ой из тех, которые Джимми ухитрился добыть во время своего вояжа по архипелагу, была голова - тонкой работы бюст из платины и драгоценностей, украшенный мелким жемчугом и лазуритом. Осмотрев голову и вздохнув, Смит убрал свой карманный микроскоп и посоветовал Джимми вещицу распотрошить и переплавить. Работа была современной, не антикварной, и потому не представляла для коллекционеров никакой ценности. Джимми рассмеялся. Эта штука - компьютерный терминал, сказал он. Она может говорить. И не синтетическим голосом, а при помощи удивительного устройства у нее в гортани, включающего в себя набор трубочек наподобие органных. Это вещь должна была заинтересовать любого, кто хоть что-то понимал в технике, она была причудлива до извращенности, потому что голосовые чипы в то время уже почти ничего не стоили. Смит подключил предмет к своему компьютеру и выслушал, как приятный мелодичный нечеловеческий голос пропел данные из его отчета налоговой инспекции за последний квартал. Среди клиентов Смита был один токийский миллиардер, чья тяга к различного рода хитроумным устройствам граничила с фетишизмом. Смит пожал плечами и показал Джимми повернутые ладонями вверх руки - жест древний, как сами ломбарды. Он попробует что-нибудь сделать, сказал Смит, но сомневается, что сможет выручить за эту голову достаточно приличные деньги. Когда Джимми ушел, оставив голову у Смита, тот тщательно ее осмотрел, выискивая следы меток и фирменных знаков. И тогда обнаружилось, что эту голову изготовило неправдоподобное содружество мастеров: двух часовщиков из Цюриха, парижского мастера по эмали, датского ювелира и калифорнийского чип-дизайнера. Все они были подряжены, как выяснил Смит, корпорацией "Тиссье-Ашпул". Смит начал предварительные маневры около токийского коллекционера, намекая, что может предложить нечто весьма стоящее. Но затем к нему пришел посетитель. Анонимный посетитель, ухитрившийся пройти сквозь густую сеть охраны Смита так, будто ее вовсе не существовало. Визитер был небольшого роста, явно японской национальности, невероятно вежлив и внешне обнаруживал все приметы клонированного, выращенного искусственным путем убийцы-ниндзя. Беседуя с ним за своим рабочим столом из вьетнамского палисандра и глядя в спокойные карие глаза смерти, Смит старался вести себя как можно спокойнее и не делать резких движений. Мягко, почти виновато, клонированный киллер объяснил, что ему поручено отыскать и вернуть некий предмет искусства, механизм необычайной красоты, который был выкраден из дома его хозяина. Насколько ему известно, сказал ниндзя, Смит может располагать сведениями о местонахождении упомянутого предмета. Смит заверил своего посетителя, что вовсе не имеет желания умирать, и принес ему голову. И сколько же, спросил ниндзя, вы ожидали выручить от продажи сего предмета? Смит назвал цифру много ниже той цены, которую намеревался установить. Ниндзя произвел на свет кредитную карточку и отстегнул Смиту названную сумму с официального швейцарского счета, номерного. А кто, спросил после этого посетитель, принес вам сей шедевр? Смит назвал ему имя. Через несколько дней он узнал, что Джимми умер. - После этого в дело вступил я, - продолжил Финн. - Смит знал, что я тесно связан с ребятами с Мемори-лейн, а только туда и можно было обратиться за сведениями, происхождение и дальнейшее продвижение которых отследить невозможно. Я нанял ковбоя, но так, чтобы самому оставаться за кадром, и это потребовало определенных финансовых затрат. Смит согласился - он очень пекся о своей безопасности. Все, что у него было за душой, это весьма обширный опыт в узком бизнесе, где он достиг определенных высот, но никогда не стремился лезть еще выше. Кто был владельцем того швейцарского счета? Якудза? Ни в коем случае. Они всегда очень четко перекрывают все возможные каналы утечки информации, и в таком случае получатель денег тоже был бы убит. Может, его просто взяли на пушку и кинули? Смит так не думал. Кидалы никогда не действуют с применением физической силы и обычно жадноваты. Я дал задание своему ковбою прозванивать все хранилища новостей до тех пор, пока не найдется какой-нибудь судебный процесс, связанный с "Тиссье-Ашпул". Обнаруженное дело было ничтожным, но за ним, как оказалось, крылась целая сеть адвокатских контор. Взрезав айс одной из этих контор, мы добыли адрес родового гнезда этого клана. И этот адрес сказал нам о многом. Кейс поднял бровь. - Вольная Сторона, - сказал Финн. - Веретено. Как оказалось, они владеют почти всей этой штуковиной. Самым интересным во всем том деле была картина, представшая нам после того, как ковбой перелопатил сведения, выкачанные им из хранилищ информации, и скомпилировал краткий обзор. Организация семейного типа. Корпоративная структура. Чисто теоретически можно стать совладельцем "Тиссье-Ашпул", но на биржах акций этой компании не было в свободной продаже вот уже лет сто. На всех существующих биржах, насколько мне известно. Пред нами предстало тихое, очень эксцентричное семейство из первых поколений поселенцев на околоземных орбитах. Большие деньги и тщательное избегание известности. Широкое использование клонирования. Ведь орбитальные законы в отношении генной инженерии много мягче. А поэтому невероятно сложно проследить, потомки которого поколения или какой комбинации поколений заправляют их делами в данный конкретный момент. - Почему? - спросила Молли. - Потому что у них есть собственная криогенная станция. А даже по орбитальным законам во время холодного сна вы юридически мертвы. Похоже, они время от времени меняются местами, одни просыпаются, другие засыпают, но папашу-основателя никто не видел вот уже лет тридцать. Мама-основательница погибла будто бы в результате несчастного случая... - Так что же стал делать этот твой перекупщик? - Ничего. - Финн нахмурился. - Он плюнул на это. Перед нами предстала фантастическая паутина мощных адвокатских контор, работающих на "Т-А", тем дело и кончилось. Предыстория свелась к тому, что Джимми пробрался в "Блуждающие огни", стянул голову, и "Тиссье-Ашпул" послали за ним своего ниндзя. Смит решил забыть про это дело. Может быть, это было самым умным. - Он взглянул на Молли. - Вилла "Блуждающие огни". Кончик Веретена. Подчеркнутая уединенность. - Ты считаешь, что этот ниндзя принадлежал им, Финн? - спросила Молли. - Смит думал так. - Дорогое удовольствие, - сказала Молли. - Не знаешь, какова дальнейшая судьба этого маленького убийцы? - Наверно, его положили обратно в лед. Чтобы разморозить, когда он снова понадобится. - Лады, - сказал Кейс, - мы поняли, что кусочки сахара Армитажу выдает ИР, называющийся Зимнее Безмолвие. Что дальше? - Пока ничего, - сказала Молли. - Единственно, что теперь ты получаешь небольшое задание на стороне. Она достала из кармана сложенный вчетверо клочок бумаги и передала его Кейсу. Он развернул бумажку. На ней были записаны сетевые координаты и коды входа. - Это что? - Личная база данных Армитажа. Ее сетевые координаты. Купила это у "Новых". Твое особое задание. Где это? - В Лондоне, - ответил Кейс. - Пролезь туда, - Молли усмехнулась. - Поработай для разнообразия и на другую сторону. Кейс стоял на переполненной платформе и ждал поезд "Транс-БАМА" местного сообщения. Молли с конструктом Котелка в зеленой сумке ушла час назад и уже должна была быть на их чердаке. Расставшись с ней, Кейс провел время, целенаправленно напиваясь. Очень странно было думать о Котелке как о конструкте, о блоке ПЗУ, содержащем подробнейшее описание структуры человеческого мозга, знаний, навязчивых идей, даже характеристик безусловных рефлексов. Человеческого мозга, который сейчас был уже мертв... С урчанием и гулом скользя вдоль индукционной ленты, прибыл поезд, мельчайший песок посыпался из трещин в потолке туннеля. Кейс втиснулся в ближайшую дверь, поезд тронулся, и он принялся рассматривать стоящих рядом пассажиров. Пара хищного вида "христианских ученых" потихоньку проталкивалась в сторону трио молоденьких техничек-секретуток, имеющих на запястьях идеализированные голографические изображения влагалищ, поблескивающие розовым под вспышками света туннельных фонарей, врывающегося в окна вагона. Технички нервно облизывали ровненькие губки и поглядывали на "христианских ученых" из-под опущенных металлизированных ресниц. Девушки, похожие на стройных и высоких травоядных экзотических животных, грациозно и бессознательно покачивались в такт движению поезда, их высокие каблучки, упирающиеся в металлический пол вагона, напоминали полированные копытца. В тот момент, когда сцена завершилась - девицы бросились врассыпную, обращенные миссионерами в бегство, - поезд остановился на станции Кейса. Он вышел из вагона и сразу заметил белую голографическую сигару, простирающуюся вдоль всей стены станции. Под сигарой пульсировала надпись из кривоватых заглавных букв, имитирующих печатные японские иероглифы: "ВОЛЬНАЯ СТОРОНА". Кейс пробрался сквозь толпу и встал под сигарой, решив рассмотреть ее. "ЗАЧЕМ ЖДАТЬ"? - вспыхнул вопрос. Тупое белое веретено было окаймлено и утыкано множеством доков и куполов, цепочками столбиков и конструкций, похожих на радиаторы. Он уже тысячи раз видел эту рекламу или другие, похожие на нее. И никогда они не казались ему заманчивыми, ни на грамм. При помощи своей деки он мог добраться до Вольной Стороны с такой же легкостью, с какой достигал Атланты, а путешествия были уделом плоти. Однако теперь он заметил крошечный фирменный знак величиной с небольшую монетку, вплетенный в нижний левый угол световой ткани рекламы: "Т-А". Кейс вернулся на чердак, погруженный в думы о Котелке. Большую часть девятнадцатого лета своей жизни Кейс провел в "Джентльменском проигрыше", поднося бокалы с дорогим пивом и разглядывая ковбоев. Он тогда еще ни разу не прикасался к деке, но уже точно знал, чего хочет от жизни. В то лето в "Проигрыше" околачивалось еще около двадцати таких же страждущих душ, как и он, и все они были на подхвате у различных ковбоев. Другого пути обучиться ремеслу не было. Все они слышали о Поули, красношеем жокее из пригорода Атланты, который три раза перенес смерть мозга при попытке пробить черный айс и выжил. По скудным уличным слухам, а для Кейса в ту пору источником информации служили только они, Поули был способен на невозможное. - Это было что-то очень солидное, - поведал Кейсу за кружкой пива очередной трепун, - но что именно - никто не знает. Я слышал, будто это была бразильская банковская сеть. Но, в общем, что бы это ни было, мозги оно ему приплюснуло, он был мертв. При этом Кейсу показали через переполненный бар на полноватого мужчину в рубашке с коротким рукавом, с кожей слегка свинцового оттенка. - Парень, - сказал ему Котелок через месяц в Майами. - Знаешь, нравятся мне эти чертовы ящерицы, мать их так. У них у всех по два чертова мозга, один в их треклятой башке, а другой в хвосте, шевелит их задними ногами. Вот мне бы так - вляпаешься так в эту черную дрянь, а старина хвостовой мозг вытащит тебя обратно... Ковбойская элита в "Проигрыше" относилась к Поули с какой-то особой общей почтительностью, с почти суеверной уважительностью. Что вы, что вы, Мак-Кой Поули, Лазарь инфопространства... Подвело его в конце концов сердце. Дополнительное русское сердце, имплантированное ему в лагере для военно-пленных во время войны. Котелок не хотел менять агрегат, утверждая, что его ритмичное постукивание необходимо ему для укрепления чувства времени. Кейс пощупал в кармане бумажку, которую ему дала Молли, и поднялся по ступенькам на чердак. Молли похрапывала на их пластиковом мате. Прозрачный аналог гипсовой повязки покрывал ее ногу от колена почти до промежности, кожа под жесткой микропоркой была сплошь в синяках всех возможных оттенков, от черного до болезненно-желтого. Восемь кожных дисков, разного цвета и размера, выстроились ровным рядком на ее левом запястье. Рядом с ней на мате располагалась регенерирующая установка "Акай", красные проводки от аппарата змеились к тродам, укрепленным под повязкой. Кейс включил настольную лампу рядом с "Хосакой". Ровный круг света лег на конструкт Котелка. Кейс вставил диск с личным айсом, присоединил к деке конструкт и включился сам. Ощущение было такое, будто кто-то читает у вас через плечо. Кейс деликатно кашлянул. - Котелок? Мак-Кой? Это ты, приятель? - У него сдавило горло. - Здорово, братишка, - произнес бестелесный голос. - Это Кейс, друг. Помнишь меня? - Мальчик на побегушках из Майами, быстро все схватывал. - Что ты помнишь последнее до того, как я начал говорить с тобой, Котелок? - Ничего не помню. - Сейчас, минутку. Кейс отсоединил конструкт. Ощущение присутствия за спиной кого- то постороннего исчезло. Он снова подключил Котелка. - Котелок? Кто я такой? - Ты застал меня врасплох, парень. Так кто ты такой, мать твою? - Ке... твой друг. Партнер. Что с тобой сейчас происходило, приятель? - Хороший вопрос! - Помнишь о том, как мы разговаривали с тобой несколько секунд назад? - Нет. - Знаешь, как устроена личностная матрица на основе ПЗУ? - Конечно, братишка. Жесткий конструкт. - Если я подключу его к деке, которой пользуюсь, смогу я дать ему в последующем чувство реального текущего времени? - Думаю, что да, - сказал конструкт. - Хорошо, Котелок. _Ты_ этот жесткий конструкт. Понял меня? - Как скажешь, - ответил конструкт. - А кто ты? - Кейс. - Майами, - повторил голос. - Мальчик на побегушках, быстро все схватывал. - Точно. Для начала, Котелок, ты и я, мы должны залезть в лондонскую сеть и качнуть оттуда кое-какую информацию. Не против такого расклада? - Хочешь сказать, что у меня есть выбор, мальчик? 6 - Если желаешь, можно упростить себе жизнь, - посоветовал Кейсу Котелок, после того как тот объяснил конструкту ситуацию. - Попробуй через Копенгаген, окраины университетских блоков. Голос продиктовал координаты, и Кейс тут же ввел их в деку. Они разыскали свою галерку, "пиратскую" галерку, на краю сумбурной слабозащищенной академической сети. На первый взгляд это было похоже на нечто вроде граффити, которое программисты-студенты иногда оставляют на пересечениях сетевых магистралей, тусклые рельефы цветовых пятен, мерцающих на фоне сложного переплетения очертаний, относящихся к различным искусствоведческим факультетам. - Здесь, - сказал Котелок. - Вон там, голубое. Разглядел? Это входные коды "Белл Европа". Свежие. Этот "Белл" скоро заявится сюда, считает все, что ему предназначено, и изменит все коды, которые были использованы. Завтра же пацанва стянет у них и эти новые. Кейс проник в "Белл Европа" и переключился на стандартный телефонный канал. Затем, при помощи Котелка, подобрался вплотную к той лондонской базе данных, в которой, как утверждала Молли, должны были содержаться сведения об Армитаже. - Вот оно, - произнес конструкт через звуковую плату. - Слушай меня. Котелок начал диктовать нараспев серии цифр, а Кейс вводить их со своей деки, стараясь не сбиваться с пауз, которыми конструкт отделял одну группу от другой. Им пришлось сделать три захода. - Всего и делов-то, - сказал Котелок. - Разве ж это айс? - Просканируй эту кучу дерьма, - поручил Кейс "Хосаке". - Ищи все, что относится непосредственно к владельцу. Нейроэлектронные каракули галерки испарились, уступив место облаку чистого белого света. - Содержимое представляет собой подлинные архивные видеозаписи трибунала, имевшего место в послевоенный период, - забубнил далекий голос "Хосаки". - Центральная фигура слушания - полковник Уиллис Корто. - Давай, поехали, - сказал Кейс. На экране появилось мужское лицо. Глаза этого человека были точно такими же, как у Армитажа. Два часа спустя Кейс упал на мат рядом с Молли, позволяя мягкому пластику принять форму своего тела. - Нашел что-нибудь? - спросила Молли. Ее голос, глуховатый спросонья и от болеутоляющего, звучал неуверенно. - Потом расскажу, - сказал Кейс. - Устал как черт. Он был в расстройстве и смущении. Лежа с закрытыми глазами, он старался состыковать друг с другом и рассортировать увиденные только что различные фрагменты жизни человека по фамилии Корто. "Хосака" обработала мощный пласт информации и выжала из него обзор, в котором все же оставалось много неясностей. Часть материалов представляла собой отснятые печатные материалы и плыла по экрану, но слишком быстро, и поэтому Кейс попросил компьютер прочитать их для него. Были в досье и аудиозаписи переговоров в эфире во время операции "Броневой кулак". Полковник Уиллис Корто был одним из тех, кто спускался на десантных летательных аппаратах сквозь слепое пятно русской обороны над Киренском. Челноки при помощи импульсных бомб пробили им брешь, и команда Корто была заброшена туда на легких авиетках. Кейс представил себе, как корпуса и крылья авиеток гудят на ветру и отражаются в серебристых заводях по обеим сторонам Ангары и Подкаменной Тунгуски. Вероятно, это была одна из последних картин, представших глазам Корто перед последующими пятнадцатью месяцами слепоты. Кейс мысленно видел, как авиетки освобождаются от несомых ими капсул, и те распускаются в воздухе, словно фантастические цветы. - Они подставили тебя, начальничек, это ясно как божий день, - сказал Кейс вслух, и Молли рядом с ним перевернулась на другой бок. Авиетки были безоружными, максимально облегченными для того, чтобы нести программиста и универсальную деку для подключения, в которой была вирусная программа под названием "Моль IX", первый _настоящий_ военный вирус в истории кибернетики. Корто и его отряд готовили к этой операции более трех лет. Еще кружа над снегами, они уже пробились через айс и были готовы к введению "Моль IX", когда батареи ЭМПов открыли огонь. Русские пульсационные орудия окатили жокеев электронным хаосом; системы пилотирования авиеток вышли из строя, базы данных бортовых компьютеров оказались стерты. После этого в ход пошли лазеры с инфракрасным наведением. Они без труда резали хрупкие корпуса десантных шлюпок, сделанные из прозрачного для радиоволн материала. Корто и его находящийся без сознания программист начали падать с сибирского неба. Начали падать, и падали, и падали, невыносимо долго... После этого в истории следовал провал, в котором, вероятно, было, как пилотируемый Корто русский боевой вертолет смог добраться до границы Финляндии - чтобы быть расстрелянным в предрассветный час из старинной двадцатимиллиметровой пушки командой резервистов и упасть в рощу канадских елей. "Броневой кулак" завершился для Корто на окраине Хельсинки, где финские фельдшеры по частям вынимали его из покореженных внутренностей вертолета. Война закончилась через девять дней, и Корто, ослепший, безногий и почти лишившийся челюстей, был переправлен в военный госпиталь в штат Юта. Чтобы разыскать его там, функционеру Конгресса понадобилось восемь месяцев. Корто лежал и слушал, как в капельницах булькает жидкость. А в Вашингтоне уже начался показательный трибунал. Пентагон и ЦРУ были к тому времени четвертованы и расформированы, и расследование Конгресса сосредоточилось на "Броневом кулаке". Все уже готово для громкого процесса, сказал Корто функционер. Он отметил также, что Корто нужны новые ноги, глаза и обширная косметическая обработка, и все это запросто можно организовать. Закажем вам новый костюмчик, пошутил конгрессмен, поглаживая Корто по плечу, обтянутому влажной от пота простыней. Но Корто прислушивался только к безжалостному приглушенному звуку падающих капель. Он сказал, что желает давать показания о том, как все было на самом деле. Нет, объяснил ему конгрессмен, трибунал будет транслироваться в эфир. Судебный процесс должен оказать воздействие на избирателей, - функционер деликатно кашлянул. Подремонтированный, обновленный Корто прошел вереницу тщательных репетиций, где его будущие показания, от начала и до конца сочиненные некой политической группировкой, состоявшей в основном из конгрессменов и отстаивавшей сохранение целостности определенной пентагоновской инфраструктуры, были детализированы, разъяснены, опробованы и получили добро. Постепенно он понял, что его показания послужат для спасения карьер тех самых трех высших чинов армии, которые напрямую ответственны за утаивание донесений о строительстве ЭМП-батарей под Киренском. Когда его роль на трибунале была сыграна, Корто стал в Вашингтоне нежелательной фигурой. Пригласив Корто после слушания в дорогой ресторан, все тот же функционер за порцией фигурной спаржи объяснил ему, как опасны разговоры не с теми людьми и не на те темы. В ответ Корто пальцами правой руки разбил конгрессмену адамово яблоко. Функционер, задыхаясь, упал лицом в тарелку со спаржей, а Корто вышел из ресторана в холодный вашингтонский сентябрь. Далее "Хосака" выдала подборку докладных полицейских департаментов и разведывательных служб и ролики новостей. Кейс узнал, что, покинув Вашингтон, Корто работал агентом по проверке лояльности на различные корпорации в Лиссабоне и Маракеше и при этом просто-таки проникся навязчивой идеей, что все ученые и техники, работающие по найму, одержимы предательством. Однажды в Сингапуре, напившись, он до смерти избил русского инженера и поджег его комнату. На следующем витке жизни Корто появляется в Таиланде, где работает надсмотрщиком на фабрике, производящей героин. Затем оказывается вышибалой калифорнийского игорного картеля, затем наемным убийцей на руинах Бонна. Затем грабит банк в Виши. Информация стала более расплывчатой и запутанной, пробелы увеличились. И однажды, как сказал сам Корто с пленки, на которой был записан допрос с явным применением медицинских препаратов, все для него стало серым. Переводные с французского выписки из истории болезни свидетельствовали о том, что в психиатрическую клинику в Париже был доставлен неизвестный человек с диагнозом "острая шизофрения". Этот человек впал в кататонию и был переведен в государственный институт, расположенный в пригороде Тулона. Там он стал одним из объектов экспериментальной исследовательской программы лечения шизофрении при помощи кибернетических модулей. С помощью компьютера был проведен отбор пациентов, а затем, при активном участии студентов, началась их терапия с применением специальных программных средств. Из всей экспериментальной группы излечился только один - Корто. О том, что было дальше, никаких записей не было. Кейс перевернулся на другой бок, и Молли мягко отругала его за то, что он побеспокоил ее ногу. Зазвонил телефон. Кейс потянул аппарат за провод и втащил трубку на мат. - Да? - Мы вылетаем в Стамбул, - сказал Армитаж. - Сегодня вечером. - Ну, что там нужно этому гаду? - сквозь сон спросила Молли. - Говорит, что сегодня вечером мы вылетаем в Стамбул. - Замечательно, черт побери. Армитаж уже диктовал время вылета и номер рейса. Молли села на мате и включила свет. - А как с моим оборудованием? С моей декой? - Этим займется Финн, - сказал Армитаж и повесил трубку. Кейс сидел и смотрел, как Молли пакует свои вещи. Под глазами у нее были темные полукружия, но даже с негнущейся из-за повязки ногой она двигалась словно в танце. Никаких лишних движений. Одежда Кейса была кучей свалена возле его сумки. - Болит? - спросил он. - Сейчас уже ничего, к Чину ходить больше не нужно. - К твоему дантисту? - Тебе бы такого. Гарантирует полную конфиденциальность. Это его основная кормушка, у него половина клиники забита такими, как я. Ремонтная мастерская для самураев. Молли застегнула молнию на сумке. - Ты когда-нибудь был в Стамбуле? - Один раз, пару дней, и очень давно. - Там ничего не меняется, - сказала она. - Старый и нищий город. - Точно так же мы отправлялись в Тибу, - сказала Молли, разглядывая в окно проносящийся мимо адский промышленный пейзаж, залитый лунным светом; красные маячки на трубах плавильных заводов на горизонте предостерегали взлетающие и садящиеся самолеты. - Мы тогда были в Лос-Анджелесе. Он пришел и сказал: "Собирайся". Уже были куплены билеты до Макао. Там я коротала время в Лисбоа за фан- таном, а он пересек границу и съездил в Фошань. На следующий день я уже играла с тобой в прятки в Ночном Городе. Молли вытащила из кармана куртки шелковую салфетку и тщательно протерла свои очки. Пейзаж севера Мурашовника пробудил в Кейсе расплывчатые грустные детские воспоминания о сухой траве, торчащей из бетонных расщелин скоростных дорог. В десяти километрах от аэропорта поезд начал тормозить. Кейс смотрел, как луна плывет над ландшафтом его детства: над горами шлака и скрипящими на ветру алюминиевыми стенами заброшенных складов. 7 В Бееглу шел дождь. Взятый напрокат "Мерседес" скользил мимо забранных из предосторожности решетками темных окон греческих и американских ювелирных магазинчиков. Редкие одетые в черное фигуры на почти пустых улицах оборачивались и подолгу смотрели машине вслед. - Мы проезжаем через некогда процветавшую европейскую часть Стамбула, - мягким баритоном сообщил "Мерседес". - Значит, в настоящее время все здесь катится к черту, - заметил Кейс. - Мы остановимся в "Хилтоне" на Кумхариет Кадаши, - сказала Молли. Она сидела, раскинувшись на велюровых подушках дорогого авто. - Почему Армитаж полетел отдельно? - спросил ее Кейс. У него дьявольски болела голова. - Потому что ты подозрительно себя ведешь. А теперь становишься подозрительным и для меня. Кейс подумал о том, стоит ли рассказывать Молли историю Корто, и решил пока воздержаться. В самолете он немного поспал, прилепив к руке снотворный кожный диск. Дорога из аэропорта была невероятно прямой, словно аккуратный разрез, вспарывающий тело города. Кейс рассматривал проносящуюся мимо безумную мешанину деревянных многоквартирных домов, современных промышленных зданий, магазинов и лавочек, зловещих скелетов новостроек, снова деревянных построек, крытых ржавым железом. В вестибюле "Хилтона" их уныло ожидал Финн в новом, черном, в духе сарари, костюме, таком, как принято в Синзюки. Подобно потерпевшему кораблекрушение, он восседал на островке велюрового кресла, затерянном посреди голубого простора коврового покрытия. - Господи, - воскликнула Молли. - Крыса в деловом костюме. - Они пересекли вестибюль. - Сколько тебе заплатили за то, что ты притащился сюда, Финн? Она бросила свою сумку рядом с его креслом. - Впрочем, на спор - наверняка меньше, чем ты затребовал за то, что пришлось напялить этот костюм, а? Верхняя губа Финна поднялась, обнажив резцы. - Увы, нет, дорогуша. Он протянул Молли магнитный ключ с круглой желтой биркой. - Номера для вас уже оплачены. Двигаем наверх. Финн осмотрелся вокруг. - Ну и дерьмо же этот город. - Стоило вытащить тебя из твоей норы, и ты сразу начал страдать боязнью открытого пространства. Представь себе, что находишься в Бруклине или в каком-нибудь другом похожем местечке. Молли покрутила на пальце кольцо с ключом. - Ты здесь, похоже, в качестве камердинера? - Моей задачей будет разобраться с имплантатами одного парня, - сказал Финн. - А что с моей декой? - беспокойно спросил Кейс. Финн подмигнул ему. - Соблюдай протокол. Об этом надо спрашивать у босса. Пальцы Молли за полой ее куртки изобразили ряд знаков. Финн посмотрел туда, после чего молча кивнул. - Ладно, - сказала Молли. - Я знаю, о ком идет речь. Она мотнула головой в сторону лифта. - Пошли, ковбой. Кейс подхватил обе сумки и устремился следом. Их комната очень напоминала тот номер в Тибе, где Кейс впервые встретился с Армитажем. Утром Кейс подошел к окну, почти ожидая увидеть Токийский залив. На противоположной стороне улицы находился еще один отель. Дождь все еще шел. В нише перед дверями отеля висело несколько автосекретарей; их старые, печатающие с голоса устройства были заботливо завернуты в пластиковую пленку - свидетельство того, что письмо все еще имело некоторый вес в этой стране. Это была медлительная страна. Кейс увидел, как мрачный черный "Седан", с давно устаревшим водородным двигателем остановился у противоположного тротуара и исторг пятерых военных-турков в мятой форме и явно офицерского звания. Все они скрылись в дверях отеля напротив. Он оторвался от окна и посмотрел в комнату, на постель, где спала Молли, и ее бледность поразила его. Свой прозрачный гипс вместе с регенератором она оставила на их спальном мате на чердаке. Сейчас в ее очках отражались светильники под потолком. Кейс схватил трубку телефона, прежде чем аппарат успел прозвонить во второй раз. - Рад, что ты уже встал, - сказал Армитаж. - Только что. Леди еще спит. Послушайте, босс. Мне кажется, настало время для небольшого разговора. Я думаю, что мог бы работать лучше, если бы больше знал, над чем, собственно, работаю. В трубке - молчание. Кейс закусил губу. - Ты знаешь ровно столько, сколько нужно. Может быть, даже больше. - Вы так считаете? - Одевайся, Кейс. Поднимай Молли. Через пятнадцать минут к вам придут. Его фамилия Терзибашьян. В трубке щелкнуло. Армитаж исчез. - Просыпайся, детка, - позвал Кейс. - Принимаемся за работу. - Я уже час как не сплю. Зеркальца повернулись в его сторону. - К нам идет какой-то Тарзан-башкан. - Ты почти правильно запомнил, есть у тебя способности к языкам. Но могу поспорить, что среди твоих предков тоже были армяне. Это соглядатай, который по заказу Армитажа следил за Ривейрой. Помоги мне встать. Терзибашьян оказался молодым человеком в сером костюме и зеркальных очках в золотой оправе. Его белая рубашка была широко расстегнута на груди, открывая волосяной покров такой густоты, что поначалу Кейс по ошибке принял его за нечто вроде майки. Терзибашьян вошел в их номер с черным фирменным гостиничным подносом в руках, на котором стояли три маленькие чашечки с ароматно пахнущим очень черным кофе и лежали три длинных ломтика какой-то восточной сласти соломенного цвета. - Мы должны, как это говорят у вас, сделать все так, чтобы комар носа не подточил. - Вновь пришедший смотрел на Молли прямо и неотрывно, но потом отвел взгляд и снял свои отсвечивающие серебром очки. И улыбнулся. - Так будет лучше, не правда ли? Иначе мы рискуем получить эффект бесконечного туннеля, зеркало в зеркале... Вам вот в особенности, - сказал он Молли, - следует проявлять осторожность. В Турции очень неблагосклонно относятся к женщинам, выставляющим напоказ различные модификации тела. Молли разломила пополам одно из пирожных. - Это мои проблемы, - сказала она с полным ртом. Прожевала, проглотила и облизала губы. - Ты в мои дела не суйся, солдафонский стульчак, я с тебя живо шкуру спущу. Ее рука лениво скользнула за отворот куртки и вынырнула уже с иглострелом. Кейс и не знал, что он у нее с собой. - Прошу вас, пожалуйста, полегче, - сказал Терзибашьян. Чашечка из белого фарфора застыла в нескольких сантиметрах от его губ. Молли прицелилась в него из пистолета. - Может быть, это будут разрывные, так много, что и не сосчитаешь, а может быть, ты просто заработаешь рак. Одна стрелка, прямо в морду. Ты почувствуешь ее только через месяц. - Прошу вас. Как это говорят у вас: я в затруднительном положении... - Я бы назвала это "встал не с той ноги". Теперь расскажи нам о деле и о том, за кем ты следил, и вали отсюда. Она опустила пистолет. - Он живет в Фенере, Кючюк Гюльхан Джадесси, 14. Мне известно, что каждый вечер он через _туннель_ отправляется на базаре. Последнее время он дает представления в "Енишехир палас отеле", в модном местечке в стиле _"для туристов"_. Он большой оригинал, и полиция начала проявлять определенный интерес к его шоу. Дирекция "Енишехир" все больше и большее беспокоится по этому поводу. Терзибашьян улыбнулся. Пахло от него лосьоном после бритья с каким-то металлическим душком. - Я хочу знать все о его имплантатах, - сказала Молли, растирая больную ногу. - Я хочу знать точно, на что он способен. Терзибашьян кивнул. - Самое сильное и самое неприятное для нас спрятано у него на, как это говорят у вас, под-соз-на-тель-ном уровне. Армянин разделил слово на пять аккуратных слогов. - Слева вы можете видеть, - проворковал "Мерседес", петляя по лабиринту мокрых от беспрестанного дождя улиц, - Кепали Карси, Большой базар. Финн рядом с Кейсом издал одобрительный возглас, но смотрел он при этом совсем в другую сторону. Правая сторона улицы была занята миниатюрными свалками и лавочками старьевщиков. Кейс увидел полуразобранный локомотив, установленный на потрескавшихся мраморных колоннах в потеках ржавчины. Безголовые мраморные статуи возвышались подобно горелому лесу. - Скучаешь по дому? - спросил Финна Кейс. - Дерьмовое местечко, - ответил Финн. Его черный шелковый галстук уже начинал напоминать ленту для пишущей машинки. Лацканы нового костюма украсились медальонами из соуса к кебабу и яичницы. - Эй, Терзи, - обратился Кейс к армянину, сидящему впереди, - а где этот парень отхватил себе такие встроенные устройства? - В Тиба-сити. У него не было левого легкого. Другое легкое было расширено и усилено, кажется, так говорится по-вашему? Любой может приобрести такие имплантаты, но у него есть талант использовать их... "Мерседес" вильнул, избегая столкновения с повозкой на автомобильных колесах, заваленной кипами шкур. - Я следил за ним и своими глазами видел, как в течение одного дня дюжина мотоциклистов просто падали на землю невдалеке от него. Я послал отыскать этих мотоциклистов в больницах и дома и расспросить их. История всегда была одной и той же. На руле мотоцикла рядом с ручкой тормоза внезапно появлялся скорпион... - Люди же доверяют тому, что они видят, так? - сказал Финн. - Я изучал схему полупроводников этого парня. Высший класс. То, что он себе представляет, можно увидеть воочию. Я так понимаю, он способен генерировать свои мысли в виде чего-то, что может излучать людям прямо в мозг. - Надеюсь, вы предупредили вашу подругу? - Терзибашьян перегнулся через велюровую спинки. - В Турции женщины - все еще женщины. А она... Финн фыркнул. - Она может запросто надеть тебе на шею твои яйца вместо галстука-бабочки, если ты на нее косо посмотришь. - Боюсь, я не совсем понимаю ваши идиомы. - Ничего особенного, - сказал Кейс, - это значит: нечего трепать языком. Армянин отвернулся, оставив после себя металлический запах лосьона, достал из внутреннего кармана передатчик "Санио" и начал что-то нашептывать в него на странной смеси греческого, французского и турецкого, иногда вставляя короткие фразы на английском. Передатчик ответил на французском. "Мерседес" плавно повернул за угол. - Базар пряностей. Иногда это место называют Египетским базаром, - сказал автомобиль. - Устроен на том же месте, где некогда был древний базар, основанный султаном Хафизом в 1660. Здесь же находится центральный городской рынок, на котором вы можете приобрести пряности, софт-продукты, парфюмерию, лекарственные препараты... - Лекарственные препараты, - повторил Кейс, наблюдая за тем, как дворники елозят по пуленепробиваемому ветровому стеклу "Мерседеса". - Так что ты там говорил, Терзи, о том, на чем Ривейра сидит? - Смесь кокаина и мепиридина. Армянин вернулся к беседе со своим передатчиком. - Демерол, вот как это обычно называется, - сказал Финн. - Ловкий он сучонок, этот артист. С интересными людьми ты работаешь, Кейс. - Ладно, ерунда, - сказал Кейс, поднимая воротник куртки. - Вставим этому гаду новую железу или что-нибудь вроде того, и дело с концом. Стоило им оказаться на базаре, как Финн заметно повеселел, как будто нашел в толчее и скученности этого места определенный комфорт. Они прошли следом за армянином вдоль широких прилавков, мимо заляпанных сажей листов пластика и выкрашенных зеленой краской изделий из металла времен паровых двигателей. Вокруг них мигали и вращались тысячи разнообразных вывесок. - О Бог ты мой! - воскликнул Финн, хватая Кейса за руку. - Посмотри-ка на это. - Финн ткнул в сторону пальцем. - Это лошадь, приятель. Ты когда-нибудь видел лошадь? Кейс взглянул на чучело животного и покачал головой. Оно было выставлено на помосте у входа в ту часть рынка, где шла торговля птицами и обезьянами. Ноги чучела были безволосыми, черными, отполированными мириадами прикосновений рук прохожих. - Один раз видел такую в Мэриленде, - сказал Финн. - Это было года через три после заварушки, которую затеяли военные. Арабы все еще не теряют надежды вывести их из сохранившихся ДНК, но их лошадки все время дохнут. Впечатление было такое, будто глаза лошади следили за ними. Терзибашьян привел их к кафе в центре рынка, заведение с низким потолком, построенное, казалось, несколько веков назад. Стройные юноши в засаленных белых фартуках лавировали в переполненном зальчике между столиками, балансируя стальными подносами с бутылками турецкого "Туборга" и маленькими чашечками чая. При входе в кафе Кейс купил пачку "Ехэюань". Армянин пробормотал что-то в свой "Санио". - Пошли, - сказал он, - Ривейра вышел. Каждый вечер он едет _туннелем_ на базар и покупает у Али свою смесь. Ваша женщина его сопровождает. Пошли. Улочка была старой, даже очень, и стены здесь были сложены из блоков темного камня. Тротуар был неровным, и от него пахло бензином, пропитавшим древний известняк за минувшие века. - Не видно ни зги, - шепнул Кейс Финну. - Но для нашей киски это то, что надо, - прошептал в ответ Финн. - Тихо, - сказал Терзибашьян, чересчур громко. Скрип дерева по камню или бетону. В десяти метрах вниз по улочке на мокрый булыжник упал и расширился клин желтого света. Из помещения выскользнула какая-то фигура, и дверь начала со скрипом закрываться, снова погружая узкий проход между домами во мрак. Кейс вздрогнул. - Давай, - скомандовал Терзибашьян, и с крыши дома на противоположной от рынка стороне улицы упал ярчайший луч белейшего света, заключив стройную фигуру перед древней деревянной дверью в идеальный круг. Блестящие глаза метнулись влево, потом вправо, и человек осел на мостовую. Кейс решил, что кто-то подстрелил его; мужчина лежал лицом вниз, его белые волосы четко выделялись на фоне темного камня, слабые руки были жалобно раскинуты в стороны. Столб света был недвижим. Внезапно пиджак на спине мужчины вздулся, разорвался, оттуда ударил вверх поток крови, окативший стену дома и мостовую. В свете прожектора влажно и глянцевито блеснула пара неправдоподобно длинных конечностей с толстыми как канаты сухожилиями, возможно, рук. Нечто начало выбираться из человеческого тела, поднимаясь с мостовой, раздирая неподвижные останки того, что минуту назад было Ривейрой. Существо двухметрового роста, о двух ногах и, казалось, без головы. Оно медленно повернулось в их сторону, и Кейс увидел, что голова у чудовища есть, но нет шеи. Кроме того, у страшилища не было глаз, а кожа переливалась всеми оттенками интенсивно-розового. Рот, если это был рот, был круглым, небольшим, конусообразно выступающим вперед, с отливающей густой чернотой шевелящейся порослью волос или щупальцев по краям. Чудовище пнуло кучу тряпок и плоти у своих ног и сделало шаг вперед, поводя ртом, будто бы выискивая врагов. Терзибашьян выкрикнул что