КЮРЕ. Чтобы не нарушать облика безобидного исследовательского центра, административное здание не имело внутренней охраны. Оно охранялось как обычный санаторий - у ворот стоял охранник, по всей видимости отставной полицейский, работающий неполный рабочий день. Проезжая через ворота, Клам разбудил его. Ай-Ди-Си не стала бы держать такого служащего. Он даже не обратил внимания на пластиковый мешок на заднем сиденье! "Надо будет обязательно разобраться, как КЮРЕ могла так четко функционировать без охраны, запоров на дверях и тщательной проверки посетителей", - подумал Клам. Перелет обратно на Западное побережье прошел отлично, несмотря на то, что местами приходилось лететь сквозь грозовые облака, не поднимаясь над ними. Клам не имел права рисковать и надевать кислородную маску на находившегося в бессознательном состоянии Смита. Машина, которую Клам взял напрокат два дня тому назад, стояла на стоянке аэропорта в Сан-Франциско. Путь к дому даже по извилистому шоссе номер один, а затем по горной тропе показался довольно легким. Проезжая мимо белой хижины, Клам увидел, что окна уже забиты досками. Отлично. Он просил, чтобы хижину немедленно освободили. Какую легенду он придумал для этого агента по недвижимости? Ах да, он якобы хотел уединения, отдохнуть от суеты деловой жизни. Естественно, агент посчитал, что Клам купил дом, чтобы превратить его в любовное гнездышко. На это Клам и рассчитывал. Задача самых лучших "легенд" в том, чтобы заставить другого человека поверить, будто он обнаружил нечто, что вы хотите от него скрыть, нечто компрометирующее. Уж на что Клам был мастак по части легенд, но он никогда не встречал человека, у которого их было бы столько, сколько у Смита. Он положил Смита на пол подвала и притащил сверху кухонный стол. Мебель досталась ему вместе с домом. Он связал Смиту руки кожаными ремешками, которые изготовил из старых ремней. Заранее был приготовлен и стетоскоп. Клам стянул ремни потуже и стал ждать, когда Смит придет в себя. Ручка с наркотиком вошла глубоко. Смит уже второй день был без сознания. Когда он наконец очнулся, Клам сразу же предложил рассказать о деятельности КЮРЕ и обещал в этом случае не причинять ему боли. Смит отказался, и тогда Клам пустил в ход электроды, которые изготовил собственноручно. Тело Смита судорожно дергалось. Клам повторил процедуру несколько раз, и, наконец, появилась первая легенда: КЮРЕ занималось зарубежными операциями. Это было на второй день. Последующие сорок восемь часов Смит молчал, и когда Клам уже стал ощущать ужасную усталость от недостатка сна, доктор Харолд Смит рассказал ему безумную историю об организации, созданной правительством Соединенных Штатов более десяти лет тому назад. В те годы страна находилась перед выбором: стать полицейским государством или допустить массовый хаос, который неизбежно окончился бы диктатурой правых или левых сил. Конституция была под угрозой. Провозглашенная в ней свобода личности развязывала преступникам руки. Президент задумал создать организацию, находящуюся вне рамок закона, но заставившую бы закон действовать. Эта организация будет тайной, ведь правительство не может признать, что конституция не работает. Только три человека знали об этой организации: президент США, доктор Смит и - вот здесь вся история стала казаться невероятной - еще один человек, "карающий меч" этой организации. - Один человек? На всю страну? - повторял Клам, прикладывая электроды к паху Смита. Там все уже опухло. Смит почему-то не кричал. Клам проверил схему: она была в порядке. И тогда Клам догадался, что Смит потерял сознание. Прошло больше трех дней, и Клам снова принялся за дело, на этот раз используя горящие сигареты. Опасность прижигания заключалась в том, что в рану могла попасть инфекция, а он не хотел превращать этого человека в труп до успешного выполнения плана. Ай-Ди-Си не была бы собой, если бы повышала неудачников до должности вице-президента по стратегическим вопросам. Старик начал дергаться и стонать. Он пришел в себя и тут же закричал от боли. Клам поднес воду к его губам. - Я разумный человек и хочу, чтобы вы тоже поступили разумно. Давайте оба будем вести себя разумно. Договорились? - Хорошо, - сказал Смит слабым шепотом. Клам видел, как пульсируют вены у него на лбу. - Я не расслышал. - Клам потушил сигарету о правую ногу Смита. Кожа зашипела, и сигарета погасла. - Да, да! - завопил Смит. - Прекрасно. А сейчас объясните мне вразумительно, как один человек может быть исполнителем, "карающим мечом" этой вашей организации. - Синанджу, Мастер Синанджу! - Он Мастер Синанджу? - Нет. Он единственный белый человек, который знает секреты Синанджу. - Ясно. И с помощью Синанджу он может делать все? - Практически все. У него сверхъестественная нервная система. - Но разве люди не могут его опознать? Ведь он, должно быть, очень загружен работой. - Время от времени Римо делают пластические операции. - Значит, его зовут Римо. Но разве мать не может его опознать? - Он сирота. - А его друзья? - Они считают, что он умер на электрическом стуле. Отпечатков пальцев нет. Ни фотографий, ничего. - Прекрасный способ исчезнуть. Теперь это самое Синанджу... Расскажите подробнее. Это что, карате, дзю-до, кунг-фу? - Нет, они лишь лучи света, а не его источник. - Очень поэтично. Расскажите, как оно действует. - Не знаю. Не знаю. Не знаю... - Глаза Смита наполнились слезами - он не знал ответа, а это означало продолжение пытки. - Ладно, ладно, - сказал Клам мягко. - Расскажите всю правду поскорее, и я не буду больше делать вам больно. Смит затрясся в рыданиях. Клам вытер пот со лба. - Хорошо, - произнес он, - теперь перейдем к компьютерам. Я понимаю в них толк, поэтому есть несколько вопросов. - Это правда, - по-прежнему повторял Смит, - я сказал вам правду. - Хорошо, хорошо, - сказал Клам таким тоном, будто успокаивал ребенка. И принялся задавать вопросы об источниках информации, о штате, о неосведомленности персонала касательно общего направления работы, и, к его удивлению, ответы, которые он получал, выстраивались в связную картину. Клам узнал, как Смиту удавалось использовать людей из Ай-Ди-Си, которые и не подозревали об этом, каким образом он получал компьютеры нового поколения раньше, чем самые престижные клиенты Ай-Ди-Си. Он узнал, что переданные по телефону кодовые слова служат сигналом к началу операций, что государственные субсидии на научные исследования могут быть использованы КЮРЕ для любых целей, что благодаря безупречному программированию и блестящей работе персонала руководитель операции получает самую невероятную информацию - великолепную систему рычагов, дающую возможность добиться от любого человека всего, что захочешь. И Белый дом здесь не исключение. Кламу было странно сознавать, что замысел и осуществление таких грандиозных задач зависели от этой хныкающей развалины - Смита. Впервые за три дня Клам вышел из комнаты. Нужно было удостовериться в подлинности полученной от Смита информации. Для начала он решил проверить один из телефонных кодов, нечто второстепенное. Клам подключился к службе долгосрочного прогноза погоды в Дьюлайне о состоянии погоды над Аляской и Канадой. К своему удивлению, он получил этот прогноз, а заодно и прогноз для России, Китая и Франции - трех стран, наряду с США обладающих ядерным оружием. Задумавшись, Клам закрыл лицо руками и почувствовал, что за это время сильно оброс щетиной. Неожиданно он вспомнил, как бодрит послеполуденное солнце над Болинасом. Оставался еще один вопрос к Смиту. Почему, если тот располагал такой властью, он не захотел встать во главе правительства или хотя бы Ай-Ди-Си? Вернувшись в подвал, он обнаружил, что Смит без сознания. Клам развязал его, слегка смочил губы водой, но Смит не шевелился. Клам подтащил его к стене, открыл несколько консервных банок и вышел из душного, зловонного помещения. Подвал закрывался на ключ только изнутри, и он заклинил ручку двери с внешней стороны железным прутом. Если Смит жив, то с ним придется еще повозиться. Клам побрился, умылся и позвонил Т.Л.Бруну. Трубку взяла секретарша. - Скажите мистеру Бруну, что звонил Блейк Клам. Передайте ему только одно слово: "Выполнено". Спасибо, - сказал Клам и, вырвав телефонный провод из стены, вышел из дома. Он добрался вертолетом до Сан-Франциско, где пересел на сверхзвуковой лайнер. Позавтракав в нью-йоркском ресторане, Клам нанял машину, доставившую его в санаторий Фолкрофт, где начиналось обычное, будничное утро, с одним только исключением - раньше лишь доктор Смит знал, что такое Фолкрофт, а теперь это стало известно и другому человеку. Блейк Клам вошел в офис Смита. Секретарша сказала, что доктора Смита нет, и никакому мистеру Кламу он встречи не назначал. - В верхнем ящике вашего стола лежит конверт с инструкциями, - сказал Клам. Смит раскрыл ему процедуру смены руководства КЮРЕ. Но он сделал это, находясь в полузабытьи, и Клам не был уверен в точности его слов. Поэтому на случай неудачи у него был запасной план, который предполагал захват компьютеров. До этого дело не дошло. Конверт нашелся в указанном месте - запечатанный сургучом и покрытый густой пылью. - Когда я впервые пришла сюда, то поинтересовалась, что в этом конверте, и доктор Смит сказал, что в один прекрасный день мне придется его вскрыть. Вначале мне было любопытно, но потом я о нем забыла. У доктора Смита так много странностей. В конверте лежал лист бумаги. Клам заметил, что текст напечатан на одной из пишущих машинок производства Ай-Ди-Си старого образца. Секретарша поджала губы. - Ясно, - сказала она. - Итак, я должна вам задать один из этих четырех вопросов. Даю вам возможность выбора. Назовите номер моей налоговой квитанции или номер налоговой квитанции моего отца за тот год, который я вам назову, или прогноз погоды для Китая, Франции и России, или... Клам воспользовался телефоном секретарши, чтобы узнать прогноз погоды, не дав ей возможность дочитать все вопросы. Он приложил трубку к ее уху, она кивнула, и Клам положил трубку на место. - Я надеюсь, что вы будете довольны Фолкрофтом, сэр. С доктором Смитом все в порядке? Клам увидел неподдельное беспокойство в ее глазах. Очень может быть, она станет для него прекрасной секретаршей. - Да, с ним все в порядке. - Я очень рада. Он не появляется уже три дня, и я очень беспокоилась, хотя его жену, кажется, это совсем не волнует. Отсутствовать три дня на работе - это довольно необычно для доктора Смита. Очень необычно. Вообще-то он всегда поступал не так, как все. Странный, но прекрасный человек, если хотите знать мое мнение. Порядочный человек. Хороший человек. Войдя в новый офис с выходящими на Лонг-Айленд окнами, застекленными непроницаемыми снаружи стеклами, Клам отметил про себя, что следует избегать подобных разговоров. Надо избавиться от этой болтливой курицы. Лояльность - это одно, но болтливость - совсем другое. Дочерняя компания корпорации Ай-Ди-Си - а Фолкрофт теперь таковой станет - не потерпит праздных разговоров. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ - Коробок спичек? А почему не бомба? Не смерч? Не наводнение? Не землетрясение, наконец? Почему Римо не воспользовался автомобилем, электрическим тостером или неоновой вывеской? - Но, папочка, - возразил Римо, - там не было неоновой вывески. - Они стояли на балконе гостиницы "Фонтенбло" в Майами-Бич. Легкий соленый ветерок с Атлантического океана овевал его спину теплом, пока Мистер Синанджу - Чиун - гневно отчитывал своего ученики. Изящно ниспадающее кимоно Чиуна обвивалось вокруг колен и трепетало за спиной как желто-красный флаг. Пряди седых полос касались воротника кимоно. Он стоял спиной к Римо. Чиун только что произнес: "Нельзя же постоянно напоминать о том, что столько лет потеряно впустую". Под "потерянными годами" он имел в виду время, которое посвятил обучению и тренировке Римо, чтобы подготовить его на роль убийцы-ассасина. Затем Чиун быстро пробормотал что-то по-корейски. Римо удалось уловить смысл его слов. Это было обычное сетование на то, что даже Мастер Синанджу не в состоянии превратить грязь в бриллианты. - Там не было ничего похожего на неоновую вывеску, - настаивал Римо. - Знаю, иначе ты бы ею воспользовался, - сказал Чиун. - Но я торопился. - Только глупец торопится. - В ту ночь у меня было сразу несколько заданий. - Это из-за того, что ты не умеешь обращаться с императором. Ты не понимаешь императора. Ты не хочешь понять его. Тебе бы лишь что-нибудь поджечь. Пусть горит дотла! Маленькие дети любят играть со спичками. Им правится смотреть на огонь. - Но разве, папочка, ты не говорил раньше, что секрет Синанджу заключается в использовании любых подручных средств? - Да, но думать все же надо. Поджог - глупость. Любой дурак может сжечь дворец. Любой дурак может устроить бойню. Любая армия может сделать это. - Голос Чиуна задрожал, как у священника, цитирующего Священное писание. - Можно найти сколько угодно рыбаков, сборщиков налогов, но убийца - о, это что-то особенное, ассасина найти не так просто! - Я сделал то, что должен был сделать, и рад этому, черт возьми, - сердито сказал Римо. - Ругань - первый признак потери контроля над собой. - Я слышал, как ты однажды ругался, - возразил Римо. - И если уж честно, ругаешься ты часто. Что такое, например, "бледный кусок свиного уха"? - Это ты, - сказал Чиун, которому этот ответ показался настолько остроумным и смешным, что он повторил его вместе с вопросом несколько раз, так как чувство юмора его ученика, как и чувство юмора любого белого человека, не позволяет сразу оценить столь тонкую шутку. - "Что такое бледный кусок свиного уха? Это ты", - твердил Чиун. - Да слышал я, слышал. - Римо направился к двери. Они находились здесь четыре дня, и все это время Римо приходилось терпеть придирки и насмешки. Во время утренней тренировки Чиун спросил его, зачем утруждать себя тренировками, когда за какие-то гроши можно купить спички, а за несколько долларов - револьвер. А еще лучше, пусть он, Римо, достанет бомбу и взорвет ее - можно там, а можно и тут. Пусть лучше взрывает тут, тогда при его беспомощности она наверняка взорвется там. Римо вышел на улицу. В Майами стоял жаркий день. Он уже давно отучил себя от пристрастия к пицце, жирной свинине, креветкам и китайской кухне, перенасыщенной глютаматами натрия. Но иногда в жару бар казался таким уютным, прохладным и заманчивым, что Римо с тоской думал, не зайти ли и не заказать ли кружку пенящегося пива, как это может сделать любой посетитель. Любой другой человек. Но он не был любым другим. Римо не мог точно сказать, когда он стал не таким, как все. Он не назвать ни день, ни месяц, ни даже год. Было время, когда после нескончаемых тренировок под руководством Чиуна, стараясь постигнуть тайны Синанджу, он проникся ненавистью к этой дисциплине. А потом настал момент, когда он понял, что уже не может вернуться назад и стать таким, каким был раньше. Он стал другим человеком. Римо испугался, ощутив себя очень одиноким, даже несмотря на то, что теперь мог победить и уничтожить любого. Кроме, разумеется, Чиуна. Он чувствовал себя младенцем, но его никто не держал на руках, передавая свое тепло и ласку. Теперь у него было только искусство Синанджу, и еще была необходимость совершенствоваться. Римо начал учиться не по своей воле. Он был завербован КЮРЕ. Из него решено было сделать совершенную машину для уничтожения людей. И Римо все учился и учился, и теперь жизнь его стала совсем другой, и нравилась она ему или нет - это была его жизнь. Чиун как-то сказал: - Человек жизни для себя не просит, но это все, что ему дано. Нужно прожить жизнь с честью, а в положенный срок достойно уйти из нее. И Римо отвечал: - Но, папочка, я считал, что мое обучение направлено на то, чтобы мне не пришлось расстаться с жизнью. - Мы все расстанемся с жизнью, только в разное время и по-разному. Только глупец разбрасывается жизнью как конфетти, повинуясь минутному капризу. Когда придет конец твоей жизни, содрогнется земля. - А твоей? - спрашивал Римо. - Я пока не думал об этом. Еще не время. Мне ведь нет и восьмидесяти. Но на твоем месте я бы задумался о смерти, особенно учитывая то, как ты тренируешься. Римо остановился перед ювелирным магазином. Было пять минут двенадцатого. В его распоряжении десять минут. В одиннадцать пятнадцать освободится специальная телефонная линия, по которой он раз в неделю звонил в Фолкрофт. Линия для ежедневной связи до сих пор не отвечала. Поскольку Римо раньше не сталкивался с подобной проблемой, он был уверен, что уж еженедельная-то линия обязательно должна работать. Он полагал, что она более надежна, так как проходит через Канзас-Сити на север до Канады, а затем - обратно в Фолкрофт. Неряшливая блондинка в клетчатом платье, которое было ей велико, распространяя тошнотворный запах дешевых духов, подошла к Римо и спросила, не желает ли он получить райское наслаждение за двадцать долларов. - Нет, спасибо, - сказал Римо. - Ладно, за десять. Сегодня дела идут неважно. Это тебя взбодрит. - Я и так достаточно бодр. - Пять долларов. Я не делала это за пять долларов, с тех пор как окончила школу. Римо отрицательно покачал головой. Было двенадцать минут двенадцатого. - На два доллара я не согласна. Ты нигде не получишь это меньше чем за пять долларов. - Что "это"? - Меня. - Но почему я должен этого хотеть? - Ты что, голубой? - Нет, - ответил Римо и направился к телефонной кабине. Блондинка последовала за ним. - Слушай, мне очень нужны деньги. Четыре доллара. Такой цены нигде не найдешь. - Хорошая цена, - сказал Римо. - Договорились? - Конечно, - сказал Римо, входя в телефонную кабину и протягивая ей пять долларов. - Встретимся за углом, только не убегай. Она взяла деньги, уверяя, что от такого симпатяги не сбежит. - А за каким углом? - За тем, - ответил Римо, неопределенно махнув рукой. - У тебя широкие запястья. - Наследственность. - У меня нет сдачи. - Отдашь, когда мы снова встретимся. Было четырнадцать минут двенадцатого. За тридцать секунд Римо набрал номер. Послышался щелчок, гул, а затем гудок. Трубку подняли сразу же. Римо вдруг к собственному удивлению понял, как приятно будет услышать голос Смитти. Но ответил не Харолд Смит. По-видимому, он не туда попал. Он быстро повесил трубку в надежде успеть еще раз позвонить, пока линию не закрыли. Римо набрал номер, услышал щелчок, подождал. Три секунды, пять секунд, семь, затем гудок. И снова трубку подняли сразу же. Но это опять был не Смит. - С кем я говорю? - спросил Римо. - С новым человеком в офисе. - Голос звучал с калифорнийской мягкостью. - В каком офисе? - Мне кажется, задавать вопросы имеет право тот, кому звонят. Кто вы такой? - Это санаторий Фолкрофт? - Да. - Я, наверное, не туда попал. Я хотел поговорить с доктором Смитом. - У него отпуск. Я могу вам чем-нибудь помочь? - Нет. - Послушайте, эта работа мне еще непривычна. Вы звоните по специальной телефонной линии. Следовательно, ваш звонок важен. Думаю, мы найдем общий язык, как только я полностью войду в курс дела. Так что вам придется работать со мной. Могу сказать, что я очень тщательно проверяю своих людей. - О чем вы говорите? - Я спрашиваю, кто вы такой и какую работу вы выполняете для нас? - Где доктор Смит? - Я же сказал, он в отпуске. - Где? - Его местонахождение является конфиденциальной информацией. - Вы человек или автоответчик-робот? - спросил Римо, который понимал каждое слово в этой фразе в отдельности, но все вместе они не имели смысла. - Я думаю, вам лучше приехать в Фолкрофт и встретиться со мной, если, конечно, вы скажете, кто вы такой. - У вас есть ручка? - спросил Римо. - Да. - У меня длинное имя. - Хорошо, диктуйте. Римо взглянул на вывеску магазина ковров напротив. - Велспар Ромбо Плекостян, - прочел он. Римо еще раз продиктовал имя по буквам, начав с "вивисекции" и закончив "недоноском". - Я не нахожу вас в списке сотрудников. - Поищите получше. А вы кто такой? - Блейк Клам, новый руководитель санатория. - К вам перешли все обязанности Смита? - Да. - Ясно, - сказал Римо и повесил трубку. Здесь что-то не так. Никто, кроме Смита, не должен иметь доступ к этой телефонной линии. Случись что-то со Смитом, Римо услышал бы записанное на пленку сообщение от подключенного к линии компьютера, в котором было бы сказано, что Римо делать и как связаться со Смитом, если это возможно. Значит, в компьютеры уже введены новые программы. Но только Смит настолько хорошо знал эти компьютеры. Хладнокровный, лишенный эмоций Смит был им вроде как родственник. Очень может быть, что один из компьютеров приходился ему родной матерью. Римо не знал, как поступить: говорить Чиуну или нет, что Дому Синанджу, похоже, придется искать нового хозяина. Да, возможно, Смит умер. Может быть, с ним случился сердечный приступ или он попал в автомобильную катастрофу. Римо попытался представить себе окровавленное тело доктора Харолда Смита среди груды исковерканного железа. Но для того, чтобы истекать кровью, надо иметь ее в жилах. А для того, чтобы получить инфаркт, надо прежде всего иметь сердце. Нет, Смит не мог умереть. Для этого в нем недоставало человечности. В любом случае Римо решил несколько дней подержать все в тайне от Чиуна. Мастеру Синанджу были известны многие тайны, но он так и не мог до конца постичь западный мир. Его представление о Западе ограничивалось телевизионными мыльными операми; он не мог понять разницу между реактивным самолетом и вертолетом. Чиун часто путал столетия и культуры, полагая, что русские хорошие, поскольку их царь Иван был щедр и вовремя платил; явно переоценивал значение какого-нибудь захудалого африканского племени только потому, что Дом Синанджу служил ему еще до нашей эры. Римо решил вернуться в гостиницу, почитать что-нибудь, спокойно подумать и постараться предугадать дальнейшие шаги Клама. Неряшливая блондинка помахала ему из-за угла. Это была давешняя проститутка. - Эй, я здесь! - Я думал, что тебе нужны были только деньги. Вы все такие. - Тебя я решила подождать. - Слушай, здесь неподалеку живет один торговец коврами, ты ему понравишься. Хорошо платит. Его зовут Велспар Ромбо Плекостян. Двадцать долларов гарантировано. Лицо проститутки просияло, и она поспешила туда, куда указал Римо. "Каждому свое", - подумал Римо. Торговец коврами вскоре может оказаться под наблюдением секретного агентства, как минимум подвергнется надоедливым приставаниям чрезмерно надушенной проститутки, а вся его вина в том, что на вывеске красуется его фамилия. Но ведь в жизни нет справедливости, и если бы Римо не был сиротой и не попадись он во Вьетнаме на глаза одному из оперативников Смита... И так далее, и так далее. Жизнь несправедлива к Римо Уильямсу, не будет она справедлива и к Велспару Ромбо Плекостяну. "Хотя, - подумал Римо, - имя у него симпатичное". Войдя в номер, Римо первым делом услышал душещипательный диалог из очередной мыльной оперы. Он не посмел прервать разговор доктора Ренса Ремроу с мисс Джери Тредмор о дочери последней, которая умирала от лейкемии в то время, как ей пора было произвести на свет ребенка, чьим отцом все считали не ее мужа, а скорее всего - Брюса Уилсона, известного чернокожего ученого-ядерщика, который разрывался между научной работой и Черной революцией. Римо вспомнил одну мимоходом увиденную сцену из этого сериала, когда доктор Брюс Уилсон, известный чернокожий ученый-ядерщик, назвал нейтроны "нутронами". Но это было все же лучше, чем "нитроны" в интерпретации доктора Ремроу, или "неутры", как их именовала миссис Тредмор. Чиун с восторгом внимал этому бреду, и Римо впервые почувствовал благодарность к мыльным операм, которые поглощали внимание Чиуна и давали Римо возможность спокойно думать. Когда пошла реклама, завершающая очередную серию, Римо направился в гостиную их номера-люкс, чтобы по телефону заказать рис и рыбу без всяких соусов, приправ и масла. Только вареный на пару рис и слегка подогретая рыба. - Поговорим о твоих проблемах, - сказал Чиун. - Каких? - пожал плечами Римо. - О тех, что не дают тебе покоя. Как только ты вошел, мне стало ясно: что-то случилось. - У меня все в порядке, - возразил Римо, в рассеянности набрав номер ресторана на основании настольной лампы и ожидая ответа от абажура. ГЛАВА ПЯТАЯ Чиун пребывал в глубоком раздумье. На самом деле эти неприятности - их общие проблемы, они касаются не только Римо. Падение императора всегда создает серьезные проблемы. Люди могут подумать - даже если они в этом и не признаются, - что Дом Синанджу несет ответственность за гибель императора Смита, поскольку находился у того на службе. Но это было бы несправедливо, потому что император Смит нанял Мастера Синанджу только для того, чтобы он обучал слуг императора. Но ведь люди об этом не знают. И проблема Римо и Чиуна заключалась в следующем: объяснить потомкам, что Дом Синанджу был нанят только для обучения персонала и что если бы Дому Синанджу была поручена охрана императора, то Смит был бы жив и здоров и управлял страной, пребывая во всем блеске славы и величия. - Дело не только в этом, папочка, - сказал Римо. - А в чем же еще? - Чиун был озадачен. - Я точно не знаю, что произошло со Смитом, но полагаю, что он ранен или убит. - Тогда почему бы тебе не пойти во дворец и не выяснить? - Потому, что мне приказано не появляться в Фолкрофте - там, где ты начал меня обучать. Никто не должен знать, что я связан с этим местом. Предполагается, что организации Смита не существует. - Поздравляю, - сказал Чиун. Он сидел на полу в позе лотоса. Римо устроился на кушетке. - С чем? - С тем, что ты не сообщил мне об этом раньше. Смит совершенно непостижимая личность: ни охраны, ни наложниц, ни рабов, ни сокровищ. О, эти загадки Запада! Смит был безумным императором, и Дом Синанджу не мог оградить его от безумия. В этом и заключается проблема. Мир должен это понять. Римо встал с кушетки и заходил взад-вперед. - Полдюжины людей во всем мире что-то слышали о Синанджу, и те помалкивают. Так что это не наша проблема, - сказал он. - Тогда в чем же дело? Мы, Римо, всегда найдем работу. Миру могут больше не понадобиться художники, доктора, ученые и философы, но он никогда не сможет обойтись без отважных убийц-ассасинов. Не беспокойся. Безумный император Запада не сможет бросить тень на репутацию Дома Синанджу. - Трудно объяснить, папочка, но пойми, я люблю свою страну. Смит не был моим императором. Мы оба служим другому императору - нашей стране. Если КЮРЕ, организация Смита, все еще служит нации, я буду и дальше служить КЮРЕ. - Ложись на спину, - приказал Чиун, - быстро! Римо повалился на спину. - Вдохни воздух поглубже, до самого желудка. Задержи дыхание. Не дыши. Живи за счет воли. Теперь выдохни. Продолжай жить за счет воли. Замедлись. Твое сердце работает медленно. Только разум продолжает жить. А теперь резко вдохни. Глубже! Выдыхай. Римо почувствовал, что все его существо наполнилось свежестью и светом. Он встал и улыбнулся. - Тебе лучше? - Да, - ответил Римо. - Итак, ты остановился на безумии императора Смита. Римо всплеснул руками: - Позволь объяснить, папочка. Если старому императору унаследовал новый император, я буду служить ему. Я американец. - Никто тебя этим не попрекает. Бывают и хорошие американцы. - Я буду служить новому императору, - повторил Римо. - Надеюсь, что и ты тоже. Чиун медленно покачал головой. - Какое ты имеешь право так безрассудно тратить то, что дал тебе Дом Синанджу? Какое право ты имеешь бросать к ногам неизвестного годы, которые я потратил на тебя? - Но тебе же платили, папочка. - Мне платили за то, чтобы я научил тебя убивать, но не за то, чтобы я научил тебя искусству Синанджу. Синанджу древнее того, что ты называешь античным Римом. Мы древнее этой грязной варварской деревни на Сене - Парижа. Мы были прежде людей, населяющих Британские острова. Когда евреи брели по пустыне, у нас уже был Дом и мы владели тайнами Синанджу. Я научил тебя кое-чему не ради денег твоего императора, или твоей страны, или какого-то соглашения или контракта, а только потому, что ты, Римо Уильямс, был достоин научиться этому. Римо перестал ходить взад-вперед и застыл посереди комнаты. Он был глубоко тронут, на глаза навернулись слезы. - Я достоин, папочка? - Для белого человека, - уточнил Чиун, дабы его ученик не упал в обморок от такой похвалы и не слишком возгордился, - существует непроницаемый барьер на пути к постижению мудрости. - Я... я... - Римо не мог выговорить ни слова. - К тому же, - продолжал Чиун, тоже испытывавший чувства, в которых не хотел признаваться, - ты не можешь служить другому императору. Ни один Мастер Синанджу не служил и не будет служить наследнику императора. На то есть веские причины. Во-первых, люди могут подумать, что Мастер повинен в смерти первого императора. Во-вторых, - и, скорее всего, ты этого не поймешь, так как тебе еще нет и сорока лет, - дело в том, что новый император хоронит меч своего предшественника. - Не понимаю. - Новому императору нужны новые люди. Прежних правителей хоронили вместе с самыми преданными и высокопоставленными министрами. Не то, чтобы кто-то верил, что они будут служить ему в другом мире. Нет. Новый император, фараон или хан, называй как хочешь, хоть президент, председатель или царь - разницы нет - новый император ни с кем не хочет делиться властью. В современном мире, когда новый император приходит к власти, слуги старого уходят в отставку, и это тоже своего рода смерть. Но в мире Синанджу они могут умереть по-настоящему, как было в древности. Ты не сможешь служить новому императору, потому что он не пожелает видеть тебя рядом с собой. Он назначит своих собственных министров и разделается с тобой. Это я знаю точно. - Мы не на Востоке и не в тысяча двухсотом году до нашей эры, а в Америке двадцатого века. - Кто населяет твою страну - люди или нет? - Разумеется, люди. - Тогда никакой разницы нет. Ты еще недостаточно мудр, чтобы понять меня, ты все еще маленький ребенок, которому нет и сорока лет. - И все же, - сказал Римо, - я еду в Фолкрофт. - Я отправлюсь с тобой, ведь я посвятил тебе более десяти лет своей жизни, и, к тому же, как говорят в Синанджу, дети не должны бродить по улицам одни. - Интересно, как у твоих предков оставалось время на тренировки? - сердито спросил Римо. - Судя по твоим рассказам, они только и делали, что болтали. Тебе, Чиун, следовало бы работать на телевидении, как тот чудак, напяливший смешную ковбойскую шляпу. Помнишь? - Да, я знаю, о ком ты говоришь. Это белый, над глазами которого хорошо поработали, и они стали выглядеть нормально - как у азиата. О чем Римо никогда не задумывался и о чем многие американцы не имели представления, так это о том, что в Америке существует лояльность, любовь к Родине. Она появляется не благодаря игре случая, не передается по наследству. Любовь к Родине выражается действиями; изобретениями, открытиями, творчеством и работой американцев. Один из подлинных патриотов Америки сплюнул кровь, постарался сфокусировать взгляд своих совиных глаз, наполненных слезами боли, и принял сидячее положение в подвале дома на холме близ города Болипас в Калифорнии. Он понятия не имел, где находится, не знал даже, в какой части света, не помнил, сколько дней провел он здесь. Смит чувствовал, что все тело покрыто болезненными ранами, что на правой ноге, видимо, поврежден нерв. Он с трудом дышал. Выпив немного воды, он почувствовал, что по горлу словно провели бритвой, но понял одну очень важную вещь: его противник совершил невероятный промах - доктор Харолд Смит был все еще жив. Теоретически он не должен был выжить: возраст и пытки должны были взять свое. Но он вырос в сельской местности штата Вермонт, где суровые зимы выработали физическую выносливость в юноше, страстно мечтавшем стать адвокатом, в крайнем случае - судьей. Его одноклассники подсказывали друг другу на уроках, но Харолд Смит не давал никому списывать, даже когда сидел за одной партой с самым отъявленным драчуном. Он пытался объяснить этому переростку, что окажет ему медвежью услугу, если поможет без труда закончить школу. "Битва за знания - составная часть взросления", - говаривал юный Харолд. Но у забияки был свой, более простой взгляд на вещи. Он не желал выслушивать нравоучения от Харолда Смита, ему нужны были ответы на задачи. Либо у него будут ответы, либо у Харолда будет разбит нос. Никто, даже родители не называли Харолда Смита Гарри. Он был Харолдом для всех. Он был угрюм с пеленок. Весь класс собрался, чтобы посмотреть, как верзила будет бить Харолда. И Харолд получил свое. В первый день ему разбили нос. На следующий день он получил синяк под глазом. На третий - ему выбили зуб. На четвертый день хулиган сказал, что не хочет больше драться. Если Харолд не желает подсказывать ему ответы, то он может держать их при себе. Кому они нужны? Но Харолд заявил, что их отношения не закончены. Он провел носком ботинка линию во дворе и сказал: - Попробуй, переступи эту черту. Верзила тут же перешагнул ее и снова избил Харолда. К тому времени симпатии класса уже были на стороне Харолда, хотя драчун и пытался объяснить, что на этот раз Смит начал первым. Следующие пять дней Харолд и верзила дрались после занятий. На пятый день Харолду удалось разбить своему противнику нос. Потекла кровь. Парень заплакал и запросил пощады. Никто больше не докучал Харолду. Все поняли, что с ним не стоит связываться. Когда Харолду было четырнадцать, он встретил Мод. Она жила в соседнем Уиндхеме. Они поженились через тринадцать лет таких скучных ухаживаний, что, как Мод позднее призналась подруге, уже в первый месяц она чувствовала себя как после собственной золотой свадьбы. Во время первого свидания они пошли в кино и посмотрели комедию с участием братьев Маркс. Харолд не только не смеялся, но и все время нудно объяснял, что усы у Грушо нарисованы и что за пятнадцать центов можно было найти человека с настоящими усами. Харолд обладал даром заставлять своего духовного отца, преподобного Джесси Ролфа Прескотта, чувствовать себя в чем-то виноватым, когда он с ним здоровался. Харолда Смита окружала аура неподкупной честности. Он окончил Дартмунд, затем поступил на юридический факультет Гарварда, получил докторскую степень и стал преподавать юриспруденцию в Йейле, когда началась Вторая мировая война. Все думали, что он займет должность инспектора главного штаба. Все, кроме "Дикого Билла" Донована из Бюро стратегических исследований, обладавшего сверхъестественным даром видеть в человеке такие качества, о которых другие и не подозревали. Этот простой парень из Вермонта в борьбе с до зубов вооруженными нацистами из СС действовал как огнемет против паутины. На третий год войны его агенты проникли в высшие эшелоны СС и гестапо. Это был классический пример поединка усердного чиновника и утонченного садиста. В таких случаях всегда побеждает трудяга. Профессор юриспруденции в Йейле нашел призвание, о котором он никогда и не думал. Когда во время "холодной войны" БСИ было реорганизовано в ЦРУ, Харолд Смит занял там высокую должность. Он имел репутацию человека, который успешно и спокойно справляется с любыми делами. Он никому не объяснял, почему остался в разведке, так как никто его об этом не спрашивал. Его было потянуло обратно в Йейл, но он посчитал, что его долг перед страной - остаться в ЦРУ, главным образом для того, чтобы удержать "глупцов", как он их называл, от необдуманных поступков. У глупцов было множество планов, начиная от похищения Мао Цзе-дуна и замены его двойником, до термоядерного взрыва в Магнитогорске как средства убедить русских в том, что ядерное оружие накапливать небезопасно. Харолд горячо надеялся на то, что в России и в Китае тоже найдутся люди, которые смогут удержать своих "глупцов". Если бы Харолд Смит молился за весь человеческий род, то его молитва звучала бы так: "Господи, защити нас от людей, драматизирующих события". Как-то он заметил, что его проверяют, да с такой тщательностью, будто он новичок в контрразведке. Как он позднее узнал из секретных файлов ФБР, проверяющие беседовали даже с его одноклассником-драчуном, который стал заместителем директора школы. - Самый лучший парень, которого я когда-либо знал, - высказал свое мнение бывший драчун. - У него был хороший удар справа. Он стал адвокатом и уехал преподавать в Йейл. Больше мы о нем не слышали. Мнение Мод было таково: - Не хватает воображения. Декан юридического факультета в Йейле сказал: - Он довольно скучен, но одновременно и блестящ. Он напоминал мне Ди Маджио в центре поля - делает трудные вещи с такой легкостью, что они выглядят простыми. - Я не помню его, если только это не тот хмурый парень, который критиковал нашу воскресную школу, считая ее слишком фривольной, - сказал преподобный Прескотт. - Он малообщительный. Одно время мы беспокоились за него, но, к счастью, он встретил эту прекрасную девочку из Уиндхема, - сказал Натан Смит, отец Харолда. - Харолд всегда был хорошим мальчиком, - сказала миссис Смит, его мать. - Кто это? - спросил обергруппенфюрер СС Хайнц Раух, чьи подразделения особого назначения в последние два года Второй мировой войны оказались практически недееспособными благодаря операциям, которые проводил Харолд Смит. - Хрен моржовый! - заявил разведчик Конрад Макклири, которого во время Второй мировой войны перевели из Европы в Азию за пьянство, нарушение устава и грубое неподчинение приказу. - Но честный. Самый крутой сукин сын, которого я когда-либо встречал. Результатом изучения общественного и морального облика Харолда Смита стало предложение ему новой должности. Это была самая важная работа в его жизни, ужаснувшая его громадностью перспектив. - Но почему я, господин президент? - спросил он. - Среди ста восьмидесяти миллионов человек должен найтись кто-то лучше меня. - Этот человек - вы, мистер Смит. Я вверяю вам будущее нации. - Что неконституционно, господин президент, - говорил Смит. - Мы оба нарушаем закон уже тем, что обсуждаем этот вопрос. Я не уверен, что не арестую кое-кого прямо здесь, в Белом доме. Молодой президент улыбался располагающей улыбкой, но она абсолютно не подействовала на Харолда Смита. Он считал все услышанное крайне неуместным. - Я рад, что вы это сказали, Смит. Я даже не собираюсь просить вас не делать того, что вы только что предложили. Я хочу, чтобы вы подумали в течение недели. Вы знаете закон. Вы его преподавали. Вы питаете надежды на то, что конституция может выжить. Наша нация находится перед лицом тяжелого испытания, надежда лишь на некий, абсолютно новый правительственный орган. Я не думаю, что конституции удастся выжить самостоятельно. Мы должны нарушить закон, чтобы спасти его. Это так просто. - Или так сложно, - сказал Смит. Всю неделю он думал и молился так рьяно, что хватило бы на всю ж