за амфитеатром целы? - Конкчно. Мы даже используем их для исследования памяти. Полностью изолированы. Уверен, вы себе не представляете, насколько развит шпионаж в компьютерной области. - Вы правы, - ответил Филипс, и в это время раздался настойчивый звук его аппарата индивидуального вызова. Он отключил сигнал и спросил: - Вам известно что-нибудь о программе чтения снимков черепа? - Конечно. Это же прототип нашей программы искусственного интеллекта. Мы все с ней хорошо знакомы. - А, так может быть вы сможете ответить на мой вопрос. Я хотел спросить Майклза, нельзя ли отдельно вывести программу анализа плотностей. - Конечно, можно. Просто запросите компьютер. Эта штука разве что чистить ботинки не умеет. К восьми пятнадцати работа в Патологии была в полном разгаре. Все места за длинным столом с микроскопами были заняты стажерами. Пятнадцать минут назад из Хирургии начали прибывать срезы. Мартин нашел Рейнолдса в его маленьком кабинете - тот сидел перед сложным микроскопом с закрепленной наверху 35-миллиметровой камерой для фотографирования рассматриваемых объектов. - Выкроишь минутку? - Конечно. Кстати, я как раз смотрел срезы, которые ты принес вчера вечером. Бенджамин Барнс утром отдал их мне. - Приятный малый, - произнес Мартин с сарказмом. - Он неуживчив, но для Патологии это отличный стажер. И потом, мне приятно иметь его рядом. Начинаю чувствовать себя худым. - И что ты нашел на слайдах? - Очень интересно. Хочу показать их кому-нибудь из Невропатологии, сам я не знаю, что это такое. Фокальные нервные клетки либо исчезли, либо находятся в плохом состоянии - ядро темное, распадающееся. Воспаления почти или совсем нет. Но самое интересное то, что разрушение нервных клеток ограничивается тонкими трубками, перпендикулярными поверхности мозга. Я ничего подобного не встречал. - А всякие там пробы? Что они показывают? - Ничего. Ни кальция, ни тяжелых металлов, если тебя интересует это. - Тогда из того, что ты видишь, на рентгеновском снимке ничего не обнаружится? - Абсолютно ничего. Уж, конечно, не микроскопические трубки погибших клеток. Барнс говорит, ты упоминал множественный склероз. Никаких вариантов. Изменения миелина отсутствуют. - А если просто навскидку, какой ты бы предложил диагноз? - Это сложно. Вирус, я думаю. Но уверенности нет. Эта штука выглядит странно. К моменту возвращения Филипса в кабинет Хелен устроила на него настоящую засаду. Она вскочила и пыталась преградить дорогу, держа кипу телефонных сообщений и писем. Но Филипс сделал обманное движение влево и, улыбаясь, обошел ее справа. Ночь с Дениз изменила все его отношение к окружающему. - Где вы были? Уже почти девять! Хелен начала читать сообщения, а он в это время рылса на столе в поисках снимка черепа Лизы Марино. Снимок лежал под госпитальными картами, а те - под основным списком снимков. Зажав снимок под мышкой, Филипс подошел к маленькому компьютеру и включил его. К досаде Хелен, он начал набирать информацию на вводной машинке. От машины требовалось вывести подпрограмму анализа плотностей. - Дважды звонила секретарша доктора Голдблатта, - сообщила Хелен, - и вы должны позвонить, как только появитесь. Выходное устройство заработало и спросило Мартина, в какой форме ему нужна подпрограмма: цифровой или аналоговой. Этого Филипс не знал, поэтому заказал обе. Принтер велел вставить снимок. - Кроме того, - продолжала Хелен, - звонил доктор Клинтон Кларк - не секретарь, а сам доктор. Разговаривал очень сердито. Просил позвонить. И мистер Дрейк просит позвонить. Принтер заработал и начал выплевывать одну заполненную цифрами страницу за другой. Филипс следил с нарастающим беспокойством. Похоже было, что у машины произошел какой-то нервный срыв. Хелен повысила голос, чтобы перекрыть быстрое стаккато принтера. - Звонил Вильям Майклз, сожалел, что отсутствовал во время вашего неожиданного визита в компьютерную лабораторию. Просил позвонить. Звонили из Хьюстона по поводу председательства в секции Нейрорадиологии на национальной конференции. Сказали, что им нужно знать сегодня. Посмотрим, что еще. Пока Хелен перебирала свои бумаги, Филипс поднимал невразумительные метры компьютерной распечатки с тысячами цифр. Принтер, наконец, перестал выдавать цифры и нарисовал боковую проекцию черепа с буквенными кодами различных зон. Филипсу стало ясно, что по буквенному коду можно найти лист, соответствующий нужной области. Но распечатка на этом не кончилась. Дальше пошли схемы различных областей черепа с изображением плотностей разными оттенками серого цвета. Это была аналоговая распечатка, на нее смотреть было легче. - Ах, да, - вновь вступила Хелен, - вторая ангиография сегодня весь день не будет работать, там монтируют новое устройство для зарядки пленки. В это время Филипс вообще не слышал Хелен. Сравнивая области на аналоговой распечатке, Мартин обнаружил, что в измененных областях общая плотность ниже, чем в окружающих областях без изменений. Это было неожиданно - хотя изменения были слабыми, у него было ошибочное впечатление, что плотность здесь выше. Глядя на цифровую распечатку, он понял причину. В цифровой форме была хорошо видна большая разница в соседних цифрах, из-за нее казалось, что на снимке видны мелкие крапинки кальция или какого-то другого плотного материала. Но машина говорит, что области изменений менее плотны или более светлы по сравнению с нормальной тканью, через которую рентгеновские лучи легче проходят. Филипс вспомнил о виденных в Патологии погибших нервных клетках, но этого явно недостаточно для поглощения лучей. Эту тайну Филипс объяснить не мог. - Посмотрите, - показал он Хелен цифровую распечатку. Хелен кивнула, как бы понимая. - Что это означает? - спросила она. - Не знаю, если только... - он вдруг остановился. - Если только что? - Дайте мне нож. Любой нож. - Голос Филипса звучал взволнованно. Хелен, поражаясь странностям босса, взяла нож из масленки рядом с кофейником. Возвратившись в кабинет, она от неожиданости поперхнулась. Филипс вынул из банки с формальдегидом человеческий мозг и клал его на газету; при этом извилины блестели в свете от статоскопа. Борясь с подступившей тошнотой, Хелен смотрела, как Филипс отрезает от затылочной части неровный ломтик. Он положил мозг обратно в формальдегид и бросился к двери, неся ломтик мозга на газете. - И кроме того, жена доктора Томаса ждет вас в кабинете миелографии, - сказала Хелен, видя, что Филипс уходит. Мартин не ответил. Он быстро направился по коридору к темной комнате. Прошло несколько минут, прежде чем его глаза адаптировались к тусклому красному свету. Он взял лист неэкспонированной пленки, положил поверх ломтик мозга и убрал все это в настенную полку. Заклеив дверцу лентой, он добавил еще записку: "Неэкспонированная пленка. Не открывать! Доктор Филипс." Дениз позвонила в гинекологическую клинику по окончании совещания. Если уж оценивать работу сотрудников, то им лучше не знать, что она врач, поэтому Дениз сообщила только, что работает в университете. Ее удивило, что регистратор предложила ей подождать. Когда трубку взяла следующая сотрудница, Дениз поразило количество информации, требуемое клиникой для записи к врачу. Они просили сведения об общем состоянии здоровья, включая даже неврологические данные, а также гинекологическую информацию. - Рады будем вас видеть, - произнесла женщина, наконец. Кстати, могу записать вас на сегодня. - Нет, сегодня у меня не получится. А можно на завтра? - Хорошо. Скажем, на одиннадцать сорок пять? - Отлично. - Положив трубку, Дениз не могла понять подозрений Мартина по поводу клиники. Первое впечатление было очень хорошим. Приблизив лицо к рентгенограмме спинного мозга, Филипс пытался разобраться, что же хирург-ортопед сделал со спиной миссис Томас. Похоже, что ей была проведена обширная ламинэктомия в районе четвертого поясничного позвонка. В это время дверь кабинета резко распахнулась и в кабинет ворвался разъяренный Голдблатт. Лицо его пылало, очки сползли на самый кончик носа. Мартин взглянул на него и вновь обратился к снимкам. Такое невнимание усилило ярость Голдблатта. - Ваша наглость возмутительна, - прорычал он. - Мне кажется, вы ворвались сюда без стука, сэр. Я в ваш кабинет без разрешения не входил. Полагаю, что могу рассчитывать на то же и от вас. - Ваши последние действия в отношении частной собственности не дают вам права рассчитывать на такую вежливость. Маннергейм на рассвете разбудил меня с криком, что вы вломились в его исследовательскую лабораторию и украли образец. Это верно? - Взял на время. - Взял на время! Боже! - закричал Голдблатт. - А вчера вы просто взяли на время труп из морга. Какой бес в вас вселился, Филипс? Вы хотите совершить профессиональное самоубийство? Тогда скажите мне об этом. Так будет легче для нас обоих. - Это все? - спросил Филипс подчеркнуто спокойно. - Нет! Это еще не все! - продолжал кричать Голдблатт. - Клинтон Кларк говорит мне, что вы приставали к одному из его лучших стажеров в клинике гинекологии. Филипс, вы с ума сходите? Вы же нейрорадиолог! И притом хороший - в противном случае вы бы пробкой отсюда вылетели! Филипс молчал. - Беда в том, - продолжал Голдблатт уже без прежней злости, - что вы выдающийся нейрорадиолог. Послушай, Мартин, я тебя прошу некоторое время не высовываться. Я знаю, что Маннергейм может кого угодно допечь. Просто не трогай его. И упаси тебя Бог лезть в его лабораторию. Этот тип не допускает туда никого, ни в какое время, не говоря уж о тайном проникновении ночью. Только сейчас Голдблатт дал себе возможность осмотреться в хаосе кабинета Филипса. При виде невероятного беспорядка у него начала отваливаться челюсть. Повернувшись к Филипсу, он с минуту молча на него смотрел. - На прошлой неделе у тебя все было в порядке и ты отлично работал. Тебя с самого начала готовили к руководству этой службой. Я хочу, чтобы ты опять стал прежним Мартином Филипсом. Я не могу понять ни твоих последних действий, ни состояния твоего кабинета. Но могу тебе сказать вот что: если ты не одумаешься, тебе придется искать другое место. Голдблатт резко повернулся и вышел из комнаты. Филипс молча смотрел ему вслед, не зная, злиться или смеяться. После всех его мыслей о независимости возможность быть уволенным просто ужасала. В результате Мартин развил кипучую деятельность. Он носился по всему отделению, проверял все текущие снимки, в нужных случаях что-то предлагал. Он проработал все накопившиеся за утро снимки. Потом он лично занялся трудным случаем и снял левую церебральную ангиограмму, убедительно показавшую, что хирургическое вмешательство не требуется. Собрав студентов, он прочел лекцию по компьютерной аксиальной томографии, приведшую их в состояние восторга или полного непонимания, в зависимости от уровня их внимания. В промежутках он загружал Хелен ответами на всю почту, накопившуюся за последние несколько дней. Помимо всего прочего, он поручил клерку систематизировать массу черепных снимков в кабинете, так что к трем часам смог даже пропустить через компьютер шестьдесят старых снимков и сравнить результаты со старыми описаниями. Программа действовала превосходно. В три тридцать он высунулся из кабинета и спросил Хелен, не звонила ли Кристин Линдквист. Она отрицательно покачала головой. Зайдя в рентгеновский отдел, он поинтересовался у Кеннета Роббинса, не появлялась ли она здесь. Тоже нет. К четырем часам Филипс пропустил через компьютер еще шесть снимков. И вновь машина показала себя лучшим радиологом, чем Филипс, обнаружив следы кальциноза, свидетельствующие о менингиоме. Повторно всмотревшись в снимок, Филипс был вынужден согласиться. Он отложил снимок в сторону, чтобы Хелен попробовала найти этого пациента. В четыре пятнадцать Филипс набрал номер Кристин Линдквист. Со второго гудка ответила ее соседка. - Сожалею, доктор Филипс, но я не видела Кристин с тех пор, как она ушла утром в музей Метрополитен. Она пропустила лекции в одиннадцать и в час пятнадцать, а это на нее не похоже. - Вы не могли бы попробовать найти ее и передать, чтобы она мне позвонила? - Я постараюсь. Честно говоря, я немного беспокоюсь. Без четверти пять Хелен принесла на подпись письма, чтобы отправить их по пути домой. Сразу после пяти тридцати заглянула Дениз. - Похоже, дела немного упорядочились, - отметила она, оценивающе посмотрев вокруг. - Только видимость, - ответил он, - а в это время лазерный принтер уже тянул снимок из его руки. Он прикрыл дверь кабинета и крепко обнял Дениз. Ему не хотелось ее отпускать, а когда все же пришлось, она подняла глаза и спросила: - Интересно, чем я это заслужила? - Я весь день думаю о тебе и вспоминаю эту ночь. - Ему отчаянно хотелось поговорить с ней о сегодняшних угрозах Голдблатта и сказать ей о своем желании, чтобы она осталась с ним на всю жизнь. Беда только в том, что у него не было времени хорошенько подумать; он не хотел еще ее отпускать, но и хотел побыть один, хотя бы недолго. Когда она напомнила о своем обещании приготовить обед, он заколебался. Увидев на ее лице обиду, он сказал: - Я вот о чем думаю: если у меня все хорошо пойдет с этими старыми снимками, то в субботу вечером можно будет поехать на остров. - Это было бы восхитительно! - смягчилась Дениз. - Да, кстати, я звонила в клинику гинекологии и записалась на завтра в районе полудня. - Хорошо. С кем ты разговаривала? - Я не знаю. Но они были очень милы и казались рады принять меня. Послушай, если кончишь рано, почему бы тебе не зайти? Примерно через час после ухода Дениз пришел Майклз; он очень обрадовался тому, что Филипс, наконец, серьезно взялся за работу с программой. - Она превосходит все мои ожидания, - сказал Мартин. - ни одного ошибочного отрицательного результата. - Сказка! Возможно, мы продвинулись дальше, чем думали. - Очень похоже на то. Если так будет и дальше, то у нас к началу осени будет готовая работающая программа. На годичной конференции по радиологии можно будет о ней рассказать. В воображении Филипс уже унесся вперед и представил себе результаты этого. Утренняя боязнь потерять работу показалась смешной. После ухода Майклза Филипс вновь взялся за работу. Он выработал определенную систему подачи старых снимков в машину, которая этот процесс ускорила. Но, работая, он ощущал все большее беспокойство по поводу отсутствия Кристин Линдквист. Растущее чувство ответственности подавило первую волну раздражения, вызванного ее очевидной необязательностью. Если с этой женщиной произойдет что-то, не позволяющее ему сделать дополнительные снимки, то для простого совпадения это уже слишком. Около девяти Мартин вновь набрал номер Кристин. Ее соседка ответила с первого гудка. - Извините, доотор Филипс. Мне следовало позвонить вам. Но я нигде не могу найти Кристин. Весь день ее никто не видел. Я даже позвонила в полицию. Филипс положил трубку, говоря себе, вопреки фактам, что этого не может быть. Это невозможно... Марино, Лукас, Маккарти, Коллинз и теперь Линдквист! Нет. Не может быть. Это абсурд. Внезапно он вспомнил, что так и не получил ответа из Приемного. Позвонив туда, он был удивлен: ответили после четырех гудков. Но женщина, занимавшаяся этим вопросом, ушла в пять и будет теперь только завтра в восемь, а больше никто не может ему помочь. Филипс бросил трубку. - Проклятье! - воскликнул он, поднимаясь с табуретки, и зашагал по кабинету. Тут он вдруг вспомнил о срезе мозга Маккарти, лежащем в полке. В темной комнате пришлось подождать, пока лаборант закончит обрабатывать снимки. Дождавшись, Мартин сразу открыл дверцу и вынул пленку вместе с высохшим теперь срезом мозга. Он помедлил, не зная, что с этим делать, потом бросил срез в корзину для бумаг. А неэкспонированная пленка погрузилась в проявитель. Ожидая у щели появления пленки, Мартин снова размышлял, не может ли исчезновение Кристин быть результатом еще одного совпадения. Но если нет, то что это значит? И самое главное - что же тогда делать? В это время пленка выпала в ящик. Мартин ожидал, что она будет полностью темной, но, вставив ее в статоскоп, опешил. - Боже правый! - У него перехватило дыхание. На пленке виднелась светлая зона той же формы, что и срез мозга. Причина могла быть только одна. Радиация! Изменение плотности, видимое на снимках, было вызвано значительным облучением. Всю дорогу до Медицинской радиологии Филипс бежал. В лаборатории рядом с бетатроном он нашел то что искал: детектор излучения и солидных размеров контейнер в свинцовой оболочке. Он мог поднять контейнер, но тащить его было мало удовольствия, поэтому он положил контейнер на каталку. Первая остановка была в кабинете. Банка с мозгом была,определенно, "горячей", поэтому Мартин натянул какие-то резиновые перчатки и поставил ее в контейнер. Он даже отыскал нож, которым пользовался для взятия среза, и тоже положил его в контейнер. Затем прошелся по комнате с детектором. Все чисто. В темной комнате Филипс вывернул в контейнер все содержимое корзины. Проверка самой корзины его удовлетворила. Вернувшись опять в кабинет, он бросил в контейнер еще и резиновые перчатки и закрыл его. Потом снова прошелся по комнате с детектором и с удовлетворением отметил лишь незначительную радиацию. Дальше он вынул пленку из дозиметра, висевшего на поясе, и подготовил ее к обработке. Нужно было точно знать, какую дозу радиации он получил от этого мозга. В ходе этой лихорадочной физической деятельности Мартин безуспешно пытался увязать все разношерстные факты: пять молодых женщин, предположительно с довольно высоким уровнем облучения мозга, а возможно и других частей тела...неврологические симптомы, соответствующие состоянию близкому к множественному склерозу...все проходили гинекологическое обследование, и у всех атипичный мазок. У Филипса не было объяснения этим фактам, но ему представлялось, что все они связаны с радиацией. Очевидно, высокий уровень общего облучения мог привести к изменению клеток мозга и, тем самым, к атипичному мазку. И, опять-таки, все это трудно объяснить совпадением. Но какое еще возможно объяснение? Закончив очистку помещения, Филипс занес в свой список номера Коллинз и Маккарти и даты посещения ими гинекологической клиники. Затем он побежал по центральному коридору Радиологии и пересек главный зал чтения снимков. Влетев в кабину лифта, он, все более проникаясь ощущением необходимости безотлагательных действий, с треском вдавил кнопку. Ясно же, что Кристин Линдквист представляет собой ходячую бомбу с часовым механизмом. Чтобы излучение ее мозга обнаружилось на обычном рентгеновском снимке, требуется очень большая доза. А чтобы ее найти, ему, похоже, придется разобраться во всех загадочных событиях недели. Как ни странно, Бенджамин Барнс был на месте и сидел на своем рабочем табурете, свисая с него. Возможно, он и не очень приятен как человек, но его преданность работе вызывает уважение. - Чем объяснить ваше появление здесь две ночи подряд? - спросил стажер. - Мазком Папаниколау, - ответил Филипс безо всякого вступления. - Очевидно, вам нужно экстренно проанализировать слайд, - произнес Барнс с сарказмом. - Нет, просто требуется кое-какая информация. Мне нужно узнать, может ли облучение привести к атипичному мазку. - Барнс некоторое время размышлял. - В диагностической радиологии мне об этом не доводилось слышать, но, конечно, радиотерапия должна сказываться на клетках шейки матки и, следовательно, на мазке. - А по виду атипичного мазка можете вы установить, что он вызван облучением? - Не исключено. - Помните слайды, которые я просил посмотреть прошлой ночью? Срезы мозга? Могут ли эти поражения нервных клеток вызываться облучением? - Я как-то сомневаюсь. Это облучение тогда пришлось бы направлять телескопическим прицелом. Соседние с пораженными нервные клетки выглядят здоровыми. Лицо Филипса приняло отсутствующее выражение, пока он пытался совместить эти несовместимые факты. Пациентки получили дозы облучения достаточные для воздействия на снимок, а на клеточном уровне...одна клетка полностью убита, другая, соседняя, совершенно здорова. - А сами мазки сохраняются? - спросил он наконец. - Думаю, да. По крайней мере, какое-то время, но не здесь. Они находятся в лаборатории цитологии, а она откроется только в девять утра. - Спасибо, - вздохнул Филипс. Может быть, попробовать попасть в лабораторию прямо сейчас. Наверное, тогда нужен Рейнолдс. Он уже собирался уходить, но появилась еще идея. - А при анализе мазка в карте дается только классификация или же описывают патологию? - Думаю, описывают. Результаты записывают на ленту. Нужно только знать номер пациентки. - Большое спасибо. Я знаю, у вас мало времени, так что я это особенно ценю. Барнс слегка кивнул в подтверждение и вновь уткнулся в микроскоп. Компьютерный терминал Патологии был отделен от лаборатории рядом перегородок. Пододвинув стул, Мартин сел перед пультом. Терминал был такой же, как в Радиологии, с большим телевизионным монитором прямо за клавиатурой. Вынув список из пяти пациенток, Филипс ввел имя Кэтрин Коллинз, ее номер и код мазка Папаниколау. После некоторой паузы на экране стали появляться буквы, как на пишущей машинке. После появления имени Кэтрин Коллинз опять была небольшая пауза. Потом, вслед за датой взятия первого мазка, появилось: "Удовлетворительный мазок, хорошая фиксация, правильное окрашивание. Нормальное созревание и дифференциация клеток. Эстрогенный эффект в норме: 0-20-80. Отмечено несколько грибковых организмов. Результат: отрицателен." Пока Филипс проверял дату первого мазка, машина выдала следующее сообщение. Здесь дата совпадала с первой датой, внесенной Филипсом в список. Взглянув на экран, он не поверил глазам: второй мазок у Коллинз тоже был отрицателен! Филипс очистил экран и быстро ввел имя и номер Элен Маккарти и нужный код. У него что-то сжалось в желудке, когда машина начала выдавать информацию. То же самое - отрицателен! Спустившись обратно вниз, Мартин чувствовал себя совершенно выбитым из колеи. Он привык доверять написанному в медицинских картах, особенно что касается анализов. Они, в отличие от жалоб пациентов и впечатлений докторов, были объективны. Филипс знал, что существует некоторая вероятность ошибки в лабораторных анализах, как знал он и о том, что сам может что-то пропустить или неверно понять на снимке. Но это не шло ни в какое сравнение с преднамеренной фальсификацией. Тут уже речь идет о каком-то сговоре, и Мартина это задело за живое. Мартин сидел за своим столом, положив подбородок на ладони и потирал пальцами веки. Первым его побуждением было обратиться к администрации госпиталя, но это означало - к Стэнли Дрейку, и он отмел этот вариант. Первой заботой Дрейка будет стремление не дать просочиться информации в газеты, замять ее. Полиция! Он попробовал представить себе возможный разговор. "Здравствуйте, я доктор Мартин Филипс. Я хочу сообщить, что в Медицинском центре Хобсоновского института происходит нечто странное. Девушкам с нормальным мазком Папаниколау в карту записывают атипичный." Филипс покачал головой. Слишком нелепо. Нет, прежде чем привлекать полицию, нужно собрать дополнительную информацию. Интуитивно он понимал, что все это связано с облучением. Но каким образом? Безусловно, облучение может привести к атипичному мазку. Если кому-то нужно помешать обнаружению этого облучения, он может записать атипичный мазок как нормальный - но не наоборот же! Он вновь подумал о препараторе. После неудачного разговора прошлым вечером Мартин был убежден, что Вернер знает о Лизе Марино больше, чем сообщил. Возможно, ста долларов недостаточно. Нужно было предложить больше. В конце концов, дело уже вышло из сферы академического интереса. Мартин понял, что добиться успеха в единоборстве с Вернером в морге невозможно. В окружении мертвых Вернер находится в своей стихии, а Мартина эта обстановка выводит из равновесия. А ведь чтобы заставить Вернера говорить, нужно проявить настойчивость и уверенность. Филипс посмотрел на часы. Одиннадцать двадцать пять. Вернер определенно работает в вечернюю смену, с четырех до полуночи. Мгновенно возникло решение: последовать за Вернером домой и предложить ему пятьсот долларов. Номер Дениз он набирал с некоторой нерешительностью. После шести гудков послышался заспанный голос: - Ну что, идешь? - Нет, - ответил Филипс уклончиво. - Я тут кое-что раскопал и собираюсь копать дальше. - А тут для тебя есть теплое местечко. - Наверстаем в этот выходной. Приятных сновидений. Мартин вынул из шкафа темно-синюю лыжную куртку и надел лежавшую в ее кармане шапку. Был апрель, но стояла ненастная погода с северо- западным ветром, так что пробирала дрожь. Выйдя из госпиталя через отделение неотложной помощи, он спрыгнул с площадки на покрытую лужами бетонированную стоянку. На улицу выходить он не стал, а свернул направо, за угол главного госпитального здания и направился вдоль северной стены Бреннеровской детской больницы. Метров через пятьдесят он пришел во внутренний двор Медицинского центра. В ночном тумане здания госпиталя вздымались, как крутые утесы, ограждающие извилистое бетонное ущелье. Медицинский центр строили в несколько приемов и без продуманной общей планировки. Это особенно хорошо было видно во внутреннем дворе, куда под разными углами выступали здания самой разнообразной формы. Филипс узнал небольшой выступ, где располагался кабинет Голдблатта, и использовал его как ориентир. Метрах в двадцати пяти он обнаружил ничем не примечательную площадку, ведущую, как он знал, в глубины морга. Госпиталь не очень афишировал наличие покойников, поэтому тела без лишнего шума загружали в ожидающие их катафалки вдали от людских глаз. Мартин прислонился к стене и засунул руки в карманы. Приготовившись к ожиданию, он стал перебирать в уме запутанную цепь событий, начавшуюся, когда Кеннет Роббинс вручил ему снимок Лизы Марино. С тех пор не прошло и двух дней, а казалось - две недели. Первое волнение, испытанное при виде странного радиологического отклонения, уступило теперь место давящему чувству страха. Он уже почти боялся узнать, что же такое происходит в госпитале. Так боятся узнать о болезни в собственной семье. С медициной связана вся его жизнь. Если бы не опасения по поводу Кристин Линдквист, он, пожалуй, мог бы обо всем этом забыть. В ушах его все еще звучала тирада Голдблатта о профессиональном самоубийстве. Вернер появился вовремя; выйдя, он остановился и запер за собой дверь. Филипс вытянул шею и прищурил в полутьме глаза, удостоверяясь, что это действительно Вернер. Тот переоделся: теперь на нем был темный костюм и белая сорочка с галстуком. К удивлению Мартина, препаратор напоминал, скорее, преуспевающего торговца, закрывающего на ночь свой магазинчик. Худое лицо, казавшееся в морге злым, теперь придавало ему почти аристократический вид. Вернер повернулся и постоял немного, пробуя повернутой вверх ладонью, не идет ли дождь. Удовлетворившись результатом, он направился на улицу. В правой руке он нес черный атташе-кейс. На согнутой левой висел туго стянутый зонт. Следуя за ним на безопасном удалении, Мартин заметил странность в походке Вернера. Тот не хромал, а как бы припрыгивал, словно одна нога у него была намного сильнее другой. Но двигался он быстро и ровно. Мартин надеялся, что Вернер живет вблизи госпиталя, но препаратор повернул на Бродвей и спустился в метро. Мартин, чтобы сократить дистанцию, ускорил шаг, затем побежал через две ступеньки. Вначале он не видел Вернера - у того очевидно был жетон. Мартин поспешно купил жетон и бросился к турникету. На эскалаторе препаратора не было, и Мартин рысью побежал по переходу к другой платформе. Миновав поворот, он успел увидеть голову Вернера, спускающегося по лестнице к платформе в сторону центра. Филипс выхватил газету из урны и уткнулся в нее. Вернер сидел в каких-нибудь десяти метрах, погруженный в чтение - кто бы мог подумать? - "Начал шахматной игры". В бледном свете подземки Филипсу удалось лучше рассмотреть внешность препаратора. Модный темно-синий костюм с узкими брюками и приталенным пиджаком. Короткие волосы аккуратно причесаны; широкоскулое загорелое лицо делало его похожим на прусского генерала. Впечатление портили только туфли - сильно поношенные и давно не чищенные. Вечерняя смена в госпитале только что закончилась, и на платформе толпились сестры, санитары, лаборанты. С грохотом подошел поезд в сторону центра, Вернер вошел, Филипс последовал за ним. Препаратор сидел неподвижно, как изваяние, держа перед собой книгу, взгляд его глубоко посаженных глаз скользил по строчкам. Атташе-кейс он поставил на пол и зажал коленями. Филипс сел через полвагона от него напротив красивого юноши-испанца в костюме из полиэстера. Мартин на каждой остановке готовился выйти, но Вернер не двигался с места. Когда проехали 59-ю стрит, Филипс забеспокоился. Видимо Вернер не намерен сразу ехать домой. Мартину такой вариант почему-то в голову не приходил. Он испытал облегчение, выйдя вслед за препаратором на 42-й стрит. Теперь уже речь шла не о том, домой или не домой направляется препаратор, а сколько он там пробудет. Выйдя на улицу, Филипс ощутил глупость и неловкость своего положения. Улица была заполнена ночной публикой. Несмотря на поздний час и холодную сырость, 42-я стрит сверкала яркими огнями. Аккуратно одетый Вернер спокойно миновал странно и нелепо одетых людей, толпившихся перед порнографическими кинотеатрами и книжными лавками. Его, похоже, не касались психосексуальные пороки мира. Филипсу пришлось труднее. Ему казалось, что этот чуждый мир намеренно задерживает его, вынуждая постоянно маневрировать и иногда даже спускаться на проезжую часть, чтобы обойти плотные группы и при этом не потерять Вернера из виду. Вдруг Вернер резко повернул и вошел в книжный магазин только для взрослых. Мартин остановился снаружи. Он решил дать Вернеру на эту ерунду ровно час. Если за это время препаратор не придет домой, придется бросить затею. Ожидая, Мартин скоро заметил, что к нему в поисках добычи устремляются сутенеры, мелочные торговцы и просто нищие. Они были настырны, и Мартин, чтобы избегнуть их внимания, решил войти в магазин. Внутри, на балкончике типа кафедры под самым потолком сидела женщина с бледно-лиловыми волосами и тяжелым взглядом. Она сверху увидела Филипса, и взгляд ее глубоко посаженных, окруженных темными тенями глаз прошелся по всему телу Филипса, оценивая возможность его допуска. Опустив глаза, боясь, чтобы кто-нибудь не увидел его в таком месте, Мартин нырнул в ближайший проход. Вернера не было видно! Один из клиентов протиснулся рядом с Филипсом, безвольно опустив руки по бокам, и при этом провел ладонями по заду Филипса. Он уже прошел, когда случившееся дошло до сознания Филипса. Мартину стало до тошноты противно, он чуть было не крикнул, но сдержался, боясь привлечь к себе внимание. Он пошел по магазину, рассчитывая обнаружить Вернера за одной из книжных полок или стоек. Лиловая женщина из своего скворечника, казалось, следила за каждым его движением, и, чтобы рассеять подозрения, он взял какой-то журнал, но тот оказался в закрытом пластиковом пакете и пришлось положить его на место. На обложке были изображены двое совокупляющихся в акробатических позах мужчин. Внезапно Вернер показался из двери в глубине магазина и прошел мимо испуганного Филипса, который поспешно отвернулся и стал рыться в порнографических видеокассетах. Но Вернер не глядел по сторонам. Казалось, он был в шорах. В считанные секунды он уже был за дверью магазина. Мартин подождал, сколько считал возможным. Он не хотел слишком явно показывать, что следит за препаратором, но, выходя, заметил, что женщина на балкончике перегнулась через ограждение и провожает его взглядом. Что-то этот надумал? Выскочив, Филипс увидел, что Вернер садится в такси. Боясь потерять его после стольких трудов, Филипс сбежал с тротуара и стал неистово махать руками, пытаясь остановить идущие мимо машины. Одно такси остановилось на другой стороне улицы, и Филипс, пробежав между движущимися машинами, вскочил в него. - Поезжай вон за тем такси за автобусом, - произнес Филипс возбужденно. Водитель только взглянул на него. - Давай, - настаивал Филипс. Водитель пожал плечами и включил передачу. - Из полиции что-ли? Мартин не ответил. Лучше ничего не говорить. Вернер вышел на углу 52-й и Шестой авеню; Мартин выскочил метров за тридцать и побежал за ним. Вернер вошел в магазин через три двери от угла. Перейдя авеню, Мартин посмотрел на название магазина. "Все для секса". От книжного магазина только для взрослых на 42-й стрит этот отличался очень сдержанным оформлением. Осмотревшись, Мартин обратил внимание, что вокруг располагаются антикварные лавки, модные рестораны и дорогие магазины. Жилые дома явно населяет средний класс. Соседство хорошее. Вернер появился из дверей в сопровождении какого-то смеющегося мужчины, державшего руку на его плече. Вернер улыбнулся и пожал ему руку, потом пошел по Второй авеню. Филипс вновь следовал за ним на безопасном расстоянии. Знай он заранее, что ему вслед за Вернером придется останавливаться во всех этих местах, он на это не пошел бы. А сейчас ему оставалось только ждать завершения одиссеи. Но у Вернера были свои планы. По 55-й стрит он дошел до Третьей авеню, где вошел в небольшой дом, примостившийся под сенью небоскреба из стекла и бетона. Это была пивная, выглядевшая так, как будто скопирована с фотографии двадцатых годов. После недолгих колебаний Мартин вошел, боясь упустить Вернера, если потеряет его из виду. К крайнему удивлению Филипса, заведение, несмотря на поздний час, было заполнено оживленными посетителями, и ему пришлось протискиваться внутрь. Это оказался популярный пивной бар - тоже терра инкогнита для Филипса. Озираясь в толпе в поисках Вернера, Филипс вдруг обнаружил его совсем рядом слева. Тот держал кружку пива и улыбался блондинке, по виду секретарше. Филипс поглубже натянул свою шапку. - А чем вы занимаетесь? - спросила секретарша, пытаясь перекричать гул голосов. - Я врач, - ответил Вернер. - Патологоанатом. - Подумать только! - секретаршу это явно впечатлило. - Это имеет свои положительные и отрицательные стороны, - продолжал Вернер. - Обычно мне приходится работать допоздна, но, может быть, вы как-нибудь захотите выпить. - С удовольствием, - прокричала секретарша. Мартин протолкался к стойке. Она соображает, куда может попасть? Он заказал пиво и выбрался поближе к стене, откуда можно было наблюдать за Вернером. Отхлебывая из кружки, он понемногу проникался пониманием абсурдности ситуации. Человек, проучившийся столько лет, не нашел себе лучшего занятия, чем посреди ночи сидеть в пивном баре и следить за странной личностью, имеющей до ужаса нормальный вид. Осмотревшись вокруг, Филипс был поражен тем, с какой легкостью Вернер влился в общество бизнесменов и юристов. Записав телефон секретарши, Вернер допил пиво, собрал свои вещи и на Третьей авеню вновь сел в такси. По поводу следования за ним у Мартина с водителем состоялся короткий спор, который удалось разрешить только с помощью пятидолларовой бумажки. Ехали молча. Филипс всматривался в мелькавшие мимо освещенные улицы, потом все заслонил внезапный ливень. Стеклоочистители едва справлялись с потоками воды. Ехали по Пятьдесят седьмой, от площади Колумба на север к Бродвею, затем свернули на авеню Амстердам. Филипс узнал Колумбийский университет, когда оно объезжали его слева. Дождь прекратился так же внезапно, как и начался. На Сто сорок первой повернули направо, и Мартин, наклонившись вперед, спросил, в какой части города они находятся. - Гамильтон Хайтс, ответил водитель, повернул налево на бульвар Гамильтона и затормозил. Впереди такси Вернера остановилось. Филипс расплатился и вышел. Хотя по мере движения на север по авеню Амстердам городской пейзаж становился менее привлекательным, здесь Филипсу показалось довольно приятно. По обе стороны улицы стояли причудливые дома городского типа, в фасадах которых нашли отражение все архитектурные школы чуть ли не с самого Ренессанса. Большинство зданий носило следы недавнего ремонта, иные ремонтировались. В конце улицы, примыкающем к бульвару, Вернер вошел в облицованный известняком дом с венецианскими окнами, украшенными в готическом стиле. Когда Филипс подошел к дому, свет в окнах третьего этажа погас. С близкого расстояния состояние дома представлялось не столь благополучным, как издали, но общего впечатления это не ухудшало; дом выглядел изысканной вещью с налетом старины, и Филипс подивился умению Вернера устраиваться в жизни. Войдя в вестибюль, Филипс понял, что застать Вернера врасплох, постучавшись прямо в его дверь, не удастся. Как и в доме Дениз, рядом с запертой дверью были отдельные звонки в каждую квартиру. Имя Хельмута Вернера стояло третьим снизу. Коснувшись пальцем кнопки, Филипс задумался, стоит ли доводить все это до конца. Он не знал даже, что будет говорить, но, вспомнив о Кристин Линдквист, решился. Нажал кнопку и стал ждать. - Кто там? - сквозь шорох помех донесся из маленького динамика голос Вернера. - Доктор Филипс. У меня для вас деньги, Вернер. Большие деньги. Тишина. Мартин услышал биение собственного сердца. - Кто еще с вами, Филипс? - Никого. Вестибюль со следами былой роскоши наполнило резкое гудение открываемого замка, и Филипс прошел в дверь. По лестнице он поднялся на третий этаж. За единственной дверью слышались звуки открываемых многочисленных замков. Дверь слегка приоткрылась, и на лицо Филипса упал узкий луч света. Вернер смотрел на него одним глазом. Поднятая бровь выражала нескрываемое удивление. Потом он снял цепочку и отворил дверь. Мартин быстро вошел, оттеснив Вернера. Посреди прихожей он остановился. - Приятель, я готов заплатить, - произнес он, стараясь придать голосу уверенность. - Но мне нужно знать, что произошло с мозгом Лизы Марино. - И сколько же вы готовы заплатить? - Вернер ритмично сжимал и разжимал руки. - Пятьсот долларов. - Филипсу хотелось, чтобы сумма звучала заманчиво, но не дико.