- Ну уж!  Этакую пальму-то я  в трактире видал через окошко,  только не
знал, что пальмой называется. А граф-то так себе, какой-то вертлявый, только
нос вперед крюком выдался да подбородок четырехугольный.
     - Это у них в семье все такие.  Батька говорил, что у всего ихнего рода
этакие носы, как у ястребов, так уж по наследству пошло.
     - А ну дай, я посмотрю! - отозвался Дергач, гревшийся на солнце.
     Он поднес фотографическую карточку к  глазам и  в  ту же секунду слегка
вскрикнул и быстро перевернулся.
     - Змей! - испуганно вскакивая, взвизгнул Валька.
     Яшка подпрыгнул тоже.
     Но  Дергач  не  шевельнулся,  схватил фотографию обеими руками и  жадно
впился в нее глазами.
     - Где змей? Чего ты врешь, дурак? - рассердился на Вальку Яшка. - Я вот
тебе дам затрещину, чтобы знал, как спугивать.
     Валька виновато заморгал глазами:
     - Так  разве  же  это  я!  Это  же  Дергач...  чего  он  как  ужаленный
вертанулся.
     Яшка с удивлением посмотрел на Дергача.  Лицо того было взволнованно, и
глаза блестели.
     - Кто это? - спросил Дергач, показывая на карточку.
     - Это...  это  граф здешний...  то  есть сын  графов.  Их  в  революцию
разгромили. А где Волка-то мы прячем - это ихняя усадьба была.
     - Вон оно что!  -  пробормотал Дергач,  засовывая карточку в карман. И,
отвечая на Яшкин вопросительный взгляд,  добавил:  - Потом отдам!.. А ну-ка,
чего мы заканителились! Огонь чуть не погас. Давай хворосту.
     Долго -  почти весь день - возились в овраге ребятишки. Собирали сучья,
играли  в  колышек,  поймали внизу  четырех ящериц и  завязали их  занятно в
тряпицу.
     Только что окончили варить козлятину,  как Валька,  разыскавший поверху
дикую малину, кубарем скатился вниз.
     - Ребята,  -  прошептал он  взволнованно,  -  по тропке из леса Степка,
Мишка и Петька идут... должно быть, за грибами ходили. Вот бы накрыть их!
     - Нет,  -  ответил Яшка,  перебарывая в  себе  желание отколотить своих
заклятых врагов.  -  Ежели мы вдвоем выскочим, то они набьют нас, потому что
их больше.  А ежели с Дергачом,  тогда они узнают и всем расскажут, что мы с
ним заодно.
     - Дай я один пойду,  -  задорно предложил Дергач, и, схватив палку, он,
как ящерица, начал пробираться наверх.
     Валька  и  Яшка  забрались  к  краю  оврага  и,  чуть  высунув  головы,
приготовились наблюдать, а на крайний случай, уже невзирая ни на что, прийти
на помощь товарищу.
     Дергач остановился за кустом У  тропки и стал караулить.  Едва Степкина
компания приблизилась,  Дергач вышел и,  чуть  расставив ноги,  загородил им
дорогу.
     Столь  неожиданное появление опасного  противника заставило остолбенеть
мальчишек.  Но,  сообразив тотчас же,  что их трое,  а  он один,  они решили
защищаться.
     - Бросай корзину! - крикнул Дергач вызывающе.
     Вместо ответа Степка поставил корзину и наклонился за камнем; остальные
двое сделали то же.
     - А,  так вы вот как!  -  рассерженно крикнул Дергач,  и,  оглушительно
засвистев, он бросился с поднятой палкой на врагов.
     - Кровь!  -  в  ужасе  крикнул  вдруг  кто-то,  разглядев красные  руки
Дергача.
     И,  вероятно  предположив,  что  страшный Дергач  только  что  совершил
кровавую расправу над каким-либо путником, все трое, не дожидаясь, пока и их
постигнет  та   же   участь,   в   панике  бросились  бежать,   преследуемые
издевательским свистом Дергача.
     - Видал,  -  восхищенно завопил Валька, - как он один на троих! Ой! Ой!
Как хорошо,  Яшка,  что мы сдружились с  Дергачом!  -  И  Валька вне себя от
восторга принялся кататься по траве.
     Дергач спустился к  костру,  молча  бросил захваченную корзину и  опять
лег.
     - Как это ты их здорово! - сказал Яшка, подсаживаясь рядом.
     Дергач слегка улыбнулся,  махнул рукой,  как бы говоря,  что не стоит о
таком  пустяке  разговаривать,   и  опять,  вынув  фотографию,  принялся  ее
рассматривать. Яшка высыпал грибы на траву, а старую корзинку кинул в огонь.
     - Зачем ты?
     - Нельзя же с ихней корзиной домой возвращаться,  узнать могут. А грибы
мы потом ссыпем в  опростанный котел и  домой стащим,  а  там в свои лукошки
пересыпем. А если матери станут ругаться: где пропадали? - мы скажем, что за
грибами ходили. Грибы-то во какие... белые, березовиков вовсе мало.
     Совсем уже  вечерело,  когда  Дергач,  нанизав куски  мяса  на  бечеву,
отправился снести продовольствие в  "Графское",  а ребята,  подхватив котел,
потащились к дому.
     Они благополучно миновали тропку, никого не встретили на огородах и уже
в саду столкнулись с поливавшей грядки Яшкиной матерью.
     - Это вы что же, идолы, делаете? Это вас куда с котлом носило? - грозно
приближаясь, спросила она.
     Валька, как и всегда в таких случаях, стремительно дал ходу, а Яшка так
оторопел, что только и нашелся ответить:
     - Мы, мам, за грибами... мы, смотри, каких белых...
     - Это с  котлом-то  за  грибами?  -  остолбенела мать.  -  Да  ты  чего
врешь-то!
     Получив затрещину,  Яшка взвыл не столько от боли, сколько по обычаю, и
улепетнул во двор.
     Мать подошла к котлу,  заглянула в него и, увидав большую груду грибов,
пришла в еще большее недоумение:
     - Батюшки вы  мои!  Да  что же это такое?  Я  думала,  он врет,  что за
грибами...  а он на самом деле...  -  И она беспомощно развела руками.  -  А
только...  только где же это видано,  чтобы по лесу с  двухпудовым котлом за
грибами ходили... Да уж они, не дай бог, не сошли ли и на самом деле с ума?


        IX

     В  этот вечер Яшку из дома больше не выпустили.  Валька покрутился было
возле  его  окна,  посвистел.  Но  оттуда вдруг  выглянуло рассерженное лицо
Яшкиной матери и послышался ее суровый голос:
     - Я  вот тебе посвищу!  Я  тебе посвищу,  поросенок этакий!  Я вот тебе
сейчас ведро с помоями на голову выплесну!
     Валька шаром откатился подальше и решил, что Яшку заперли либо засадили
за арифметику и придется одному бежать ныретку перекидывать.
     Он захватил с  собою "кошку",  то есть якорь из гвоздей,  подвешенный к
тонкой бечеве, и понесся к речке.
     Солнце уже скрылось.  Над почерневшей рекою раскинулись облачка теплого
пара.  Валька  спустился к  старой искореженной раките,  раскинувшейся возле
поросшего осокой берега,  взял  конец бечевы в  левую руку,  правой раскачал
"кошку" и, наметив место, быстро выбросил ее вперед.
     Вода булькнула.  Испуганно бултыхнулись с берега встревоженные лягушки.
Валька потянул конец бечевы - бечева не натягивалась.
     - Не зацепило! - догадался он и перебросил "кошку" чуть правее.
     - Ага... теперь есть!
     Сердце его затрепетало,  как птица,  запутавшаяся ночью в кустах, когда
неуклюжие прутья ныретки показались над поверхностью воды.
     - Эх, кабы щука... либо налим фунта на три.
     Он  выхватил ныретку,  поднял ее  к  глазам и,  не  обращая внимания на
струйки воды, стекавшие ему на штаны, принялся рассматривать улов:
     - Две плотвы... три ерша, три сайги и два рака.
     Валька вздохнул разочарованно, нанизал рыбешек на кукан. Раков выбросил
в  реку,  ныретку перекинул на  другое место  и,  свернув "кошку",  выбрался
наверх.
     Была уже ночь.  Красной дугою выглядывал из-за леса край огромной луны.
И,  озаренные ее слабым сиянием,  развалины графской усадьбы казались теперь
снова величественным, крепко спящим замком.
     Но что это? Валька подпрыгнул, точно зацепил ногой за корягу, и выронил
кукан. Одно из окон спящего замка озарилось изнутри слабым светом.
     "Что за штука? - подумал Валька. - Кто это там?.. Ага! Да это, конечно,
Дергач зажег свечу.  Но чего он там бродит?  Как он, дурак, понять не может,
что отсюда могут увидать мальчишки и заинтересоваться!"
     Валька наклонился,  отыскивая оброненный кукан. Когда он поднял голову,
то света в окошке уже Не было.
     И  на  Вальку напало сомнение,  что не  лунный ли  отблеск на  случайно
сохранившемся осколке стекла принял он за огонь.
     "Надо будет завтра спросить Дергача,  - решил он. - Ежели он не зажигал
огня, то, значит, мне показалось".


        X

     С  утра Яшку нарядили в новые штаны,  праздничную рубаху,  и из сундука
мать достала пахнущий нафталином картуз.
     - Мам...  а картуз-то зачем?  -  запротестовал было Яшка.  -  Сейчас не
осень и не зима, и так жарко.
     - Помалкивай!  -  оборвала его мать. - Хочешь, чтобы судья посмотрел на
тебя и сказал бы:  у,  какой хулиган,  весь растрепанный! Да рожу-то получше
умой.  Да  если спрашивать тебя чего будут,  то  отвечай скромно да носом не
шмыгай.
     В  суде  они  встретили  Степкину  мать  -   лавочницу,  разряженную  в
старомодную плюшевую  кофту,  и  Степку,  до  того  зачесанного назад,  что,
казалось, глаза его даже ко лбу подались.
     Матери расселись молча, не поздоровавшись. Степка же ухитрился показать
Яшке язык, на что тот повернул ему в ответ аккуратно сложенную фигу.
     Началось разбирательство этого запутаннейшего дела по встречным искам о
возмещении убытков.
     Первый  -  о  стоимости трех  кур,  задушенных собакой,  носящей кличку
"Волк".  Второй -  о  стоимости двух утят и куска вареного мяса,  похищенных
котом,  носящим  кличку  "Косой".  Сначала  ничего  невозможно было  понять.
Выходило как  будто  бы  так,  что  кур  никто не  душил,  а  мяса  никто не
утаскивал.  Потом вдруг оказалось,  что куры сами были виноваты, ибо забрели
на чужую территорию и  разрывали грядки с  рассадой.  А  утят сожрал и  мясо
стащил не "Косой" кот,  что Степкин,  а "Бесхвостый" Сычихин,  который давно
уже  имел  репутацию подозрительной личности,  занимающейся темными  делами.
Однако бойкая Сычиха тотчас же клятвенно присягнула в том,  что "Бесхвостый"
вовсе не ее кот,  а  живет он на чердаке ее бани самовольно,  сам заботясь о
своем пропитании, и никакой ответственности за него она нести не может.
     - Свидетель Яков  Бабушкин,  -  спросил судья,  Егор Семенович,  добрый
старик со смеющимися глазами, - ответьте мне на вопрос: были ли вы во дворе,
когда собака Волк бросилась на соседских кур?
     - Был, - отвечает Яшка.
     - Что вы делали?
     - Мы... - Яшка заминается.
     - Отвечайте... не бойтесь, - подбадривает судья.
     - Мы с Валькой пуляли из рогуль.
     - Из чего-о?
     - Из рогуль,  -  смущаясь,  продолжает Яшка. - Палка такая с резиной, в
нее камень заложишь, а он как треснет!
     - Куда треснет? - удивляется судья.
     - А куда нацелиться,  туда и треснет,  -  объясняет Яшка и окончательно
сбивается, услышав гул сдержанного хохота.
     - Так!..  И  что же  вы сделали,  когда увидели,  что собака Волк душит
соседских кур?
     - Так они, товарищ судья, сами лезли к нам на грядки...
     - Я не про то!  Вы ответьте,  что вы сделали, когда увидали, что собака
душит кур?
     - Мы... так мы когда подошли, то уже Волк убежал.
     - А куры были уже дохлые?
     - А кто их знает...  может, и не дохлые... может, они просто с перепугу
обмерли.
     - Садитесь...  Свидетель Степан Сурков. Верно ли, что ваши куры забрели
на чужой огород?
     - Они не сами забрели, их нарочно зерном подманили.
     - Почему же вы думаете, что подманили?
     - Обязательно подманили.  А то чего же они на чужой двор пойдут?  Что у
них, своего нет, что ли?
     - Когда вы подобрали кур, то они были уже дохлые?
     - Вовсе дохлые...  а у одной даже полноги не хватало.  Мать как понесла
их на базар продавать, то тех двух ничего, а эту третью насилу...
     Тут Степан,  почувствовав вдруг тычок в  бок со  стороны сидевшей рядом
матери, внезапно умолкает.
     Но уже поздно, и судья спрашивает строго и удивленно:
     - Так, значит, вы... дохлых кур. продали на базаре?
     Степкина мать чувствует,  какую оплошность допустил ее сын,  и  пробует
вывернуться:
     - Врет он, товарищ судья! Куры только помяты были, а вовсе еще живые; я
их, конечно, зарезала и продала.
     - Та-ак!  -  растягивая слова  и  хитро сощуриваясь,  говорит судья.  -
Значит,  вы  утверждаете,  что  зарезали своих  живых кур  и  продали их  на
базаре... Но позвольте: о чем же тогда может быть иск?
     Зал дружно смеется,  а  Яшка чуть не взвизгивает от удовольствия.  Яшка
наверняка знает,  что Волк задушил кур,  но  после того как Степка сболтнул,
что их продали на базаре,  Степкиной матери никак невозможно утверждать, что
она продала дохлых кур.
     - Ух! - кричит он, через некоторое время выходя из суда. - Наша взяла.
     А позади разозленная лавочница говорит тихонько Степке:
     - Погоди,  вот домой придем,  я тебя выдеру,  покажу я тебе, как языком
брехать!  -  И,  поворачиваясь к Яшкиной матери,  она кричит сердито: - А вы
скажите своему сорванцу,  чтобы он не безобразничал! Утром отворяю кладовку,
да так и обмерла -  по всему полу ящеры шмыгают.  Знаю я,  кто это с огорода
через окошко напускал.
     Но Яшка дергает мать за подол и говорит ей убедительно:
     - Не верь, мама! Что я, змеиный укротитель, что ли? Я и сам всех ящеров
и змеев хуже смерти боюсь.


        XI

     В  предыдущий вечер Дергач,  захватив нанизанную на  бечевку козлятину,
пустился бежать к "Графскому".
     В  подвале стоял уже полумрак.  Дергач зажег свечу и,  кинув кусок мяса
всегда голодному Волку, улегся на охапку сена и опять вынул фотографию.
     - Так вот он кто!  -  прошептал Дергач.  -  А  я думал,  что это только
кличка у  него...  В  эполетах...  А  теперь до  чего дошел человек...  Так,
значит, это его вся усадьба была...
     Дергач  сунул  карточку в  карман и,  уложив с  собою  теплого,  плотно
закусившего Волка, закрыл глаза.
     Под сводами каменного подвала стояла мертвая тишина.  Слышно было даже,
как колотится равномерно сердце Волка да шуршит под окном на пруду тростник.
     Дергач уснул.  Спал он крепко, но беспокойно. Во сне он видел пальму, а
под пальмой Яшку.
     "Иди сюда",  - звал Яшка. И вдруг Дергач увидал, что это вовсе не Яшка,
а  сам грозный налетчик Хрящ стоит и манит его пальцем:  "А ну,  пойди сюда,
пойди сюда...  А  почему ты  захотел быть  домушником*,  а  зачем ты  бросил
стремя?"
     ______________
     * Домушник (жарг.) - квартирный вор.

     Дергач хотел крикнуть, но не мог; хотел бежать, но трава заклеила ноги;
он рванулся и... открыл глаза.
     Волк  стоял рядом.  Видно было,  как  зеленоватыми огоньками горели его
глаза.   Дергач  погладил  собаку  и  почувствовал,  что  каждый  мускул  ее
напружинен и напряжен.
     - Ты чего?  -  спросил Дергач шепотом и,  прислушиваясь,  уловил где-то
далеко вверху еле слышный шорох.
     "Это совы гоняются за летучими мышами,  -  подумал он. - Кто сюда ночью
придет. Ложись, Волк, ложись... Никого нет. Мы одни".
     И,  крепко обняв собаку,  он  полежал еще немного с  открытыми глазами,
потом уснул и больше не просыпался до рассвета.


        XII

     Дергач ответил Вальке,  что  никакого света  он  в  верхних комнатах не
зажигал. Но при этом он так смутился и нахмурился, что это не ускользнуло от
глаз мальчуганов.
     - Я думаю податься завтра отсюда, - совершенно неожиданно заявил он.
     - Куда податься? Зачем, Дергач? Разве тебе здесь с нами плохо?
     Дергач помолчал... Видно было, что он колеблется и хочет что-то сказать
ребятам.
     - Все туда же,  -  вздохнув,  проговорил он.  - Дом свой разыскивать. У
меня ведь и отец и мать где-то есть.  Как был голод,  так я потерялся от них
возле Одессы,  а теперь и не знаю, где они. Думаю в Сибирь, в город Барнаул,
пробраться,  там где-то у  меня тетка есть -  она уж наверно адрес родителей
знает. Да вся беда только в том, что я фамильи ее не знаю, а знаю, что зовут
ее Марьей. Да в лицо немного помню.
     - Трудно найти без фамильи, Дергач.
     - Трудно,  -  подтвердил Валька. - Во, возьмем хоть у нас три соседских
дома,  а  и  то  в  них четыре Марьи,  ежели не считать даже Маньку Куркину,
которой один год,  да коз, которых Машками зовут. А как твоего отца фамилия,
Дергач?
     - Елкин  Павел,  а  меня  Митькой раньше  звали.  Это  уже  когда  я  в
беспризорники поневоле попал, то там мне кличку дали.
     - А почему, Дергач, ты так вдруг собрался уходить?
     Дергач опять нахмурился.
     - А потому...  -  сказал он после некоторого раздумья, - что очутился я
здесь,  убегая от  Хряща.  Мы  на  главной линии,  на  ветке с  ним нечаянно
столкнулись. Он там был с одним еще, а теперь по некоторым приметам думаю я,
что не сюда ли они направлялись тоже.
     - Ну и тебе-то что? Что тебе Хрящ, начальник, что ли?
     - Хрящ-то?  -  И Дергач насмешливо посмотрел на Яшку,  как бы удивляясь
нелепости такого вопроса. - Хрящ ежели поймает меня, то обязательно убьет.
     - Да за что же убьет? Разве есть такой закон ему, чтобы убивать?
     - У них есть закон.
     - У кого - у них?
     - У  настоящих налетчиков.  Я  со  стремя убежал,  на  которое они меня
поставили...  А у них уже так заведено,  что кто со стремя самовольно уйдет,
того обязательно убивать, как за измену.
     - Что же это за стремя?
     - Как  тебе  сказать...   Ну,   караул...   или  наблюдатель,  которого
выставляют возле дома для сигнала,  пока грабят. Вот меня Хрящ и поставил, а
я убежал нарочно... из-за этого двое тогда сгорели...
     - Пожар был?
     - Да не пожар...  Сгорели - это, значит, попались и в тюрьму сели... Да
чего вы стоите, рты поразинув?
     - Чудно больно,  Дергач,  -  робко ответил Валька.  -  И  рассказ такой
страшный, и слова какие-то непонятные...
     - С  собаками будешь жить -  сам насобачишься.  И  до чего вредный этот
Хрящ!  Сколько он ребят смутил, сколько из-за него в исправительных колониях
сидят!  Эх,  и надоела мне эта собачья жизнь! Все равно, ежели хоть не найду
своего  дома,  ото  всех  сил  буду  стараться куда-нибудь пристроиться -  к
сапожнику в ученики либо в подшивалки, - уж где-нибудь, а приткнусь. Да чего
тут говорить?  - кончил Дергач и тряхнул лохматой головой. - Трудно хоть, но
если захочешь,  то  все-таки на  хороший путь вывернешься...  Кончим про это
разговаривать,  побежим лучше на речку пиявок ловить; у Козьего заброда есть
страшенные; потом купаться будем, а то чего про горе раздумывать...
     Дома мать сказала Яшке:
     - А тебя тут отец все разыскивал. Фотографию какую-то, говорит, не брал
ли ты.
     - Какую еще фотографию?
     - Да спроси у него самого. Он в амбаре чего-то роется.
     "Вот  еще  новая  напасть,   -  подумал  Яшка.  -  И  на  что  она  ему
понадобилась?"
     Из  амбара вышел  отец.  Он  был  засыпан пылью и  держал в  руках кипу
каких-то пожелтевших бумаг.
     - Яшенька,  -  сказал он  ласково,  -  не  видал ли  ты  где карточку с
пальмой?
     - Видал где-то!
     - А ты пойди принеси мне ее...
     - Хорошо!  -  сказал Яшка и  направился было в комнаты,  но,  по дороге
вспомнив,  что карточка осталась у Дергача в кармане, он вернулся. - Да я не
помню уже, папаня, где я ее видел. И зачем она тебе вдруг понадобилась?
     - Нужно,  милый! А ты вспомни обязательно. Ежели вспомнишь и принесешь,
я тебе полтинник подарю.
     - По-олти-инник? - расцвел даже Яшка. - А не обманешь?
     - Обязательно сразу же подарю.
     Яшка исчез, теряясь в догадках, с чего это отец решил так расщедриться.
Раньше бывало,  гривенник в  воскресенье не  всегда выпросишь,  а  тут вдруг
сразу целый полтинник.
     Он выскочил и засвистал Вальку.
     - Валька! Ты не знаешь, где Дергач?
     - Должно быть, у Волка ночует. А что?
     - Побежим, Валька, в "Графское", он мне беда как нужен. Карточку у него
взять. Отец обещал, если я принесу, дать полтинник.
     - Темно уже, Яшка. Пока добежим, и вовсе ночь настанет.
     - Ну что же,  что ночь,  -  а  зато полтинник.  Мы завтра бы селитры да
бертолетовой соли купили - ракету сделаем.
     - Ну,  побежим,  -  только чтобы одним духом. У меня мать в баню кстати
ушла.
     Понеслись.   Яшка  бежал  ровным,   размеренным  шагом,  как  настоящий
бегун-спортсмен. Валька же не мог и тут обойтись без выкрутас. Он то учащал,
то  уменьшал  шаг,   попутно  подражал  то  фырчанью  мотора,   то  пыхтенью
локомотива.
     Вот и поворот над речкою.
     - А ну, поддай пару... Ту-туу!..
     И  вдруг  Валька-паровоз на  полном ходу  дал  тормоз;  остановился как
вкопанный и Яшка.
     Валька изумленно посмотрел на Яшку, Яшка на Вальку, потом оба повернули
головы в  сторону развалин "Графского".  Сомнений не  могло быть никаких:  в
угловой комнате второго этажа горел огонь.
     - Ого! - проговорил Яшка, выходя из оцепенения. - Это что же еще такое?
     - Я же говорил!  Я говорил,  что Дергач зажигал огонь. Ты видел, как он
смутился, когда я его спросил про огонь?
     - Да чего же ему поверху шататься? Что он там затеял? Знаешь что, давай
подкрадемся и подглядим, чего еще он там выдумал.
     - Боязно что-то подглядать, Яшка.
     - Вот еще,  чего боязно!  Чай,  он с нами заодно. Да и карточка-то тоже
нужна.  Полтинники тоже не каждый день обещают.  Сегодня батька пообещал,  а
назавтра возьмет и раздумает.
     И оба мальчугана припустились опять по тропке.
     Уж какой странный и  причудливый ночью замок!  Огромные липы спокойными
вершинами чуть-чуть  не  касаются  луны.  Серый  камень  развалин  не  везде
отличишь от ночного тумана.  А  черный заросший пруд,  в  котором отражаются
звезды, кажется глубокой пропастью с светлячками, рассыпанными по дну.
     Как  странно все ночью,  как будто бы  все вещи передвинулись со  своих
мест.  Все приходится разыскивать сначала.  И старая липа лежит как будто бы
не там, где лежала, и заросшее плющом окно не на месте.
     - Залезай, Валька.
     - А ты?
     - И я сейчас, только ботинки сниму, чтобы не скрипели.
     Тихонько ступая босыми ногами по холодной каменной лесенке,  Яшка начал
пробираться наверх,  намереваясь узнать,  что  именно  делает  там  в  такую
позднюю пору Дергач.  Он  почти добрался до  верхней ступеньки,  как  Валька
неосторожно ступил на какую-то доску, которая предательски громко скрипнула.
     И  тотчас же,  к несказанному ужасу мальчуганов,  глухой бас,  никак не
могший принадлежать Дергачу, сказал:
     - А как будто бы внизу что-то зашумело?
     И другой голос, тягучий и резкий, ответил:
     - Некому тут шуметь. Кто сюда ночью полезет!
     - Надо все-таки загородить окно,  -  продолжал первый.  - Сходи вниз, я
там рогожу видел, а то может увидать кто-нибудь свет со стороны речки.
     При этих словах мальчуганы еще больше перепугались,  так как вниз нужно
было спускаться мимо них.  Они хотели уже было напролом кинуться к окну,  но
второй голос ответил:
     - Обойдется на сегодня и так. У меня свечки нету запасной вниз идти.
     Тогда медленно ребята начали пятиться назад.
     Они  выбрались к  окну и,  выскочив на  землю,  во  весь дух  бросились
бежать, оставив даже неподобранными Яшкины спрятанные ботинки.


        XIII

     Добежав  до  огородов,   ребятишки,  не  обсуждая  всего  случившегося,
условились встретиться завтра пораньше и разбежались по домам.
     Яшка нырнул под одеяло и, укрывшись с головкой, притворился уснувшим.
     Вошел отец и спросил у матери:
     - Спит уже Яшка-то?  Не нашел,  видно, фотографию. Эх, и жаль, ежели не
найдет!
     - Да на что она тебе? - отозвалась из-под одеяла засыпавшая уже мать.
     - Вот в том-то и дело,  что есть на что.  Фотография заваль завалью, ей
пятак цена,  а мне за нее пятерку посулили. Сижу я, газету читаю в сторожке.
Подходит ко мне какой-то неизвестный человек.  Я сразу угадал, что приезжий.
Поздоровался он и спрашивает:  "Вы будете Максим Нефедович Бабушкин?" - "Я",
- говорю.  "Очень приятно!  Хотелось бы мне с  вами поговорить.  Ежели вы не
заняты,  то,  может быть,  зашли бы вы со мной в  соседнюю чайную,  "Золотое
дно",  а там за бутылкой пива я изложил бы вам суть дела". А я как раз домой
собирался уже.  "Что же,  говорю, можно и зайти. Погодите, я только каретник
на замок запру".  Зашли мы в чайную,  подали нам пару пива, и приступил он к
делу.
     Оказывается,  приехал он с товарищем из города от какого-то общества по
изучению русской старины.  То  есть  изучают они  разные  старые  постройки,
усадьбы и церкви.  Какой архитектор сработал, в каком году да в каком стиле.
И  вот заинтересовались они и графским имением.  Я объяснил ему,  что хотя и
много лет служил у графа садовником,  но усадьба сама лет за сто еще до меня
построена была,  так что насчет архитектора сказать ничего не могу.  Вот что
касается оранжерей и парка, - это все было под моим наблюдением.
     Стал он  тогда меня расспрашивать,  какие растения выращивали да  какие
цветы. Я отвечаю ему и упомянул к слову про пальму. Он не верит: "Не может в
этаком климате на воле пальма произрастать".  -  "Как,  говорю,  не может? Я
врать не буду -  у  меня и  по сию пору фотография с  нее сохранилась".  Как
заблестели у  него глаза...  "Продайте нам эту фотографию,  -  предлагает он
мне,  -  мы  вам за нее рублей пять дадим.  Вам она ни для чего,  а  нам для
коллекции". Я так и ахнул - за всякую дрянь да пять рублей! Ну, думаю, верно
уж, что не знаешь, где человеку удача выпадает. И пообещался ему принести...
Да вот только нигде найти не могу.
     - Дураки люди,  -  сказала,  зевая,  мать.  -  Денег им девать, что ли,
некуда?  В  прошлом годе  тоже художник какой-то  с  Сычихи портрет рисовать
взялся,   да  еще  по  целковому  за  день  ей  платил.   Ну  взял  бы  хоть
председателеву жену срисовал или еще кого неприглядней,  а то Сычиху - да на
нее  и   без  портрета  смотреть  оторопь  берет!..   А  ты  поищи  все-таки
карточку-то,  пятерки под забором не  валяются.  Вон Яшке к  осени пальтишко
справлять придется, из старого-то он вовсе вырос.
     "Ээх,  и  ду-ураки  мы!  -  подумал Яшка,  осторожно высовываясь из-под
одеяла.  - Эх, и трусы! И чего испугались? Мирные люди усадьбу обследуют. Да
еще добрые какие, отцу пять рублей обещались. Нам бы вместо чем бежать, надо
бы наверх к ним выбраться.  Может быть,  пособили бы в чем-нибудь - глядишь,
по двугривенному заработали,  а мы бежать.  И чего только ночью со страха не
померещится!"
     Яшка натянул покрепче одеяло и услышал,  как отец повернул выключатель,
выключая свет.
     Яшка повернулся на  бок и  закрыл глаза.  Так он пролежал минут десять.
Сладкая дрема  начала  охватывать его,  и  его  мысли  начинали смешиваться,
мелькнул уже  кусочек какого-то  сна,  как  вдруг  он  услышал,  что  что-то
тихонько стукнулось об  пол,  точно  обвалился с  потолка  маленький кусочек
штукатурки. Через минуту опять что-то стукнуло.
     "Должно быть,  Васька-кот в темноте балует",  -  подумал Яшка и спустил
руку к  полу,  отыскивая что-либо,  чем можно бы отпугнуть кота.  И  в ту же
минуту он  почувствовал,  что  прямо к  нему  на  одеяло упал  небольшой,  с
горошину, камешек.
     "Кто-то через окно кидается. Уже не Валька ли... Но зачем же это он так
поздно?.."
     Яшка  высунулся  в   окно.   Возле  черного  забора  он  еле  разглядел
прячущегося в тени Вальку.  Яшка махнул ему рукой, что должно было означать:
"Уходи,  выйти не  могу,  отец с  матерью только что  легли".  Однако Валька
упрямо замотал головой и продолжал подавать сигнал, вызывая Яшку.
     "Вот, пес тебя забери! - подумал обеспокоенный Яшка. - Что у него могло
этакое случиться, чтобы вызывать в полночь?"
     Он осторожно натянул штаны и прислушался. Сестренка Нюрка крепко спала.
В соседней комнате похрапывал отец, но мать еще ворочалась с боку на бок.
     Яшка бесшумно взобрался на подоконник,  нащупал рукою уступ и  тихонько
спустился на выемку фундамента. По выемке он добрался до угла и только здесь
уже спрыгнул в мягкую землю клубничных грядок.
     - Ты чего?  -  напустился он на Вальку.  -  Разве я велел тебе по ночам
будить?
     Вместо  ответа Валька взволнованно приложил пальцы к  губам  и  потащил
Яшку за рукав.
     - Так чего же ты?  - нетерпеливо переспросил Яшка, останавливаясь возле
бани и не понимая возбужденного состояния Вальки. И тотчас же понял все или,
вернее,  ничего не понял -  у  стены бани он увидел привязанного,  откуда-то
взявшегося Волка.
     - Я  только  хотел  ложиться спать,  вышел  оправиться,  -  рассказывал
Валька,  - смотрю, бежит во весь мах собака - и прямо ко мне. Я подумал, что
бешеная, да со страха прямо на забор скакнул. И вижу вдруг, что это Волк.
     - Да зачем же его Дергач выпустил?
     - Не знаю.
     - Вот еще новая напасть...  Гляди-ка,  да  Волк-то весь мохнатый,  он в
воде где-то был... Что же с ним делать сейчас?
     - Давай привяжем его пока в  баню...  А утром назад сведем.  Он,  может
быть, вырвался у Дергача.
     Привязали собаку  в  бане...  Еще  раз  условились встретиться пораньше
утром и опять расстались.
     Яшка тем  же  путем начал пробираться домой.  Уже  возле самого окна он
обернулся,  и ему показалось,  что верхушка сиреневого куста, росшего в саду
возле бани,  как-то неестественно сильно вздрогнула, точно ее качнули снизу.
Необъяснимое беспокойство овладело  отчего-то  мальчуганом.  Он  забрался  в
комнату,  сам не  зная зачем запер окно на  задвижку и  долго не мог уснуть,
раздумывая о случившемся.  Должно быть, потом он заснул очень крепко, потому
что проснулся как-то вдруг, рывком, от сильного шума и лая.
     - Яшка, - кричала мать, - Яшка, да проснись же ты, дьявол!
     Яшка вскочил, ничего не соображая.
     Лай все усиливался.  Это уже был не  простой лай собаки на  проходящего
путника, а отчаянная тревога, переходящая в остервенелый визг.
     Нефедыч, схватив со стены охотничью берданку, поспешно выбежал во двор.
     Через полминуты лай сразу оборвался,  и почти тотчас же раздался грохот
выстрела.
     Яшка не  помня себя выскочил во двор.  Навстречу ему попалось несколько
человек соседей. Кто-то говорил:
     - В баню пробрался какой-то человек.  Должно быть,  вор. Он ранил ножом
собаку. Нефедыч выстрелил, да мимо.
     - А зачем же он пробрался в баню? Зачем он напал на собаку?
     - Уж не знаю зачем, это вы у него спросите.
     "Ну и ночка!  -  подумал ошалелый Яшка,  бросаясь к бане.  - Ну и ночка
сегодня, нечего сказать".


        XIV

     Ударом ножа Волк был неопасно ранен в верхнюю часть шеи. Отец с матерью
учинили Яшке  строжайший допрос о  том,  каким  образом "отравленная" собака
очутилась в бане.
     Воспользовавшись благоприятным моментом,  Яшка  чистосердечно сознался,
что Волк был спрятан им  до поры до времени,  и  умолчал о  том.  где именно
скрывался Волк. И так как иск к Волку не был утвержден судьей, а кроме того,
собака показала себя  настоящим героем,  оберегая в  прошедшую ночь  дом  от
неизвестного злоумышленника, то Волку была объявлена амнистия.
     Встретившись  с   Валькой,   который  был   осведомлен  уже   обо  всем
случившемся,  Яшка  потащил  его  в  сад  и  там,  остановившись в  укромном
местечке, сунул руку в карман.
     - Смотри, Валька! Вчера мы ночью не разглядели, а сегодня утром я нашел
это, привязанное к ошейнику Волка.
     И Валька увидел обрывок картины - нижнюю часть фотографии с пальмой. На
оборотной стороне были,  очевидно, вычерчены какие-то буквы, но разобрать их
было невозможно, потому что кровь, стекавшая с шеи раненого Волка, запачкала
всю эту сторону карточки.
     - Как она попала на шею Волка?
     - Дергач привязал!  Он что-то хотел написать нам...  Может быть,  с ним
случилось какое несчастье.  Может, камень какой упал со стены и придавил его
или ногу он в темноте свихнул себе.
     - А почему только половина карточки?
     Ничего не  решив  толком,  ребята направились к  "Графскому",  чтобы на
месте расспросить обо всем Дергача.
     Возле поросшей плющом стены Яшка оставил Вальку разыскивать оставленные
вчера ботинки, а сам полез наверх.
     В  темной кладовой он зажег спичку,  и  сразу же ему бросились в  глаза
окурки.  Он  поднял один.  Это  был такой же  самый окурок,  какой он  нашел
несколько дней тому назад в верхней комнате.
     "Это исследователи-ученые были уже и здесь", - подумал он.
     Спичка потухла. Он зажег вторую и дернул дверь, ведущую в полуподвал, -
в  подвале никого не было.  Тогда Яшка выбрался обратно и засвистел условным
сигналом. Гулкое эхо десятками фальшивых пересвистов ответило ему, но Дергач
не отвечал.
     Стало ясным, что Дергач исчез.


        XV

     Прошло два дня.  Ребятишки построили Волку крепкую конуру, посадили его
на цепь, и Волк официально вступил в должность сторожа Яшкиного дома.
     О Дергаче не было ни слуха.
     - Подался  куда-нибудь  дальше,  -  говорил Валька.  -  Помнишь,  он  в
последние дни все заговаривал об этом. Они ведь такие: кусок хлеба за пазуху
- и пошел куда глаза глядят.
     - А  почему же он не попрощался с  нами?..  И  что он писал на обратной
стороне фотографии?
     Яшка вынул обрывок картины, повертел его и, решив, что здесь ничего все
равно не разберешь, выкинул карточку на траву.
     - Пойдем купаться, Валька.
     Через десять минут после того,  как ребятишки убежали,  из калитки сада
вышел Нефедыч.  В руках он держал кривой садовый нож,  которым обрезал сухие
ветки, и лопату.
     Во  дворе  он  остановился  как  раз  возле  того  места,  где  недавно
разговаривали ребята,  и стал завертывать цигарку.  Взгляд его упал нечаянно
на карточку, валявшуюся на траве.
     - Ишь,  ребята опять насорили,  -  проворчал он,  поднимая обрывок.  Он
повертел находку в руках,  вынул очки и,  присмотревшись к поднятому клочку,
развел руками:  -  Ах ты,  дьяволята вы этакие! Я-то ищу, ищу фотографию, по
два раза на дню человек за ней наведывается,  а они разорвали ее...  Пропала
теперь моя пятерка... Кому понадобится этакий обрывок? - Он сунул карточку в
карман и, тяжело вздохнув, пошел домой.
     Когда Яшка и  Валька возвращались домой к  обеду,  то,  еще не дойдя до
ворот, услыхали лай Волка и крик отца.
     - Да  замолкни  же  ты,  окаянный,  ишь  как  разъярился!..  Проходите,
проходите. Не бойтесь, он на цепи.
     Калитка распахнулась,  и  навстречу ребятам вышел  какой-то  незнакомый
человек.   Невысокий,   слегка  сутулый,  с  неровным  рядом  мелких  зубов,
оскалившихся в довольную улыбку. Правая рука его была перевязана бинтом.
     Он искоса посмотрел на мальчуганов и  круто повернул на противоположную
сторону тротуара.
     Во дворе Яшка столкнулся с отцом, державшим в руке новенькую хрустевшую
бумажку.
     Яшка  быстро посмотрел на  траву  возле забора.  Брошенного им  обрывка
фотографии не было.
     После обеда он прошел в  сад,  лег и задумался.  И чем больше он думал,
тем назойливее привязывалась к нему мысль, что все события последних дней не
случайны,  а  имеют меж  собою крепкую связь и  что связывающим звеном всего
случившегося и есть эта самая фотографическая карточка.


        XVI

     Как  раз  в  это  время отец Яшки получил отпуск и  собрался с  матерью
погостить на три дня в город, к старшей замужней дочери.
     Похозяйствовать в  дом на  это время пригласили тетку Дарью.  Но  тетка
Дарья была уже стара,  к  тому же  чрезмерно толста и  немного глуховата,  и
поэтому мать еще с утра принялась накачивать Яшку:
     - Да смотри, чтобы ложиться рано и двери не позабывать запирать... Да к
Нюрке не приставай,  а то приеду - взбучку задам. Да ежели я замечу, что ты,
как в прошлый раз,  шкаф с вареньем гвоздем открывал, то тогда лучше заранее
беги  из  дома.  -  И  так  далее.  Сначала  перечислялись возможные  Яшкины
преступления,  затем  шел  перечень  наказаний,  кои  воспоследуют за  этими
преступлениями.
     Яшка на все отвечал коротко:
     - Да  нет,  мам.  Да  что ты  привязалась?  Ты бы еще загодя по шее мне
натрескала. Сказал, что не буду, - значит, и не буду.
     Но  едва только скрылась повозка,  увозившая на станцию родителей,  как
Яшка ураганом помчался в сад,  высвистывая всегда готового появиться Вальку.
И  вдвоем они  начали гоготать и  скакать по  траве,  как  молодые жеребята,
выпущенные на волю.
     - Я теперь хозяин в доме!  -  гордо заявил Яшка. - У, лак весело, когда
отец с матерью изредка уезжают! Уж мы с тобою за эти дни выдумаем что-нибудь
веселое.
     - Давай, Яшка, змея пускать... с трещоткой сделаем.
     - А с трещоткой милиционер не велит,  потому что лошади пугаются.  Да и
без трещотки не велит, чтобы телефонные провода не путать.
     - А мы в поле побежим, подальше.
     Работа  закипела вовсю;  достали стакан муки,  заварили клейстер.  Яшка
принес отцовскую газету и мочалу, выдернутую из половика, а Валька - дранки.
     Когда Яшка налаживал уже  "пута",  то  есть три  ниточки,  сводящиеся у
центра, на глаза ему попалось интересное объявление. Там было написано:

                   Родители мальчика Дмитрия Елкина
             убедительно просят написавшего о нем заметку
                     в ростовской газете "Молот"
                      сообщить сыну наш адрес:
               "Саратовская губ., совхоз "Красный пахарь".

     - Мать честная,  да ведь это же Дергача разыскивают!  -  ахнул Яшка.  -
Помнишь, он говорил нам, что про него кто-то в газете написал.
     - А  Дергач-то ничего и  не знает.  Может,  никогда и не узнает вовсе -
разве же ему попадется газета?
     - И куда он провалился?  Нет чтобы подождать... Жалко все-таки, Валька,
Дергача.  Он хоть и беспризорный, а хороший был. Он за нас заступался. Волку
козла сварил...  Мне рогатку наладил.  И  вот ушел...  А  как бы он рад был,
Валька!
     Окончив змей, ребята дали ему подсохнуть, потом захватили с собой Волка
и побежали в поле запускать.
     Но  несмотря на  то,  что  змей  ровно  пошел  вверх  и  весело загудел
трещоткой,  распугивая звенящих жаворонков,  настроение у ребят упало.  Было
жалко Дергача и обидно за то,  что так неожиданно и нелепо ушел он от своего
счастья.  В  Сибирь собрался,  какую-то тетку разыскивать.  А где еще ее без
фамилии разыщешь? А тут до Саратовской губернии далеко ли?
     Змей,  неожиданно козырнув,  быстро пошел книзу.  Яшка  что  было  мочи
пустился бежать,  натягивая нитку,  но  ничего  не  помогло.  Змей  еще  раз
козырнул и камнем упал куда-то на деревья позади "Графского".
     Стали  стягивать клубок ниток,  но  нитки  вскоре оборвались.  "Эх,  не
задала бы мать!  -  подумал Яшка. - Клубок-то ведь у нее на время без спросу
взял. Придется идти змей разыскивать".
     Побежали.  Змей сидел высоко в ветвях одного из деревьев рощи,  которая
начиналась от  "Графского" и  примыкала к  мрачному Кудимовскому лесу.  Яшка
хотел уже было лезть на дерево, как внимание его было привлечено лаем Волка.
     Заинтересованный Яшка  побежал на  лай  и  увидал,  что  Волк прыгает в
кустах возле узенькой тропки и,  радостно помахивая хвостом,  треплет зубами
какой-то черный предмет.
     Ребята вырвали у  Волка его находку и  переглянулись.  Это было не  что
иное, как затрепанная и перепачканная в саже фуражка Дергача.
     - Валька,  - сказал Яшка, немного подумав, - а может быть, Дергач вовсе
и  не убежал?  Может,  он просто испугался кого-нибудь и прячется где-нибудь
здесь, по соседству? Я знаю, тут недалеко шалаш есть.
     - А кого ему пугаться-то?
     - Кого! Да хотя бы вот этих, что по усадьбе лазают.
     - Так ты же сам говорил мне, что это ученые.
     - Знаю, что говорил. Да вот что-то кажется мне теперь, Валька, что они,
пожалуй, не совсем чтобы ученые, а какие-нибудь другие.
     Между  тем  Волк,  тихонько,  радостно  повизгивая,  бегал  по  тропке,
обнюхивая ее и не переставая помахивать хвостам.
     - Смотри,  Волк-то как радуется.  Честное слово, он Дергача след учуял.
Знаешь что,  Валька,  побежим за  Волком,  он куда-нибудь нас приведет.  Тут
несколько даже шалашей есть, в которых на покосе ночуют. А сейчас не поздно.
Солнце-то во как еще высоко.
     Валька  заколебался,  но,  послушный всегда  желаниям своего  товарища,
согласился.
     - А ну, Волк! - И Яшка помахал перед его носом Дергачовой фуражкой. - А
ну, ищи!
     Волк,  высоко подпрыгнув,  лизнул Яшку в  лицо,  как бы показывая,  что
понимает,  чего от него хотят,  уткнулся носом в землю,  повертелся и, разом
натянув бечевку,  протянутую от ошейника к Яшкиной руке,  потащил мальчугана
за собой.
     - Ишь, как любит он Дергача.
     - Еще  бы!  Дергач одного мяса  ему  сколько скормил да  спать с  собой
всегда клал.
     Сколько времени продолжалось это быстрое продвижение по тропке, сказать
трудно.  Но,  должно быть, немало, потому что деревья уже начали отбрасывать
длинные тени, а ребята порядком вспотели, когда Волк неожиданно остановился,
завертелся, обнюхивая землю, и решительно завернул прямо от тропки в лес.
     Через полчаса Яшке определенно стало ясным,  что  в  той стороне,  куда
рвется Волк,  нет ни одного места, где бы можно было укрыться Дергачу, кроме
только... кроме только "охотничьего домика".
     Постройка,  известная  под  названием "охотничьего домика",  находилась
верстах в  семи от "Графского".  Выстроенный когда-то по прихоти графа вдали
от проезжих дорог, на краю огромного болота, он оставался почти нетронутым и
по сию пору.  Правда,  все, что из него можно было унести, было расхищено за
годы войны,  но  сам домик,  сложенный из валявшихся в  изобилии глыб серого
камня, уцелел.
     После революции кто-то  из  сожженных крестьян хотел было  приспособить
домик под  жилье,  но  место оказалось совсем неудобное:  с  одной стороны -
камень,  с  другой -  болото.  Так и  не вселился в домик никто,  и зарос он
сорной травою да сырым мхом.
     Целые  тучи  мошкары носились ме