илость вазира не должна быть, оплачена таким способом. Сидели они в зале дворца, недавно выстроенного Фуратом, в отделку которого он вложил триста тысяч динаров. Столешница, внесенная слугами, стояла в центре зала, была она из бело-красного хорасанского дерева харандж, что дало повод одному из присутствующих, обладавшему поэтическим даром, сравнить ее с букетом гвоздик. Два часа кряду, слуги вносили, все новые кушанья, а Фурат предлагал и уговаривал сотрапезников отведать то или иное кушанье. Когда с основными блюдами было покончено, подали вино и сладости. Ибн ал-Фурат с улыбкой оглядел присутствующих, спросил, все ли насытились, и, получив утвердительный ответ, воздал хвалу Аллаха, упомянув затем пророков Мухаммада и Ису. Довольные христиане поклонились, ал-Фурат знал толк в обращении с людьми. - Я встретил сегодня этого проныру, Абу-л-Хасана, - сказал Ибн ал-Фурат и пояснил, - из тайной службы, раиса. И понял, что у меня вызывают недоумение две вещи: первая - это почему он до сих пор занимает свою должность, хотя его должны были прогнать после того, как он проспал заговор 296 года, и вторая - это почему он всегда оказывается в нужном месте раньше меня. Советники внимательно слушали вазира, собственно, в этом и заключалась их необходимость. Многие ошибочно полагали, что вазир Ибн ал-Фурат пользуется мозгами своих людей, но это было не так, - Фурат не нуждался в советах. Фурат оглядел сотрапезников и простер руку к одному из них: - Скажи ты, Муса. Муса отложил в сторону сочную айву, в которую собирался впиться, и сказал: - Касательно второго, думаю, - случайность. На самом деле есть много мест, куда его не пустят, а ты, вазир, проходишь свободно. Сидевший рядом человек по имени Хамдан с совершенно серьезным видом добавил: - Например, в свой гарем. Сначала появились улыбки, потом смешки и вскоре все уже хохотали. Фурат смеялся громче всех, но затем вытер слезы и произнес: - Но-но, вольностей в свой адрес не потерплю. Лица посерьезнели, а Муса, недовольно посмотрев на Хамзана, сказал: - Я имел в виду присутственные места. - А что касательно первого скажешь? Муса развел руками. - Это недоступно моему пониманию. - Понятно. Фурат знаком подозвал виночерпия и приказал наполнить все чаши. - У кого есть соображения на этот счет?... Однако, пейте вино, я не требую немедленного ответа. И сам взял в руки чашу и пригубил ее. Христианин Варда, осушив чашу, вытер губы и попросил слова. - Говори, прошу тебя, - сказал Фурат. - По-моему разумению, - начал Варда, - дело обстоит следующим образом. Если мне не изменяет память, Абу-л-Хасан был назначен начальником тайной службы по рекомендации твоего брата ал-Аббаса. - Но мой брат погиб во время заговора принца Ибн Мутазза, - заметил Фурат. - Увы, это так, - сказал Варда, - но погиб он, защищая, низложенного ал-Муктадира. К тому же сам Муктадир своим восшествием на престол обязан также твоему брату, и халиф, видимо, помнит об этом. Между этими двумя назначениями есть связь в лице твоего покойного брата. Во всяком случае, снисходительность халифа можно объяснить именно этим. - Ты забыл еще упомянуть, что и я своим назначением обязан брату, - раздраженно сказал Фурат. - Я не упомянул об этом, потому что ты не обязан брату своей должностью. Род Бану-л-Фурат десятилетиями наследует вазират. - Хорошо, - согласился Фурат, - продолжай дальше. - Я, собственно, все уже сказал. Варда улыбнулся и взял в руки чашу, наполненную виночерпием. - Я чувствую в твоих словах какую-то незаконченность, - настаивал Фурат. - Изволь... халиф не видит в Абу-л-Хасане врага. Может быть, и тебе следует привлечь его на свою сторону, к тому же Ал-Аббас был неглупым человеком, наверное знал, что делает. - Ты, Варда умен, надо отдать тебе должное. Варда поклонился. - Впрочем, как и все здесь присутствующие. Дураков не держим. Все поклонились. - Но сейчас, Варда, ты не прав и я тебе объясню почему. Во-первых, халиф -ребенок, он еще не разбирается в людях; во-вторых, мой брат ал-Аббас был недалеким человеком; в-третьих, он рекомендовал ал-Муктадира, по-моему совету. Если он был таким умным, как ты говоришь, тогда почему же он погиб? И, в-четвертых, - диван тайной службы и соответственно Абу-л-Хасан подчиняется Али ибн Иса; и в- пятых - он мне просто не нравится. Но я вижу, что в этом вопросе у меня нет единомышленников, так что меняем тему. Мунис. Сидящие за столом вопросительно посмотрели на хозяина. - Я недаром заговорил о том, что Абу-л-Хасан всюду успевает раньше меня. Сегодня он сказал мне, что халиф собирается назначить Муниса главнокомандующим. Я же об этом ничего не знаю, хотя утром имел аудиенцию у ал-Муктадира. Мне еще самому неясна моя позиция в отношении этого, буду ли возражать или одобрю, но в любом случае меня это настораживает. Варда сказал: - Может быть, эта мысль пришла ему после аудиенции. - А когда об этом узнал Абу-л-Хасан? И сразу возникает вопрос, - кому в голову пришла эта мысль: халифу или Абу-л-Хасану? Фурат запнулся, пытаясь ухватить нечто проглянувшее сквозь эти слова, но заговорил Хамдан, и догадка ускользнула от него. Хамдан сказал: - Нет ли вероятности в том, что подобное решение исходит от Ша'аб, матери халифа? - Вероятность этого есть, - задумчиво сказал Фурат, - и вероятность очень большая. Кстати говоря, это очень осложняет дело, но в то же время у Муниса нет денег, а значит, Госпожа лишится мзды, за эту должность - нет у нее к этому интереса. Что-то не сходится. Ну что, господа, час поздний не смею вас задерживать, слуги проводят вас всех по домам. Благодаря, за гостеприимство, гости стали подниматься из-за стола. Халиф ал-Муктадир лежал в своей спальне на некотором возвышении, закутанный в тонкое шерстяное одеяло. У ног его сидел Мунис. Тут же стояла небольшая жаровня. Евнух погрел над ней руки, затем достал из складок своей одежды флакон, вылил его содержимое на ладонь, растер в руках. После этого он обнажил ноги халифа, положил их себе на колени и принялся втирать масло в высочайшие ступни. Муктадир сначала от неожиданности взвизгнул и дернулся, но потом успокоился и вскоре блаженно застонал. Мунис укрыл одну ногу, вторую положил себе на колени, вновь погрел руки над жаровней и принялся медленными круговыми движениями массировать подошву. Халиф блаженно застонал. Через несколько минут он расслабленно произнес: - Мунис, когда ты это делаешь, мне хочется бежать в гарем и хватать первую попавшуюся рабыню. Мунис засмеялся. - Повелитель, - сказал он, - скоро ты не будешь нуждаться даже в этом. - Ты, Мунис, просто волшебник. Не знаю, что бы я без тебя делал. Где ты всему этому выучился? - В монастыре, повелитель. - А что это за мазь? - Змеиный яд... - О Аллах, - взмолился халиф. - Не бойся, повелитель, здесь его ничтожная толика, а кроме того выпаренное вино, порошок из львиных когтей, а также некоторые травы. - То-то прошлой ночью рабыня мне сказала, что я истинный лев, - засмеялся халиф. Мунис весело сказал: - Ты, повелитель, - лев и без этой мази. Этот заговор всему виной, когда человека за ноги стаскивают с женщины и сажают за решетку, любой испугается. Ты еще очень силен, у другого бы, и ноги отнялись и язык. Мунис, перестав массировать, закутал ногу в одеяло, выпростал другую и положил себе на колени. Ал-Муктадир вновь застонал. После недолгого молчания халиф сказал: - Мунис, ты был сегодня великолепен на ристалище, я любовался тобой. - Благодарю тебя, повелитель. - Ты рожден быть воином, Мунис. - Я мечтаю об этом, - признался Мунис и затаил дыхание. Если Абу-л-Хасан сказал правду, то халиф должен был сейчас повторить ее. Но халиф сказал: - Как ты думаешь, Мунис, взять ли мне сегодня женщину на ложе? - Как будет угодно повелителю, - разочарованно сказал Мунис. - Ну, а ты что посоветуешь? - Я думаю, что лучше тебе поспать. - Почему? - Сегодня был тяжелый день, надо отдохнуть. - Глупости, я полежу немного, а ты иди, распорядись, чтобы подали вина и привели танцовщицу, будем веселиться. - Слушаюсь, повелитель. Мунис нехотя поднялся и отправился выполнять приказ. Азиз сидел в самом углу за столом, под полуподвальным окошком. Рядом с ним было двое человек, но поодаль сидела шумная компания и, по-видимому, имела к предводителю айаров непосредственное отношение. Во всяком случае, так решил Ахмад Башир, обозрев всех присутствующих. Он решил не терять понапрасну времени, сразу же подсел к Азизу и уже оттуда крикнул подавальщику, чтобы тот принес вина и чего-нибудь закусить. Азиз оказался человеком плотного телосложения, с тяжелым взглядом. Он с удивлением разглядывал Ахмад Башира, который, устроившись поудобней, слегка потеснил своих соседей, те в свою очередь с любопытством смотрели на вожака, ожидая вспышки гнева. Но едва тот открыл рот, как Ахмад Башир сказал: - У меня к тебе дело, Азиз. Услышав свое имя, Азиз закрыл рот. Гнев сменился любопытством. Удивительное дело, как влияют на человека звуки его имени, произнесенные вслух. Имя человека, на самом деле, есть ключ к его сердцу. Подавальщик принес вино, хлебные лепешки и баранью ногу. Ахмад Башир вцепился зубами в ногу и оторвал изрядный кусок. Окружающие сделали глотательное движение. - Удивительный воздух у вас в Багдаде, - прожевав кусок, сказал Ахмад Башир, - вроде недавно я плотно поужинал с моим другом Абу-л-Хасаном, вы верно его знаете, начальник тайной службы, а уже голодный. При словосочетании "тайная служба", сидящие невольно оглянулись по сторонам. - У меня к тебе вот какое дело - приятель мой повздорил с твоими людьми, девицу не поделили, сам знаешь, дело молодое. Так они его забрали и куда-то отвезли. А приятель мой, малость не в себе, да еще нездоров, беспокоюсь я за него. Сказать по правде еще он мне денег должен, не хочу, чтобы они пропали. - А-а, - наконец протянул Азиз, - вот оно что. И чего же ты хочешь? - Отпусти его, о цене договоримся. - А ты знаешь, что он моих людей порезал? - гневно произнес Азиз. - Иди ты, - притворно удивился Ахмад Башир, - ведь он мухи не обидит. Это как же надо было его разозлить? Ну, ничего, я им виру заплачу. А кстати, где он сейчас. - Плати, - сказал Азиз, - тысячу динаров. - Ну что ты, - укоризненно сказал Ахмад Башир, - мы же говорим не о белой рабыне, а об обыкновенном арабе, свободном человеке. И, между нами говоря, красная цена ему десять динаров. - Тысяча динаров, - повторил Азиз. - Послушай, приятель, - увещевал Ахмад Башир, - это несуразная цифра, да у меня и нет таких денег. - А сколько у тебя есть? - с интересом спросил Азиз. Ахмад Башир назидательно поднял палец. - Воспитанный араб таких вопросов не задает. Один из подручных Азиза вмешался в разговор, он сказал: - Может быть, тебе по рогам дать, как следует, чтобы не дерзил? - и поднес к носу Ахмад Башира свой здоровенный кулак. Ахмад Башир немедленно схватил его за запястье и сжал с такой силой, что задира изменился в лице и разжал пальцы. - Рога у Иблиса, - сказал Ахмад Башир, - и, у твоего отца, ублюдок. Взгляды всех присутствующих обратились к Азизу. Самое время было дать выход гневу. Но тут к Азизу подошел человек, и что-то прошептал на ухо. - Вот как, - сказал Азиз, и обращаясь к Ахмад Баширу. - Ты, собственно говоря, кто такой? - Приезжий я. - Ты тут что-то про тайную службу намекал, так я этого не люблю, я плевать хотел на тайную службу и на их начальника. Ведешь ты себя, конечно, дерзко и следовало бы тебя проучить, но меня трогает твое участие в судьбе друга. Поэтому я тебе его выдам, тем более, что он совсем плох, заговаривается. Давай твои десять динаров и тебя отведут к нему. - Вот это деловой разговор, - воскликнул Ахмад Башир, - да с тобой, парень, просто приятно иметь дело. Он немедленно высыпал десять динаров. Азиз не чинясь, пересчитал деньги и один динар вернул, среди золотых монет одна оказалась глиняной.. - Впотьмах не заметил, - смущенно сказал Ахмад Башир. Он достал еще одну монету, а белую глиняную печать убрал. Со всех сторон подошли люди и алчно смотрели на золото. - Ну что собрались? - рассердился Азиз. - А ну, расходись, Ханбал отведи его. Один из айаров попросил: - Азиз, разреши, я тоже пойду с ним, что-то не нравится мне этот приезжий. Азиз кивнул и поднялся, сидевшие рядом с ним, тоже поднялись. Шли долго. Ахмад Башир вначале пытался запоминать дорогу, но после запутался в бесконечных переулках. Потом, нюхом полицейского он сообразил, что его специально так долго водят, путают следы. Не могли они так далеко держать Имрана. Догадки он не выдал. Ханбал шел впереди, чуть отстав, двигался Ахмад Башир в окружении трех человек. - Ну, как жизнь, Ханбал? - спросил Ахмад Башир. Удивленный Ханбал обернулся и, помедлив, кивнул. - Ничего, приятель, слава Аллаху. - Рассказал бы о своей братии, - продолжал Ахмад Башир, - может, и я примкну к вам. Ханбал сказал: - Знай, приезжий, что мы ни от кого не зависим: ни от религиозных сект, ни от квартальных общин, ни от властей. Наши принципы - сдержанность и сила воли, стойкость и пренебрежение к боли, преданность в дружбе, неразглашение тайны, неприемлемость лжи, верность данному слову, целомудрие... - Не, это мне, кажется, не подойдет, - разочарованно заметил Ахмад Башир, - а скоро мы вообще придем? - Уже пришли, - сказал Ханбал, - вот этот дом. Он постучал в неприметную дверь, которая тут же отворилась. Сделав несколько шагов по узкому коридору, Ахмад Башир оказался в помещении, полном людей. Азиз спросил: - Ну что, приезжий проветрился? После этих слов грянул хохот. Ахмад Башир огляделся, это был тот кабак из которого он ушел час назад. Над ним посмеялись. Стоявший рядом айар смеялся особенно противно, Ахмад Башир не выдержал и дал ему в ухо, чтобы на душе легче стало. На нем повисли сразу несколько человек, заломили руки назад и связали. - Нехорошо, Азиз, нехорошо, - процедил Ахмад Башир, - не к лицу взрослому человеку развлекаться таким образом. - Попридержи язык, приезжий, - ответил на это Азиз, - тебя узнали. Это ты вчера убил моего человека на тайаре, а твой дружок порезал моих людей. Очень вы беспокойные люди и задиристые. С кем вздумали тягаться. Со мной сам халиф ничего сделать не может. А то он с Абу-л-Хасаном ужинал, да хоть с Назуком. Можешь с ними с обеими завтракать, обедать и ужинать, меня этим не запугаешь. Заприте его вместе с дружком, - приказал Азиз, - завтра разберемся. Поздно уже, спать хочу. Ахмад Башира отвели в какую-то комнату и заперли в ней. Когда глаза его привыкли к темноте, он увидел лежащего на полу человека. Это был Имран. - По-моему, когда-то это уже было, - задумчиво сказал Ахмад Башир и добавил: - Воистину наш союз неразрывен, - он имел в виду себя, Имрана и узилище. Он подсел к Имрану и попробовал его разбудить. Тот открыл глаза, пробормотал что-то и снова закрыл. Ахмад Башир потрогал его лоб. - Кажется, у него жар, - подумал Ахмад Башир. Поразмыслив немного, он поднялся и подошел к двери, намереваясь стучать, но дверь сама отворилась, и возникший на пороге человек сказал: - Приверженец Седьмого Совершенного приветствует тебя. Я видел знак и готов тебе служить. Меня приставили охранять вас, скажи, что надо сделать. Моя смена кончается утром. Они все пируют там, потом будут спать пьяные, тогда мы сможем перерезать их сонных. - Они все здесь или их много? - спросил Ахмад Башир. - Их много, они есть в каждом квартале. - Тогда, опасаясь мести, нам придется покинуть город, а у меня есть еще здесь дела. А ты не можешь выпустить нас отсюда? - Могу, но тогда они убьют меня, но если вы прикажете, я это сделаю. - Не надо. Когда кончится твоя стража, пойди в квартал Баб ал-Маратиб найди дом Абу-л-Хасан раиса, скажи, что я здесь в заточении. Ахмад Башир меня зовут. Айар сказал: - Я все сделаю, - и закрыл дверь. Ахмад Башир вернулся на свое место и вновь потряс спящего, но Имран в эту минуту был очень далеко. Он шел по ночным улицам Медины. Имран никогда прежде не бывал в этом городе, но то, что это Медина он знал совершенно точно и шел уверенно, зная, что нужный ему дом он узнает сразу. Ночь была безлунной и холодной, над домами бушевал порывистый ветер, но здесь в узких переулках его ярость усмирялась каменными стенами. Те немногие прохожие, которые встречались ему на пути, при расспросах шарахались в сторону и Имран шел дальше, полагаясь на свою собственную интуицию. Нужный ему дом оказался в тупике. Видимо, власти специально поселили имама здесь, чтобы ограничиться одним караульным постом, который вел наблюдение за теми, кто посещает Джафара имама. Имран долго стучал, прежде чем дверь отворилась. Старый слуга провел его на открытую террасу, где, закутавшись в одеяло, сидел Джафар-ас Садик, устремив взор в небо. - Это ты опять! - не глядя, сказал Джафар. - Я, - признался Имран. - Присаживайся, - предложил Джафар. Имран огляделся, но не найдя на что сесть, остался на ногах. - Спрашивай, - сказал Джафар. Имран открыл, было, рот, но все с чем он шел к имаму, вдруг выскочило из головы. Когда молчание стало уже неприличным, он спросил: - Что вы видите там? Небо затянуло облаками, и нет луны. - Это что, стихи? - рассеянно спросил Джафар. - Нет, что вы, - смутился Имран. - Может быть, ты поэт? - продолжал Джафар. - Если только в душе, - усмехнулся Имран. - Жаль, я люблю разговаривать с поэтами, они по-особому воспринимают этот мир, мне интересен их взгляд на природу вещей. - Я часто думаю о том, что стало бы, прими вы предложение Абу Муслима. Вы с вашим умом и благородством могли бы изменить этот мир. - Это вряд ли. Никому не под силу изменить этот мир. - Но вы даже не пытались. - А что проку в бесплодных попытках. Что, я должен был принять предложение подлого авантюриста Абу Муслима, которому нужен был только мой авторитет или разделить безумство Абу-л-Хаттаба уверявшего, что правота превращает палки в мечи. Узурпатор только этого и ждал, чтобы расправиться со мной. Я был для них, как кость в горле, мне не надо было брать в руки оружие. Они боялись меня, даже когда я читал лекции в мечети или спал с женщиной. Те, кто предлагали мне возглавить восстание, чтобы доказать свои права на имамат, не понимали, что мне не нужно ничего доказывать. Это была абсолютная истина. Ал-Асади, правитель Бахрейна, доставил и вручил мне семьсот тысяч динаров, рабов и верховых животных, дань собранную для омейядов, сказав, что все это принадлежит Джафару ас-Садику, то есть мне. Омейяды преследовали и провоцировали меня, надеясь, что я совершу ошибку и дам им возможность физически расправиться со мной. - Вы могли бы изменить мир, - повторил Имран. Джафар покачал головой. - Мир устроен столь совершенно, что не нуждается ни в чьих вмешательствах. Более того - ничего нельзя изменить, Аллах так замыслил его. Жизнь на земле развивается по одному ему ведомым законам, и все, что так мучает тебя: несправедливость, обман, вероломство - это частности, и они тоже имеют свое место в стройной системе мироздания. Все взаимосвязано. Это представление, в котором по замыслу автора кто-то должен умереть, а кто-то выжить, один обманет, а другой будет обманут. Теперь покачал головой Имран. - Не верю. Это очень удобно. Отстраниться и сказать, так все задумано. Постой, - воскликнул, вспомнив, Имран, - ведь ты отвергал предопределение, но то, что ты говоришь не что иное, как предопределение "кадар". Джафар рассердился. Он поднялся, сбросив с себя одеяло. - Ты зачем сюда явился? Спорить со мной? - грозно спросил он. - Нет, - ничуть не испугавшись, сказал Имран, - я пришел спросить совета. - Мир пытаются изменить пророки, а я не пророк, я имам - духовный глава мусульман, предстоятель на молитве. Джафар сделал несколько шагов к краю террасы и поманил Имрана. Имран подошел. - Посмотри, - сказал имам, указывая вниз. Имран опустил глаза долу и в ужасе отшатнулся. Он стоял у края пропасти, в которой клубился тяжелый серый дым. - Назваться пророком и попытаться изменить мир, - сказал имам, - все равно, что шагнуть в эту бездну. Для этого нужно иметь мужество, граничащее с безумием. Имран сделал осторожный шаг и заглянул в пропасть, пытаясь разглядеть дно. В этот момент он почувствовал сильный толчок в спину и полетел вниз с криком. Ахмад Башир хотел, было разбудить Имрана, но вдруг почувствовал смертельную усталость. Тогда он лег у противоположной стены, положил кулак под голову и мгновенно заснул, увидел свою жену, в испуге побежал и упал, наливаясь тяжестью. Жена победно закричала, и от крика Ахмад Башир проснулся. Подняв голову, он увидел Имрана, с трудом постигающего действительность. Ахмад приподнялся и сел, привалившись к стене. - Что же ты так орешь, приятель, спать не даешь? Имран недоуменно посмотрел по сторонам. -А где девушка? - спросил он. - Девушка, - оживился Ахмад, - какая девушка? Но Имран уже все вспомнил. - Нашел меня все-таки, - угрюмо сказал он. - Нашел, - согласился довольный Ахмад, - от меня, брат, далеко не уйдешь. - Одного понять не могу, чего ты тянешь время? - Не понял. - Давно бы уже убил меня. Чего ты ждешь? - Кажется, парень, ты не в себе, - озаботился Ахмад. Он поднялся и сделал шаг к Имрану, желая, потрогать его лоб, но Имран выхватил кинжал и сказал: - Не подходи. Ахмад Башир остановился. - Вот она - благодарность! Ищу его по всему городу, а он на меня кинжал наставляет. На Имрана накатила слабость. Он прислонился к стене, рукавом оттер выступившую на лице испарину. В этот момент Ахмад Башир, сделав обманное движение, выбил кинжал из рук Имрана. Хамза в нерешительности топтался перед спальней Абу-л-Хасана. Он никак не мог решить, стоит ли дело того, чтобы будить хозяина в такую рань. Наконец, собравшись с духом, он открыл дверь и тихо кашлянул, Абу-л-Хасан сразу же открыл глаза и привычно спросил: - Хамза? - Я, господин. - Что случилось? - Там человек пришел, стоит у ворот. Он сказал, что айары схватили человека по имени Ахмад Башир и держат его в заточении. Я подумал, что надо разбудить вас, ведь так звали вашего вчерашнего гостя. - На улице холодно? - спросил Абу-л-Хасан. - Очень холодно, господин, старики говорят... - Дай мне зимний кафтан и шерстяной плащ, что-то знобит меня. Да свет зажги, не вижу, где мои шаровары. Оружие дай, и сам одевайся, пойдешь со мной. - Вдвоем? - ужаснулся Хамза. - Сколько охраны в доме? - Два человека, господин. Он сказал, что их много. - Да знаю я, что их много. Абу-л-Хасан, наконец, попал в штанину ногой, натянул шаровары, подошел к окну, пытаясь, что-нибудь разглядеть в темноте. - Я, господин, хочу напомнить вам, что при приеме меня на работу военные действия не были оговорены, - робко сказал Хамза. - Ты еще здесь? - разозлился хозяин. - Нет, господин, меня уже нет, - сдался Хамза. - Пошли охранника в казармы к дейлемитам, пусть у дежурного возьмет от моего имени десять человек гвардейцев. - Десяти не мало будет? - озабоченно спросил Хамза. Что-то просвистело и ударилось в стену рядом с ним. Хамза пригнулся и выскочил из комнаты. Не дожидаясь прибытия гвардейцев, Абу-л-Хасан в сопровождении Хамзы и второго охранника отправился по указанному адресу. Он вполне мог бы отправить туда людей, а сам остаться дома и совесть его была бы чиста. Подобает ли лицу, занимающему столь важный пост, участвовать в боевых операциях, подвергая свою жизнь опасности. Но Абу-л-Хасан не понимал, что происходит, и это его беспокоило. Какова была цель визита Ахмад Башира? Что стоит за захватом его айарами? Какие их интересы он ущемил? Есть ли здесь какая-либо связь? В Багдаде не должно было происходить ничего такого, что не было бы известно тайной службе. Провожатый остановился и указал на дом. - Это здесь, господин. - Благодарю тебя, возьми вот, - Абу-л-Хасан протянул монету. Но проводник отказался. - Я сделал это не из-за денег. - А из-за чего? - Из любви к ближнему. - Ты христианин? Вопрос остался без ответа. Проводник повернулся, сделал несколько шагов и скрылся в ближайшем переулке. Абу-л-Хасан отправил охранника навстречу гвардейцам, а сам остался ждать в тени от дома. Через некоторое время он спросил: - Ты чего дрожишь? - От холода, господин, - солгал Хамза, хотя сабля, висевшая на поясе, действительно холодила ляжку. - Может, не будем ждать их, - предположил Абу-л-Хасан, - пойдем вдвоем, ты впереди, а я прикрою сзади. - Я надеюсь, что вы шутите, господин, - трагическим голосом сказал управляющий, но тут же взбодрился, - они идут, господин Абу-л-Хасан. Действительно это были гвардейцы-дейпемиты. Их командир, подойдя, приветствовал Абу-л-Хасана. - Какие будут приказания, раис? - спросил офицер. Абу-л-Хасан осмотрел солдат. Они были вооружены копьями, мечами и табарзинами. - Копья оставьте здесь, в доме от них проку мало. Сложите вот здесь, у стены. - Не растащат? - обеспокоился командир. - Имущество - казенное. - Мой управляющий присмотрит за ними. Надо оцепить этот дом, в нем две двери и четыре окна, войдем в двери. - Окна блокировать? - спросил офицер. - Не надо, пусть бегут, у нас другая задача. Вперед. Потеряв оружие, Имран вцепился в Ахмад Башира. Они упали на пол, где короткое время, тяжело дыша боролись, но, как известно, массивного противника лучше держать на расстоянии. Имран вскоре совсем обессилел и затих, придавленный тушей Ахмад Башира. - Не такой уж, ты и больной, - наконец, совладав с дыханьем, отметил Ахмад Башир. В ответ Имран глухо произнес: - Может, все-таки сойдешь с меня. Я же все-таки не девушка. - То-то я и смотрю, - пробурчал Ахмад, но Имрана отпустил, взял кинжал, сел рядом и принялся чистить острием ногти. - Тебя завербовали, чтобы ты убил меня? - спросил Имран. - Много чести, - ответил Ахмад Башир, осторожно обрезая сломанный в схватке ноготь. - Откуда же у тебя исмаилитский знак, только не говори, что нашел. Слишком много совпадений. Вероятность нашей встречи была очень мала. - Я не хотел тебе этого рассказывать, - нехотя начал Ахмад Башир, - но думаю, от тебя будет польза, человек ты не глупый. Кроме того, когда я тебя увидел, то обрадовался. Старею, наверное, душа истончается, дух слабеет. Короче говоря, я решил предложить тебе долю в своем предприятии. Дело очень сложное и очень опасное, но за него платят хорошие деньги. Если выгорит, то получишь столько денег, что сможешь купить себе роскошный дом с садом, завести прислугу и взять еще десяток жен. Имран недоверчиво хмыкнул. - Но я не успел предложить, потому что ты сбежал. Если ты согласен, то я тебе все расскажу. - Сначала объясни, откуда у тебя знак. - Это все одна история. - Сколько? - Пятьсот тысяч золотых динаров. Для Имрана это были невообразимые деньги, поэтому он даже не удивился, а только кивнул в знак согласия. - Откуда все-таки у тебя исмаилитский знак? - недоверчиво спросил он. Вместо ответа Ахмад Башир сказал: - В моей жизни, приятель, есть одна закономерность - все мои несчастья начинаются с того момента, когда я отпускаю тебя на волю. Имран вновь недоверчиво хмыкнул. - Ты, парень, можешь хмыкать сколько угодно, но это ничего не изменит. Я думаю, ты не забыл то утро, когда в моей лодке, в моей одежде и с моими деньгами ты поплыл к берегу. - Я все верну, - угрюмо сказал Имран. Не обратив ни малейшего внимания на это замечание, Ахмад Башир продолжил свою речь. - Я стоял на носу до тех пор, пока ты не скрылся из виду. Я понимал, что вместе с тобой меня покидает какая-то часть моей жизни. Меня охватила такая тоска, что я схватился за борт, чтобы не броситься в воду. Но справился, потому что нет такой силы, которая могла бы меня согнуть. Я пошел и лег спать, ибо самое лучшее, что человек может сделать в трудную минуту это пойти и лечь спать. И в этом есть глубокий смысл, потому что все проблемы человека заканчиваются с его смертью, а что такое смерть, как не вечный сон, и что такое сон, как не временная смерть. Ты умираешь и рождаешься вновь... Ахмад Башир проспал весь день. За это время корабль обогнул мыс Кап Бон и к концу дня бросил якорь в гавани Карфагена. Тотчас от причала отошла лодка и направилась к кораблю. Вскоре на борт поднялся таможенный чиновник в сопровождении мухтасиба, двух полицейских и еще одного человека видимо облеченного властью, так как остальные обращались к нему с подчеркнутым уважением. Когда все таможенные формальности были соблюдены, человек облеченный властью пожелал видеть хозяина живого товара. Заспанный Ахмад Башир пришел в капитанскую каюту, где ему вручили бумагу, которую он долго вертел в руках, спросонок не понимая, чего от него хотят. - Что такое? - наконец спросил он. - Что вам нужно? - Это приказ халифа Убайдаллаха, - пояснил ему человек, - приказ на арест государственного преступника по имени Имран. По моим сведениям вы купили его в Эль-Кантауи вместе с партией других рабов-берберов, проданных как людей, участвовавших в мятеже. "Ай-яй-яй, - сказал себе Ахмад Башир, - как это нехорошо, говорила же мне мама - никого не жалей, не подменяй волю Аллаха". Вслух же он произнес: - Я, уважаемый, не имею привычки знакомиться со своими рабами, чтобы не испытывать угрызения совести. Это как с бараном, купленным для жертвоприношения. Боже упаси дать ему кличку, потом рука не поднимется его зарезать. Ведь что получается, давая имя, мы признаем право на существование. - Покажите купчую на рабов, - сказал таможенный чиновник. Ахмад Башир нехотя достал купчую и бросил на стол. Таможенник, изучив ее, сказал: - Вот, пожалуйста, - Имран ибн ал-Юсуф. Ахмад Башир развел руками. - Против истины ничего не возразишь. Раз он у меня на корабле - забирайте, но кто выплатит мне стоимость этого раба плюс расходы на его содержание, плюс упущенную выгоду, плюс неустойку, которую, я уверен,с меня потребует мой компаньон иудей. А иудеи они знаете каковы, я имею ввиду, торговцев? О-о, они своего не упустят! Но и по-своему он будет прав, если я обещал ему, к примеру, сто рабов, не могу же я привезти девяносто девять? - Приведите этого раба, - распорядился чиновник. Ахмад Баширу он сказал: - Вы можете подать иск в местный суд в установленном порядке, и я уверен, что вы добьетесь возмещения ущерба. - Я, пожалуй, пойду прилягу, - сказал Ахмад Башир, - а то что-то как-то мне нездоровится. - Подождите, - сказал чиновник, - я напишу вам расписку, вы сможете ее предъявить своему компаньону. Он сел за стол и стал писать расписку. Вернулся полицейский и заявил, что Имрана ибн ал-Юсуфа среди рабов нет. - Очень интересно, - сказал чиновник, отложив калам, - где же он? - Понятия не имею, - недоуменно сказал Ахмад Башир. Капитан укоризненно посмотрел на арендатора, он уже знал, что тот отпустил раба на волю, и не хотел конфликта с властями. Арендаторы меняются, а ему еще много раз придется заходить в этот порт. - Может быть, он умер? - предположил работорговец. Чиновник обратился к капитану: - Кто-нибудь из рабов умер во время плавания? Ахмад Башир посмотрел на капитана, но тот покачал головой. Репутация для него была дороже сиюминутной выгоды. - Приведите сюда вахтенного матроса, - приказал чиновник. Привели матроса. - Скажи, любезный, - спросил чиновник, - давно ты на вахте? - С третьей стражи. - Кто-нибудь покидал корабль? Матрос посмотрел на капитана и сказал: - На рассвете один человек уплыл на лодке. Чиновник сказал, обращаясь к работорговцу: - Вам придется последовать за нами для выяснения этих обстоятельств. Прошу. Ахмад Башира привезли в здание шурта и поместили в камеру . На вопрос - долго ли его собираются здесь держать, чиновник ответил, что до тех пор, пока не получат указания на его счет. Ахмад Башир несколько успокоился, но как оказалось зря, так ночью пришли люди и устроили ему допрос с пристрастием... Имран ухмыльнулся. - Ты еще скалиться будешь, неблагодарный человек, - взвился Ахмад Башир. - Прости, - тут же сказал Имран, - просто мне показалось смешным, что ты оказался там, куда обычно сажал других. Ахмад Башир счел за лучшее не комментировать это философское замечание. - Тебе, парень, в жизни везет, как никому другому, - сказал Ахмад Башир, - кто знает, когда ты заплатишь за это везение, впрочем, будем надеяться, что это случится не скоро. Это были люди новоявленного халифа Убайдаллаха, они опоздали на несколько часов, иначе бы ты здесь не показывал свои зубы. Кстати говоря, потом я вспомнил, как в порту Эль-Кантауи, после того, как мы отчалили, появилась группа всадников. Они что-то кричали, но мы уже были далеко. К сожалению, я не придал этому значения, иначе я подался бы сразу в Сицилию. Но разве я мог представить, что ты окажешься такой важной птицей? На допросе я им честно все рассказал, мол, выпил лишнего и отпустил раба на свободу. Но они мне не поверили, и правильно сделали, ибо какой работорговец покупает рабов и выпускает их на волю? Человек, арестовавший меня, решил, что имеет дело с заговором. Меня заковали в цепи и отправили в Кайруан. Можешь вообразить, с каким нетерпением я ждал встречи с Убайдаллахом... Где взять слова, чтобы описать состояние человека, второй раз потерявшего все свое имущество. Злой рок преследовал Ахмад Башира за все, что он совершал во имя Анаис. Весь товар, находившийся на корабле, был конфискован в пользу государства, а самого хозяина под усиленной охраной везли на встречу со злейшим врагом. Ахмад Башир пробовал договориться с охраной, суля им огромные деньги, которых, надо признаться, у него уже не было, но сопровождающие его нубийцы были безмолвны как камни в руинах оставшихся от завоеваний Искандера Двурогого. Когда до Кайруана остался один дневной переход, отряд заночевал в маленькой крепости, гарнизон которой насчитывал едва ли десяток человек. Ночь Ахмад Башир провел в подземелье, долго чихал утром, ибо сырость в помещении была чрезмерной. Выпускать его почему-то не торопились, сам же Ахмад Башир от злости голоса не подавал. Время шло, но о нем, казалось, забыли. Когда тяжесть мочевого пузыря, оказалась слишком велика, для одного человека, он подошел к двери и треснул по ней кулаком. От удара дверь подалась и открылась. Она была не заперта. Недоумевая, Ахмад Башир поднялся по ступенькам. Двор был пуст. Это было невероятно. Он обошел всю крепость, но она была так же безжизненна, как в тот час, когда они вступили в нее. - Ты ничего не слышишь? - встревожено спросил Имран, - шум какой-то. - Не обращай внимания, - невозмутимо отозвался Ахмад Башир. - Это мой приятель Абу-л-Хасан пришел за нами. - В самом деле? Как это благородно с его стороны! Солдаты регулярной армии - это что-то особенное, ведь для солдат регулярной армии смертельная схватка - это будничная служба, к тому же если солдаты регулярной армии - это жители Дейлема, горной области на Каспии. Гвардейцы вошли в дом одновременно через все двери и все окна, вошли, сокрушая все на своем пути, вошли и устроили просто избиение младенцев. Несколько десятков головорезов находившихся в доме в страхе бежали, благо гвардейцы никого не преследовали. Дюжина айаров, сгрудившаяся вокруг своего вожака,была умело рассеяна, а сам Азиз схвачен и свирепо скаля зубы. ожидал своей участи. Брезгливо морщась, Абу-л-Хасан подошел к главарю и заглянул ему в лицо. - Кто такой? - спросил он. Поскольку главарь молчал, двое гвардейцев по знаку офицера, вывернули айару руки и стали медленно поднимать, устроив нечто вроде дыбы. Айар терпел, сколько было мочи, но все же не выдержал и запросил пощады. По знаку офицера его отпустили. - Имя? - спросил Абу-л-Хасан. - Азиз, - ответил айар. - Кто такой, род занятий? - Башмачник. Абу-л-Хасан оглянулся и спросил у окружающих. - Чьи башмаки нуждаются в починке? Вежливый смех был ему ответом. - Нет нужды, жаль, - продолжал Абу-л-Хасан, - а ты Хамза, что скажешь, нет ли у меня дома прохудившихся сапог? Хамза, гордо подбоченясь, стоял позади хозяина. - Ваша обувь, господин, в полном порядке, а вот у прислуги найдется, - важно ответил управляющий. - Так надо ее принести сюда, пусть этот человек займется подобающим ему ремеслом, а мы посмотрим, чего он стоит. - Я сейчас не практикую, - сказал Азиз. - Ах, ты не практикуешь? - удивился Абу-л-Хасан. - А что же ты делаешь, разбоем занимаешься? Азиз молчал, в бессильной ярости опустив глаза. - Смотри мне в лицо, - приказал Абу-л-Хасан, - ты знаешь, кто я такой? Я Абу-л-Хасан, запомни это имя, ибо я человек, отвечающий за безопасность халифата. Человек, отвечающий за безопасность моего гостя, потерял его из виду буквально возле дверей этого дома. Просвети мой разум, объясни - куда он делся? - Я не причинил ему вреда, - сказал Азиз. - Это хорошо ты сделал, иначе мне пришлось бы тебя убить. Я могу тебя арестовать, но, пожалуй, отпущу, когда удостоверюсь в том, что мой друг цел и невредим. Иди, приведи его сюда. - Там их двое. - Обеих приведи. Азиз в сопровождении гвардейцев ушел. - Определенно там что-то происходит, - не унимался Имран. -Я же тебе объяснил, что там происходит, - раздраженно сказал Ахмад Башир, недовольный тем, что его перебивают. - Я думал ты шутишь. - Нет, я не шучу. И, словно в подтверждение его слов, дверь открылась и гвардеец, заглянув внутрь, сказал: - Господа, вы свободны. - Что я тебе говорил, - усмехнулся Ахмад Башир. За прошедшие годы Имран очень изменился, но не настолько, чтобы Абу-л-Хасан не смог его узнать. Тем более, что память у Абу-л-Хасана была профессиональной. - Это ваш друг? - полувопросительно сказал Абу-л-Хасан, - он неважно выглядит. - Он нездоров, у него горячка, - отозвался Ахмад Башир, пытаясь понять, узнал Абу-л-Хасан Имрана или нет. С момента их единственной встречи прошло много лет, но по лицу царедворца трудно было что-либо понять. - Его зовут Имран, - добавил он, внимательно глядя на Абу-л-Хасана. Но лицо начальника тайной службы осталось бесстрастным. Имран стоял, прислонившись к стене. Несколько сделанных им шагов исчерпали его силы. Видя, что он сползает вниз, один из гвардейцев подхватил его. - Отправьте его ко мне домой, - распорядился Абу-л-Хасан, - а ты ступай и приведи лекаря. А вы, мой друг, надеюсь, также отдохнете в моем доме, и я приношу вам свои извинения за это происшествие. - Ну, что вы, раис, напротив, чрезмерно благодарен вам за помощь. Я только провожу приятеля, а сам пойду в караван-сарай, у меня там комната оплачена, а если я не приду, то хозяин-плут отдаст ее кому-нибудь. Но вечером, если вы не возражаете, я приду навестить своего приятеля. - Буду рад видеть вас, тем более ,что нам есть о чем поговорить, - сказал Абу-л-Хасан. "Узнал", - подумал Ахмад Башир. - Что делать с этим, раис? - вмешался офицер, указывая на главаря. Азиз с видом побитой собаки, поднял голову, ожидая своей участи. Его состояние можно было передать, сравнив с чувствами человека, узнавшего,