она ненавидела даже мысль о физической близости, потому что это оскорбляло ее чувство благопристойности. - Что тебе надо? В ее словах сквозила неприязнь. Да, подумал Консидайн, Мэри есть Мэри. У нее есть мужчина, дом, а его возвращение таит в себе опасность. - Где Пит? - Его нет. - Она комкала в пальцах фартук, делая вид, что вытирает свои, уже сухие руки. - Зачем ты приехал? Почему не оставишь нас в покое? - Ты уж вообразила, что мы могли бы вспомнить старые времена, Мэри? - съязвил он. Она вспыхнула и рассердилась: - Уезжай! Не порти нам жизнь! Консидайн не сдвинулся с места. Пожалуй, это была самая неприятная часть задуманного плана. Он взглянул на каминные часы. - Не волнуйся, не останусь. Я приехал повидать Пита. - Повидай, если так хочешь. Но учти, он тебя не боится. - Пит? Пит Рэньон никогда не боялся никого и ничего... даже когда знал, что я могу застрелить его. Только ты смогла так скрутить его, иначе он не усидел бы в такой комнате. - Он посмотрел ей в глаза. - Когда связываешь мужчину слишком туго, он задыхается. Отпусти веревку и предоставь ему немного свободы. Если он любит тебя, то свяжет себя сам и будет даже рад своей неволе. - Я не помеха Питу, - запротестовала она. - Он стал уважаемым человеком и кое-что значит в этом городе. - Мэри глянула на него в упор. - Ты-то хоть для кого-нибудь что-то значишь? Она угодила в его самое больное место. Он действительно ни для кого ничего не значил, и это сущая правда. И вдруг Консидайн подумал о Ленни. Может, все-таки хоть немножко для нее? - Ошибаешься, дорогая. У меня есть девушка. Ее взгляд стал колючим. Увы, она как была, так и осталась собакой на сене. Но что же он так придирается, подумалось ему, из нее получилась хорошая женщина. Она прекрасно ведет дом, привлекательна, а в общем-то Пит к концу жизни, наверное, станет мэром или какой-нибудь не менее влиятельной фигурой. - Ты ничего не будешь для нее значить, пока она не отнимет у тебя оружие и не превратит тебя в уважаемого гражданина! - Такого, как Пит? Тебе, наверное, хочется, чтобы она тоже пришпилила, к небу звезду и выгнала из города моих лучших друзей? - Ты знаешь, что Пит не хотел этого! - запротестовала Мэри. - Ему пришлось... после того, что случилось. - Конечно, так ему за тебя спокойнее! Мэри была в бешенстве: - Убирайся! Вон из моего дома! Надеюсь, что никогда больше не увижу тебя! Он повернулся на каблуках и вышел. Постоял мгновение на ярком солнце, пытаясь понять, чего же, в конце концов, добился. Сейчас он хотел только одного - разозлить Пита настолько, чтобы тот не уклонился от схватки... Сработает ли встреча с Мэри? Все еще сосало под ложечкой, и спазмы в желудке не прекращались. Пожалуй, меньше всего на свете ему хотелось драться с Питом Рэньоном. Было бы здорово просто его снова повидать... как в старые времена. Сколько бычков носили, на себе клеймо, поставленное их руками! Сколько вместе с другими ковбоями им пришлось сражаться с индейцами и конокрадами! Сколько скота вытянули из болот! Сколько раз дрались бок о бок в салунах, когда там разгорались ссоры! Он подобрал поводья и вдел ногу в стремя, как вдруг Мэри схватила его сзади за рукав. - Консидайн, мне все равно, что ты думаешь обо мне, но не трогай Пита! Пожалуйста, оставь его в покое! Ее искаженное страданием лицо изумило его. - Ба, Мэри! Да ты, никак, действительно любишь его? - Да... люблю, - просто сказала она. - Он мой муж. Будь я навсегда проклят, подумал он. И это Мэри! Мэри, которая восставала против всяких эмоций! Мэри, которую, бывало, он с наслаждением заключал в объятия, потому что знал, что, вопреки своему желанию, она отзовется на его ласки, как бы ни подавляла в себе свою природу. О, как безуспешно боролась она со своими чувствами, ненавидя себя за слабость и за то, что не может скрыть эту борьбу от него! - Мэри, - произнес он мягко. - Нам с Питом надо кое-что уладить. Не знаю, кому повезет теперь, но обещаю - и это единственное, что могу для тебя сделать, - я не подниму против него оружия. Он поехал, и она некоторое время пристально смотрела ему вслед, затем, подобрав юбку, побежала. Теперь на улице стояло несколько повозок и народу прибавилось. Тридцать или сорок лошадей жевали сено у коновязи. Из всего этого он заключил, что сообщение о его появлении уже распространилось. При других обстоятельствах он и сам был бы не прочь посмотреть на такую схватку. Соскочив с лошади, Консидайн привязал ее скользящим узлом. Как бы поправляя шляпу, надвинул ее на глаза. Проделывая это, успел взглянуть на банк. Перед ним никого не было, никто не собирался в него входить и не шел к нему. Занятый своими наблюдениями, он не заметил, как Мэри Рэньон прибежала в дом миссис О'Бирн. Там слова потоком хлынули из нее: - Вы не видели Пита? Его ищет Консидайн! Миссис О'Бирн спокойно взглянула на нее: - Не волнуйся! Пит не растеряется. Он побьет его, как в прошлый раз! Консидайн остановился рядом с конторой шерифа. Часы в окне банка пробили 11.30. От напряжения его прошиб пот. Теперь события должны развиваться молниеносно. Клюнет ли Пит на его выходку? Где-то рядом забивали в подкову гвоздь. Это мог быть Пит. Он любил подковывать лошадей и знал в этом деле толк. Вдруг из-за конторы шерифа донесся голос Мэри: - Пит! Пит, Консидайн в городе. - Сейчас? - Он ищет ссоры... Я точно знаю! - Она уже почти кричала. - Пит, не дерись с ним! Посади его в тюрьму! Рэньон от души рассмеялся. - Успокойся, Мэри. Ты же знаешь, Консидайна невозможно упрятать в тюрьму без драки. От меня-то ты что хочешь? Пит обогнул здание и вышел на улицу. Глаза их встретились. Консидайну пришлось побороть желание протянуть ему руку. Он любил этого человека. Пит всегда ему нравился... Но задумана рискованная операция! Деньги, которые им, четверым, так необходимы! Он стряхнул эту мимолетную слабость, рассердившись на себя. - Что тебе надо, Консидайн? Сдается мне, ты с официальным визитом? - Нет, если только официальным визитом называется то, когда тебе разбивают башку. Вокруг собирались мужчины, стараясь не пропустить ни одного слова. И тут Консидайн увидел человека, слезающего с лошади возле банка. Это был Дэч. - Считаешь, что стоило сюда возвращаться? - спросил Пит. - Конечно... чтобы затолкать тебя рожей в дерьмо конюшни Йенсена! Сзади Пита стояла Мэри. Желая ускорить события, Консидайн добавил: - Хочу показать твой жене, как выглядит ее симпатяга муж, когда его физиономия в некотором беспорядке. Рэньон вспыхнул, но сдержался, пытаясь уловить, что стоит за всем этим. Консидайн забеспокоился... Пит был осмотрителен и, кроме того, знал его слишком хорошо... Если дать ему время подумать, он догадается, и все полетит к черту. - Что случилось. Пит? Или после женитьбы ты стал туго соображать? У тебя и живот так же заплыл жиром, как мозги? Выражение лица шерифа стало жестким. - Я никогда в жизни не уклонялся от драки, и ты чертовски хорошо знаешь это! Консидайн хохотнул. - Так то было до женитьбы! Похоже, она подрезала тебе крылышки, а. Пит? Рэньон потемнел от гнева. Он сделал полшага вперед и замахнулся. Консидайн отступил. - Не здесь. Пит. Пойдем туда, где мы дрались прежде, на ту самую площадку. Тебе повезло там, а сейчас ты, как никогда, нуждаешься в удаче. Он обратился к толпе: - Я собираюсь вздуть вашего шерифа, хотя, сдается мне, он слишком пуглив для драки. Повернувшись, Консидайн двинулся к корралю. На часах было без двадцати двенадцать. В дверях банка стоял мужчина с зеленым солнцезащитным козырьком на голове и в нарукавниках. Вероятно, Эпперсон. Надо думать, он тоже не пропустит хорошую схватку. Консидайн повесил куртку на луку седла и повел лошадь по улице. Толпа последовала за ним. Он слышал, как Пит спорит с Мэри, но не остановился. Теперь все должно сработать... Должно! Повернув к выгону Ларсона, он оставил лошадь там, где легко мог вскочить на нее в случае необходимости, и повернулся, чтобы встретить Рэньона. Во рту опять пересохло, а живот подвело. Наблюдай за правой, предостерег он себя, наблюдай за его правой и двигайся, чтобы не дать ему сделать захват. Миссис О'Бирн стояла на ступеньках своего дома и утешала Мэри: - Не волнуйся. Драка, конечно, будет, и я даже с удовольствием посмотрю ее. - Но Пит... - запротестовала Мэри. - Никогда еще хорошая потасовка не вредила мужчине, Мэри Рэньон. Не беспокойся за него. - Миссис О'Бирн посмотрела на Консидайна: - Что за мальчишка! А из такой благородной семьи! Я всегда говорила: все сложилось бы иначе, если бы апачи не убили его родителей, когда он был юнцом. Пит Рэньон повесил на забор пальто и оружие и двинулся на противника, но его лицо все еще выражало сомнение... Что-то мучило шерифа. Консидайн уловил это, быстро сделал выпад и дал Питу в зубы. Дэч спешился перед салуном. Выглядело все совершенно невинно: этакий рослый, ленивый, довольно полный мужчина прошел в банк мимо банкира и кассира, которые стояли в дверях, глядя на то, что творится у корраля. На улице не было ни души. Дэч достал двадцатидолларовую золотую монету и произнес: - Я хотел бы разменять ее, мистер. Кассир неохотно повернулся и вошел в банк. Только после этого два всадника на пыльных лошадях возникли как из-под земли перед банком. Один из них - это был Харди, - спрыгнул с седла и направился к двери. Банкир повернулся к нему спиной и сказал кассиру: - Проклятье! Не будь я бизнесменом, я бы... - но договорить не успел. Харди приставил револьвер к его спине. Тут же Дэч направил свой на испуганного кассира. Оставив обоих мужчин на попечении Харди, Дэч прошел во внутреннее помещение. Быстрыми, умелыми движениями он брал аккуратные кучки золотых десятидолларовых монет и сбрасывал в мешок. От корраля доносились крики и возбужденные одобрительные возгласы. Дэч работал четко, без суеты. Очистив стойки и сейф, он моментально выполнил и все остальное - поставил мешок на стол, связал банкира и кассира, заткнув им рты. Затем, подхватив мешок, мужчины вышли на улицу, где их ждал метис. - Дэч, - сказал Харди, - с каким удовольствием я бы посмотрел на эту схватку! - Я тоже. Уходим! Они шагом доехали до первого поворота, свернули в заранее намеченный переулок и перешли на рысь, а затем, взяв направление на холмы, понеслись во весь опор. Один раз, поднявшись на вершину холма, они оглянулись. Погони не было. - Надеюсь, он справится, - продолжал Харди. - Я не сомневаюсь. - Он справится. Метис промолчал. Ему нравился вес мешка, который он вез, а его мысли уже витали в Мексике. Дэч указал на горный хребет вдали. - Дым. Нам непросто будет добраться до границы. По расчетам, Консидайну пора было уезжать из города и догонять их на своей самой быстрой лошади. Из-за отдаленного горного хребта, вопрошая о чем-то, поднимался столб дыма, а другой, западнее, отвечал ему. ...Краснокожие воины на лохматых пони выехали из расщелины, словно ястребы, слетевшие со скал, и рассыпались неровной цепью, держа направление на запад. Язык индейских костров оповещал: по пустыне едут двое... Захватить их легко, даже слишком легко. На темных широкоскулых лицах сверкали узкие глаза цвета обсидиана. Колени стискивали тощие бока лошадей. Глава 7 Удар в зубы произвел тот самый эффект, который и ожидал Консидайн. Нет вернее способа привести мужчину в ярость! Все, что до сих пор смущало Рэньона, отступило на задний план. Он рванулся вперед, сжав кулаки. Соперник позволил ему подойти поближе и неожиданно ударил левой. Пит на мгновение замер, потом, набычившись, ринулся в атаку и нанес удар правой. Выпад оказался столь стремительным, что, даже заранее разгадав маневр, противник не успел принять мер предосторожности и получил такой тумак по уху, что пошатнулся. Толпа заревела. Бой разгорался не на шутку. На мгновение потеряв ориентацию, Консидайн сделал шаг назад, оступился и тут же получил оплеуху слева, да такую, что искры из глаз посыпались. Но он все же попытался сделать захват, однако Пит уклонился, а потом нанес сильный удар правой в живот. Его более подвижный приятель все-таки исхитрился и сумел провести захват и повалил шерифа в пыль. Затем почему-то отступил с преувеличенной учтивостью, чтобы позволить ему подняться. Такая любезность ошеломила Рэньона. Коронным номером его друга в драке всегда считался именно последний, решающий удар, в остальном он был гораздо слабее. Используя данную ему передышку. Пит медленно поднимался в полном недоумении. Он не раз видел своего бывшего товарища в рукопашной и знал, если ему удавалось сбить противника с ног, тот редко получал возможность даже приподняться. Его добивали. Скулы Рэньона покрылись красными пятнами, из ранки в углу рта текла кровь. Он собрался и начал действовать осторожнее. Если он сумеет обуздать свой гнев и начнет драться с умом, то станет по-настоящему опасным для противника. Шести футов и двух дюймов роста, он был на пятнадцать футов тяжелее своего худощавого обидчика, который при том же росте весил всего сто восемьдесят пять фунтов. Пит быстро сделал ложный выпад, притворившись, что нацелился правой в шею, но, шагнув, сильно влепил левой. Они яростно боролись, тузя друг друга что есть силы, атакуя и преследуя. Пит достал Консидайна левой в челюсть и, не давая ему опомниться, добавил правой. Он нападал, увертывался, наседал, действуя обеими руками. Противник отступил, но, почувствовав во рту вкус крови, пришел в ярость: левой удар в лицо, затем быстрый правый апперкот и снова удар левой. Такая блестящая серия откинула Пита в толпу. Консидайн отступил, умирая от желания перевести дух. Сколько прошло времени? Полминуты? Минута? Рэньон снова перешел в атаку. Захватив его левое запястье, Консидайн вдруг повернулся вокруг себя и сделал бросок через плечо. Но Пит хорошо знал этот прием и, разгадав маневр, легко перекатился через спину, спокойно приземлился и, сразу вскочив на ноги, бросился в бой. И снова эти двое с ожесточением бились, истекая потом, и все в толпе охрипли от крика. Пит развернулся и со всего размаху вмазал Консидайну правой и сбил его с ног. Тяжело рухнув на землю, потрясенный своим падением, тот перекатился, прежде чем начал вставать. Время!!! Сколько времени?! Он тянул время, медленно поднимаясь, отряхнул с рук пыль и только потом пошел на Рэньона, дал ему зуботычину левой и немедленно был отброшен к ограде корраля, которая затрещала под его тяжестью. Отскочив от нее, он обрушился на Пита снова и правой задел собственную челюсть. На несколько мгновений они спаялись в клинче, потом Питу удалось освободиться от захвата, и он свалил приятеля. Консидайн упал на колени и успел слегка отдышаться, хотя толпа орала ему, чтобы скорее поднимался. В голове у него шумело, и уже нельзя было отличить гул в ушах от рева толпы. Шумы сливались воедино, многократно усиливаясь. Он встал, и Пит опять набросился на него, но наткнулся на такой удар в челюсть, что распластался на земле в полный рост. Пит лежал неподвижно, чувствуя себя как бык под топором на бойне. Паника охватила Консидайна. Что, если шериф вырубился? Он ясно представил себе, как толпа хлынет обратно на улицу в тот момент, когда его ребята выходят из банка. Задыхающийся и окровавленный, он двинулся вперед, и в это мгновение лежащий лицом вниз Рэньон вдруг приподнялся, оттолкнулся и боднул его в колени. Оба они, продолжая драться, покатились по земле под рев толпы, потом одновременно поднялись и принялись яростно тузить один другого. И вдруг вся их враждебность исчезла. Оба противника стали получать от боя явное удовольствие. Сойдясь нос к носу, они двигались взад и вперед по пыльному корралю, напоказ размахивая руками. На лице Рэньона появилась кривая усмешка, и Консидайн поймал себя на том, что тоже улыбается. И уже не мог он ловко демонстрировать ту ненависть, которая якобы стала причиной схватки. Ему нравилось, как дерется этот крепыш, и сейчас их поединок уже не был разборкой из-за чьих-то объятий и поцелуев. Консидайн быстро опустил правую руку и кулаком ударил Рэньона в живот. Пит хрюкнул, осел на колени, затем напрягся и достал дружка головой под подбородок. Зубы Консидайна лязгнули, и он упал, а когда поднялся, удар правой разбил ему губы. Он сплюнул кровь в пыль. В голове опять загудело. Сделав ложный выпад, он снова поставил Пита на колени. Медленно поднявшись, тот сжал свои большие кулаки, и они снова схватились, борясь, ловя ртом воздух, издавая нечленораздельные звуки. Консидайн здорово вымотался. Он не знал, как чувствует себя противник, но сам был на пределе. Пит, без сомнения, настоящий профессиональный борец, подумал Консидайн и сделал обманное движение. Но номер не прошел, и Рэньон быстрым встречным ударом заставил теперь его упасть на колени. Сколько времени?! Долго ли они дерутся?! Ноги Консидайна налились свинцом, а руки онемели от усталости. Он встал и пошел вперед, и вдруг в воздухе просвистел кнут. Он увидел позади себя Мэри, которая замахивалась кнутом. Только инстинктивно вскинутая рука спасла его от серьезной травмы. - Пит, прекрати! Прекрати сейчас же, или я уйду из этого города! Уйду от тебя! Пит повернулся к ней, чтобы возразить, но Консидайн провел пятерней по его залитому кровью лицу. - Что происходит, Пит? Она тебя бросает? Мэри повернулась к нему, но прежде чем заговорила, мужчины встали между противниками. - Уезжай, Консидайн, ты свое получил. Я бы сказал, вы друг друга стоите, - сказал один из них. Консидайн посмотрел на Рэньона через их головы и снова отметил, что тот явно озадачен. Он поднял руку. - Это была славная схватка. Пит! До свиданья... и... спасибо! Только со второго раза он попал ногой в стремя. Теперь самое главное - не слишком торопиться, предостерег он себя. Проезжая мимо банка, увидел на двери табличку <ЗАКРЫТО НА ОБЕД>. Она могла задержать любого, кроме Эпперсона. Он вернется в банк. Разве что по дороге остановится, чтобы обсудить схватку. Голова гудела, а челюсть не двигалась. Сплюнув кровь в пыль, он выругался, но даже говорить, оказалось больно. Этот чертов Пит всегда умел работать кулаками. К счастью, руки не слишком пострадали. Правда, они вздулись и распухли, но были целы. Руки вообще никогда его не подводили, его крепкие, сильные руки, с острыми костяшками суставов. Он поработал пальцами, чтобы размять их. Последние строения города остались позади, и он пустил лошадь рысью, а затем и легким галопом. Когда его уже нельзя было видеть из города, с полмили несся во весь опор, потом снова перешел на ровный галоп. Дважды оглядывался с вершин холмов, но погони не обнаружил. Стало быть, все сошло хорошо, даже слишком хорошо, но ликования Консидайн не испытывал. Да и что он такого совершил, в конце концов? Ну оставил с носом людей, которые, между прочим, имели все то, чего так не хватало ему. Хоть он и гордился всегда своей свободой, но что это за свобода, когда каждый шериф может охотиться за тобой? Некоторое время Консидайн позволил лошади идти легким галопом, потом погнал ее снова. Еще издали увидел Дэча, который поджидал его у входа в каньон. В некоторых случаях Дэч вел себя как старая курица-наседка. Консидайн спешился. Тут же подошел Харди, снял седло и перенес его на свежего коня. Дэч впился взглядом в лицо главаря. - Ну, как все прошло? Консидайн криво улыбнулся: - Я же тебе говорил, он знает толк в драке. Не мешкая ни минуты, налетчики отправились дальше. Маршрут и план действий были тщательно продуманы заранее. А отпущенные на свободу лошади Хони вернутся к нему или на то ранчо, с которого их взяли. По рыхлому песку старого русла реки путники молча поднялись на крутой склон и перевалили через плоскую вершину горы. - Я видел сзади дым, - произнес Харди. Он был молод, и ему всегда было что сказать. - Мы еще много их увидим. Только теперь Консидайн почувствовал, как смертельно устал. Но они выполнили что задумали. Оставалось только удрать. Оглядевшись с высоты, Консидайн убедился, что погони пока нет. Но теперь в городе уже все знали. Можно себе представить, в какую ярость пришел Пит Рэньон, когда понял причину схватки. И остальные тоже в бешенстве... Хотя некоторые люди с юмором расценят такой налет как славную шутку, но от преследования не откажутся, а догнав, - застрелят, не задумываясь, если встретят сопротивление. Лицо Консидайна раздулось и пульсировало при каждом шаге лошади, синяки и ссадины саднили, соленый пот вызывал жжение, тело разламывалось. Но все это казалось пустяком, если учесть, какую роль ему довелось так блестяще сыграть в пьесе с ограблением. О таком приключении долго будут рассказывать с восторгом... А что он, собственно, сделал? Дэч первый увидел клубящееся темное облако. - Что бы это могло быть? - спросил он, указывая на него. - Надеюсь, не пожар, - ответил Харди. - Я оставил в лавке фотографию своей девушки. Придержав лошадей, мужчины вынули винтовки и перегруппировались. Консидайн занял позицию сбоку и чуть впереди остальных. Метис - на противоположной стороне и сзади. Готовые к схватке, они быстро подъехали к заведению Чавеза. Его больше не существовало. От зданий остались одни глинобитные стены, по-видимому, в том самом виде, в каком Хони нашел их когда-то. - Следы, - указал Харди на землю. - Огонь еще не погас. Они ушли недавно. - Он убил одного, - метис показал на большое пятно крови возле гостиницы. Консидайн быстро объехал вокруг. Индейцы ушли, унеся с собой, как обычно, мертвых и раненых. - Хони здорово дрался с ними, - заметил Харди. - Я бы никогда не поверил, что он на это способен, но, судя по всему, убил троих. И двоих ранил. Тело Чавеза распростерлось возле конюшни. У них не было времени похоронить его. Хони был бы первым, кто их понял. Пусть полицейский отряд займется этим. Теперь их ничто здесь не держало. Выехав на дорогу, они сначала взяли курс на запад, затем двинулись на юг, к границе. Их первоначальный план - углубиться в самое сердце пустыни, придерживаясь тинахас и других естественных водосборников, которые медленно, по каплям, наполнялись водой и редко посещались индейцами, потому что были способны напоить не больше четырех-пяти человек одновременно, - оставался в силе. Маленький отряд шел по четко заметным в грязи следам индейских пони, наложившимся на отпечатки копыт лошадей Ленни и ее отца. Апачи, конечно, знали, что один из всадников - женщина. Для хорошего следопыта не секрет даже и то, на какой из лошадей она ехала. К этому времени Дэйв Спэньер наверняка понял, что его преследуют. Он - не новичок на Западе, к тому же стар и мудр и знает об опасностях, подстерегающих каждого в этих местах, и о том, какое обличье они принимают. Правда, весь расклад все равно получался не в его пользу. - Хотя, - сказал Дэч в раздумье, - по словам старика, Ленни владеет оружием лучше, чем большинство мужчин. Стояла страшная жара. Воздух был совершенно неподвижен. Только солнце нещадно палило в бездонном небе. Стараясь сохранить силы лошадей, путники, однако, двигались в хорошем темпе и умудрились покрыть довольно большое расстояние. Консидайн не думал о мешках с деньгами, которые они везли. Его не покидали мысли о девушке на тропе, ее отце и об апачах, идущих по их следу. Несколькими часами раньше Дэйв Спэньер пришел к разумному решению. Перед этим он с раздражением прокрутил в голове события предыдущей ночи. В конце концов, когда девушка достигает возраста Ленни, она должна быть под чьей-то опекой. А вдруг с ним что-нибудь случится? Она же останется совсем одна. Единственный способ узнать мужчин - это общаться с ними... О Консидайне все в один голос говорят, что он истинный джентльмен. - Не такой уж я хороший отец, - сказал он вдруг. - Я всегда избегал женщин. Никогда их толком не понимал. Только твоя мать... но она была необыкновенной женщиной. Знала, как мной управлять. У меня же не все получается, Ленни. Она ничего не ответила, и он, покачиваясь в седле, продолжал подыскивать нужные слова, пока они ехали сквозь этот жаркий тихий полдень: - Будь твоя мать жива, мы во всем быстро разобрались бы. Она всегда желала тебе счастья, мечтала, чтобы ты вышла замуж за хорошего человека, обзавелась домом. Я для тебя хочу того же. Только несколько часов назад прошел дождь, но ничто уже не напоминало о нем, кроме засохшей грязи на дне впадин. Однако интуиция подсказывала Дэйву, что отсутствие воды будет самой незначительной из проблем, ожидающих их в предпринятом путешествии. Он вытер, пыль с винтовки, отщипнул кусочек жевательного табака, а затем внимательно осмотрел горы и простирающуюся перед ними пустыню. Обнаружить апачей, даже вблизи, почти невозможно до тех пор, пока они не начнут стрелять. Потерять бдительность сейчас значило расстаться с жизнью. Однако мысли его продолжали возвращаться к Ленни. Отец хотел понять, о чем она думает, что заставляет ее совершать те или иные поступки. Он с трудом подыскивал для нее слова; каждая тропинка, по которой Дэйв пытался подойти к ней ближе, заводила его в неведомые дебри. Наконец он заявил: - Лучше преданный мужчина, чем тот, кто любит целовать и все такое. - Я знаю, папа. Испытав облегчение, он продолжал: - Давай найдем тень и ненадолго остановимся. Надо поберечь силы лошадей. Неожиданно они увидели пересекающие их путь следы. Шесть неподкованных пони прошли здесь на юго-запад не более часа назад... Спэньер долго разглядывал отпечатки, потом внимательно осмотрелся, но ничего подозрительного не заметил. - Апачи рядом, дочка. Надо быть настороже. - Папа! - Что? - Консидайн и остальные... Думаешь, они справились? - Не имею понятия. - Они поедут за нами следом? - Им придется удирать в Мексику. От кого-то я слышал, что Консидайн знает пустыню, как апач. - Мне он нравится. - Выкинь его из головы. Тебе лучше никогда с ним больше не встречаться, но если он появится и начнет увиваться за тобой, я его убью. Спэньер повернулся в седле, чтобы посмотреть назад. Пыли, поднимающейся из-под копыт, он не увидел, однако тревога его росла. Прежнее спокойствие улетучилось. Он поворачивался, оглядывался, взгляд его беспрестанно искал хоть какую-нибудь зацепку. Ему были знакомы эти признаки - он всегда вел себя так, когда чувствовал, что за ним наблюдают. Но пустыня умеет надежно хранить тайны, хотя, чтобы знать о подстерегающей опасности, старому бродяге не нужно было видеть ее. Свежие следы предупреждали: индейцы заметили их. Что же делать? Спэньер не строил иллюзий относительно ситуации, в которой они оказались. Если хоть однажды ваши дороги пересекались с тропами апачей, значит, вы подвергались смертельной опасности. Индейцы могли напасть, устроить засаду, убить. Или не предпринять ничего. Предположим, Консидайну и его компании повезло. Тогда они едут тем же путем. Может, их подождать? Но, поразмыслив, он решил, что не стоит. Шанс, что налетчики ускользнули невредимыми, слишком ничтожен. А времени терять нельзя. Лучше продолжать путь и найти место для стоянки. - Папа, а как ты встретил мою маму? Поглощенный мыслями об апачах, Дэйв вздрогнул от вопроса дочери. - Ну... Она с мужем приехала на Запад. Он схватил лихорадку и умер. Я жил поблизости и мимоходом заезжал к ней посмотреть, как она одна справляется с хозяйством. Твоя мама была настоящей леди... образованной... Она взяла с меня обещание проследить, чтобы ты тоже окончила школу. Я никогда не мог понять, что она нашла во мне? Конечно, я был моложе тогда. И уважал ее больше всех, кого когда-либо встречал. Она хорошо прожила свою жизнь, очень хорошо. Разговаривая с Ленни, он, однако, продолжал внимательно за всем наблюдать, ничего не упуская. Вдруг он сказал очень спокойно: - Ленни, достань винчестер. Не торопись... и будь наготове. - Индейцы, папа? И тут произошло непредвиденное. Ее не слишком хорошо выезженный мустанг, испугавшись гремучей змеи, выползшей на тропу, взвился в воздух и понес. Он ринулся в камни, потом вырвался на простор, летя на пределе своих сил. Но, огибая огромный валун, конь попал ногой на обломок скалы, застрявшей в оползне, и камень начал двигаться под его копытами. Несмотря на яростные усилия, животное упало и покатилось вниз. Услыхав грохот сползающих камней и пронзительный крик дочери, Спэньер пустился за ней, изрыгая проклятья. Уклоняться от тропы было опасно. Обогнув скалы, он остановился, быстро оценил обстановку и соскочил на землю. Дэйв то бежал, то съезжал по камням к Ленни. Она уже поднималась. Девушка ушиблась и содрала кожу, но, кажется, обошлось без переломов. Даже падая, она не выпустила из рук винтовку. Еще издали он угадал, что лошадь сильно разбилась и сломала ногу. К тому же несчастное животное укусила змея. Не желая привлекать внимания выстрелом, Спэньер быстро наклонился и ножом перерезал горло мустанга. Ленни кинулась к нему, но отец остановил ее. - Отойди, - сказал он резко, чтобы скрыть свой страх перед тем, что с ними случилось. - Нога сломана. Я должен так поступить. - Но, папа! - Слезы ручьем лились из ее глаз. - Он такой славный! - Ты с ума сошла? Это была пугливая, тупоумная тварь с хвостом, как метла. И хоть бы унция пользы! - Он помолчал. - Но все же мы почувствуем его потерю. Теперь у них была одна лошадь на двоих и сотни миль впереди, большей частью по пустыне. - Ничего, - утешал дочь Дэйв, когда они поднимались по склону. - Садись! Прищурившись, Ленни смотрела на колышущиеся волны теплого воздуха. Она понимала, что тревожит отца, но помочь ему ничем не могла. Без нее определенно у него было бы меньше проблем. Спэньер не сомневался, что апачи где-то рядом и представляют собой реальную опасность. Но сейчас его больше беспокоило то, что Ленни так остро нуждается в защитнике. И он не знал, как быть. Такие невеселые мысли роились в его голове, когда он брел впереди лошади в горячем мертвом воздухе полуденной пустыни. Глава 8 Дэйв Спэньер не помнил себя без оружия. На границе, где он вырос, оно входило в число предметов первой необходимости. Что бы ни думали о здешних аборигенах на Востоке, индейцы, - прежде всего воины. Их правила и обычаи не имеют ничего общего с законами, по которым живут белые. И только немногие из белых, обосновавшиеся рядом с индейцами и постоянно общавшиеся с ними, понимали их достаточно хорошо. Именно непонимание индейских правил и обычаев принесло так много вреда переселенцам - людям с добрыми намерениями, но плохо информированным об истинной обстановке, когда они двинулись на Запад. Одна из главных ошибок в общении с людьми другой культуры - приписывать им свои собственные представления о жизни. Например, что такое милосердие, ясно каждому белому, а у американского индейца нет даже такого понятия. Принять участие в военных действиях - радость для него. Уничтожение врага, конокрадство и охота - вот что приносит ему уважение сородичей и богатство, а ловкий конокрад даже в большей чести, чем хороший охотник. Много миль может пройти краснокожий, чтобы увести чужих лошадей или принять участие в большом сражении. Где бы ни случилось поселиться Дэйву, с ним по соседству всегда жили индейцы, обычно враждебно настроенные. И хотя они часто вместе охотились, и он понимал их, но воевать с ними ему тоже случалось. Старик знал, что для апача слово <жестокость> не имеет смысла. Пытка - просто забава. Он не испытывает сочувствия к пленному врагу. Апач ценит мужество, стойкость, силу и хитрость, потому что благодаря этим качествам и выжил сам. К индейцам Спэньер относился даже с большим уважением, чем ко многим знакомым белым. Несмотря на частые стычки, они отдавали друг другу должное. Хотя разные племена воевали между собой, они хорошо понимали друг друга, потому что их обычаи и верования во многом совпадали. Белые же появились среди них с превосходящим по силе оружием, другими представлениями о жизни и непонятным упорством в захватнической войне. Сами они воевали обычно ради развлечения, за честь и добычу, и очень редко ради расширения владений. В борьбе с индейцами нелегко было выбирать место для схваток, потому что они знали каждый дюйм своей пустынной земли, и в тактике ведения боя не имели себе равных. Однако пространство к югу от Гилы и Солт-Ривер-Велли Дэйв изучил так же хорошо, как любой из апачей. Сейчас он не сомневался, что индейцы наблюдают за каждым его шагом и уже приняли решение, где ему предстоит принять сражение. Теперь они, несомненно, представляли себе, что он за человек, потому что от опытного воина ничто не может укрыться. Мужчина на тропе в стране индейцев проявляет себя во всем - и в том, какой путь выбирает, и насколько осторожно приближается к месту, где может быть засада, и как использует рельеф местности, чтобы облегчить дорогу или устроить стоянку, читает следы и контролирует окружающую обстановку. Осознавая, что нападение неизбежно, Дэйв хотел занять наиболее выгодную позицию, чтобы хорошо прицелиться и выстрелить первым. Врага-одиночку, выскочившего из укрытия, убить легче. Когда начинается сплошная стрельба, человек становится осторожнее. День клонился к вечеру. Если найти такое место, где легко обороняться, они смогут продержаться до темноты, а ночью ускользнуть. Гора Пэксэдл, Вьючное Седло, была южнее, до пещеры на Кастл-Доум им не добраться. Тогда он подумал о каньоне Хай-Лоунсэм. Получив отпор в этом скалистом, мрачном месте, преследователи могли и отстать, потому что каньон располагался гораздо западнее тех путей, которыми обычно ходят апачи, а индейцы папаго и пима, обитающие южнее и восточнее, - их смертельные враги. На юге хозяйничали юмы, а на севере - мохавы. Спэньер взглянул на солнце. До захода оставалось часа два. - Пойдем к Хай-Лоунсэм, - решил он. - Папа! Консидайн... что, плохой человек? Прежде он сказал бы ей все об этом бандите, но теперь задумался. Опытный боец, он не питал иллюзий. Им предстоит жестокое сражение с апачами, так пусть все, что она себе нафантазировала, облегчит ее участь, поддержит ее. Кроме того, Консидайн, как говорят, лучше многих, личность, которую нельзя мерить обычной меркой. Отвергнутый обществом, он, насколько знал Спэньер, был, тем не менее, человеком чести, если не принимать во внимание его участие в ограблениях поездов. Банками и дилижансами он занимался лишь изредка. - Нет, - произнес Спэньер наконец. - Консидайн неплохой парень. Хоть и не в ладах с законом. У него задатки очень хорошего человека. И Ленни, что было не принято между ними, благодарно коснулась отцовской руки и некоторое время ехала рядом, не отпуская ее. Чуждый всякой чувствительности, Спэньер, для которого его неожиданно повзрослевшая дочь была тайной, почувствовал, что глубоко тронут. Пейзаж вокруг них изменился. Мертвенно-белый и тускло-желтый песок приобрел более глубокий тон, скалы потемнели, там и тут языки лавы, сползшие с гор в незапамятные времена, вклинивались в песок. Деревья юкки, словно в мольбе, протягивали искривленные ветви к пустым небесам. Казалось, они внезапно окаменели в мучительных корчах. Справа тянулся уступ почти гладкой скалы длиной в полмили, вздымающейся вверх на несколько сот футов, - величественное сооружение природы, обточенное и выглаженное ветром, дождем и песком. Перед большим каньоном Хай-Лоунсэм есть каньон поменьше. Широкий обзор, открывавшийся оттуда, делал это место идеальным для засады. Поэтому Дэйв резко повернул под прямым углом, оставив горы за спиной, и направился в беспорядочное нагромождение валунов. Там он снова взял направление на запад. - Такие, как Консидайн, - неожиданно продолжил Спэньер, - не очень-то считаются с правилами, по которым живут люди, а дисциплина нужна каждому. Он - не мальчик, должен держать себя в узде. Кода-то ошибся, взял неверное направление, а изменить его, видно, ему трудно. Но порвать с прошлым человек может только сам. - Тебе это удалось. - Без твоей матери... без нее и я, быть может, не сумел бы. - Консидайн сильный, - сказала она уверенно. - Иногда нужен толчок. Внешний толчок. - Папа... Серый хромает. Пропуская лошадь вперед, Спэньер почувствовал, как холодная рука смерти коснулась его. Да, Серый действительно хромал. Остановившись в тени валуна, осмотрел копыто. Подкова сломалась. Одна половина ее отвалилась, другая едва держалась. Он подцепил ее ножом, а затем расчистил нижнюю часть копыта. Путь, который избрал Дэйв, пролегал через заросли юкки. Солнце пылало и слепило, купая путников в обжигающем зное. Все кругом замерло. И пыль и трава... Вдруг на тропу выпрыгнул кролик и, увидев их, умчался прочь. Мгновенно выхватив револьвер, отец пригнул Ленни к спине лошади и повернул обратно под прикрытие скал. Однако вокруг по-прежнему царило полное безмолвие. Убрав револьвер в кобуру, он вынул из седельного чехла винтовку. - Что-то вспугнуло его, - размышлял он вслух. - Кролик не станет прыгать ни с того ни с сего в такую жару. Присев на корточки, Дэйв стал медленно и бесшумно взводить курок винчестера, даже поскрипел каблуками по песку, чтобы заглушить звук последнего щелчка. Крутанувшись на цыпочках, прижался спиной к камню в боевой готовности. В этот момент появился индеец. Винчестер вздрогнул в руке Спэньера, и горло апача превратилось в сплошное красное месиво, потому что пуля, пройдя насквозь, совершенно разворотила его шею. Звук выстрела отразился эхом от скал и затерялся в песках. Ленни отпрянула от тела, которое упало рядом. Он был молод, погибший апач, и очень нетерпелив, а слишком рьяные долго не живут. Наступила тишина... Кто им встретился - индеец-одиночка, вырвавшийся далеко вперед, или поблизости есть и другие? У апача был винчестер и мексиканский патронташ. Спэньер вытащил патроны из гнезд один за другим и наполнил ими свои карманы. Винчестер оказался старый. Дэйв размахнулся, разбил его о валун и выбросил. Ленни взглянула на индейца. - Он совсем юный, - прошептала она. - Старше уже не станет, - сухо ответил отец. Старик отличался терпением. Враги, по-видимому, скрывались где-то поблизости, и он занял прежнюю позицию, затаившись и обдумывая, как выпутаться из создавшегося положения. Лошадь надо сохранить, во что бы то ни стало. Она еще понадобится им, когда они достигнут цели путешествия. Пища, вода и новая подкова вернут ей силы. Но куда идти дальше? Если обогнуть базальтовые скалы, то скоро окажешься в песках, которые поглотят звуки шагов. А милей дальше начинался вход в Хай-Лоунсэм. Конечно, о безопасности говорить не приходится, если кругом индейцы, но все же для стоянки это лучшее место, к тому же хорошо знакомое. Кроме того, там есть вода. Он тщательно продумал все, что они должны будут сделать с наступлением темноты, и свернул самокрутку. Больше от него сейчас ничего не зависело, и он ждал. Отдых восстановит их силы... завтра будет долгий, долгий день. На закате, когда первые тени поползли от стен утесов, Консидайн наткнулся на мустанга со сломанной ногой и перерезанным горлом. Он натянул поводья, остальные подъехали и остановились рядом, глядя на мертвое животное. Объяснений не требовалось. Каждый из них понимал, что эта мрачная история может стать прелюдией к другой, гораздо более зловещей. Без лошади в пустыне, с апачами за спиной шансы выжить невелики. Даже не принимая во внимание индейце