Итак, Лемми, - сказала она, и я заметил, как она посмотрела на край моей манжеты, а у Конни глаза острые, - я вижу, что бумаги у тебя. Тебе трудно пришлось? - Подумаешь! - ответил я. - Все прошло неплохо. Когда я его ликвидировал, то сложил пополам и засунул в один шкаф - чемодан; я уверен, что его не скоро найдут. Вот так! А теперь скажи, куда мы направляемся? - спросил я, и так как мне показалось, что мы едем в направлении апартаментов на Кнайтс Бридж. Она повернулась ко мне и улыбнулась. - Мы навестим Миранду. Девочка сейчас находится недалеко от Оксфорда. Там же и Сигелла с десятком своих парней. Сегодня вечером мы отправляемся на самолете. ОБЪЯСНЕНИЕ Мы помчались по Кнайтс Бридж и со страшной быстротой пересекли Вестерн - авеню. Видя, как ловко ехала Конни, я понял, что не раз уже проделала этот путь. Я помалкивал, только изредка бросал с безразличным видом то или иное замечание, но все время держался начеку и не мог не восхищаться, видя, как местные флики делали свою работу. Пока мы ехали по Кнайтс Бриджу за нами ехала открытая двухместная машина с двумя молодыми людьми в спортивных костюмах. Затем сзади оказался фургон цветочника. Он отстал при въезде на Вестерн - авеню, а через три или четыре километра из боковой улицы выехала машина, в которой сидели девушка и молодой человек спортивного вида. Они следовали за нами километра два, а потом мы ехали уже без сопровождения. Полиция, я полагаю, поддерживает связь по радио и может нас перехватить в любом нужном месте. Я беспокоился, не получится ли какой неувязки со связью, долго ехать без сопровождения не следовало. Вдруг Конни резко свернет в сторону на боковую дорогу? Машины, идущие впереди, ничего не могли бы сделать. Должен вам признаться, что предстоящий тет-а-тет с Сигеллой меня не радует совершенно, потому что я не сомневаюсь, объяснение начнется немедленно. А когда наступит этот момент, я хочу, чтобы все мои друзья были у меня под рукой, иначе я не имею ни малейшего желания соваться туда. Приблизительно за 15 километров до Хиг Бикомб мы подъехали к дороге, которая пересекала основное шоссе и проходила по холму. Конни внимательно осмотрелась и, никого не заметив, свернула на эту дорогу, а затем, дальше, на извилистую аллею, в конце которой находился скрытый деревьями дом. В окрестности никого не было видно. Похоже, что мои опасения оправдались. Полицейская машина была слишком далеко впереди. Делать нечего и сожалеть о том, что не исправишь, не было смысла. Слева от дома я заметил огромное плоское пространство, которое отлично могло стать площадкой для взлета. Видимо, я не ошибся, так как со всех сторон были устроены навесы, где могли быть расположены устройства для освещения взлетной полосы во время ночных полетов... Без сомнения, Сигелла отлично организовал дело, и если бы я был гангстером, то действовал бы с ним вместе, ума у него достаточно. Конни въехала на машине в гараж, который находился позади дома. Там стояли еще три машины. Мы пешком обошли дом и подошли к главному входу, дверь которого кто-то предусмотрительно открыл. Мы вошли. В вестибюле перед нами с веселым, довольным лицом стоял Сигелла. В одной руке он держал стакан, в другой бутылку, и как только мы показались в дверях, налил хорошую порцию для меня. - Скажи, пожалуйста, Лемми, - сказал он, - ты не злопамятен, а? Скажем, мы оба хотели надуть друг друга и теперь мы квиты. - Это меня устраивает - ответил я, проглотив бурбон, - что было, то прошло, и мы начинаем с нуля. Но меня страшно удручает то, что я оставил у фликов сорок тысяч долларов, которые они, конечно, прикарманят, если их не затребует казначейство. Он рассмеялся. - Ты напрасно думаешь о таких вещах. Через восемь дней мы отхватим по миллиону каждый, тогда уже, безусловно, можно начать большое дело. Он прошел вперед, а мы с Конни следуем за ним до помещения, похожего на салон. Я держу свой портфельчик с бумагами подмышкой, но пока он у меня ничего не спрашивает. Тогда я просто кинул его на одно из кресел. Конни села, приготовила себе питье. Сигелла подошел к окну и стал смотреть на луну. Я заметил, что большинство окон защищено специальными ставнями, запирающимися изнутри. Я закурил сигарету. - Как поживает Миранда? - Очень хорошо, - ответил он. - Заметь себе, я не стану уверять, будто она в восторге от данного положения вещей, и крошка нам доставила немало хлопот, но теперь все в порядке. Два или три дня еще немного умерят ее, и это пойдет ей на пользу. Я рассмеялся. - Я думаю, она не плакала и не согласилась разжалобить старого ван Зелдена? Заставить написать ее письмо - тщетная мечта? - Ты прав, Лемми, - ответил он, беря сигарету из большого ящика. - Она нас совершенно измучила. Но это не имеет значения, наоборот, я люблю таких. Во всяком случае, когда мы перевезем ее в другую страну, я чувствую, что мы будем говорить с ней на одном языке. Он направился ко мне, обдавая меня дымом своей сигареты. - А что бы ты сказал, Лемми, насчет того, чтобы обменяться с ней парой слов? - проговорил он. - Проводи его наверх, Констанция, пусть Миранда приведет себя в порядок. - О'кей, - ответила Конни, - но меня тошнит при виде этой милашки, и от того что ты выносишь ее капризы, вместо того, чтобы угостить ее хорошей оплеухой, когда она слишком широко разевает свой рот. Я отлично знаю, что хотела бы с ней сделать. Я сделала бы с ней то же самое, что я сделала с Лотти Фрич там, на Кнайтс Бридж. - У тебя еще будет для этого время, - ответил он. Конни встала, я последовал за ней. Мы поднялись на два этажа выше и оказались в коридоре. У окна, прислонившись к стене, стоял какой - то тип. Он курил сигарету. Конни взяла у него ключ, открыла дверь, и мы вошли. Комната была красива и хорошо меблирована. Миранда смотрела в окно, которое было забрано решеткой. Руки ее были связаны за спиной веревкой из конопли. Она выглядела неплохо, только немного побледнела, и так посмотрела на меня, как будто я был лужей пролитого пива. - Ну вот и она, Лемми, - сказала Констанция, - вот она наша наследница. Ей хотелось познакомиться с гангстерами, и она их узнала... Вот так! Она протянула мне ключ. - Запри дверь, когда уйдешь, Лемми, хорошо? Я пойду и приведу себя в порядок, а если тебе захочется немного пошутить с ней, можешь не стесняться. Она ничего не может сделать, ей остается только быть разумной, вот и все. Она бросила на меня один из тех взглядов, которые так много говорят, и ушла. Я подождал, пока звуки ее шагов замерли вдали, достал портсигар и предложил Миранде сигарету. Она кивком согласилась. Я сунул ей сигарету в рот и дал прикурить. - Что ж, Лемми, я этого и искала, и у меня нет оснований для жалоб, но вы меня предали. Я не знаю почему, но никогда не могла себе представить, что вы можете быть замешаны в подобные истории... Я посмотрел на нее и понял, что она, вероятно, уже выплакала все свои сомнения. - Все ваши дружеские отношения и любезности были просто ширмой, как я теперь понимаю, - продолжала она. - Вы заставляли меня верить вам для того, чтобы в конечном счете привести сюда, и теперь, я предполагаю, вы заставите заплатить за мою голову? - Почему бы и нет? - ответил я. - Вы ведь знали, что я гангстер, не так ли? А потому, чего же вы ждали другого? - Не знаю. Я, без сомнения, поступила, как дура, и, вероятно, закономерно, что когда ведешь себя, как дура, то это по-дурацки и заканчивается. - Совершенно точно, Миранда. Но почему вы хотите, чтобы было по - другому? Люди, которые играют с огнем, кончают тем, что обжигаются и, что гораздо хуже, заставляют гореть и других! - Это значит?.. - Это ничего не значит. - Я вытащил нож и перерезал веревки, которыми были связаны ее руки. - Теперь попробуйте сохранить ваше хладнокровие и помолчите. Сейчас не время забрасывать меня вопросами. Делайте то, что вам говорят, и быть может, появится настоящий шанс на спасение, потому что, судя по тому обороту, который принимают тут дела, при малейшей оплошности мы оба получим право на носилки в местный морг. Только не воображайте, что отсюда будет легко выбраться. Даже если ваш старик десять раз заплатит назначенный за вас выкуп, он все равно больше не увидит свое сокровище Миранду по той причине, что Сигелла решит покончить с вами, как только получит выкуп, а с вами закончат развлекаться все члены шайки, которым вы понравились. Это, между прочим, не очень приятно, потому что все эти люди хорошим манерам учились не в Оксфорде. Она растерянно смотрела на меня, и должен сказать, что видел ее в таком состоянии в первый раз. - Что вы хотите сказать, Лемми Кошен? Я, между тем, покончил с веревкой, и она начала растирать свои распухшие руки. - Я не могу понять, Лемми... - В этом нет необходимости. Все, что от вас требуется, это молчать и слушать, прежде чем я потеряю терпение и стану трясти вас за уши. Я вынужден был явиться сюда только для того, чтобы узнать, где вы находитесь. И если бы не это, я бы ни за какие деньги и близко бы не подошел к этому сорвиголове. Теперь слушайте внимательно: Мне нравится жизнь, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы продолжать жить. Но один неверный шаг - и мы с вами будем готовы для скромного гроба. Потом я рассказал ей, что я из федеральной полиции, и в настоящий момент английские флики уже окружили дом и ждут от меня сигнала. Они знают, что малейшая оплошность приведет нас к гибели. И тут она начала плакать. Именно этот фокус и выкидывают девчонки, когда момент для этого совсем неподходящий. Она успокоилась быстро и так смотрела на меня, как будто я был падающей башней в Пизе, а потом кинулась ко мне, чтобы устроить большую сцену вдвоем. - Только не это, сестренка, - сказал я. - Ваш репертуар можете немедленно сдать в магазин театральных реквизитов, потому что это меня смешит. Если я нахожусь здесь, то только потому, что в этом состоит моя работа, и мне за это платят. А я страшно зол, что мне приходится заниматься такой полоумной, как вы. Тогда она замолчала и стала вытирать глаза носовым платком, который почти так же велик, как и почтовая открытка. Я ломал себе голову над тем, что же сейчас делать, потому что совершенно не знал, с чего мне начинать. Следовало бы узнать, удалось ли Херрику и его людям обнаружить этот дом? Он расположен так, что даже с близкого расстояния почти не виден, а охрану Сигелла наверняка расставил, да и ночь светла, как назло. Трудно будет приблизиться незамеченным... Миранда кончила всхлипывать. Я вынул свой пистолет и положил под матрац ее постели. Мы разговаривали с ней так тихо, что карауливший в коридоре не смог бы нас услышать, какие бы огромные уши у него не были. Но все - таки я подошел к двери и поинтересовался, что он делает. Он любовался окрестностями, стоя у окна, и поэтому я решил, что он тут выполняет две задачи: караулит Миранду и одновременно наблюдает за дорогой. - Теперь, - сказал я Миранде, - хорошенько вбейте себе в голову следующее: под матрацем у вас револьвер, и он у меня - единственный. Не пользуйтесь им зря, а только в исключительном случае, стреляйте только наверняка, иначе будет плохо. Я сейчас спущусь к Сигелле и скажу, что вы согласились быть благоразумной и делать все, что вам скажут. После этого я постараюсь устроить так, чтобы выйти под каким-нибудь предлогом из дома, чтобы встретить фликов, которые должны быть где - то поблизости. Если же сразу после моего ухода услышите выстрелы, значит со мной все кончено, хватайте револьвер и воспользуйтесь им, чтобы проложить себе дорогу из дома. Когда выйдите, идите по тропинке до холма, за которым большая дорога, и там вы, безусловно, встретите кого-нибудь. По договоренности, там должна быть полиция. - Хорошо, Лемми. Я знаю, что все, что могла бы я сейчас сказать, ни к чему не приведет, но я нахожу вас замечательным и докажу это, если когда-нибудь у меня будет возможность... - Согласен, совершенно согласен. И, если хотите, можете уговорить старого ван Зелдена поставить мне один или два монумента в стиле колонны в честь Нельсона на Четвертой улице на углу, где встречаются друзья. Сказав это, я вышел. Закрыв дверь, я сделал вид, что запираю ее. Я снял со своей связки ключ, прошел по коридору и отдал его типу, который сторожит у окна. Это левантиец с лоснящейся физиономией более опасный, чем целый выводок скорпионов. Я подумал, что где - то видел уже этого типа, и стал вспоминать, где. Потом я спустился в салон. Сигелла сидел за столом, курил и листал какие - то документы. Конни сидела в углу и просматривала журнал мод. Сигелла поднял голову. - Ну, как поживает девочка, Лемми? Она наконец одумалась и стала благоразумной? - Все идет отлично, - улыбнулся я. - Она немного нервничает - вот и все. И ты бы тоже нервничал, если бы был на ее месте, я не сомневаюсь в этом. Я говорил с ней, она меня выслушала, будь спокоен. Малышка уверила меня, что будет выполнять все распоряжения. Я убедил ее, что делать это необходимо, если только она хочет увидеть свой дом. Он покачал головой и улыбнулся: - Что бы она ни делала, она никогда больше не увидит свой город. Я уверяю вас, что дорого дал бы за то, чтобы ударом бейсбольного шара стереть его улыбку. - Когда получим выкуп и притаимся где-нибудь в уголке, я снесусь с одним типом в Аргентине, которого хорошо знаю, и который за небольшую плату избавит нас от Миранды. И это будет самым лучшим концом нашего дела, потому что, когда ее старик так и не увидит ее, ему можно будет сообщить, что она отправилась в Буэнос-Айрес, и мы не могли запретить ей этого. Можно будет устроить, будто она отправилась туда по собственному желанию. И если он будет настаивать и интересоваться, что могло с ней произойти, это будет уже его дело. Я взял из коробки сигарету и закурил. - Ты считаешь, что это действительно необходимо? А что мешает нам бросить девочку после того, как деньги будут получены? Если ее нигде не увидят, это приведет к неприятностям. - Не говори таких вещей, Лемми! Ты воображаешь, что я позволю ей пойти и рассказать о нас во всех углах планеты? Но она знает нас, она знает про нашу комбинацию, и если ты думаешь, что я буду рисковать тем, что меня поджарят из-за мышки, которую я увез, и которая может меня узнать, ты серьезно заблуждаешься на мой счет. Будет лучше отправить ее в Аргентину, чем убить, потому что я думаю, что по истечении восьми дней она будет очень довольна, если ей удастся пустить себе пулю в лоб. Тип, к которому мы ее отправим, не имеет себе равных в искусстве уговаривать девочек покончить жизнь самоубийством. Я встал. - Очень хорошо, что ты все продумал. Тогда я пройдусь немного подышать воздухом, это пойдет мне на пользу. В камерах Брикстона стоит затхлость, так как они не проветриваются и вентилируются еще менее, чем в других тюрьмах страны, которые я знаю. - Отправляйся, - согласился Сигелла. - Иди погуляй, Лемми, но будь осторожен и не слишком далеко уходи. У меня тут расставлены люди в кустарнике и перелеске. Они наблюдают за окрестностями. Сейчас будут зажжены сигналы, чтобы самолет знал, где ему садиться. Примерно через час мы сядем в него и тогда прощай, Англия! Я вышел, прошел через вестибюль, открыл входную дверь и оказался на улице. Ночь была замечательная, светло, как днем. Я обошел вокруг дома и ничего не увидел, кроме того, что в двух--трех местах стояли караульные. Потом направился по аллее, по которой мы с Конни приехали, в сторону большой дороги. Дорога больше похожа на широкую тропинку, окаймленную густым лесом с одной стороны, а с другой огорожена изгородью. Невдалеке - ровное плато. Там, вероятно, должны взлетать и садиться самолеты. Прошу поверить, что Сигелла этот угол выбрал очень хорошо. Место было так же пустынно, как Сахара. Я не совсем еще уверен, что ему не удастся выполнить намеченный план. Я обвел взглядом окрестности. Оттуда, где я стою, отлично видно, ни одного флика, вообще ничего. Я начинаю думать, что дело обернется для меня скверно. Возможно, испортилась их радиофицированное взаимодействие. Такое я наблюдал раньше и у нас. Херрик и флики, отправились, наверное, в другое место. Неожиданно на дороге из Хиг Бикомб показалась идущая в моем направлении на бешеной скорости автомашина. Сначала я подумал, что это головная машина летучего отряда полиции - и ошибся. Приблизившись к повороту, машина свернула и помчалась в направлении холма, не снижая скорости. А водитель машины, видимо, совершенно обезумел, потому что гонит машину как сумасшедший. Я стоял у дерева как прикованный и смотрел на дорогу. Машина теперь направлялась прямо на меня. Она немного сбавила скорость, поднимаясь на холм. Я вижу, что это большая спортивная машина, и что ведет ее Бонни Малос. Кепочка надвинута на глаза, голова перевязана, кровь стекает по щеке. Я прыгнул на дорогу и поднял руку. Он остановился, и я подошел к нему. - Что такое с тобой, Бонни? Ты так возбужден! Что случилось? Он дышал с трудом, и нужно было быть слепым, чтобы не видеть, что его здорово задело. - Подойди-ка поближе, Лемми. Мне надо кое - что тебе сказать. Я нагнулся к окну, он быстро высунул руку, поймал меня за воротник. Я заметил у него в другой руке револьвер. Малос был похож на всех дьяволов ада, а по затылку его стекала струйка крови. Он, видимо, получил пулю в голову. - Наконец-то я держу тебя, проклятый подонок, продажный флик! Сейчас ты сдохнешь, вот увидишь! - Послушай, Бонни, - сказал я, - что с тобой делается, Боже мой? Ты немного чокнутый или что? - Так вот как ты свел счеты с Боско, проклятый легавый! Я не настолько недоразвит, как ты думал, и когда ты вышел из своих апартаментов на Джермен-стрит, я остался там и видел, как легавые уводили от тебя Вилли Боско. Я убрал этого проходимца и дерьмо, когда полицейские сажали его в машину. Я убрал его, а сейчас покончу с тобой! - Не строй из себя дурака, Бонни! Внимание, вот они! Он сделал то, что я и ожидал. - На секунду повернул голову - и я нанес ему сильнейший удар, выхватив другой рукой револьвер. Он немного повырывался, но у него не хватило сил, и мне не стоило труда вырвать у него оружие. Как болван, я считал себя хозяином положения и немного отошел от машины, но он вдруг нажал на педаль газа, и машина тронулась. Я прицелился в заднее колесо и выстрелил. Бонни, у которого в машине был другой револьвер, повернулся и послал в меня две или три пули. Я поймал одну набегу в плечо, около нерва, и завопил, потому что боль была адская. Револьвер выпал, и пока я его подбирал, Бонни уже наполовину съехал с холма. Я выстрелил еще четыре раза, надеясь, что задел его, черт возьми! Я понесся за ним, потому что сказал себе, что бобы уже сварились, карты выложены на стол, и игра идет в открытую. И если Бонни удастся доехать до дома с такой приятной новостью, они быстро ликвидируют Миранду. Мой единственный шанс, на который я ставлю, это надежда, что я все же влепил хоть одну пулю в этого парня, а с ней он едет уже черт знает как, и до дома ему доехать не удастся. Когда я достиг вершины холма, то увидел, что так приблизительно оно и получилось: машина ехала очень медленно, делая ужасные зигзаги, а Бонни лежал на руле, и ему было явно не по себе. Я бежал изо всех сил, потому что знал, что мне необходимо вернуться в дом, но он, видимо, догадался о моем намерении, потому что сделал усилие и нажал на акселератор. Машина рванулась вперед, и в тот момент, когда я поравнялся с ней, Бонни взял вправо, прямо на входную площадку, въехал по ступеням, влетел в широко открытую дверь и ударился о стену. Я думал, что у меня, может быть, есть маленький шанс, и мчался, как спринтер. Я влетел в вестибюль как раз в тот момент, когда Сигелла, Конни и еще несколько человек вышли из салона. Бонни лежал на руле, и ему удалось немного выпрямиться. Лицо его было покрыто кровью, и я видел, куда попала моя пуля. Малос указал на меня пальцем. - Вот кто сделал это, - прохрипел он, задыхаясь, - подонок... флик... флик... ОЧЕРЕДНАЯ ПОДЛОСТЬ КОННИ Я достал револьвер и приготовился дать сигнальный выстрел, когда убедился, что обойма пуста. Прежде, чем я успел что-либо сделать, я получил несколько ударов и оказался на полу. Когда наконец я сумел встать, то увидел Сигеллу, наклонившегося над Бонни. Он выпрямился и насмешливо посмотрел в мою сторону. - Закройте двери, дети мои, и сделайте так, чтобы их никто не мог открыть. Потом стал рассматривать меня. - Итак, ты не смог удержаться от того, чтобы проделать свое грязное дело, изменник? Ты хотел выдать нас фликам? Отлично, отлично! Теперь ты увидишь, что с тобой будет. Я выпрямился. Отовсюду спешили разные типы. У каждого по пятнадцати обвинений, а значит, нечего терять. - Одну секунду, Сигелла, - сказал я. - Послушай, что я скажу. Я не мог выдать тебя фликам, так как я сам специальный агент. Я накрыл всю твою банду и посадил тебя на мель. Он начал издеваться надо мной. - Итак, господин специальный агент нас накрыл?.. Нет, вы только его послушайте! Ты заставишь меня лопнуть от смеха! Мы не только никем не будем задержаны, но я устрою тебе парафиновую ванну, и Констанция позаботится, чтобы ее поджечь. Я постарался выиграть время. - Послушай же, крысиное отродье, что произойдет: у тебя нет ни малейшего шанса спастись, флики находятся повсюду. Они будут здесь через минуту. Не корчи идиота и не ухудшай своего скверного положения. - Брось это, - ответил Сигелла, - у меня болит живот от тебя и от твоей медали из белой жести. Это так противно, как и твоя нелепая комбинация, которую ты придумал наверху с Мирандой. Потрясающе! Конни отобрала у нее револьвер, когда та вздумала разыграть сцену, чтобы выйти из дома... В этот момент какой - то тип с бешенной скоростью скатился по лестнице. - Патрон! - закричал он, - они уже здесь! Они повсюду, они выходят из - под навесов для сигнальных огней, с другой стороны поля, они появляются отовсюду. - Это хорошо, - сказал Сигелла и засмеялся. -- Вам нужно кое - что объяснить, дети мои. Затыкайте все отверстия, закройте ставни и поместите два пулемета на крышу. Или они или мы! Он подал знак Рискину. - Отведи его наверх и швырни в комнату, где находится Миранда, а потом устрой так, чтобы отправить кого-нибудь к гаражу забрать пять- шесть бидонов горючего. Скажите-ка, ребята, вы помните, что было сделано с тем типом Джофином, который нас предал? Так вот, мы снова это проделаем! Он повернулся ко мне. - Лемми, у меня предчувствие, что я здесь прекращу свою деятельность и отдам концы, но я устрою так, чтобы взять тебя с собой. В течение шести минут наполнится хорошенькая ванна, и Миранда сможет хорошенько посмотреть, как ты будешь принимать ее, до того, как мы с ней сведем счеты. Весь дом наполнялся людьми с револьверами и автоматами, пока Рискин вел меня наверх. Я шел медленно, так как скверно себя чувствовал из--за раны в плечо, которое болело. Рискин проводил меня до комнаты, где содержалась Миранда. Потом мне связали руки и швырнули на пол. Дверь заперли на ключ. Миранда находилась тут же, привязанная к ножкам кровати. Увидев меня, она попыталась улыбнуться. В этот момент над нами раздались выстрелы, из чего я заключил, что кто-то находящийся на крыше, открыл огонь из пулемета по фликам, находящимся внизу. Началась перестрелка. Я распластался на полу, около стены, мне было ясно, что приходит конец роману о моей жизни, а также и Миранде. Мне кажется, что впереди для нас нет уже ничего хорошего. Она заплакала. - Что они с нами сделают, Лемми? Я попытался улыбнуться. - К чему спрашивать о таких вещах? Что вы сможете вообразить? Меня бы удивило, если бы они предложили нам ключ от дома. Скорее всего, они нас убьют. Мы вытащили пустую карту, Миранда, и если вы религиозны и верите во что-нибудь, то теперь самое время помолиться... Открылась дверь, и появилась Конни. Стрельба в этот момент несколько стихла. В освещенном коридоре я увидел проходящего парня с бидоном. В глубине коридора, я слышал это отлично, кто - то выливал в ванну горючее. Время от времени ослепительные вспышки освещали окно, что заставило меня думать, что флики направили на дом прожекторы, но трудно было представить, насколько это могло быть полезным, так как, видимо, они не собирались брать дом приступом теперь же. В настоящий момент я больше всего жаждал получить сигарету. Конии в этот момент вошла в комнату. Она подошла ко мне, сунула мне в рот сигарету и дала прикурить, потом так же поступила с Мирандой. С крыши обрушился вниз новый шквал огня, и кто-то завопил, видимо, получив порцию горячего свинца. - Можешь ли ты выслушать меня, Лемми? -- спросила Конни. - Мне надо кое-что сказать тебе. Я посмотрел на нее. Эта кобра закрыла дверь, но в комнате было светло от лунного света, и я мог хорошо ее видеть. В одной руке она держала автомат, в другой сигарету и улыбалась такой приветливой улыбкой, как улыбается ваша любимая кинозвезда, показываемая крупным планом на экране. Я, во всяком случае, знаю, что Констанция -- настоящая ведьма, и верю в ее улыбку не больше, чем путешественник в какой-нибудь мираж. Ясно, что она намерена разыграть перед нами комедию, потому что в ее глазах я вижу скверное и подло