ие деловые вопросы. Войдя в квартиру немногим позже восьми, я ее не нашел. Горничная была крайне встревожена, поскольку ожидала свою хозяйку домой к обеду, а от нее до сих пор не было никаких известий. - Таких подробностей мне не нужно рассказывать, - нетерпеливо перебил его Вулф. - Хорошо, я постараюсь изложить все короче, - согласился Холмер. - Я обнаружил на ее письменном столе адресованный мне конверт. Там лежала записка, написанная ее рукой. Он потянулся за своим портфелем, открыл его и извлек оттуда небольшой, сложенный вдвое листок голубой бумаги, но снова опустил его обратно, чтобы достать из футляра очки и надеть их на нос. Потом опять взялся за листок. - Вот, послушайте, что здесь написано: "Дорогой, Перри..." - он замолчал и, подняв подбородок, посмотрел сначала на меня, потом перевел взгляд на Вулфа. - Она называет меня по имени, - объяснил он, - с того времени, как ей исполнилось двадцать лет, а мне сорок девять. Это было предложением ее отца. Он явно жаждал комментариев, и Вулф вынужден был пробормотать: - Но ведь это же не имеет существенного значения для дела. Холмер кивнул. - Я просто упомянул об этом, но будем читать дальше: "Дорогой Перри! Надеюсь, вы не будете на меня слишком сердиться за то, что я вас так подвела. Я не собираюсь делать никаких глупостей. Я просто хочу побыть одна там, где я сейчас есть. Я сильно сомневаюсь, что вы хоть что-нибудь услышите обо мне до тридцатого июня, но после этой даты узнаете все обязательно. Пожалуйста, не волнуйтесь, здесь нет ничего серьезного, и не пытайтесь меня найти. Любящая Прис". Холмер медленно сложил записку и снова убрал ее в портфель. - Возможно, мне следует объяснить вам смысл этой даты - тридцатого июня. В этот день моей подопечной исполняется двадцать пять лет и, согласно условиям ее отца, опекунство над ней заканчивается. Она войдет в полное владение своей собственностью. Таково было завещание. Но есть и некоторые осложнения, как это почти всегда бывает при назначении опекунства. Основной капитал Присциллы составляют девяносто процентов акций крупной и весьма процветающей корпорации. Среди части управляющих и директоров бытует мнение о том, что моя подопечная нуждается в контроле. Это-то и есть первое и очень важное осложнение. Второе - бывший муж моей подопечной. Вулф нахмурился. - Он жив? Патрон никогда не вел дела, связанные с супружескими скандалами. - Да, - коротко ответил Холмер и тоже нахмурился. - Это было непростительной ошибкой со стороны Присциллы. Она убежала с ним в Южную Америку, когда ей было всего девятнадцать лет, оставила его тремя месяцами позже и развелась в 1948 году. Правда, дальнейших осложнений между ними не было. Но две недели назад я получил письмо, присланное на мое имя, как управляющему ее собственностью, в котором, видите ли, утверждается, что согласно подписанному моей подопечной вскоре после замужества документу, половина ее состояния законным порядком переходит к нему. Я сомневаюсь в этом... Тут я решил вмешаться, так как уже достаточно томился в неизвестности: - Вы говорите, - выпалил я, - ее зовут Присцилла Идз? - Да, она вернула свою девичью фамилию после развода. А имя ее мужа - Эрик Хаф. Я сомневаюсь... - О, мне кажется, что я где-то ее встречал. Я думаю, вы настолько предусмотрительны, что захватили с собой ее фотографию? - Я встал и подошел к нему. - Мне хотелось бы взглянуть на нее. - Конечно, конечно, - торопливо сказал он, хотя ему и не нравилась роль допрашиваемого. Он вынужден был покорно протянуть мне фотографию, которую извлек из своего портфеля. - Я захватил ее из квартиры. У меня три отличные фотографии. Смотрите... Он передал мне еще две. Я взял их и стал внимательно рассматривать. Тем временем Холмер продолжал: - Я очень сомневаюсь, чтобы его притязания имели под собой законную почву, но в нравственном отношении здесь, несомненно, могут возникнуть серьезные затруднения. Для моей подопечной они весьма нежелательны. Письмо я получил из Венесуэлы, и она, я думаю, могла отправиться туда, чтобы повидаться с ним. Присцилла, видимо, имела намерения вернуться сюда до тридцатого июня. Сколько же ей понадобится времени, чтобы добраться до Каракаса самолетом? Я думаю, что не более двенадцати часов. Вы должны знать, что она очень упорна в своих намерениях. Я считаю, что в первую очередь необходимо будет проверить всех пассажиров, летящих в Венесуэлу, и сделать все, чтобы дать мне возможность связаться с нею прежде, чем она увидится с этим Хафом. Я передал Вулфу фотографии молодой женщины. - На нее стоит взглянуть, - сказал я ему. - Я как будто уже видел ее, и не только на фотографии. И, как мне кажется, совсем недавно. Я, конечно, не помню, где и когда, но именно в тот день у нас на ужин была треска. Я не... - О чем, черт возьми, ты там бормочешь, - сердито сказал Вулф. Я посмотрел ему в глаза. - Вы слышали, - сказал я и сел. ГЛАВА 3 Вулф ловко управился с Перри Холмером после того, как я дал ему понять, что Присцилла Идз находится у нас в доме, наверху в Южной комнате. Это был один из лучших его трюков. Проблема состояла в том, чтобы удалить Холмера из дома в наиболее короткий срок. При этом он должен был быть убежден в необходимости услуг Вулфа, но без конкретных обязательств с нашей стороны. Вулф разрешил эту проблему блестяще, сказав, что все обдумает и, если решит взяться за это дело, то я немедленно позвоню Холмеру в его офис в десять утра и встречусь с ним для дальнейших переговоров. Холмер, конечно, вышел из себя, услышав это, так как жаждал немедленных действий с нашей стороны. - Но позвольте, что бы вы обо мне подумали сами, - сказал Вулф, - если бы я, основываясь только на полученной от вас информации, согласился заняться этим делом. Без достаточной проверки всех возможностей сразу же приступить к работе над ним? - Что бы я подумал? Да я и хочу только одного, чтобы вы немедленно приступили к делу! - А я совершенно уверен в обратном, - возразил Вулф. - Я уверен, что вы никогда не стали бы нанимать дурака. Я ведь никогда не видел вас раньше. Может быть, ваше имя Перри Холмер, а, может быть, и Эрик Хаф. Ведь я пока располагаю только вашими показаниями. Все, что вы мне рассказали сейчас, еще не основание, чтобы доверять вашим словам. Я бы хотел, чтобы Арчи Гудвин предварительно посетил квартиру вашей подопечной и побеседовал обстоятельно с горничной и со всеми теми, с кем сочтет необходимым, и только после этого позвонил бы в ваш офис. Я способен на смелые поступки, но не на опрометчивые. Если вам нужны детективы, способные не раздумывая откликнуться на предложение неизвестного лица, то Гудвин сейчас же даст вам их имена и адреса. Холмер был, однако, упрям и засыпал нас всевозможными возражениями и предложениями. Он сказал, что удостоверить его личность очень легко. Достаточно позвонить Ричарду А.Вильямсону. А для посещения квартиры его подопечной сегодняшний вечер более подходит, чем завтрашнее утро. Но, выполняя желание Вулфа, я никак не мог заняться этим вопросом ранее завтрашнего утра. Нам ведь еще предстояло решить вместе с ним очень важную проблему. Мы оба пришли к такому выводу, что чем скорее Холмер оставит нас и позволит приступить к ее решению, тем лучше. Наконец, после долгих пререкательств он все же ушел. Но прежде, чем сунуть портфель подмышку, убрал в него фотографии. В прихожей он позволил подать себе шляпу и открыть перед ним дверь. Едва я переступил порог кабинета Вулфа, как тот взревел: - Приведи ее немедленно сюда, слышишь! Я остановился. - О'кей. Но ведь вы просили ее выставить? - Нет, - уже более спокойно сказал он. - Не надо этого делать, приведи ее сюда. Я на мгновение заколебался, решая, как наилучшим образом воспользоваться этим обстоятельством. - Но как вы знаете, это моя добыча, - сказал я, глядя на него . - То, что я отвел ее наверх и там запеп - моя инициатива. Если бы не я, вы уже давно бы выставили ее за дверь. Вы же велели вернуть ей деньги и поскорее избавиться от нее. После того, что вам так любезно поведал Холмер, вы, возможно, будете с ней еще суровее. А потому я предоставляю вам право самому подняться за ее багажом и позволить ей уйти, когда я сочту это нужным. Он громко хихикнул. За те годы, что мы провели с ним, работая бок о бок, мне ни разу не удалось видеть ничего подобного. Этим хихиканьем он, должно быть выражал радость и разрешение привести Присциллу. Я постоял секунды три, глядя на него пристальным взглядом и тем самым давая ему возможность сходить наверх самому, но, как я понял, он совсем не желал этого. Поэтому я повернулся и направился к лестнице. Я поднялся на второй этаж, повернул ключ в замочной скважине и постучал в дверь комнаты, назвав при этом свое имя. Она любезно пригласила меня войти, что я и не замедлил сделать. Я увидел, что ей удалось очень уютно устроиться. Одна из кроватей была разобрана, а аккуратно сложенное покрывало лежало на другой. Сидя за столом, у окна, она при свете настольной лампы что-то проделывала с ногтями. Присцилла была без туфель, в накинутом на голое тело голубом пеньюаре. Выглядела она меньше ростом и даже моложе, чем утром в своем платье персикового цвета. - Должна вас предупредить, - сразу же сказала она, - что через десять минут я уже буду в постели. - О, я очень сомневаюсь в этом. К сожалению, вам сейчас придется одеться. Вулф хочет, чтобы вы спустились вниз, в его кабинет. - Сейчас? - Вот именно. ,. - Почему он сам не может подняться сюда? Я посмотрел на нее. При таком обороте дела она становилась для меня своеобразной угрозой. Такое отношение к Ниро Вулфу в его собственном доме явилось бы для него образцом бесстыдства. - Потому что на этом этаже для него нет достаточно вместительного кресла, - отрезал я. - Одевайтесь поскорее. Я подожду вас в коридоре. Я вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Я, конечно, не прыгал от восторга и не задирал нос. Хотя мне было очень лестно, что именно я затеял это дело которое так кстати обернулось обещанием десяти тысяч долларов. Но пока я не видел ни одного из возможных путей их получения и понятия не имел о том, какую линию поведения изберет Вулф. Я ведь уже сообщил ему о своей позиции, а он только хихикнул. Одевание не заняло у дамы много времени, и это было одним очком в ее пользу. Когда она снова появилась в своем персиковом платье, ее первый вопрос был: - Он очень сердит? Я не сказал ничего, что могло бы испугать ее. Лестница была достаточно широка для нас двоих, и мы спустились вниз, прижавшись друг к другу, причем ее пальцы лежали на моей руке. Она как бы хотела показать, что я теперь для нее "свой". Я сказал Вулфу, что это "моя добыча" с тем, чтобы подчеркнуть перед ним значимость своих деловых качеств и заявить о своей привилегии. Поэтому, когда мы вдвоем входили в кабинет, я нарочно выпятил как можно больше грудь, чтобы придать себе независимый вид. Она прошла к письменному столу, протянула руку и с сердечной простотой сказала: - Вы именно такой, каким я вас и представляла. Я бы... И сразу же замолчала, потому что, как я понял, ее обдало холодом от его взгляда. Он не шевельнул и мускулом. Выражение его лица было не враждебным, но и далеко не сердечным. Присцилла даже отступила несколько назад. - Я не стану пожимать вам руку, - сразу же сказал Вулф, - потому что, в дальнейшем, вы можете посчитать, что я вас обманул. Посмотрим, что мы можем сделать для вас. Садитесь, мисс Идз. Она, как мне показалось, держалась просто молодцом. Конечно, мало приятного, когда протянутую тобой руку отказались пожать, какими бы объяснениями при этом не сопровождался отказ. Шагнув назад, она вся вспыхнула, открыла рот, но тут же сразу его закрыла. Она посмотрела на меня, потом снова на Вулфа и, видимо, решив, что ей следует несмотря ни на что все же быть сдержанной, решительно шагнула к красному кожаному креслу. Но не успела она сесть, как сразу же резко подалась вперед и спросила подозрительно глядя на Вулфа: - Как вы меня назвали? - Вашей настоящей фамилией, мисс Идз. Пораженная, она молча смотрела на него, потом перевела свой растерянный взгляд на меня и снова спросила: - Как вы сказали? Почему меня так назвали? - Послушайте, - взмолился я. - Вы получили удар, и какая вам разница от кого - от меня, или от него? Садитесь и спокойно принимайте все, как должное... - Но не могли же вы... - перебила она меня. Конец фразы повис в воздухе. Она снова опустилась в кресло. Ее замечательные глаза обратились к Вулфу. - Разницы, конечно, никакой, но я полагаю, что теперь мне придется заплатить вам гораздо больше. Но это меня вполне устраивает, так как я уже и сама собиралась это сделать. Я уже сказала об этом мистеру Гудвину. Вулф кивнул. - Но он при этом сказал вам, что берет деньги условно. Вы не забыли, надеюсь, об этом? Он это сделал на случай моего согласия. Арчи, достань, пожалуйста, деньги и верни мисс Идз. Я, естественно, и не мог ожидать ничего другого, но все же решил не делать из этого трагедии. Когда бы я ни садился на мель, всегда старался при этом выглядеть, как можно эффектнее. Поэтому я встал, не спеша подошел к сейфу, вынул доллары и протянул их Присцилле. Но она даже рукой не пошевельнула. - Возьмите же их, - сказал я ей.- Если хотите упрямиться, то найдите другое место, где это будет иметь успех. Я бросил деньги ей на колени и вернулся к своему креслу. Когда я сел, Вулф заговорил: - Ваше присутствие здесь, мисс Идз, совершенно нелепо. Это ведь не меблированные комнаты и не лечебница для истеричных женщин. Это мой дом... - Все это мне хорошо известно, но я, к вашему сведению, совсем не истерична! - Отлично, - сказал он. - Я согласен допустить это. И все же это не убежище даже для уравновешенных женщин. Это мой офис и мой дом. Ваш приход сюда, ваша просьба спать и есть в комнате, находящейся непосредственно над комнатой, которую занимаю я сам, отказ при этом сообщить даже свое имя и все что касается вашей жизни, - это просто чудовищно. И Арчи Гудвин это все прекрасно понимал и выдворил бы вас немедленно, если бы не решил использовать ваше фантастическое предложение для того, чтобы слегка подразнить меня... И еще, конечно, следует учесть тот факт, что вы очень молоды и весьма привлекательны. И вот, благодаря этим обстоятельствам, вы были препровождены наверх, вам помогли распаковать вещи, все ваши распоряжения были выполнены, вам был, подан обед, но от этого нарушилось все мое налаженное хозяйство. Затем... - Мне очень жаль, - перебила она его, и лицо ее при этом залилось прекрасным ярким цветом, - Мне просто очень жаль... Но не беспокойтесь... Я... немедленно уйду. Она привстала. - Позвольте же мне закончить. Сейчас возникли новые обстоятельства. За то время, что вы находились наверху, у нас был посетитель... Это человек по имени Перри Холмер. Она встрепенулась и вся подалась вперед. - Перри! - произнесла она и снова упала в кресло. - И вы ему сказали, что я здесь! - Нет, - Вулф был краток. - Он был у вас на квартире, узнал, что вы ушли, прочитав вашу записку. Вы действительно оставляли ее ему? - Я... да. - Узнав, что вы сбежали, он сразу же направился сюда. Он хотел нанять меня для того, чтобы я немедленно принялся вас разыскивать. Он рассказал, что вскоре вам исполняется двадцать пять лет, что он получил письмо от вашего бывшего мужа, находящегося сейчас в Венесуэле. Ведь вы действительно подписали когда-то документ, который дает право вашему бывшему мужу завладеть половиной всей вашей собственности? - Да. - Разве это не была величайшая глупость с вашей стороны? - Конечно. Но я тогда была слишком неопытна и поэтому, естественно, делала глупости, присущие молодости. - Так, - протянул Вулф. - Когда Гудвин посмотрел на фотографии, которые мистер Холмер принес с собой, он, конечно же, вас сразу узнал, и ему удалось незаметно для Холмера поставить об этом в известность меня. Но Холмер уже сделал нам предложение. Он готов заплатить мне десять тысяч долларов, не считая оплаты других расходов. Ну, естественно, я должен доставить вас в Нью-Йорк живую и невредимую к утру тридцатого июня. - Доставить меня?! - Присцилла засмеялась, хотя смех ее был грустен. - Таково было его условие, - сказал Вулф, откидываясь на спинку кресла и вытирая губы кончиками пальцев. - С того момента, как Гудвин узнал вас по фотографии и проинформировал меня об этом, я, естественно, оказался совсем не в легком положении. Я зарабатываю себе на жизнь, оплачиваю содержание дорогостоящего штата, который вынужден держать в своем детективном агентстве, и не могу заниматься донкихотством. Когда мне предлагают вполне заслуживающий внимания гонорар за разумную работу, в пределах моих возможностей, я от нее не имею обыкновения отказываться. Деньги мне нужны. Итак, человек, которого я раньше никогда до этого не видел, приходит ко мне и предлагает десять тысяч долларов за то, чтобы я нашел и доставил к нему, к определенному числу некое лицо. По счастливой случайности, этим лицом оказывается женщина, которая заперта в комнате моего дома. И что, по-вашему, мешает мне сообщить ему об этом и получить соответствующее вознаграждение? - О, я вас понимаю, - сказала Присцилла и плотно сжала губы. - Теперь я знаю, как вы узнали мое имя и все остальное. Вам, конечно, здорово повезло, что он принес с собой мои фотографии. Мистер Гудвин меня сразу же узнал, не правда ли? - Она посмотрела на меня своими прекрасными глазами и добавила: - Я думаю, мне следует поздравить вас, мистер Гудвин? - Об этом еще слишком рано говорить, - проворчал я. - Подождите немного... - Я допускаю, - снова начал Вулф, обращаясь к ней, - что если бы я согласился взять у вас задаток, или Гудвин, действуя, как мой агент, взял бы у вас деньги, не поставив вам определенных условий. Я был бы вынужден действовать в ваших интересах и никоим образом не мог бы согласиться на предложение этого Холмера. Но, как вы понимаете, ничего подобного не произошло, и я никак не связан с вами. Не существовало никаких профессиональных или этических препятствий, мешающих мне открыть Холмеру ваше местонахождение и потребовать обещанного вознаграждения. Но, черт побери, надо же уважать самого себя! К сожалению, я не могу согласиться сейчас с предложением Холмера. И к тому же есть еще Гудвин. Я, конечно, выругал его за то, что он вас сюда вообще пустил и приказал ему поскорее избавиться от вас. Но если я сейчас получу за вас выкуп, с ним невозможно будет жить, а тем более работать. Вулф покачал головой и продолжил: - Таким образом, то, что вы избрали в качестве своего убежища мой дом, никак меня не радует. Если бы вы отправились куда-нибудь еще, а мистер Холмер пришел бы сюда, чтобы поручить мне разыскать вас, я бы определенно взялся за эту работу и, конечно же, заработал бы свое вознаграждение. Тем, что я не имею возможности воспользоваться вашим присутствием здесь, я обязан простой случайности и еще Гудвину. Но я не собираюсь нести из-за этого убытки. А они весьма внушительны. Поэтому у меня и имеется два предложения на выбор. Первое - самое простое. Когда Гудвин доложил мне о вашем желании остаться в моем доме, он сослался на то, что вы готовы заплатить за это любую сумму. По его словам, вы сказали буквально следующее: "Я согласна на любые условия". Поскольку вы говорили с ним, как с лицом меня представляющим, эти слова можно отнести и ко мне. Так вот, сейчас я могу назвать эту сумму. Десять тысяч долларов. Она в изумлении вытаращила на него глаза. - Вы... Вы хотите сказать, что я должна буду заплатить вам десять тысяч долларов? - Да. И я даже позволю себе следующее замечание. Я подозреваю, что в любом случае деньги я получу от вас, прямо или косвенно, ибо Холмер, если я выполню его поручение, расплатится не иначе, как вашими же деньгами. Если он действительно управляет вашей собственностью и имеет на это широкие полномочия, то и плата за вашу поимку будет определенно исходить из того же источника. Так что, в действительности... - Но это же явный шантаж! - воскликнула она. - О, я несколько сомневаюсь в справедливости ваших слов, - ответил Вулф. - Более того, я утверждаю, что это неприкрытый шантаж! Вы хотите сказать, что если я не заплачу вам десять тысяч долларов за мое пребывание в вашем доме и за сохранение его в тайне, вы попросту расскажете Перри Холмеру о том, где я, и получите эту же сумму, но только из его рук! - Ничего подобного я не говорил, - заметил Вулф Он был очень терпелив. - Я только сказал, что имею два предложения на выбор. Если вам не нравится это, то есть и другое. - Он бросил взгляд на стенные часы. - Сейчас десять минут двенадцатого. Гудвин помог вам разложить вещи, он же поможет их уложить обратно. Вместе с вашим багажом вы вполне можете уйти отсюда через пять минут, и никто не увидит, куда вы направитесь и куда придете. Мы не станем подглядывать за вами из окон и смотреть в какую сторону вы повернете от нашего дома. Мы просто забудем о вашем существовании на десять часов сорок пять минут. Но по истечении этого времени, начиная с десяти часов завтрашнего утра, я позвоню Холмеру и сообщу, что принимаю его поручение на тех условиях, которые он мне предложил. И после этого я начну за вами охотиться. Вулф взмахнул рукой. - Поверьте, мне было очень неприятно предлагать вам оплатить расходы, но взять деньги у Холмера - это совсем другое дело. Я рад, что вы отнеслись к моему предложению с презрением, даже назвали его шантажом. Но, поскольку мне нравится делать вид, будто я зарабатываю хоть крупицу из того, что получаю, я вынужден поступать именно так. Однако это предложение все же остается в силе до десяти утра завтрашнего дня. В случае если вы все же решите предпочесть его игре в кошки-мышки. - Но я вовсе не собираюсь платить вам десять тысяч долларов! - она вздернула подбородок. - Это ваше дело. - Но это же просто смешно! - сказала она. - Согласен. Хотя, конечно, возможна и альтернатива, и она действительно смешна, прежде всего для меня. Выйдя из моего дома, вы можете направиться к себе, сообщить Холмеру по телефону о том, что вы здесь, увидеться с ним утром и после этого спокойно отправиться спать, оставив меня в дураках. Но я вынужден рисковать, так как другого варианта у меня нет. - Но я совсем не собираюсь домой, и не намерена никому говорить, где буду находиться. - Как вам будет угодно, - сказал Вулф, снова посмотрев на часы. - Сейчас уже четверть двенадцатого, и я считаю, что вам не стоит терять время, если вы решили возложить эту работу на меня. Арчи, - добавил он, обращаясь уже ко мне, - ты отнесешь багаж мисс. Я медленно поднялся. Ситуация была в высшей степени неблагоприятной, но я не видел возможности изменить ее. Присцилла ждать не собиралась. Она уже встала с кресла, пробормотав: - Благодарю вас, я как-нибудь уж справлюсь сама, - и тут же направилась к двери. Я посмотрел, как она пересекла холл и начала подниматься по лестнице вверх. - Это все больше напоминает мне игру "разбегайтесь, овцы!", а не игру "в бары". Так, по крайней мере, мы называли ее в Огайо, - сказал я Вулфу. - Именно эти слова должен выкрикивать пастух*. Игра может быть в высшей степени увлекательной и забавной, но мне, я думаю, следует сказать вам кое-что до того, как она уйдет. Я совершенно не уверен в том, захочу ли я в дальнейшем играть в нее. Может быть, вам придется меня уволить. Он произнес всего лишь одну фразу: - Выведи ее отсюда! Я неторопливым шагом поднялся по лестнице, думая, что она ни в коем случае не примет моих услуг по упаковке вещей... Я увидел, что дверь в ванную была открыта, и спросил: - Можно войти? - Не беспокойтесь, я не нуждаюсь в ваших услугах, - послышался ее голос. - Я ухожу. Она ходила из комнаты в ванную и обратно. Чемодан, стоявший на ковре, был открыт и заполнен на три четверти. Эта девушка могла быть в высшей степени подходящей спутницей. Даже не взглянув на меня, она быстро и аккуратно * Речь идет о детских играх, распространенных в то время в Америке. "Разбегайтесь, овцы" - близка к русской игре "в прятки", когда игрокам дается время, чтобы они могли спрятаться, а "пастух" должен потом найти их. Игра "в бары" ближе к русской игре "в штандр", когда надо пробежать от одного "дома" (бара) к другому так, чтобы тебя не поймали или не попали в тебя мячом. - Прим. Ред. покончила с укладкой чемодана и принялась за шляпную картонку. - Присмотрите хорошенько за своими деньгами, - сказал я, - у вас их очень много. Не позволяйте чужим распоряжаться ими. - Вы говорите так, как будто отправляете младшую сестренку в путь? - спросила она, не поднимая по-прежнему на меня глаз. Сказано это было довольно добродушно, но все равно показалось мне не слишком приятным. - Угу, - сказал я. - Там, внизу, вы сказали, что вам следует меня поздравить, и я, как вы помните, попросил вас подождать с этим. Я очень сомневаюсь, заслуживаю ли я таких поздравлений. - Теперь я думаю, что нет, и беру свои слова обратно, - сказала она. Присцилла застегнула молнию на шляпной картонке, взяла жакет и шляпку, надела их и подошла к столу за сумочкой. Потом она потянулась за шляпной картонкой, но та уже была у меня в руках, как и чемодан. Она вышла первая, я за ней. Внизу, в холле, она даже и не взглянула в сторону кабинета Вулфа, когда мы проходили мимо, но я невольно посмотрел туда. Вулф сидел за письменным столом, откинувшись на спинку кресла, с закрытыми глазами. Когда мы подошли к входной двери, и я открыл ее, она сделала попытку взять у меня свои вещи, но я ей не позволил. Присцилла настаивала, но я оставался непреклонен, и поскольку весил значительно больше, чем она, все же победил. Спустившись по ступенькам, мы вышли из дома и свернули на восток. Потом прошли по Десятой авеню и перешли на другую сторону. - Можете мне поверить, я не собираюсь записывать номер такси, которое вы возьмете, - сказал я ей. - Но, если бы я даже и сделал это, то никогда ни кому бы не сказал. Тем не менее, я не обещаю забыть ваше имя. Может быть, когда-нибудь я и вспомню что-то такое, на что только вы сможете дать мне ответ. Но на тот случай, если я не увижу вас до тридцатого июня... счастливого вам дня рождения. На этом мы и расстались, не так уж, чтобы очень дружелюбно, но и не враждебно. Проследив за тем, как ее такси окончательно скрылось из вида, двигаясь в сторону центра, я вернулся домой, ожидая продолжительного тет-а-тет с Вулфом. Но никакой радости от этого я не ощутил. Ситуация, которая сложилась, была действительно очень пикантной, и я собирался сыграть свою роль до конца. Но я совсем не был уверен в том, что эта роль мне нравится. Придя домой, я вдруг совершенно неожиданно обнаружил, что мне позволено лечь спать, так как к тому времени, как я вернулся, Вулф и сам уже отправился в постель. Это меня вполне устраивало. ГЛАВА 4 Конфликт произошел на следующее утро, во вторник. Сидя на кухне, я поглощал апельсиновый сок, лепешки, поджаренную по-джорджиански ветчину, мед, кофе и дыню. Фриц, спустившись из комнаты Вулфа, куда он относил поднос с завтраком, сказал, что я нужен патрону. Это не было отклонением от установленных правил. Вулф в это время никогда не спускался вниз. Прежде чем подняться в девять к себе в оранжерею, он обычно посылал за мной, особенно в случаях, когда я должен был получить с утра инструкции, не подходящие для передачи по домашнему телефону. Фриц сказал, что приказа прийти немедленно не было, поэтому я спокойно допил вторую чашку кофе, а потом уже поднялся на второй этаж в комнату Вулфа, находящуюся точно под той, в которой так и не переночевала Присцилла. Вулф уже покончил с завтраком и выбрался из постели. Теперь он стоял у окна в своей желтой пижаме, массируя пальцами голову. Я пожелал ему доброго утра, и он был настолько добр, что ответил мне тем же. - Сколько времени? - спросил он. В комнате было двое часов: одни стояли на ночном столике, другие - висели на стене, но я решил проигнорировать их и посмотрел на свои. - Позвони, пожалуйста, в офис Холмера ровно в десять и соедини меня с ним, - сказал Вулф. - Ходить к нему тебе совершенно незачем, поскольку мы более осведомлены, чем он. Но прежде не мешало бы позвонить на квартиру мисс Идз и узнать, дома ли она. Или ты уже сделал это? - Нет, сэр. - Тогда попытайся дозвониться до нее. Если ее там нет, мы должны все подготовить, чтобы потом не терять времени. Свяжись с Солом, Фредом и Орри пусть они будут здесь к одиннадцати, если это возможно. Я покачал головой, с сожалением, но твердо. - Нет, сэр, это невозможно. Ведь я уже предупреждал вас, что вы можете меня уволить. Я, конечно, не отказываюсь играть, но не стану способствовать несправедливым и недобросовестным действиям кого бы то ни было. Вы сказали ей сами, что мы забудем о ее существовании до десяти часов этого утра. Так мы и должны поступать. Я же понятия не имею, о ком или о чем вы говорите. Вы хотите, чтобы я ровно в десять поднялся наверх и узнал, нет ли у вас для меня каких-либо поручений? - Нет, - огрызнулся он и направился в ванную. Дойдя до двери, он остановился и рявкнул через плечо, не поворачивая головы: - То есть, да! - и исчез. Чтобы сэкономить время Фрица, я прихватил поднос с посудой. Обычно, если не было срочной работы, я не спускался в кабинет до получения утренней почты, то есть, до восьми сорока пяти - девяти часов. Так что, когда несколько раньше десяти в дверь позвонили, я был еще на кухне, обсуждая с Фрицем "Гигантов" и "Доггеров". Пройдя через холл и подойдя к входной двери, я остановился, как вкопанный, увидев, кто к нам пришел. Я всего лишь воспроизвожу случившееся. Насколько мне известно, никакие электроны не сновали ни в том, ни в другом направлении, когда я впервые увидел Присциллу Идз. За короткое время нашего с ней общения, я не испытывал никакой слабости или головокружения. Но факт остается фактом: два самых моих точных предчувствия связаны именно с ней. В понедельник вечером, раньше, чем Холмер произнес о своей подопечной два десятка слов, я сказал себе: "это она, именно та, что у нас наверху в комнате". Я был твердо уверен, что так оно и есть. Увидев инспектора Кремера из Манхэттенской уголовной полиции, я сказал себе: "она мертва", и знал, что это так и есть. Я постоял несколько секунд, прежде чем решился открыть дверь. Я приветствовал инспектора, который в свою очередь сказал мне: "Привет, Гудвин" и прошествовал прямо в кабинет Вулфа. Я последовал за ним и прошел к своему письменному столу, отметив, что Кремер, вместо того, чтобы как обычно подойти к красному кожаному креслу, сел в желтое, показав тем самым, что на сей раз собирается иметь дело не с моим патроном, а со мной. Я объяснил, что Вулф освободится не раньше, чем через два часа. Впрочем, Кремеру это и так было очень хорошо известно, поскольку он был прекрасно знаком с распорядком дня в нашем доме. - Не могу ли я быть вам чем-либо полезен? - спросил я. - Для начала, конечно, можешь - проворчал он. - Этой ночью была убита девушка, и на ее багаже, как это ни странно, оказались отпечатки твоих пальцев, к тому же очень свежие. Может быть, ты мне объяснишь, как они туда попали? Я встретился с ним взглядом - Нет, так дело не пойдет, - сказал я. - Мои отпечатки могут быть обнаружены на многих вещах женщин от штата Мэн до самой Калифорнии. Имя убитой женщины, ее адрес и описание багажа? - Присцилла Идз, дом 68 по Семьдесят четвертой улице. У нее чемодан и шляпная картонка, и то и другое из светлой коричневой кожи. Итак, как же на них оказались свежие отпечатки твоих пальцев? Инспектор Кремер, конечно, не был сэром Лоренсом Оливье, но до этого времени мне не пришло бы и в голову назвать его уродом. Но в тот момент меня вдруг осенило, что он очень уродлив. Его большое круглое лицо в теплое время всегда было красного цвета, как бы отекало, так что глаза превращались просто в щелочки, хотя и оставались такими же быстрыми и острыми. - Вылитый бабуин, - я не заметил как сказал это вслух. - Что? - Ничего, - отрезал я, повернулся и набрал по домашнему телефону номер оранжереи. Через секунду ответил Вулф. - У нас здесь находится инспектор Кремер, - сказал я ему. - Он сообщил, что обнаружена убитая женщина по имени Присцилла Идз, а на ее вещах найдены свежие отпечатки моих пальцев. Он интересуется, откуда они взялись, и как все это произошло. Я когда-нибудь о ней слышал? - Будь она проклята! - Да, сэр, я с вами совершенно согласен. Но я вот сомневаюсь... Вы не хотите спуститься вниз? - Нет. - Так, может быть, мне подняться наверх? - Нет. Ты все знаешь не хуже моего. - Да, конечно, - вынужден был согласиться я. - Выкладывать все, что мне известно? - Конечно. А почему бы и нет? - Да, действительно, почему бы и нет. Она ведь теперь все равно мертва. Я повесил трубку и повернулся к Кремеру. Я готов согласиться с тем, что Кремер неплохо понимает Вулфа во многих отношениях, однако, далеко не во всех. Например, он всегда преувеличивает аппетит Вулфа к звонкой монете, что, как я полагаю, вполне естественно. Ведь Кремер - честный фараон, взяток не берет и самое большее, на что когда-либо может рассчитывать - это добиться вознаграждения за свой труд, составляющего значительно меньшую сумму, чем та, которую я получаю у Вулфа. А годовой доход Вулфа исчисляется шестизначной цифрой. Я допускаю, что Вулфу совершенно нет дела до моего здоровья, но он вполне способен включить в смету расходов даже доллар для меня на такси. Тем не менее, у Кремера на это своя собственная точка зрения. Вот поэтому-то, когда он узнал, что у нас нет клиента, так или иначе связанного с Присциллой Идз, и нет никаких перспектив заполучить его, потому что она мертва, да и вообще, как он понял, у нас нет клиентов на примете, а, следовательно, и шансов на гонорар, он начал называть меня Арчи, что случалось с ним и раньше, хотя и не так часто. Он соответственным образом оценил данную мною информацию, исписав дюжину страниц в своем блокноте мелким аккуратным почерком и задав мне массу дополнительных вопросов, связанных не с вызовом, а просто ради ясности. Он, правда, позволил себе довольно колкое замечание, назвав наш разговор с Холмером, хитрой уловкой, так как его подопечная в этот момент была у нас в доме наверху, но я дал ему должный отпор. - Вы считаете это уловкой? Но ведь Присцилла пришла сюда без всякого приглашения, да и Холмер тоже. Ни с одной из сторон мы не заключили никаких соглашений и не принимали на себя никаких обязательств. Оба они не могли получить того что хотели Интересно, как бы вы справились с подобной ситуацией? - О, я совсем не такой гений, как Вулф. Он, должно быть, слишком занят, чтобы взяться за такую малоинтересную работу, какую предложил ему Холмер. - И воспользоваться предложенным гонораром, вы это хотели сказать? Если уж говорить о занятости, то я надеюсь, что и вы не слишком-то заняты, чтобы ответить на один мой вопрос. Он посмотрел на часы. - Но я очень тороплюсь, так как в десять тридцать должен быть у районного прокурора. - Ну и что? У нас с вами еще есть, хотя и не часы, но минуты. Скажите, почему вам так важно было узнать, в какое именно время ушел отсюда Холмер? Это произошло сразу же как только пробило десять, а мисс Идз ушла от нас через час с лишним после него. - Какую газету вы читаете? - вдруг неожиданно спросил Кремер, доставая сигару. - "Таймс", но сегодня я просмотрел только первую страницу и спорт. - Но в "Таймс" не было сообщения об убийстве. Немногим позже, после часа в прошлую ночь в вестибюле дома на Восточной Двадцать девятой улице было обнаружено тело женщины. Ее задушили с помощью какого-то шнура, что-то вроде веревки, но не слишком тонкой. Опознать ее оказалось непросто, поскольку сумочку унесли. Как позднее выяснилось, она жила в соседнем доме, так что, в конце концов, нам не понадобилось много времени. Ее звали Маргрет Фомоз. Она работала служанкой в доме мисс Присциллы Идз на Семьдесят четвертой улице. Как стало известно, в этом доме она находилась с утра до вечера, а жила на Двадцать девятой улице со своим мужем. Обычно она возвращалась домой около девяти часов, но вчера вечером позвонила мужу и сказала, что задержится и не придет до одиннадцати. По его словам, она казалась расстроенной. На все его вопросы Маргрет ответила, что обязательно все расскажет, когда придет домой. - Значит, она была убита около одиннадцати? - Пока неизвестно. Здание на Семьдесят четвертой улице - частный дом, переделанный на роскошные квартиры, по одной на каждом этаже. За исключением квартиры мисс Идз, которая занимает два этажа и имеет собственный отдельный от всех лифт. Он так хорошо работает, что при нем нет обслуживающего персонала. Поэтому никто не мог видеть, кто приходил и кто уходил от мисс Идз. Судебный эксперт считает, что все произошло между половиной одиннадцатого и полуночью. Кремер снова взглянул на часы. Он сунул сигарету в левый угол рта и прижал ее зубами. Кремер никогда их не раскуривал. - Я был дома и лежал еще в постели, - продолжал он, - когда мне сообщили о происшедшем. Роуклифф к тому времени уже направил на место четырех человек - обычная формальность. Около четырех утра один из них, по имени Ауэрбах, решил, что имеет неплохие мозги и стоит им дать шанс отличиться. Ему в голову пришла мысль, что он почему-то никогда не слышал раньше, чтобы похитители сумочек душили свои жертвы. К тому же всякая попытка к изнасилованию здесь исключалась. Он стал задавать себе вопрос, что же послужило поводом к убийству? Ее сумочка или она сама? Согласно показаниям мужа убитой, она никаких порочащих связей не имела, да и в сумочке ничего особенного не было. Но в списке содержимого сумочки, составленного с помощью того же мужа, один предмет показался Ауэрбаху заслуживающим более пристального внимания. Это были ключи от квартиры, в которой работала миссис Фомоз. - О, этот парень далеко пойдет и в один прекрасный день может занять ваше место. - Он был бы рад сделать это и сейчас. Итак, он отправился на Семьдесят четвертую улицу, позвонил в апартаменты мисс Идз и не получил никакого ответа. Он прошел к швейцару и приказал ему открыть дверь квартиры. Когда они вошли туда, то увидели тело Присциллы Идз между ванной и холлом. Ее ударили по голове кочергой, которая валялась тут же, а потом задушили чем-то тоже похожим на веревку. Шляпа лежала возле трупа. Жакет был на убитой. Так что, возможно, убийца уже поджидал, когда Присцилла вошла. Обо всем этом мы узнаем значительно больше, когда найдем шофера такси, на котором она приехала, что не представляет больших трудностей, особенно после тех сведений, которые я получил от вас. Судебно-медицинский эксперт считает, что это убийство произошло между часом и двумя. - Значит, домой она приехала не сразу. Как вы уже знаете, я посадил ее в такси примерно без двадцати двенадцать. - Да. Ауэрбах связался с Роуклиффом, и мальчики горячо принялись за дело. Качество полученных отпечатков было, конечно, ниже среднего, так как она, я полагаю, очень внимательно следила за чистотой - пыль везде была вытерта. Вершиной улова оказалась лишь коллекция отпечатков на багаже хозяйки. Когда было установлено, что отпечат