Ян Флеминг. Только для личного ознакомления Поставив чайную чашку, миссис Хавлок сказала: - Они и в самом деле невероятные притворы. Полковник Хавлок взглянул на нее поверх "Дейли Глинер". - Кто? - Пирам и Дафнис. - О да. - Полковник считал их клички идиотскими. Он сказал: - Мне сдается, что Батиста скоро даст тягу. Кастро действует молодцом. Сегодня утром один малый у Баркли рассказывал, что на Кубе уже началась паника. Массу денег переводят сюда Еще он сообщил., что "Свежий воздух" продан новым хозяевам. Сто пятьдесят тысяч фунтов за тысячу акров овечьих клещей и дом, который рыжие муравьи доедят к рождеству! Кто-то неожиданно приехал и купил эту задрипанную гостиницу "Голубая бухта". Ходят слухи, что даже Джимми Фаркасон нашел покупателя на свой участок а также злокачественную лихорадку и грибковую эпидемию деревьев в придачу, без запроса, я полагаю. - Для Урсулы это будет счастьем. Бедняжка не переносит здешнего климата. Хотя не могу сказать, что мне понравится, если кубинцы скупят весь наш остров. Кстати, Тим, откуда у них столько денег? - Рэкет, совместные капиталы, государственная казна - бог знает, Страна наводнена жульем и гангстерами. Они, вероятно, хотят поскорее изъять свои денежки с Кубы и вложить их где-нибудь еще. Теперь, когда фунты стерлингов конвертируются с долларами, Ямайка для них не хуже других мест. Говорят, что этот тип, купивший "Свежий воздух", просто вытряхнул кучу наличных из чемодана на пол конторы Ашенхейма. Думаю, он придержит имение год-другой, а когда тучи рассеются или, наоборот, придет Кастро и вычистит их помойку, он опять выставит "Свежий воздух" на продажу, понесет разумные убытки и с деньгами уберется отсюда куда-нибудь подальше. Жаль, между прочим, "Свежий воздух" - отличное место. Его можно было бы воскресить, если бы кого-нибудь в их семье это интересовало. - При деде Билла их имение занимало десять тысяч акров. Управляющий тратил три дня, чтобы объехать его границы. - Биллу на это наплевать. Держу пари, что он уже заказал билеты в Лондон. Еще один из старожилов покидает остров. Скоро никого не останется, кроме нас. Слава богу, что Джуди любит эти места. Миссис Хавлок поспешила успокоить мужа: Да, дорогой. - И позвонила в колокольчик, чтобы убрали со стола. Из бело-розовой гостиной на веранду вышла огромная иссиня-черная негритянка Агата в старомодном белом платке, какие еще продолжали носить на Ямайке вдали от побережья. 3а ней следовала хорошенькая юная квартеронка по имени Фейпринс из Порт-Марии, которая под руководством; Агаты готовилась в горничные. Миссис Хавлок распорядилась: - Приготовь бутыли, Агата. В этом году гуава рано созрела. С безмятежным видом Агага сообщила: - Да, мэм но боюсь мэм, нам их не хватит. - Почему? Только в прошлом году я дала тебе две дюжины новых бутылей. - Верно, мэм, но боюсь, что пять или шесть из них разбились. - О господи! Как же так получилось? - Не могу сказать, мэм. - Агата подняла большой серебрянный поднос и стояла, внимательно наблюдая за лицом хозяйки Мисис Хавлок прожила на Ямайке уже достаточно долго и знала, что "разбились" значит "разбились" и что искать виновного бесполезно. Поэтому она ободряюще сказала: - О, все в порядке. Агата. Я куплю еще, когда поеду в Кингстон. - Да, мэм. Агата с Фейпринс в кильватере выплыла с веранды. Миссис Хавлок взяла со стола вышивку. Ее пальцы двигались автоматически, а глаза осматривали кусты роз и педилантуса. Так и есть: оба кавалера уже вернулись. С гордо поднятыми хвостами они порхали среди цветов. Солнце стояло низко над горизонтом, и его лучи, отражаясь от птичьего оперения, вспыхивали то тут, то там изумрудными проблесками. С верхушки красного жасмина начал свой вечерний репертуар пересмешник. Раннее пение квакш возвестило о близости короткого лилового заката. "Услада" - двадцать тысяч акров в графстве Портленд у подножия Мотыльковой горы, одной из восточных вершин Голубых гор - была пожалована предку Хавлока Оливером Кромвелем в награду за то, что тот в числе 135 комиссаров подписал смертный приговор королю Карлу. В отличие от большинства колонистов тех и более поздних времен Хавлоки сумели сохранить плантацию в течение трех веков, несмотря на землетрясения и циклоны, бумы с какао и сахаром, цитрусовыми и копрой. Теперь по ухоженности, по обилию скота и бананов "Услада" была одним из лучших и богатейших частных имений на острове. Дом, перестроенный после землетрясений и ураганов, представлял собой гибрид: двухэтажная центральная часть с колоннами из красного дерева покоилась на старинном каменном фундаменте, а по бокам к ней были пристроены одноэтажные крылья с широкими нависающими крышами, по-ямайски крытыми кедровой дранкой. Сейчас Хавлоки сидели на просторной веранде, примыкавшей сзади к центральной части дома и обращенной к отлого спускающемуся саду, за которым на добрых двадцать миль вплоть до самого берега моря тянулась полоса непроходимых джунглей. Полковник Хавлок, отложив газету, сказал: - Кажется, я слышу машину. Миссис Хавлок не допускающим возражений тоном произнесла: - Если приехали те отвратительные Федденсы из Порт-Антонио то обещай мне поскорее отделаться от них. Я просто не могу переносить их стенаний по Англии. В прошлый раз они были совсем пьяны, когда уезжали, а наш обед остыл - Она быстро встала. - Пойду скажу Агате, что у меня мигрень. В этот момент из гостиной вышла Агата. Она заметно волновалась. Следом, вплотную за ней, шли трое мужчин. Агата поспешно сказала: - Жентльмены из Кингстона. Видеть полковника. Первый из мужчин проскользнул впереди экономки. Он был в шляпе - панаме с узкими поднятыми полями. Сняв панаму левой рукой, он прижал ее к животу. Лучи закатного солнца отражались от его черных прилизанных, словно смазанных маслом, волос и оскаленных в широкой улыбке белых зубов. Он подошел к полковнику Хавлоку, держа прямо перед собой вытянутую руку. - Майор Гонзалес из Гаваны. Рад познакомиться с вами, полковник. - Его фальшивый американский акцент напоминал произношение ямайских таксистов. Полковник встал и слегка дотронулся до протянутой руки. Он смотрел через плечо майора на двух его спутников, занявших позицию по обеим сторонам двери. В руках они держали синие дорожные сумки "Пан Америкен", казавшиеся по виду тяжелыми. Разом нагнувшись как по команде, они поставили сумки около своих желтых ботинок и выпрямились. Белые каскетки с прозрачными зелеными козырьками бросали тень на их лица. Сквозь зеленый полумрак поблескивали смышленые звериные глазки, пристально следившие за жестами майора. - Это мои секретари. Полковник вынул из кармана трубку и принялся набивать ее. Его светлые голубые глаза перебегали с изящных туфель майора Гонзалеса, его модной одежды, полированных ногтей на грубые башмаки, голубые джинсы и рубашки-"калипсо" его "секретарей". Хавлок размышлял, как ему заманить непрошеных гостей в свой кабинет, поближе к револьверу лежавшему в верхнем ящике его стола. Раскуривая трубку и поглядывая на майора сквозь дым, он спросил. - Чем могу быть полезен вам? Майор Гонзалес развел руками. Ширина его улыбки оставалась все время постоянной. Подернутые влагой желтые, почти золотистые глаза смотрели на Хавлока весело и дружелюбно. - Дельце такого сорта, полковник. Я представляю одного джентльмена из Гаваны. - Правой рукой он сделал движение, будто что-то отбросил назад. - Большого человека. И очень славного парня. - Майор Гонзалес всем видом выражал доверительность. - Вам он понравится, полковник. Он просил передать наилучшие пожелания и узнать цену вашего имения. Миссис Хавлок, наблюдавшая за сценой с вежливой полуулыбкой, подошла и встала рядом с мужем. Мягко, стараясь не обидеть подневольного посланца, она сказала: - Какая жалость, майор, что вы зря проделали путь к нам по этим ужасным пыльным дорогам! Вашему другу следовало сначала написать нам или просто навести справки у кого-нибудь в Кингстоне, хотя бы в правительстве. Видите ли, семья моего мужа живет здесь вот уже больше трех веков. - Она мило улыбнулась майору, как бы извиняясь. - Боюсь, что о продаже "Услады" не может быть и речи. Мне даже странно, почему у вашего друга возникла такая мысль. Майор Гонзалес коротко поклонился ей. Его улыбающееся лицо снова повернулось к полковнику. Он продолжил, будто вовсе не слышал миссис Хавлок: - Моему господину сказали, что ваша estancia [имение (исп.)] - одна из лучших на Ямайке. Он невероятно щедрый человек. Вы можете назвать любую разумную сумму. Полковник Хавлок твердо произнес: - Вы же слышали, что сказала миссис Хавлок. Имение не продается. Майор Гонзалес рассмеялся. Его смех звучал искренне. Он покачал головой, как бы разъясняя несмышленому ребенку. - Вы не поняли меня, полковник. Мой господин хочет купить именно ваше поместье и никакое другое на Ямайке. У него есть деньги, много свободных денег, которые он хотел бы вложить в недвижимость. Его деньги, полковник, так и ищут пристанища на Ямайке, и он желал бы, чтобы они поселились именно здесь. Полковник Хавлок терпеливо повторил: - Я все хорошо понял. Мне жаль, что вы попусту теряете время. Пока я жив, "Услада" не будет продана. А сейчас, прошу прощения, мы с женой привыкли обедать рано, вам же предстоит длинный путь назад. - Он показал рукой налево вдоль веранды. - Думаю, что здесь кратчайший путь к вашей машине. Я провожу вас. Он приглашающе отступил назад, но, увидев, что Гонзалес не двинулся следом, тоже остановился. Голубые глаза Хавлока потемнели. Теперь улыбка майора Гонзалеса была на один зуб уже, а глаза смотрели настороженно. Но всем видом майор по-прежнему демонстрировал искреннее расположение. Бодрым энергичным голосом он произнес: - Один момент, полковник. И через плечо бросил короткий приказ по-испански. Супруги заметили, как маска добродушия сползла с его лица вместе с несколькими резкими словами, произнесенными сквозь зубы. В первый раз миссис Хавлок почувствовала себя неуверенно. Она инстинктивно придвинулась ближе к мужу. "Секретари" майора подхватили свои синие сумки и шагнули вперед. Майор потянулся к ним и по очереди расстегнул молнии. Сжатые рты Хавлоков открылись. Сумки были доверху набиты толстыми пачками американских долларов. Гонзалес развел руками. Все купюры по сто долларов. Все настоящие. Полмиллиона. На ваши деньги это будет что-то около ста восьмидесяти тысяч фунтов стерлингов. Целое состояние. В мире очень много других мест, где можно прекрасно прожить, полковник. Кстати, я не исключаю, что мой друг добавит недостающие до круглого счета двадцать тысяч. Об этом вы узнаете через неделю. Все, что мне нужно, это пол-листка бумаги с вашей подписью. Об остальном позаботятся юристы. Итак, полковник, - он сиял победной улыбкой, - скажем "да" и ударим по рукам? Тогда сумки останутся здесь, мы уедем, а вы сможете спокойно приняться за свой обед. На этот раз Хавлок смотрел на майора, не скрывая своих чувств - смеси страха и отвращения. Можно представить, что его жена будет рассказывать завтра: "Такой плюгавый скользкий тип и, представьте, с мешками, полными долларов! Мой Тимми был неподражаем. Выставил их вон и приказал забрать с собой свои грязные деньги". Брезгливо поджав губы, полковник Хавлок сказал: - Кажется, я выразился достаточно ясно, майор. Имение не продается ни за какие деньги. Я не разделяю общего преклонения перед американскими долларами. А теперь я вынужден просить вас оставить мой дом. Полковник Хавлок положил погасшую трубку на стол с таким видом, будто собирался засучить рукава. Впервые улыбка майора Гонзалеса потеряла добродушие. Его рот продолжал скалиться, но теперь злой гримасой. Прозрачные желтые глаза вдруг стали твердыми и наглыми. Он вкрадчиво проговорил: - Полковник, это я выразился недостаточно ясно. Я, а не вы. Мой господин просил сообщить вам, что если вы не примете его великодушных условий, то нам приказано применить иные меры. Миссис Хавлок внезапно почувствовала страх. Она взяла мужа за локоть и сильно сжала его. Полковник положил свою свободную руку поверх ее, успокаивая. Он бросил сквозь зубы: - Пожалуйста, оставьте нас, майор. Уходите, иначе я позвоню в полицию. Лицо майора Гонзалеса окаменело. Розовым кончиком языка он медленно облизал губы и резким голосом произнес. - Итак, вы сказали, что поместье не будет продано при вашей жизни, полковник? Это ваше последнее слово? - Он отвел руку за спину и негромко щелкнул пальцами. Правые руки его спутников скользнули через разрезы пестрых рубах к поясу. Острые звериные глазки внимательно следили за пальцами майора. Миссис Хавлок закрыла рот ладонью. Полковник пытался сказать "да", но его гортань пересохла. Он громко сглотнул. Он все еще не верил в происходящее. Этот шелудивый кубинский проходимец, должно быть, блефовал. Наконец Хавлок смог выговорить заплетающимся языком: - Да, это мое последнее слово. Майор Гонзалес коротко кивнул. - В таком случае, полковник, мой господин продолжит переговоры с новым владельцем "Услады" - с вашей дочерью. Он щелкнул пальцами еще раз и посторонился, открывая своим "секретарям" Хавлоков. Коричневые обезьяньи руки взметнулись из-под цветастых рубах. Уродливые цилиндрические обрубки металла, зажатые в них, дернулись и с приглушенным звуком харкнули свинцом - раз, другой, третий.., продолжая посылать пули в уже падающие тела. Майор Гонзалес наклонился над распростертыми англичанами, внимательно осмотрев места, куда попали пули. Затем три низкорослых человечка вышли в гостиную, неторопливо пересекли темный, облицованный резным красным деревом холл и вышли на улицу через красивое парадное. Они не спеша сели в черный "форд-консул" - майор за руль, а его телохранители на заднее сиденье - и медленно поехали по широкой подъездной аллее, обсаженной королевскими пальмами. На перекрестке с дорогой в Порт-Антонио с деревьев яркими разноцветными лианами свисали перерезанные телефонные провода. Гонзалес аккуратно объезжал ухабы на проселке и, лишь свернув на шоссе вдоль побережья увеличил скорости. Через двадцать минут после убийства "форд" подъехал к предместью небольшого бананового порта. Майор съехал с дороги и загнал машину в высокую траву на обочине. Трое мужчин вышли из нее и прошли четверть мили по едва освещенной центральной улице городка к банановым пакгаузам на берегу. Здесь их, пузырясь выхлопом, ждал катер. Они если в него, и катер, отвалив, зажужжал по тихой глади той самой бухты, которую одна американская поэтесса назвала прекраснейшей в мире. На сверкающей огнями 50-тонной яхте под американским флагом якорная цепь была уже наполовину выбрана. Два изящных выстрела глубоководных удилищ свидетельствовали, что это одно из туристских судов из Кингстона или, возможно, из Монтего Бэй. Троица поднялась на борт яхты, вслед за ними подняли моторку. Рядом, попрошайничая, кружили на каноэ какие-то люди. Майор Гонзалес бросил в воду два полтинника, и обнаженные мужчины нырнули за ними. Двухтактный дизель проснулся с заикающимся ревом, и яхта, чуть осев на корму, развернулась и двинулась судоходным каналом мимо гостиницы Титчфилда. К рассвету она будет уже в Гаване. С берега за ее отплытием наблюдали рыбаки и сторожа пристаней, и они еще долго спорили кто из кинозвезд отдыхал на Ямайке. На широкой веранде "Услады" последние лучи солнца отражались от красных пятен крови. Дафнис перепорхнул через перила и завис прямо над сердцем миссис Хавлок, с любопытством кося глазом-бусинкой вниз. Нет, ничего интересного. Он весело взмыл и вернулся на свой насест в гуще мальв. Послышался шум маленькой спортивной машины, взревевшей мотором на повороте подъездной аллеи. Если бы миссис Хавлок была жива, она приготовилась бы сказать с упреком: Джуди, сколько раз я просила тебя быть аккуратнее на повороте. Камни из-под колес летят по всей лужайке, и Джошуа ломает свою косилку. Это было месяцем позже в Лондоне. Октябрь начался великолепным бабьим летом, и через широко открытое окно кабинета М. [М. - один из руководителей британской секретной службы и непосредственный начальник Джеймса Бонда; М. - псевдоним, а не инициал] из Риджентс-парка доносилось стрекотанье газонокосилок. Под их тарахтенье Джеймс Бонд размышлял о том, что навевающая дремоту вечная металлическая песня старых машинок - один из прекраснейших звуков лета. Наверное, и нынешние мальчишки, слыша пыхтенье маленьких двухтактных моторчиков, чувствуют то же, что некогда ощущал он сам. По крайней мере, скошенная трава должна пахнуть так же. У него было время предаться сентиментальным воспоминаниям, ибо М, казалось, ушел с головой в решение какой-то трудной задачи. Перед этим он спросил Джеймса Бонда, не занят ли тот сейчас каким-нибудь делом. Бонд весело ответил, что нет, и теперь ждал, когда перед ним откроется ящик Пандоры. Он был слегка заинтригован, потому что М назвал его по имени, хотя обычно на службе шеф пользовался псевдонимом Бонда - "007." В обращении "Джеймс" было что-то личное, и оно звучало на этот раз так, будто М собирался изложить просьбу, а не приказ. Кроме того, Бонду показалось, что на переносице начальника между ясными серыми и чертовски холодными глазами появилась новая морщинка озабоченности и тревоги. И конечно, три минуты были слишком долгим сроком, чтобы раскурить трубку. М развернул кресло к столу и бросил на него коробок спичек. Коробок проехал по красной коже через всю широченную крышку сюда. Бонд, поймав его, аккуратно пустил спички обратно шефу. М коротко улыбнулся, по-видимому приняв решение. Он тихо спросил: - Не приходило ли вам когда-нибудь в голову, Джеймс, что все на корабле, кроме адмирала, знают, как поступать? Бонд нахмурился. - Нет, не приходило, сэр. Но я понимаю, что вы имеете в виду. Все остальные обязаны только выполнять приказы. Адмирал же должен отдавать их. Это все равно что сказать: самый одинокий человек в армии - главнокомандующий. М резким движением отвел трубку в сторону. Правильно, я тоже так думаю. Кто то должен быть жестоким и брать всю ответственность на себя. Если ты постоянно колеблешься и обо всем запрашиваешь мнение Адмиралтейства, ты заслуживаешь списания на берег. Те, кто верит, часто полагаются на Бога. - М жестко посмотрел Бонду в глаза. - Раньше я иногда пробовал поступать так на службе, но Он всегда передоверял мне - говорил, что мне следует самому разобраться во всем и решить все самостоятельно. Наш Господь прежде всего тверд. Таково мое мнение. Но беда состоит в том, что очень многие теряют твердость после сорока. К этому времени человек сильно потрепан жизнью: трагедии, волнения, болезни - все это размягчает характер. - М внимательно посмотрел на Бонда. - -Каков коэффициент твердости у вас, Джеймс? Вы ведь еще не достигли опасного возраста Бонд не любил личных расспросов. И сейчас он не мог ответить, ибо на самом деле не знал степени твердости своего характере. У него не было жены и детей он никогда не переживал трагедии потери близких Ему ни разу в жизни не приходилось противостоять безрассудствам и тяжелым болезням. Он абсолютно не представлял, как бы он встретил несчастья, которые могли потребовать от него большей твердости и решимости, чем он обычно привык выказывать. Бонд неуверенно сказал: - Полагаю, что я смог бы выдержать многое, если бы было нужно. Думаю, что я не преувеличиваю, сэр. Я имею в виду, он не любил употреблять такие снова, - если дело.., э-э , справедливое, сэр. - Он пролежал, чувствуя угрызения совести за то, что в итоге перепасовывает ответственность М. - Конечно, не всегда просто решить, что справедливо, а что нет. Но каждый раз, получая не очень приятное задание, я считаю.., я уверен, что дело справедливое. - Черт возьми. - Глаза М засверкали негодованием. -Как раз об этом я и говорю! Вы во всем полагаетесь на меня. Вы мне доверяете и не хотите взять хоть малейшую ответственность на себя. - Он ткнул чубуком трубки себе в грудь. - Я один должен решать, справедливо дело или нет. - Гнев в его глазах догорел. Губы изогнулись в мрачную ухмылку. Он устало сказал; - Впрочем, ладно. За это мне и платят. Кто-то должен крутить ручку этой кровавой мясорубки. - М сунул трубку в рот и глубоко затянулся, отводя душу. Теперь Бонд жалел М. Раньше он ни разу не слышал из уст начальника такого сильного слова, как "кровавая". М ни когда не давал сотрудникам ни малейшего намека на то, что он чувствует бремя тяжести, которую нес с тех пор, как, отказавшись от верной перспективы стать пятым морским лордом, поступил а секретную службу. Сейчас М был явно в затруднении, и Джеймсу Бонду было интересна, в чем оно состояло Наверняка речь шла не об опасности. Если бы М смог гарантировать ему даже минимальные шансы. Бонд, как и раньше, готов был рискнуть на что угодно и где угодно, в любой точке земного шара. Дело, конечно, не касалось политики, так как М не придавал никакого значения обидчивости любого из министров; ему ничего не стоило заручиться согласием премьер-министра за их спиной. По-видимому, он испытывал затруднения морального плана. Бонд тихо проговорил: - Я чем-нибудь могу помочь вам, сэр? М задумчиво взглянул на Бонда и повернул свое кресло так, чтобы не видеть из окна кабинета высокие, похожие на летние, облака. Он отрывисто спросил: - Вы помните дело Хавлоков? - Только то, что я прочел в донесении, сэр. Пожилая пара с Ямайки. Однажды вечером их дочь вернулась домой и обнаружила родителей, нашпигованных свинцом. Якобы был слух о каких-то гангстерах из Гаваны. Экономка показала, что приезжали трое мужчин на автомобиле, по ее мнению, кубинцы. Потом выяснилось, что машину они украли. Той же ночью из небольшого порта ушла яхта. Насколько я помню, полиции не удалось напасть на след. Это все, сэр. Ко мне не поступали дополнительные сигналы по этому делу. М хрипло произнес: - И не поступят. Они поступают лично ко мне. Официально нас не просили заняться этим делом. Просто я случайно... - М прочистил горло. ("Вот, оказывается, что! Его мучает использование служебного положения в личных целях".) - ..я знал Хавлоков. Я был шафером на их свадьбе. Мальта. Девятьсот двадцать пятый год. - Понимаю, сэр. Сочувствую. М отрывисто, как на инструктаже, пояснил: - - Прекрасные люди. Между прочим, я попросил нашу резидентуру "С" разобраться. Хавлоки никогда не имели ничего общего с людьми Батисты. У нас есть надежный человек и на другой стороне - у этого малого, Кастро. Люди из его разведки, похоже, наводнили все тамошнее правительство. В итоге пару недель назад я получил полную картину. Дело сводится к следующему. Хавлоков убил человек по имени Гаммерштейн, или, точнее, фон Гаммерштейн. В этих банановых республиках окопалось множество немцев. Нацистов, сумевших выскользнуть из сетей в конце войны. Это - бывший гестаповец. Он возглавлял контрразведку у Батисты. Сколотил огромный капитал вымогательством, шантажом, укрывательством. Он обеспечил себя до конца жизни, но как раз тут вмешался Кастро и, похоже, стал брать верх. Фон Гаммерштейн одним из первых почувствовал близость краха и потихоньку стал изымать деньги на Кубе, вкладывая их в недвижимость в других странах. Ему помогал один из его офицеров, некто по имени Гонзалес, который в компании двух телохранителей ездил по карибским странам. Он покупал для шефа все только первоклассное и по высшим ценам. Гаммерштейн мог себе позволить это. Когда деньги не срабатывали, они применяли силу: украли ребенка, сожгли несколько акров плантации и тому подобное - шантажировали хозяев, чтобы те приняли их условия. Гаммерштейн слышал об имении Хавлоков как одном из лучших на Ямайке и приказал Гонзалесу во что бы то ни стало купить его. Я думаю, что он распорядился убить стариков, если они не захотят продавать свое поместье, а затем нажать на их дочь Ей сейчас должно быть лет двадцать пять. Я никогда не видел ее. Увы, все так и было: они убили Хавлоков. А примерно пару недель назад Батиста прогнал Гаммерштейна. Может, узнал об одном из его последних дел, точно не знаю. Но, как бы то ни было, Гаммерштейн внезапно скрылся, захватив с собой эту шайку головорезов. Очень удачно выбрал момент, ничего не скажешь. По всему, Кастро закончит дела этой зимой, если будет продолжать в том же духе. Бонд осторожно поинтересовался: - Вы знаете, куда они направились? - В Америку. Прямиком на север Вермонта. Живут в двух шагах от канадской границы. Люди подобного сорта всегда предпочитают быть поблизости от границ. Место называется Эхо-Лейк. Что-то вроде ранчо миллионера. На фотографиях выглядит довольно красиво. Затеряно в горах, так что там его вряд ли будут тревожить гости. - Как вы это выяснили, сэр? - Я написал Эдгару Гуверу. Он знает этого типа. Вернее, должен знать, пережив столько хлопот с контрабандой оружия из Майами на Кубу. Кроме того, он интересовался Гаваной с тех самых пор, когда большие деньги американских гангстеров стали оседать в тамошних казино. Он мне сообщил, что Гаммерштейн и его банда приехали в Штаты по шестимесячной гостевой визе. Был очень любезен и поинтересовался, имею ли я достаточно оснований, чтобы завести дело, и не хочу ли я, чтобы их выдали суду на Ямайке. Я переговорил с генеральным атторнеем [высший чин в британской юстиции]. Тот сказал, что дело безнадежное, пока у нас нет свидетеля из Гаваны. А на это нет шансов. Мы знаем обо всем лишь через нашего человека в разведке Кастро. Нынешние официальные власти на Кубе не пошевелят и пальцем. Гувер предложил закрыть им визы, чтобы они снялись с места. Я поблагодарил и отказался. На этом мы распрощались. М помолчал немного. Его трубка погасла, и он снова раскурил ее. Он продолжил: - Я решил обратиться к нашим друзьям в канадской конной полиции и послал шифровку их комиссару. До сих пор он меня не подводил и на этот раз послал патрульный самолет через границу провести аэрофотосъемку Эхо-Лейк. Он обещал любую другую помощь, если понадобится. А теперь... - М отодвинулся в кресле от стола. - Теперь я должен решить, что делать дальше. Бонду стало ясно, почему он волновался, почему так хотел, чтобы кто-то иной принял решение за него. Так как жертвами были его друзья, М до поры работал над делом сам, но сейчас оно подошло к той точке, когда убийц надо было покарать. Вероятно, М размышлял о том, что это будет - правосудие или месть? Ни один судья не примет от него дело об убийстве, в котором он лично знал убитых. По-видимому, М хотел, чтобы приговор вынес не судья, а кто-то еще, например Бонд. У него, у Джеймса Бонда, не было личной заинтересованности в этом деле. Он не знал Хавлоков и не интересовался ими даже сейчас. В отношении двух беззащитных стариков фон Гаммерштейн следовал закону джунглей. А поскольку в данном случае иной закон не мог быть применен, то закон джунглей должен настичь самого фон Гаммерштейна. Другим путем нельзя было восстановить справедливость. Если это и была месть, то месть общества. Бонд нарушил молчание: - Я ни секунды не колеблюсь, сэр. Если заграничные бандиты увидят, что могут безнаказанно убивать, они вообразят, будто англичане - мягкотелые слюнтяи, как о нас думают некоторые. В данном случае нужно просто расправиться с ними. Око за око. М отсутствующим взглядом смотрел мимо Бонда, не откликаясь. Джеймс Бонд продолжил: - Этих людей нельзя повесить, сэр, но они должны быть казнены. Глаза М замерли. Еще секунду они оставались пустыми, бессмысленными. Затем М потянулся к верхнему ящику своего стола, выдвинул его и достал оттуда тонкий скоросшиватель без обычной наклейки на обложке и без красной звезды в верхнем правом углу - грифа "Совершенно секретно". Он положил папку перед собой и порылся рукой в открытом ящике. На свет появились печать и штемпельная подушечка с красными чернилами. М открыл ее, приложил печать и аккуратно, точно в верхнем правом углу прижал печать к серой обложке скоросшивателя. М убрал штемпельную подушечку и печать обратно в ящик, закрыл его, потом развернул папку на столе и мягко подтолкнул ее к Бонду. Красный рубленый шрифт, еще влажный, гласил: "Только для личного ознакомления". Бонд взял папку и, молча кивнув, вышел из кабинета. Через два дня, в пятницу, Джеймс Бонд вылетел на "Комете" в Монреаль. Современные самолеты не вызывали у него восторга, ибо летели слишком высоко и слишком быстро, а в их салонах было слишком много пассажиров. Бонд сожалел о старом добром "Стратокрузере" - славном неуклюжем аэроплане, целых десять часов летевшем через Атлантику. На его борту можно было без суеты и со вкусом пообедать, потом часиков семь поспать в удобной койке, а проснувшись, не спеша спуститься на нижнюю палубу и съесть завтрак, который почему-то на самолетах компаний "БОАК" называют "деревенским", одновременно наблюдая, как встающее солнце заливает салон золотом рассвета Западного полушария. В "Комете" все ускорилось: стюарды выполняли двойную работу, поэтому надо было торопиться с обедом, затем пассажиры могли накоротке вздремнуть пару часов перед спуском с высоты 40 000 футов. Всего через восемь часов после отъезда из Лондона Бонд, взяв напрокат в агентстве Герца "плимут-седан", мчался по широкой автостраде N_17 из Монреаля в Оттаву, стараясь не забывать держаться правой стороны дороги. Штаб-квартира Канадской королевской конной полиции располагалась в здании министерства юстиции рядом с парламентом. Как и большинство канадских общественных зданий, оно представляло собой серую кирпичную глыбу, внушающую почтение массивностью и, вероятно, хорошо приспособленную к долгим суровым зимам. По инструкции Бонд должен был спросить в приемной министерства комиссара назвавшись "мистером Джеймсом". Юный, цветущего вида капрал, явно тяготящийся службой в такой теплый солнечный день, проводил Бонда в лифте до четвертого этажа, где в просторной чистой канцелярии передал его сержанту. Кроме них в помещении были две девицы-секретарши и много тяжелой мебели. Поговорив по внутреннему телефону, сержант попросил Бонда подождать минут десять. Бонд закурил и стал читать вербовочную листовку на стене, согласно которой конный полисмен являл собою не что среднее между инструктором по верховой езде на ранчо-пансионате, Диком Трейси и Роз Мари. Наконец его пригласили в кабинет. Когда Бонд вошел, высокий моложавый мужчина в темно-синем костюме, белой сорочке и черном галстуке повернулся от окна и направился ему навстречу. - Мистер Джеймс? - Хозяин кабинета едва заметно усмехнулся. - А я полковник.., гм, скажем.., э-э... Джонс. Они обменялись рукопожатием. - Проходите, садитесь. Комиссар очень сожалеет что не смог встретить его лично. Он сильно простыл, у него насморк - знаете, "дипломатическая" болезнь. - Полковник "Джонс" явно забавлялся. - Он решил взять сегодня выходной. И хотя меня самого ждет пара горящих дел, комиссар выбрал меня, чтобы провести с вами этот вынужденный выходной. - Полковник сделал паузу. - Понимаете, он просил меня провести с вами свободное время. Бонд улыбнулся. Комиссар, конечно, был рад помочь, но он хотел сделать это так, чтобы в любом случае его ведомство выглядело непричастным. Бонд подумал, что комиссар, должно быть, очень осторожный и умный человек. Продолжая улыбаться. Бонд сказал: - Я все понял. Мои лондонские друзья предупредили чтобы я по своему делу не беспокоил лично комиссара. Я его никогда не видел и никогда не был где-либо поблизости от вашей штаб-квартиры. А раз так, можно мне просто побеседовать с вами минут десять, просто поболтать о том о сем? Полковник Джонс расхохотался. - Конечно. Тем более что мне приказали сначала продекламировать вам эту маленькую речь, а затем переходить к делу. Надеюсь, вы понимаете, командер [Бонд вышел в отставку с военно-морской службы в чине командера (соответствует капитану 3-го ранга)], что мы - и вы, и я собираемся совершить ряд тяжких уголовных преступлений, начиная с получения канадской охотничьей лицензии обманным путем и нарушения пограничного режима и кончая более серьезными вещами. Я пальцем не пошевелю, если вы влипнете. Поняли меня? - То же самое имели в виду мои лондонские друзья. Когда я уйду отсюда, мы забудем друг друга, а если я кончу свои дни в Синг-Синге, это мои трудности. Договорились? Полковник Джонс вынул из стола пухлую пачку и открыл ее. Верхний листок был перечнем. Джонс поставил карандаш против первого пункта и оглядел Бонда с готовы до ног. Оценивающе пробежав глазами по старенькому твидовому костюму Бонда в мелкую черно-белую клетку, белой рубашке и узкому черному галстуку, он сказал: - Во первых, одежда. - Вынув из папки листок исписанный четким почерком, он пустил его Бонду через стол. - Это список нужных вам вещей и адрес большого комиссионного магазина здесь, в городе. Ничего экстравагантного, ничего броского. Поношенные рубашка цвета хаки и темно-коричневые джинсы, крепкие горные ботинки или сапоги. Учтите, это самая удобная обувь. Там же адрес аптеки, где продают ореховую настойку. Купите галлон и вымойтесь с головы до ног. Сейчас в горах все загорелые, а ведь вы не будете там маскироваться в десантном комбинезона. Далее. Если попадетесь, то вы - англичанин, охотящийся в Канаде, которой заблудился и по ошибке пересек границу. Теперь оружие. Пока вы ждали в приемной, я лично спустился вниз и положив винтовку в багажник вашего плимута. Новая модель - "Сэвидж 99Ф" с оптические прицелом Уэзерби. 0,6 х 62. Пятизарядный магазин. Двадцать патронов калибра 0,25 с повышенной начальной скоростью пули - 3000 футов в секунду. Из имеющихся в продаже карабин для крупной дичи самый легкий: всего шесть с половиной фунтов. Принадлежит одному моему другу, который будет рад получить его назад однажды, но и не будет особо сокрушаться, если винтовка не вернется к нему. Карабин пристрелян и бьет о'кэй на пятьсот ярдов. Лицензия на оружие. - Полковник пустил ее по столу к Бонду. - Выписана здесь, в городе, на ваше настоящее имя на случай, если проверят ваш паспорт. То же самое с лицензией на охоту. Разрешен отстрел только мелкой дичи: сов, ласок... Сезон охоты на красного зверя еще не начался. Вот ваши водительские права в обмен на временные, которые я вам оставляй в агентстве Герца. Рюкзак, компас - тоже подержанные - в багажнике вашей машины. О, кстати, - полковник Джонс поднял взгляд от списка, - у вас есть личное оружие? - Да. "Вальтер ППК" в кобуре Бернса-Мартина [известная фирма по производству военного снаряжения и амуниции]. - Прекрасно. Скажите мне его номер. У меня здесь чистый бланк лицензии. Если вы мне вернете ее потом, будет совсем отлично. Давайте вашу пушку, я сочиню ей биографию. Бонд вынул пистолет и прочитал номер. Полковник Джонс заполнил бланк и пустил его по столу. - Теперь карты. Это местная карта "Эссо". С ее помощью вы легко доберетесь до места. - Полковник встал и, обойдя стол, расстелил карту перед Бондом. По шоссе N_17 вы поедете обратно в Монреаль, здесь повернете на 37-ю автостраду, переедете мост в Сент-Энн, а затем вновь пересечете реку по 7-му шоссе. После Пайк-Ривер повернете на 52-е шоссе к Стенбриджу. Там свернете направо к Фрелисбергу и здесь оставите машину в гараже. Повсюду отличные дороги, и весь путь займет у вас не более пяти часов, включая остановки, о'кэй? Только рассчитайте время так, чтобы приехать во Фрелисберг около трех ночи. Сторож гаража будет вполглаза спать и не обратит внимания, даже если перед ним окажется двухголовый китаец. Полковник Джонс вернулся в свое кресло и достал из папки еще два листа. На первом был от руки начерчен план местности, второй был кадром аэрофотосъемки. Джонс многозначительно посмотрел на Бонда и сказал: - Это единственные компрометирующие предметы, которые будут у вас, и я должен быть уверен, что вы уничтожите их при малейшей опасности. Здесь, - он подвинул к Бонду первый листок, - план старой тропы контрабандистов времен сухого закона. Сейчас ею не пользуются. Тем не менее, - полковник мрачно усмехнулся, - вы можете там встретить какую-нибудь шпану - воров, наркоманов, торговцев живым товаром, пересекающих границу навстречу вам. Учтите, эта публика привыкла сразу стрелять и даже не задает вопросов. Хотя, впрочем, в наши дни они путешествуют ниже Висконта. А раньше контрабандисты курсировали между Франклином и Фрелисбергом, чуть выше Дерби-Лайна. Держитесь предгорья, оставляя в стороне Франклин, и вы попадете в северные отроги Зеленых гор. Они сплошь покрыты вермонтской елью с примесью клена, там можно бродить месяцами и не встретить ни души. Вот здесь вы пересечете две автострады, обойдете Эносборо-Фоллс с запада и перевалите через горный кряж. Прямо за перевалом начинается та самая долина, куда вам надо. Крестиком помечено озеро - Эхо-Лейк. Судя по аэрофотосъемке, вам лучше спуститься к нему с востока. Запомнили маршрут? - Сколько всего мне идти? Миль десять? - От Фрелисберга - десять с половиной. Если не заблудитесь, дойдете за три часа. Около шести вы должны уже увидеть их логово. До рассвета останется еще час, чтобы преодолеть последний отрезок пути. Полковник Джонс передал Бонду фотографию. Это был центральный кадр аэрофотосъемки, которую Бонд видел целиком в Лондоне. Снимок запечатлел ряд длинных низких строений из пиленого камня, крытых шифером. Можно было рассмотреть поблескивающие стекла изящных эркеров и крытый внутренний дворик - патио. От парадного убегала пыльная грунтовая дорога, по сторонам ее располагались гаражи и какие-то маленькие домики, по-видимому собачьи будки. Со стороны сада к дому примыкала мощенная камнем терраса с цветником по внешнему краю. Далее шла аккуратно подстриженная лужайка площадью два-три акра, спускающаяся к берегу маленького озера. Озеро скорее всего было искусственным - с одной стороны его ограждала каменная запруда. На лужайке и у начала дамбы виднелись группки сварной садовой мебели. Посередине дамбы можно было рассмотреть доску прыжкового трамплина и лесенку для выхода из воды. За озером лес вплотную подступал к берегу. Именно отсюда предлагал подкрасться полковник Джонс. На снимке людей не было видно, но на плитах патио виднелись алюминиевые стулья и столик, на котором стояли напитки. Бонд вспомнил, что на других кадрах аэрофотосъемки он видел теннисный корт в саду, а с другой стороны дома - аккуратные белые заборы и пасущихся лошадей. В целом Эхо-Лейк выглядел роскошным приютом миллионера, наслаждающегося уединением вдали от вероятных целей атомных бомбардировщиков и могущего себе позволить расходы на содержание племенной коневодческой фермы. Это место должно было во всех отношениях устраивать человека, десять лет варившегося в котле карибской политики и нуждающегося сейчас в передышке. Кстати, в случае чего под самым боком имелось озеро, где можно было отмыть руки от крови. Полковник Джонс закрыл опустевшую папку и, порвав на мелкие кусочки перечень необходимого, бросил клочки в корзину для бумаг. Мужчины встали. Полковник проводил Бонда до двери и, протянув ему руку, сказал: - Ну, кажется, все. Я бы многое дал, чтобы пойти с вами. Наш разговор напомнил мне парочку снайперских заданий в конце войны. Я служил тогда в восьмом корпусе под командованием Монти [фельдмаршал Б.Л.Монтгомери (1887-1976)]. На левом фланге в Арденнах. Места там очень похожи на те, где придется работать вам, только деревья другие. Но вы знаете, каково на этой проклятой полицейской службе. Бумажная круговерть не дает вам вылезти из-за стола до самой пенсии. Ну прощайте, и удачи вам. Без сомнения, я прочту обо всем в газетах. - Он улыбнулся