ел. Передо мной был узкий коридор; справа и слева двери. На первой же двери слева стоял номер 10. Я остановился перед ней. К дверной панели кнопкой была прикреплена табличка с надписью "Мисс Долорес Лэйн". Я позвонил и услышал, как где-то в глубине квартиры зазвенел звонок. Наступила тишина. Я стоял и ждал. Неужели через десять минут я стану обладателем ценных сведений и смогу поставить Оскара Росса на место? За дверью раздалось какое-то движение, и она приоткрылась на несколько сантиметров - дальше не пускала цепочка. - Кто там? - спросила Долорес из-за двери. - Скотт, - ответил я. - Вы ждете кого-то еще? Дверь на секунду закрылась - Долорес сбросила цепочку - и тут же открылась. На Долорес поверх серого платья было накинуто легкое дорожное пальто. На лице явное волнение, но она все же пересилила себя и улыбнулась мне еле заметной, ничего не значащей улыбкой. - Входите. Когда живешь одна в таком притоне, в два часа ночи будешь открывать дверь с опаской. Я шагнул мимо нее и оказался в довольно большой комнате, скудно обставленной, причем такую мебель можно увидеть только в меблированных комнатах, больше нигде: для себя такой хлам ни один здравомыслящий человек не купит. Видимо, живется ей несладко, и, наверное, уже давно. - Не обращайте на это внимания, - сказала она. - Слава Богу, я уезжаю из этого болота. Единственное его достоинство - дешевизна. Рядом находилась приоткрытая дверь - похоже, это была спальня. Около кровати стоял внушительных размеров чемодан. Кажется, она действительно собиралась сматываться. - Деньги принесли? - спросила она, и я уловил волнение в ее голосе. - Принес, - сухо ответил я. - Но расстанусь с ними не раньше, чем увижу, что ваши сведения стоит покупать. Губы ее скривились в горькой улыбке. - Стоит. Покажите деньги. Я вытащил из кармана пачку банкнотов и показал ей. Она окинула их жадным взглядом. - Здесь пять сотен? - Да. - Хорошо, теперь я покажу вам, что у меня есть, - сказала она, подходя к обшарпанному трельяжу в углу комнаты. Она выдвинула ящик. С самого начала меня не оставляла мысль, что я не должен полностью доверять Долорес, но - человеческая глупость и наивность беспредельны! - я отгонял эту мысль, так как считал, что с женщиной уж как-нибудь справлюсь. Она сунула руку в ящик и вдруг повернулась ко мне. В руке ее, уставившись прямо мне в грудь, блестел пистолет 38-го калибра. - Не двигайтесь, - негромко приказала она. - Положите деньги на стол. Я не мог оторвать глаз от дула пистолета. Он, словно дрель, буравил мне грудь. Я в жизни не был под дулом пистолета, и это ощущение мне не понравилось. За пистолетом стояла страшная опасность, непрошеная смерть. В детективных романах я часто читал о том, как героя берут на мушку, и всегда верил утверждениям авторов, что герой встречал такую ситуацию, не моргнув глазом. Оказалось, до детективного героя мне далеко - во рту пересохло, в желудке я ощутил предательские холод и пустоту. - Лучше опустите эту штуку, - хрипло выговорил я. - Она ведь и выстрелить может. - Выстрелит, если не положите деньги на стол. На лице ее застыло мрачное, колючее выражение, глаза блестели. Не опуская пистолета, она чуть подалась влево, нашарила левой рукой кнопки включения старомодного радиоприемника и включила его. - На этом этаже никого нет, - быстро сказала она, - и выстрел никто не услышит. Под нами живет старик, он глух, как тетерев. Он решит, что это выхлоп машины, а скорее всего, и вообще ничего не услышит. В комнату внезапно ворвался трескучий вихрь джаза. - Деньги на стол, или я стреляю, - зловеще прошипела она. Я не отрываясь смотрел на нее. По выражению лица я понял: она не шутит. Я также увидел, что пальцы ее судорожно, так, что побелели костяшки, сжимают спусковой крючок. Господи, да ведь она может в любую секунду выстрелить! Я положил деньги на стол. Она с облегчением перевела дыхание и немного опустила пистолет. Сквозь слой пудры проступили капли пота. - К стене! Я прижался к стене. Она сграбастала банкноты и сунула их в карман пальто. - Далеко вы не уйдете, - сказал я как можно тверже, хотя думать о производимом впечатлении было уже поздно. - Вас задержит полиция. Она улыбнулась. - Не надо себя обманывать. Вы скажете им обо мне, а я - о вас. Вы думаете, кроме Оскара, о вас никто ничего не знает? Ошибаетесь. Я тоже знаю. Грабить вас мне не особенно приятно - я не воровка и не шантажистка, - но мне надо выбираться из города, и это для меня единственный путь. Только не рыпайтесь: если попробуете задержать меня, я вас просто застрелю. А теперь повернитесь лицом к стене и не двигайтесь. В ее горящих глазах я прочитал решимость и испуг. Ведь действительно выстрелит, стоит мне ослушаться. И я покорно повернулся лицом к стене. Я слышал, как она забежала в спальню и тут же вышла обратно. Шаги стали тяжелее - наверное, она несла чемодан. - Счастливо оставаться, мистер Скотт, - сказала она. - Вы оказались мне полезны. Извините, что надула вас, но вы сами виноваты - на такие приманки клюют только простофили. Хлопнула дверь, в замке повернулся ключ. Я отошел от стены и, достав платок, вытер вспотевшее лицо. Потом подошел к радио и выдернул шнур из сети. Тишина ворвалась в комнату таким же вихрем, каким пять минут назад ворвался трескучий джаз. Я шагнул было к двери, как вдруг по ту сторону ее услышал крик: - Не подходите ко мне! Не подходите! Нет! Не надо! Я стоял и слушал, чувствуя, как леденеет сердце. В голосе ее звенел смертельный ужас. Вдруг она пронзительно вскрикнула. Я дернулся, как от удара. Послышалась непродолжительная возня, потом - глухой стук. Она снова вскрикнула; этот вскрик до сих пор иногда слышится мне по ночам. Наступила тишина. Я услышал, как хлопнула дверь развалюхи лифта. Заскрипел кабель - лифт пошел вниз. Прошла бесконечная, напряженная минута, и скрип прекратился. Где-то далеко, на три этажа ниже, дверь лифта едва слышно хлопнула снова. На улице зашумел двигатель и быстро отъехала машина. По лицу моему струился пот. Вдруг я обмер: по ту сторону двери раздался звук, от которого похолодела кровь в жилах. Это был слабый, выворачивающий душу стон. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ 1 Я стоял и в смятении глядел на запертую дверь. Вдруг через меня словно пропустили электрический ток: в комнате зазвонил телефон. Я быстро обернулся. Телефон стоял на столике и продолжал терзать тишину. Что делать? Я схватился за ручку двери, но дверь была надежно заперта снаружи. Высадить ее, не наделав шума, - на это рассчитывать не приходилось. Я подбежал к окну и чуть отодвинул занавеску. Окно выходило на улицу, но до нее - три этажа. Этот вариант отпадал. Еще одно окно в спальне: то же самое. Я вернулся в гостиную. Назойливый трескучий телефон расстреливал меня очередями. В другом конце комнаты я увидел еще одну дверь и заглянул туда: кухня и туалет. Высоко под потолком оконце, через которое пролезет разве что кошка. Телефон продолжал трезвонить, и я не мог больше этого выдержать. Я снял трубку и осторожно положил ее на стол. Из нее донесся мужской голос: - Долли! Это ты, Долли! Говорит Эд. Этот чертов поезд уходит через пять минут... Я побежал на кухню и открыл шкаф - найти что-нибудь, чем взломать дверь, но, конечно же, ничего не нашел. Вернувшись к двери, я нагнулся и заглянул в замочную скважину. Ключ был там. В трубке слабо бубнил мужской голос. Я оглядел комнату. На одном из кресел лежала газета. Я сунул ее под дверь - между полом и низом двери была изрядная щель. Я снова побежал в кухню и начал панически шарить в ящиках шкафа. В четвертом ящике я обнаружил пару тонких плоскогубцев. Схватив их, я вернулся в гостиную. Мне без особого труда удалось вытолкнуть ключ, и он выпал на газету. Я осторожно потянул ее к себе. Сверху лежал ключ. Услышал в телефоне щелчок и следом длинный гудок. Подошел к столу, положил трубку на место, вернулся к двери и дрожащими руками повернул ключ в замке. Рядом с лифтом лицом вниз лежала Долорес: пальто скомкалось и сбилось на бедрах, стройные длинные ноги нелепо раскинуты. При виде ее я похолодел - так мог лежать только труп. Минуту я стоял в дверях и смотрел на нее, потом вернулся в комнату, погасил свет и снова вышел в коридор. Что-то заклокотало у меня в горле. Я осторожно сделал несколько шагов в сторону лифта и наклонился над Долорес. Лицо ее было повернуто в другую сторону, но в волосах я увидел кровь. Я перевернул ее на спину. Кто-то нанес ей зверский удар в правый висок и проломил череп. Удар был страшный - наверное, убил ее наповал. Меня едва не вырвало, я закрыл глаза. Несколько секунд боролся с кошмарной тошнотой, потом пересилил себя и открыл глаза. Сунул руку в карман ее пальто, но моих пяти сотен там, разумеется, не было. Не было видно и ее чемодана. Я выпрямился. Вытащил платок, вытер лицо и руки. Меня охватила паника: ведь, если кто-то увидит меня здесь, это убийство без долгого раздумья навесят на меня. Скорее вырваться отсюда, скорее, пока ее не нашли! Я быстро зашагал вниз по ступенькам. Два пролета остались позади. Вдруг я увидел, что навстречу мне снизу поднимается девушка. На какую-то секунду я оцепенел, мелькнула мысль: наверх, на самый верх, бегом! Но я удержался и пошел дальше вниз. На лестнице было темно, но я вполне смог бы узнать эту девушку при следующей встрече. Значит, и она меня тоже! Это была молодая блондинка с усталым, бледным и невыразительным лицом, с размалеванными глазами. Под черным распахнутым пальто я увидел цветастое вечернее платье, какое можно купить в самом заштатном магазине одежды на Аркейд-стрит. В волосах торчала завядшая красная гвоздика. Она безучастно посмотрела на меня и пошла дальше. Пошел дальше и я. Если она свернет в коридор третьего этажа, то прямиком уткнется в тело Долорес. Поднимется страшный крик, и полиция будет здесь раньше, чем я успею выбраться за пределы квартала. Я дошел до поворота лестницы, но большего мои нервы выдержать не могли - я побежал. Вот я уже в вестибюле и схватился за ручку парадной двери. Тут я остановился и, затаив дыхание, прислушался. Где-то наверху хлопнула дверь, но никаких криков не было. Значит, девушка жила на втором этаже. Я осторожно открыл парадную дверь и оглядел длинную пустынную улицу, быстро спустился по ступенькам и зашагал к своему "бьюику". Только сейчас я осознал весь ужас происшедшего. Я сел в машину и несколько секунд сидел с закрытыми глазами, ощущая прилив тошноты. Вдруг до меня донесся шум машины. Этот звук сразу привел меня в чувство - я лихорадочно всадил ключ в щель зажигания. Мимо проехало такси и затормозило прямо перед входом в "Мэддокс Армз". Из него вышел человек с чемоданом. Расплатившись с шофером, он взбежал по ступенькам и вошел в дом. Такси отъехало. Я заколебался. А если это тот самый Эд, который звонил по телефону? Я отъехал от тротуара, слегка нажал на газ, но у первого же поворота затормозил и повернул в боковую улочку, где стояло много машин. Если это действительно Эд, было бы глупо его упустить. Я запер "бьюик" и бросился к перекрестку. Выбравшись на Мэддокс-авеню, я медленно пошел в сторону "Мэддокс Армз". Когда до входа в дом осталось метров пятьдесят, я отошел в тень и принялся ждать. Прошло минут пять или шесть - мне они показались вечностью, - и человек с чемоданом торопливо вышел из дверей дома. Я вышел из тени и направился в его сторону быстрой походкой человека, возвращающегося с затянувшейся вечеринки и желающего скорее попасть домой. Человек оглянулся по сторонам и увидел меня. Вздрогнув от неожиданности, он круто повернулся и быстро пошел в противоположную сторону. Я чуть прибавил шагу, чтобы не потерять его из виду. Плохо, если он поймет, что я иду за ним. Как только он скрылся за углом, я побежал и в самую последнюю секунду успел заметить его - он сворачивал с главной улицы в темный переулок. Он направлялся к стоянке такси, где стояли три машины. Он сел в первую из них и уехал. Я бросился через улицу, открыл дверцу второго такси и плюхнулся на сиденье. - Езжайте за этой машиной, - велел я шоферу. - Если сумеете продержаться за ней - пять долларов ваши. Только держите дистанцию: пассажир не должен знать, что мы едем сзади. Машина сорвалась с места, не успел я как следует захлопнуть дверцу. - Знаете, босс, - сказал шофер, - машин сейчас мало, прятаться не за чем. Но он сказал моему дружку, что ему надо в отель "Вашингтон". - А если он передумает? - возразил я. - Терять его нельзя. - В случае чего Элф скажет мне, куда он его отвез, - сказал шофер. - Лучше ехать прямо в "Вашингтон", иначе они нас засекут. Пожалуй, он прав. - Хорошо. Едем прямо туда. - Вот и отлично, - одобрил шофер, тут же свернул в переулок и прибавил скорость. - Вы, небось, частный детектив? - Да, - не стал спорить я. Иначе пришлось бы объяснить ему, зачем мне нужен этот человек. - Если я его потеряю, я потеряю работу. - Не потеряешь, дружище, - пробормотал шофер, бросая машину в такой крутой вираж, что в знак протеста завизжали шины. - Только сиди крепко. Сейчас приедем. Мы домчались до отеля за пять минут. Остановив машину в полусотне метров от входа, шофер повернулся и лихо мне подмигнул. - Еще не приехал, но сейчас будет здесь. Мне подождать? - Да. Я достал сигареты и предложил ему закурить. Мы оба с наслаждением затянулись. Через окно я смотрел на вход в отель "Вашингтон". Это был третьеразрядный отель, в котором останавливались заезжие коммивояжеры. Единственное его достоинство заключалось в том, что находился он около вокзала. Минут пять или шесть мы сидели и ждали, потом, когда я уже стал было думать, что человек с чемоданом безвозвратно потерян, ко входу в отель подкатило такси. Из него вышел человек с чемоданом и быстро вошел в отель. - Ну вот, - радостно улыбаясь, объявил шофер. - Что я вам говорил? Я протянул ему пять долларов. - Ну, спасибо, - поблагодарил я. - Пойду побеседую с этим шутником. - Может, могу чем помочь? - Нет, еще раз спасибо. Я вылез из такси, махнул на прощание рукой и зашагал ко входу в отель. Перед двойными дверями, ведшими в вестибюль, я остановился. Человек с чемоданом обращался к дежурному, пожилому лысому человеку, который слушал с выражением полнейшего безразличия на лице. Они стояли по обе стороны конторки дежурного. Прямо над их головами висела лампа, свет от которой падал на лицо человека с чемоданом. Я внимательно вгляделся в него. Это был совершенно не тот типаж, который подошел бы Долорес для совместного путешествия. Маленького роста, коренастый, он выглядел лет на шестьдесят. Мясистое лицо избороздили тонкие маленькие вены запойного пьяницы. При свете я смог разглядеть, что одежда на нем была довольно поношенная и старая. Синий костюм светился на рукавах. Серая фетровая шляпа выцвела и засалилась. На нем была только одна новая вещь - бледно-голубой вычурный галстук с желтыми лошадиными головами. Разговаривая с дежурным, он беспрерывно вытирал лицо грязным платком, и даже со своего места я мог видеть, что он сильно нервничает и волнуется. Наконец он подал дежурному какие-то деньги, и тот подтолкнул ему книгу записи посетителей. Человек что-то там написал, взял ключ от комнаты, который дежурный бросил на стойку, потом, подхватив чемодан, пересек вестибюль и исчез на едва освещенной лестнице. Я поколебался мгновение, потом толкнул двойные двери и вошел в вестибюль отеля. 2 Старый, издерганный жизнью дежурный окинул меня безучастным взглядом. Я подошел и оперся на стойку. Увидев этого человека вблизи, я понял, что, если хочу от него что-то получить, нужно действовать самым примитивным методом. Протертый до дыр костюм и обтрепавшиеся манжеты вопили о его бедности. - Сейчас наверх поднялся человек. Мне нужно знать, кто он такой, - сказал я веско. Вытащив бумажник, я достал десятидолларовый банкнот, дал дежурному возможность им полюбоваться и стал аккуратно складывать его. Получился маленький комочек, и я сунул его между костяшками указательного и среднего пальцев левой руки, откуда он торчал, словно флаг. Я положил левую руку на стойку в метре от него. Глаза дежурного соскользнули с моего лица и стали ощупывать сложенный банкнот. Я увидел, как раздуваются его сплющенные ноздри, а лицо принимает осмысленное выражение. - Мы не даем сведений о наших клиентах. - Голос его звучал неуверенно. - Кто вы такой, мистер? - Человек, который покупает сведения за десять долларов, - ответил я. Он втянул голову в плечи и прикрыл глаза - видимо, думал. Так он был похож на тощую нахохлившуюся курицу. Наконец он открыл глаза и снова уставился на банкнот. - Вы не полицейский, - сказал он, как бы обращаясь к самому себе. - И не частный детектив. Его усталые глаза снова переместились с банкнота на мое лицо в тщетных поисках разгадки. - Какая разница, кто я? - нетерпеливо бросил я. - Как его имя? Рука его - похоже, он не мыл ее неделю - робко потянулась к банкноту. Я позволил ей приблизиться, но, когда она была почти у цели, отодвинул свою. - Как его имя? - повторил я. Он вздохнул. - Не знаю. То, что он написал в книге, наверняка липа. - И он подтолкнул книгу ко мне. Я прочитал: "Джон Тернер, Сан-Франциско". Почерк был неровный и мелкий. - Тернер, - произнес дежурный задумчиво. - Если бы я получал по доллару за каждого Джона Тернера в этой книге, я бы давно разбогател и бросил эту поганую работу. - Он не сказал, почему прибыл так поздно? И как долго пробудет? Дежурный снова втянул голову в плечи. - Если я буду держать деньги в руках, мистер, моя память будет работать гораздо лучше. Когда вам будет столько, сколько мне, вы увидите, что в голове уже ничего не держится. Я выронил банкнот на стойку. - Пусть он лежит здесь, - сказал я. - Смотрите на него. Наклонившись над банкнотом, он затаил дыхание, потом поднял глаза и спросил: - Так что вы хотели узнать, мистер? Я повторил вопрос. - Он сказал, что опоздал на последний поезд и уедет первым же утренним. Просил разбудить в семь утра. - Куда идет поезд? Он огорченно покачал головой. - Этого он не сказал. Но только не в Сан-Франциско. Завтра с утра туда поездов нет. Может, в Сан-Диего. Последний поезд в Сан-Диего ушел в половине третьего ночи, а первый завтрашний уходит в половине восьмого. Подумав секунду, я спросил: - В каком он номере? Дежурный положил палец на банкнот и начал медленно двигать его к себе. - В двадцать восьмом, - ответил он. - Но наверх я вас пропустить не могу - нужно снять комнату. - Двадцать девятый или двадцать седьмой свободны? Он посмотрел через плечо на висящие за стеклянной дверцей ключи, затем, не убирая палец с банкнота, левой рукой снял с крючка ключ от двадцать девятого номера. Положив его передо мной, он быстрым движением, как ящерица муху, слизнул десятидолларовый банкнот со стойки. - Два доллара за ночь, - сказал он. - Не самая плохая комната. У него, во всяком случае, хуже. Я выудил из бумажника еще два доллара и взял ключ. - Если я не встану сам, - велел я, - разбудите меня в половине седьмого. - Ладно, - кивнул он. - Поднимитесь по лестнице на второй этаж и повернете налево. В коридоре тускла мерцала лампочка. Ковер на лестнице был чуть толще бумаги, двери щеголяли сбитыми косяками и выцветшей краской. Над лестницей висел слабый запах капустного супа, туалета и немытых тел. Да, отель "Вашингтон" нельзя было отнести к лучшим отелям Палм-Сити. Пройдя номер двадцать семь, я приостановился у номера двадцать восемь и стал слушать. Все, однако, было тихо, и я прошел дальше, к номеру двадцать девять, сунул ключ в замочную скважину, осторожно его повернул и открыл дверь. Нащупав на стене выключатель, я зажег свет и, стараясь ступать без шума, вошел в комнату. Скорее, это была кроличья клетка. Я закрыл дверь и огляделся. Я увидел кровать, раковину, ковровую дорожку, два стула. Над кроватью висела гравюра - женщина с крыльями и куском тюля над толстым задом. Стиснутыми кулаками она колотила в обитую железом дверь. Возможно, она изображала любовь, которую не хотели впускать в дом. Если любовь похожа на эту женщину, вполне понятно, почему двери обиты кованым железом. Я опустился на кровать. На моих часах было без десяти три, и я вдруг почувствовал себя совершенно изможденным. Это, беззусловно, была самая насыщенная и тревожная ночь в моей жизни, и еще неизвестно, чем она кончится. Меня так и подмывало вытянуть ноги и, не раздеваясь, завалиться спать. Я уже готов был поддаться соблазну, но вдруг услышал легкий звонок: так звякает телефон, когда вы поднимаете трубку. Звук этот раздался в соседней комнате. Сон как рукой сняло. Я сел на кровати и прислушался. Человек, поставивший в книге фамилию Тернер, говорил: - Принесите мне бутылку виски со льдом, и побыстрее. Пауза. Потом он проворчал: - Мне плевать. Несите и не рассуждайте, - и повесил трубку. Несколько секунд я сидел, уставившись в пыльный ковер, потом с усилием поднялся с кровати, на цыпочках подошел к двери, слегка приоткрыл ее и выключил свет в своей комнате. Опершись о дверной косяк, я стал ждать. Прошло минут десять - мне они показались часом. Потом я услышал, как кто-то шаркает ногами по лестнице. Порывшись в бумажнике, я вытащил пять долларов. Эта ночь стоила мне немалых денег, черт возьми, но я все же рассчитывал получить кое-что взамен. В конце коридора показался дежурный. Он нес поднос с бутылкой виски и жестянкой со льдом. Шел он так, будто вместо ног у него были протезы. Когда он дотащился до номера двадцать пятого, я вышел в коридор и преградил ему дорогу. Я показал ему пять долларов, потом протянул их ему. А сам взял у него из рук поднос. Он схватил банкнот так, как голодный тигр хватает кусок мяса, потом тупо посмотрел на меня, перевел взгляд на дверь с табличкой "28" и поплелся назад. Я смотрел ему вслед. У поворота на лестницу он оглянулся и скрылся из виду. Я поставил поднос на пол около двадцать восьмого номера и постучал в дверь. - Кто там? - громко спросил человек, назвавшийся Тернером. - Ваш заказ, - ответил я, собираясь с духом. Потом оперся о дверной косяк. Я услышал, как он встает, идет по комнате. Потом повернулся ключ, и дверь приоткрылась. Я навалился на нее всем телом. Дверь широко распахнулась, и я оказался в комнате. Для человека на грани шестидесяти у Тернера оказалась превосходная реакция. Он тут же сориентировался и кинулся к кровати, где лежал кольт. Я обхватил его и прижал к кровати. Его рука сжала пистолет, моя рука сжала его руку. Какой-то момент мы выясняли, кто же из нас сильнее, но возраст склонил чашу весов в мою сторону. Вытащив пистолет из его руки, я оттолкнулся от кровати и вскочил на ноги. Когда он, наконец, сел прямо, в лицо ему смотрело дуло пистолета; ничего, пусть испытает то, что испытал сегодня я. Он смотрел на меня, и его красное, посеченное венами лицо приобретало пыльно-фиолетовый оттенок. - Успокойтесь, - сказал я, безуспешно стараясь отдышаться. - Я хочу с вами поговорить. Языком, похожим на кусок покрашенной в фиолетовый цвет кожи, он облизнул пересохшие губы. - Кто вы такой? - спросил он глухим неровным голосом. - Неважно, кто я такой, - сказал я. - Там, за дверью, вам принесли выпить. Тащите выпивку сюда, и мы с вами побеседуем за стаканом виски. Видимо, ему позарез нужно было сейчас выпить, потому что он пулей сорвался с кровати и схватил поднос так, словно от этого зависела его жизнь. Пока он наливал виски в стакан, я поднялся, закрыл дверь и запер ее на ключ. Он осушил стакан с виски одним глотком и налил вторую порцию. - Мне налейте со льдом, - заметил я. - Кто вы такой? Что вам надо? - Он был явно озадачен - ума не мог приложить, откуда и зачем я на него свалился. - Вопросы буду задавать я, а вы будьте любезны отвечать, - жестко сказал я. - Почему вы не позвонили в полицию, когда нашли ее? Кровь отхлынула от его лица, оставив лишь разломанные вены на желтоватом фоне. - Вы знаете про нее? - проскрипел он. - Знаю. Кроме этого, я видел, как вы вошли и как вышли. Почему не позвонили в полицию? - А что бы это дало? - спросил он, отводя взгляд. - Как ваше имя? Снова появился фиолетовый язык и облизнул сухие губы. - Тернер. Джон Тернер. - Что ж, хорошо, хотите подурачиться - давайте, - сказал я и поднял пистолет. Он оттягивал руку и вообще мне мешал. В детективных романах я читал про кольты сорок пятого калибра, но в руках я его держал первый раз. Никогда не думал, что он такой большой и тяжелый. - Поднимитесь и встаньте к стене. Я вызову полицию. Виски из стакана выплеснулось прямо ему на колени. - Подождите, - прохрипел он. - Что вы от меня хотите? Я же ничего не знаю. Я наткнулся на тело. Кто-то стукнул ее по голове. - Как вас зовут? - Эд Натли. Я ее импресарио. Это было похоже на правду. Долорес говорила о каком-то импресарио. - Почему вы не позвонили в полицию? Он отпил немного виски. Похоже, оно действовало на него успокоительно. Он бросил на меня злой взгляд. - А вам какое дело? - зарычал он. - Кто вы, собственно, такой? Не полицейский, не газетчик, на стукача вы, черт возьми, тоже не похожи. Так кто же вы? - Слушайте, если не хотите отвечать на мои вопросы, мы позвоним в полицию, может, с ними вы не будете таким скрытным. Он сразу сник. - Я и хотел позвонить им, - пробормотал он. - Как только оправился от шока, хотел им позвонить. - Так позвоните им сейчас, - подзуживал я, надеясь, что он выпил не слишком много виски для того, чтобы пойти на такое безрассудство. Он опустил стакан, и какой-то неприятный момент я даже думал, что сейчас он подойдет к телефону, но вместо этого он вытащил смятую пачку сигарет, прилепил сигарету к нижней губе и чиркнул спичкой. - Я знаю, кто вы такой, - сказал он вдруг. - Как это я сразу не догадался? Должно быть, теряю хватку. Вы собирались оплатить ей отъезд, не так ли? Положив кольт на туалетный столик, я обошел вокруг Натли, взял с подноса второй стакан и плеснул туда немного виски - мне вдруг страшно захотелось выпить. Я прошел в конец комнаты и сел на стул около окна. - А что, если так? - спросил я. Он уставился на меня. - Бог ты мой! Неужели вы дали ей деньги? - Мы уходим от темы, - перебил его я. - Я хочу знать, почему вы не позвонили в полицию, когда нашли ее труп. Либо вы ответите на этот вопрос мне, либо мы идем в полицию. Он поколебался, потом пожал плечами. - Просто не хотел ввязываться, - сказал наконец он и вытер грязным платком потное лицо. - Они могли бы подумать, что ее треснул я. - Он аккуратно сложил платок и убрал его. - Будто я ее не предупреждал... - Он вдруг замолчал и нахмурился. - Просто не хотел ввязываться, вот и все, - неуклюже заключил он. - О чем вы ее предупреждали? - спросил я. Он снова заколебался, взял стакан и допил свое виски. Потом налил еще и только тогда сказал: - Не знаю, зачем я вам это говорю. Может, потому, что я выпил, но, если уж вам так интересно, я предупреждал ее, что выходить замуж за этого полицейского безумие. - Почему? Он потянул виски, потом посмотрел на меня помутневшими глазами. - Потому что его деньги плохо пахли. Только она не хотела меня слушать. - Он осклабился, стал вертеть в рыхлых грязных руках стакан. - Я предупреждал, что ее втянут в какую-нибудь грязную аферу. Куда там, она только смеялась надо мной. Если полицейский живет так, как жил этот тип, можно сделать один вывод: денежки плывут к нему из грязного болотца. Но ей было плевать. Она думала только об одном: вот она выйдет за него замуж и уйдет со сцены. Больше она ничего знать не желала. - Он еще отхлебнул из стакана. - Вот и доигралась - проломили глупую голову. - А на чем О'Брайен делал деньги? - спросил я. Он хитро посмотрел на меня. - Этого я не знаю. - А почему она хотела уехать из города? Он надул щеки, потом выпустил воздух. - Здесь ей больше нечего было делать. Она хотела посмотреть Мексику. - Но она не просто хотела уехать, она рвалась из города. Почему? Он плеснул в стакан еще виски. - Так вы дали ей деньжат? - Дал, но их унес ее убийца, - сказал я. Он потер рукой потное лицо, словно стараясь стереть с глаз пелену. - Кажется, я перебрал сегодня. Сейчас, дайте как следует подумать. - Он еще раз потер лицо рукой и после небольшого раздумья сказал: - Если вы знаете, что с ней произошло, значит, вы видели ее раньше меня. Стало быть, и о ее смерти вы знали раньше меня. Она хотела вас расколоть на пять сотенных, и вы сами только что сказали, что принесли их ей на блюдечке. - Он легонько икнул, закрыв рот рукой. - Я, конечно, перебрал, но еще соображаю. Может, это вы ее и убили. - Откинувшись назад, он пристально посмотрел на меня. - А что? Вполне возможно. Пожалуй, стоит сходить в полицию. Может, вашей персоной они заинтересуются больше, чем моей. Мне-то убивать ее никакой корысти, а у вас мотив вполне подходящий. Я постарался не выдать себя, но сердце гулко застучало. - Я ее не убивал, - ответил я, выдерживая его взгляд, - и не думаю также, что это ваших рук дело, но, если вам очень хочется, мы можем пойти в полицию, и пусть решают они. Он слабо усмехнулся. - Ладно, приятель, я вам верю, - миролюбиво произнес он. - Мне неприятности ни к чему. Между нами говоря, я и знать не желаю, кто ее убил. - Он подался вперед, потер тыльными сторонами ладоней глаза. - Знаю я, как связываться с полицией. Если они не повесят это убийство на вас, то повесят на меня. Так что лучше к ним не соваться. Ну а теперь, может, вы уберетесь отсюда и дадите мне поспать? Мне нужно успеть на первый поезд, а я устал как черт. Я решил попробовать взять его на пушку. - А вы такого Росса не знаете? - внезапно спросил я. Меня ждало разочарование: ничуть не изменившись в лице, он продолжал пристально смотреть на меня. - Никого я не знаю, - ответил он, тщательно подбирая слова. - Могу посоветовать вам одно: если хотите остаться в живых, лучше тоже никого не знайте в этом паскудном городе. Ну а теперь, может, все-таки дадите мне поспать? - Как вы думаете, это он убил ее? Его дряблый рот изогнулся в ухмылке. - Росс? Да вы смеетесь! Для него и муху-то убить проблема. Тогда я выстрелил из пушки другого калибра: - А может быть, ее убил Арт Галгано? Я попал в цель. Он вздрогнул, побледнел, руки сжались в кулаки. Целую минуту он сидел и смотрел на меня, потом наконец хрипло выдавил из себя: - Я не знаю, кто ее убил. А теперь убирайтесь! Я почувствовал, что больше ничего от него не добьюсь. Да я и сам еле стоял на ногах. Ладно, подкараулю его завтра утром и еще немного потрясу, может, что и высыплется. А сейчас спать. - Увидимся утром, - обрадовал я его и побрел к двери. - Наш разговор не окончен, продолжение следует. - Не морочьте вы себе голову, - пробубнил он и выронил стакан с остатками виски на ковер. - Я этим паскудным городом сыт по горло. Слава Богу, завтра меня здесь уже не будет. Выходя, я обернулся и посмотрел на него. Картина была малопривлекательная: лицо блестит от пота, под глазами - синие круги, а в руке зажата бутылка виски. Я выбрался в тусклый коридор и закрыл за собой дверь. У меня не было никакого желания проводить остаток ночи в этом гнусном затхлом притоне, но ехать сейчас домой, в такую даль, - это было выше моих сил. В двадцать девятом номере я зажег свет и побрел к кровати. Я скинул пиджак и туфли и плюхнулся на кровать, чувствуя, как сладко ноют кости. Я хотел было обдумать события прошедшего дня и проанализировать все, что узнал от Натли, но куда там, через минуту я уже забылся в тяжелом сне. Хлопок выстрела прозвучал настолько неожиданно, что я чуть не вылетел из кровати. В комнате стояла полная темнота, я ничего не видел, но был абсолютно уверен: где-то рядом секунду назад прозвучал пистолетный выстрел. Потом я услышал мягкий звук быстрых шагов - кто-то убегал по коридору. Я соскользнул с кровати и, не включая свет, подкрался к двери, потом приоткрыл ее. Коридор был пуст. Дверь в комнату Натли была приоткрыта. Там горел свет, и оттуда сильно пахло порохом. Я подошел к двери и заглянул в комнату. В углу, скрючившись, сидел Натли. Он был в грязной пижаме, босиком. Чуть ниже нагрудного кармана блестело багровое пятно. На моих глазах пятно крови медленно начало разрастаться. Я ничем не мог ему помочь. Ему уже никто не мог помочь. Теперь он был раз и навсегда предоставлен самому себе. Где-то в коридоре закричала женщина. Мне тоже хотелось кричать. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ 1 Казалось, я стал действующим лицом какой-то кошмарной фантасмагории, и роль моя состояла в том, чтобы убегать от мертвецов. Я стоял в дверном проеме и смотрел на Натли. Надо быстрее уносить ноги, ведь через минуту здесь будет полиция! В коридоре продолжала кричать женщина, потом этажом выше заголосила другая. Лицо Натли было серым, отсутствующим, безучастным - такое лицо могло быть только у покойника. - Я чувствовал себя совершенно разбитым, но все же через силу повернулся и, стараясь не шуметь, заспешил по коридору к лестнице. Женщина уже не кричала, она вопила, видимо, высунувшись в окно: "Полиция! Убили! Полиция!" Меня охватила паника. Я побежал по лестнице, чувствуя, как тяжело дышать и как ползут мурашки по телу. Но в вестибюле меня ждало еще одно потрясение. За конторкой в луже крови лицом вниз лежал дежурный. Кто-то нанес ему страшный удар в правый висок - так же была убита Долорес Лэйн. К этому времени вид насильственной смерти уже не вызывал у меня неописуемого ужаса - наверное, стал привыкать, - и я остановился посмотреть на тело. В эту самую секунду где-то вдалеке послышался вой полицейской сирены, и я замер на месте. Чувствуя, что сердце вот-вот вырвется из груди, я бросился к двойным стеклянным дверям на улицу, но тут же понял, что таким путем я попаду прямо под свет фар приближающейся полицейской машины. За стойкой дежурного я увидел дверь с надписью "Посторонним вход воспрещен". Я бросился за конторку, открыл дверь и очутился в тускло освещенном коридоре. Впереди были ступеньки, ведущие, по-видимому, в подвал. Я сбежал вниз и оказался в другом коридоре, который вел в кухню, потом быстро проскочил к двери с надписью "Запасный выход". Пришлось немного повозиться с засовами, но в конце концов я их отодвинул, толкнул дверь и увидел перед собой темную аллею. Я быстро зашагал по аллее к главной улице. На углу остановился и осторожно выглянул. Перед входом в отель стояла полицейская машина, но самих полицейских видно не было. Прижимаясь к тени домов, я побежал в противоположном направлении. Это было мало похоже на бег - я еле волочил ноги. Я пробежал таким образом пару кварталов, и тут показалось такси. Я совершенно ясно себе представил, что, если сейчас остановлю это такси, шофер обязательно обо мне потом вспомнит и даст полиции мое описание. Но я настолько устал, что мне было все равно. Я поднял руку, и такси остановилось. Я попросил шофера отвезти меня на Мэддокс-авеню, и побыстрее. Он окинул меня подозрительным взглядом, потом открыл дверцу машины. Через десять минут мы были на Мэддокс-авеню. Когда машина проезжала мимо "Мэддокс Армз", я осторожно выглянул в окно. У входа стояли три полицейские машины. Рядом с машинами я увидел пятерых полицейских и одного мужчину в штатском. Мне показалось, что это лейтенант Уэст; но он стоял в тени, и я вполне мог ошибиться. У следующего перекрестка я попросил шофера остановиться и расплатился с ним. Когда он уехал, я свернул в боковую улицу, туда, где оставил свой "бьюик". Когда я отъехал от тротуара, часы пробили половину четвертого. Ну и ночка мне выпала! И я теперь замешан не только в случайной гибели полицейского, но и в трех вполне преднамеренных убийствах. Это было как раз такое положение, в какое человек может попасть только в кошмарном сне. Я мог осмысленно думать только об одном: как бы скорей добраться до своей кровати. Наконец я доехал-таки до дома - часы показывали без пяти четыре. На ватных ногах я пошел по дорожке, отпер дверь и вошел в темный холл. Свет включать не стал - зачем? Я пересек холл и пошел на ощупь к двери в спальню. Открыв ее, шагнул в еще более густую темноту. Вдруг я остановился. По спине пробежал холодок. В застоявшемся воздухе комнаты явственно чувствовался запах духов - запах, который моей спальне был совершенно несвойствен. Я вытянул руку и включил свет. Сердце мое резко ударило по ребрам. Лицо закрыто каштановыми волосами, обнаженные руки поверх простыни - в моей постели, спящая или мертвая, лежала Люсиль. Я оперся о стену. Она лежала не двигаясь и, как мне казалось, не дыша. Меня охватил страх: а что, если она мертва? Сегодня ночью трое уже отдали Богу душу, она могла быть четвертой. От трех трупов мне пока что удалось отделаться и оторваться, но Люсиль - это совсем другое дело. Она лежит в моем доме и в моей постели. Сделав над собой усилие, я оттолкнулся от стены и нетвердым шагом подошел к кровати. Трясущейся рукой я осторожно дотронулся до руки Люсиль. Она пошевелилась, легонько вздохнула, чуть повернулась на бок и зарыла лицо в подушку. Я отошел назад со вздохом облегчения. Потом огляделся и увидел, что на полу разбросана ее одежда: лимонные брючки, белая блузка. На стуле висели белые трусики и лифчик. Я не стал ломать голову над тем, каким образом она оказалась в моей постели и что будет, если ее найдут здесь. Главное - она жива, все остальное меня сейчас не беспокоило. Мне хотелось только одного: спать. Я пошел в гостевую спальню, сбросил одежду и нырнул под простыни. Голова моя коснулась подушки, и комната начала плыть перед глазами. Мертвые тела, Люсиль в моей постели, покореженный "кадиллак", боязнь полиции и угроза Оскара Росса - все это растворилось в тяжелом сне. Я спал, а все мои проблемы и страхи сидели у изголовья кровати и ждали моего пробуждения. 2 Когда я открыл глаза, часы на столике у кровати показывали пять минут двенадцатого. Через прорези в деревянных ставнях пробивалось жаркое солнце и чертило на ковре остроугольные фигуры. Некоторое время я лежал не шевелясь и смотрел в потолок - не мог сразу сообразить, приснился ли мне кошмарный сон, или же события, ворвавшиеся с пробуждением в мой мозг, произошли на самом деле. Но как только я окончательно проснулся, то сразу понял, что кошмар, увы, имел место наяву. Сбросив одеяло, я выпрыгнул из кровати, надел висевший в шкафу запасной халат и отправился в ванную. Я побрился и сразу почувствовал себя увереннее. Выйдя из ванной, услышал какое-то движение в спальне. Дверь открылась, и на пороге появилась Люсил