сумку, а пока тот уворачивался,
рванулся ему навстречу и, не дав достать оружие, ткнул ладонью в основание
носа. Под рукой хрустнули перебитые хрящи. Противник потерял ориентировку, и
Бьюкенен добил его ударом локтя в солнечное сплетение, выхватил у него
пистолет, повернулся к первому преследователю, который пытался подняться на
ноги, и шмякнул того головой о фонарный столб. Затем снова повернулся к
парню в ветровке. Тот лежал на тротуаре, хлюпая разбитым носом. Изо рта у
него текла кровь.
Бьюкенен мог бы их прикончить, но ему не хотелось усугублять свое и без
того серьезное положение. Если он начнет уничтожать людей полковника, в
следующий раз им отдадут приказ убрать его самого. Хотя не исключено, что
эти двое вовсе не собирались его задерживать. Не случайно же второй агент
достал пистолет.
Неподалеку пронзительно вскрикнула женщина. Бьюкенен обернулся и увидел
в нескольких шагах от себя хорошо одетую пару, которая с ужасом уставилась
на валявшиеся на тротуаре тела.
Он схватил сумку и побежал.
Его пугала не только перспектива скорого появления полиции.
На крик женщины из-за угла выскочили еще двое и, заметив Бьюкенена,
рванулись вслед за ним -- оба такие же мускулистые и широкоплечие, как те,
что остались на асфальте.
Бьюкенен бежал изо всех сил. Казалось, швы на боку вот-вот разойдутся,
но он даже не думал о них. Эти двое сразу полезли под ветровки, и у Брендана
исчезли всякие сомнения относительно их цели. Они не из группы наблюдения.
Приказ на его устранение уже отдан.
Что они сделали с Холли?
Но сейчас не время думать о том, что с ней случилось. Он должен
собраться с силами и сделать все, чтобы остаться в живых. Сначала нужно
выбраться с этой проклятой улицы, где одностороннее движение делает его
уязвимым. Подбегая к Р-стрит, Бьюкенен оглянулся. Преследователи
одновременно вскинули оружие. Заметив зазор в потоке транспорта, он метнулся
на мостовую, надеясь, что машины прикроют его, точно щитом, и в следующее
мгновение был на противоположной стороне улицы. Рявкнул сигнал. Завизжали
тормоза. Бьюкенен поскользнулся на мокром тротуаре, но удержался на ногах и
нырнул за угол, услышав, как прогремели выстрелы и за его спиной посыпалось
стекло разбитой витрины.
Быстрее. Сжимая в руке пистолет, отнятый у агента, он отчаянно несся по
пустынной улице. Дождь усилился. Стало совсем темно. Впереди в тусклом свете
уличного фонаря Бьюкенен разглядел узкий переулок и бросился туда. Если бы
не сумка, бежать было бы намного легче, но бросить ее и остаться без книг и
папок с документами он не мог.
За спиной слышались проклятия, шумное дыхание и топот преследователей.
Мельком бросив взгляд на табличку на стене дома: "Переулок Хопкинса",
Бьюкенен нырнул за угол, и тут же в стену дома в том месте, где он только
что находился, ударили пули. Он мгновенно обернулся, присел и вскинул
пистолет. Рука дрожала, и он оперся локтем о колено. По лбу катился пот,
смешанный с каплями дождя. Из-за угла трудно хорошо прицелиться, но и его
противники не в лучшем положении. Решив, что пора, Бьюкенен трижды нажал на
спусковой крючок. Гулкое эхо выстрелов прокатилось по узкому переулку и
оглушило его, ударив по барабанным перепонкам.
Тем не менее он услышал лязг пустых гильз, упавших на тротуар, и
короткий стон. По крайней мере одна из выпущенных им пуль попала в цель.
Однако Бьюкенен не мог проверить свои предположения. Преследователи залегли
и открыли ответную стрельбу. Он видел вспышки выстрелов, одна из пуль
ударила совсем рядом, и осколки кирпича едва не попали ему в глаза.
Высунувшись из-за угла, Бьюкенен выстрелил еще три раза и заставил
нападавших укрыться за припаркованными машинами. Однако ввязываться в
неравный бой не входило в его планы. Воспользовавшись возникшей паузой, он
быстро отполз назад, вскочил на ноги и изо всех сил помчался по переулку.
Ночная перестрелка разбудила местных жителей, кое-где в окнах вспыхнул свет
и появились силуэты забывших об осторожности людей. Бьюкенен бежал. Он
слышал вой приближавшейся сирены. Слышал, как распахнулось окно. Слышал, как
сверху что-то крикнули. Однако его внимание было всецело поглощено другим --
за спиной продолжал звучать гулкий топот преследователей.
Бьюкенен оглянулся и дважды выстрелил. Агенты разделились и спрятались
от пуль по разные стороны переулка, используя в качестве укрытия ближайшие
подъезды.
Он бежал, бросаясь из стороны в сторону, чтобы не дать им возможность
хорошо прицелиться. Одна пуля пробила ему левый рукав, вторая прошла в
нескольких дюймах от правого уха. Он уже не слышал выстрелов, различал
только слабые звуки, похожие на удары кулака по подушке. Преследователи
надели на стволы глушители, и теперь ему казалось, что его собственные
выстрелы отдаются в пустом гулком переулке страшным грохотом. На верхних
этажах вспыхнули новые окна. Сирена приближалась и выла все громче. К ней
присоединилась вторая.
Бьюкенен выскочил из переулка, перебежал мокрую туманную О-стрит и
свернул налево к 20-й улице. Он уже радовался, что ему удалось немного
оторваться от преследователей, но за спиной вдруг ослепительно вспыхнули
фары. Он бежал по середине улицы и на мгновение замешкался, не зная, в какую
сторону отпрыгнуть. Обернулся. Фары совсем рядом, Взвизгнули тормоза. Но
машина не могла сразу остановиться и продолжала нестись прямо на него.
Тогда, чтобы смягчить удар, Бьюкенен подпрыгнул и распластался на капоте. Он
раскинул руки, прижал лицо к ветровому стеклу и вдруг с изумлением разглядел
знакомые рыжие волосы. Ошибки быть не могло. За рулем сидела Холли Маккой.
Ее бледное, искаженное ужасом лицо точно окаменело в немом крике.
В следующее мгновение стеклоочиститель ударил его по скуле, и Бьюкенен
поднял голову, пытаясь разглядеть, что происходит позади машины, которая
постепенно замедляла ход. Из переулка появились двое. Бьюкенен, задыхаясь,
поднял пистолет и выстрелил поверх крыши. Он не мог как следует прицелиться,
но четырех выстрелов оказалось достаточно, чтобы преследователи отступили в
переулок.
-- Вперед, Холли! Не останавливайся! Притормозившая было машина снова
рванулась вперед. Бьюкенена подбросило. Он скользнул по капоту и ударился
лицом о ветровое стекло. Бросил отчаянный взгляд через плечо: они уже на
20-й улице. Чтобы вклиниться в поток машин, едущих только в одном
направлении, Холли пришлось сделать поворот налево. Бьюкенен потерял
равновесие и заскользил вниз. Обе руки были заняты -- в одной сумка, в
другой пистолет, ухватиться нечем, да просто и не за что ухватиться на
мокром капоте.
Машина поворачивала. Бьюкенен продолжал сползать к краю капота. Он
очень ясно представил неминуемое падение и удар о мостовую. "Согнуть
локти. Перекатиться. Голову вверх", -- мысленно приказал он себе. Еще одна
травма головы -- слишком дорогое удовольствие. Нет, надо удержаться и не
упасть! С бешено бьющимся сердцем Бьюкенен заметил боковое зеркало и
уцепился за него согнутым локтем. Поджал ноги, но от внезапного толчка все
же сорвался с капота и повис. Крепление зеркала прогнулось под тяжестью его
тела, но он продолжал висеть, сползая все ниже. Еще миг, и подошвы коснутся
асфальта. Машина начала тормозить. Стержень, на котором держалось зеркало,
лопнул, и Бьюкенен упал, больно ударившись о мостовую, несколько раз
перевернулся и остался лежать в луже. От удара у него перехватило дыхание, и
он никак не мог отдышаться. Наконец, шатаясь, поднялся на ноги и, морщась от
яркого света фар, пошел к остановившейся машине.
Выли сирены. Ему показалось, что он слышит топот ног бегущих к нему
людей. Затем Бьюкенен отчетливо услышал голос Холли, которая открыла
переднюю дверь машины. Однако вместо того чтобы сесть рядом с ней, он
повалился на заднее сиденье и, хлопнув дверью, крикнул:
-- Поехали, Холли! Быстрее!
13
Холли молча повиновалась. Она наклонилась к ветровому стеклу и
прищурилась: машущие "дворники" мешали хорошо разглядеть, что творится
впереди. Затем бросила взгляд на зеркало заднего вида, пытаясь понять, не
преследуют ли их полицейские машины, чьи сирены ревели не умолкая. К
счастью, соседние машины двигались с обычной скоростью, никто не пытался их
обстреливать, вой сирен начал отдаляться и стал менее угрожающим.
-- Что случилось? -- В ее голосе звучало смятение.
Они выехали на Массачусетс-авеню, проехали квартал по Дюпон-серкл и
свернули на Коннектикут-авеню. Бьюкенен коротко рассказал Холли о том, что с
ним произошло. За время разговора он ни разу не поднял голову с заднего
сиденья: хотя преследователи и знают, какой у Холли автомобиль, они будут
искать двоих, а не одинокую женщину за рулем.
-- Ты ранен?
-- Порвал несколько швов, -- не сразу отозвался Бьюкенен. Он произносил
слова так, точно ему было больно говорить. -- Можно считать, легко
отделался.
-- До следующего раза.
-- Мне повезло, что ты ехала именно по той улице.
-- Дело не в везении.
-- Что?
-- Помнишь, ты побежал по 21-й улице, а они за тобой, ты прыгнул на
мостовую и перебежал улицу.
-- Все так и было. Откуда ты это знаешь?
-- Потому что ты проскочил прямо перед моей машиной. Я тебе еще
посигналила. Когда я вышла из отеля и взяла машину со стоянки, то решила
проехаться вокруг квартала, проверить, нет ли за мной слежки.
-- Похоже, ты кое-чему научилась.
-- И еще я хотела посмотреть, как у тебя дела. Я поехала за тобой
следом и увидела драку. Потом ты перебежал улицу, но мне не удалось привлечь
твое внимание. Затем ты свернул па Р-стрит, и я потеряла тебя из виду. Я как
раз была на перекрестке и решила повернуть на О-стрит, подумала, что смогу
перехватить тебя на выходе из переулка Хопкинса или 20-й улицы.
-- А если бы я остался на Р-стрит?
-- Ну ты же не настолько глуп, чтобы бежать по
прямой линии.
-- Ты и вправду кое-чему научилась.
-- Как уходить от погони, -- Холли вздохнула. -- Знаешь, у нас в
университете не было такого предмета.
-- Я и думать не думала, что все обернется таким образом. Меньше всего
мне хотелось подвергать тебя опасности. Прости, Холли, так уж вышло.
-- Дело сделано. И я сама в этом виновата. Я большая девочка и давно
привыкла обходиться без чужих подсказок. Конечно, нам не нужно было
встречаться. Думала, наивная дурочка, ты расскажешь что-то касающееся моей
статьи. Пожадничала и теперь расплачиваюсь за
свою глупость.
-- Тогда ты сама понимаешь, -- Бьюкенен заговорил о вещах, о которых
ему говорить не хотелось, -- что раз они застали нас вместе, то решили, что
мы оба представляем для них угрозу. Такая возможность существовала и раньше,
но сейчас твоя жизнь действительно в опасности.
-- Была и еще одна причина, по которой я согласилась с тобой
встретиться. -- Холли старалась успокоиться, но голос ее слегка вздрагивал.
-- На редкость глупая причина, не имеющая никакого отношения к статье. Мне
просто хотелось тебя увидеть. Глупо, да?
В салоне стало тихо и только было слышно, как шлепают "дворники"
и работает мотор.
Холли вздохнула.
-- Можешь не отвечать. Я ничего не говорила, ты ничего не слышал.
Теперь буду чувствовать себя как последняя дура.
-- Нет, Холли, я...
-- Что?
-- Я... тронут твоими словами.
-- Лучше бы ты сказал что-нибудь более определенное.
-- Понимаешь, я пытаюсь объяснить... все не так просто. Я не привык к
такому. Я ведь никогда не задерживался на одном месте, и у меня не было
времени на то, чтобы по-настоящему привязаться к кому-нибудь.
-- Кроме одного раза.
-- Да. С Хуаной было по-другому. В первый и последний раз.
-- И теперь я рискую жизнью, чтобы помочь тебе найти другую женщину.
Прекрасно. Просто замечательно.
-- Все не так просто, -- повторил Бьюкенен.
-- Наверное...
-- Дело не только в том, что я никогда подолгу не жил на одном месте и
просто не успевал с кем-то сблизиться. Я никогда не был подолгу одним
человеком. Хуану хочу найти не я. Этого хочет Питер Лэнг.
-- Питер Лэнг? Это ведь один из твоих псевдонимов?
-- Одна из моих легенд.
-- Наверное, у меня сейчас начнется истерика.
-- Сейчас не время. Подожди. Давай сначала выберемся из города.
-- Куда ехать?
-- В сторону Манхэттена.
-- Зачем? Что там делать?
-- Фредерик Малтин. Бывший муж Марии Томес. Нам нужно кое-что сделать.
-- Нам нужно сделать так, чтобы ты уменьшился в размерах.
-- Перестань шутить.
-- Я и не шучу.
-- Останови машину возле телефонной будки.
-- Знаешь, я сейчас думаю, что мне самой хочется превратиться в
Мальчика-с-пальчик.
14
В первом часу ночи, где-то между Вашингтоном и Балтимором, Холли
остановила машину, и Бьюкенен пошел звонить.
-- Закусочная "Потомак", -- ответил ему мужской голос в трубке.
-- Говорит Протей. Мне нужно связаться с полковником.
-- Его сейчас нет, но вы можете оставить для него сообщение.
-- Передайте полковнику, что я все понял. У него не будет со мной
никаких проблем. Передайте ему, что я мог бы сегодня убить четверых его
людей. Скажите, чтобы он оставил меня в покое. И пусть оставит в покое Холли
Маккой. Скажите ему, что я хочу исчезнуть. Пусть знает, что мои дела с Холли
не имеют к нему никакого отношения. Скажите, что Холли ничего о нем не
знает.
-- Я вижу, у вас есть что сказать полковнику.
-- Постарайтесь ничего не упустить.
Бьюкенен повесил трубку, зная, что номер телефона-автомата появился на
экране определителя, установленного в "закусочной", и, если полковник
не захочет пойти на мировую, сюда очень скоро нагрянут его люди.
Бьюкенен поспешил к машине и на этот раз сел рядом с Холли.
-- Я сделал все, что мог. Поехали.
Машина вырулила па шоссе. Он потянулся за дорожной сумкой и сморщился
от боли. Потом стал осторожно стаскивать с себя брюки.
-- Эй, ты чего это придумал? -- удивленно спросила Холли, бросив взгляд
на голые ноги Бьюкенена.
-- Переодеваюсь. Я весь мокрый. -- Воспользовавшись светом фар
встречной машины, он осмотрел брюки. -- И у меня идет кровь. Я в самом деле
порвал несколько швов. -- Достав из сумки тюбик с дезинфицирующим кремом и
бинты, он начал обрабатывать рану на боку. -- Знаешь, чего бы мне сейчас
хотелось?
-- Нормальной жизни?
-- Кофе и пару бутербродов.
-- Понятно. Чтобы уж пикник так пикник.
15
Полковник нахмурился и положил трубку. То же самое сделал Алан, который
слушал разговор по параллельному телефону. Они сидели в конспиративной
квартире, расположенной в пяти кварталах от редакции "Вашингтон пост".
Тишину в комнате нарушал только слабый шум машин, доносящийся с улицы.
-- Хотите совет?
-- Нет. -- Узкое лицо полковника выглядело изможденным от усталости и
напряжения последних дней.
-- И тем не менее, я вам его дам. -- На толстых щеках Ллана играл
багровый румянец. Он пил виски, чтобы взбодриться. -- Бьюкенен просит мира.
Соглашайтесь. Вы все равно ничего не выиграете, а потерять можете все.
-- Вы так считаете? -- сухо отозвался полковник. -- Я не привык
полагаться на советы штатских, особенно когда они не понимают серьезности
преступления, совершенного Бьюкененом. Солдат не может просто так покинуть
свое подразделение. Тем более такой, как Бьюкенен. Он слишком много знает. Я
уже говорил вам, что его действия ставят под угрозу всю систему
безопасности. Так мы дойдем до настоящего хаоса.
-- А перестрелка на улице -- чем не хаос? Какое отношение она имеет к
системе безопасности? Это все ваше чванство, полковник. Я всегда считал, что
военным нельзя участвовать в наших разведывательных операциях. Вам не
нравится выслушивать советы от штатских? В таком случае почитайте
Конституцию. Прислушиваться к нашим советам и есть ваша прямая обязанность.
Если бы не контроль ЦРУ, вы бы такого наворочали. А вам бы, конечно,
хотелось иметь в своем распоряжении свою частную армию и устраивать свои
частные войны.
-- Послушайте, уезжайте-ка отсюда поскорее, -- предложил полковник. --
Вы все время жалуетесь, что никогда не видите жену и детей. Вот и
отправляйтесь домой.
-- Уехать и оставить вас без присмотра? Нет уж, не выйдет. Я останусь с
вами до тех пор, пока этот вопрос не будет решен, -- отрезал Алан.
-- Тогда запасайтесь терпением. Оно вам понадобится.
-- Совершенно не обязательно. Все, что вам нужно сделать, это оставить
Бьюкенена в покое.
-- Не могу. До тех пор, пока с ним журналистка.
-- Но Бьюкенен сказал, что его отношения с ней вас совершенно не
касаются.
-- И вы ему поверили?
-- Он не глупец. Я же говорил: каждый из нас может что-то выиграть или
потерять. Бьюкенен ничего не выиграет, если пойдет против вас. Однако, если
вы не перестанете за ним охотиться, он будет вынужден это сделать. И скажу
откровенно, полковник, он последний человек, которого я хотел бы видеть
своим врагом.
ГЛАВА 11
1
Бьюкенен проснулся от головной боли, усиленной грохотом металла и ревом
двигателя. Он выпрямился в кресле и, взглянув в окно, увидел бригаду
рабочих, которые высыпали мусор из железных баков в мусороуборочную машину.
Бьюкенен бросил взгляд на стрелки часов: восемь утра. Они в Нью-Йорке. Холли
вела машину по Мэдисон-авеню.
-- Тебе надо было меня разбудить. -- Он зажмурился от яркого солнечного
света.
-- Чтобы поддерживать разговор? Нет уж. Мне тоже хотелось отдохнуть. Я
вообще люблю тишину. Есть возможность подумать.
-- О чем?
-- Я поняла, что не смогу вернуться. До тех пор, пока мы не докопаемся
до сути. Сейчас нужно ехать вперед и вперед.
-- Так можно ехать, пока не упадешь. Тебе тоже нужно поспать.
-- Я воспользовалась твоим советом, -- улыбнулась Холли.
-- Что-то не припомню, чтобы я давал какие-то советы.
-- Вчера я спрашивала, как тебе удалось проехать такой долгий путь от
Нового Орлеана до Сан-Антонио, да еще после ранения. Ты сказал, что спал на
стоянках. Поэтому всякий раз, когда мне нужно было остановиться, чтобы
сходить в туалет, я закрывала двери машины и засыпала. Ты совершенно прав.
Люди так громко хлопают дверями, когда выходят или садятся в машину, что
удается поспать всего несколько минут.
-- По тебе не скажешь, что ты почти всю ночь за рулем.
-- Чудо косметики. Спасибо раковинам и зеркалам в туалетах на стоянках.
Кстати, тебе не мешает побриться.
Бьюкенен почесал подбородок и полез в сумку. Достав безопасную бритву,
он принялся соскребать со щек жесткую щетину.
-- Ой! -- сморщилась Холли. -- Больно?
-- Привык. На заданиях частенько по-другому не получается.
Он настороженно замолчал, ожидая, что она воспользуется его оплошностью
и начнет расспрашивать.
Но Холли выдержала испытание. Она и бровью не повела, продолжая следить
за дорогой.
-- У нас кофе остался? -- спросил он.
-- Нет. Все выпили. Но раз ты спрашиваешь... Подожди... -- Она
притормозила у кафетерия, выскочила, не выключая мотора, из машины и через
минуту появилась с двумя чашками кофе и четырьмя бутербродами.
-- С тобой не пропадешь.
-- Не пропадешь, если и дальше будешь таким же хорошим учителем, --
засмеялась Холли. -- Отель "Шерри-Недерленд" в одном квартале отсюда.
Место, где живет Малтин, упоминалось во вчерашней статье. Что будем делать?
-- Сначала найдем, где поставить машину.
-- Легко сказать!
-- Затем взглянем на тех, кто следит за квартирой Малтина.
-- Почему ты решил, что за квартирой следят?
-- Следят, чтобы он не выкинул еще какую-нибудь штуку. Кое-кто явно не
ожидал, что Малтин поднимет шум, позовет репортеров и привлечет внимание к
исчезновению Марии Томес. Думаю, они позаботятся о том, чтобы он замолчал.
2
Здание отеля "Шерри-Недерленд" располагалось неподалеку от отеля
"Плаза" на 5-й авеню. Прямо напротив него находились площадь Грэнд
Арми и вход в Центральный парк. На соседних улицах было полно народу, и
Бьюкенен с Холли смешались с толпой прохожих, изображая пару прогуливающихся
туристов. День выдался прохладный, но солнечный -- нечастое явление в начале
ноября. Делая вид, что любуются красивыми зданиями, они прошлись вокруг
квартала, затем заглянули в парк. При этом они незаметно изучали
окрестности.
-- Конечно, за Малтином могут наблюдать из соседних домов. -- Бьюкенен
взял у Холли фотоаппарат и сфотографировал небоскреб. -- Но на улице я
ничего не заметил. Они присели на скамейку возле позолоченной статуи
генерала Шермана.
-- Что теперь? -- спросила Холли.
-- Пришел твой черед. Нужно сыграть одну роль. Но должен предупредить,
дело не из легких.
-- Ну?
-- Ты должна изобразить репортера, -- торжественно сообщил Бьюкенен и
тут же получил локтем в бок.
-- Эй, поосторожнее, ты чуть не попала в то место, куда меня ударили
ножом.
-- Я сама тебя чем-нибудь ударю, если не прекратишь свои шуточки.
-- Надеюсь, журналистское удостоверение у тебя с собой, -- рассмеялся
Бьюкенен.
-- Всегда. Оно в футляре от фотоаппарата.
-- Отлично. Я твой новый ассистент. Зови меня... Как звали того парня,
с которым ты была в Новом Орлеане?
-- Тед.
-- Точно. Зови меня Тедом. Мы собираемся нанести профессиональный визит
мистеру Малтину. Позвольте ваш фотоаппарат, леди. Будет лучше, если его
понесет ассистент.
-- Знаешь, ты слишком редко это делаешь.
-- Таскаю твой фотоаппарат?
-- Нет. Улыбаешься. Ты только что улыбался.
Они подождали, пока загорится зеленый свет, перешли через 59-ю улицу и
пошли по 5-й авеню к куполообразному крыльцу "Шерри-Педерленд".
Небрежно кивнув привратнику в униформе, который останавливал такси для
пожилой хорошо одетой женщины, Бьюкенен толкнул вращающуюся дверь и вошел в
вестибюль.
Помещение было залито золотистым светом. В вазе на столике стояли яркие
крупные цветы. Справа они увидели лифты, слева -- стойку администратора и
газетный киоск. Один клерк в униформе прохаживался неподалеку от входа,
другой находился за стойкой. Пожилая дама в очках рассматривала журналы
возле киоска.
На первый взгляд все спокойно, решил Бьюкенен, ожидая, пока в вестибюле
появится Холли.
-- К вашим услугам, сэр, -- направился к ним находившийся у входа
клерк.
Он, видя перед собой пару, обратился как и положено, к мужчине, но,
поскольку Бьюкенен играл роль ассистен-
та репортера, он поправил на плече ремень фотоаппарата и повернулся к
Холли, показав бровями, что ей следует ответить.
Холли мгновенно вошла в роль.
-- Я из газеты.
Клерк бросил взгляд на протянутое ему удостоверение. Скорее всего, его
внимание привлекло название газеты, подумал Бьюкенен. Холли не
представилась, и, если повезет, клерк не запомнит ее имени.
-- Я хотела бы увидеть мистера Малтина. -- Холли спрятала удостоверение
в сумочку.
-- У вас назначена встреча?
-- Нет, но если он располагает временем, я отниму у него не больше
десяти минут.
-- Одну минуту. -- Клерк прошел к стойке и взял телефонную трубку.
-- Мистер Малтин, здесь к вам из "Вашингтон пост". Журналистка с
фотографом... Да, сэр. Я передам.
Он положил трубку.
-- Мистер Малтин не хочет, чтобы его беспокоили.
-- Но вчера здесь было много репортеров...
-- Мне известно только одно: он не хочет, чтобы его беспокоили.
-- Пожалуйста, позвоните ему еще раз.
-- Извините, но...
-- Это очень важно. У меня есть сведения о его пропавшей жене.
Клерк заколебался.
-- Я думаю, мистер Малтин очень расстроится, если узнает, что вы не
передали ему это сообщение.
Глаза клерка потемнели.
-- Минутку. -- Он снова прошел к стойке. На этот раз он повернулся к
ним спиной, и Холли с Бьюкененом не могли расслышать, что он говорит. Затем
клерк обернулся и раздраженно положил трубку.
-- Мистер Малтин хочет вас видеть. Прошу вас. Они направились вслед за
портье к лифтам, а когда
вошли в кабину, портье, смотря прямо перед собой, нажал кнопку 30-го
этажа. Правильно, подумал Бьюкенен. Так он будет уверен, что мы вышли там,
где и намеревались. На 30-м этаже портье подождал, пока Холли не позвонила в
дверь квартиры Фредерика Малтина. Только когда Малтин открыл дверь, мрачно
уставился на Холли и Бьюкенена, а затем жестом неохотно пригласил их войти,
портье вернулся в лифт.
Бьюкенен и Холли прошли мимо Малтина, который нетерпеливо захлопнул
дверь и прошествовал на середину просторной комнаты.
Сказать "просторная" значило не сказать ничего. Этот
прямоугольный зал с очень высоким потолком мог бы вместить по меньшей мере
четыре обычные комнаты. Две стены представляли собой сплошное огромное окно,
которое начиналось на высоте бедра и тянулось к самому потолку, открывая
потрясающий вид на 5-ю авеню с одной стороны и на Центральный парк -- с
другой. Комната была со вкусом обставлена старинной мебелью. На Бьюкенена
произвели впечатление полированное дерево и хрусталь, дорогие ткани и
восточные ковры, картины в стиле кубизма -- явно подлинники. В углу, рядом с
витриной, где была выставлена керамика ничуть не хуже той, что экспонируется
в музеях, стоял сверкающий рояль. Неудивительно, что Фредерик Малтин был
недоволен финансовыми условиями своего развода с Марией Томес. Было
очевидно, что он привык к роскоши.
-- Не знаю, какой информацией о моей бывшей жене вы располагаете, но
она так или иначе уже устарела, потому что я только что получил от нее
известие.
Бьюкенену потребовалось все его самообладание, чтобы удержаться от
вопросов. По сценарию главной в этом шоу была Холли. Она должна была вести
его.
И она начала.
-- Ну что ж, значит, вы почувствовали облегчение.
-- Конечно. Очень большое облегчение. Фредерик Малтин был человеком
среднего роста и
веса, лет сорока пяти, с обычным лицом, умеренным количеством волос и
умеренным количеством седины в них. Зато в остальном в его облике не было
ничего усредненного или умеренного. Изящные, начищенные до блеска черные
туфли на тонкой подошве и тщательно отглаженный синий двубортный костюм
были, безусловно, иностранного происхождения и сшиты на заказ. Сверкающей
белизны рубашка и изысканный галстук в полоску отличались текстурой дорогого
шелка. Бьюкенен не мог не обратить внимания на бриллиантовые запонки
Малтина, когда тот с показным нетерпением посмотрел на свои украшенные
бриллиантами часы фирмы "Картье". На левом мизинце блестело кольцо с
сапфиром. В общем, утреннее одевание, похоже, обошлось ему тысяч в двадцать
долларов.
-- Портье сказал, что вы просили о десятиминутном
разговоре, но я не могу уделить вам даже и этого времени, -- продолжал
Малтин. Голос у него был пронзительным, в нем звучали повелительные нотки.
-- Но вам наверняка хочется как можно скорее сообщить эту хорошую
новость прессе, -- сказала Холли. -- Ведь вчера было столько шума... Я имею
в виду ваши настойчивые утверждения о том, что с ней что-то случилось. Вы,
естественно, хотите, чтобы все узнали, что тревога была ложной.
-- Ну да, -- ответил Малтин, -- конечно. Я не... Вы правы.
Действительно, вам и другим репортерам необходимо информировать ее
поклонников о том, что она никак не пострадала.
Холли произнесла озадаченным тоном:
-- Но вы так это говорите... Будто еще ничего не сообщили средствам
массовой информации.
-- Я... я только что получил это известие. Все еще прихожу в себя.
Знаете, это такое облегчение. -- Малтин вынул из нагрудного кармана своего
костюма шелковый бордовый платок и вытер лоб.
Да, вид у тебя облегченный, черта с два, подумал Бьюкенен.
-- У меня еще не было времени собраться с мыслями. Строить какие-то
планы...
-- Что сказала вам ваша бывшая жена? -- спросила Холли. -- Где она была
последние две недели?
Малтин казался смущенным.
-- Далеко отсюда. Она сказала мне -- где, но не желает называть точное
место. Хочет остаться там еще на какое-то время. Отдохнуть. После этого
недоразумения репортеры облепят ее, если только получат такую возможность.
-- Но вы можете хотя бы намекнуть, где она находится?
-- Во Франции. И это все, что я намерен сообщить.
-- А она объяснила, почему так внезапно исчезла?
-- Она хотела сменить обстановку, отправиться в путешествие. В своем
нетерпении покончить с этими злополучными юридическими делами я ошибочно
предположил, что, если я не могу с ней связаться, значит, с ней произошло
какое-то несчастье.
Присматриваясь к комнате, Бьюкенен уловил слабый запах сигаретного
дыма, хотя в этом тщательно убранном помещении не было видно ни одной
пепельницы. И от одежды Малтина сигаретами тоже не пахло. Бьюкенена всегда
удивляло, что курильщики не понимают, насколько всепроникающ этот аромат.
Сигаретным дымом тянуло из какого-то удаленного уголка этих огромных
апартаментов. Бьюкенен сильно подозревал, что Малтин не только сам не курил,
но и не одобрял курения в своем присутствии, а тем более у себя в доме.
-- Я должен сделать одно признание, -- произнес Малтин. -- Моя
чрезмерно эмоциональная реакция была вызвана тем, что Мария не отвечала на
мои звонки. Когда несколько недель назад она продала свою квартиру и
исчезла, я был взбешен тем, что она проигнорировала меня, не сочла нужным
спросить моего совета. Ведь раньше она обо всем советовалась со мной. Я
просто не мог себе представить, что она так поступит, поведет себя столь
независимо, даже если мы и в разводе. Задетое самолюбие заставило меня
утверждать, что она, должно быть, стала жертвой преступления. Абсурдно,
конечно, с моей стороны.
-- Да, -- вступил в разговор Бьюкенен, впервые открывая рот. -- Вы не
будете возражать, если я воспользуюсь вашим туалетом?
-- Я именно буду возражать. И даже очень.
-- Но у меня крайняя необходимость, мне срочно нужно туда...
Бьюкенен направился через всю комнату к двери, расположенной в дальнем
ее конце.
-- Постойте. Что вы себе позволяете? -- в ярости воскликнул Малтин. --
Вы не имеете права... Сейчас же остановитесь! Ни с места, вам говорят!
-- Но я сказал вам, что мне нужно в туалет. -- Бьюкенен открыл дверь и
оказался в коридоре, столь же дорого и с не меньшим вкусом отделанном.
Малтин бросился за ним.
-- Если вы не остановитесь, я вызову полицию! Бьюкенен не остановился.
Запах сигаретного дыма
усиливался. Кажется, он доносится из...
Бьюкенен открыл какую-то дверь слева и заглянул в отделанный дубом
кабинет. Удивленно выпрямившись, на него смотрел человек, который стоял,
опираясь на большой полированный письменный стол. На вид ему можно было дать
около тридцати пяти лет. На нем был ничем не примечательный костюм, волосы
нуждались в стрижке, по ботинкам не помешало бы пройтись щеткой, в руке он
держал сигарету, и вообще он выглядел как человек такого сорта, с которым
Фредерик Малтин не должен был бы иметь никакого дела.
-- Извините, -- сказал Бьюкенен. -- Я думал, что здесь туалет.
-- Ничего страшного, -- ответил человек.
Револьвер, рукояткой вперед, оттопыривал его пиджак с левого бока.
Чтобы вытащить оружие, ему придется действовать правой рукой, но в ней
сигарета. Человек наклонился вперед, как бы для того чтобы стряхнуть пепел в
корзину для бумаг. Вместо этого он уронил туда сигарету и схватился за
оружие.
Но недостаточно быстро. Бьюкенену было ни к чему, чтобы выстрелы
всполошили кого-нибудь из здешних обитателей. Крепко сжав ремень сумки с
фотоаппаратом, он повернулся, словно собираясь уйти. И продолжал
поворачиваться. Раскрутившись, он сильно и быстро взмахнул сумкой. Удар
пришелся сбоку по челюсти. Раздался громкий и резкий звук. Тело человека
изогнулось, глаза закатились, изо рта хлынула кровь. Он со стоном рухнул на
ковер, проехал по нему и врубился черепом в нижнюю часть стеллажа, где
стояли книги в кожаных переплетах. Он дышал, но не двигался.
-- Боже мой! -- Фредерик Малтин прибежал из коридора и теперь с
открытым от ужаса ртом смотрел на лежавшего на полу человека. -- Боже мой,
что вы натворили?
-- Думаю, он не хотел, чтобы я воспользовался туалетом.
-- О Боже...
-- Ладно, мысль до меня дошла. Но Бог вам не поможет.
Бьюкенен вытащил свой собственный ствол, при виде которого Малтин
судорожно глотнул воздух, а Холли у него за спиной вздрогнула. Подойдя к
лежавшему на полу человеку, Бьюкенен прицелился ему в голову, пока отбирал
принадлежавший тому револьвер калибра 357. Потом проверил его пульс,
повернул ему голову так, чтобы тот не захлебнулся кровью, и выпрямился,
качая головой.
-- Сожалею, что кровь попала на ковер, Фред. Тебе надо бы
поосмотрительнее выбирать себе компанию. Или, вернее... -- Бьюкенен заметил
на столе какую-то сумку и открыл ее. -- Вернее, людей, с которыми имеешь
деловые отношения. Сколько денег в этой сумке? Во всяком случае, здесь целая
куча стодолларовых купюр. В пачках по пять тысяч. -- Бьюкенен вынул деньги и
сложил их в стопки. -- Как ты думаешь? Давай посмотрим. Сто тысяч. Двести
тысяч. Трудно запихнуть туда все это и тяжело таскать с собой, однако я бы
сказал, что здесь перед нами в общей сложности миллион долларов.
У Малтина отвисла челюсть. Он сильно побледнел.
Позади него б коридоре Холли остолбенела, пораженная не только видом
денег, но и тем, чему была свидетельницей.
-- Фред, становись на колени.
-- Зачем? -- дрожа пролепетал Малтин.
-- Просто сделай это и все. -- Бьюкенен прошел мимо Малтина и отдал
Холли револьвер. -- Если Фред попытается встать, застрели его. -- Зло
посмотрев на Малтина, Бьюкенен вышел в коридор.
-- Куда же ты? -- забеспокоилась Холли.
-- Удостовериться, что мы одни.
3
Держась настороже, с пистолетом наготове, Бьюкенен обошел одну за
другой все комнаты, тщательно осматривая каждую. То, что он обнаружил одного
человека, вовсе не означало, что здесь не могут прятаться и другие.
Но он никого больше не нашел. Успокоившись на этот счет, он вернулся в
кабинет, еще раз осмотрел лежавшего на полу человека, удостоверился в
стабильности подаваемых им признаков жизни, связал ему руки его же
собственным ремнем и повернулся к Малтину, лицо которого покрывалось
бусинками пота быстрее, чем он успевал его вытирать. Его бордовый платок был
совершенно мокрый.
-- Садись, Фред. У тебя такой вид, будто ты вот-вот хлопнешься в
обморок. Дать тебе что-нибудь? Стакан воды, например? Или бренди? Ну-ну,
чувствуй себя как дома.
Лицо Малтина приняло цвет бетона. Потея еще обильнее, он кивнул с
каким-то полубезумным блеском в глазах.
-- Вон там. В верхнем ящике стола. Бьюкенен выдвинул ящик и поцокал
языком.
-- Фред, ты меня разочаровываешь. Так значит, ты у нас нюхальщик
карамелек, а? Ай-ай-ай, Фред.
Бьюкенен вынул из ящика пузырек с белым порошком внутри и поставил его
на стол.
-- Но что это я? Ведь ты у себя дома, вполне взрослый человек, и все
такое прочее. Угощайся.
Малтин злобно зыркнул на него, потом открыл пузырек и втянул кокаин
сначала одной, затем другой ноздрей.
-- У тебя немножко осталось на губе, Фред.
Малтин вытер губу и облизал палец.
-- Правильно. Нечего зря добром разбрасываться. Теперь тебе лучше,
Фред? Ты готов немного поговорить?
-- Сукин сын.
Бьюкенен закатил Малтину такую крепкую пощечину, что у того не было
времени даже мигнуть, прежде чем его голова резко качнулась в сторону и
крупинки белого порошка вылетели у него из носа. В комнате пощечина
прозвучала, словно удар хлыста. На лице Малтина остался вспухший красный
отпечаток пятерни.
Холли в испуге зажала рот рукой.
Бьюкенен ударил Малтина по другой щеке, вложив в удар еще больше силы,
так что голова у того мотнулась в противоположном направлении.
Малтин неудержимо разрыдался.
-- Прошу вас, не убивайте меня. -- Он плакал, жалко зажмурив глаза, из
которых катились слезы. -- Пожалуйста.
-- Ты невнимательно слушаешь меня, -- сказал Бьюкенен. -- Я хочу, чтобы
ты поговорил со мной. Об этой сумке. Об этих деньгах, Фред. Никто не носит с
собой так много наличных денег -- в легальных целях, разумеется. Что это
такое? Откупные? Может, ты уже думал, как переправить их в какой-нибудь
иностранный банк, чтобы уклониться от уплаты налогов? Я хочу сказать, что
платить налоги с откупных как-то глупо, правда? Так за что тебя позолотили,
Фред? Это наверняка имеет отношение к твоей бывшей жене, верно? Ты привлек к
ней внимание, и это кому-то не понравилось. Так что тебе приказали
заткнуться, а стимул... Ну, здесь у тебя был выбор. Либо дырка в голове,
либо миллион баксов в банке. Но ты же у нас не болван какой-нибудь. Черт, да
за миллион ты кого угодно с потрохами продашь. И какое тебе дело, если у
Марии Томес неприятности? Она ведь развелась с тобой, так что пусть теперь
эта сучка сама о себе и позаботится. Верно, Фред? Слушай внимательно, Фред.
Скажи, что я прав, или я буду бить тебя по морде до тех пор, пока голова не
встанет задом наперед.
Бьюкенен поднял руку, как бы замахиваясь, и Малтин съежился.
-- Нет, пожалуйста, не надо, прошу вас.
-- Не мямли, Фред. Эти деньги -- откупные, и мы здесь оказались как раз
в тот момент, когда совершалась сделка. По ее условиям ты должен был
прекратить шумиху в средствах массовой информации, а поскольку мы были
настойчивы, ты решил прервать переговоры и отделаться от нас. Вот только ты
не успел еще выработать линию поведения. Но к полудню, когда ты стал бы
обзванивать репортеров, с которыми разговаривал вчера, твой спектакль был бы
идеальным. Верно, Фред? Верно? -- Бьюкенен сделал вид, что замахивается.
Малтин проглотил слезы, пустил пузыри и кивнул.
-- А теперь, просто для того чтобы беседа не была односторонней, у меня
будет к тебе вопрос, Фред. Ты готов?
Дыхание давалось Малтину с трудом.
-- Кто заплатил тебе откупного? Малтин ничего не ответил.
-- Фред, я с тобой разговариваю! Малтин закусил губу и молчал. Бьюкенен
вздохнул и обратился к Холли:
-- Боюсь, тебе лучше оставить нас одних. Не надо тебе этого видеть.
-- Драммонд, -- плаксиво пробормотал Малтин.
-- Что ты сказал, Фред? Опять мямлишь. Говори как следует.
-- Алистер Драммонд.
-- Ну и дела, -- наморщил лоб Бьюкенен. -- Новый приятель твоей бывшей
супруги. И почему же Алистер Драммонд платит тебе миллион за то, чтобы ты
перестал болтать журналистам, что не можешь ее найти?
-- Я...
-- Мне ты можешь это сказать, Фред.
-- Я не знаю.
-- Ну же, не разочаровывай меня, Фред. У нас с тобой так хорошо все
шло. Так почему Драммонд платит тебе откупного? Подумай хорошенько.
Сформулируй любую бредовую идею.
-- Говорю вам, что не знаю!
-- Тебе когда-нибудь ломали какие-нибудь косточки, Фред? -- Бьюкенен
взялся за мизинец на правой руке Малтина.
-- Нет! Я говорю правду! -- Малтин отдернул руку. -- Не трогай меня,
подонок! Оставь меня в покое! Я говорю правду! Я на самом деле ничего не
знаю!
-- Последний раз прошу тебя, Фред, высказать какую-нибудь догадку,
пускай даже самую нелепую.
-- В поведении Марии не было ничего понятного с тех пор, как она
оставила меня и отправилась в этот круиз с Драммондом девять месяцев назад.
-- Круиз, Фред? О каком именно круизе идет речь?
-- Из Акапулько. У Драммонда двухсотфутовая яхта. Он предложил ей
отдохнуть у него на борту, пока улаживается дело с разводом. Может, она и
ненавидела меня как мужа, но ценила как менеджера. Однако после этого круиза
она не захотела говорить со мной вообще ни о чем. Отменила деловые встречи
со мной. Не подходила к телефону, когда я звонил. Те несколько раз, когда я
видел ее на людях, на благотворительных вечерах или еще где-нибудь,
телохранители Драммонда меня к ней просто не подпускали. Черт возьми! Она
отказывалась вести дела через меня, и мне это дорого стоило! Очень дорого!
-- Спокойно, Фред. Этого миллиона доллар