к их можно выразить математически, я не знаю. Возможно, настанет день, когда кто-нибудь разработает Законы Гуманистики и сможет предсказать широкие штрихи будущего и знать, что в запасе у человечества, а не только угадывать, как я, и знать, что надо делать для улучшения, а не просто размышлять. Я иногда мечтаю основать математическую науку, которую я называю "психоисторией", но знаю, что не смогу, и боюсь, что никто никогда не сможет. Он замолчал. Бейли подождал и мягко спросил: - Так какой же у вас был мотив для разрушения Джандера? Фастальф, казалось не слышал вопроса. Во всяком случае, он не ответил, а только спросил: - Вам не трудно будет пройти со мной дальше? - Куда? - осторожно спросил Бейли. - К соседнему дому. Туда, через лужайку. Вас не смущает открытое место? Бейли сжал губы и посмотрел в том направлении, как бы пытаясь измерить его эффект. - Думаю, что перенесу. Я не предчувствую неприятностей. Жискар, бывший достаточно близко, чтобы слышать, подошел поближе и сказал: - Сэр, не могу ли я напомнить вам, что вам было очень плохо при спуске на планету? Бейли повернулся к нему. То что он чувствовал к Дэниелу, могло бы повлиять на его отношение к другим роботам, но этого не случилось. Он находил более примитивного Жискара неприятным. Он постарался победить гнев и ответил: - Я был очень неосторожен на борту корабля, парень, из-за своего чрезмерного любопытства. Я оказался перед зрелищем, которого никогда не видел, и у меня не было времени привыкнуть. Здесь - дело другое. - Сэр, а вам не будет плохо снова? - Будет или нет, - твердо сказал Бейли, напоминая себе, что робот беспомощен в когтях Первого Закона, и пытаясь быть вежливым с этой глыбой металла, которая, в сущности, заботится о его же благополучии, - это не важно. Я не смогу выполнить свой долг, если буду сидеть взаперти. - Ваш долг? - переспросил Жискар, как будто не понял этого слова. Бейли кинул взгляд на Фастальфа, но тот спокойно стоял и не вмешивался. Он, казалось, слушал с абстрактным интересом, как если бы оценивал реакцию робота данного типа на новую ситуацию и сравнивал ее с отношениями, вариациями, константами и дифференциальными уравнениями, которые понимал он один. Так, по крайней мере, подумал Бейли. Ему было неприятно быть объектом такого наблюдения, и он сказал, возможно, излишне резко: - Вы не знаете, что значит "долг"? - То, что должно быть сделано, сэр, - ответил Жискар. - Ваш долг - повиноваться Законам Роботехники. И у людей тоже есть законы, как только что сказал ваш хозяин доктор Фастальф, и им надо повиноваться. Я должен сделать то, что мне предписано. Это важно. - Но идти по открытому пространству, когда вы не... - Тем не менее, это должно быть сделано. Мой сын когда-нибудь отправится на другую планету, куда менее удобную, чем эта, и выставит себя Наружу до конца своей жизни. И я поехал бы с ним, если бы смог. - Но вам-то зачем это делать? - Я считаю это своим долгом. - Сэр, я не могу нарушать законы. А вы можете? Потому что я настаиваю, чтобы вы... - У меня есть выбор - выполнять или не выполнять свой долг, но я не выбираю... есть нечто сильнее принуждения, Жискар. Жискар помолчал и сказал: - Повредит ли вам, если мне удастся убедить вас не ходить по открытому месту? - Да, поскольку я буду чувствовать, что манкирую своим долгом. - Это будет больший вред, нежели тот дискомфорт, который вы можете почувствовать на открытом пространстве? - Много больший. - Спасибо за объяснение, сэр, - сказал Жискар, и Бейли показалось, что на полностью невыразительном лице робота отразилось удовлетворение (человеческая тенденция к олицетворению непреодолима). Жискар отступил назад. Заговорил Фастальф: - Очень интересно, мистер Бейли: Жискару понадобилась инструкция, прежде чем он окончательно понял, как установить позитронный потенциал в соответствии с Тремя Законами, или, скорее, как эти потенциалы сами устанавливаются в свете ситуации. Теперь он знает, как себя вести. - Я обратил внимание, что Дэниел не задавал вопросов. - Дэниел знает вас. Он был с вами на Земле и на Солярии. Ну как, пойдем? Пойдем медленно, и если пожелаете отдохнуть или даже вернуться обратно, вам стоит только сказать. - Я пойду, но какова цель этой прогулки? Поскольку вы предлагали возможный дискомфорт для меня, значит, ваше приглашение не могло быть бесцельным. - Нет, конечно. Я подумал, что вы захотите увидеть неподвижное тело Джандера. - Как формальность - да, но я не думаю, что это что-нибудь даст. - Я в этом уверен, но у вас будет возможность допросить того, кому временно принадлежал Джандер. Вам наверняка приятнее будет поговорить об этом деле не со мной, а с другим человеком. 22 Фастальф медленно пошел вперед, сорвал с куста листочек и стал жевать. Бейли смотрел на него с любопытством, удивляясь, как космониты могут брать в рот нечто необработанное, даже невымытое, если так боятся инфекции. Он помнил, что на Авроре нет вредных микробов, но все равно это действие казалось ему отвратительным. Отвращение не имело реальной основы, и он вдруг подумал, что готов простить космонитам их отношение к землянам. Нет! Это совсем другое дело! Там речь идет о человеческих существах. Жискар шел впереди, справа, Дэниел чуть позади, слева. Оранжевое солнце Авроры пригревало спину Бейли, но у этого солнца не было лихорадочного жара, как у земного в летнюю пору. Трава была тверже и пружинистее земной, и грунт был жесткий, как будто давно не было дождя. Они шли к дому, возвышавшемуся вдали - к дому временного хозяина Джандера. Бейли слышал шорох какого-то животного в траве, чириканье птицы, гул насекомых вокруг. Здесь, думал он, у всех животных земные предки. И эти деревья и трава тоже выросли из тех, что когда-то были на Земле. Но ни животные, ни растения не знали этого. Только люди могли жить в этом мире и знать, что не коренные жители, а выходцы с Земли... Но сознают ли это космониты, или просто выкинули из памяти? И, может быть, придет время, когда они вообще не будут об этом знать? - Доктор Фастальф, - сказал он неожиданно, - вы так и не сказали мне о вашем мотиве для уничтожения Джандера. - Правильно, не сказал! Но как вы думаете, зачем я трудился над теоретической базой для позитронного мозга человекоподобных роботов? - Не знаю. - Подумайте. Задача создать мозг, возможно более приближенный к человеческому, имеет в себе нечто поэтическое... - Он помолчал, и его улыбка превратилась в кривую усмешку. - Некоторые мои коллеги всегда злились, когда я говорил им, что если заключение поэтически не сбалансировано - оно неправильно и с научной точки зрения. Они не понимали, что это значит. - Боюсь, что я тоже не понимаю. - Но я понимаю, только не могу объяснить. Я чувствую это и, может быть, потому добился результатов, каких нет у моих коллег. Однако, я сильно расту, и это хороший признак, что я должен стать прозаиком. Чтобы имитировать человеческий мозг, почти ничего не зная о его работе, нужен интуитивный скачек, который ощущается мною как поэзия. И тот же интуитивный скачек, что должен дать мне человекоподобный позитронный мозг, наверняка даст мне новые подступы к познанию человеческого мозга. Я уверен, что через человекоподобность я сделаю хоть один шаг к психоистории, о которой я вам говорил. - Понимаю. - И если мне удалось разработать теоретически структуру человекоподобного позитронного мозга, мне понадобилось для него человекоподобное тело. Мозг, как вы понимаете, не существует сам по себе; он взаимодействует с телом, так что человекоподобный мозг в нечеловекоподобном теле в дальнейшем сам станет нечеловеческим. - Вы уверены в этом? - Полностью. Сравните Дэниела и Жискара. - Значит, Дэниел был сконструирован как экспериментальный прибор для дальнейшего изучения человеческого мозга? - Именно. Я двадцать лет работал с Сартоном над этой задачей. Было множество неудач. Дэниел был первой настоящей удачей, и я, конечно, держу его для дальнейшего изучения... и из... - Он усмехнулся, словно признавался в какой-то глупости - из привязанности. В конце концов, Дэниел может ухватить понятие человеческого долга, в то время как Жискару, при всех его достоинствах, это трудно, как вы видели. - И то, что Дэниел три года назад остался со мной на Земле, было его первым заданием? - Первым такой важности. Когда Сартона убили, нам нужен был робот, который мог бы противостоять земным инфекционным болезням, но при этом выглядеть человеком, чтобы обойти антироботовские предрассудки землян. - Какое поразительное совпадение, что Дэниел оказался под рукой как раз в это время. - Вы верите в совпадения? У меня ощущение, что в любое время с таким революционным развитием, как появление человекоподобного робота, обязательно возникнет задача, требующая его присутствия. Подобные задачи, вероятно, регулярно появлялись, пока Дэниел еще не существовал, и, коль скоро его не было, использовались другие приборы и другие решения. - Итак, ваша работа была успешной, и теперь вы лучше разбираетесь в человеческом мозге? Фастальф шел все медленнее, и Бейли приноравливался к нему. Теперь они остановились приблизительно на полпути между домом Фастальфа и другим. Для Бейли это была самая трудная точка, поскольку до той или иной защиты было равное расстояние, но он боролся с этим неприятным чувством, чтобы не провоцировать Жискара. Он не хотел каким-то движением, голосом или даже выражением лица вызвать у Жискара желание спасать его. Он не хотел, чтобы его поднимали и несли под кров. Фастальф, казалось, не замечал затруднений Бейли. Он сказал: - Нет сомнений, что продвижение в ментологии произошло благодаря этому. Однако... однако Аврора не удовлетворена чисто теоретическим изучением человеческого мозга. Использование человекоподобных роботов было бы продвижением, которого я не одобряю. - Как он использовался на Земле? - Нет, то был короткий эксперимент, я его одобрил и даже восхищался им. Дэниел сумел обмануть землян, но, конечно, только потому, что земляне не привыкли к роботам. Аврорцев Дэниел не мог бы обмануть, но будущих человекоподобных роботов можно довести до такой кондиции, что они одурачат и аврорцев. Однако, предлагаются другие задачи. - А именно? - Я вам говорил, что этот мир одомашнен. Когда я начал движение за возобновление поиска и заселения планет, аврорцам, да и вообще космонитам не слишком понравилось мое предложение насчет лидерства. Я думаю, что его нужно предложить землянам. С их ужасной - извините меня - планетой, с их короткой жизнью им нечего терять, они наверняка стали бы приветствовать этот шанс, особенно если мы поможем им технологией. Я говорил вам об этом три года назад, помните? - Прекрасно помню. В сущности, именно вы начали во мне цепь мыслей, и в результате на Земле появилось маленькое движение в этом направлении. - Да? Наверное, это нелегко с вашей земной клаустрофобией, с вашим нежеланием покидать стены. - Мы боремся с этим, доктор Фастальф. Наша организация планирует двинуться в космос. Мой сын - лидер этого движения, и я надеюсь, что он когда-нибудь оставит Землю во главе экспедиции по заселению нового мира. И если мы в самом деле получим помощь, о которой вы говорили... - Если мы дадим корабли? - Да, и другое оборудование. - Это трудное дело. Многие аврорцы не желают, чтобы земляне вышли в космос и заселяли новые планеты. Они боятся распространения земной культуры, ульеподобных Городов, хаотизма. - Он нерешительно задвигался. - Зачем мы здесь остановились? Давайте пойдем. - Он медленно пошел, продолжая говорить: - Я доказывал, что так не будет. Я говорил, что поселенцы с Земли вовсе не будут землянами классического типа. Они не будут заперты в Городах. В новом мире они будут похожи на предков аврорцев, пришедших сюда. Они установят подходящий экологический баланс и станут более похожими на нас, чем на землян. - А не разовьются ли у них все те слабости, которые вы находите в космонитской культуре? - Возможно, и нет. Научатся на наших ошибках. Но все это теория. Есть кое-что другое, вызывающее спор. - Что? - Человекоподобный робот. Видите ли, кое-кто считает такого робота отличным поселенцем. Именно они могут построить новые миры. - Но ведь у вас всегда были роботы. Вы хотите сказать, что эта идея никогда не выдвигалась? - О, выдвигалась, но не срабатывала. Обычные роботы без постоянного человеческого надзора построят мир, годный для них, он не будет прирученным и не подойдет более нежным и гибким мозгам и телам человеческих существ. - Да, этот мир будет приемлемым лишь в первом приближении. - Конечно, мистер Бейли. Но среди нашего народа господствует мнение, что приемлемость в первом приближении совершенно недостаточна. Это явный признак распада аврорцев. С другой стороны, говорят они, группа человекоподобных роботов, елико возможно близких телом и мозгом к человеку, построят мир, подходящий для них и, значит, и для людей. Вы понимаете? - Конечно. - И когда такой мир будет построен, и аврорцы, наконец, захотят оставить свою планету, они шагнут с одной Авроры на другую. Они не оставят свой дом, они просто получат новый, точно такой же, и будут продолжать гнить. Это вы тоже понимаете? - Я понимаю вашу точку зрения, но аврорцы, видимо, не понимают. - Не могут. Я думаю, что мог бы эффективно доказать этот пункт, если бы мои оппоненты не уничтожили меня политически этим делом с разрушением Джандера. Теперь вам ясно, какой мотив мне приписывают? Якобы я решил уничтожить человекоподобных роботов, чтобы ими не воспользовались для освоения других миров. Настала очередь Бейли остановиться. Он задумчиво посмотрел на Фастальфа. - Понимаете, доктор Фастальф, в интересах Земли, чтобы победила ваша точка зрения. - И в ваших личных интересах тоже. - И в моих. Но главное - моей планете необходимо, чтобы нашему народу помогли освоить Галактику; чтобы мы сохранили собственные пути, какие для нас удобнее; чтобы мы не были осуждены на вечное заключение на Земле, где мы можем только погибнуть. - Кое-кто, наверное, будет настаивать, чтобы остаться в заключении. - Конечно. Возможно, почти все. Но некоторые все же поедут, если им разрешат. Таким образом, мой долг не только как представителя закона значительной доли человечества, но как обычного простого землянина - помочь вам обелить себя, независимо от того, виновны вы или нет. Однако же, я могу целиком и полностью отдаться решению этой задачи лишь в том случае, если буду знать, что обвинения против вас несправедливы. - Да, я понимаю. - Тогда, в свете того, что вы говорили насчет мотива, уверьте меня в том, что вы не виноваты. - Мистер Бейли, я вполне понимаю, что в самом деле у вас нет выбора. Я могу безнаказанно сказать вам, что я виновен, и вы все равно будете вынуждены замаскировать этот факт ради нужд вашей планеты и ваших личных. Поэтому, если я в самом деле виновен, я вынужден сказать вам об этом, что бы вы, зная правду, работали бы более эффективно, чтобы спасти меня... Но я не могу этого сделать, поскольку я невиновен. Хотя против меня как будто говорит многое, я не разрушал Джандера. Такое мне никогда не приходило в голову. - Никогда? Фастальф печально улыбнулся. - Раз или два я подумал, что для Авроры было бы лучше, если бы я никогда не разрабатывал идей, которые привели к созданию человекоподобного позитронного мозга, или чтобы этот мозг оказался нестабильным и склонным к умственному замораживанию. Но это были мимолетные мысли, и я даже ни на долю секунды не подумал об уничтожении Джандера. - Тогда мы уничтожим мотив, который вам приписывают. - Как? - Мы покажем, что это бесцельно. Что дает уничтожение Джандера? Таких роботов можно сделать еще - хоть тысячу. Хоть миллион. - Боюсь, что это не так. Никто их не сделает. Только я один знаю, как их спроектировать, а если они будут предназначены для колонизации, я отказываюсь от их изготовления. Джандера нет, остается один Дэниел. - Другие раскроют тайну. Фастальф вздернул подбородок. - Хотел бы я посмотреть на такого роботехника. Мои недруги основали Институт Роботехники специально для разработки методов конструирования человекоподобных роботов, но успеха не добились и не добьются. Бейли нахмурился. - Если вы единственный, кто знает секрет таких роботов, и ваши враги в отчаянии от этого, почему они не пытаются вырвать его у вас? - Пытаются. Угрожают моей политической жизни, возможно, сумеют добиться запрета моей работы в этой области, что положит конец моей профессиональной жизни, и этим надеются уговорить меня сообщить им секрет. Могут даже уговорить Совет приказать мне выдать тайну под страхом тюрьмы и конфискации имущества - кто знает? Я готов подвергнуться чему угодно, лишь бы мне не отдать им секрета. Но, конечно, мне не хотелось бы страдать. - Они знают о вашем решении упорствовать? - Надеюсь. Я говорил им достаточно ясно. Может, они думают, что я блефую, но я говорил серьезно. - Но если они поверили вам, то могут предпринять более серьезные шаги. - Что вы имеете в виду? - Украсть ваши бумаги. Похитить вас. Пытать. Фастальф громко захохотал. Бейли покраснел и сказал: - Я терпеть не могу выражаться в стиле гиперволновой драмы, но как вы все-таки смотрите на это? - Мистер Бейли, во-первых, мои роботы защитят меня. Нужно открыть настоящую войну, чтобы захватить меня или мои записи; во-вторых, если бы даже это удалось, никто из роботехников не рискнул бы украсть или силой вырвать у меня секрет, потому что это полностью погубило бы его профессиональную репутацию; в-третьих на Авроре это неслыханное дело. Один намек на непрофессиональную атаку на меня тут же склонит Совет и общественное мнение в мою пользу. - Так ли? - пробормотал Бейли, проклиная про себя тот факт, что он должен работать с культурой, деталей которой не понимает. - Так. Даю слово. Они будут продолжать делать то, что, с их точки зрения, лучше. Они уничтожат меня ложью. - Какой? - Мне приписывают не только уничтожение робота. Шепчутся - пока только шепчутся - что я разрабатываю систему быстрого и эффективного уничтожения человекоподобного мозга, и, когда мои враги сами создадут таких роботов, я с членами своей партии уничтожу всех этих роботов, чтобы Аврора не могла заселять новые планеты и Галактика осталась бы для моих союзников - землян. - Разве можно этому поверить? - Конечно нет. Я сказал вам, что это ложь. Такой метод уничтожения даже теоретически невозможен, а народ в Институте Роботехники не готов создать своих человекоподобных роботов. Я не мог бы совершить массового уничтожения, даже если бы хотел. - Тогда вся эта выдумка рухнет под собственным весом? - К несчастью, не сразу. Хоть это и бессмыслица, она продержится настолько, чтобы восстановить против меня общественное мнение, и на выборах меня провалят. Постепенно все узнают, что это вздор, но будет уже поздно. И Земля в этом случае сыграет роль мальчика для битья. Обвинение, что я стараюсь в пользу Земли, весьма мощное, и многие поверят во все, вопреки здравому смыслу, потому лишь, что не любят Землю и землян. - Значит, недовольство против Земли растет? - Именно. С каждым днем положение становится хуже как для меня, так и для Земли, и у нас очень мало времени. - Но если бы вы действительно хотели произвести опыт по уничтожению робота, зачем бы вам искать его в чужом доме? У вас под руками Дэниел. Вы могли бы экспериментировать на нем. - Нет, - сказал Фастальф, - в это никто не поверит. Дэниел - моя первая удача, мой триумф; я ни при каких обстоятельствах не уничтожу его. Я, естественно, обратился бы к Джандеру. Все сочтут меня дураком, если я стану уверять, что мне разумнее было бы пожертвовать Дэниелом. Бейли погрузился в молчание. - Как вы себя чувствуете, мистер Бейли? Бейли тихо ответил: - Если вы спрашиваете, каково мне Снаружи, то я даже не думаю об этом. Если же вы имеете в виду нашу дилемму, то меня словно вталкивают в ультразвуковую, растворяющую мозг, камеру. Зачем вы послали за мной, доктор Фастальф? Что я вам сделал, что вы так поступили со мной? - По правде сказать, это была не моя идея, и меня оправдывает только мое отчаяние. - Чья же это идея? - Хозяйки дома, куда мы сейчас идем. Она посоветовала мне это с самого начала, а у меня не было лучшей идеи. - Но как она могла советовать такое? - О, разве я не объяснил вам, что она вас знает? Вот она, ждет нас. Бейли растерянно поднял глаза. - О, дьявол! - прошептал он.  * ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. ГЛЭДИС *  23 Перед ними стояла, грустно улыбаясь, молодая женщина. - Я знала, Илия, что это будет первое слово, когда я увижу вас снова. Бейли уставился на нее. Она очень изменилась. Волосы стали короче, лицо стало еще более расстроенное, чем два года назад, и вроде бы постаревшее больше, чем на два года. Но все-таки это была Глэдис. То же треугольное лицо с выступающими скулами и маленьким подбородком, такая же маленькая, хрупкая как у подростка фигура. Он часто видел ее во сне - хотя не в откровенно-эротическом плане - после возвращения на Землю. Он никогда не мог подойти к ней. Она всегда была далеко и не слышала, когда он ее звал. Нетрудно понять, почему сны были такими; она была солярианкой и редко находилась в присутствии других людей. Илия был запретным для нее, потому что был человеком и, конечно, потому, что он с Земли. Хотя дело об убийстве, которое он тогда расследовал, вынудило их встретиться, она была полностью закрыта от настоящего контакта. Однако, при их последней встрече она, вопреки здравому смыслу, коснулась его щеки обнаженной рукой. Она знала, что может заразиться. И он дорожил этим прикосновением, потому что все ее воспитание делало его немыслимым. Со временем сны стерлись. Бейли сказал несколько глупо: - Значит, _в_ы_ были владелицей... Он замолчал и Глэдис закончила его фразу: - ...робота. А два года назад у меня был муж. Все, чего я касаюсь, разрушается. Бейли, не вполне понимая, что делает, прикоснулся к своей щеке. Глэдис, казалось, не заметила этого жеста и продолжала: - Вы приехали и спасли меня тогда. Простите меня, что я вызвала вас снова. Входите, Илия. И вы, доктор Фастальф. Фастальф отступил назад и пропустил Бейли, а потом вошел сам. За ним вошли Дэниел и Жискар и тут же заняли свободные ниши в стенах. Казалось, Глэдис должна бы отнестись с ним с безразличием, как люди обычно смотрят на роботов. Однако, мельком взглянув на Дэниела, она чуть задохнулась и сказала Фастальфу: - Пожалуйста, скажите этому роботу, чтобы он ушел. Фастальф посмотрел на Дэниела, и на лице его выразилась боль. - Простите меня, моя дорогая, я не подумал. Дэниел, выйди в другую комнату и оставайся там, пока мы здесь. Дэниел молча вышел. Глэдис посмотрела на Жискара, как бы определяя, не похож ли он на Джандера, и отвернулась, слегка пожав плечами. - Не хотите ли освежающего? У меня отличный напиток из кокосового ореха, свежий и холодный. - Нет, Глэдис, - сказал Фастальф, - я ненадолго. Я только привел мистера Бейли. - Нельзя ли мне стакан воды? - сказал Бейли, - если вас не затруднит. Глэдис подняла руку. Без сомнения, за ней наблюдали, потому что тут же неслышно подошел робот со стаканом воды на подносе и тарелочкой чего-то вроде крекеров с розовым шариком на каждом. Бейли не мог удержаться и взял один, хотя не был уверен, что это такое. Наверное, что-то, имеющее земных предков, потому что вряд ли космониты стали бы есть местную растительность или синтетическую. Впрочем, потомки земной пищи могли со временем измениться от культивирования или под влиянием чужого окружения, да и Фастальф за завтраком говорил, что многое в аврорской пище приобрело новый вкус. Он был приятно удивлен: вкус оказался острым и пряным, и Бейли сразу же взял второй крекер. Он сказал "спасибо" роботу, который не должен был стоять тут бесконечно, и взял всю тарелочку вместе со стаканом. Робот ушел. Дело шло к вечеру, сквозь западные окна шел красноватый солнечный свет. Бейли подумал, что этот дом меньше, чем у Фастальфа, но более веселый, только печальная фигура Глэдис производила удручающее впечатление. Впрочем, это, наверное, вообразилось Бейли: как может казаться веселым строение, считающееся домом и защитой для человека, если за каждой стеной находится Снаружи? Нет ни одной стены, думал он, за которой было бы тепло человеческой жизни. Со всех сторон сверху донизу неодушевленный мир. Холод! И холод пробежал по самому Бейли, когда он подумал о деле (изумление от встречи с Глэдис на минуту вышибло это из его мозга). - Проходите, садитесь, Илия. Извините, что я слегка не в себе. Я вторично в центре мировой сенсации, а мне и первого раза было более чем достаточно. - Я понимаю, Глэдис. Пожалуйста, не извиняйтесь. - А что касается вас, дорогой доктор, вы, пожалуйста, не считайте, что должны уйти. - Ну... - Фастальф посмотрел на полосу времени на стене - я ненадолго останусь, а потом, моя дорогая, у меня есть работа, которую обязательно нужно сделать, хоть небо разверзнись, поскольку я должен смотреть в ближайшее будущее, когда мне могут вообще запретить работать. Глэдис быстро заморгала, как бы удерживая слезы. - Я знаю, доктор Фастальф. Вы попали в большие неприятности из-за... из-за того, что здесь случилось, а я, похоже, не имела времени подумать о чем-либо, кроме собственного... дискомфорта. - Я, как могу, позабочусь сам о своих проблемах, Глэдис, и вы вовсе не должны чувствовать себя виноватой. Может быть, мистер Бейли сумеет помочь нам обоим. - Я не знал, Глэдис, - тяжело выговорил Бейли, - что вы были впутаны в это дело. - А кто же еще? - вздохнула она. - Вы... вы были хозяйкой Джандера? - Не совсем хозяйкой. Я взяла его на время у доктора Фастальфа. - Вы были с ним, когда он... - Бейли подыскивал слово. - Умер? Разве мы не можем сказать - умер? Нет, меня с ним не было. Предупреждая вопрос, скажу: в это время в доме не было никого. Я была одна. Я обычно одна. Почти всегда. У меня, как вы помните, солярианское воспитание. Но это, конечно, не обязательно. Вот вы оба пришли, и я совсем не против. - Вы точно были одна, когда Джандер умер? - Я же сказала, - ответила она чуть раздраженно. - Нет, я не обижаюсь, Илия, я знаю, что вы должны все повторять. Я была одна. Честно. - Но роботы, конечно, были. - Да, конечно. Когда я говорю "одна", я имею в виду, что других людей не было. - Сколько у вас роботов, Глэдис? Не считая Джандера. Глэдис помолчала, как бы подсчитывая. - Двадцать. Пять в доме, пятнадцать снаружи. Роботы свободно ходят между моим домом и домом доктора Фастальфа, так что при беглом взгляде не всегда скажешь, мой это робот или его. - Ага, - сказал Бейли. - А поскольку в доме доктора Фастальфа пятьдесят семь роботов, это означает, что всего их семьдесят семь. Есть здесь еще дома, чьи роботы смешиваются с вашими? - Здесь нет, - сказал Фастальф, - других домов, достаточно близких, чтобы такое практиковалось. Да и вообще, такой практики нет. Я и Глэдис - особый случай, потому что она не аврорианка, и потому, что я несу... некоторую ответственность за нее. - Даже и в этом случае - семьдесят семь роботов, - сказал Бейли. - Да. Ну и что? - Это значит, что семьдесят семь движущихся предметов, каждый и которых, в общем, похож на человека; вы привыкли к ним и не обращаете на них особого внимания. Не могло ли случиться, Глэдис, что в дом проник посторонний человек? Еще один движущийся предмет, похожий на человека, и вы не обратили на него внимания. Фастальф хихикнул, а Глэдис серьезно покачала головой. - Илия, сразу видно, что вы с Земли. Вы думаете, что кто-то, даже доктор Фастальф, может подойти к моему дому, и роботы не известят меня об этом? Я могу не обратить внимания на человека, приняв его за робота, но роботы не могут. Я встретила вас на пороге, потому что мои роботы информировали меня о вашем приближении. Нет, я была одна. Как и на Солярии, когда убили моего мужа. - Здесь другое дело, Глэдис, - мягко перебил Фастальф. - Ваш муж был убит тупым предметом. Для этого было необходимо физическое присутствие убийцы, и если никого не было, кроме вас, это было серьезно. В данном же случае, Джандер был выключен тонкой словесной программой. Физическое присутствие тут не нужно, а ваше не имело значения, потому что вы не знаете, как заблокировать мозг человекоподобного робота. Они оба посмотрели на Бейли: Фастальф - насмешливо, Глэдис - печально. Бейли раздражало, что Фастальф как бы юмористически смотрит на крушение как своего, так и его, Бейли, будущего. Кто на Земле стал бы по-идиотски смеяться в такой ситуации? - Незнание еще ничего не означает, - медленно сказал Бейли. - Человек мог разговаривать с Джандером и неумышленно вызвать умственное замораживание. Руки Глэдис взметнулись в крайнем волнении. - Я этого не делала, даже случайно. Меня не было с ним, когда это случилось. Н_е_ б_ы_л_о. Я разговаривала с ним утром. Он был совершенно нормальным. Через несколько часов я позвала его, но он не пришел. Я пошла за ним, он стоял в обычной позе и казался вполне нормальным, но не ответил мне. И вообще не отвечал с тех пор. - Может быть, вы сказали что-то, что привело его к умственному замораживанию, но не сразу, а, скажем, через час? - Это абсолютно невозможно, - вмешался резко Фастальф. - Замораживание либо есть, либо его нет. Прошу вас, не изводите Глэдис. Она не способна вызвать замораживание сознательно, а сделать нечаянно - абсолютно немыслимо. - Но так же немыслим и случайный позитронный сдвиг, о котором вы говорили? - Не так же. - Обе альтернативы исключительно неправдоподобны. Какая же разница в немыслимости? - Очень большая. Я бы сказал, больше, чем между простым электроном и всей Вселенной в пользу сдвига. Некоторое время все молчали. Потом Бейли сказал: - Доктор Фастальф, вы говорили, что пробудете здесь недолго. - Я уже пробыл слишком долго. - Тогда, может, вы уйдете? Фастальф приподнялся. - Зачем? - Я хотел бы поговорить с Глэдис наедине. - Мучить ее? - Я должен допросить ее без вашего вмешательства. Наше положение слишком серьезно, чтобы думать о вежливости. - Я не боюсь мистера Бейли, доктор, - сказала Глэдис и задумчиво добавила: - если его невежливость перейдет границы, мои роботы защитят меня. Фастальф улыбнулся. - Ну, что ж, прекрасно. - Он встал и протянул ей руку, которую она быстро пожала. - Я хотел бы, чтобы Жискар остался здесь для общей защиты, а Дэниел пусть будет в соседней комнате, если он не против. Не дадите ли вы мне одного из ваших роботов, чтобы проводить меня до дома? - Конечно, - сказала Глэдис, поднимая руку. - Вы, я думаю, знаете Пандиона? - Да! Надежный эскорт. - Он вышел, а робот пошел следом. Бейли посмотрел на Глэдис. Он не знал, убедит ли ее говорить, но в одном был уверен: пока доктор Фастальф был здесь, она не сказала бы всей правды. 24 Наконец, Глэдис подняла глаза и тихо спросила: - Как вы, Илия? Как себя чувствуете? - Хорошо, Глэдис. - Доктор Фастальф говорил мне, что поведет вас по открытому пространству и постарается, чтобы вы постояли некоторое время в самом плохом месте. - Вот как? А зачем? Ради шутки? - Нет, Илия. Я говорила ему, как вы реагируете на открытое пространство. Помните, как вы ослабели и чуть не упали в пруд? Илия быстро тряхнул головой. Он не мог отрицать, что помнит этот случай, но ссылку на него не одобрял и сказал ворчливо: - Такого больше не случится. Я усовершенствовался. - Но доктор Фастальф сказал, что хочет проверить вас. Все прошло хорошо? - Более или менее. Я не падал. Он вспомнил эпизод на борту корабля, когда садились на Аврору. Там было другое дело, упоминать сейчас об этом не стоило. Он сказал, меняя тему разговора: - Как мне называть вас здесь? - Вы же звали меня Глэдис. - Может быть, это неудобно? Я мог бы сказать - миссис Дельмар... Она резко прервала его: - Я не пользуюсь этим именем с тех пор, как приехала сюда. Пожалуйста не зовите меня так. - А как вас зовут аврорцы? - Глэдис с Солярии, но это указывает, что я здесь чужая, и это мне тоже не нравится. Я просто Глэдис. Это не аврорское имя, я сомневаюсь, чтобы на планете была еще одна Глэдис, так что одного имени достаточно. И я по-прежнему буду звать вас Илия, если вы не возражаете. - Не возражаю. - Подать чай? Бейли кивнул. - Я не знал, что космониты пьют чай. - Это не земной чай. Это растительный экстракт, приятный и ни в коей мере не вредный. Мы называем его чаем. Она подняла руку, и Бейли заметил, что рукав плотно охватывал запястье и соединялся с тонкими телесного цвета перчатками. Она все еще выставляла минимум тела в его присутствии, уменьшая возможность инфекции. Ее рука оставалась поднятой не дольше секунды, через несколько секунд робот принес поднос. Робот был даже более примитивным, чем Жискар, но ловко расставил чашки налил чай, подал маленькие сэндвичи и мелкое печенье. - Как вы это делаете, Глэдис? - с любопытством спросил Бейли. - Вы только поднимаете руку, а робот уже знает, чего вы хотите. - Это не сложно. Когда я поднимаю руку, искажается небольшое электромагнитное поле, постоянно находящееся в комнате. Разное положение руки и пальцев вызывает разные искажения, и мои роботы воспринимают эти искажения, как приказы. Я пользуюсь самыми простыми приказами - иди сюда! принеси чаю! - и тому подобными. - Я не заметил, чтобы доктор Фастальф пользовался такой системой у себя дома. - Это солярианская система, и я ей пользуюсь. Кроме того, я всегда пью чай в это время, и Бурграф знает это. - Это Бурграф? Бейли с интересом взглянул на робота. Привычка быстро родит безразличие. В один прекрасный день он вообще перестанет замечать роботов. Но он не хотел этого. Он хотел, чтобы их не было здесь. - Глэдис, я хотел бы остаться с вами вдвоем. Даже без роботов. Жискар, выйдите к Дэниелу. Вы можете остаться на страже и там. - Слушаюсь, сэр, - сказал Жискар, приведенный в сознание звуком своего имени. Глэдис это, кажется, показалось забавным. - Какие вы, земляне, странные. Я знаю, что на Земле есть роботы, но вы, похоже, не умеете управлять ими. Вы _в_ы_к_р_и_к_и_в_а_е_т_е_ приказы, словно роботы глухие. - Она повернулась к Бурграфу и тихо сказала: - Бурграф, никто из вас не войдет в комнату, пока я не позову. Не мешайте нам ни под каким предлогом. - Слушаю, мэм, - сказал Бурграф, оглядел стол, проверяя, не упустил ли чего-нибудь, и вышел из комнаты. Бейли в свою очередь посмеялся, но про себя. Голос Глэдис был тихим, но тон такой резкий, как у сержанта, обращающегося к новобранцу. Но чему, собственно, он удивляется? Давно известно, что слабости другого легче увидеть, чем свои. - Ну, вот, Илия, мы одни. Даже роботы ушли. - Вы не боитесь остаться наедине со мной? - спросил Бейли. Она медленно покачала головой. - Чего мне бояться? Жест, испуганный возглас - и роботы тут же появятся. Ни один космонит не боится другого. Это не Земля. А почему вы спросили? - Потому что боятся не только физического действия. Я ни в коем случае не допустил бы какого-либо насилия или дурного обращения по отношению к вам. Но вы не боитесь моих вопросов и того, что может открыться? Помните, что здесь не Солярия. Там я симпатизировал вам и намеревался доказать вашу невиновность. - А теперь вы мне не симпатизируете? - тихо спросила она. - На этот раз убит не муж, и вас не обвиняют в убийстве. Уничтожен всего лишь робот, и, насколько я знаю, вас ни в чем не подозревают. Так что моя проблема - доктор Фастальф. И для меня чрезвычайно важно - о причинах сейчас говорить нет нужды - доказать _е_г_о_ невиновность. Если дело обернется так, что пострадаете вы - я не смогу этому помочь. Я не сойду со своего пути ради вас. Я говорю вам это открыто. Она подняла голову и надменно посмотрела на него. - С какой стати я пострадаю от чего бы то ни было? - Может быть, без вмешательства доктора Фастальфа мы как раз и обнаружим это, - холодно сказал Бейли. Он ткнул в сэндвич маленькой вилочкой (взять его рукой означало, что все остальные окажутся для Глэдис непригодными), переложил на свою тарелку, затем сунул в рот и запил чаем. Она тоже ела сэндвич за сэндвичем и пила чай, и оба остывали от раздражения. - Глэдис, - сказал он, - мне нужно точно знать о ваших взаимоотношениях с доктором Фастальфом. Вы живете почти рядом, у вас даже роботы практически общие. Он явно заботится о вас. Он не старается доказать собственную невиновность, разве что утверждает, что невиновен, а вас сразу же кинулся защищать, как только я усилил допрос. Она слабо улыбнулась. - Что вы подозреваете, Илия? - Не уклоняйтесь. Я не хочу подозревать. Я хочу знать. - Доктор Фастальф говорил вам о Фании? Вы не спрашивали его, жена она ему или только сотрудница? Спрашивали вы, есть ли у него дети? Бейли почувствовал себя неловко. Он должен был спросить. В смежных квартирах перенаселенной Земли дорожили уединением именно потому, что ему все угрожало. На Земле практически невозможно не знать обо всем, что касалось семейных дел соседей, поэтому никто ни о чем не спрашивал и делал вид, что не знает. Здесь, на Авроре, конечно, не придерживались земных обычаев, однако Бейли автоматически держался их. Дурак! - Нет, еще не спрашивал. Скажите. - Фания его жена. Он женился много раз, конечно, последовательно, хотя на Авроре случается, что у кого-то одновременно несколько жен или мужей. - Она сказала это со смесью отвращения и оправдания. - На Солярии это неслыханное дело. Тем не менее, этот брак доктора Фастальфа, видимо, скоро расстроится, и оба будут искать новых привязанностей, хотя часто бывает, что один или оба супруга не дожидаются расторжения брака. Я не понимаю такого небрежного отношения, Илия, но знаю, что на Авроре именно так. Доктор Фастальф, насколько я знаю, скорее пуританских взглядом: он всегда придерживается того или иного брака и не ищет никого на стороне. На Авроре это считается старомодным и глупым. - Я что-то читал об этом, - кивнул Бейли. - Как я понял, брак заключается с намерением иметь детей. - В теории - да, но в наше время мало кто это принимает всерьез. У доктора Фастальфа уже есть двое детей, больше ему не полагается, но он все-таки женился и просит разрешения на третьего. Ему, конечно, откажут, и он это знает. А другие даже не утруждают себя просьбами. - Зачем же тогда утруждать себя женитьбой? - От этого есть какие-то социальные выгоды; они довольно сложны, и я их не понимаю. - Ладно, неважно. Расскажите о детях доктора Фастальфа. - У него две дочери от разных матерей - конечно, не от Фании. Матери сами вынашивали дочерей, как это принято на Авроре. Дочери уже взрослые, у них свои дома. - Он близок с дочерьми? - Не знаю. Он никогда о них не говорит. Одна из них - роботехник, и я думаю, что он должен был как-то соприкасаться с ее работой. А вторая дочь где-то служит или имеет свой офис, точно не знаю. - Вы не знаете, бы