елать то, что он задумал. А затем наступил момент просветления, когда все, что он знал о стрельбе, весь его опыт на подсознательном уровне воплотился в действие: расслабление пальца, отработанное за многие годы напряженной учебы; дисциплина дыхания, сочетание глубокого и укороченного выдоха; совместная работа палочек и колбочек в глазу, достижение единства между зрачком, глазом и хрусталиком, полное просветление и ясность сетчатки; и, самое главное, послушное велению воли глубокое погружение в состояние полной неподвижности, когда мир становится серым и чуть ли не исчезает, но, как ни парадоксально, в то же самое время воспринимается чрезвычайно ярко и отчетливо. "Ничто не имеет значения", - говорит себе человек в те моменты, когда все приобретает колоссальное значение. А потом это состояние исчезло, ибо винтовка выстрелила, отдача толкнула его в плечо, в прицеле замелькала серая муть, и когда Суэггер снова направил объектив на цель, то увидел грибовидное облако снежной пыли, поднятое в воздух вибрацией, которую породила пуля, пробив доски. * * * * * Пистолет несколько секунд поплясал в руке убийцы и застыл неподвижно. Джулия увидела черный зрачок его дула в каком-нибудь полуметре от своего лица, а потом почувствовала... Что-то брызнуло ей в лицо; воздух внезапно заполнился каким-то туманом или паром, да, чем-то наподобие пара от мясного бульона. И одновременно с этим ощущением она услышала треск сломанной деревяшки. И еще один звук, почти случайный, как будто в легких булькнула мокрота; во всяком случае, определенно человеческий звук. Ее обрызгали капли, которые даже по первому осязательному ощущению воспринимались теплыми и густыми: кровь. Стоявший перед нею снайпер резко переменился. Вместо верхней половины его лица образовалось какое-то пульсирующее месиво, открытая рана, из которой торчали раздробленные кости и хлестала кровь. Один глаз сразу сделался мертвым и тусклым, как десятицентовая монетка, второго не стало. И прежде чем Джулия смогла не то что осознать, а просто зафиксировать в сознании все эти подробности, человек упал на бок и его голова громко стукнулась о цементный пол, выставив на обозрение рваную входную рану в затылке. В ней тоже виднелась кость, казавшаяся теперь очень хрупкой. В подвал проник тоненький лучик - это свет просачивался в дырку, пробитую пулей. Джулия посмотрела вниз и увидела низкорослого коренастого человечка, который, словно белый ангел, лежал в алой луже, а кровь шелковым покрывалом растекалась из-под его разрушенного лица. Она повернулась к своей дочери и своей подруге, которые, не в силах издать ни звука, следили за ней с широко раскрытыми ртами. В их глазах было куда больше ужаса, чем облегчения. И тогда Джулия с величайшей уверенностью произнесла: - Папа вернулся домой. Глава 49 Он не выстрелил второй раз, потому что у него больше не было патронов. Но уже в следующую секунду дверь подвала распахнулась. Он узнал Салли, а это означало, что все закончилось. К тому времени, когда Боб добрался до дома, неподалеку приземлились три "хью", принадлежавшие военно-воздушным силам, один полицейский вертолет и, судя по звуку, еще несколько стремительно приближались к долине. Затем прибыла еще одна военная птичка, большой "блэк-хоук", из которой высыпала целая толпа народу. Все это очень напоминало обстановку на передовой военной базе в самый разгар войны, с такой быстротой вертолеты доставляли в долину все новых и новых людей. Ему сразу же сообщили новости: женщины и девочка в полном порядке, но за ними все равно присматривают медики. Снайпер мертв. Тут же занялись и его собственными ранами. Фельдшер "скорой помощи" под местным наркозом вновь зашил рану на бедре, которая раскрылась от продолжительной беготни и прыжков, а затем добрых полчаса выковыривал осколки камня и фрагменты пули из кожи лица и из глаза. Закончив процедуру, он тщательно продезинфицировал поврежденные места и наложил на них кусочки марли, пропитанные лекарством. Судя по первому впечатлению, глазное яблоко не получило мало-мальски заметных повреждений - большая удача для стрелка. Рана на спине вообще оказалась чепухой. Пуля пробила камуфляжную куртку и зацепила мышцы; раненное место было обожжено и ушиблено. Но, помимо дезинфекции, для этой раны было нужно только время и болеутоляющие таблетки. Полицейский хотел было немедленно приступить к допросу, но Бонсон козырнул своим званием и объявил ранчо местом преступления федерального значения до тех пор, пока сюда не доберутся агенты ФБР, которым нужно было не менее часа лететь сюда из Бойсе. В подвале команда полицейских штата занималась трупом снайпера, в котором оказалось две раны: одна - навылет через левое легкое, а вторая - в голову сзади. - Потрясающая стрельба, - заметил коп. - Не хотите полюбоваться на свое рукоделие? Но Суэггер не имел никакого желания рассматривать мертвое тело. Какой ему мог быть от этого прок? Он не испытывал никаких ощущений, кроме того, что с него хватит трупов. - Я предпочел бы увидеть дочь и жену, - сказал он. - Конечно. Хотя с вашей женой сейчас занимаются наши медики. Мы хотели бы как можно скорее взять у нее показания. А миссис Мемфис находится с Ники. - Я могу пройти к ним? - Они в кухне. Он шел по чужому дому, полному незнакомых людей. Люди разговаривали по радио, включали в розетки компьютеры. Повсюду слонялись скучные молодые люди, переговаривались о каких-то своих профессиональных делах и явно испытывали волнение в ожидании большого дела. Он помнил то время, когда едва ли не все люди ЦРУ были отставными сотрудниками ФБР, мордатые типы, очень похожие на патрульных копов, везде таскавшиеся со шведскими автоматами "К" и любившие говорить о том, как надо "давить гуков". Эти мальчики и девочки, судя по их внешнему виду, еще вполне могли учиться в средней школе, но они с извечным бессердечием молодости уверенно устраивались здесь, как у себя дома. Боб проходил через их толпу; они расступались перед ним, и он ощущал их любопытство. Но как они могли его воспринимать? Его способы ведения войны были настолько далеки от их способов, что эти дети скорее всего ничего в них не понимали. Он нашел Салли в кухне, а рядом с нею находилась его девочка, его дитя. Это было одно из тех мгновений, которые придавали смысл всей жизни. Теперь он знал, зачем ему нужно было приложить столько сил, чтобы вернуться живым из Вьетнама. - Привет, детка. - Ах, папа! - воскликнула девочка, широко раскрыв глаза от переполнившего ее счастья. Суэггер почувствовал в груди такое тепло, что чуть не растаял. Его девочка. Несмотря на все случившееся, живая и невредимая, его родная плоть, кровь и разум. Она подлетела к нему, и он подхватил ее маленькое тельце, поднял, страстно прижал к себе и всем своим существом ощутил переполнявшую ее жизненную энергию. - О, моя любимая! - пропел он. - Ты лучше всех на свете. - Папа, папа. Они сказали, что ты застрелил нехорошего человека! Он рассмеялся. - Не надо думать об этом. Как ты себя чувствуешь? Как мамочка? - Я чудесно, я чудесно! Папа, это было так страшно! Он влез в подвал с пистолетом. - Ну, теперь он больше никогда не станет пугать тебя. Девочка крепко-крепко обхватила отца за шею. Салли пронзила его своим обычным пытливым взглядом. - Боб Суэггер, - сказала она, - ты никудышный, сварливый и упрямый тип, ты совершенно никчемный муж и отец, но, ей-богу, у тебя призвание к героическим подвигам. - Вижу, что ты остаешься самой главной из моих поклонниц, - ответил он. - Как бы то ни было, спасибо за то, что ты держалась с ними вместе. - Это было необыкновенно интересно. Как твои дела? - У меня болит спина, - пожаловался он. - И еще нога и глаз. Я сильно проголодался. К тому же здесь болтается чертовски много всякой молодежи. Ненавижу молодежь. Как Джулия? - Она в полном порядке. Мы все в полном порядке. Никто не пострадал. Но только чудом. Еще одна десятая доля секунды, и он нажал бы на курок. - Ну и черт с ним, раз он не понимает шуток. - А пока что я оставлю вас вдвоем. - Салли, может быть, ты попробуешь заставить кого-нибудь из этих гарвардских студентиков сварить кофе? - Вряд ли они умеют варить кофе, тем более что здесь нет кофеварки, но я посмотрю, нельзя ли что-нибудь придумать. И вот он сидел вместе со своей бесценной дочкой в кухне и слушал ее рассказ обо всем, что происходило с ними в последние дни, и уверял ее в том, что все его раны совсем-совсем маленькие, и обещал, искренне надеясь, что сможет теперь сдержать свое обещание, что вернется вместе с нею и с ее мамой в Аризону и они снова заживут той прекрасной жизнью, которая была у них раньше. * * * * * Через полчаса к нему подошел один из молодых людей. - Мистер Суэггер? - Да? - Нам необходимо немедленно получить показания вашей жены. Она хочет, чтобы вы присутствовали при этом. - Хорошо. - Она на этом очень настаивает. Она заявила, что не станет говорить, если вас не будет рядом. - Несомненно, она очень напугана. - Вы правы, сэр. Вернулась Салли, чтобы вновь взять на себя заботу о Ники. - Радость моя, - сказал он дочери, - мне нужно пойти вместе с этими людьми, которые хотят поговорить с мамой. А ты останься здесь с тетей Салли. - Папа! Она изо всех сил обняла его на прощание, и теперь он видел, насколько глубоко она травмирована. Война подошла к ней вплотную: ей пришлось увидеть вблизи то, что большинству американцев никогда больше не придется видеть, - смерть в бою, ту жестокую силу, с которой пуля расправляется с живой плотью. - Дорогая, я скоро вернусь. И со всем этим будет покончено. Все будет прекрасно, вот увидишь. Его проводили наверх. Команда из ЦРУ устроилась в спальне: кровать и туалетный столик задвинули в угол и поставили взятые из гостиной диван и стулья. Агенты очень разумно расставили стулья не рядком, как при посещении больного, а полукругом, словно здесь проводилось совещание. Магнитофоны и компьютерные терминалы были подключены и готовы к работе. Комната была заполнена суетящимися людьми, но Боб почти сразу нашел взглядом Джулию. Раздвинув аналитиков и агентов, он подошел к ней. Она сидела в одиночестве на диване. Лицо у нее было спокойное, хотя рука по-прежнему закована в гипс. Она настояла на том, чтобы переодеться, и теперь на ней были джинсы, спортивная фуфайка и ботинки. В здоровой руке она держала банку с диет-колой. - Эй, привет, - негромко окликнул ее Боб. - И тебе привет, - с улыбкой отозвалась Джулия. - Мне сказали, что ты в полном порядке. - В общем, да, хотя не могу не признаться, что, когда в твой дом входит незнакомый русский, тычет тебе пушкой в лицо и в этот момент твой муж напрочь сносит ему полголовы, это немного раздражает. Впрочем, мне чертовски повезло, что у меня есть муж, способный совершить такую вещь. - Ну да, конечно, я же великий герой. Милая, ведь я всего-навсего нажал на спусковой крючок. - Ох, малыш! Он крепко обнял ее, и это было прекрасно: его жена, рядом с которой он спал уже немало лет, все та же сильная, упорная, надежная женщина, пожалуй, именно такая прекрасная, какой мужчины представляют себе идеальную женщину. Ее запах был до боли знаком ему. Земляника, от нее всегда пахло земляникой. Впервые он увидел ее на завернутой в целлофан фотографии, которую носил в своей полевой шляпе молодой морской пехотинец. Шел дождь. Шла война. Тогда он влюбился в нее и не переставал любить на протяжении всех минувших с той поры лет. - Откуда ты взялся? - спросила Джулия. - Как тебе удалось так быстро добраться сюда? - А тебе еще не рассказали? Я, чертов идиот, выдумал себе новое хобби. Я спрыгнул с парашютом во время снежной бури. Знаешь, это очень возбуждает. - Ах, Боб! - Я еще ни разу в жизни не испытывал такого страха. Если бы у меня были с собой запасные кальсоны, то я наверняка намочил бы те, что были надеты на мне. Но у меня, к сожалению, не было запасных кальсон. - Ax, Боб... - Ладно, об этом мы еще успеем поговорить. - Но что означает вся эта чертовщина? - наконец спросила Джулия. - Неужели он охотился за мною? Они в один голос убеждают меня в этом. - Да. Это связано с чем-то таким, что случилось давным-давно. По-моему, мне наполовину удалось связать концы с концами. А эти гении считают, что знают все ответы или могут найти их. Ты в состоянии говорить об этом? - Да. Мне только очень хочется, чтобы все поскорее закончилось. - А потом у нас все-все наладится, клянусь тебе. - Я знаю. - Бонсон! Бонсон немедленно подошел. - Она готова разговаривать с вами. - Миссис Суэггер, понимаю, что все это было ужасно. Мы приложим все силы, чтобы насколько возможно облегчить вам этот разговор. Вам удобно? Может быть, вы чего-нибудь хотите? Еще кока-колы? - Нет, я чувствую себя прекрасно. Я только хочу, чтобы здесь был мой муж, вот и все. - Отлично. - Ну что ж. - Бонсон, повысив голос, обратился к своим людям: - Все готово. Можно начинать собеседование. Он снова повернулся к Джулии: - Я привез с собой двух ведущих аналитиков, которые будут вести беседу. Они оба дипломированные психологи. Расслабьтесь, не волнуйтесь и не торопитесь. На вас не будут оказывать никакого давления. Не рассматривайте нашу беседу как допрос. Она, в общем-то, не имеет никакого законного статуса. Вернее будет сказать, что нам, вероятно, понадобится поделиться с вами кое-какой секретной информацией. Но это нормально. Мы хотим, чтобы вам было легко и чтобы вы не ощущали с нашей стороны ни малейшего нажима, принуждения или предубеждения по отношению к вам. Было бы хорошо, если бы вы постарались рассматривать нас не как представителей правительства, а как ваших друзей. - Я должна отдать воинский салют? - осведомилась Джулия. Бонсон рассмеялся. - Нет. И мы тоже не будем ни исполнять государственный гимн, ни размахивать знаменами. Это всего лишь дружеская беседа. А теперь, если позволите, мы расскажем вам о кое-каких вещах, чтобы вы получили представление о тех событиях, с которыми связано данное расследование, а также и о том, почему ваша информация имеет жизненно важное значение. - Ну конечно. Работа началась. Толпа притихла, ребятишки покорно расселись на собранных по всему дому стульях, а Джулия удобно сидела на диване. Не было никаких ярких ламп, направленных в лицо. Один из аналитиков откашлялся и заговорил: - Миссис Суэггер, по причинам, которые для нас пока что остаются неясными, какая-то группа в России направила в эту страну чрезвычайно компетентного профессионального убийцу специально для того, чтобы он убил вас. Это необыкновенно дерзкая затея, даже для них. Вы, несомненно, задаетесь вопросом, почему это произошло, и мы тоже. Поэтому на протяжении последних семидесяти двух часов мы рылись в старых материалах, пытаясь найти следы чего-нибудь такого, что вы могли бы знать, чего-то такого, из-за чего кто-то, находящийся в России, мог так настойчиво желать вашей смерти. Могу ли я рассуждать, исходя из того, что вы не имеете никакого представления об этих обстоятельствах? - Ровно никакого. Мне даже никогда не приходилось иметь дела ни с одним русским, по крайней мере, если и приходилось, то я не знала, кто он такой. - Да, мэм. Но мы включили то, что происходило с вами, в более широкую картину. Складывается впечатление, что три человека, с которыми вы так или иначе были связаны в тысяча девятьсот семьдесят первом году, тоже были убиты при обстоятельствах, которые предполагают возможную причастность к их гибели Советского Союза или России. Один из них - это ваш первый муж... Джулия невольно напряглась. - Этот разговор может причинить вам боль, - вставил Бонсон. Боб тронул Джулию за плечо. - Все нормально, - сказала она. - Ваш муж Донни Фенн, - продолжил молодой человек, - убитый в Республике Южный Вьетнам шестого мая семьдесят второго года. Второй - это участвовавший вместе с вами в пацифистском движении молодой человек по имени Питер Фаррис, обнаруженный мертвым, со сломанной шеей, шестого октября семьдесят первого года. Он был убит за несколько месяцев до обнаружения тела. И третий - еще один активист движения за мир, пользовавшийся определенной известностью, Томас Чарльз Картер III, более известный как Триг, убитый взрывом бомбы в Висконсинском университете девятого мая семьдесят первого года. - Я знала Питера. Он был совершенно безвредным человеком. А с Тригом я встретилась лишь однажды... нет, на самом деле дважды. - Ммм. Не могли бы вы, хотя бы предположительно, представить себе какие-нибудь определенные обстоятельства, которые могли бы объединить всех вас четверых? Солдат морской пехоты. Активные участники антивоенных демонстраций. Тысяча девятьсот семьдесят первый год. - Мы все участвовали в одной из последних больших демонстраций, которая состоялась первого мая того года. Трое из нас участвовали в самой демонстрации, а Донни был вместе с морской пехотой. - Джулия, - мягко сказал Бонсон, - мы сейчас думаем не столько об идеологических связях, сколько о более конкретных, скажем, географических. По-настоящему значение имеют время и место, а не идеи. Причем не только города, но и квартиры, и частные дома. - Ферма, - сказала Джулия после недолгой паузы и снова умолкла. Никто не издал ни звука. Наконец Бонсон решился помочь ей. - Ферма... - повторил он. - Донни совершенно озверел от того задания, которое вы приказали ему выполнить. Боб взглянул на Бонсона и не увидел ничего, лишь безмятежное лицо профессионального актера, исполняющего роль контрразведчика, сосредоточенного на своей работе. Ни проблеска какой-нибудь эмоции, печали, сомнения, сожаления - ничего. Бонсон даже не моргнул, а Джулия, которая совершенно не помнила о нем и о его роли во всем случившемся, продолжала: - Он был уверен, что этот Триг, о котором он был самого высокого мнения, сможет подсказать решение его этической дилеммы. Мы отправились в вашингтонский дом Трига, но его там не оказалось. Донни вспомнил, что тот собирался поехать на ферму около Джермантауна. Я думаю, что Питер мог последовать за нами. Питеру казалось, что он влюблен в меня. - И что вы видели на этой ферме? - спросил молодой аналитик. Джулия рассмеялась. - Ничего. Вообще ничего. А что там могло быть такого важного? - Именно это мы и хотели бы узнать. - Там был только еще один человек. Ирландец по имени Фицпатрик. Они вместе с Тригом грузили удобрения в фургон. Все это происходило очень поздно ночью. - Насколько хорошо вы разглядели его? - Очень хорошо. Я стояла в темноте, на расстоянии метров пяти, может быть, чуть побольше, но никак не дальше десяти метров. Я не думаю, что он мог заметить меня. Донни почему-то захотел, чтобы я не ходила с ним и не выходила на свет. Так вот, он, Триг и этот Фицпатрик несколько минут разговаривали втроем. Затем Фицпатрик куда-то ушел. Тогда Донни и Триг еще немного поговорили, а потом обнялись. После этого мы уехали. В холмах возле дороги, ведущей к ферме, оказался какой-то агент. Он сфотографировал нас - Донни и меня, - когда мы уже отъезжали. Судя по всему, не столько меня, сколько Донни. Я успела отвернуться. Вот и все. - Вы помните, как выглядел Фицпатрик? - Думаю, что да. - Как вы считаете, могли бы вы описать... - Нет, - вмешался Бонсон. - Переходите прямо к фотографиям. - Миссис Суэггер, мы хотели бы, чтобы вы посмотрели несколько фотографий. На них изображены разные политические деятели, профессиональные шпионы, юристы, ученые, военные. По большей части это люди из бывшего Восточного блока, но среди них есть и настоящие ирландцы, есть англичане, есть французы. Всем им сейчас за сорок и даже за пятьдесят лет, так что вам придется представить их такими, каким они могли быть в семьдесят первом году. - Хорошо, - сказала Джулия. - Только, пожалуйста, не торопитесь. Один из молодых людей прошел через комнату и вручил Джулии папку с фотографиями. Она просматривала их очень медленно, время от времени отрываясь, чтобы глотнуть кока-колы из банки. - Можно мне еще колы? - спросила она через некоторое время. Кто-то опрометью выскочил за дверь. Перед глазами Боба проходили серые четкие изображения людей, в основном его возраста или чуть старше, судя по виду, энергичных и решительных, с квадратными румяными лицами, густыми волосами, и на каждом из них лежал безошибочно угадываемый отпечаток преуспевания. Он понял, что они продолжают охоту на "крота". Они считали - не было ли это пунктиком, на котором помешался Бонсон? - что этот самый Фицпатрик внедрил кого-то в самое сердце западного мира, что этот кто-то сделался преуспевающим и сильным человеком, но душой все так же принадлежал Востоку или тому, что от него осталось. Если бы им удалось разгадать тайну Фицпатрика, то они сумели бы разрешить проблему "крота". Боб ощущал странную горечь. Та война, которую принято было называть "холодной войной", на самом деле не имела никакого отношения к маленькой грязной горячей войне, сожравшей так много людей, которых он знал, войне, так безжалостно и бессмысленно уничтожившей чуть ли не все его поколение. "Кто остановит дождь?" Все это ни имело никакого отношения к тому дождю. - Нет, - сказала Джулия. - Мне очень жаль, но его здесь нет. - Хорошо, давайте перейдем к простым гражданам. Перед Джулией появилась новая папка. - Не торопитесь, - снова напомнил один из аналитиков. - Не забывайте, что он сейчас мог стать намного массивнее, мог облысеть, мог отрастить бороду, мог... - Мел, я думаю, что Джулия все это понимает, - прервал его Бонсон. Джулия молчала. Она перебирала фотографии, то и дело задерживаясь, чтобы вглядеться в то или иное лицо. Но и на сей раз она никого не опознала. Подали следующую папку, на которой было написано: "Агенты национальной безопасности". Одну фотографию Джулия рассматривала немного дольше, по-видимому, испытывая сомнения, но в конце концов и та отправилась в негодные, хотя и в отдельную кучку "похожих". И тут наконец-то фотографии кончились. - Мне очень жаль, - сказала она. Разочарование, охватившее почти всех присутствовавших в комнате, было прямо-таки физически ощутимо. - Ладно, - прервал молчание Бонсон. - Давайте на некоторое время отвлечемся. Джулия, почему бы нам не устроить перерыв? Может быть, вам стоит пройтись, размять ноги? Нам придется немного позже заняться этим более серьезно. - Что это значит? - осведомилась Джулия. - Наркотики? Пытки? - Нет, что вы. Вам придется поработать с нашим судебным художником. Он набросает портрет по вашим указаниям. Мы заставим компьютеры провести более широкий поиск по намного - намного! - более обширной базе данных. Мел, проследите за тем, чтобы похожих отложили отдельно. Пусть мистер Джефферсон использует их. Это даст нам еще одну группу кандидатов. У нас есть с собой продукты. Может быть, вы хотели бы поесть, или подремать, или что-нибудь еще? - Мне ничего не нужно. Я только хотела бы проведать дочь. Джулия и Боб сошли вниз и обнаружили, что Ники спит. Она склонилась на колени Салли, все ее хрупкое тельце было расслаблено, а Салли сидела неподвижно, боясь пошевелиться, чтобы не потревожить девочку. - Я даже не могу встать, - пожаловалась Салли. - Я сейчас заберу ее. - Нет-нет, все в порядке. Эти малолетние гении сумели наладить кабельное телевидение. И пульт дистанционного управления тоже починили. Ты же помнишь, что он не работал. Вот, смотри. Она подняла черную коробочку, нажала несколько кнопок, и на экране замелькали изображения. Каждое сопровождала четкая надпись в углу: "Лайфтайм", "Си-эн-эн", "Айдахо паблик ТВ", "Эйч-би-оу", "Дискавери", "И-эс-пи-эн", "Си-эн-эн хэдлайн"... - Мой бог, - сказала Джулия. - О мой бог! - Что случилось? - взметнулся Боб, и все остальные, кто находился в кухне и поблизости, обернулись, чтобы узнать, в чем дело. - Это он, - сказала Джулия. - Мой бог, да, он потолстел, стал еще крупнее, но это он. Это Фицпатрик! Она ткнула пальцем в экран, где энергичный, крупный человек могучего сложения проводил импровизированную пресс-конференцию в каком-то европейском городе. - Иисус, - пробормотал один из молодых людей, - да ведь это же Евгений Пашин, будущий президент России. * * * * * Следующее совещание было не столь многолюдным и более неофициальным. Оно состоялось сразу же после завтрака, устроенного в столовой, для размещения которой авиаторы специально установили возле дома большую палатку. Еда оказалась на удивление вкусной и сытной. Кто-то, что также оказалось как нельзя кстати, умудрился добыть для Ники целую кучу видеокассет с диснеевскими мультфильмами, и девочка занялась ими, вернувшись после катания на санках, во время которого ее сопровождали трое местных полицейских. Джулия и Боб сидели в той же спальне наверху, и народу там было совсем немного - как принято говорить, лишь узкий круг. - Джулия, - сказал Бонсон, - мы собираемся обсудить значение сделанного вами открытия здесь и сейчас, при вас и вашем муже. Дело в том, что я хочу, чтобы вы были с нами, а не в стороне. Я хочу втянуть вас обоих в нашу работу. Вы не рядовые обыватели. Я хочу, чтобы вы оба ощущали себя членами нашей команды. Вы получите гонорар как консультанты Управления. Увидите, что мы хорошо платим. - Отлично, - отозвалась Джулия. - Мы найдем, на что употребить деньги. - Пойдем дальше. Я даже не собираюсь задавать вам вопрос, уверены вы или нет. Я знаю, что вы уверены. Но я должен заметить: в последнее время этот парень почти непрерывно мелькает на телевизионных экранах. Не могли бы вы объяснить, почему вы узнали его только сейчас? - Мистер Бонсон, вам когда-нибудь приходилось быть матерью? Послышались сдержанные смешки. - Нет, - ответил Бонсон. - А приходилось вам быть женой человека, пусть даже несколько склонного к меланхолии, но притом самого настоящего прославленного героя, особенно в то время, когда он из-за совершенно неуместной гласности был вынужден расстаться с привычным и приятным образом жизни и всем нам пришлось то и дело переезжать с места на место? - Нет, - повторил Бонсон. - Ну так вот, а я исполняю обе эти роли одновременно. Нужно ли дальше объяснять вам, почему я редко смотрела телевизор? - Нет, мне все ясно. - А сегодня, сейчас вы вернули меня к давно прошедшим временам. Вы заставили меня рассматривать разнообразные лица. Я выбрала несколько лиц, которые имели сходство с ним. Мне пришлось восстановить это лицо в моей памяти. Понимаете? - Очень логичное объяснение, - сказал Бонсон. - А теперь давайте покончим с этим и перейдем к общей дискуссии. Кто-нибудь объяснит мне, какое значение может иметь это открытие? - Сэр, думаю, что я могу объяснить всю последовательность событий. - Излагайте, - подбодрил своего сотрудника Бонсон. - В тысяча семьсот семьдесят первом году четыре человека видели Пашина во время его тайной работы в этой стране под фамилией Фицпатрик. И в результате его личность могли связать с теми поручениями, которые он здесь выполнял. Три человека были устранены в кратчайшие сроки. Но они никак не могли идентифицировать четвертого человека, тем более что, насколько я помню, первый брак миссис Суэггер с Донни Фенном так и не был зарегистрирован в документах Корпуса морской пехоты. - Совершенно верно, - вставила Джулия. - Я не получала никаких пенсионов и что там еще положено вдовам. Это не имело для меня никакого значения. Я не хотела впредь иметь никаких дел с Корпусом морской пехоты. Хотя в конечном счете все же оказалась замужем именно за ним. Я хочу сказать, за морским пехотинцем. - Но, - продолжал аналитик, подождав, не захочет ли Джулия еще что-нибудь добавить, - у них была лишь плохая фотография, сделанная возле фермы. Они так и не смогли установить, кто на ней изображен. И это терзает их на протяжении всех прошедших с тех пор лет. Вернее, десятилетий. Советский Союз распался. Пашин больше не сотрудник ГРУ, он входят в "Память", русскую националистическую партию. Он начинает свою политическую карьеру. Он красив, имеет героический вид, он брат героя-националиста, который прославился как мученик за идею, его поддерживает чуть ли не вся мафия, его до дрожи боятся комми, стоящие на старых позициях, ему остается лишь несколько недель, и он одержит победу на выборах и возьмет под контроль двадцать тысяч атомных боеголовок. И тут, два месяца назад, в "Нейшнл стар" появляется фотография Боба Ли Суэггера. Почти сразу же ее перепечатывают "Тайм" и "Ньюсуик", и его называют "самым опасным человеком во всей Америке". Если помните, это был сделанный фотографом "Стар" снимок Боба, выходящего вместе с женой из церкви в Аризоне. Ее портрет появляется в национальных средствах массовой информации. А также печатаются заметки, в которых говорится, что Боб женат на вдове своего погибшего корректировщика. На вдове Донни, на той самой женщине, которая ускользнула у них из рук, которой они боялись все это время. Последний оставшийся в живых свидетель той ночи на ферме. Внезапно и "Памяти", и всем заинтересованным лицам, которые ставят на Пашина, становится известно, что уцелел один из свидетелей его нелегальной работы и что этот свидетель может связать физиономию Пашина с захудалой фермой на Западе Америки. Так? Так. И поэтому они должны устранить ее, а неординарное прошлое ее мужа, конечно, служит своего рода прикрытием. - Такова последовательность... - протянул Бонсон. - Хорошо, прекрасно, в этом есть смысл. Это вполне удовлетворительная теория. Но все же... Зачем? - Ну как же? Он был соучастником взрыва здания, который устроил известный демонстрант-пацифист. - И что из этого? - Да ведь... Бонсон яростно спорил, пытаясь заставить молодого человека совершить следующий прыжок: - То, что он работал в разведке, известно всему миру. Есть также некоторые сведения о том, что к движению в защиту мира не раз и не два приложили руку страны Восточного блока. На самом деле в сегодняшней России все могло лишь пойти на пользу его кандидатуре. Я не понимаю, почему сейчас, спустя двадцать семь лет, они могут принимать те же самые меры безопасности, что и тогда. В то время они страховали свои источники. А что они могут страховать теперь? Ну, давайте идеи, любые предположения! Никто из ведущих аналитиков не сказал ни слова. - Что ж, в таком случае получается, что мы увязла, - констатировал Бонсон. - Это очень интересно, но нам все так же не... - Мне как, объяснить это сейчас или вы хотите еще немного покричать? - спросил Боб. * * * * * - Вы никак не въедете в суть, Бонсон, - сказал Боб. - Вы купились на историю из грошового детективного рассказа и продолжаете верить в нее. Вы ломаете голову над выдуманной историей и не желаете видеть того, что происходило на самом деле. И вы, и все ваши мозговитые мальчики. - Ладно, сержант, - чересчур ровным голосом ответил Бонсон, - тогда флаг вам в руки. Объясните нам, как все было. - Сейчас объясню. Вы пропустили важные новости. Так вот, в Висконсинском университете девятого мая семьдесят первого года взорвалась бомба. Мальчишка Триг Картер взорвал сам себя в знак протеста против войны во Вьетнаме. Возможно, большинство из вас слишком молоды для того, чтобы помнить об этом, но я помню. Он пожертвовал жизнью ради мира. Он был богатым ребенком, мог иметь все, что угодно, но лишил себя жизни во имя своих идеалов. О нем даже писали книги. Может быть, он был смельчаком. Этого я не знаю. Но есть еще одно имя, которого вы не сможете найти ни в одной из этих книг, а также ни в одной другой книге, посвященной движению в защиту мира или истории нашей страны в семьдесят первом году. Это имя - Ральф Голдстейн. Кто-нибудь из вас помнит это имя? Ответом послужило молчание. - Это длинная история. Ральф Голдстейн был аспирантом и погиб той самой ночью в Математическом центре Висконсинского университета. Мальчик-еврей двадцати семи лет от роду из Скоки, городка в Иллинойсе, женатый. Учился в Иллинойском университете неподалеку от Чикаго - не слишком престижное учебное заведение по сравнению с теми школами, где учился Триг Картер. Он ни с кем не был знаком. Он просто работал, стараясь закончить свое исследование и получить докторскую степень. Умнейшая голова, но притом совершенно незаметный парень. Никогда не участвовал ни в каких демонстрациях, не курил дурь, не защищал свободную любовь, не вытворял ничего подобного. Я сделал кое-что такое, до чего никто не смог додуматься: я поехал и поговорил с его сыном, который уже сам по себе очень неординарный юноша. Надеюсь, что его-то никто не взорвет. Боб чувствовал, что все глаза устремлены на него. Он растянул губы в слабой улыбке. Все эти умники, затаив дыхание, слушали его. - Но Ральф Голдстейн напечатал в "Дьюк хайер математикс куотерли" статью, которую назвал "Некоторые высшие алгоритмические функции для считывания топографических форм в приложении к орбитальному движению". Мне эти слова абсолютно ничего не говорят. Хотя можно кое-что предположить. Мы теперь держим на орбите около трехсот пятидесяти спутников, которые наблюдают за всем миром, благодаря тому, что Ральф Голдстейн разработал математический аппарат для всех этих дел. Он был всего лишь аспирантом и даже сам еще не знал, что его уже заранее записали в штат комиссии по спутникам при Лаборатории передовых физических исследований Джона Хопкинса в Мэриленде, где занимались всеми самыми серьезными исследованиями, благодаря которым удалось осуществить спутниковую программу. Так вот, из-за его смерти нам потребовалось возиться три лишних года, прежде чем мы смогли поднять в воздух всех этих птичек, умеющих ориентироваться по ландшафту земной поверхности. Единственное, что здесь имело значение, это те три года, за которые Советы успели модернизировать свою собственную спутниковую программу и наверстать свое отставание в "холодной войне". Это три лишних года их участия в гонке. Кто из вас, гении и эксперты, может сказать, какое из советских разведывательных агентств было ответственным за стратегическую войну? - ГРУ, - последовал незамедлительный ответ. - Совершенно верно. А на кого работал Пашин? - На ГРУ. - И это тоже верно. Тогда что мы можем предположить? Его заданием было вовсе не прекращение войны во Вьетнаме. Положить он хотел и на войну во Вьетнаме, и на Трига Картера, и на все остальное. Ему нужно было всего лишь убить неприметного еврейского мальчонку из города Мэдисон, штат Висконсин, который мог вывести американцев на две головы вперед в "холодной войне". И убить его таким образом, чтобы никто и никогда, хоть сто лет ломай над этим голову, не смог бы догадаться, что это дело рук русских. Убить его так, чтобы никто даже не подумал о его смерти, чтобы все думали и говорили только о смерти того человека, который убил его. Сделать его незаметным довеском к его же собственному убийству. Вот какими были задания Пашина: не что иное, как мокрые дела, организованные ГРУ, подготовка и осуществление убийств. Триг Картер и движение в защиту мира - все это было лишь частью прикрытия. Суэггер слышал тяжелое дыхание своих слушателей, но никто из них не издавал ни звука. - Неужели вы и теперь не видите во всем этом особого цинизма и чертовского ублюдочного блеска замысла и исполнения? Они обалденно хорошо знали эту страну! Они знали даже то, что, когда любой из вас, героев Лиги Плюща, возьмется расследовать события, он увидит только Трига, потому что, независимо от того, на какой стороне он стоял, он был одним из вас. Вот что должно было стать трагедией, и отсюда должен был возникнуть тот туман, который не позволял вашим чертовым мозгам разобраться, в чем тут дело. Для этого нужен посторонний, кто-то из тех, кто не ходил ни в какие колледжи и для кого слова Гарвард или Йель ни хрена не значат. Нужны жлобы, отребье, которому вы платите за то, что они делают грязную работу с винтовками, чтобы вы могли сидеть в своих клубах и отпускать чертовски смешные ядовитые шуточки. Или готовить планы ваших собственных маленьких войн, воевать на которых будут Суэггеры, Фенны и Голдстейны. Тишина продолжалась еще несколько секунд. Первым заговорил Бонсон: - Если оставить в стороне возмущение, то как по-вашему, юные рыцари плаща и кинжала, есть в этом какой-нибудь смысл? Пришлось немного подождать, но затем один из аналитиков лаконично ответил: - Да, это разумно со всех точек зрения. Это даже объясняет, почему они вылезли именно теперь. Если те события выплывут на поверхность, то они окажутся в отчаянном положении. Они, то есть "Память", старые разведывательные кадры ГРУ, прячущиеся под вывеской национализма и живущие на деньги преступных организаций, - они должны были приложить все силы для того, чтобы скрыть эту информацию. Они не могли рисковать тем, что их человека, которому рукой подать до президентского кресла, могут объявить убийцей американских подданных на американской территории. Это полностью исключило бы для него возможность какой бы то ни было работы с любым американским президентом или с крупными американскими корпорациями. Такую информацию следовало похоронить любой ценой. От этого зависят их жизни, их будущее, их партия. Они были вынуждены устранить последнего из свидетелей, особенно с учетом того, что известность Пашина делается все шире и шире. - Сэр, - добавил кто-то другой, - я думаю, что мы могли бы провести на основе этой информации очень интересную тактическую игру. У нас появилась возможность оказать решающее влияние на выбор их следующего президента. - Ладно, - сказал Бонсон, - вы придумали, вы и играйте в эту игру. Но я намерен вести работу в другом направлении. Я хочу убить этого ублюдка.  * Часть 4 *  Возвращение в мир Настоящее время Глава 50 Снег пролежал недолго. Он полностью сошел уже на третий день после снегопада, породив наводнения в низинах, повреждения дорог и мостов и целое море жидкой грязи. Зато на Верхнем Кедровом ручье день был совершенно безмятежным: дул чуть заметный теплый восточный ветерок, небо было ярко-голубым, ручьи наполнились искрящейся водой. Сосны избавились от своих снежных плащей, начала пробиваться зеленая пышная трава, по-видимому нисколько не пострадавшая от непогоды. Волнения остались позади. Бонсон отбыл накануне утром после продолжительных рукопожатий, удостоверившись в том, что оперативно созванное большое жюри округа Кастер не нашло признаков преступления в смерти в результате несчастного случая некоего Франка Вборни из Кливленда, штат Огайо, - именно такими оказались фальшивые документы, обнаруженные в кармане мертвого снайпера. Баллистическая экспертиза подтвердила, что именно мистер Вборни убил выстрелами из пистолета двух ни в чем не повинных людей в здании телефонной подстанции "Айдахо белл", находившейся в городе Маккай. Этот человек, очевидно сошедший с ума, затем напал на дом, в котором, к счастью, недавно поселился человек, имевший право на владение оружием и сумевший постоять за себя. Имя владельца оружия так и не обнародовали, но в этом не было ничего слишком уж странного, и большинство жителей Айдахо испытало истинное удовлетворение от безупречной моральной чистоты эпизода и его тонкого соответствия знаменитой старинной