изоврался. Но превращать дом в казарму для подготовки морской пехоты я не позволю. - Она схватила книгу. - Моя гостиная - не тренировочный зал. И никаких тебе вертикальных канатов, гимнастических снарядов, стальных сеток и соломенных чучел-мишеней. Ничему подобному здесь не бывать... - Она листала книгу, чтобы вычитать, каких еще удобств лишить мужа. - И джунглей здесь тоже не будет! - Пожалуй, сейчас некстати упоминать. - Бришо поднялся и стряхнул с колен крошки. - Отчего же, Шарль, говори, что хотел! - приторно-ласково пропела Марта. - Я взял билеты на сегодняшний вечер. Думал, вам тоже будет интересно посмотреть выступление "Кариоки". *** После ухода Шарля они еще какое-то время ссорились. Марта плакала, Альбер клялся, что без ее согласия не станет заводить в квартире никаких новшеств, что к бразильской танцовщице у него чисто служебный интерес, что любит он только ее, Марту, и что у него и в мыслях нет покупать популярное пособие на тему "Как обмануть свою жену". Эту брошюрку в мягкой обложке Марта сегодня углядела в витрине какого-то книжного магазина. Альбер с легким сердцем согласился, что книжку эту покупать не стоит. Он успел заглянуть в нее и с разочарованием обнаружил, что это всего лишь юмористический сборник. Примирение завершилось пылкими любовными объятиями, и с опозданием на добрых четверть часа супруги Лелак наконец-то заявились в театр. Все оказалось так, как описывала Луиза. Представление началось с обычного ревю. Слаженный кордебалет, синхронные движения ног - одинаковой длины и одинаковой полноты бедер, яркие, разноцветные костюмы, декорации с пальмами и видами пляжей. Затем на сцене появилась Луиза, и Альбер почувствовал, как в жене его с новой силой вспыхивает ревность. И Марту можно было понять. Талия девушки была перехвачена лишь тонкой тесемкой. Длинные, черные волосы распущены по спине, остро торчащие груди прикрыты крохотными золотистыми звездочками, поблескивающими при свете юпитеров. Казалось странным и невероятным, что он обедал с нею, держал ее руку в своей. Сейчас, в театре, Альбер чувствовал себя подобно принцуг путешествующему инкогнито и очутившемуся в обществе снобов. Если бы вся эта публика знала о его редкостной удаче!.. Господи, пусть знают все, только бы не прознала одна-единственная женщина: жена, сидящая рядом. Следующим был выход танцоров-мужчин. Оркестр смолк, и юпитер высветил небольшую группу мужчин с изогнутыми наподобие лука музыкальными инструментами, где резонатор заменяла полая, вылущенная тыква. Прижимая инструмент к животу, музыканты ударяли по нему палочкой. В другой руке они держали металлический диск, время от времени касаясь им струны-тетивы. ' Получалась поистине экзотическая мелодия. Танцоры были босые, в просторных, белых штанах пеонов. Обнаженный торс выставлял напоказ великолепное сложение и пластику мускулов. Ритм музыки убыстрялся, и мужчины начали танец. Они кружились, вертелись волчком, стоя друг против друга, их вытянутые ноги со свистом рассекали воздух. Танцоры наклонялись, подпрыгивали, как бы нанося удар ногой, делали сальто и вновь ударяли ногой невидимого противника, плавно уклоняясь от встречного удара, и движения их все убыстрялись и убыстрялись в такт неистовым ритмам музыки. Это был доподлинный народный танец, а не какая-то там стилизованная имитация борьбы. И все же удары казались вполне натуральными. Затем один из танцоров броском вперед сделал стойку на руках и из этой- позиции нанес ногою удар. В следующий момент он уже изогнулся, делая мостик, и - снова удар ногой, после чего с гибкостью гуттаперчевого мальчика вскочил на ноги. Альбер покосился вбок и встретился глазами с Мартой. Жена что-то хотела сказать, но взгляд Альбера скользнул дальше, ловя взгляд Шарля Бришо. ГЛАВА ВОСЬМАЯ Ну вот, извольте: стоит один день не прийти на службу, и тебе весь стол завалят бумагами. Чего тут только не было! Грозное уведомление о необходимости явки на курсы по повышению квалификации. Папка с надписью старомодным, угловатым почерком Корентэна: "Лелак, твое мнение?" Альбер раскрыл папку. Сверху лежала стопка фотографий. Мужчина с вылезшими из орбит глазами, с веревкой на шее. На заднем плане стена с облупившейся штукатуркой, убогий стул. Боже правый! Захлопнув папку, Альбер оттолкнул ее подальше. Судя по всему, в ходе расследования возникло подозрение, что этот тип не сам покончил счеты с жизнью, а кто-то другой помог ему. Поэтому материалы переслали в отдел расследования убийств, и Корентэн посчитал, что Альбер недостаточно загружен. У Альбера не было ни малейшей охоты влезать в это новое дело, и он продолжал перебирать остальные бумаги на столе. Вот еще какая-то записка на клочке бумаги: доктор Маршан просил передать, что... какой еще, к чертям, доктор Маршан?!.. его коллега исследовал кровь Риве и установил... Ах да, совсем вылетело из головы! Надо будет непременно позвонить доктору и поблагодарить его. Альбер понимал, что забудет это сделать, и все же такой благой порыв несколько успокоил его совесть. В крови Риве обнаружено большое количество амфетамина. Лелак сунул записку в ящик стола. Возможно, субботней ночью Дюамель рассчитывал встретиться с Риве? У последнего, конечно же, было рыльце в пушку, иначе он не пустился бы бежать сломя голову. Но с какой стати ему было убивать Дюамеля? Репортер наверняка платил ему за доставляемую информацию. А может, именно на этой почве возникла ссора? Скажем, Дюамель не пожелал платить. Бумажник Дюамеля лежал у него в кармане, там обнаружено несколько сот франков. Возможно, Риве забрал остальные деньги, а эту сумму не тронул, чтобы замаскировать грабеж. В таком случае почему он не прихватил ценности? Да и деньги из письменного стола мог бы забрать. Или мы имеем дело с человеком, на свой лад честным, который взял ровно столько, сколько ему причиталось? Надо бы раздобыть фотографии Дюамеля, Риве, Лафронда и Луизы Кампос. С обоими покойниками трудностей никаких: всего лишь подняться двумя этажами выше и забрать готовые снимки. Луиза наверняка подарит свою фотографию быть может, даже с автографом. Ну а о фотокарточке Лафронда пусть позаботится Бришо. Кряхтя, Альбер поднялся из-за стола. Он не выспался. После представления они с Бришо за кружкой пива детально обсудили боевые свойства воинственного танца капоейра и усилия танцовщиц, не щадящих своих тазобедренных суставов. Марте через час прискучил их разговор, и она ушла домой, а Альбер, воспрянув духом, принялся обсуждать с Бришо, какой тактики ему придерживаться с Луизой. По мнению Шарля, и у мадам Лафронд акции Альбера высоки. Похоже, дело Дюамеля коренным образом изменит его натуру. Опыт Дюамеля показывает, что успех у женщин - всегда на стороне грубого, напористого эгоиста в ущерб учтивому, заботливо, предупредительному кавалеру. Когда Альбер вернулся домой, было довольно поздно, однако за оставшиеся до утра несколько часов можно было бы и выспаться. Но сна, как оказалось, ни в одном глазу. Альбер поднялся в половине шестого, когда ему окончательно осточертело вертеться с бока на бок, сделал зарядку и попытался отработать соскок между двумя стульями из стойки на руках. Тогда он еще был бодр и полон энергии. Но по мере того, как он умылся, оделся, позавтракал, его все больше одолевала сонливость, и, когда он прибыл на набережную Орфевр, глаза у него слипались. Если фортуне угодно будет одарить его улыбкой, то автомат успели исправить, и после того, как он принесет фотографии, можно будет выпить кофе. Нет, пожалуй, лучше завернуть к автомату но дороге в фотолабораторию... К тому времени, как Лелак вернулся в инспекторскую, Шарль и Буасси уже были на месте. Бришо не выглядел невыспавшимся, он, как обычно, излучал энергию и активность- и если что и вызывало подозрение, так это вожделенные взгляды, какие он бросал на стаканчик с горячим кофе в руках Альбера. Буасси слава богу, снял повязку, и не знай Альбер, что у него сотрясение мозга, рваная рана на голове и все тело в кровоподтеках, а на одном-двух ребрах трещины, он мог бы поклясться, что Буасси - самый здоровый из их компании. Буасси бросил на Альбера многозначительный взгляд. Дверь в кабинет Корентэна была закрыта. Альбер нерешительно кивнул. Бришо настороженно следил за обоими. - Уж не надумали ли вы улизнуть куда? - Вот именно. В это время их еще можно застать дома. Так и передай шефу! - Кого застать дома? - вопросил Шарль, но за коллегами уже захлопнулась дверь. - Куда двинем? - поинтересовался Альбер после того, как машина задним ходом вырулила на набережную. - На фармацевтический завод. Мне не терпится повидать этих мерзавцев... Альбер пожал плечами. - По дороге заскочим кой-куда. - Он вытащил блокнот и, наморщив лоб, попытался разобрать свои отрывочные записи. - Не нравится мне, как они всем скопом на тебя набросились. - Мне тоже. - Ясно, что чужаков они и близко не подпускают. Запугивают бранью, угрозами. - Альбер умолк, собираясь с мыслями. - Но тут что-то неладно. Отпор, какой тебе дали, непропорционально велик. - Эти типы в пропорциях не разбираются. Заявился чужак, а им это не по нраву пришлось, вот и всыпали по первое число. Лелак покачал головой. - Но ведь прежде они спросили, кто тебя прислал, верно? - Совершенно верно. - Ты случаем не проговорился? Уверен, что не упомянул Риве или еще кого-нибудь из этой братии? - Абсолютно уверен! - раздраженно оборвал его Бу-асси. - Что ты меня за идиота принимаешь? - Нашел! - воскликнул Альбер, удовлетворенно разглаживая страничку блокнота. - Вот они, голубчики, все четверо, кто подкарауливал тебя у проходной. И фамилии, и адреса - все полностью записано. - К кому из них поедем? - К тому, которого окончательно выставили из лаборатории. Ему терять нечего, он нам все выложит как на духу. Буасси был другого мнения на этот счет, но спорить ему не хотелось. - Это который из четверых? - Жан Делькур, - уверенно ответил Альбер. - Вот его адрес. Откинув спинку сиденья, Лелак блаженно вытянулся и закрыл глаза. Они условились с Луизой, что наутро он позвонит ей. Интересно, в котором часу, по ее понятиям начинается утро? И надо выудить у Марты, кто донес ей, что ее муж прогуливался под руку с чужой дамой, а после он позаботится, чтобы этот неизвестный доброжелатель хлебнул горя по милости полиции. Надо придумать, куда пойти с Луизой. Еще на один обед у него нет денег. Даже если ему и оплатят вчерашний счет, то это произойдет не раньше чем через две недели. Каким образом, черт его дери, ухитрялся Дюамель ублажать такую прорву баб и не разориться? Кого же он все-таки ждал в час ночи? Риве? Очередную бабенку? Одного из информаторов, который должен был сообщить ему подробности какой-то скандальной истории, до которой они, полицейские, еще не докопались? - Подъем! Я вовсе не сплю, а размышляю, удовлетворенно подумал Альбер и повернулся на бок. Если выдастся хорошая погода, можно будет просто погулять с Луизой. - Подъем!! - Буасси безжалостно тряс его за плечо своей огромной лапищей, и Лелак недовольно открыл глаза. Они находились, должно быть, где-то в районе Монмартра. Узкая, мощенная булыжником улочка полого спускалась вниз. Машина остановилась возле сувенирного киоска, за прилавком со скучающим видом восседала старуха. Ниже, на углу, виднелся магазин подержанных вещей, на тротуаре толпились арабы - казалось, здесь их больше, чем в Мекке. - Он здесь живет... - Вон в том доме, - сказал Альбер. Он выбрался из машины, стараясь не ступить в журчащую вдоль тротуара мутную жижу. - Пойдем вместе! - Он узнает меня. - Ну и пусть. Тщательно заперев дверцы "пежо", они нырнули в подворотню. Дом знавал лучшие времена, старинные своды некогда были украшены тонкой резьбой. Полицейские шли в метре друг от друга, сунув правую руку в карман. Списка жильцов, как и следовало ожидать, не было, но ход к квартире консьержки был обозначен стрелкой. Буасси двинулся в том направлении, а Лелак остановился, чтобы сориентироваться. Черного хода нет. Подъезд открывался слева: щербатые ступеньки, голые, без абажуров, лампочки, на стенах похабные надписи. Лелак видел, как Буасси не спускает палец с кнопки звонка у выкрашенной в зеленый цвет двери на другом конце двора. Вот он снял шапку и нерешительно почесал в затылке; лицо его исказила болезненная гримаса: должно быть, он нечаянно задел рану на голове. Альбер перевел взгляд, настороженно всматриваясь в царивший на лестнице полумрак. Если Делькур вздумает улизнуть, то попытается сделать это именно сейчас. Он и попытался: несся вдоль перил, хватаясь за литые шары у лестничных поворотов, как делают это мальчишки-подростки. Вот только не слышно было топота ног. Делькур бежал, стараясь ступать бесшумно. Альбер не стал рисковать. Он двинул Делькура плечом, и тот отлетел, ударившись о стену. Рефлексы бандита действовали безотказно. Нападение в полумраке подъезда застало Делькура врасплох, но тем не менее среагировал он мгновенно: развернулся корпусом к нападавшему, и рука его нырнула за пазуху. И все же реакция запоздала. Лелаку при его опыте оказалось достаточно момента, когда Делькур отлетел к стене. Ожидая столкновения, Альбер напряг мышцы и благодаря этому не потерял равновесия. Сделав шаг, он вновь очутился возле Делькура и заехал ему кулаком в висок. Затем стиснул скользнувшую за пазуху руку, но не пытался ее вывернуть. Делькур, несмотря на щуплое с виду телосложение, оказался жилистым и мускулистым, и рискованно было затевать с ним борьбу, когда тот держал наготове нож. Альбер всей тяжестью навалился бандиту на руку, чтобы не дать вытащить ее из пальто, и рявкнул противнику в самое ухо: - Полиция! Не двигаться, если жизнь дорога! Мужчина замер. - Выпусти нож! - Альбер почувствовал, как мышцы Делькура расслабились. Правой рукой он тотчас рванул к себе запястье противника, крутанул его и, перехватив левой, завел за спину, - все, как предписано правилами единоборства. Делькур с заломленной за спину рукой уткнулся лицом в пол. Коленями Альбер уперся в спину бандита, чтобы освободить свою правую руку и сунуть ее в карман за наручниками. - Что тебе от меня нужно? Альбер молча защелкнул железный браслет на запястье Делькура. - Ну погоди, фараон вонючий, ты еще об этом пожалеешь! - Давай другую руку! Да поживей! - Подоспевший Буасси, оттеснив Альбера, сам защелкнул второй наручник и подтолкнул Делькура к парадной двери. В машине его запихнули на заднее сиденье, Альбер сел рядом. Старуха-продавщица из лавчонки с сувенирами, не меняя скучающего выражения лица, наблюдала за этой сценой. Двое мальчишек лет десяти, поблизости катавшиеся на скейтах, восхищенно присвистнули. Буасси включил мотор. - Как скоро мы доберемся до набережной Орфевр? - поинтересовался Альбер. - Минут за двадцать-двадцать пять. Лелак повернулся к задержанному: - Столько времени тебе дается на размышление. Делькур оказался более крепким орешком, чем они ожидали. Не задавая вопроса, над чем ему, по мнению полицейских, нужно размышлять, он уставился в пол и угрюмо молчал. - Годков пять, пожалуй, схлопочешь. Сперва полез с кулаками на полицейского сыщика, сегодня оказал сопротивление при аресте.- Машина свернула влево, Буасси дал резкий сигнал и обошел темно-синий "фиат-ритмо". - Это еще цветочки. Вздумай мы подстроить тебе подлянку, могли бы навесить и убийство... Мужчина в наручниках с шумом втянул воздух носом и отвернулся. Теперь он уперся взглядом в облепленный рекламными плакатами желтый автобус, словно желая запечатлеть его в памяти. - В твоих же интересах отвечать на вопросы, - не хотя был вынужден продолжить Альбер. - Откуда вы узнали, что мой друг - сыщик? - Не дождавшись ответа, Альбер зевнул. - Сдадим этого молчальника и сходим перекусить. - Я должен съесть бутерброды, иначе подруга жизни закатит истерику. - Да брось ты к чертям! - Ты что, сдурел? Бросить такую женщину! Да она каждый вечер встречает меня ужином из пяти блюд, выставляет бутылку вина и надевает самое нарядное платье. И знаешь, что в ней особенно трогательно? Она краснеет от смущения. Разведенная женщина, мать двоих детей, а краснеет как девчонка. - Бутерброды выброси, балда! Женщина все равно заставит тебя на ней жениться. Сдадим этого придурка и угостимся пиццей. - Пиццу я не люблю. Город словно обезлюдел, движение замерло, и они без помех добрались до моста Сен-Мишель. Обычно переезд занимал несколько минут, но на сей раз машина проскочила на другой берег Сены мгновенно. - Мы не знали, что он сыщик, - донесся тихий голос Делькура. - Мне послышалось или ты правда что-то сказал? - Мы не знали, что он сыщик. - Горький вздох сопровождал эту фразу. Вздох человека, которому слишком хорошо знакомы эти мелкие уловки полицейских: "повтори", "говори громче, разборчиво, ясно"... - Так уж и не знали! - Просто мы поняли, что он врет. Ему, мол, приятель посоветовал сюда толкнуться. - Делькур бросил одобрительный взгляд на сидевшего за рулем Буасси. -Кстати сказать, вы здорово держались. Мне бы ни в жизнь не догадаться, что вы фараон. А уж меня нелегко провести, можете быть уверены! - Что же я должен был сказать? - Что вас прислал Пепе. Таков порядок, и это все знают. - Кто такой Пепе? - Он у нас вроде как за старшого. Когда я пришел, он уже заправлял там всеми делами. Дружок мой с того и начал: пойдем, говорит, я тебя познакомлю с Пепе.. 303 Работенка у нас не пыльная. Делать тебе вообще. ничего не придется, только иногда ширяют иглу или дадут "колеса" и велят полежать. И за это еще сотнягу на рыло. Даже если отстегнешь для Пепе двадцатку, все равно в накладе не останешься. - Ас какой стати надо отстегивать двадцатку этому Пепе? - Чтобы попасть в лабораторию. Если бы ваш приятель сказал, что он от Пепе, мы бы его и пальцем не тронули. Понятно? - Нет, - подумав, ответил Альбер. - Пепе платит вам, что ли, чтобы вы избивали посторонних? - Ничего он нам не платит. Но ведь в наших интересах, чтобы посторонние не совались, разве не ясно! - Послушай, парень! - взревел Буасси на переднем сиденье. - Если вы и без того лупцуете чужаков, то за что гребет деньги Пепе? Делькур промолчал, и Альбер демонстративно вздохнул. - Ну его к черту! Нам все равно друг друга не понять. Если они по доброй воле отдают свои кровные денежки какому-то негодяю, это их дело. - Один не захотел платить, - Делькур снова перешел на шепот, но на сей раз они не стали придираться, оба молча ждали, когда он вновь заговорит. - Этого человека на заводе больше не видали. - Ты не смог бы с ним справиться, что ли? - Я не трусливого десятка, но с Пепе опасно связываться. Он глотку располосует и глазом не моргнет. И дружков у него хоть отбавляй. Проще заплатить. На вашем месте я бы все-таки его поостерегся. - На заводе у него тоже есть дружки? - Наверняка. У него везде свои люди. - Врач или сестры? - Нет. Но швейцара он подкармливает - готов голову дать на отсечение. - Знаешь этого человека? - Альбер извлек из кармана фотокарточку Риве и поднес ее к глазам Делькура. Снимок был выполнен перед вскрытием, но фотограф превзошел самого себя. Покойник выглядел как живой. - Тони. Когда- то был хорошим гонщиком. - Он тоже платит? - А-а... Это же дружок Пепе, их водой не разольешь. - Где сейчас этот Пепе? - Пропал. И Тони тоже куда- то провалился. Даже доктор его разыскивал. С ним начали проделывать какое-то исследование и не могли закончить. Сами понимаете. - Ну а про этого что скажешь? - На свет божий была извлечена фотография Дюамеля. - Видел я его. На днях он разговаривал с Риве в пивной. - Не слышал, о чем говорили? - Нет. Но факт, что о деле, сразу видно было. Забились в угол, и Тони все зыркал по сторонам, не следят ли за ними. Я старался не смотреть в их сторону. - Риве тоже опасен? - Не слишком. Но зато уж дружок его... - Я вот еще чего не понимаю, - сказал Альбер, задумчиво глядя на высокого, тощего, взлохмаченного мужчину. - Почему вы набросились на моего коллегу прямо сразу, в приемной? Разве нельзя было просто припугнуть или подстеречь на улице, когда он выйдет? Видно было, что Делькур сделал бы досадливый жест, не будь у него руки схвачены за спиной наручниками. - Нет, - решительно возразил он. - Бить надо прежде, чем человек попадет в лабораторию. Если с ним начали работать, от него уже не избавиться. Доктор осложнений не любит. - А этого человека помнишь? - Это Параж. Он работал на заводе... охранником или кем-то в этом роде. Но его тоже лечили. - Что с ним делали? - Ну, как это... работали с ним. Так у нас принято говорить. - Он тоже был дружком Пепе? - Нет. Вроде бы водил шашни с докторшей. С пучком, старая образина, а туда же... Черт бы ее побрал, курву драную! - Что тебе известно о смерти Паража? - Только то, чт& в газетах было. - Вам никогда не приходило в голову, что он скапутился от того препарата, какой ему ввели в лаборатории? - В лаборатории?.. Как это? Да что вы! Нас тут наблюдают: выслушивают-выстукивают, все честь по чести. - Тебе ни разу не было дурно после того, как принимал какое-нибудь лекарство? - Как же, бывало, когда и мутит. Но ведь за это и денежки платят, верно? И всегда заранее предупреждали. С нами тут обходятся по-хорошему. Вот только эта старая шлюха, что меня выставила... 305 - И что же ты теперь собираешься делать? - Я-то? Думал потолковать с Пепе, попросить замолвить словечко. Но не застал его. Альбер взглянул на Буасси, тот пожал плечами. Они припарковались на набережной Орфевр, у высокой коричневой ограды Дворца правосудия. Проходившие мимо туристы заглядывали в машину с таким видом, словно она тоже относилась к числу платных достопримечательностей Парижа. - Ну вот что, парень! - сказал Альбер. - Не хочется мне, чтобы ты разгуливал на свободе: чего доброго начнешь еще языком трепать. Так что мы сейчас прихватим тебя с собой и оформим задержание, по твоей собственной просьбе, как свидетеля, нуждающегося в защите. Найдем тебе уютную камеру в следственном отделе. Не пожалеешь: пару недель проживешь без забот, крыша над головой и казенные харчи тебе обеспечены.- Он запустил руку под пальто Делькура и вмиг нащупал нож - весьма солидное оружие, переделанное из мясницкого тесака. Чехол под него был прикреплен к подкладке пальто с таким расчетом, чтобы нож можно было выхватить мгновенно и тотчас же пустить в ход. Альбер знал, что у бандита должен быть при себе еще один: ведь пальто человек вынужден иногда снимать. Он охлопал карманы, но безрезультатно. Выжидающе взглянул на Делькура, и тот послушно наклонился вперед. Лелак удовлетворенно кивнул и провел рукой по шву возле пояса. Нож был спрятан внутри, чуть ниже правой почки: вороненой стали, с пружиной и небольшим, сантиметров в десять, лезвием. - Надзирателю это вряд ли понравилось бы. Тебя могли неправильно понять. Еще есть? - Нет. Увидев, что один из туристов нацелился фотоаппаратом, намереваясь запечатлеть их шествие к зарешеченной дверце, все трое, не сговариваясь, отвернулись. *** На сей раз они припарковались у завода. Буасси напялил свой баскский берет, переодел пальто, переобулся в другие ботинки и сунул за пояс широких брюк резиновую дубинку. Дубинка была не уставная полицейская, а укороченная, так сказать, для домашнего пользования и со свинцовой прокладкой. Приятели выждали, пока скроются случайные прохожие, и Буасси выбрался из машины. 306 Альбер достал сверток с бутербродами и, разворачивая его, следил, как Буасси вперевалку направился к проходной. Пока они сдали Делькур'а и выполнили все необходимые формальности, наступил полдень, и Альбер весьма не прочь был бы пообедать, но Буасси уперся - ни в какую. Он был упрямый точно осел. К тому времени, как приятели добрались до фармацевтического завода, у Альбера окончательно окрепло убеждение, что глупо так лезть на рожон. Вчера идея внедрить Буасси в группу подопытных казалась вполне стоящей. Сегодня это выглядело ненужным риском. Однако достаточно было взглянуть на Буасси, чтобы попридержать свое мнение при себе. После того как Альбер сам же втравил беднягу в историю, Буасси в жизни не простил бы ему такого отступничества. Безо всякого удовольствия Альбер жевал бутерброд, с такой любовью приготовленный очередной пассией приятеля. Сиди тут и жди, довольствуйся ролью пассивного наблюдателя! Швейцар пропустил Буасси без звука, и тот на правах своего человека уверенно направился к зеленой дверце в конце двора. Он не смотрел на проходивших мимо рабочих завода, облаченных в белые халаты, так же, как и те не смотрели на него. Они словно бы не замечали друг друга. Наверняка здесь любому известно, зачем приходят в лабораторию эти плохо одетые, с небритой щетиной мужчины, и наверняка каждый считает за благо делать вид, будто не знает об этом. Буасси проверил, под рукой ли резиновая дубинка и шагнул внутрь. Там сидели те же мрачные типы, что и вчера. Удивленные, неприязненные взгляды встретили Буасси. - Меня прислал Пепе, - опережая их намерения, сообщил Буасси. - Вот как?! - один из ожидающих поднялся с места. Роста он был невысокого, но весь словно вылеплен из мускулов. Голова квадратная, черные вьющиеся волосы, свитер едва не лопался на вздутых бицепсах. "Тюремный силач", - подумал Буасси. У этого типа было время нарастить мускулы. Буасси не помнил его по вчерашнему визиту, и это обстоятельство беспокоило его. Он прислонился к стене и сунул руку под пальто, нащупывая резиновую дубинку. - И когда же ты видел Пепе? - Вчера вечером. - Где? - Не твое дело! Если Пепе не понравится, что я здесь, он сам мне об этом скажет. - Пока что это мне не нравится, приятель. Пепе пропал, его вот уже несколько дней никто не видел, а ему самое время бы здесь появиться. Ясно тебе, умник, что к чему? Теперь и остальные мужчины, встав со своих мест, подступили ближе. - Если он не желает с вами встречаться, это его дело. Коротышка притопнул ногой и чуть присел, как бы готовый броситься на нахального чужака. Буасси отскочил в сторону и выхватил дубинку. - Смотрите, какие занятные игрушки у этого малыша. Ай-яй- яй! Жан! Только не здесь! Вчера тут уже была заваруха. Нас всех выгонят. Буасси никогда в жизни не испытывал такого чувства признательности, как сейчас, за это невольное заступничество незнакомого бродяги. Направляясь сюда, он делал ставку на то, что к нему привяжутся. Не был уверен, но очень надеялся. Вот только на присутствие этого орангутанга он никак не рассчитывал. Буасси был не робкого десятка. Еще в детстве ладонь у него была вдвое шире, чем у сверстников, и оплеухи тоже выходили раза в два увесистее. А став полицейским, он и подавно лишь раздавал другим оплеухи, но никогда не получал их сам. Ему доводилось в одиночку обезоруживать опасных преступников, и при этом у него даже мысли не возникало, что он и сам может попасть в беду. Эта слепая, бездумная уверенность в себе защищала его подобно панцирю. И вот теперь панциря вдруг не стало. Буасси достаточно насмотрелся драк, чтобы трезво оценить соотношение сил. У него против этой горы мускулов шансов никаких. Такого затрещинами не напугаешь, дубинкой по голове не врежешь, а если и врежешь, то только еще больше обозлишь. Впервые в жизни он заранее представил себе, что ожидает его в предстоящей драке. Он явственно видел, как этот квадратнрголовый сметает его вместе с дубинкой. Противник слишком решителен и проворен, чтобы удалось удержать его на расстоянии, а если дело дойдет до рукопашной, то, считай, тебе конец. - Верно, - согласился орангутанг. - Тогда выйдем, если не трусишь. Квадратноголовый покосился на остальных, в то же время не выпуская из поля зрения и Буасси. - Ладно. Давай выйдем. Буасси находился ближе к двери. Метнувшись к выходу, он мигом очутился на дворе. Здесь он был в безопасности, этот бугай не набросится на него сейчас, если не хочет лишиться работы. В дверях тот не успел его перехватить, а теперь придется потерпеть, пока они выберутся на улицу. Ну а там ждет верный друг, старина Альбер. И все же, не желая рисковать, Буасси старался шагать так, чтобы между ним и квадратноголовым сохранялось расстояние в несколько метров. Должно быть, со стороны все выглядело так, будто остальные послали их в распивочную за бутылкой дешевого вина, и Буасси хочется поспеть первым. По мере приближения к воротам, он ускорял шаг. Вдруг да Альбер задремал? Вдруг не сразу врубится и начнет лениво, неспешно выбираться из машины, вместо того чтобы молниеносно выскочить с оружием наготове. Швейцар со скучающим видом взглянул на Буасси, когда тот прошел мимо, а Буасси смотрел на тощего, морщинистого, носатого старикашку, как моряк, уходящий в плавание, на удаляющийся берег. До этого момента Буасси был в безопасности. Теперь он бросился бегом к машине, слыша за спиной топот преследователя. Альбер, чего ты медлишь?! Подбежав к машине, он попытался распахнуть дверцу. Но не тут- то было. Машина оказалась заперта. Выхватив дубинку, Буасси повернулся лицом к противнику. Хоть сколько- то ему удастся продержаться. Альбер не мог уйти далеко. Шум драки привлечет его внимание, и он не допустит, чтобы... Выставив вперед левую руку, он поднял правую на уровень груди. Теперь в случае необходимости можно пустить в ход дубинку. Квадратноголовый с опущенными руками уверенно шел на него, и Буасси начал медленно пятиться. *** Альбер действительно отлучился всего лишь на несколько минут, поскольку обещал Луизе позвонить утром.. Жуя бутерброд, он настороженно прислушивался, однако не услышал ничего похожего на шум драки. Впрочем, он и не думал, что "конкуренты" еще раз посмеют наброситься на Буасси в комнате ожидания. К тому же теперь даже пароль известен: "Я от Пепе". Пройдет по меньшей мере полчаса, прежде чем Буасси дождется своей очереди в лабораторию. А потом остается лишь выхватить у врача наполненный шприц и дать деру. Еще раз мысленно прокручивая эту сцену, Альбер не нашел теперь свою нежно лелеемую идею столь уж удачной. К тому же хотелось пить, и он решил промочить горло в ближайшем бистро и оттуда заодно позвонить. Правда, разговор, пожалуй, затянулся чуть дольше, чем он рассчитывал. Пока он дозвонился до коммутатора, пока его соединили с номером Луизы... Потом они энное количество минут проговорили. Альбер почти шептал в трубку посколысу стеснялся, что его слова могут услышать посторонние и от этого весь разговор приобрел более доверительный, интимный характер. Он узнал, что Луиза хорошо спала. Что она не слишком устала после вчерашнего выступления. Что с утра она уже совершила длительную прогулку и сейчас собирается с парнями из ансамбля к Сакре-Кер. Со своей стороны Альбер сообщил, что ему очень понравилось представление и особенно сама Луиза Кампос. Что в данный момент он околачивается в дешевом бистро, хотя охотнее всего отправился бы вместе с ней к Сакре-Кер. Затем он условился о свиданий. В том же самом ресторане, где они были в прошлый раз. Там можно будет поговорить без помех. В четыре часа. Альбер надеялся освободиться раньше, но у него не было денег еще на один обед с дамой. Не беда, они просто выпьют чего- нибудь. Но как бы то ни было, все вместе взятое заняло не часы, а минуты. И надо же было Буасси угодить в беду именно в это время... Еще издали, увидя толпу возле машины, Альбер заподозрил неладное. Он тотчас припустился бежать, не переставая твердить себе, что все это игра воображения. "Я этого не заслужил. Неправда! Этого не может быть!" Ему хотелось сбавить ход, чтобы как можно дольше не знать, что за беда случилась с его другом, но рефлексы диктовали другое. В считанные секунды он добежал до места происшествия и растолкал зевак. Буасси лежал на земле и стонал. Возле него стоял полицейский с' суровым выражением лица, однако Альбер сразу же догадался, что страж порядка попросту не знает как быть. Альбер махнул у него перед носом своим служебным удостоверением и опустился на колени возле раненого. Он провел рукой по голове Буасси, и тот дернулся от боли. Альбер чувствовал на себе взгляды окружающих, ощущая их взволнованное дыхание. - Кто-нибудь видел, что здесь произошло? Заговорили одновременно человек десять. "Началась драка. Этого- мужчину сшибли с ног, а потом, когда он упал, стали бить ногами..." "На него напал какой-то громила, а этот несчастный только защищался... Кошмар какой-то! Безобразия творятся среди бела дня!" Очевидцы подступили вплотную и полицейский, наконец-то сообразив чем заняться, стал осаживать толпу назад. Тут подоспела "скорая помощь", и Альбер испытал странное чувство при виде этой, уже знакомой картины: на окраине города с грязной мостовой поднимают бесчувственное тело, укладывают на носилки, и карета "скорой помощи", отчаянно сигналя сиреной, уносится прочь. Риве. А вот теперь Буасси. Его избили. Но кто? Пене? Из закрытого кузова не видно было, куда, в какую больницу их везут. Буасси пришел в себя. Впервые за годы их знакомства он показался Альберу старым. Лелак видел, как взгляд его темно-карих глаз постепенно становится осмысленным. Коренастый, чуть располневший мужчина, давно разменявший пятый десяток. Еще утром ему готовила бутерброды очередная подруга, намеревавшаяся женить его на себе. А теперь, побежденный и избитый, Буасси явно силится понять, где он и каким образом здесь очутился. Для человека молодого не столь унизительна и безнадежна ситуация? если он пострадает в кровавой переделке или от несчастного случая и затем очнется на больничной койке. Молодой организм быстро возьмет свое. Кости срастутся, раны затянутся на удивление быстро, а главное, - у человека есть время позабыть о передряге. Ну а Буасси? - Где тебя носила нелегкая? - едва шевеля губами, произнес Буасси. Он говорил еле слышным шепотом. - Заскочил на минутку в бистро. Очень пить хотелось... Буасси махнул рукой и закрыл глаза. Машина сделала резкий поворот, и Альберу на его откидном сиденье пришлось упереться руками в потолок. Затем карета "скорой помощи" затормозила, и дверца распахнулась. Они прибыли в. больницу "Эспуар". Альбер опасался, что они и на сей раз попадут в "Сен-Мелани", как тогда, с Риве, но, конечно, опасение это было нелепым. В лифт, занятый носилками с пострадавшим, он не поместился и взбежал по лестнице на третий этаж в хирургическое отделение. Дождавшись, когда носилки с Буасси вдвинули под рентгеновский аппарат, он тяжело вздохнул и обратился к первому попавшемуся человеку в белом халате с вопросом: "Где здесь телефон?" Луиза была уже на месте, когда примчался Альбер. Она сидела за тем же столиком, что и в прошлый раз, - за их столиком. Перед ней стоял изящный, высокий бокал с каким-то оранжевым напитком. "Должно быть, какой-нибудь изысканный коктейль", - мелькнула у Альбера мысль. Сколько же он может стоить?.. Альбер опоздал минут на двадцать, не меньше, хотя несся от метро во весь дух и влетел в ресторанчик, ************************************************************************************* встрепанный и потный. Отдуваясь на ходу, он протиснулся между столиками и подошел к красавице танцовщице. - Не сердитесь... задержался на работе... - Неужели опять случилось нечто ужасное? Ужасное ли? В конечном счете Буасси благополучно выкарабкался и может выписаться домой хоть завтра. На голову наложили четыре шва, руку перевязали, ребра стянули тугим бандажом. Опухоль на подбитом глазу скоро опадет, а за выбитые при исполнении служебных обязанностей зубы он получит настолько щедрую компенсацию, что сможет поменять машину на более новую. - Да, - сказал Альбер. - Не надо, не рассказывайте. И даже не думайте об этом. - Луиза положила свою ладонь поверх его руки и заглянула в глаза. - Постарайтесь расслабиться. Видно, что вам не терпится вскочить и тотчас броситься на охоту за этими вашими преступниками. Сейчас вы - сплошной комок нервов. Пожалуйста, успокойтесь... ради меня. - Она улыбнулась Альберу, и тот медленно улыбнулся в ответ. Альбер огляделся по сторонам. В ресторане царила тишина, лишь у одного из дальних столиков торчал официант. Обедающие уже разошлись, а время ужина еще не наступило; только на одном-двух столиках горели свечи. Вынырнувший откуда-то другой официант выжидательно воззрился на Альбера. - Что угодно, мосье? - То же самое, что пьет дама. - Слушаюсь, мосье. Оранжад... - Официант вновь растворился в полумраке. Они сидели, молча глядя друг на друга. Альбер не выдержал первым. - Как вам понравилась Сакре-Кер? - Восхитительно! - Глаза Луизы заблестели, видно было, что она говорит искренне. • 312 Альбер мысленно покачал головой. Из всех знаменитых достопримечательностей Парижа базилика Сакре-Кер - сердца Христова - нравилась ему меньше прочих. Собор Парижской богоматери вызывал в нем восторг, на площади Звезды ему мешало разве что оживленное уличное движение, в парке дворца Тюильри он, в бытность свою молоденьким парнишкой, прогуливался с девушками, а Эйфелева башня с годами все более завоевывала его расположение. Но базилика Сакре-Кер всегда была ему не по душе. Она считалась чуть ли не символом того Парижа, в котором Альбер не усматривал ни красоты, ни романтики, зато находил в избытке шум, грязь ,и зловонные запахи. Сама базилика являла собою не лишенное интереса сооружение. Если смотреть на нее издали и снизу, она производила величественное впечатление. Вблизи же это было чрезмерно большое и чрезмерно изукрашенное здание посредственной архитектуры. Но еще хуже были окрестности базилики - прославленный Монмартр. В других городах подобные места чужестранцы обходят далеко стороной, а полиция несет патрульную службу на оперативных машинах. В Париже этот район является неотъемлемым атрибутом лжеромантики, воспетым в шансонах, запечатленным в кинофильмах и на живописных полотнах. Здесь царил такой гам, что невозможно было услышать даже собственный голос, здесь вас толкали, кричали в самое ухо, норовили обчистить ка