без моего указания. Умная женщина всегда опасна. Мне не нравится все это дело, и завтра я решу, не отказаться ли от него и от аванса. Утром вызови Пензера и Гора. Н. В.". Противоречивость записки свидетельствовала о том, в какой растерянности пребывал шеф. Ставка Пензера составляла тридцать долларов в день, а Гора - двадцать, не говоря уж о неизбежных текущих расходах. То, что Вулф пошел на такие издержки, уже само говорило о том, что задаток он не вернет. Просто он хотел, чтобы я посочувствовал ему. 12 Каким сложным оказалось это дело, я понял еще яснее на следующее утро, когда в одиннадцать часов Вулф спустился из оранжереи и принялся инструктировать Пензера и Гора. Тем, кто только видел, но не знал Сола Пензера, он мог показаться невзрачным, дурно выбритым, маленьким носатым человечком. Для тех, кто его знал, - для Вулфа и для меня, например, - внешность Сола ничего не значила. Он был одним из лучших детективов в Нью-Йорке и, хотя работы у него хватало, никогда не отказывал Вулфу в помощи. В это утро он сидел в кресле, держа на коленях видавшую виды кепку, ничего не записывал, так как всегда полагался на свою память, и слушал Вулфа. Шеф обрисовал в общих чертах положение дел и велел Солу провести в отеле "Уолдорф" столько часов или дней, сколько понадобится, прислушиваясь и принюхиваясь ко всему и не упуская из виду никого и ничего. Билл Гор был мощного телосложения, крепко сбитый парень. Он получил задание отправиться в Ассоциацию промышленников и собрать кое-какие сведения. Вулф предварительно созвонился с Эрскином и заручился его содействием. - Неужели дела обстоят так плохо? - спросил я, когда они ушли. - Почему плохо? - нахмурился Вулф. - Вы прекрасно знаете, почему! Пятьдесят долларов в день на объедки! Что в этом гениального? - А что может поделать гений в этой людской сутолоке?! Больше тысячи человек, у которых имеются мотивы для убийства и возможность его совершить... Черт меня дернул поддаться на твои уговоры! - Нет уж, сэр! Даже не пытайтесь! - твердо сказал я. - Когда я прочитал вашу записку, я сразу понял, что вы захотите взвалить всю вину на меня. Признаюсь, не думал, что дело так безнадежно, пока не услышал, как вы приказывали Солу и Биллу лазать по всем дырам, которые полиция уже давно обшарила. Если вы не хотите признаться в том, что побиты, вы еще можете выкрутиться. Я выпишу чек на десять тысяч долларов, а вы продиктуете мне письмо, в котором сообщите промышленникам, что в связи с заболеванием коклюшем или, лучше, свинкой вы... - Заткнись! - рассердился он. - Как я могу вернуть деньги, которые не получал? - Вы их получили. Чек пришел с утренней почтой, и я внес всю сумму на депозит. - Боже мой, они в банке? - Да, сэр. Он яростно надавил на звонок, чтобы Фриц принес ему пива. Никогда раньше мне не доводилось видеть его в состоянии, столь близком к панике. Во избежание недоразумений мы получаем газеты в двух экземплярах, и, положив перед Вулфом его порцию, я сел за стол со своей. Сперва я принялся за "Газетт" и на первой же полосе увидел заголовки, сулившие интересные новости. Миссис Бун снова порадовала нас. Кажется, я еще не упоминал о бумажнике Буна. Это потому, что его пропажа не могла иметь к убийству никакого отношения. Денег в нем Бун не носил, он держал их в портмоне, в заднем кармане брюк. В бумажнике были только его водительские права и фотография жены в подвенечном наряде. Новость, о которой сообщала "Газетт", заключалась в том, что сегодня утром миссис Бун получила по почте конверт, в котором находились водительские права мистера Буна и ее фотокарточка. - Интересно, - нарочито громко произнес Вулф, желая привлечь мое внимание. - Если бы мисс Гантер не связала меня по рукам и ногам, я бы съездил к миссис Бун за этим конвертом, - как бы между прочим заметил я. - Его уже исследуют со всех сторон в лаборатории Кремера, - буркнул Вулф, и мы снова уткнулись в газеты. До самого вечера не произошло никаких событий. После ужина, когда мы вернулись в кабинет - это было незадолго до девяти часов, - принесли телеграмму. Я вскрыл ее и протянул Вулфу. Прочитав, он вернул телеграмму мне. Там говорилось: "Ниро Вулфу, Западная Тридцать пятая улица. Обстоятельства делают невозможной дальнейшую слежку за О'Нилом. Однако это необходимо хотя никаких гарантий нельзя дать. Бреслоу" Я вопросительно воззрился на Вулфа. - Может быть, ты будешь любезен рассказать, что еще предпринял без моего ведома? - устало произнес он. Я усмехнулся. - Это вы расскажите мне, по какой ставке вы наняли Бреслоу. - Стало быть, ты не в курсе? - Нет. А вы? - Свяжись с Бреслоу по телефону. Это оказалось не так просто. В конце концов я вновь обратился к Лону Коэну в редакцию "Газетт" и через три минуты соединил Вулфа с Бреслоу, а сам взял параллельную трубку. Даже по телефонному разговору можно было предположить, какое раздраженное лицо у Бреслоу и как его всего распирает от гнева. - Да. Вулф? Удалось что-нибудь разузнать? Да? Да? - Я хочу задать вам вопрос... - Да? Что за вопрос? Да? - Дайте же мне говорить! Скажите, когда будете готовы выслушать меня. - Я готов. Черт возьми, в чем дело? Какой вопрос? - Я хочу спросить о телеграмме, которую вы мне послали... - Телеграмма? Какая телеграмма?! Я не посылал никакой телеграммы! - Так я и знал. Произошла ошибка. Неправильно указана подпись. Я ждал телеграмму от человека по имени Брестоу. Извините, что потревожил вас. До свидания. Бреслоу пытался продлить агонию, но Вулф повесил трубку. - Итак, - заметил я, - он не посылал телеграммы... Но кто же? И почему она подписана его фамилией? Вулф посмотрел на стенные часы. Было начало десятого. - Узнай, дома ли О'Нил. Только спроси. Разговаривать с ним буду я. Вулф на минуту задумался. - Нет. Пожалуй, оставим его в покое на ночь. Примешься за него с утра, когда он выйдет из дому. 13 Наружное наблюдение, да еще в одиночку, в условиях Нью-Йорка может окончиться чем угодно, в зависимости от обстоятельств. У вас могут высохнуть мозги и невыносимо заболеть мышцы от напряженной десятичасовой слежки, во время которой вы прибегаете ко всем известным уловкам и ухищрениям и изобретаете новые, лишь бы не потерять из виду объект, и вдруг в одну секунду вы упускаете его из-за какой-нибудь мелочи, которую никто никогда не мог бы предусмотреть. Можно потерять его и в первые пять минут, особенно если он подозревает, что за ним следят. Зайдет в какую-нибудь контору или гостиницу и проведет там весь день - плевать ему на то, что вы треплете себе нервы. Тут ничего нельзя загадывать заранее, но я ожидал, что провел день впустую, тем более, что было воскресенье. Вскоре после восьми утра я уже сидел в такси на Парк-авеню в районе Семидесятых улиц, в полусотне шагов от парадной двери дома, где проживал О'Нил. Я готов был побиться об заклад, что останусь на том же месте и шесть часов спустя, и двенадцать, хотя и допускал слабую возможность, что в одиннадцать утра мы отправимся в церковь, а в два - обедать в какой-нибудь ресторан. Я даже не мог себе позволить удовольствия почитать воскресные выпуски газет, потому что не спускал глаз с подъезда. Шофер такси, мой старый приятель Герб Аронсон, не мог быть мне полезен, так как никогда не видел О'Нила. Время тянулось медленно, мы болтали о том о сем, и Герб почитывал мне вслух статейки из "Таймс". В десять часов мы решили заключить пари. Надо было написать на бумажке время, когда наш объект высунет нос из своего убежища, и тот, кто больше ошибется, заплатит другому по центу за каждую проигранную минуту. Герб уже протягивал мне клочок газеты, чтобы я написал на нем свое время, как вдруг на тротуаре возник Дон О'Нил. - Отложим, - сказал я. - Вот он. Что бы ни предпринял сейчас О'Нил, все ставило нас в затруднительное положение, потому что привратник уже обратил на нас внимание, даже пытался подозвать Герба для какого-то пассажира. О'Нил бросил в нашу сторону взгляд, и я забился в угол, чтобы он меня не заметил. Потом он что-то сказал привратнику, и тот в ответ покачал головой. Хуже этого ничего не могло быть, разве что О'Нил направился бы к нам и увидел меня. - Паршиво, - заметил Герб. - Он ждет такси и нам придется последовать за ним, а когда он вернется, привратник скажет, что за ним следят. - Что же прикажешь делать? - озлился я. - Переодеться цветочницей и торговать на углу фиалками? В следующий раз ты сам разработаешь операцию. Кто знает, может быть, мы еще схватим его по обвинению в убийстве? Хотя мне лично кажется, что вся идея слежки за ним - пустая идея. Заводи! Он садится в такси! Мы двинулись следом. - Чушь какая-то, - проворчал Герб. - С тем же успехом мы можем подъехать к нему и спросить, куда он держит путь. - Помалкивай, - оборвал его я. - У него нет причин думать, что за ним следят, если только его кто-нибудь не спугнул, вот тогда наше дело швах. Держись поближе, чтобы не отстать на светофорах. Герб хорошо знал свое дело. Движение в воскресное утро было небольшое, и вскоре вслед за О'Нилом мы выехали на Сорок шестую улицу. Там О'Нил свернул влево. Через квартал, на Лексингтон-авеню, он снова свернул и остановился перед Гранд-Сентрал. Герб тоже затормозил. Нас разделяли две машины. Выходя, я подмигнул Гербу: "Ну, что я тебе говорил? Он хочет бежать! Увидимся на суде". Как только О'Нил рассчитался с таксистом и направился в здание вокзала, я последовал за ним. Я все еще не верил, что эта затея к чему-нибудь приведет. С большей приятностью я провел бы воскресенье у друзей в Гринич-виллидж за покером и виски. Тем временем О'Нил, ничего не подозревая, шагал по длинному коридору, затем пересек главный вестибюль с уверенностью человека, имеющего определенную цель. Наконец он свернул, но не к выходу на платформу, а к лестнице, ведущей наверх, в почтовое отделение. Я убавил шаг, не выпуская О'Нила из виду. Он подошел к окошку, протянул квитанцию и минуту спустя получил посылку. Хотя я находился в метрах двадцати от О'Нила, посылка сразу насторожила меня. Это был небольшой квадратный кожаный чемоданчик. Он взял его и направился к выходу. Теперь я опасался не столько быть обнаруженным, сколько потерять О'Нила. Я буквальна наступал ему на пятки. Он вдруг остановился, сунул свою ношу под пальто, прижал поплотнее рукой и застегнулся на все пуговицы. Потом, вместо того, чтобы вернуться к подъезду, выходящему на Лексингтон-авеню, он пошел к выходу на Сорок вторую улицу и, выйдя, направился к отелю "Амбассадор", где обычно стояли такси. Меня он не видел. Вскоре подошло такси, он сел и хотел было захлопнуть дверцу, но я решил, что дело так дальше не пойдет. Конечно, было бы не худо узнать адрес, который он дал шоферу, но я понимал, что если из-за какой-нибудь случайности потеряю из вида кожаный чемоданчик, то мне придется искать другую работу. Я подбежал и придержал дверцу. - Мистер О'Нил, привет! В центр? Не подвезете? Не дожидаясь приглашения, я уселся рядом с ним и, желая быть хоть сколько-нибудь полезным, захлопнул дверцу. О'Нил явно забеспокоился. - Гудвин? Откуда вы взялись? Я не... Я еду в противоположном направлении. - Неважно, - весело сказал я. - Я просто хотел задать вам несколько вопросов относительно чемоданчика, который вы прячете под пальто. - И добавил, уже шоферу: - Езжайте. На Восьмой улице повернете налево. - Решайте, в конце концов, куда вам нужно! - Шофер раздраженно обернулся и воззрился на меня. - Это не ваша машина. Что вообще тут происходит? Ограбление? - Все в порядке, - успокоил его О'Нил. - Это мой приятель. Езжайте. Машина тронулась. Мы молчали. О'Нил нагнулся к шоферу и сказал: - На Пятой авеню сверните направо. - Тот недовольно передернул плечами, но промолчал и, когда мы выехали на Пятую авеню, свернул вправо. - Ладно, - сказал я, - как вам будет угодно. Но я думал сэкономить время и поехать прямо к Ниро Вулфу. Он проявляет большой интерес к этому чемоданчику. Конечно, спорить в такси не стоит, тем более, что мы не приглянулись шоферу. О'Нил снова наклонился к водителю и дал свой домашний адрес. Поразмыслив в течение трех кварталов, я решил голосовать против. Из оружия при мне был только перочинный ножик. Наблюдая за домом О'Нила с восьми утра, я догадался, что у него не собирается заседание исполнительного комитета Национальной ассоциации промышленников, но если они там, и особенно, если там генерал Эрскин, то от меня потребуются слишком большие усилия, чтобы уйти оттуда с чемоданчиком. Поэтому, понизив голос, я обратился к О'Нилу: - Если шофер сознательный гражданин и из нашего разговора поймет, что тут дело связано с убийством, он остановится возле первого же полисмена. Может быть, вы этого хотите, вмешательства полиции? Тогда вам будет полезно узнать, что идея отправиться к вам домой мне не по душе, поэтому, если вы будете настаивать, мне придется показать привратнику свое удостоверение и попросить его позвонить в девятнадцатый полицейский участок на Сто тридцать пятой улице. Представляете, как переполошится ваш дом? Так почему бы нам не посидеть на скамеечке в парке? Погреемся на солнышке и обговорим все без свидетелей. Я понимаю, что выражает ваш взгляд, но учтите: я на двадцать лет моложе вас и каждое утро делаю зарядку. Он насупился и буркнул шоферу: - Остановитесь. Хотя я сомневался, что у него было оружие, но, не желая, чтобы он шарил по карманам, сам рассчитался за такси. Когда машина отъехала, мы перешли через дорогу в Центральный парк и уселись на скамье. Левой рукой он придерживал под пальто чемоданчик. - Если вы позволите мне осмотреть его снаружи и внутри, это упростит дело, - сказал я. - Послушайте, Гудвин, - он тщательно подбирал слова. - Я не буду высказывать негодования по поводу того, что вы следили за мной, и все такое прочее. Я только хочу объяснить вам, как чемоданчик - совершенно законным путем, учтите, - оказался у меня. Я не имею ни малейшего представления, что там находится, однако... - Давайте посмотрим, - перебил я. - Нет! - категорически отрезал он. - Насколько вам известно, чемоданчик принадлежит мне... - Вот как?! - Именно так. И я вправе осмотреть его сам, без посторонних. Я говорю не о юридическом, а о моральном праве. Вы предложили обратиться в полицию, с точки зрения закона, правда, возможно, на вашей стороне. Но ведь вы сами предложили отправиться к Ниро Вулфу! Вы считаете, что полиция отнесется к этому благосклонно? - Зато благосклонно отнесется Вулф. - Не сомневаюсь, - О'Нил продолжал настойчиво гнуть свою линию. - Вот видите, ни вы, ни я не желаем вмешательства полиции. Наши интересы совпадают. Давайте взглянем на дело с вашей точки зрения. Вы хотите приехать к своему шефу и сказать. "Вы послали меня выполнить то-то и то-то, я все сделал, вот вам результаты", - и передать ему чемоданчик. Вот чего вы хотите. Так? - Совершенно точно. Поехали. - Поедем, обязательно поедем, заверяю вас. Гудвин. - Он говорил так проникновенно, что я чуть не прослезился. - Но какое значение имеет - когда мы поедем? Сейчас или через четыре часа? Никакого? Я никогда в жизни не нарушал слова. Я - бизнесмен, а весь американский бизнес зиждется на честности, абсолютной честности! Мое предложение: я отправляюсь в свою контору, а вы в три часа приедете за мной, или мы встретимся, где вам будет угодно, и отвезем чемоданчик Ниро Вулфу. - Я не... - Не перебивайте. Несмотря на бесспорность моих моральных прав, я готов отблагодарить вас, если вы окажете мне услугу. В три часа, когда мы встретимся, я вручу вам тысячу долларов наличными. Гарантирую, что Вулф ничего не узнает об этом. Будь у меня с собой деньги, я дал бы вам эту тысячу сейчас же. Я никогда в жизни не нарушал обещаний. Я взглянул на часы и сказал. "Десять тысяч". Он не удивился, только опечалился. - О такой сумме не может быть и речи, - сказал он грустно - Тысяча - предел. Я ухмыльнулся. - Интересно, до какой суммы я мог бы догнать, но уже без десяти одиннадцать, и через десять минут мистер Вулф спустится в кабинет. Я но люблю заставлять его ждать. К несчастью, сегодня воскресенье, а по воскресеньям я не беру взяток. Так что забудьте об этом. Выбирайте: либо я и вы с чемоданчиком под полой немедленно едем к мистеру Вулфу, либо вы отдадите мне чемоданчик, а сами отправитесь погулять. В ином случае я подзываю полисмена, который ходит по той стороне, и прошу позвонить в участок, чего, признаюсь, я желаю меньше всего, но вы слишком упорно настаиваете на своих моральных правах. До сих пор я не спешил, но, так как мистер Вулф скоро спустится в кабинет, даю вам две минуты на размышление. Он сделал еще одну попытку. - Четыре часа! Всего четыре часа отсрочки! Я согласен на пять тысяч, поедем со мной, я вам их тут же вручу... - Нет. Забудьте об этом. Ведь сегодня воскресенье. Пошли. Дайте-ка сюда чемоданчик. - Я не выпущу его из рук! - Как вам будет угодно. - Я встал, вышел на тротуар и стал ждать такси, не спуская глаз с О'Нила. 14 Десять полых черных валиков, примерно в три дюйма диаметром и шесть дюймов длиной, стояли двумя ровными рядами на письменном столе Вулфа. Рядом лежал чемоданчик из добротной толстой кожи, слегка поцарапанный и потертый. Сверху на крышке была оттиснута большая цифра "4", - а на внутренней стороне приклеена карточка- "Бюро регулирования цен, канцелярия Ченни Буна, директора". Я сидел за своим столом, Вулф - за своим. Дон О'Нил, засунув руки в карманы брюк, нервно шагал из угла в угол. Прием проходил далеко не в дружественной обстановке. Я уже сделал Вулфу обстоятельный доклад, не забыв, конечно, упомянуть о предложении О'Нила одарить меня пятью тысячами долларов. Вулф был настолько самоуверен, что рассматривал любую попытку подкупить меня как личное оскорбление, - то есть оскорбляют его, а не меня! Я часто задумывался, кого бы он порицал, если бы я взял взятку, - себя или меня? Пока что мой шеф безоговорочно отверг домогательства высокого гостя единолично и раньше всех прослушать валики, и когда О'Нил понял, что его притязания тщетны, на его лице появилось такое выражение, что я, для вящего спокойствия, обыскал его. Оружия у него не оказалось, но это отнюдь не разрядили обстановку. Возникла проблема, как же прослушать эти валики. Завтра, в рабочий день, это было бы проще простого, но в воскресенье... И тут пришел на помощь О'Нил. Глава компании "Стенофон" являлся членом Ассоциации промышленников, и О'Нил был с ним знаком. Он позвонил к нему домой и, не раскрывая никаких подробностей, просил о содействии. Последовало распоряжение управляющему конторой взять из демонстрационного зала диктофон и привезти к Вулфу. Именно его мы сидели и ждали, вернее сидели Вулф и я, а наш гость без устали метался по комнате. - Мистер О'Нил, - раскрыл глаза Вулф. - Ваше метание взад и вперед чрезвычайно нас раздражает. - Я отсюда не уйду, - не останавливаясь, заявил О'Нил. - Может быть, связать его? - предложил я. Отмахнувшись от меня, Вулф снова обратился к О'Нилу: - Возможно, нам придется ждать еще час-другой. Что вы имели в виду, говоря, что эта вещь попала к вам законным путем? Объясните. - Объясню, когда сочту нужным. - Пф! Я до сих пор не считал вас глупцом! - Убирайтесь к черту! Вулф не терпел такого обращения. - Значит, вы действительно глупец! - резко сказал он. - У вас только две возможности: либо прибегнуть к силе, либо обратиться в полицию. Первое безнадежно - мистер Гудвин может сунуть вас в мешок и забросить на полку. А иметь дело с полицией у вас определенно нет желания, хотя мне непонятно, почему. Ведь вы говорите, чемоданчик попал к вам законным путем. Так вот, когда привезут диктофон и мы научимся им пользоваться, мистер Гудвин выставит вас на улицу, и мы одни прослушаем эти валики. Что вы на это скажете? О'Нил резко остановился, вынул руки из карманов и взглянул на Вулфа. - Вы этого не сделаете! - Я - нет. Это сделает мистер Гудвин. - Будьте вы прокляты! Что вы от меня хотите? - Узнать, где вы раздобыли чемоданчик. - Ладно, расскажу. Вчера вечером... - Простите, Арчи, блокнот. Продолжайте. - Вчера вечером, около половины девятого, мне позвонила женщина и назвалась Дороти Ангер, секретаршей-стенографисткой нью-йоркского отделения Бюро регулирования цен. Она сказала, что совершила ошибку в пакет, адресованный мне, вложила то, что следовало отправить другому адресату. Вспомнила она об этом, лишь вернувшись домой, и боится, что ее уволят. Она попросила меня, когда я получу пакет, вернуть его ей и дала свой адрес. Я поинтересовался, что в нем содержится, и она ответила, что квитанция на получение посылки. Я обещал исполнить ее просьбу. - Вы, конечно, позвонили ей? - подхватил Вулф. - Нет. У нее дома нет телефона. Сегодня утром я получил пакет, и в нем... - Но ведь сегодня воскресенье, - заметил Вулф. - Знаю, будь оно проклято! Пакет пришел срочной почтой. В нем находились циркуляры относительно лимитов на цены и то, о чем она говорила, - квитанция. Если бы не воскресенье, я позвонил бы в Бюро регулирования цен. - О'Нил махнул рукой. - А впрочем, какая разница, что я хотел сделать! Что я сделал, вы знаете. И вообще, вы знаете, об этом больше, чем я. Ведь это вы все подстроили! - Вы так думаете? - приподнял бровь Вулф. - Не думаю, а уверен! - выкрикнул О'Нил. - Иначе Гудвин не оказался бы там! Какую глупость я совершил, явившись к вам в пятницу! Вы, значит, решили найти себе жертву среди членов ассоциации, и ваш выбор пал на меня! Не удивительно, что вы считаете меня глупцом! Он пронзил Вулфа взглядом, прошел к красному кожаному креслу и, усевшись, сказал совершенно другим тоном, спокойно и сдержанно: - Но вы увидите, что я не так уж глуп! - Это заявление ничем не подтверждается, - насупившись, отозвался Вулф. - Скажите, при вас ли пакет, который вы получили? - Нет. - А где он? Дома? - Да. - Позвоните, пусть кто-нибудь привезет его сюда. - Ни за что! Я отдам его на экспертизу, но только не вам. - Тогда вы тем более не узнаете, что записано на валиках, - нахохлился Вулф. На этот раз О'Нил не пытался спорить. Он воспользовался телефоном на моем столе и распорядился найти на полке пакет и доставить его к Ниро Вулфу. Я подивился. Я готов был поставить пять против одного, что такого пакета вообще не существует и природе и его не окажется на полке, потому что прислуга по ошибке вымела бумажки. Когда О'Нил сел на место, Вулф сказал: - Вас ждут большие трудности, если вы хотите убедить кого-нибудь в том, что все это было подстроено мной или мистером Гудвином. Если вы в этом уверены - почему же не желаете обратиться в полицию? Ведь мистер Гудвин хотел это сделать? - Ничего он не хотел. - О'Нил продолжал сохранять спокойствие. - Он только пугал меня. - А почему вы испугались? - Вам чертовски хорошо известно, почему! Потому что я хотел знать, что записано на валиках! - Так... И вы даже готовы были уплатить пять тысяч. Стоит ли это такой суммы? - Я должен отвечать? - Вовсе нет. Сдерживаясь, чтобы не послать Вулфа подальше, О'Нил сказал: - А я отвечу! Потому что у меня, так же как и у вас, есть причины подозревать, что Бун записал на валиках нечто, могущее иметь отношение к убийству! Вулф укоризненно покачал головой: - Вы сами себе противоречите. Позавчера, сидя в этом самом кабинете, вы говорили, что Ассоциации промышленников незачем вмешиваться в это дело и что вас лично оно не интересует. И вы же пытались подкупить мистера Гудвина, чтобы прослушать валики без свидетелей. Вы хотели обставить всех нас - полицию, ФБР, меня... - Да, хотел, если вы называете это "обставить"! Я не верил вам раньше, а теперь... Я мог бы подробно изложить все, что говорилось, это записано у меня в блокноте, но овчинка не стоит выделки. Мне так надоело переливание из пустого в порожнее, что я как ребенок обрадовался, когда раздался звонок в дверь. О'Нил вскочил с кресла и следом за мной бросился в переднюю. На крыльце стояла средних лет женщина. О'Нил взял у нее пакет. Вернувшись в кабинет, он протянул Вулфу пакет, который мы принялись разглядывать со всех сторон. Это был фирменный пакет нью-йоркского отделения Бюро регулирования цен. Адрес и фамилия О'Нила напечатаны на пишущей машинке. В правом углу наклеена одна трехцентовая марка, а чуть левее еще пять. Печатными буквами синим карандашом наверху написано: "Срочной почтой". В пакете лежал циркуляр бюро от 27 марта - длинный список изделий из цветных металлов с указанием предельных цен на них. Вулф вернул пакет О'Нилу, и тот сунул его в карман. - Почтовые служащие с каждым годом становятся все более небрежными, - заметил я. - Марка в углу проштемпелевана, а остальные нет. - Как? - О'Нил вытащил пакет и осмотрел его. - Ну и что? - Ничего, - успокоил его Вулф. - Просто мистер Гудвин любит похвастать своей наблюдательностью. Я обиделся на Вулфа за его манеру делать мне замечания в присутствии посторонних и только было раскрыл рот, чтобы выразить возмущение, как снова раздался звонок. О'Нил опять последовал за мной, словно проходил испытательный срок в должности привратника. Пришел человек из фирмы "Стенофон". О'Нил рассыпался перед ним в благодарностях, извинился, что нарушил его воскресный отдых и так далее и тому подобное, а я помог внести в дом аппарат. Он был не так уж тяжел, потому что О'Нил объяснил по телефону, что нам нужен не весь диктофон, а только та часть, которая воспроизводит звук. Человек, доставивший аппарат, за пять минут проинструктировал нас, как им пользоваться, и откланялся. Проводив гостя, я вернулся в кабинет. Вулф бросил на меня многозначительный взгляд и сказал: - А теперь, Арчи, подай мистеру О'Нилу пальто и шляпу. Он хочет уйти. О'Нил рассмеялся или, во всяком случае, сделал попытку рассмеяться. Желая испытать его, я сделал к нему два быстрых шага. Он отскочил. - Так вот оно что! - хрипло сказал он - Захотели перехитрить Дона О'Нила?! Не советую! - Пф, - Вулф погрозил ему пальцем. - Разве я обещал, что разрешу вам прослушать валики? Было бы неэтично позволить официальному лицу из Ассоциации промышленников слушать конфиденциальные записи директора Бюро регулирования цен, даже после его смерти. Итак, сэр? Вы предпочитаете удалиться сами или... - Я не уйду отсюда! - Арчи! Я направился к О'Нилу. На этот раз он не сдвинулся с места. Судя по выражению его лица, он был готов на все. Я ласково сказал: - Пойдемте, пойдемте с Арчи... Вы весите не меньше ста восьмидесяти фунтов, мне будет тяжело нести вас на руках. Он провел удар правой, целясь мне в челюсть, или по крайней мере пытался это проделать, но был слишком медлителен. Я стал заходить к нему сзади, что бы он оказался между мной и дверью, но он развернулся и лягнул меня по колену. Не скажу, что мне было больно, но я терпеть не могу, когда меня пинают ногами. Я слегка стукнул его левой чуть пониже уха, и он отлетел к книжным полкам. Я счел, что теперь он все понял, но он снова набросился на меня, и мне пришлось воспользоваться правой. О'Нил повалился на пол. Я попросил Вулфа позвонить Фрицу, чтобы тот отпер дверь, и, увидев Фрица в прихожей, подхватил моего поверженного противника за лодыжки и выволок на крыльцо. Фриц вынес ему пальто и шляпу и запер дверь. - Он член исполнительного комитета Ассоциации промышленников или только председатель банкетной комиссии? Никак не могу вспомнить, - спросил я, вернувшись в кабинет. - Не люблю драк, - брезгливо сказал Вулф. - Я не велел тебе его бить. - Он первый пытался ударить меня. Даже ударил. В следующий раз сами расправляйтесь со своими посетителями. Вулф вздрогнул при одной мысли об этом. - А ну-ка, заведи машину. 15 Прослушивание десяти валиков заняло у нас больше часа, не считая перерыва на ленч. Я поставил первый валик, как рекомендовал наш инструктор, но не прошло и нескольких секунд, как Вулф попросил уменьшить скорость. Мне приходилось слышать выступления Ченни. Буна по радио и телевидению, и все же я с трудом узнал его голос. На диктофоне он звучал значительно выше, хотя произношение было более отчетливое. Письмо оказалось длинным, не меньше чем на три страницы через один интервал, и заняло весь первый валик. Заправляя второй валик, я заметил: - Вам не кажется, что Бун отправлял свои послания на реактивных ракетах и ждал, что ответы прибудут к нему верхом на молнии? Вулф кивнул и мрачно посмотрел на перекидной календарь. - Да, тут что-то не так... Бун не мог продиктовать это двадцать шестого марта, в день, когда был убит. Если его письмо адресовано всем управляющим, то это включает и Западное побережье. Ответы он требует к двадцать восьмому марта. Даже, если бы авиапочта работала сверхисправно, на всю эту переписку потребовалось бы минимум пять дней. Следовательно, это письмо продиктовано им не позднее двадцать третьего марта, а то и раньше... Будь оно проклято! Я-то надеялся... - Вулф сжал губы и хмуро поглядел на чемоданчик. - Та женщина сказала, что Бун дал ей чемоданчик номер четыре? - Вы имеете в виду мисс Гантер? - А кого же еще, черт побери, я могу иметь в виду?! - Я и подумал, что вы имеете в виду мисс Фиби Гантер. Если так, то да. Она сообщила, что всего чемоданчиков двенадцать и что Бун дал ей тот, на крышке которого оттиснута цифра четыре, сказав при этом, что в нем лежат валики, надиктованные им в вашингтонской конторе перед отлетом в Нью-Йорк... Мы так разочарованы, что не будем слушать дальше? Или все же продолжим? - Продолжай. Мы прослушали все валики. Ничего интересного в них не было, хотя некоторые действительно содержат сведения, не подлежащие огласке. Впрочем, я не дал бы за них и десяти центов. В этих валиках тоже имелись доказательства, что они были надиктованы до двадцать шестого марта. Я не мог осуждать Вулфа за то, что он пал духом. Как же все-таки оказалось, что в чемоданчике э 4 лежат валики, надиктованные задолго до двадцать шестого марта? Самое простое объяснение - что Бун, торопясь на самолет, по ошибке захватил не тот чемоданчик. Но главное, пожалуй, заключалось в другом: могло ли вообще содержание валиков, надиктованных Буном двадцать шестого марта, пролить свет на его смерть? Вулф откинулся в кресле. - Я был ослом, согласившись взяться за это дело, - сказал он. - У меня не хватает места для орхидей рода "каттлея" я мог бы продать эти пятьсот экземпляров и выручить двенадцать тысяч долларов. - Он помолчал. - Запиши все, что есть на валиках, отнеси чемоданчик мистеру Кремеру и расскажи, как мы его заполучили. - Рассказать ему все? - Да. Но перед уходом напечатай еще кое-что. Возьми блокнот. Это письмо отправишь всем, кто был у нас в пятницу вечером. Записывай. - Он сморщил лоб, подыскивая подходящие слова, и принялся диктовать: - "Любезно приняв мое приглашение, вы в пятницу вечером явились свидетелем того, что заявление мисс Гантер о забытом ей в гостиной банкетного зала отеля "Уолдорф" чемоданчике вызвало определенное недоверие. Абзац. В связи с этим сообщу вам об имевшем сегодня место событии. Абзац. Мистеру Дону О'Нилу была прислана по почте квитанция на получение в почтовом отделении Гранд-Сентрал посылки, которая оказалась вышеупомянутым чемоданчиком под номером "4". Однако большинство валиков, находящихся в нем, были надиктованы мистером Буном до двадцать шестого марта. Извещаю вас об этом ради восстановления справедливости в отношении мисс Гантер". - Все? - спросил я. - Да. - Кремер придет в ярость. - Бесспорно. Первым делом отправь письма, затем отнеси чемоданчик и привези сюда мисс Гантер. - Гантер? Фиби Гантер?! - Да. Ты что, оглох? - Это опасно. Не рискуете ли вы, возлагая на меня такое поручение? - Рискую, но мне нужно ее повидать. - Что ж, за последствия будете отвечать вы. 16 Я позвонил на квартиру Фиби Гантер, но никто не ответил. Выведя из гаража машину, я в первую очередь поехал на Восьмую авеню на почту отправить письма, а потом на Двадцатую улицу. На десятой минуте разговора с Кремером я услышал: - Очень интересно, будь я проклят! Это с полной очевидностью свидетельствовало, что Кремер по горло увяз в болоте. Будь он поблизости от сухого берега, он принялся бы козырять передо мной своими прерогативами и проклинать нас с Вулфом за задержку улики на девять часов четырнадцать минут, угрожать и предупреждать. Но сейчас был даже такой момент, когда мне показалось, что он вот-вот поблагодарит меня. Совершенно очевидно - он был в отчаянии. Я ушел от Кремера, храня один экземпляр записи в кармане, потому что он был предназначен не для него. Если я должен привезти Фиби Гантер к Вулфу, сделать это было нужно до того, как в нее вцепится Кремер. Хотя вполне естественно, что сперва он захочет узнать, что записано на валиках, - тогда мне давалась некоторая отсрочка. Но если... Короче говоря, я постарался как можно скорее оказаться на Пятьдесят пятой улице. Привратник позвонил наверх; опять удивленно воззрился на меня и сказал, что меня просят подняться. Фиби открыла мне дверь и пригласила войти. Положив пальто и шляпу на стул, я последовал за ней в комнату, и там, в темном углу опять сидел Элджер Кэйтс, как в прошлый раз. Не отрицаю, зачастую я бываю слишком прямолинеен, но буду возражать, если кто-нибудь сочтет меня грубым. Однако, вновь застав здесь Кэйтса, я уставился на него и спросил: - Вы что, живете здесь? Он посмотрел на меня в упор и сказал: - Если это вас интересует, то да, живу. - Садитесь, мистер Гудвин, - возможно, улыбнулась Фиби, усаживаясь на кушетку. - Я вам все объясню. Мистер. Кэйтс живет здесь, когда бывает в Нью-Йорке. Это квартира его жены. Она не выносит Вашингтон и сейчас обитает во Флориде. Я не могла достать номер в гостинице, мистер Кэйтс уступил мне квартиру, а сам перебрался к друзьям. Этого достаточно для вашего оправдания? Я, естественно, почувствовал себя дураком. - Что ж, выясню у вашего домовладельца, - попытался я отшутиться. - Пока что я тороплюсь, правда, все зависит от того, торопится ли инспектор Кремер. Я звонил вам час назад, но никто не отвечал. Она потянулась за сигаретами. - Должна ли я оправдываться перед вами и в этом? Я выходила поесть. - Вам от Кремера не звонили? - Нет. - Она нахмурилась. - Я ему нужна? Зачем? - Я только что отвез ему чемоданчик с валиками, который вы оставили на подоконнике в отеле "Уолдорф". Не допускаю, что в моем голосе прозвучала угроза, но Элджер Кэйтс резко вскочил, словно я замахнулся на Фиби разводным ключом, и тут же опустился на место. Она не шелохнулась, только задержала сигарету на полпути ко рту. - Чемоданчик? С валиками? - Вот именно. - И вы... А что на них? - О, это долгая история... - Где вы его нашли? - Другая долгая история. Мы еще к этому вернемся, а пока что нужно спешить. Кремер каждую минуту может прислать за вами или даже приехать сам, если только не начнет прослушивать валики. Так или иначе, мистер Вулф хочет побеседовать с вами до Кремера, и я... - А вам известно, что там записано? Кэйтс покинул свой темный угол и приблизился к кушетке в полной готовности отразить врага. Я даже не смотрел на него. - Конечно, известно. Так же как и мистеру Вулфу. Мы прослушали их все до единого. Интересно, но бесполезно. Они надиктованы не во вторник, а значительно раньше. - Но это невозможно! - Однако это так... Раздался звонок. Я понял, кто это звонит, и выругался про себя. - Вы кого-нибудь ждете? - спросил я шепотом. Она покрутила головой. Я тут же сообразил, что если уж человек прошел мимо привратника, то он осведомлен о моем присутствии. И все же - попытка не пытка, - я приложил палец к губам, и мы затаили дыхание. Правда, выражение лица Кэйтса явно говорило: "Я делаю это не ради вас, мистер!" Немая сцена продолжалась секунд двадцать, затем из-за двери послышался хорошо знакомый мне голос Пэрли Стеббинса: - Хватит валять дурака, Гудвин! Я отпер дверь. Оттолкнув меня, Пэрли прошел в комнату и, сняв фуражку, принялся изображать из себя джентльмена. - Здравствуйте, мисс Гантер. Здравствуйте, мистер Кэйтс. Мисс Гантер, инспектор Кремер будет чрезвычайно признателен, если вы соблаговолите приехать к нему в управление. Он хотел бы показать вам кое-что... У него находятся известные вам валики... - Ты сразу взял быка за рога, Пэрли, - заметил я. - Ах, ты все еще здесь! А я думал, ты уже ушел. Я обернулся к Фиби. - Вам, конечно, известно, мисс Гантер, что вы вольны в своих действиях. Некоторые думают, что, если служащий муниципалитета приходит за ними, они обязаны подчиниться. Это заблуждение. У него должно быть для этого специальное предписание, которого нет у сержанта Стеббинса. - Это правда? - спросила она меня. - Да. Истинная правда. - Знаете, - сказала она, - вы умеете влиять на меня. Хотя я почти ничего не знаю про вас - только то, что ваш шеф нанят Ассоциацией промышленников, - я все же доверила бы вам сумку, если бы мне пришлось поправить подвязку. Прошу вас, ответьте за меня. Ехать ли мне к мистеру Вулфу или отправиться с сержантом Стеббинсом? И тут я совершил ошибку. Дело не в том, что я сожалею о совершенной ошибке, - на жизненном пути нельзя не ошибаться. Плохо, и я признаю это, что я совершил ее исходя не из пользы дела, а исключительно ради Фиби Гантер. Я был бы безмерно счастлив проводить ее к моей машине под ворчание бредущего следом Пэрли. Но я знал, что, если поеду с Фиби Гантер к нам, Пэрли все равно дождется, когда она освободится и отвезет ее в уголовную полицию, где Фиби, возможно, продержат всю ночь. Я совершил ошибку, потому что решил, что мисс Гантер нуждается в отдыхе. Она сама говорила, что чем больше устает, тем лучше выглядит, поэтому мне было ясно, что она вконец измотана. Итак, я сказал: - Глубоко ценю ваше доверие. Но лучше вы держите вашу сумочку, а мне доверьте подвязку. А пока что, хотя мне горестно признаться в этом, я советую принять предложение мистера Кремера. Мы еще увидимся. Двадцать минут спустя я вошел в кабинет и доложил Вулфу: - Пэрли Стеббинс явился за мисс Гантер до того, как я успел увезти ее, и он понравился ей больше. Она находится сейчас на Двадцатой улице. Итак, я не только совершил ошибку, но и соврал шефу. 17 В понедельник за весь день не произошло ничего примечательного. С утра Вулф первым делом доказал, чего мы добились, - вернее, чего не добились, - вызвав к себе в комнату Сола Пензера и Билла Гора для приватной беседы. "Куча" данных, собранных до сего времени Солом и Биллом, нисколько не утолила голода. Охапки слов, напечатанных на машинке и размноженных на мимеографе, которые Билл Гор приволок из Ассоциации промышленников, могли представить кое-какой интерес для журналов типа "Тайм" или "Лайф", но не для нас. Никто лучше Сола не мог бы справиться с заданием, связанным с пребыванием в отеле "Уолдорф", и все же он не обнаружил там ровно ничего. Неожиданной проблемой дня стал телефон. Я не мог никуда дозвониться, так как наш телефон был все время занят. Нам звонили беспрерывно. Все же мне удавалось иногда прорваться. Спозаранок я, конечно, принялся звонить мисс Гантер домой и в Бюро це