рассмеяться. Ну надо же, напустил в штаны! Теплая струйка стекала по его бедру, и под педалью газа образовалась лужица. Одним глазом доблестный ездок то и дело посматривал на рваную дыру в крыше, постепенно укрепляясь в мысли о том, что на него напал динозавр, питающийся стальными покрытиями. Сидевший справа тощий малый с жилистыми запястьями наконец назвал ему адрес. Оказалось - в гостиницу. - У тебя, приятель, талант подзывать такси. - Ты же сам не захотел останавливаться, - напомнил Римо. - В следующий раз учту. Вообще-то за мной такого не водится, но остановиться в квартале цветных - все равно что пустить себе в башку пулю. - Каких именно цветных? - поинтересовался Римо. - Что значит "Каких цветных"? Черных, разумеется. А ты думал, каких? Ярко-оранжевых, что ли? - Ну, есть еще желтые, красные, коричневые, белые. Есть альбиносы, есть почти розовые. Иногда, - подытожил Римо, - попадаются даже типы цвета жженного янтаря - правда, не очень часто. - Да брось ты, - водитель мотнул головой. Но перед мысленным взором Римо уже вставали люди всех возможных оттенков и цветов радуги. И ведь главное в том, что никаких цветов нет, что все это черное, белое, красное или желтое - всего лишь знак принадлежности к расе. Но и между расами по сути нет разницы. А разница в том, как используют люди свои возможности, насколько далеко отстоят от того совершенного образа, по которому создала их природа. Есть, конечно, между отдельными группами людей кое-какие различия - но они ничтожны по сравнению с главным: тем, каковы сейчас люди - и какими могли бы быть, если бы... В принципе - это как с машиной. Есть же машины восьми-, шести-, четырехцилиндровые. Но если в моторе каждой работает не более чем по одному цилиндру - большая ли между ними будет разница? так и с людьми. Любой из них, сподобившийся привести лишний цилиндр в действие, сразу попадал в ранг героев-атлетов. Правда, был, конечно, один или два, которые пользовались всеми шестью - или даже восемью цилиндрами... - "Зебра 42" - вы говорили, вроде вас кто-то ест? - Нет, нет! Все в порядке, - таксист подмигнул зеркалу. - Это, значит, и есть ваш аварийный позывной? - повернулся к нему Римо. - "Все в порядке"? - Да... нет... - Полный идиотизм, - Римо удрученно покачал головой. - Вот я сижу здесь, на переднем сиденье, полицейская машина - в двух кварталах от нас; сейчас она за нами погонится, и если завяжется драка - представь, кому будет хуже всего. - Какая... полицейская? - Вон, сзади. - О, Бог мой! - пробормотал таксист, заметив в конце улицы блеск полицейской мигалки. Впереди из-за поворота вынырнул еще один приземистый силуэт. - По-моему, самое время прижаться к обочине и сдаваться. - Причем немедленно, - подтвердил Римо. Он подмигнул водителю - ив следующую секунду тот почувствовал, как руль вырвался из его рук; а потом этот шизик, этот обалдуй, который выломал крышу, этот псих, который не имеет понятия, как порядочные люди садятся в автомобиль, всем своим жилистым скелетом навалился на него - он правил. Колымага словно сошла с ума - дико визжа тормозами, она ныряла, ерзала, прыгала, чуть не врезавшись в полицейский автомобиль, выехавший из-за поворота. В следующую секунду он был уже позади - и после хилых попыток преследования широким разворотом въехал на тротуар, разметав в стороны, словно шары в боулинге, разноцветную гирлянду мусорных баков. Римо мельком глянул в зеркало заднего вида. Так и есть - ни один из почтенных мусоросборников не удержался на прежней позиции. Визг тормозов и завывание сирен переплетались со стенаниями таксиста, все еще безуспешно пытавшегося вырвать руль у этого лунатика. Ничего, сейчас он ему покажет. В конце концов, он был чемпионом колледжа в среднем весе - сейчас этот кретин у него допляшется. Два превосходных апперкота - справа и слева - но псих все так же сидел, навалившись на него и вцепившись в руль. Оба роскошных апперкота прошли мимо цели. Нет, он явно сходит с ума - иначе получается что этот полоумный может двигать своим костистым туловищем быстрее, чем он, бывший чемпион колледжа, наносит свой коронный удар! Он, не знавший себе равных в среднем весе во всем Хай Пасифика! Да, парень явно не из простых. Если уж он разломал пальцами крышу... хотя крыша, что и говорить, была хлипкая. Но на скорости восемьдесят миль в час уйти от его ударов... восемьдесят миль в час?! Случайный взгляд через ветровое стекло заставил таксиста втянуть голову в плечи. Им осталось жить не больше пары секунд. На скорости восемьдесят миль в час в Лос-Анджелесе можно ехать только навстречу собственной смерти - упокой наши души. Господи... Последним усилием он попытался спихнуть ступню шизика с педали газа. Но ступня обладала, похоже, большим запасом устойчивости, чем весь его экипаж. Таксисту показалось, что он стукнул ногой по чугунной тумбе. - Расслабься и получи удовольствие, - буркнул себе под нос водитель, откидываясь в кресле. Еще в детстве он слышал, что все психи здоровы как дьяволы... - Ты машину застраховал? - Как же, хватит этой страховки... - Бывает, что и хватает, - ответил Римо, - даже с лихвой. Могу познакомить тебя с одним адвокатом... - Слушай, хочешь по-настоящему меня осчастливить? Смойся отсюда, а? - Ладно. Пока. Распахнув двери, Римо одним прыжком оказался на тротуаре, коснувшись асфальта, ноги, не сбавляя скорости - в чем, собственно и был секрет - понесли Римо через улицу к аллее, в конце которой виднелось здание гостиницы. Войти внутрь Римо предпочел любимым способом - через кухню. Для этого лишь понадобилось спросить, кто заказывал для ресторана свежую говядину - разного рода агентов по продаже кухонный персонал обычно не замечал. В кухне витал запах яичницы и прогорклого жира. У двери в номер Римо ожидал бледный и хмурый Смит - пальцы шефа нервно постукивали по крышке кейса. Вся его одутловатая фигура прямо-таки сочилась негодованием. - Что, ради всего святого, произошло там, внизу? - Внизу? - Полицейские. Эта гонка... и это такси, из которого вы, пардон... выпорхнули. - Вы же сами приказывали мне явиться точно к назначенному часу. Предупредили даже, что важность дела заставляет вас лично прибыть сюда. И не больше чем на десять минут - нас не должны видеть вместе. И намекнули, что дело крайне деликатное. Это так? - Покушение на президента, - делая шаг к двери, будничным тоном промолвил Смит. Римо удержал его за локоть. - Ну и?.. - Поэтому нас и не должны видеть вместе. Даже в одной гостинице. Все эти комиссии с их теориями о маньяке-убийце могут добиться одного - случайно узнать о нашем существовании; и этого я более всего опасаюсь. - Я полагаю, однако, что потеря вами, Смит, здравого смысла - не главное, из-за чего вы сюда прибыли? - Главное - в том, что на жизнь президента Соединенных Штатов готовиться покушение. У меня нет времени объяснять вам, почему я говорю об этом с такой уверенностью, но вы, полагаю, знаете - у нас свои источники информации и свои методы ее обработки. Это Римо знал хорошо. Знал он также, что их организация, дабы заставить работать как следует официальные органы охраны порядка, время от времени во время крупных скандалов подбрасывала прессе конфиденциальные сведения; в кризисных ситуациях, в качестве крайней меры, в дело включался сам Римо. Знал он также, что со времени появления организации хаос, охвативший страну, не уменьшился. Улицы не стали безопаснее; полиция - надежней. Главный полицейский комиссар в выступлении по национальному телевидению, разводя руками, признался в том, что полиция превратилась "лишь в средство обеспечения занятости". Полицейский комиссар ошибался в одном - приписывая какую бы то ни было "эффективность" вверенной ему организации. В городах продолжали находить в мусорных контейнерах трупы беременных женщин. Среди самих полицейских вспыхивали волнения. Никогда еще американским налогоплательщикам не приходилось раскошеливаться до такой степени на столь никчемную защиту. Шкуру за прошедшие годы Римо, как ему казалось, отрастил толстую - но терпеть происходившее становилось все труднее. Хаосу и преступности была объявлена война, и первую победу в ней надлежало одержать над самими силами правопорядка - той армией, которая не только позволила противнику войти в город, но требовала с его жителей все большую плату за оправдание своей бесполезности. С другой стороны, сами жители недолюбливали чересчур честных полицейских. Так ли, иначе - но выбор оставался один: спасение цивилизации или полный и окончательный хаос. И потому угроза покушения на очередного политика не вселила в душу Римо особого беспокойства - хотя на доктора Харолда В. Смита она, судя по всему, оказала прямо обратное воздействие. - Ясно - на президента Соединенных Штатов готовится покушение. Ну и?.. - повторил свой вопрос Римо. - Вы знакомы с вице-президентом? - спросил вместо ответа Смит. - Нам же надо спасать самого? - Да нет, я спрашиваю не поэтому. Римо, власть ослаблена настолько, что потеря еще одного президента может повлечь за собой полный крах. Мы пытались убедить его, что его жизнь в опасности и необходимо принять дополнительные меры к защите. Но у него один ответ - все в руках Божиих. Римо, Римо, еще одно убийство - и конец всему, вы понимаете? - О, Бог мой, мое время истекло. Вы притащили за собой полицию. Когда я увидел их, то счел за лучшее посвятить в детали Чиуна. Не знаю, оба вы умудряетесь выскальзывать из ловушек без единой царапины, но для меня дальнейшее пребывание здесь становится опасным. Ситуацию вы знаете. Ваша задача - убедить президента, что он в опасности. Используйте все каналы. Прощайте. Римо следил, как он идет к выходу, оставляя за собой терпкий запах тела, давно привыкшего к мясной пище. Вся манера уважаемого шефа КЮРЕ оставляла ощущение разжеванной дольки кислого лимона. Однако доктор Харолд В. Смит не знал, в каком тягостном раздумье оставил он Римо. Англосакс до мозга костей, Смит не в состоянии был понять, что могут значить его слова для Мастера Синанджу - тысячелетнего дома, занимавшегося на протяжении всей истории человечества подготовкой наемных убийц. Предчувствие беды появилось у Римо в тот самый момент, когда он увидел на лице Чиуна довольную улыбку - щербатый полумесяц, вписанный в овал из пожелтевшего пергамента, с клочками седой бороды и остатками волос, напоминавших серебряную обертку от конфеты. Чиун стоял в приличествующей положению величественной позе, и старинное пурпурное с золотом кимоно выглядело на его сухонькой фигурке по меньшей мере императорской мантией. - Наконец-то Мастеру Синанджу нашли достойное применение. - Восемь прожитых десятилетий сделали голос Чиуна надтреснутым и скрипучим, словно сухой стручок. - Столько лет мы унижались до борьбы с разбойниками, ворами и разного рода презренными нечестивцами вашей невозможной страны - но наконец в приливе мудрости голос разума проник в сердце императора Смита! - Нет, ради всего святого! - валясь на диван, простонал Римо. - Чиун, не говори больше ничего. Но он уже узрел громоздившиеся в комнате Чиуна лакированные дорожные сундуки с замками, залитыми воском - чтобы кто-нибудь не попытался вскрыть их без ведома хозяина. - Прежде всего голос разума заставил императора на сей раз поставить во главе дела настоящего Мастера, - продолжал Чиун. - Уж не тебя ли, папочка? - язвительно вопросил Римо. - Не дерзи, - поморщился Чиун. - Кроме того, войдя, ты забыл поклониться. - Да ладно, кончай. Ну и что он сказал? - При виде той гнусной, позорной сцены, что ты устроил внизу, император несказанно удивился: как ты, впитывая мудрость Синанджу столько лет, можешь при этом оставаться совершеннейшим недоумком? - А ты что? - А я ответил, что и так сотворил чудеса - учитывая, что мне пришлось иметь дело с толстым белым лентяем. - А он что? - Он ответил, что от всего сердца сочувствует доброте и мудрости учителя, который все эти годы терпит нерадивость того, кто не умеет до сих пор управлять дыханием и кровообращением. - Ну, этого он не говорил. - Твое дыхание расстроилось настолько, что даже белый пожиратель мяса смог услышать это! - вознегодовал Чиун. - С этим я давно справился, а что касается Смитти, про дыхание он знает только одно: когда оно совсем прекращается - это плохо. В остальном он понимает в этом примерно же столько, сколько ты, Чиун, - в компьютерах. - Я, например, знаю, что компьютеры следует включать в розетки, - заявил Чиун. - Я знаю об этом от неблагодарного олуха, порочащего великий Дом Синанджу, который подобрал его в грязи и путем тщания и всемерных ограничений, при помощи великого знания превратил этот кусок мертвечины хотя бы в отдаленное подобие того, чем предназначено было ему стать свыше! - Слушай, папочка, - обратился Римо к человеку, который действительно лепил и переделывал его - хотя нередко весьма занудными способами. - Смит понимает в дыхании и всяких таких вещах не больше того, что ты, например, смыслишь в демократии - вот так! - О, я знаю, что вы постоянно лжете самим себе, что выбираете достойнейших среди равных - хотя в действительности, как и повсюду, вами правят императоры. - Ну так что сказал Смит? - Что твое дыхание позорит Дом Синанджу. - Дословно - что именно? - Он услышал шум, выглянул на улицу и сказал - "какой позор!" - Это потому, что за мной увязалась полиция. А он не хотел лишней огласки. И имел в виду вовсе не мое дыхание. - Не прикидывайся дураком, - возразил Чиун. - Ты вывалился из этого средства передвижения, пыхтя, как раненый бегемот - как будто ноздри твои тебе вовсе не повиновались! Смит все видел - и ты всерьез думаешь, что не это вызвало его праведный гнев, а эти ваши полицейские - которые не могут причинить вреда никому, в особенности тем, кто дает им деньги! - Ну хорошо, хорошо. Мое дыхание ему не понравилось. Что дальше? - Дальше ты поехал наверх. - А куда же еще? - Хотя внизу тебе было бы самое место, - радостно захихикал Чиун. Отсмеявшись, он поведал наконец Римо переданные ему Смитом инструкции. Он и Римо должны проникнуть в президентский дворец. - Белый дом, - поправил Римо. - Верно, - кивнул Чиун. - Император Смит хочет, чтобы мы показали тому, другому, который тоже считает себя императором, в чьих руках подлинная власть. И что тот, кому служит карающий меч Синанджу, останется властелином навсегда - император может быть только один, кто бы там не называл себя этим титулом. Вот чего хочет от нас император Смит. - Н-не понял, - Римо замотал головой. - Ты слышал о "зелени леса"? Очень старый прием, но я позволил мистеру Смиту думать, будто его открыл он - хотя нам он известен с незапамятных времен. Все очень просто. - Что за "зелень леса"? - удивился Римо. - В первый раз слышу. - Когда ты смотришь на лес с некоторого расстояния, то видишь зелень. Значит, лес - это зелень: ведь ты видишь именно так. Но потом, когда ты приблизился, то начал различать листья, из которых состоит зелень, и сказал: значит, лес - это листва. Но когда ты подойдешь еще ближе, то увидишь, что листья - всего лишь крошечные существа, которым дают жизнь деревья, и, стало быть, деревья и есть настоящий лес. Так и власть в стране зачастую принадлежит не тому, кого люди считают императором - но мудрейшему, отдавшему свое сердце знанию Дома Синанджу. И долг мастера, состоящего в услужении истинного императора - показать самозванцу, в чьих руках настоящая власть, дать ему понять, что лист - всего лишь часть огромного дерева. Простой способ. И известный нам с давних времен. "Нам" - то есть дому Синанджу, Мастерам, поступавшим на службу к царям, императорам и фараонам всех эпох с одной-единственной целью - прокормить нищую деревеньку на берегу Корейского залива. Много лег назад Чиун, последний из Мастеров, начал тренировать Римо, благодаря чему благосостояние деревни Синанджу ежегодно увеличивалось. - А нам-то что нужно делать? - Римо попытался вернуть Чиуна к реальности. - Вселить страх в сердце президента! Поведать ему о его бессилии. Заставить его на коленях молить о милосердии императора Смита. Наконец-то Мастеру дано достойное поручение! - Ты, видно, что-нибудь не так понял, папочка, - заметил Римо. - Не думаю, чтобы Смит действительно пожелал проделывать с президентом все эти штуки. - Возможно, - продолжал Чиун, - нам придется ночью выкрасть президента, отнести его к яме с гиенами и держать над ней до тех пор, пока он не поклянется в вечной преданности императору Смиту. - Вот уж этого, я уверен, Смит тебе точно не говорил. Пойми, он служит нашей стране - а вовсе не правит ею. - Так говорят все - но в действительности все хотят царствовать. Или, вместо гиен, можно изуродовать лучшего президентского военачальника - кто в Америке самый знаменитый генерал, Римо? - У нас больше нет знаменитых генералов, папочка. Самые знаменитые в Америке люди - просто бухгалтеры, которые знают, как тратить деньги. - А самый неустрашимый боец? - Таких тоже нет. - Ну, не важно. В вашей стране всем заправляют любители - пора показать Америке, чем владеют настоящие ассасины. - Папочка, я уверен, Смитти очень не понравится, если с президентом случится хоть что-нибудь, - сказал Римо. - Замолчи. Я поставлен во главе дела. Я перестал быть старым бедным учителем. А может, нам в назидание отрезать президенту оба уха? - Давай я попробую объяснить тебе, папочка. Надеюсь, ты все поймешь. Хотя на самом деле надежды у него было мало. ГЛАВА ТРЕТЬЯ По мнению старого приятеля президента, рубахи-парня из Джорджии, Белый дом охраняли как "какую-нибудь миллиардершу с золотыми зубами и наскипидаренной задницей". - Мои советники считают, что охрана здесь все же недостаточна, - мягко возражал президент своему бывшему однокашнику, сидевшему перед ним по ту сторону стола, доверху заваленного бумагами. Читать президент мог с потрясающей скоростью - иным людям медленнее удается думать - и любил работать без перерыва по четыре-пять часов. За это время он успевал обработать недельный объем информации - но уже привык к тому, что, как правило, оставалось ее еще больше. Сотрудники канцелярии прибегали к простому способу - в начале каждой недели отбирали то, что необходимо было сделать срочно, прибавляли изрядную часть того, что нужно было сделать безотлагательно, делили все это пополам - ив итоге оставались дела, рассмотрение которых занимало примерно две недели нормального рабочего времени: президент, однако, успевал управляться с ними как раз за неделю. Именно так, за кипами бумаг, текла жизнь обитателей кабинета, и еще никому из них не удавалось покинуть президентское кресло молодым. - Ей-богу, эти парни с их предупреждениями - они только напрасно заставляют вас дергаться, сэр. - Но они утверждают, что, если я не прислушаюсь к их предупреждениям, мне грозит смерть. И что угроза якобы очень серьезная. - Почему зря пудрят вам мозги, сэр! Каждый будет рад защищать вас от чего хотите - ведь денежки за это будут плачены немалые. - Но ты - ты сам не думаешь, что мне действительно может что-то грозить? Они утверждают, что убийство в солнечной долине было своего рода демонстрацией. - Безусловно, может грозить, сэр. Каждому из нас может грозить что угодно. - Как бы то ни было, я заявил людям из Службы, что принятые меры вполне достаточны и я не желаю более возвращаться к этой теме. В конце концов, есть более срочные дела. Но, знаешь, иногда я думаю... Ведь дело не в моей жизни, отнюдь, но еще одно убийство главы правительства может переполнить чашу. По всей стране и так уже бродит невероятное количество слухов о всевозможных заговорах, контрзаговорах, террористических актах... - Не говоря уже о том, что мы не можем потерять первого настоящего президента со времен Джеймса Р. Пока, сэр, впервые за столько лет в этом кресле - снова человек с Юга. Не стоит беспокоиться, сэр. Мы не дадим вас в обиду! Президент одарил собеседника благодарной улыбкой. Слова старинного приятеля, всю жизнь протрубившего в войсках, укрепили его уверенность в том, что парни из Службы безопасности, безусловно правы - резиденция абсолютно неуязвима, и единственным, кто мог проникнуть за ее ограду, был сам президент, возвращавшийся из очередного вояжа. - У вас лучшая в мире охрана, сэр. Лучшая во всем мире, - кивал головой спутник бурной молодости, - уверяю вас, не пролетит ни муха. Тут одни охранники стерегут других, другие - третьих, и все в таком духе, - а радаров и разного прочего здесь просто чертова уйма, сэр. - Ну, не знаю. Президента все еще терзали сомнения. Слишком много "случайных" людей умудрялись за последние несколько лет подобраться слишком близко к хозяевам Овального кабинета. К его предшественнику какой-то кретин с заряженным револьвером сумел во время одного из публичных выступлений приблизиться на расстояние вытянутой руки. А в другой раз в него даже выстрелили. За год до этого в ворота Белого дома, разнеся их вдребезги, врезался грузовик, а в самом здании охрана задержала женщину, у которой под кофточкой оказалась динамитная шашка. Обыкновенные психопаты, - успокаивали президента сотрудники Службы безопасности. Приблизиться к объекту своей мании - максимум, на что они способны. Профессионалы не станут так просто рисковать своей жизнью, в отличие от этих шизиков. Президент же мог ответить на их уверения лишь вялым "возможно, возможно". Но старый приятель из Джорджии сумел заметить кое-что, чего не смогли уловить сотрудники Службы - едва уловимую наигранность в ответном кивке его собеседника. - Но у вас ведь есть кое-что и в запасе, сэр? - прищурился он. - Н-ну, возможно... будем надеяться - скажем так. Большего я не могу сказать, к сожалению. - Ну ясно - стратегические секреты. Прошу прощения, я и так отнимаю у вас слишком много времени, сэр. Как у нас, простите, говорят - девятый сосун при восьмой сиське. - Нет. Я ужасно рад, что ты зашел, правда. Сейчас - особенно... Я ведь всегда говорил: если не хочешь, Бог знает что возомнить о себе - нужно почаще встречаться с теми, кто знал тебя до того, как ты сподобился сесть в это кресло. - Ну, береги туза. Лицо приятеля, в первый раз обратившегося к нему на "ты", озарила знакомая широкая улыбка. - В картах я не мастак, - смущенно пожал плечами президент. Они пожали друг другу руки. Он работал еще около двух часов - и когда наконец направился в жилое крыло здания, которое никто почему-то не называл, президентским дворцом, до полуночи оставалась всего четверть часа. Он то и дело с благодарностью вспоминал слова своего друга - ну конечно, тройное кольцо охраны, радары, лазеры... Но в то же время не мог избавиться от гнетущего чувства: он, глава самой могучей в мире страны - самое уязвимое существо на всей планете. Для всех, для каждого. Когда он вошел в спальню, жена уже крепко спала. Осторожно прокравшись мимо кровати, он подошел к двери, ведущей в огромную ванную. Рядом, у стены, стоял огромный комод со множеством ящиков. В правом нижнем ящике комода находился красный телефон без диска. Однажды он им уже пользовался. Пользоваться этим телефоном президент избегал - его все еще тяготило сознание того, что уже более двадцати лет обитатели Овального кабинета пользуются помощью некой нелегальной организации, задача которой - сделать грязную работу и вновь уйти на дно, избавив страну или мир от очередной катастрофы. По замыслу людей, некогда создавших эту организацию, после первого такого случая она должна была исчезнуть - но случаи повторялись, а значит, жила и она. И он сам тоже не стал отдавать приказ о ее роспуске - когда понял, что вал преступности сдерживается не сотнями полицейских, а скромными усилиями небольшой организации под названием КЮРЕ. Которая к тому же еще успела пару раз спасти нацию. Но ее существование противоречило всем законам... Длина телефонного шнура без труда позволяла отнести аппарат в ванную комнату. Плотно прикрыв дверь, президент поднял трубку. - Да? - послышался голос на другом конце линии. Голос принадлежал доктору Харолду В. Смиту. - Так вы все же собираетесь устроить эту... демонстрацию? - Да. - И когда же? - По всей видимости, завтра - послезавтра вечером. Нам потребуется день, чтобы добраться до места вашего пребывания, и десять минут - чтобы нейтрализовать имеющиеся у вас средства защиты. - Десять минут? - не веря своим ушам переспросил президент. - Да, если не слишком торопиться. - А вашим людям не потребуется... ну, скажем провести рекогносцировку... разработать какой-то план? - Нет, сэр. Видите ли, этот джентльмен с Востока - наследник традиций Дома, а его предшественники занимались этим делом не одно столетие. Возможно, ваша Служба безопасности считает, что они изобрели в своей области нечто новое - но уверяю вас, этому джентльмену и его молодому коллеге приходилось сталкиваться со всем этим и раньше, а предки нашего восточного друга занимались разрешением проблем подобного рода в течение примерно полутора тысяч лет. Собственно, память - это и есть их квалификация. - Хорошо... а как насчет электроники? С ней его предки вряд ли могли столкнуться несколько веков назад. - С этим трудностей тоже не возникает. - Значит, они просто пройдут, и все? Без всяких усилий? сквозь охрану? минуя систему слежения? Я вам не верю! Продолжая говорить, президент пристроил телефонную трубку к плечу, прижав ее подбородком и держа перед собой аппарат на манер юной девицы, сжимающей дрожащими руками букет цветов в день первого причастия. У него была странная привычка, говоря по телефону, закатывать глаза, и когда трубка неожиданно мягко, словно больной зуб из онемевшей от новокаина челюсти, выскользнула из-под подбородка, и щека президента коснулась плеча, он, думая, что трубка выпала, машинально протянул руку... Рука наткнулась на живое и упругое тело - настолько упругое, что кисть президента отбросило назад, словно от удара о стену. Перед ним стоял среднего роста человек в черной майке и серых слаксах; на ногах его были мокасины, в руке - красная телефонная трубка, и в эту трубку он говорил вполголоса. - Смитти? у нас тут кое-какая путаница. Да. Все кувырком, как обычно. Прошу извинить меня, господин президент - работа, сами знаете. - Может, мне выйти? - президент кивнул на дверь ванной комнаты. - Нет, нет, вам лучше остаться. Это ведь вас касается... Да, Смитти, он здесь, рядом со мною. Что вам от него нужно, слушайте? С ним все в полном порядке, только немного усталый вид. Да, вот Чиун утверждает, что вам нужна его сушеная голова или что-то в этом... Ага, понял. Понял. Хорошо. Да, он хочет поговорить с вами. Президент взял трубку. - Да... О, нет, нет. Бог мой, я просто не мог себе представить! Я не слышал даже, как он вошел. Он словно возник из небытия, ниоткуда. Боже мой... Я не могу поверить, что существуют люди, способные... да, разумеется, доктор Смит. Огромное вам спасибо. - Прикрыв телефонную трубку рукой, он нерешительно обратился к пришельцу: - А некий мистер Чиун... тоже здесь, с вами? - Эй, папочка! - Римо приоткрыл дверь. - Смит на проводе. Президент в изумлении следил, как в дверь сначала просунулась пергаментно-желтая длань, украшенная неимоверной длины ногтями, а затем появился рукав золотистого кимоно, спадавший с худого запястья, словно струи воды с обрыва. Телефонная трубка исчезла за дверным косяком. - О да, величайший из императоров... Исполнен повиновения воле вашего величества. Навечно и навсегда... Да продлится царствование ваше во славу трона. За скрипучими изъявлениями любезности последовал звук опустившейся на рычаг телефонной трубки и затем - гневное кваканье на каком-то восточном языке. Обладателем желтой длани и кимоно оказался пожилой азиат, появившийся в ванной комнате в обществе знакомого красного телефона. Ростом сей восточный человек казался ниже двенадцатилетней дочери президента и весил гораздо меньше ее. И еще он был здорово рассержен. Клочковатая бородка яростно тряслась, пока он в течение примерно пяти минут что-то скрипуче выговаривал Римо на своем наречии. - Что он сказал? - полюбопытствовал президент. - Кто? Чиун или Смитти? - А, так это, значит, и есть Чиун. Здравствуйте, мистер Чиун. Как поживаете? Великий Мастер Синанджу медленно повернул голову в сторону президента самой могучей в мире страны. Увидел улыбку на его лице, дружески протянутую руку. И - отвернулся, скрыв сплетенные пальцы в рукавах кимоно. - Я сказал что-нибудь не так? - обеспокоенно спросил президент. - Да нет, все нормально. Просто он малость не в себе. - А он вообще знает... что я - президент Соединенных Штатов Америки? - О да, знает, разумеется. Он, видите ли, слегка разочарован. - А что случилось? - Да ничего особенного. Вам будет сложно понять. У него своеобразный стиль мышления, и я не знаю, сможете ли вы уяснить, а чем дело. - А вы попробуйте, - президент скорее приказывал, чем просил. - Да нет, вы не поймете. - Мне уже приходилось общаться с японцами. - Ой, Боже мой... - скривился Римо. - Бога ради, не называйте его японцем. Он ведь кореец. Если бы вас назвали французом, вам бы понравилось? - Смотря где бы я в тот момент находился. - Ну, или там немцем или англичанином... Вы же американец. А он вот кореец - и никто иной. - И при том из лучших, - холодно блеснул глазками Чиун. - Уроженец лучшей части страны - и самой лучшей в этой части деревни Синанджу, средоточия славы этого мира, центра земли, на коий взирают с почтением небесные светила... - Вы сказали - Синанджу? - переспросил президент. В памяти его всплыли вдруг воспоминания молодости, когда он служил в подводном флоте. Тогда все в экипаже почему-то шепотом произносили название захолустной деревеньки на берегу Корейского залива, к которой уже двадцать лет с завидной регулярностью наведывались американские подводные лодки. Ходили самые разные слухи - о золоте, которое доставляют таким образом американским агентам, еще о каких-то столь же невероятных вещах. Но как бы то ни было, каждый матрос, от салаги до старослужащего, знал легенду о том, как каждый год в одно и то же время та или иная субмарина получает секретное задание - проложить курс во вражеские воды, чтобы... - Да восславится имя ее, - закончил Чиун. - Ах, да, да... Восславится, несомненно. Знаете, это название почему-то ассоциируется у меня с подводными лодками... - Это дань Соединенных Штатов деревне Синанджу, - охотно пояснил Римо. - Дань? А за что? - За то, что вот он меня тренирует. - А на предмет чего? - М-м... разного. Римо не успел продолжить, поскольку Чиун вновь перебил его гневной тирадой на корейском. - А сейчас что он вам сказал? - полюбопытствовал президент. - Он утверждает, что его мастерство никогда не использовали в полную силу. Вот они психует по этому поводу. - По какому именно, простите? - Видите ли, Синанджу - это, собственно, Дом наемных убийц. Которые столетиями продавали свои услуги разным там императорам, королям и прочим подобным типам... Закончить ему помешал ввинтившийся в воздух длинный ноготь Чиуна. - Лишь для того, чтобы не бросать голодных детей в студеные волны! Мы спасали детей! - гневно возопил он. Римо с извиняющимся видом пожал плечами. - Он имеет в виду, что веков этак двадцать восемь назад... ну, в общем, еще до рождества Христова... им пришлось топить всех младенцев в заливе, потому что их не на что было кормить. Деревня, понимаете ли, была тогда бедной. - Всему виной засуха! - сердито затряс бородой Чиун. - И безмозглые бестии, захватившие власть в деревне! И козни врагов-соседей! И... - Короче, - продолжал Римо, - пока Мастера Синанджу не начали наниматься по всему свету на такую вот службу, деревня прозябала в крайней бедности. От этого они ее, конечно, избавили - но до сих пор любят утверждать, что, мол, спасают от смерти детей и все прочее. - А этих... Мастеров - их что, много? - спросил президент. - Нет. Вот остался Чиун и... ну и я, наверное. Но такова традиция Синанджу - говорить о Мастерах так, будто все они живы и здравствуют. Вы ведь думаете о времени как о прямой - сзади прошлое, впереди будущее, вы находитесь посредине. А по нашим представлениям это нечто вроде большой тарелки - так что и прошлое, и настоящее, и все, что будет находятся, так сказать в одной плоскости. - Но ученики после мастеров остались? - полуутвердительно спросил президент. - Нет. Чиун первый из них имеет ученика - да еще иностранца к тому же. - Ага. Но чем же именно они занимаются? - Я ведь говорил вам - это Дом наемных убийц, - ответил Римо. - А, и он сердится из-за того, что ему приказали меня не трогать? - Ну... вообще да. Понимаете, он видит живого президента - а он уже столько времени не имел возможности лишить жизни государственного деятеля. И это оскорбляет его... ну, как если бы вы были президентом Соединенных Штатов, а вас возьми и назначь президентом ассоциации аптекарей. Поняли, в чем дело? Да нет, ни черта вы не поняли. - Значит, он собирался убить меня, - медленно произнес президент. Его лицо потемнело. - Говорил же я - не сможете вы ничего понять, - покачал головой Римо. - Я понял только одно - моя жизнь в опасности. Кстати, кто вас впустил? - Впустил? - поднял брови Римо. - Ваша безалаберность, - проскрипел Чиун. - Слушайте, хотите сами убедиться в том, что у вас тут все открыто, как на ладони? Вы, по сути уже мертвы. Вас, фигурально говоря, уже сунули в духовку - осталось вынуть и поперчить - Римо осклабился. - Какая, к черту, охрана? Здесь ничегошеньки нет. Смитти сказал, что мы должны, вроде, спасти ваш зад - так пошли, сейчас все сами увидите. Позже президент обращался за консультациями к видным врачам, специалистам из ЦРУ и разведки, пытаясь выяснить один вопрос - насколько сильным бывает внушение. - Вот, например, - объяснял президент, - если вас заставляют глубоко дышать - может это способствовать... э-э... гипнотическому внушению? И всякий раз после этого он вспоминал то, что произошло после странного разговора в ванной. Ему предложили несколько раз глубоко вдохнуть - объяснив это тем, что в его нервном состоянии это лучший способ взять себя в руки - после чего все трое вышли из ванной и президент почувствовал, как руки корейца сомкнулись вокруг его пояса, пожилой азиат с неожиданной легкостью приподнял его. Он лишь ощутил легкий приятный аромат, исходивший от кимоно Чиуна - настолько тонкий, что временами и он казался президенту галлюцинацией. Они двигались, не издавая ни единого звука; их поступь была более неслышной, чем сама тишина. Оба словно стали бесплотными - так что когда они приблизились сзади к одному из охранников Службы, он продолжал неподвижно стоять, ни сном, ни духом не подозревая об их присутствии. Странное чувство - находиться в двух шагах от человека, абсолютно уверенного, что позади него никого нет. Движения президент не видел - он заметил лишь, как шевельнулись складки кимоно Чиуна в том месте, где должна быть рука, и в следующую секунду голова охранника бессильно упала на грудь, как будто его ударили по затылку чем-то тяжелым. Подхватив стража под мышки, Римо усадил его на стоявший рядом стул. - Вы ведь не убили его? - с беспокойством спросил президент. - Да нет, - мотнул головой Римо. - Минут через пять он очухается и подумает, что заснул на посту. А теперь - ш-ш! Тихо! В этом зале полным-полно ушей и гляделок - все ваши электронные дела! Президенту все больше казалось, что он видит сон, в котором его влекут по миру тишины две беззвучных, невидимых тени; но в этом мире тишины стали вдруг слышны звуки, недоступные человеческому уху при свете дня, - жужжание, скрежет, попискивание таинственных механизмов. После он спрашивал специалистов, какие именно устройства были установлены в этой части здания. Оказалось - скрытые камеры на шасси, снабженных мотором. Нет, вычислить их по звуку нельзя - на расстоянии двадцати ярдов шум моторчика кажется комариным писком. - Это вот таким - "зз-мм-бип"? - уточнил президент. - Да... Но сэр, для того чтобы это услышать, нужно приложить ухо к самому корпусу, а чтобы приложить ухо к корпусу, придется как минимум взломать стену. Они двигались дальше, все так же ничем не нарушая молчания, иногда замедляя шаг, словно наблюдая за игрой в загадочном представлении, где их - единственных зрителей - не видят актеры. У поворота коридора, отмеченного большой аркой с позолоченным орлом - за пределами Белого дома это сооружение могло бы показаться верхом нелепицы - они остановились. Покрывавшие стену обои с портретом какого-то генерала времен американо-мексиканской войны с треском лопнули, за ними, словно свежая рана, открылась трещина в деревянной панели; с рваных краев сыпались чешуйки отставшего лака - точно таким крыли дерево в старых домах на родине президента, в Джоржии; сейчас их, конечно, давно уже перестроили, но он помнил. Шагнув в открывшийся длинный пролом, президент вдруг почувствовал, что трещина смыкается за его спиной. Он стоял один в душной, кромешной тьме ниши... и тут стена пошла на него, сжимая, сплющивая его тело, грудь сдавило, стало нечем дышать, а ниша становилась все более и более тесной. Он попытался вдохнуть, но воздух не поступал в стиснутые деревянным корсетом легкие, он не мог даже вскрикнуть - и уже не знал, окружает ли его темнота предательской ниши или мрак помутившегося перед смертью сознания... Невозможно было двинуть ни рукой, ни ногой, оскаленный в беззвучном крике рот не закрывался - на нижнюю челюсть давила балка из сухого дерева. Сейчас он умрет. Он доверился этим двоим - и заплатит за это, задохнувшись в темной норе в стене дома, из которого он, как ему казалось, еще долгие годы мог править этой страной. И сам он подписал себе приговор, позвонив по этому чертову телефону, словно воплотившему все, против чего он некогда поклялся бороться всю свою жизнь беззаконие, тайную войну, игру на слабости и пороках ближних. Само существование этой банды под названием КЮРЕ говорило лишь об одном - демократия не работала. И теперь Всемогущий карает его за то, что он обратился к методам, которые - и ведь внутренний голос подсказывал ему - противны человеческим и Божьим законам. Мелькнула мысль - наверное, нечто подобное чувствовали матросы подводных лодок, задыхавшиеся на большой глубине. Странно, но он не ощущал ни страха, ни сожаления... и сквозь невыносимую боль, терзавшую распластанное по стене тело, пробивалась странная мысль: это не конец. Там не бывает так больно. И вдруг - снова свет, и он стоит, пошатываясь и ловя ртом воздух, в большой, хорошо освещенной комнате. Он узнал ее. Это был Овальный кабинет. Позади него раздался легкий щелчок - и дверь потайного хода снова стала деревянной панелью стены. - Бог мой, - произнес президент сдавленным голосом. - Да, - подтвердил Чиун. - Значит, в Белом доме есть целая сеть потайных туннелей... - Нет. - Чиун покачал головой. - В любом из известных мне дворцов их намного, намного больше. Но ни один трон в мире не просуществовал бы без них и дня. Впервые это поняли еще владыки Египта. Именно тогда, как вспоминал позже сам глава государства,