руга ужасные физиологические подробности. "Это в интересах следствия". Дэнни прервал поток образов, усилием воли заставляет себя увидеть вместо смазливых мальчиков совершенно седого сорокапятилетнего убийцу. Остановился на мысли, что убийца использует секс во зло, и это помогло ему обуздать разыгравшуюся фантазию. Дэнни с грохотом задвинул последний ящик. Вспомнил лексикон гомосексуалистов и переложил на него вопросы, которые он будет задавать Феликсу Гордину. Теперь он предстанет тертым детективом, умеющим быть на равных с любым, даже если разговор будет касаться порочного секса и будет вестить со сводником голубых. От копа до вуайера, от вуайера до копа. Дэнни поехал домой, принял душ и стал выбирать костюм под новую прическу. Остановился на черной шерстяной паре, которую ему купила Карен Хилтшер. Костюм ему казался слишком стильным: чрезмерно зауженный и с маленькими лацканами пиджака. В костюме он выглядел как человек, с которым шутки плохи - вдобавок, из-под приталенного пиджака топорщился револьвер. Выпив две рюмки и прополоскав рот, он отправился в "Шато Мармон". Вечер был холодный и влажный, дело шло к дождю. Во внутреннем дворе "Мармона" волнами лилась музыка - звуки струн сменялись ритмами буги-вуги, за которыми плыла мелодия старых баллад. Дэнни направил стопы к бунгало 7941, чувствуя, что потеет в узком костюме. 7941-й залит светом, бархатные гардины, в щель между которыми он заглядывал прошлый раз, раздвинуты, то, что три вечера назад было танцевальным залом, блестело пустым паркетом. Дэнни поправил пиджак и позвонил. Раздался мелодичный звон, и дверь отворилась. На пороге стоял невысокий человек с темной бородкой и тщательно уложенными редкими волосами на голове. На нем был смокинг и широкий клетчатый пояс-шарф, в опущенной руке - коньячный бокал. Дэнни почувствовал запах "Наполеона" пятидесятилетней выдержки, какой он покупает себе в награду за Рождество, проведенное с мамой. Человек спросил: - Да? Вы из управления шерифа? Дэнни сообразил, что он расстегнул пиджак и револьвер торчал наружу: - Да. Вы Феликс Гордин? - Да, и я не терплю бюрократических накладок. Заходите. Гордин посторонился, Дэнни вошел и обвел взглядом зал, где не так давно он видел танцующих и целующихся мужчин. Гордин подошел к книжному шкафу, дотянулся до верхней полки и вернулся с конвертом. Дэнни разглядел адрес: 1611, Саут Бонни Брей, территория отдела нравов центрального офиса управления шерифа, где получают по заслугам непокорные букмекеры и упрямые шлюхи, где подсчитывают откат от бандитских "крыш"... - Я всегда отправляю это почтой. Передайте лейтенанту Мэттьюзу, что я не желал бы личных визитов, которые мной рассматриваются как давление с целью получения дополнительной платы. Дэнни не шелохнулся, и рука Гордина долго оставалась протянутой - полированные ногти, перстень с изумрудом, который потянет тысяч на десять: - Я не сборщик податей. Я расследую дело о тройном убийстве. Гордин улыбнулся и положил конверт в карман: - Тогда позвольте обрисовать вам картину моих отношений с вашим управлением, мистер... - Помощник шерифа Апшо. - Мистер Апшо, я тесно сотрудничаю с управлением шерифа. В обмен мне предоставляются определенные любезности. Например, когда вам требуется какая-либо информация, мне звонят по телефону. Вы меня понимаете? Дэнни охватило странное чувство: холодная вежливость Гордина передалась ему: - Понимаю. Но поскольку я уже здесь... - Поскольку вы здесь, позвольте вам помочь, чем смогу. Меня еще никогда не допрашивали в связи с тройным убийством, и, честно говоря, меня это заинтриговало. Дэнни разом выпалил три фамилии: - Мартин Гойнз, Джордж Уилтси, Дуэйн Линденор. Все мертвы. Изнасилованы и забиты насмерть. Тон Гордина стал еще холоднее: - О Мартине Гойнзе никогда не слышал. В течение ряда лет я представлял Джорджа Уилтси другим людям. Мне кажется, Джордж упоминал Дуэйна Линденора. У Дэнни было такое ощущение, будто он шагает по айсбергу. Понял, что тут нахрапом не возьмешь: - Дуэйн Линденор был шантажистом, мистер Гордин. Он познакомился с Чарлзом Хартшорном, одним из ваших гостей, и пытался его шантажировать. Гордин пригладил лацканы смокинга: - Хартшорна я знаю, но с Линденором, помнится, я не встречался. Вечеров встреч я провожу много. Когда это могло произойти? - В 40-м или 41-м. - Давно. Мистер Апшо, вы смотрите на меня очень пристально. В чем дело? Дэнни тоже начал поглаживать свои лацканы, но опомнился и опустил руки. - Когда я говорю людям о насильственной смерти знакомых, обычно они восклицают "Боже" или вздрагивают. Вы даже глазом не моргнули. - И вас такая реакция пугает? -Нет. - Вызывает любопытство? -Да. - На меня падает подозрение в этих убийствах? - Нет, вы под описание убийцы не подходите. - Вам нужно мое алиби для подтверждения моей невиновности? Разбирается, подумал Дэнни и сказал: - Хорошо. Где вы были накануне Нового года и четвертого января? Ни мгновения колебаний: - Был здесь, принимал многочисленных гостей. Если нужно подтверждение, пожалуйста, обратитесь к лейтенанту Мэттьюзу, и он это для вас сделает - мы с ним старые друзья. Перед глазами Дэнни всплыли увиденные украдкой моменты приема гостей: черный смокинг танцует танго с черным смокингом в обрамлении красного бархата. Он поежился и сунул руки в карманы. Гордин заметил его нервозность. - Расскажите мне о Джордже Уилтси, - сказал Дэнни. Гордин молча отвернулся, подошел к буфету, наполнил два бокала и вернулся. Дэнни уловил запах дорогого напитка и поглубже засунул руки в карманы: - Расскажите мне о Джордже Уил... - Джордж Уилтси, - мягко перебил его Гордин, - являл собой тот мужественный тип, который ряд других мужчин считают привлекательным. Я платил ему, чтобы он посещал мои вечера, хорошо одевался и демонстрировал хорошие манеры. Он заводил здесь знакомства, а за это я получал вознаграждение от его партнеров. Как мне представляется, Дуэйн Линденор был его любовником. Вот и все, что мне известно о Джордже Уилтси. Дэнни взял протянутый бокал - только чтобы занять руки. - С кем вы знакомили Уилтси? - Уже не вспомню. - Вот как? - Мое дело организовать вечер; собираются гости и знакомятся с молодыми людьми, которых я привожу. За это мне присылают деньги - не афишируя это. Многие мои клиенты люди женатые, имеют семьи, и ничего не держать в памяти - дополнительная услуга им с моей стороны. Бокал дрожал в руке Дэнни: - Вы ожидаете, что я этому поверю? Гордин глотнул бренди: - Нет, поскольку это все, что я могу вам сообщить, я ожидаю, что такой ответ вы примете. - Я хотел бы взглянуть на счета за обслуживание и на список гостей. - Это невозможно. Никаких записей я не делаю. Ведь это могло бы расцениваться как сводничество. - Тогда назовите имена. - Нет, и больше не просите меня об этом. Дэнни заставил себя только коснуться губами бокала, лишь попробовать бренди. Он повертел бокал в руках, держа его за ножку двумя пальцами, понюхал, - и поймал себя на том, что снова подражает Гордину: - Мистер Гор... - Мистер Апшо, мы зашли в тупик. Позвольте предложить компромисс. Вы сказали, что я не подхожу под имеющееся у вас описание убийцы. Очень хорошо. Опишите мне вашего убийцу, и я постараюсь припомнить, был ли среди знакомых Джорджа Уилтси человек, похожий на него. Если такой человек был, я сообщу об этом лейтенанту Мэттьюзу, а уж он пусть делает с этой информацией все, что пожелает. Это довольно? Дэнни взболтал напиток - тут пьют коллекционное по тридцать долларов бутылка. Бренди обожгло горло; голос Дэнни стал хриплым: - В этом деле я представляю городскую полицию и прокуратуру. Там может не понравиться, что вы прячетесь за продажного копа из отдела нравов. Гордин слегка улыбнулся: - Я не буду передавать ваши слова ни лейтенанту Мэттьюзу, ни Алу Дитриху, когда в следующий раз буду приглашать его и шерифа Бискейлуза к себе в клуб на игру в гольф. Кроме того, у меня есть хорошие друзья и в городской полиции и в прокуратуре. Выпьете еще, мистер Апшо? "Раз, два, три, четыре, - медленно отсчитал про себя Дэнни. - Стоп, горячиться нельзя". Гордин со своим бокалом отошел к серванту, снова наполнил и вернулся, улыбаясь уже по-другому - как старший брат, успокаивающий младшего: - Вы знаете правила игры. Помшерифа, ради бога не становитесь в позу возмущенного бойскаута. Дэнни проигнорировал предложение выпить еще и смотрел в глаза Гордина, пытаясь разглядеть там страх: - Белый, лет сорок пять- пятьдесят, худощавый. Ростом выше шести футов, с впечатляющей седой шевелюрой. Никаких следов страха, лоб задумчиво наморщен: - Припоминаю, что во время войны у Джорджа был высокий темноволосый мужчина из мексиканского консульства, но тому уже в то время было за пятьдесят. Вспоминаю несколько довольно полных мужчин, которым Джордж нравился, и знаю, что он регулярно встречался с высоким рыжим человеком. Это вам поможет? - Нет. Ну а, скажем, люди, в целом отвечающие этому описанию? Есть такие, кто регулярно ходил бы на ваши вечеринки и пользовался вашими услугами? Снова задумчивый вид: - С впечатляющей шевелюрой? Нет. Это не дает вам покоя? Все высокие мужчины средних лет, с которыми я имею дело, довольно лысы. Сожалею. "Ни о чем ты не сожалеешь, - подумал Дэнни, - но, возможно, говоришь правду". - Что Уилтси говорил о Линденоре? - Только, что они живут вместе. - Вам известно, что Линденор пытался шантажировать Чарлза Хартшорна? -Нет. - Не слышали о других попытках шантажа со стороны Линденора или Уилтси? - Нет, не слышал. - А как вообще с этим обстоит дело? Ваши клиенты определенно подвержены шантажу. Феликс Гордин рассмеялся: - Клиенты потому и ходят ко мне, что я ограждаю их от подобных вещей. - Но Чарлза Хартшорна вам оградить не удалось, - рассмеялся в свою очередь Дэнни. - Чарлзу всегда не везло - ни в любви, ни в политике. И он не убийца. Можете сами его расспросить, если не верите мне, только будьте вежливы. Он легко оскорбляется, и у него широкие полномочия. Гордин протянул ему бокал с бренди, и Дэнни сразу опрокинул его в рот: - Были у Линденора и Уилтси враги, приятели, молодые люди, с которыми они общались? - О такого рода вещах ничего не знаю. - Почему же? - Пытаюсь все четко разграничивать и не смешивать одно с другим. - Зачем? - Чтобы не попадать вот в такие ситуации. Дэнни почувствовал, что бренди начинает на него действовать - ведь он еще дома приложился: - Мистер Гордин, вы гомосексуалист? - Нет, помшерифа. А вы? Дэнни покраснел, поднял бокал, но увидел, что он пуст. Промашка. Дэнни решил прибегнуть к фразе из инструктивной беседы с Консидайном: - Манера навешивать ярлыки оставляет меня равнодушным. - Не совсем понял, о какой манере вы говорите. - Это значит, что я профессионал и подобные выпады меня не смущают. - Тогда вам нельзя так быстро краснеть, это выдает в вас дилетанта. Дэнни был готов запустить в него бокалом, за "дилетанта" нужно было дать сдачи: - Речь идет о трех погибших людях. Их изрезали палками зутеров, выкололи глаза, выгрызли внутренности. Речь идет о шантаже и грабежах, о джазе и парне с обожженным лицом, а вы полагаете, что меня можно оскорбить, назвав "дилетантом". Вы думаете... - Тут Дэнни остановился, увидев, как Гордин стиснул челюсти. Он смотрел в пол, и Дэнни подумал: то ли он задел какую-то струнку, то ли рассказ просто вызвал у него отвращение. - Что с вами? Гордин поднял на него глаза: - Извините. Мне бывает нелегко сдержаться, когда на меня пытаются давить, и я не переношу описаний насилия. Я напрасно назвал вас... - Тогда помогите мне. Покажите список ваших клиентов. - Я же вам говорил, что никаких списков не веду. - Тогда объясните, что вас так задело? - Я вам объяснил. - Неужели вы так чувствительны! Верится с трудом. И все же? - Когда вы упомянули джаз, это напомнило мне об одном клиенте; он играет на трубе. Я знакомил его с партнерами, предпочитающими жесткий стиль отношений. Мне тогда показалось, что он способен на всякое, но он невысок и совсем не среднего возраста. - И это все? - Его зовут Сай Вандрих, помшерифа. Благодаря вашей тактике, вы узнали больше, чем я обычно готов сообщить, так что жаловаться вам не на что. - И это все? Глаза Гордина были пусты и ничего не выражали: - Нет. В будущем адресуйте все вопросы через лейтенанта Мэттыоза и учитесь смаковать бренди - это вам доставит больше удовольствия. Дэнни швырнул хрустальный бокал на стул в стиле Людовика XIV и вышел. До встречи с Консидайном оставалось еще полтора часа, о новой выпивке не могло быть и речи. Дэнни поехал в "Кофе Боба", съел гамбургер и кусок пирога, думая, что он еще мог выпытать у Гордина, не подведи его нервы, и не будь полицейских связей сводника, а сам он будь понаходчивей. За едой он немного успокоился, но ответов на мучившие вопросы он так и не нашел. Дэнни пошел к телефону-автомату; нужно было узнать, кто такой Сай Вандрих. В материалах справочных служб значился один Сирил Сай Вандрих: белый мужчина, дата рождения 24.07.18, шесть раз арестовывался за мелкие кражи, музыкант, часто переезжает. В настоящее время в шестой раз содержится под трехмесячным наблюдением в психушке Камарилло. Звонок туда выявил следующее: будучи арестованным за кражу в магазине, повел себя как психически ненормальный, и суд приговорил его к принудительному лечению в Камарилло. В справочной психлечебницы Дэнни сообщили, что в ночь убийства Гойнза, а также жертв два и три, Вандрих находился у них и что он взялся обучать музыке других пациентов. Дэнни сказал, что, возможно, ему придется подъехать и допросить больного, на что женский голос ответил, что Вандрих может не контролировать себя, быть уверенным в его действиях нельзя. Никто в заведении так и не может понять, симулирует он или в самом деле ненормален. Дэнни повесил трубку и поехал в участок Западного Голливуда на встречу с Консидайном. Мал ждал Дэнни на его рабочем месте и рассматривал увеличенный снимок Бадди Джастроу. Дэнни кашлянул, Консидайн обернулся и оглядел его с ног до головы: - Костюм мне нравится. Тесноват, но похож на. то, что может надеть молодой радикал. Ты купил его специально для задания? - Нет, лейтенант. - Зови меня Мал. Тебе, Тед, надо избавиться от привычки обращаться по званию. Дэнни сел за свой стол и указал на стул напротив: - Тед? Консидайн сел на стул и вытянул ноги: - Теперь ты - Тед, Тед Кругман. Дадли Смит заходил к тебе домой и беседовал с домоправителем. Дома на почтовом ящике обнаружишь имя - Тед Кругман. Твой телефон тоже зарегистрирован на имя Теодора Кругмана; нам очень повезло, что раньше он значился в списке незарегистрированных номеров. У домоправителя тебя ждет пакет с новой одеждой, новыми документами и нью-йоркскими номерами для машины. Ну как, доволен? Дэнни подумал о Дадли Смите в его квартире, наверное, раскопал его личное досье: - Конечно, доволен, лейте... Мал. Консидайн рассмеялся: - Радости на лице не вижу - слишком быстро все произошло? Ты уже начальник убойной группы, агент, внедренный в среду комми. Это большой скачок. Ты уже много добился, мой мальчик. Надеюсь, ты это понимаешь? Мал произнес это с нескрываемым оптимизмом, но Дэнни про себя решил, что коробки с бумагами и фотографиями кровавых картин он спрячет за свернутый ковер во встроенном шкафу в холле: - Понимаю и сидеть сложа руки не собираюсь. Когда я должен осуществить контакт? - Послезавтра. Думаю, мы усыпили их бдительность нашей дезинформацией в печати и по радио. Мы с Дадли сконцентрируемся сейчас на леваках вне союза, на подпевалах их мозгового треста. Сыграем на их слабостях, и они заговорят. Обратимся к архивам иммиграционной службы на предмет выявления рычагов для депортации. Эд Саттерли пытается достать для нас в конкурирующей группе зачистки компрометирующие фотоснимки по Сонной Лагуне. Назовем это войной на два фронта. Мы с Дадли занимаемся внешними уликами, ты - внутренними. Дэнни чувствовал, что Консидайн - сплошной комок нервов; костюм сидит на нем как балахон, рукава пиджака смялись на длинных худых руках, из-под них торчат грязные манжеты рубашки: - Как я смогу внедриться? Консидайн указал на папку, лежащую поверх корзинки для исходящих документов: - Все прочтешь здесь. Ты - Тед Кругман, родился 16.02.23, умеренный радикал, рабочий сцены из Нью-Йорка. На самом деле ты погиб в автокатастрофе на Лонг-Айленде два месяца назад. Местные федералы замяли это происшествие, а личные данные погибшего продали Эду Саттерли. Вся твоя прошлая жизнь и близкие тоже здесь. Тут также фото сподвижников комми, двадцать с лишним страниц марксистской трескотни, которую тебе, тем не менее, нужно запомнить в качестве урока истории. - Итак, - продолжал Мал, - послезавтра около двух ты идешь в заслон пикетчиков на Гоуэр-стрит, изображая из себя умеренного радикала, который во всем разуверился. Ты говоришь старшему пикета, что контора по найму на поденную работу послала тебя сюда помахать руками за доллар в час. Этот человек все знает и поставит тебя в пикет с двумя другими парнями. Через час-другой по сценарию, который я набросал для тебя, ты вступаешь с этими парнями в политический спор. Третий аргумент приведет к драке с профессиональным бойцом - он инструктор физподготовки в полицейской академии Лос-Анджелеса. Он будет делать вид, что бьет, но ты колоти всерьез. Получишь пару синяков - не беда! Второй тимстер будет выкрикивать всякие ругательства в твой адрес, подойдет старший пикета и поведет к Клэр де Хейвен, их сценаристке, покидывающей уаес идеи. Мы тщательно изучили ситуацию: Кругман вряд ли известен кому-либо из ОДЕСовцев. Ты немного похож на него, и в худшем случае выяснится, что о тебе - Кругмане, кто-то слышал от знакомых знакомых. Все это ты прочтешь в этой папке. Фото парней, с которыми инсценируешь драку, и все остальное. Целый день для работы с делом о серийных убийствах и целая ночь, чтобы стать Тедом Кругманом. - Расскажите мне про Клэр де Хейвен, - попросил Дэнни. - У тебя есть девушка? - спросил Консидайн. Дэнни хотел было сказать нет, но вспомнил, фиктивное свидание, которое помогло ему нагло отрицать обыск на Тамаринд-стрит: - Ничего серьезного. А что? - Не знаю, как ты относишься к женскому полу, но Клэр де Хейвен - это нечто особенное. Базз Микс только что представил отчет по ней, из него следует, что она - наркоманка со стажем - героин и всякие таблетки, - но вместе с тем она - очень внушительная личность и чертовски ловко добивается от мужчин всего, что ей нужно. Желательно, чтобы ты соблазнил ее, а не она тебя. Ты это хотел знать? -Нет. - Описать ее внешность? - Нет. - Какие шансы уложить ее? -Нет. - Ее сексуальная жизнь? - Нет. Хочу знать, почему кадровый полицейский так помешан на комми из светского общества. Консидайн залился краской - так же как Дэнни у Феликса Гордина. Дэнни вгляделся в его лицо и понял: поймал. Мал рассмеялся, снял обручальное кольцо и бросил его в корзину для бумаг: - Как мужчина мужчине? - Нет, как полицейский полицейскому. Консидайн осенил себе грудь крестным знаменем: - Прах ты и в прах возвратишься. Вполне подходит для сына священника. Давай скажем так: я неравнодушен к роковым женщинам, а моя жена разводится со мной. Но я не могу крутить с кем-то, поскольку не хочу, чтобы на суде у нее был против меня хоть малейший довод. Хочу добиться опеки над сыном и не дать его матери ни малейшего повода поломать мои планы. Кстати, я обычно не изливаю душу младшим офицерам. Дэнни подумал: "Этот человек оказался в таком положении, что ему можно говорить что угодно, он все равно не уйдет, потому что в час ночи ему просто некуда идти". - И поэтому вы затеяли такую операцию против де Хейвен? Консидайн постучал пальцами по столу: - Знаешь, готов поспорить, что тут есть бутылка? Теперь покраснел Дэнни: - А вы проницательны. Рука продолжала постукивать: - Вовсе нет, просто потому что жизнь у нас похожа, и от тебя всегда пахнет зубным эликсиром. Мудрое наблюдение старого копа, полезное для новичка: копы, от которых пахнет зубным эликсиром, - пьют. А пьющий коп, умеющий держать себя в узде, - это хороший коп. "Хороший коп" давало зеленый свет. Дэнни локтем отодвинул руку Консидайна, открыл ящик стола и вытащил бутылку и два бумажных стаканчика. Налил в каждый четвертную дозу и протянул Консидай-ну; тот принял с поклоном. Оба подняли свои стаканчики, Дэнни сказал: - За оба наши дела! Тост Консидайна был: - За Стефана Гейштке Консидайна. Дэнни глотнул, тепло разлилось от головы до кончиков пальцев на йогах, выпил еще. Потягивая из стаканчика, Консидайн большим пальцем указал на Харлана Бадди Джастроу у него за спиной: - Апшо, кто этот тип? И что ты из кожи лезешь, чтобы распутать эти убийства голубых? Дэнни пристально смотрит на Джастроу: - Это тип того, кого всегда хотелось поймать, потому что мне казалось, что страшнее него никого нет. А сделать это очень сложно, потому что он просто исчез - нет и все. А теперь еще и это дело, просто кромешный ужас. Невероятная жестокость! Возможно, эти убийства никак не связаны друг с другом, но мне в это не верится. Мне кажется, за этим кроется месть. Мне кажется, все зверства убийцы служат повторением чего-то им пережитого, в них заключена некая символика - это попытка постичь смысл произошедшего ранее. Я все время думаю об этом и постоянно возвращаюсь к мысли, что это отмщение за зло. Не мелкие ребячьи горести, а большое, огромное зло. Дэнни помолчал, выпил и стал вглядываться в снимок, в табличку на шее Джастроу с надписью: тюрьма округа Керн, 04.03.38: - Порой мне кажется, если я узнаю, кто этот убийца и почему он делает это, тогда мне откроется нечто такое, что позволит мне все жизненные трудности щелкать как орехи. Я добьюсь высокого чина и решу все насущные проблемы, потому что в моем понимании все, что делают люди, особенно те, кто делает работу вместе, сводится к решению одного-единственного вопроса, и я определил его: зачем. Зачем ? Зачем. - И зачем же ты делаешь то, что делаешь? - Голос Консидайна звучал очень мягко, Дэнни отвел взгляд от Джастроу и допил свой стаканчик: - Да, и это тоже. И с чего вы так рьяно взялись за меня и Клэр де Хейвен. Только не говорите, что из чувства патриотизма. Консидайн рассмеялся: - Старина, на кой шут мне патриотизм, если большое жюри гарантирует мне чин капитана, должность главного следователя прокуратуры и право опеки над моим сыном? - Ну да, но все-таки еще остается де Хейвен и... - Ну да, и я. Давай скажем так: я тоже хочу знать почему, только заниматься мне этим сейчас недосуг. Доволен ответом? - Нет. - Я так и думал. - А вы знаете почему? Консидайн потягивал виски: - Это ясно как дважды два. - Лейт... Мал, знаете, я угонял машины. Сразу после войны я был лучшим угонщиком машин в округе Сан-Берду. Крутой поворот в жизни? Лейтенант Мал Консидайн вытянул длинную ногу и, подцепив корзину для мусора, подвинул к стулу. Порылся в ней, отыскал свое обручальное кольцо и надел на палец: - Завтра утром у меня встреча с адвокатом по делу об опеке над сыном. Он наверняка захочет, чтобы это чертово кольцо было у меня на пальце. Дэнни нагнулся к нему: - Крутой поворот, капитан? Консидайн встал и потянулся. - Мой старший брат Дезмонд любил стращать меня, грозя всякий раз рассказать отцу, когда я высказывался дурно о религии. И поскольку за богохульство мне грозило десять ударов хлыстом от моего старика, Дезмонду удавалось помыкать мной: он заставлял меня забираться в чужие дома и красть вещи, которые ему нравились. Короче говоря, я видел разные стороны жизни и все нравилось. Я мог стать грабителем или шпионом, но я нашел компромисс - стал полицейским. Засылать шпионов мне нравиться больше, чем шпионить самому. Я стал вроде моего брата Дезмонда. Дэнни поднялся: - Я накрою де Хейвен для вас. Вы мне поверьте. - Не сомневаюсь, Тед. - Ин вино веритас, верно? - Точно. И вот еще что. Очень скоро я стану начальником полиции или займу другую должность не ниже этой, и тогда я возьму тебя с собой. ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ Проснулся Мал с мыслями о Дэнни Апшо. Встав с постели, он осмотрел четыре стены номера 11 мотеля "Шангри-Лодж". На каждой стене по одной журнальной обложке в рамке - рекомендации Нормана Рокуэлла по счастливой семейной жизни. Возле двери куча его грязных костюмов, и нет Стефана, который мог бы отнести их в химчистку. На пробковой доске на стене пришпилена бумажка с напоминанием: найти доктора Лезника. Психиатра-информатора невозможно застать ни дома, ни на работе, а пробелы в жизни Рейнольдса Лофтиса за 1942--1944 годы должны получить объяснение. Теперь, когда агент уже практически внедрен, нужен общий психоаналитический обзор всего мозгового треста, а все досье Лезника почему-то доведены только до конца лета прошлого года. Занавески на окне из грубой марли, коврик у дверей так истерся, что похож на маисовую лепешку; стены в ванной исписаны именами и телефонами: "Грешная Синди, ДУ-4927, любит трахаться и сосать" - стоит позвонить, если ему еще придется проводить рейды как шефу полиции нравов. А через двадцать минут должен подъехать Дадли Смит. Опять будут играть в хорошего и плохого полицейских. Им предстоит разработать двух сценаристов, избежавших вызова в комиссию, потому что оба всегда писали под псевдонимом и удрали из страны, когда в 47-м началась чистка. Их засекли оперативники Эдда Саттерли - частные сыщики, оплачиваемые организацией "Против красной угрозы". Оба близко знают лидеров УАЕС еще с конца 30 - начала 40-х годов. И что это он так расчувствовался с подчиненным! Пару раз выпили вместе - и на тебе, душа нараспашку; несоблюдение субординации. Честолюбивый полицейский, думающий о карьере, должен быть застегнут на все пуговицы. Мал принял душ, побрился и оделся, мысленно листая дело "де Хейвен против Апшо". Пятьдесят на пятьдесят. Ровно в 8:30 раздался гудок машины; он вышел и увидел Дадли, облокотившегося на свой "форд": - Доброе утро, Малкольм! Хороший нам предстоит денек, а? Они едут к океану в Уилшир. Мал молчит, а Дадли толкует о политике: - ...я сопоставляю коммунистический образ жизни с нашим и прихожу к тому, что становым хребтом Америки служит семья. Как вы считаете, Малкольм? Ясное дело: Лоу рассказал ему про Селесту, и то, о чем партнер сейчас разглагольствует, еще куда ни шло. Будь на его месте Базз Микс, пришлось бы выслушивать что-нибудь и почище. - Вероятно. - Меня такие вещи особенно задевают, учитывая ваши проблемы с опекой над сыном. С адвокатом у вас все идет нормально? Мал подумал о предстоящей днем встрече с Джейком Келлерманом. - Он пытается добиться отсрочки суда до начала работы большого жюри и воспользоваться преимуществами моего статуса. Через пару дней состоится предварительное слушание, и мы хотим войти с просьбой отложить суд. Дадли закурил сигарету и правил машиной одним мизинцем. - Конечно, капитан, ведущий священную войну, может убедить судью, что есть дела поважнее кровных уз. Вот у меня жена и пять дочерей. Они хорошо сдерживают некоторую неуправляемость моего характера. Ну а если посмотреть в перспективе, то для мужчины семья имеет существенное значение. Мал опустил стекло со своей стороны. - В том, что касается моего сына, никаких перспектив мне пока не светит. Но если я могу рассчитывать на вас в перспективе до начала работы большого жюри, тогда я спокоен. Дадли рассмеялся и выдохнул дым. - Вы нравитесь мне, Малкольм, хотя не отвечаете взаимностью. Мы говорили о семье. У меня есть небольшое дельце - требуется поговорить с моей племянницей. Не возражаете, если сделаем небольшой крюк и заедем в Вествуд? - Крюк небольшой, лейтенант? - Совсем небольшой, лейтенант. Мал кивнул. Дадли повернул направо в сторону Глендона, повел машину к кампусу университетского колледжа Лос-Анджелеса и вскоре припарковался на стоянке у женского клуба. Поставив "форд" на тормоз, ирландец сказал: - Мэри Маргарет, дочь моей сестры Бриджид. Двадцать девять лет, и собирается получать уже третью по счету степень магистра - и все потому, что боится жизни. Печально, правда? - Трагично, - вздохнул Мал. - Вот и я так думаю, только без вашего сарказма. Кстати, говоря о молодежи, что вы думаете о своем коллеге Апшо? - Думаю, что он умен и его ждет хорошее будущее. А что? - А вот один мой приятель говорит, что он не знает своего места. На меня он производит впечатление человека слабого, но честолюбивого, а это, на мой взгляд, опасное сочетание для полицейского. С этой мыслью сегодня Мал проснулся: не следовало ему так откровенничать с юнцом! Основу его деловых свойств составляет горячность в работе, а на этом фронте как раз можно ожидать всего. - Дадли, чего вы хотите? - Покончить с коммунизмом. Поглазейте пока на хорошеньких студенточек, а я покамест потолкую с племянницей. Мал следом за Дадли поднялся по ступеням входа в старый особняк, перед которым на газоне красовались буквы греческого алфавита на деревянных подпорках. Двери были открыты, вестибюль гудел голосами: кучки девочек курили, разговаривали, листали учебники. Дадли указал наверх: - Я мигом. Мал увидел на столе в углу стопку журналов, сел и стал читать, чувствуя на себе любопытные взгляды студенток. Он пролистал "Коллиерс", "Ныосуик" и два "Лайфа" и отложил чтение, услышав доносившийся из коридора второго этажа разъяренный голос Смита. Ужасный голос ирландца, прерываемый хныкающим сопрано, становился все громче. Девочки, стоявшие рядом, смотрели на Мала. Он взял еще одни журнал и попытался сосредоточиться на чтении. Раздался устрашающий хохот Дадли, и теперь все девочки в холле уже не сводили с Мала глаз. Он отложил "Уикли спортсмен" и пошел наверх. В длинный коридор выходили узкие двери. Мал шел на громогласное "ха-ха-ха" до двери с табличкой "Конрой". Дверь была чуть приоткрыта, Мал заглянул и увидел, что стенка напротив увешана фотографиями боксеров-латиносов. Дадли и сопрано видно не было; до Мала доносилось: - ...а теперь еще черномазые легковесы. Да это задвиг, девочка моя. Может, у твоей матери не хватает духу наставить тебя на путь истинный, но я это сделаю. Сопрано, умоляюще: - Но Рикардо такой милый мальчик, дядя Дадли. И я... В узкой полоске поля зрения Мала мелькнула лапища Смита, метнулась курчавая рыжая головка, раздался звук пощечины. Потом снова голос увещевания: - Ты еще скажешь, что любишь его, девочка. Только не вздумай говорить этого при мне. Твои родители слабохарактерны, они рассчитывают, что выбор мужчины, с которым свяжешь жизнь, ты не сделаешь без моего ведома. И я оставлю за собой это право, девочка. Ты потом еще вспомнишь о том, какую услугу я тебе оказал, и скажешь мне спасибо. В щелке снова показалась фигура полненькой девушки, ладони прижаты к лицу, плачет. Руки Дадли обнимают ее, но она отталкивает его кулачками. Дадли что-то ласково шепчет ей. Мал спускается вниз, садится в машину и ждет. Его партнер появляется через пять минут: - Стук, стук, кого там несет? Красные, берегись, Дадли Смит идет. Сынок, внушим мы мистеру Натану Айслеру, что наше дело правое? Последний известный адрес Айслера был Преси-дио-стрит, 11681, неподалеку от общежития колледжа. Дорогой Дадли напевал мелодии из разных шоу. Мал вызывал в памяти его руки, готовые ударить племянницу, и то, как она пытается увернуться от радушных объятий дяди. Номер 11681 оказался розовым сборным домиком, последним в квартале таких же стандартных построек. Дадли запарковался паралел-льно другой машине. Мал мысленно собрал воедино нужные факты из доклада Саттерли. Натан Айслер. Сорок девять лет. Немецкий еврей, бежавший в 34-м от Гитлера и компании; член компартии с 36-го по 40-й, затем член полудюжины прокоммунистических организаций. Напарник-сценарист Чаза Майнира по серии прорусских фильмов. Играет в покер в компании с Мортоном Зифкином и Рейнольдсом Лофтисом. Писал под псевдонимом, чтобы сохранить свое авторство в тайне. Ускользнул от следователей Комиссии Конгресса. В настоящее время живет под именем Майкла Кокенена - так звали главного героя в кинофильме "Буря над Ленинградом". Продолжает писать сценарии для вестернов студии РКО под другим именем. Работу проталкивает с помощью политически благонадежного и заурядного автора, которому идет тридцать пять процентов гонорара. Дружит с Ленни Рольффом, таким же писателем-эмигрантом; он сегодня будет допрошен вторым. Бывший любовник Клэр де Хейвен. Они прошли к крыльцу по дорожке, на которой валялись детские игрушки. Через стеклянную дверь Мал заглянул в опрятную гостиную: пластиковая мебель, линолеум на полу, стены оклеены гладкими розовыми обоями. Изнутри слышались детские голоса. Дадли нажал на кнопку звонка. К двери подошел высокий небритый человек в сопровождении маленького карапуза и девочки. Мальчонка сунул в рот большой палец. Мал сказал: - Мистер Кокенен, мы из окружной прокуратуры, хотели бы поговорить с вами. Наедине, если вы не возражаете. Детишки прижались к ногам отца. Мал видел испуг в их раскосых глазах - маленькие полукровки в оцепенении смотрели на двух больших и страшных дядей. Айслер-Кокенен крикнул: - Мичико! Появилась японка и увела детей. Дадли без приглашения открыл дверь. Айслер сказал: - Вы опоздали на три года. Мал идет следом за Дадли, пораженный бедностью обстановки в доме человека, зарабатывавшего в годы Депрессии по три тысячи в неделю, - белый пластиковый хлам. За тонкими, как вафли, стенками слышится детский плач. Неужели он продолжает сочинять то же "красное" дерьмецо, думает Мал. Вряд ли, тогда, видимо, играли роль партийные принципы комми. Дадли говорит: - Очаровательный дом у вас, мистер Кокенен. Особенно цветовая гамма. Айслер-Кокенен ничего не ответил и указал на дверь, ведшую из гостиной. Мал вошел в крошечную квадратную комнатку, теплую и уютную. От пола до потолка - книги, вокруг изящного журнального столика стулья и громоздкий письменный стол, в центре которого возвышалась большая пишущая машинка. Мал сел подальше от писка детских голосов, Дадли - напротив. Айслер прикрыл дверь и сказал: - Меня зовут Натан Айслер, впрочем, вы это и так знаете. Мал подумал: нет, играть в хорошего парня сейчас не время. Никаких: "Мне понравился ваш фильм „Клеймо"". А вслух сказал: - Значит, вы понимаете, почему мы здесь. Айслер закрыл дверь на ключ и сел на стул. - У суки снова течка, хотя сообщалось, что у нее был выкидыш. - Вы никому не должны рассказывать о нашей беседе, - сказал Дадли. - В противном случае это будет иметь для вас самые тяжелые последствия. - Какого рода, герр... Мал не дал ему договорить: - Морт Зифкин, Рейнольде Лофтис и Клэр де Хейвен. Нас интересует их деятельность, а не ваша. Если вы пойдете на полное сотрудничество с нами, то сможете ограничиться письменными показаниями под присягой. Открытого суда не будет, видимо, практически не будет и освещения в печати. Вам удалось выйти сухим из воды в 47-м, сейчас это тоже возможно. - Мал замолчал и подумал о Стефане, ушедшем с безумной матерью и ее ухажером. - Но нам нужны точные факты: имена, даты, места и связи. Будете сотрудничать - вам ничего не грозит. Не будете - вызов в суд и открытое судебное заседание. И вопросы будет задавать уже окружной прокурор. Такого я никому не пожелаю. Выбирайте. Айслер слегка отодвинулся. Опустив глаза, он сказал: - Я уже несколько лет не видел этих людей. - Нам это известно. Нас интересует их деятельность в прошлом. - И вас интересуют только эти люди? Мал подумал о Ленни Рольффе - и солгал: - Да. Только они. - А о каких последствиях вы говорили? Мал барабанит по столу: - Открытое судебное заседание. Ваша фотография в... - Мистер Айслер, - вступил в разговор Дадли Смит, - если вы откажетесь с нами сотрудничать, я сообщу Говарду Хьюзу, что вы - создатель фильмов JPKO, авторство которого приписывается другому. Этот человек, которого вы пристроили на доходную работу, будет немедленно уволен. Я также проинформирую иммиграционную службу о вашем отказе сотрудничать со следственными органами, расследующими государственную измену, и попрошу следственный отдел изучить вашу подрывную деятельность для вашей депортации как враждебного элемента и депортации вашей жены и детей как потенциальных врагов. Вы - немец, ваша жена - японка, и, поскольку обе нации несут ответственность за вовлечение нас в военный конфликт, мне кажется, иммиграционная служба с готовностью проследит, чтобы каждый из вас вернулся на свою родину. Натан Айслер сгорбился, положил локти на колени, опустил голову, обхватил лицо руками. По щекам покатились слезы. Дадли хрустнул пальцами и добавил: - Достаточно сказать только "да" или "нет". Айслер кивнул, Дадли сказал: - Прекрасно. Мал вытащил авторучку и блокнот: - Я знаю ответ, но все-таки скажите сами: вы состоите сейчас или состояли в прошлом членом Коммунистической партии США? Айслер снова кивнул. Мал сказал: - Отвечайте "да" или "нет". Это заносится в протокол. Слабый голос: -Да. - Хорошо. Где размещалось отделение или ячейка вашей партии? - Я... я ходил на собрание в Беверли-Хиллз, Восточный Лос-Анджелес или в Голливуд. Мы... мы собирались в домах разных членов партии. Мал, как стенографист, дословно записывает ответы. - В какие годы вы были членом компартии? - С апреля 36-го до того момента, когда стало ясно, что Сталин... - Не оправдывайтесь, а просто отвечайте, - прервал его Дадли. Айслер вынул из кармана рубашки бумажную салфетку и вытер нос. - До начала 40-го. - Я зачитаю вам несколько имен, - сказал Мал. - Скажите, кто из названных лиц известен вам как член компартии: Клэр де Хейвен, Рейнольде Лофтис, Чаз Майнир, Мортон Зифкин, Армандо Лопес, Самуэль Бенавидес и Хуан Дуарте. -Все. Дети с шумом пробежали через гостиную. Мал повысил голос: - Вы с Чазом Майниром писали сценарии фильмов "Рассвет справедливости", "Восточный фронт", "Буря над Ленинградом" и "Герои Якутска". Все эти картины проникнуты русскими националистическими настроениями. Эту прорусскую пропаганду вы вели по указанию руководства компартии? - Это наивный вопрос, - сказал Айслер. Дадли хлопнул рукой по столику: - Не надо комментариев, просто отвечайте. Айслер подвинулся ближе к Малу: - Нет, нет. Мне никто ничего не указывал. Мал показал Дадли двумя пальцами на свой галстук - условный знак: он мой. - Мистер Айслер, вы отрицаете, что эти фильмы содержат прорусскую пропаганду? -Нет. - Распространять эту пропаганду вы с Чазом Майниром решили самостоятельно? Айслер заерзал на стуле. - Чаз высказывал идею, а я ее излагал так, чтобы его идея была яснее выражена, - У нас есть копии сценариев и комментарий к явно пропагандистским местам. Далее нам нужно будет, чтобы вы подтвердили свои слова, приписывающие распространение пропаганды Майниру. Молчание. Мал продолжает: - Мистер Айлер, у вас хорошая память? -