меня, подобно Горацию, гложет непрестанный голод? - В самом деле, Джон? - улыбнулась Ева-Энн, - мне очень нравится готовить для тебя. Но что, кроме голода, заставляет тебя вздыхать? Да еще так тяжко. Я заметила, что иногда ты как-то странно смотришь на меня , словно причина твоей печали во мне. - Разве, дитя мое? Похоже, я становлюсь подвержен частой смене настроения. - Да, это так. Но из-за чего? - Бог знает! - Расскажи мне, и я тоже буду знать. Он взглянул на нее и тут же перевел взгляд на огонь. Молчание затягивалось, и Ева снова спросила: - О чем ты сейчас думаешь? - О том, что кончаются деньги. Завтра нужно будет пойти в ближайший городок и отправить письмо. - Ты очень богат? - Если речь идет о деньгах, то да. - Ты так скрытен, Джон. - Возможно. - Даже со мной! Странно, что я так мало знаю о тебе, о твоем прошлом. Ты считаешь меня недостойной своего доверия? Почему ты ничего не рассказываешь о себе? - Это был бы рассказ о расстраченных впустую годах, дитя мое. - Увы, милый Джон! И все-таки ты богат, образован, умен. Кто ты и что ты, Джон? - Я - тот, кто о многом мечтал, а достиг так мало, кто потерял веру во все и вся, в конце концов, разуверился в самом себе. - Бедный мой Джон! - вздохнула девушка. - Ну, довольно обо мне, это слишком скучная тема. - Нет-нет, скажи, ты именно поэтому пустился странствовать? - Да, дитя мое. - Заметив, как напряженно Ева-Энн слушает его, сэр Мармадьюк постарался перейти на менее срьезный лад. - Потому, разыскав в своем гардеробе самые неудобные сапоги, я отправился в дальний путь, чтобы вкусить того сокровища, что скрывает в своих недрах жизнь. - Вот как? - Да, того самого чудесного дара, что могут предложить нам боги. - О, - промолвила девушка, - ты имеешь в виду любовь? Хотя он ожидал этого вопроса, но все же отвел взгляд и поежился, затем натужно рассмеялся. - Бог мой, нет! Не столь банальное сокровище! - Банальное? - недоуменно переспросила Ева-Энн. - Милое дитя мое, сокровище, которое я ищу, не ценит никто, пока не потеряет, а раз потеряв, его уже никогда не отыскать, разве что вмешается чудо. - Ты имеешь в виду славу и подобные греховные вещи? - Нет, я ищу самое восхитительное из того, что даровано человеку, ту бездумную, беспричинную радость, которая... Ева-Энн громко зевнула. Сэр Мармадьюк вздрогнул и с негодованием посмотрел на нее. - Похоже, я надоел тебе, - надменно заметил он. - Да, Джон, немного. Твоя речь столь скучна, да и знаю я, что ты имеешь в виду. - В самом деле? - Определенно! Чудесное сокровище, которое драгоценней, чем любовь и все остальное в этом мире - это твоя юность, и ты обрел ее, потому что деревья тенисты, а трава зелена. А завтра между прочим, день стирки! - Что это на тебя нашло? - И твою одежду, и мою, и палатку - все нужно хорошенько выстирать, поэтому мне завтра рано вставать. Так что спокойной ночи, Джон. Сладких тебе сновидений! Оставшись один, сэр Мармадьюк помедлил, потом со вздохом улегся у костра, закутался в плащ и приготовился заснуть. Но сон не шел, воспоминаниая с новой силой нахлынули на нашего героя. Наконец, после тщетных попыток заснуть, он лихорадочно откинул плащ, вскочил и принялся мерить шагами поляну, в центре которой догорал костер. Голова его была низко опущена, руки сцеплены за спиной. Через какое-то время, так и не ощутив никакого облегчения, он опустился на табурет и уставился в огонь, стиснув голову руками. Он все еще сидел в этой позе, когда рядом раздался тихий возглас. Ева опустилась на колени, с нежностью обхватила руками его ссутулившиеся плечи. - Джон, о чем ты горюешь? Почему в твоих милых глазах такая горечь? Джон, позволь мне разделиь твою печаль. Ее сильные руки с мягкой настойчивостью обняли его голову, прижали к девичье груди. И он поддался этому ласковому объятию, не в силах устоять перед искренностью и нежностью Евы-Энн. Он потерял всякую способность здраво рассуждать, ледяной барьер сдержанности рухнул. Блестящий джентльмен, холодный и безупречный, растворился в первобытном человеке, чьи неистовые руки стиснули свою беззащитную жертву безжалостной хваткой. И так держал он ее, крепко прижав к груди, довольно долго. А она, дрожа всем телом и закрыв глаза, не делала никаких попыток высвободиться, лишь грудь ее учащенно вздымалась. Внезапно девушка открыла глаза, и, заглянув в лицо сэру Мармадьюку, вздрогнула. - Джон, о, Джон! - прошептала она испуганно и закрыла лицо свободной рукой. - Ева-Энн, ты боишься меня? - Нет, если ты мой Джон Гоббс. - Я не Джон Гоббс. - Я догадывалась. - Так ты боишься меня? Он снова ощутил, как ее напрягшееся тело охватила дрожь, но он лишь крепче обнял девушку, лишь ниже склонил к ней голову. Где-то совсем рядом раздалось громкое сопение. Сэр Мармадьюк резко обернулся - Гораций с любопытством рассматривал своих хозяев. Сэр Мармадьюк хрипло рассмеялся, и в следующее мгновение Ева уже стояла на ногах. Затем поднялся и он, подобрал волочащийся по земле повод и повел отвязавшегося осла в темноту. В этот момент в колючих зарослях хрустнула ветка. Сэр Мармадьюк, не раздумывая ни секунды, бросился туда, откуда донесся шум. Луна еще не взошла, и среди деревьев было не видно ни зги, но удаляющийся треск безошибочно указывал направление погони. Ветви хлестали по лицу, цепляли за одежду, корни деревьев хватали за ноги, но сэр Мармадьюк решительно и нуклонно мчался вперед. Внезапно в темноте раздался крик, за которым последовал звук падения чего-то тяжелого. Через несколько шагов сэр Мармадьюк различил неясные очертания человеческой фигуры, распростертой на земле. Он склонился над лежащим, ощупал руками его голову. Нечесаные волосы, ухо, шейный платок. Он резко ухватил концы платка и стянул их. - Не убивайте, не убивайте меня, сэр! О, сэр Мармадьюк, не убивайте меня... - Кто вы? - Всего лишь бедняга Джимми, сэр. Всего лишь Джимми Вэмпер, который вовсе не хотел причинить вам зла. О, Боже, не надо душить меня, сэр, не надо душить Джимми. Вы не сделаете этого, сэр, вы не можете так со мной поступить! Выслушайте, сэр, выслушайте Джимми! Я знаю, где она, я знаю! У Тома порой, когда он выпивал лишку, развязывался язык, так что я знаю, где она... - Да кто же, черт побери?! - Ваша бедная жена, сэр, ваша жена, сбежавшая в день вашей свадьбы. Сжальтесь надо мной, Господом Богом молю, сжальтесь над Джимми, сэр! Глава XXII, в которой мистер Вэмпер сообщает ценные сведения Сэр Мармадьюк подтащил своего пленника к кругу серебристого лунного света. Это испуганное дрожащее существо, на лице которого явственно читались следы нужды и лишений, вызывало лишь жалость и презрение. Как только сэр Мармадьюк ослабил хватку, мистер Вэмпер тут же принялся жаловаться на голод и клянчить деньги. - Шиллинг, сэр, всего лишь шиллинг, чтобы купить еды, всего лишь несколько пенсов, - но заметив непреклонное лицо джентльмена, осекся и съежился. - Итак, вы следили за нами? - Из дружеских чувств, сэр, слово Джимми! Только, чтобы сообщить вам то, о чем вы не знаете, но что хотели бы узнать. Том частенько говаривал, что вы многое бы отдали, лишь бы найти ее. А он бросил меня подыхать с голоду. И это после всего, что я для него сделал. Но по счастью, я встретил вас, и теперь могу рассказать... - Где она? - Я расскажу вам, сэр, я все расскажу, но, сэр, я умираю от голода, поэтому дайте бедному Джимми пару шиллингов. - Где она?! - В Лондоне, сэр, но вы ведь дадите мне... Сэр Мармадьюк яростно пнул его. - В южной части Лондона, сэр. Это место называется Джайлз-Рентс. Она изменилась, подурнела, для бедняжки настали плохие времена. Сэр Мармадьюк побледнел и уставился на звезды ничего не видящим взором. Затем бесстрастно спросил. - А где он? - Милях в пяти отсюда, в местечке под названием Годалминг. Том внезапно разбогател, получил в наследство солидный кусок, а меня, своего верного друга, бросил подыхать с голоду! - Годалминг. - Да, это поместье, чтобы оно сгорело! Неподалеку от владений лорда Уайвелстоука. Ну дайте же мне шиллинг, сэр ... несколько пенсов. - Кто вам сказал, как меня зовут? - Том, сэр. - А твои друзья-цыгане? Они тоже здесь? - Нет-нет, я сказал им, что вы идете в Лондон, и они отправились в ту сторону. - Почему они преследовали нас? - Потому что старухе пришла в голову безумная идея, что вы - тот самый разыскиваемый убийца. - А вы почему преследуете нас? - Чтобы сказать, где можно найти Тома. Я хочу видеть, как вы в кровь разобьете его лицо, как переломаете ему руки-ноги, как убьете его! Он положил глаз на вашу леди, истинная правда! Прямо спятил. Называет ее Венерой, слово Джимми! Он совершенно обезумел от ее красоты. Если бы вы только слышали, что он говорит, вы бы на месте пристрелили его как бешеного пса. - Возможно, именно так я и поступлю. - Да, да, убейте его! - вскричал Джимми с леденящим душу восторгом. - Сначала ослепите его, сделайте из него месиво, пусть он умрет медленно, в страшных муках, пусть он... - А теперь убирайся! - Да, сэр, конечно, сэр! - Вэмпер с трудом поднялся на ноги. - Я пойду и всю жизнь буду благодарить вас от всей души! Джимми помнит добро. Джимми навеки ваш друг! А если вы прихлопнете этого негодяя, Джимми станет вашим рабом до конца дней своих! Аминь. - С этими словами мистер Вэмпер растворился во тьме. Сэр Мармадьюк повернул назад. У костра стояла лесная фея, бледная и напряженная, в руках ее поблескивал пистолет. - Ах, это ты, Джон! Слава Богу! - воскликнула фея и кинулась к нему. - Кто это был? - Наш старый знакомый мистер Вэмпер. Ты была права, когда говорила, что за нами кто-то следит. - Что ему было нужно? - Деньги. - Ты дал? - Да. - Но мы же теперь бедны. - Ева-Энн, боюсь, я напугал тебя своим поведением. Я бы очень хотел, чтобы ты простила и ... забыла. - Забыла? - переспросила девушка и стиснула руки. - Ты хочешь, чтобы я забыла? - Это было бы очень любезно с твоей стороны, - сказала он, глядя на ее прекрасные лицо, - да любезно, ибо когда кто-нибудь поддается безрассудству, то забыть - это проявление подлинной дружбы. - Безрассудство? Неужели то было всего лишь безрассудство? - ошеломленно спросила она. - А что же еще? - беззаботно откликнулся сэр Мармадьюк. - Это жестоко! Это безнравственно! - с внезапной яростью вскричала Ева-Энн. - Ты опозорил меня, но себя ты опозорил еще больше! Ты осквернил самое святое, а значит, ты злой и жестокий человек! Ты, кого я считала воплощением доброты! - Она отпрянула от него, закрыв трепещущими ладонями лицо. - И все-таки, - хрипло сказал сэр Мармадьюк, - и все-таки Бог знает - я не причинил бы тебе никакого зла, не сделал бы ничего дурного! - Он подался к ее склоненной фигуре, но руки его сами собой сцепились за спиной. - Иди спать, Ева-Энн, иди спать, дитя мое, и, если сможешь, помяни меня в своих молитвах. Никто не нуждается в этом более меня. - Да, я помолюсь за тебя! - воскликнула Ева-Энн, сквозь слезы глядя на него. - Но как бы я хотела, чтобы ты оказался таким, каким я тебя себе представляла! Она повернулась и потерянно побрела к палатке, но, прежде чем скрыться внутри, девушка обернулась, и не глядя на него, сказала: - Завтра я возвращаюсь домой. - Хорошо, Ева-Энн. Спокойной ночи. - Спокойной ночи! - она всхлипнула и исчезла за пологом палатки. Еще долго сэр Мармадьюк сидел, уставившись в огонь недвижным взглядом. И был он не один, призраки давно ушедших лет обступили его, злобные тени шептали, дразнили и надсмехались. Они ликовали. Глава XXIII, в которой Ева-Энн дает характеристику сэру Мармадьюку Крепко зажав сковороду меж колен, сэр Мармадьюк уже приготовился разбить о ее край яйцо, когда под косые лучи утреннего солнца вылезла Ева-Энн и сонно посмотрела на джентльмена. - Я проспала? - спросила она, заметив манипуляции сэра Мармадьюка. - Нет, просто я встал пораньше. - Зачем? - Чтобы проводить тебя домой и ... - В этом нет никакой необходимости. - Нет, Ева-Энн, я не могу позволить, чтобы ты шла одна... - А я и не собираюсь! - девушка решительно завладела сковородой. - Я передумала. - Но вчера вечером ты со всей серьезностью уверяла меня, что... - Сначала надо поджарить бекон, иначе яйца подгорят, - нравоучительно сообщила Ева-Энн. - Но ведь вчера ты совершенно... - Так это же было вчера. - Ну и что? - Ночь уже осталась в прошлом, а сегодня я согласна идти с тобой. - О! - воскликнул сэр Мармадьюк немного растерянно. - Неужели! - И он уселся прямо на траву, наблюдая как ловко Ева-Энн готовит завтрак. - У тебя усталый вид! - заметила девушка. - У тебя не лучше! - отпарировал он. - Так почему ты решила не возвращаться? - Потому что передумала! Наверное, ты плохо спал. - Спасибо за беспокойство, но я спал хорошо. Так почему ты хочешь продолжать наше путешествие? - Ночью у меня было видение. Ну, и, кроме того, ты такой беспомощный. - Беспомощный? Я? - возмущению джентльмена не было предела. - Да, ты! Разбиваешь яйца на сухую сковороду! Понятия не имеешь, как вести хозяйство. Нет, с моей стороны было бы слишком жестоко бросить тебя! Да и трусливо, к тому же, а ведь я решила быть храброй. Пожалуйста, дай мне кофе вон из той коробки. Он выполнил ее просьбу, двигаясь как во сне. Ева же совершенно непринужденно просила то одно, то другое. Но вот завтрак был готов, и они приступили к еде. Сэр Мармадьюк ел молча, с изумлением наблюдая за переменами, произошедшими в девушке. В очередной раз вскидывая глаза, он поймал ее внимательный взгляд. - Сколько у нас осталось денег? - спросила Ева-Энн. Он достал кошелек и обнаружил там три гинеи и несколько серебряных монет. - Хватит, чтобы добраться до Лондона и вернуться обратно, - заявила девушка. - Сомневаюсь! - Он с недоверием посмотрел на монеты. - Я уверена. - Но я все равно напишу, чтобы прислали еще. - Сколько на это потребуется времени? - Ева-Энн, почему ты так старательно не называешь меня по имени? - Потому что твое имя - загадка для меня. Как тебя зовут? - Ты прекрасно знаешь? - Знаю? Я знаю лишь, что называла тебя Джон. - Я и есть Джон. - Я так и думала прежде. Я верила в это, потому что ты сам сказал. но... - Она покачала головой. Сомнение, появившееся в ее глазах, больно задело его. - Так оно и есть, клянусь честью! - Сэр Мармадьюк был совершенно серьезен. - Почему ты сомневаешься? - Потому что у меня есть на то веские причины. - Дитя мое, - начал он еще серьезнее, - о, дитя мое... - О, мужчина! - отпарировала Ева-Энн, - о, мужчина, неужели ты не видишь, что дитя твое - женщина? Открой глаза, напряги слух и осознай наконец, что я женщина, бедная ты, заблудшая душа! Сэр Мармадьюк вздрогнул и уставился на кусок бекона, который собирался отправить в рот, так, словно тот залепил ему оглушительную пощечину. - А любая женщина куда мудрее большинства мужчин, - продолжала девушка хладнокровно, - особенно, если речь идет о таком высокомерном, хорошо воспитанном и очень тяжеловесном представителе мужского племени, который знает обо всем на свете, но ничего не ведает о самом себе! Давай я налью тебе еще кофе. - Спасибо! - ошеломленно поблагодарил сэр Мармадьюк. - Никогда не подозревал, что я тяжеловесен. - Ты вообще плохо знаешь себя. Ты столь же тяжеловесен, как огромный замок со всеми его стенами и башнями, такой же надменный, величественный и неприступный. Вот твой кофе. Сэр Мармадьюк молчал, тупо помешивая ароматную жидкость. Ева-Энн бросала на него косые взгляды. - Похоже, - наконец сказал он, - я только сейчас начинаю узнавать тебя. - Потому что я женщина! - Однако за одну неделю в тебе произошли поразительные перемены. - Две недели и три дня! - провозгласила Ева-Энн. - Я-то полагал, что ты простая деревенская девушка, очень юная, очень безыскусная, очень застенчивая... - Потому что ты всего лишь мужчина! - А оказывается, я ошибался самым ужасным образом, если, конечно же, ты не разыгрывала передо мной роль. - Роль? - она сверкнула на него глазами. - Разыгрывала роль? Сэр, я такая, какой меня сотворил Господь! - Великолепное творение! - сэр Мармадьюк почтительно поклонился. - О! - в ярости воскликнула Ева-Энн. - Я не привыкла выслушивать льстивые похвалы, я не знатная леди, а всего лишь Ева-Энн, которой давно уже пора приниматься за стирку. Сэр Мармадьюк величаво выпятил грудь. - Мадам... - начала он, но девушка резким жестом остановила его. - Нет, только не это! - вскричала она в непритворном ужасе, - ты снова собираешься, раздувшись от гордости, сказать тяжеловесный комплимент. Возьми-ка лучше топор и наруби дров. Какое-то мгновение джентльмен стоял неподвижно, надменно хмуря брови и презрительно кривя губы, но вскоре весело рассмеялся и, прихватив топор, отправился рубить дрова. К заготовке топлива наш герой подошел с привычной для себя скрупулезностью, тщательно следя за тем, чтобы все ветки были одного размера, укладывая хворост в идеальные по форме вязанки. От этого всепоглощающего занятия его отвлек испуганный возглас Евы-Энн. - Джон, посмотри на Горация! Оставив топор, джентльмен спустился к ручью. Ева с испугом смотрела на блаженно жующего Горация. - Джон, с ним все в порядке? - Он выглядит очень довольным. - Сэр Мармадьюк потрепал Горация, недовольно мотнувшего головой. - Посмотри, какая у него шелковистая шерсть. - Я ежедневно чищу его. Но посмотри же, как тяжело он водит глазами! - Ну и что? - Но он только что съел самую большую тряпку, которой я мою посуду. - Ничего удивительного в том нет. А теперь он просто высматривает другие не менее аппетитные вещи, щетку или мыло. У нашего Горация широкие вкусы. А теперь, если ты составишь список того, что нам необходимо, я... - Ты собираешься в Годалминг, Джон? Это очень опасно! Лучше пойду я. - Нет, - он успокоительно улыбнулся. - Идти нужно мне, а там будь что будет... - в этот момент Гораций, подкравшись поближе, ткнулся бархатистым носом в руку Евы-Энн. Сэр Мармадьюк возмутился, - Можешь наслаждаться моей шляпой, моим пальто, палаткой, но Еву-Энн ты уж оставь мне. - Но зачем подвергать себя такому риску? - спросила девушка, делая вид, что не замечает, как рука джентльмена легла на ее руку. - Разве тебя не страшит будущее? - Ничуть, если не считать одинокой старости. - А разве она обязательно должна быть одинокой, Джон? - Старость - это всегда одиночество. - Конечно же нет, если есть любовь. - Ева-Энн, ты по-прежнему считаешь меня дурным человеком? Какое-то мгновение девушка молчала, отвернувшись и глядя в сторону, затем ответила все так же не глядя на него. - Ты ведь попросил меня забыть. Ты назвал случившееся безрассудством! В тот момент я ненавидела тебя. - А сейчас, Ева-Энн? - А сейчас, Джон, только Господь Бог может ответить, каков ты на самом деле. Ты больно ранил меня, поколебал мою веру в тебя, и все же тебе достаточно сказать мне хоть слово, и я последую за тобой хоть на край света, Джон. Он выпустил ее руку и поспешно отвернулся, издав какой-то странный приглушенный звук, в котором слились страсть, боль и нечеловеческие усилия, которыми он сдерживал себя. Вскоре, укрепив на спине у Горация вьючное седло и корзины, он помахал на прощание Еве-Энн и направился в сторону городка. Сэр Мармадьюк и не подозревал, что идиллическое путешествие вдвоем закончилось. Глава XXIV, полная тревоги и волнений Утро выдалось великолепное. Свежий ветерок весело трепал листву, ветви деревьев, слегка поскрипывая, легкими тенями мельтешили на светлой тропинке. Природа в этот день, казалось, решила превзойти самое себя. Но сэр Мармадьюк, не замечая очарования чудесного утра, уныло брел по пыльной дороге, волоча ноги и повесив голову, одолеваемый тяжелыми думами. Он послушно следовал за трусившим впереди Горацием, который в конце концов завел его в заросли чертополоха. - Жизнь, дружище, становится слишком сложной штукой! - поведал он своему четвероногому товарищу, обратив на него тоскливый взор, - до сих пор я считал себя человеком вполне благородным. Гораций, обнаружив, что не достает до нежной верхушки чертополоха, бросил на своего хозяина злобный взгляд, его толстые губы искривились в презрительной усмешке. - Жизнь, друг мой Гораций, - это жестокая драма, это взлеты и падения, она непредсказуема и полна всяческих неожиданностей. За примером далеко и ходить не надо, вспомни хотя бы Джимми Вэмпера, и думаю, что не ошибусь, если скажу тебе, милый Гораций, что недалек тот час, когда твоего хозяина настигнет отвратительная и неумолимая длань закона. И уж тогда-то жизнь повернется ко мне самой неприглядной своей стороной. Так что вперед, мой друг, вперед! Тропинка вскоре вывела их на дорогу, а дорога, в свою очередь, привела к перекрестку. На указательном столбе сэр Мармадьюк еще издалека заметил огромный лист. Подойдя ближе, он увидел, что большие буквы возвещают: УБИЙСТВО! НАГРАДА ПЯТЬДЕСЯТ ФУНТОВ ЗА МЕРТВОГО ИЛИ ЖИВОГО! 11 июня Чарльз Брендиш, эсквайр, проживавший в Рэдли-Хартинг в Сассексе, был жестоко убит. Убийца - предположительно, ЧЕЛОВЕК БЛАГОРОДНОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ. Настоящим извещается, что всякий, кто располагает информацией, способной пролить свет на местонахождение КРОВОЖАДНОГО НЕГОДЯЯ, получит НАГРАДУ В ПЯТЬДЕСЯТ ФУНТОВ. ПРИМЕТЫ разыскиваемого: Рост 5 футов 11 дюймов, телосложение худощавое, но крепкое. Глаза темные. Волосы и бакенбарды черные. Преступник был одет в сюртук цвета бутылочного стекла с золотыми или позолоченными пуговицами, пестрый жилет, черные кашемировые бриджи, обут в сапоги с кисточками. Возраст 36 лет или чуть меньше. БОЖЕ ХРАНИ КОРОЛЯ! "Человек благородного происхождения" потер гладко выбритый подбородок и с довольной ухмылкой пробормотал: - Тридцать шесть, Гораций, тридцать шесть! Черным по белому. Невероятно, но факт, хотя сам я чувствую себя на все сорок пять, а то и старше! Ну что ж, Гораций, мы не должны уклоняться от встречи с судьбой. Вперед! К полудню они добрались до старинного городка Годалминг и, пройдя по главной улице, свернули в заросший цветами, сад, в глубине которого уютно притулился постоялый двор. Привязав Горация, сэр Мармадьюк зашел в пивную утолить жажду. Здесь он опять увидел зловещее объявление, красовавшееся на самом видном месте. Сэр Мармадьюк вновь изучил его, затем перевел взгляд на лакея довольно мрачной наружности, поставившего перед ним кружку пива. Он кивком поблагодарил его и спросил: - Кого-нибудь уже поймали? - Да, храни нас Господь, и многих похватали. Каждый божий день кого-нибудь ловят, да все не тех. Поймают и отпустят, поймают и отпустят. Я вам больше скажу, того-то злодея и не собираются ловить. - Нет? - Конечно нет! Недели идут, а мерзавца так и не поймали! И не поймают! Да он уж поди в Лондоне или за границей, я так считаю. - Подумать только! - сэр Мармадьюк поболтал в кружке остатками пива. - И никаких известий? - Уйма! - с негодованием воскликнул лакей, помрачнев еще больше. - Всякий, кто открывает эту дверь, что-нибудь да слышал. Мерзавца видели в каждой деревне, на каждой дороге, видели его в Лондоне, на побережье, да и здесь тоже. Будто это не один убийца, а целый полк негодяев. - И никаких следов? - Да навалом! Джо Миггс, конюх из "Ангела" в Петворте, заявился как-то на днях с историей о человеке, накупившем целую груду новой одежды и прочего скарба. - Звучит весьма подозрительно! - поддакнул сэр Мармадьюк. - Ну, уж не знаю, но Джо уверяет, что человек этот был гладко выбрит. - Само собой разумеется. - Так всякий бы на его месте поступил. И вы, и я. - Верно! - вздохнул сэр Мармадьюк. - Хотя Джо говорит, что человек этот вел себя совершенно невозмутимо и преспокойно исчез себе из города. - Вот мошенник! - с негодованием воскликнул сэр Мармадьюк. - Это еще почему? - Как он посмел исчезнуть! - Я больше скажу, этот человек накупил кучу женской одежды, что выглядит довольно странно. - Женской одежды? - повторил сэр Мармадьюк. - Клянусь Юпитером, ну и ловкий пройдоха! - Вы считаете, он решил переодеться? Я так полагаю, хитрец решил, что в женском обличье его никто не узнает. Хотел бы я взглянуть на него хоть одним глазком! - Думаете, что узнали бы его? - Узнал бы?! Да вот же - пять фунтов одиннадцать дюймов, волосы и бакенбарды черные, но правда он их сбрил, глаза темные... - И возраст, - добавил сэр Мармадьюк, - возраст тридцать шесть лет или даже меньше! В таком возрасте у людей обычно вид самый что ни на есть счастливый. - Эх, только бы мне представился случай, уж я бы узнал негодяя - и пятьдесят фунтов у меня в кармане! Сэр Мармадьюк допил пиво. - Чуть не забыл, мне ведь надо написать письмо. У вас найдутся лист бумаги, перо и чернила? - Вон там, в кабинете. Устроившись у окна, откуда открывался очаровательный вид на сад, сэр Мармадьюк принялся за письмо. Мой верный и преданный Гоббс, этим письмом я извещаю вас , что в настоящее время совершаю пешее путешествие, которое уже сейчас очень много изменило в моей жизни, и сулит еще немало перемен в дальнейшем. В данный момент я нахожусь на постоялом дворе в Годалминге, куда вы должен как можно скорее принести пятьдесят, нет, лучше сто фунтов. Я буду ждать вас в ближайший четверг в два пополудни. Спросите Джона Гоббса. Как видиие, я позаимствовал у вас имя, хотя и произошло это ненамеренно, ибо какое другое имя, дорогой мой Джон, бывало у меня на устах в последние годы чаще, чем ваше? Достойное имя, друг мой, и я надеюсь вы доверите его такому человеку, как Вэйн-Темперли. Сэр Мармадьюк начал было посыпать письмо песком, да так и замер с песочницей в руке. Снаружи раздался звонкий юношеский голос, о чем-то смутно напомнивший нашему герою. - Некто мистер Дентон здесь, приятель? - Да, он просил передать, что вам следует пройти к нему в беседку в дальнем углу сада, хотя мне не нравится ваш... - Что такое? - Ваша шляпа, сюртук... - Я что-то не понимаю, приятель. - Не сердитесь, сэр! Он ждет вас в саду, сэр! - Благодарю тебя, мой храбрец! - насмешливо воскликнул все тот же звонкий голос. Послышались легкие шаги, веселое насвистывание. Сэр Мармадьюк выглянул в окно и обнаружил, что голос принадлежит молодому человеку, стройному и высокому; голову юного джентльмена венчала вызывающе поношенная шляпа, которая несмотря на многочисленные дыры, потертые поля и общую ветхость, сохранила следы былого шика, а золотые кудри выбивались из-под нее удивительно залихватским образом. Башмаки молодого джентльмена почти развалились, но были явно от очень хорошего сапожника, костюм хоть и обветшал до последней степени, но сидел на своем обладателе самым великолепным образом. Несколько расслабленной походкой молодой джентльмен последовал к беседке, видневшейся в дальнем конце сада. - Невероятно! - пробормотал сэр Мармадьюк, запечатывая письмо. Надписав на конверте адрес, он отложил перо и снова выглянул в окно. - Невероятно, - снова пробормотал он и погрузился в задумчивость, не отрывая взгляда от беседки. Он уже собирался было в третий раз пробормотать свое сакраментальное "Невероятно!", как со стороны беседки раздался хриплый крик, в котором смешались испуг и ярость. В следующее мгновение из беседки вылетел человек, в котором наш герой тут же признал мистера Дентона. Сей достойный джентльмен, беспорядочно размахивая руками и ногами под действием какого-то загадочного импульса, пролетел довольно значительное расстояние и шмякнулся на песок. В следующее мгновение источник этого импульса материализовался в облике молодого джентльмена, который с проклятиями схватил свою жертву за шкирку и, не обращая никакого внимания на ее отчаянные вопли и сопротивление, подтащил к бочке с водой и с удивительным проворством запихнул туда злосчастного мистера Дентона. Жертва нещадно извиваясь и дрыгая ногами, пыталась освободиться из железных объятий своего мучителя, но тщетно. Наконец, молодой джентльмен извлек голову мистера Дентона из воды. - Это вам, сэр, за то, что вы приняли меня за негодяя. - С этими словами он опять окунул глотающего воздух мистера Дентона в бочку с водой. - А это, сэр, чтобы вы поняли, что имеете дело с джентльменом. Бросив обессиленного мистера Дентона на траву, упомянутый джентльмен, подобрал упавшую шляпу, тщательно отряхнул изодранный головной убор, нахлобучил ее на голову под невероятным углом, подошел к стене, перемахнул через нее с удивительной легкостью и исчез. Глава XXV, в которой мы знакомимся со старым другом День был в самом разгаре, когда сэр Мармадьюк добрался до указателя. Пожилой человек, опершись обеими руками о трость, внимательно изучал объявление о розыске преступника. Это был невысокий, худой джентльмен, одетый в довольно потертое платье. Но несмотря на поношенную одежду, держался джентльмен довольно надменно. Заслышав за спиной шаги, он оглянулся и, увидев сэра Мармадьюка, повелительным жестом подозвал его. С изумлением вглядевшись в лицо старика, сэр Мармадьюк изрек свое сакраментальное: - Невероятно! - Убийство, - джентльмен кивнул в сторону объявления, - убийство. Это ужасная вещь, мой друг, но если можно найти оправдание подобному преступлению, то это именно тот случай. - Странно слышать такие слова, сэр. - Осмелюсь предположить, что подобная мысль очень естественна для человека, знавшего того, кто при жизни был отъявленным негодяем. - Ха! - воскликнул сэр Мармадьюк. - Не всякое убийство - преступление? Вы это имеете в виду? Очень опасная философия. Джентльмен повернулся и внимательно посмотрел на нашего героя острыми живыми глазами. - Сэр, - сказал он покачивая головой, - ваш выговор не вяжется с... вашими башмаками! А ваши глаза, ваш голос, ваш облик что-то мне напоминают. прошу вас, подойдите ближе, сэр. Гм! Хоть я и стар, но мои умственные способности еще в порядке, а лица я всегда запоминал очень хорошо. Так вы... вы... Сделайте одолжение, улыбнитесь. Ну, конечно же, Вэйн-Темперли! - Вынужден признать! Но, надо сказать, вы удивили меня, ваша светлость! Неужели я так мало изменился? Лорд Уайвелстоук рассмеялся. - Изменились, изменились, Мармадьюк, он же Джон, изменились во всем, кроме голоса, глаз и вот этих ушей. Бог мой, сколько же раз я таскал вас за них. Так что позвольте, дорогой мой Мармадьюк, пожать вам руку. Вы были странным ребенком, Джон, потом удивительным отроком и, наконец, блестящим молодым человеком, но сейчас... Ей-богу, с этим ослом у вас совершенно непотребный вид! Будь я помоложе, я бы, наверное, удивился, но мне всегда по душе было ваше стремление к оригинальности. Вы всех просто очаровывали своей исключительностью. Но все-таки осел... гм! - Это животное с переменным успехом отзывается на имя Гораций. - А как, мой дорогой Мармадьюк, поживает Его Королевское Высочество и все остальные? - Полагаю, как всегда превосходно, сэр, - Я конечно же слышал, что вы сбежали от лондонской роскоши и уединились в сельской глуши, превратившись в философа-циника и бесконечно насмехаясь над суетностью и бренностью рода людского. - Скорее над самим собой сэр. - И вот я встречаю вас без бакенбард, без буйного великолепия ваших кудрей, в простой одежде, словом, без всей той мишуры, которая полагается столь известному щеголю и денди! - Увы, сэр, я стал старше, и, будем надеяться, несколько мудрее. - И еще этот осел, Мармадьюк-Джон! Смею надеяться, вы простите мне мое любопытство. Почему? - По одной-единственной причине, сэр. Так уж получилось, что я тот самый "кровожадный негодяй", о котором говорится в этом объявлении. Лорд Уайвелстоук перевел взгляд с безмятежного лица сэра Мармадьюка на зловещий листок, затем снова посмотрел на нашего героя. Брови недоуменно взлетели вверх. - Бог мой! Джон, вы и в самом деле удивили меня. Ну что же, поступок очень достойный. Так это была дуэль? - Убийство, сэр. - Тогда, конечно же, это какая-то досадная ошибка? - Весьма признателен вам сэр! - Мармадьюк поклонился. - Это действительно ошибка, но ошибка вполне намеренная... с моей стороны. - Вашу руку, Джон! Вашу руку, Мармадьюк! Если пойти вон по той тропинке, то в скором времени встретится постоялый двор, который содержит мой бывший слуга. Пройдемте же туда, и вы поведаете мне свою историю, ибо старики, так же как и молодежь, обожают всяческие истории, а значит, я буду слушать самым внимательнейшим образом. Подхватив сэра Мармадьюка под руку, старый джентльмен увлек его в указанном направлении. Наш герой послушно зашагал с ним, подстраиваясь под прихрамывающую походку своего спутника. Гораций с самым степенным видом послушно семенил следом. Глава XXVI, содержащая описание героического явления полубога - Мой беспредельно высокомерный и до смешного донкихотствующий Джон, - сказал старый джентльмен, внимательно выслушав историю, поведанную ему сэром Мармадьюком со скрупулезной точностью, - это такой запутанный клубок, что в нем сам черт ногу сломит! - И он запутывается все больше и больше! - согласился сэр Мармадьюк. - Я вот думаю, не стоит ли мне поискать убежища в Лондоне? - И взять с собой эту сельскую нимфу, Джон? Сэр Мармадьюк задумчиво посмотрел в окно. - Вы полагаете, она кого-то прикрывает, Джон? - Абсолютно в том уверен, сэр. - И кого, по вашему мнению? - Своего дядю. Один из них незадолго до трагедии грозился убить Брендиша. - И поэтому вы вынуждены молчать. - да, сэр. - Гм... Вы думаете, вам грозит арест и тюрьма? - Наверняка. Что ж, во всяком случае, ничего подобного я в своей жизни еще не испытывал. - В тюрьме вам понадобится все ваше умение философски относиться к жизни. Вы можете доказать свое алиби? - Нет, сэр. Я был один и всего в нескольких ярдах от того места, где прозвучал роковой выстрел. - И теперь вас безжалостно преследуют. И вы уже чувствуете, как вам наступают на пятки! Чертовки тяжелое положение. - И тем не менее несчастная жертва обстоятельств получает пока определенное удовольствие от своей роли. Да даже если меня схватят, мою вину еще нужно доказать! - О Господи, Джон, за этим дело не станет! Все улики против вас, черт побери! Сэр Мармадьюк вновь посмотрел в окно. - А она действительно стоит таких жертв, дорогой Мармадьюк? - Кто она? - рассеянно спросил тот. - Девушка, Джон. Ева-Энн Эш. - Да, сэр. Стоит! - Честно говоря, она мне уже нравится, дорогой Мармадьюк! Вы так живо описали ее достоинства как духовные, так и физические. - Ей-богу, сэр, что-то не припомню, чтобы я упоминал о цвете ее волос. - Дважды, Джон. - В комнате повисла тишина. - Вы хотите жениться на прелестной квакерше? - осторожно спросил старый джентльмен. Сэр Мармадьюк вздрогнул и отвел взгляд. Он попытался заговорить, но не сумел издать ни звука, он сделал новую попытку, и с тем же результатом. Старческие проницательные глаза стали еще внимательнее. - Совершенно очевидно, друг мой Джон, что девушка очень привлекает вас, а женитьба на каком-нибудь добром и таинственном создании - это как раз то, что я рекомендовал бы вашему в чем-то уникальному темпераменту. Поэтому, будучи старейшим вашим другом, я спрашиваю, собираетесь ли вы жениться на этой девушке? Поскольку сэр Мармадьюк продолжал хранить молчание, лорд Уайвелстоук, добрыми глазами разглядывая своего друга, продолжил. - С превращением сельской нимфы в даму высшего света могут возникнуть определенные трудности. Из маслобойни в лондонскую гостиную, бедное дитя! Но насколько я знаю вас, Джон, вы вполне способны на такой шаг, если она и впрямь обладает хотя бы половиной тех достоинств, какими вы ее наделили. - Но, сэр, я протестую! Я не упоминал... - Упоминали, Мармадьюк, и так часто, что она, похоже, действительно соответствует вашему безупречному и в чем-то привередливому вкусу. Так что, если вы намерены жениться, я готов объявить о вашей помолвке. Почему бы не сделать этого прямо сейчас? - Я не могу! - Вы имеете в виду... - Я ведь женат! Женат уже двадцать лет! - Поразительно! - воскликнул старый лорд. - Ей-богу, вы не перестаете изумлять меня! Вы женаты... и так долго.., вы? - Это была глупость, - опустив голову, тихо сказал сэр Мармадьюк. - Я был доверчив и глуп, а она... Я женился и только потом узнал правду, но было уже поздно, слишком поздно. В конце концов дело закончилось тем, что она сбежала... с ним. Я пытался убить его, но не сумел. Все превратилось в глупый и бессмысленный фарс. А теперь... теперь, когда я мог бы... Сэр Мармадьюк откинулся на спинку стула и замолчал. Лорд Уайвелстоук подался к нему и положил тонкую, испещренную венами руку ему на колено. - Мармадьюк-Джон, - медленно сказал он, - я полагаю, пришло время скинуть этот кошмар. Пусть нынешняя радость заслонит собой прошлую боль. Забудьте обо всем и научитесь жить! - Как, сэр? - Ну, существует такая вещь, как развод. Сэр Мармадьюк побледнел. - Невозможно! - воскликнул он. - Выставить напоказ свое грязная белье! Самый страшный из кошмаров! Никогда. - Другие же проходят через это, и имена у них не менее гордые и благородные, чем у вас. - Я никогда не пойду на это, сэр! - процедил сквозь зубы сэр Мармадьюк. - Это настолько отвратительно, что я... - Вы - Мармадьюк Джон де ла Поул Вэйн-Темперли! Позабудьте же, наконец, о своей чертовой гордости и встаньте на ту единственную дорогу, что приведет вас к свободе и счастью. Сэр Мармадьюк вскочил, нервно прошелся по комнате, остановился у окна. Повисла напряженная тишина, которую через несколько долгих мгновений нарушил старый лорд: - А тот человек, Джон, я полагаю, Томас Моубрей. - Да, сэр, мой бывший друг. Около двух недель назад я встретил его в одном из сараев для усталых путников. Оборванный, жалкий бродяга. А теперь он ваш сосед. По всей видимости, он стал наследником своего кузена? - Верно, - вздохнул лорд Уайвелстоук. - Добрый человек мертв и лежит в земле, а дурной жив и здоров, да еще прибрал все к своим рукам, и так быстро. - И все же, сэр, я беру на себя смелость утверждать, что он долго не продержится. - Что вы имеете в виду, Джон? - Я намерен застрелить его, сэр, как только мне представится такая возможность. Лорд встал и, хромая сильнее прежнего, подошел к Мармадьюку, положил ему руку на плечо. - Зачем? - спросил он. - Зло, совершенное так давно, не исправить местью. - Сэр, этот негодяй, будучи нищим оборванцем, был истинным подлецом. Обретя же положение в обществе, он представляет истинную угрозу. Именно поэтому я намерен убить его. - Понятно. А как же милая Ева-Энн? Сэр Мармадьюк схватил лежащую на подоконнике шляпу, и начал судорожно мять ее. - Убейте его, Джон, если вы считаете это необходимым. Ваша рука не дрогнет, так же как и моя, я знаю это. Но что дальше? Что? Сэр Мармадьюк молчал, продолжая теребить шляпу. - Однако, - продолжал лорд Уайвелстоук, - надо признать, что мне очень хочется поз