окой. Фарида стояла у стены, которая олицетворяла собой безысходность, будучи непрозрачной, она отражала ее горе, и от этого женщине становилось еще хуже. Она отошла от стены и стала смотреть в окно. Горные вершины несколько успокоили ее. Фарида простояла так несколько часов, затем, накинув на голову платок, пошла к старосте (ибо это был единственный человек в деревне, у которого водились деньги). Она застала его во дворе, отдающим распоряжения работнику. Увидев Фариду, он с любопытством воззрился на нее. Старостой был пятидесятилетний мужчина по имени Марван. - У меня к тебе просьба, - сказала Фарида, - не мог бы ты ссудить мне немного денег. Довольная улыбка появилась на лице Марвана. - Иди, - сказал он работнику, - иди работай. - На что тебе деньги, женщина? - спросил староста, когда они остались одни. - На дорогу. - Ты уезжаешь? Куда? - Мне нужно поехать за мужем. - Да, я слышал, что он уехал, но зачем же тебе за ним ехать? Фарида не ответила. - Он конченый человек, - сказал Марван, - зачем он тебе нужен? Фарида молчала. И ты ему не нужна, - продолжал староста, - сиди на месте, у тебя дети, о них надо заботиться. Нам не на что жить, - сказала Фарида. Хочешь, я помогу вам, но с одним условием. Фарида недоуменно посмотрела на старосту. - С каким условием? - Если ты будешь ко мне благосклонна. - Что это значит? - спросила Фарида. - Сколько тебе лет? - Двадцать один год. - Ты еще молодая женщина. Фарида повернулась и пошла со двора. - Подумай хорошенько, - сказал ей вслед староста. Несколько дней спустя, Фарида, поцеловав спящих детей, покинула деревню. Она не стала их будить.Детскому сознанию всегда легче принять разлуку с родителем, как данность, которую они не могут изменить. ( Нет, - это не Фарида,- это уже автор умничает). Соседка, провожая ее, сказала: - Иди с легким сердцем. Проснутся, скажу, что за отцом поехала. Это их утешит. Потом начнут играть и забудутся. Иди. Аллах не оставит тебя в своей милости. Когда взошло солнце, Фарида была уже далеко от деревни. Дорога сбегала с горы, выписывая причудливые кривые. Женщина добросовестно повторила все ее изгибы и к полудню вышла на большую караванную тропу, ведущую в Марракеш. Немного передохнув, она двинулась дальше. Теперь ее путь пролегал по южному склону горы. С левой стороны дорогу теснили, нависавшие над ней скальные выступы, а с правой ограничивало глубокое ущелье, иначе, пропасть, на дне которой была видна, умеренно строптивая река. Было начало весны, а точнее месяц рамазан, но если быть еще точнее - там, откуда спустилась Фарида, весны еще не было, но здесь вначале стали попадаться деревья, (алыча, как известно, зацветает первой) с набухшими почками, затем уже покрытые белыми цветами. Когда солнце встало над головой, женщина почувствовала голод и усталость одновременно. Она сошла с караванной тропы, разыскала родник и села возле него, вытянув усталые ноги. Достала хлеб из хурджина и стала, есть, глядя на соседнюю гору, лежащую за ущельем. Налетевший ветер зашумел в листве, придав женщине удивительное чувство причастности к происходящему. Фарида повернула голову и ахнула от восторга. Буквально в нескольких шагах от нее росло небольшое дерево, сплошь покрытое цветами, словно объятое белым пламенем. Как она умудрилась не заметить его сразу (а ведь Фарида готова была поклясться, что этого дерева не было). Вдоволь полюбовавшись им, женщина прилегла, подложив под голову хурджин. Мысли тут же налетели на нее словно пчелиный рой. Фарида не имела ни малейшего понятия о том, где собирается искать своего мужа. Поразмыслив, она поняла, что ответа на этот вопрос у нее нет. Уходя. Имран велел говорить всем, что он отправился в хадж. Значит, Мекку и Медину можно отбросить, туда он точно не пойдет. Еще в ее голове возникал город Багдад, но, сколько Фарида ни пыталась, она не могла понять в связи с чем. Солнце уже высоко, интересно, покормила уже соседка детей или нет. Она клятвенно обещала, что не будет делать различия между своими и чужими. Фарида отдала ей все свои серебряные украшения, доставшиеся ей от матери, чтобы та их продавала, а на вырученные деньги содержала ее детей, пока она не вернется. Подумав об украшениях, женщина не удержалась от слез. Серьги, браслет и ожерелье, единственные ценности, которыми она обладала. Найти бы побыстрей мужа и уговорить его, вернуться домой, может быть, соседка не успеет все продать. Вскоре Фарида задремала, и ей приснилось, что она стоит во дворе большого дома и просит красивую надменную женщину - новую жену Имрана, позвать мужа, а та недоверчиво качает головой и протягивает ей подаяние. Рассердившись, Фарида открыла глаза, увидела чью-то спину и тут же вскочила на ноги. Человек, сидевший у ручья в нескольких шагах он нее обернулся и сказал. - Прости меня, женщина, наверное, я разбудил тебя. - Кажется, это уже было, - мрачно произнес Ахмад Башир, глядя на удаляющуюся спину Имрана. Что, было? - спросил подошедший матрос? Все это уже было, - повторил Ахмад Башир. Не понял, - сказал матрос. Мир состоит из семи дней, - пояснил Ахмад Башир, - просто они всегда повторяются. Прости господин, но я все равно не понял, - простодушно сознался матрос. Это ничего, - улыбнулся Ахмад Башир, - это просто не твоего ума дело, занимайся своей работой. Хорошо, господин, - согласился матрос и стал выбирать из воды чал. Ахмад Башир посмотрел на пристань, но Имран уже затерялся в толпе. Ахмад Башир тяжело вздохнул и отправился искать капитана. Капитан сидел у себя в каюте и разглядывал астролябию. - Мир тебе, - сказал Ахмад Башир. Капитан пробурчал что-то в ответ. - Когда прибудем на Сицилию? - спросил Ахмад Башир. - Когда Аллах позволит, тогда и прибудем, - недовольно сказал капитан. Он был суеверен и не любил подобных вопросов. Ахмад Башир задал следующий вопрос. - В какой порт мы должны прибыть... Иншаллах. Капитан ненадолго задумался, но не найдя в заданном вопросе повода для грубости, с сарказмом ответил. В Сиракузы, о любопытнейший из любопытных, какие еще есть вопросы на твоем языке, задай их и уходи, дай мне работать. Не найдется ли для меня отдельной каюты? - Нет, - отрезал капитан, - торговый корабль, какие еще могут быть каюты, каюта только у меня. - Жаль, - сказал Ахмад Башир, - я бы хорошо заплатил. Он повернулся, чтобы уйти. - Хорошо, - это по-твоему сколько? - спросил вслед капитан, не удержавшись. - Десять золотых, - ответил Ахмад Башир. Запустил руку в карман, позвенел монетами. Капитан кашлянул. - Могу потесниться, - предложил он. - А ты не храпишь? - поинтересовался Ахмад Башир. - Жена не жалуется, - хмыкнул капитан. Ахмад Башир вернулся. -Где я буду спать? Капитан показал рукой на угол каюты завешенный тканью. Ахмад Башир высыпал на стол пригоршню монет и подвинул ее к капитану. Серебро,- недовольно сказал капитан,- мы о золотых речь вели. По курсу,- ответил Ахмад Башир,- четыре с половиной за золотой. Как четыре с половиной,- удивился капитан,- в порту сегодня я менял по семь. На море курс меньше,- невозмутимо заявил Ахмад Башир. Это почему же? Так ведь утонуть можно, - пояснил Ахмад Башир, а это, согласись, все обесценивает, по меньшей мере, процентов на сорок Он прошел за занавес и обнаружил застеленную кровать, недолго думая, вытянулся на ней и через несколько минут захрапел. Когда эти звуки донеслись до ушей капитана, он удивленно покачал головой, и сказал вслух: - Вот наглец, еще спрашивал, храплю ли я. Ахмад Башир проспал остаток дня и половину ночи. Когда капитан, обойдя вахтенных, вернулся в каюту, он застал своего постояльца бодрствующим. Более того, постоялец что-то искал в каюте, шаря по углам. - Ты, что-то потерял, друг мой? - осведомился капитан. - Где ты держишь вино? - раздраженно спросил Ахмад Башир, - не могу найти. - А ты его здесь клал? - ядовито спросил капитан. - Я оплатил каюту с полным пансионом, - невозмутимо ответил Ахмад Башир. - Подожди, как это с пансионом, - удивился капитан, - такого разговора не было. -Был, ты просто забыл, - тоном, не допускающим возражения, сказал Ахмад Башир и миролюбиво добавил, - но,. да ладно. Как тебя зовут? -Ахмад ибн Маджид, - ответил капитан. -А меня Ахмад ибн Башир. Мы с тобой тезки. У тебя есть вино Ахмад? Капитан был человеком строгих правил, вольностей, фамильярности не любил. Первое лицо на корабле, привыкший к перед вопросом. почтению, он вдруг растерялся. Ведь обычно вопросы ставил он. - Вина не держу, - невольно ответил он. - О, как ты меня расстроил, - сокрушенно сказал Ахмад Башир,- пошли скорее матроса за вином, ибо велика моя жажда. Третьего дня я попал в переделку, едва ноги унес. С той самой поры я не могу утолить жажду. - Я правоверный мусульманин, - сопротивлялся капитан. - А я, по твоему кто,- наседал Ахмад Башир,- и кроме того, я твой гость, разве ты не знаешь, что для мусульман желание гостя- закон. - Как, ты уже гость? - удивился Ахмад Маджид. - То что ты взял с меня деньги, - невозмутимо заметил Ахмад Башир, - еще ничего не значит, я твой гость - Ты не гость. Хорошо, допустим, я не гость. Но ты же хозяин. Но сейчас ночь, лавка закрыта, - дрогнул Ахмад Маджид. Перед последним доводом он не смог устоять. -Пусть разбудят торговца, а если он откажется продать вино, то пригрози, что высадишь. - Хорошо, - сдался капитан. Напор постояльца и его логические построения, в результате которых, он вдруг превратился в нерадивого хозяина, убедили его в том, что лучше выполнить просьбу. Капитан крикнул матроса и отправил его в трюм, купить вино. - Но сейчас ночь капитан, - удивился матрос. - Еще один, - заметил Ахмад Башир. - Найди торговца и разбуди, - приказал капитан. - Слушаюсь капитан, - обречено сказал матрос и отправился выполнять приказ. Капитан сказал: - Вообще-то я хотел бы немного поспать. - Пожалуйста, койка свободна. Она ведь у тебя одна. - Одна, - согласился капитан. - В любом случае, нам придется спать по очереди. Капитан развел руками. - Увы, это так. - А значит, - заключил Ахмад Башир, - будет справедливо, если ты вернешь мне половину денег. -Капитан открыл рот. Ахмад Башир улыбался. Но Ахмад ибн Маджид нашелся. - Иначе я бы взял двадцать динаров, - сказал он. Матрос принес и поставил на стол корчагу с вином. - Очень торговец был недоволен, - сказал он, - ни в какую не хотел открывать лавку. Капитан отпустил матроса, и сам пошел лег на кровать. Ахмад Башир пожелал ему спокойной ночи. Капитан что-то пробурчал в ответ. - А может, выпьешь со мной, - спросил постоялец. Молчание было ему ответом. - Ну, как знаешь. Капитан не ответил. Он закрыл глаза, намереваясь заснуть, но не тут-то было. Присутствие в каюте постороннего человека не давало ему расслабиться. Он уже жалел, что согласился на предложение пассажира, правда и деньги были немалые, десять золотых динаров. Взалкал. Капитан тяжело вздохнул и повернулся на другой бок. Корабль был полон звуков: скрипели борта, хлопал парус, капала вода, размеренно бился о борт подвешенный ковш для питья. Среди этой полифонии, капитан вдруг различил голос своего постояльца, но не различил слов. Постоялец, что-то говорил про корабль. Капитан, отпустив сложное морское ругательство, кряхтя, стал поворачиваться на другой бок. Что друг, не спится? - окликнул его Ахмад Башир. Как же я засну, - раздраженно отозвался капитан, - когда ты бормочешь. Это стихи, - обиделся Ахмад Башир. Стихи, - удивленно сказал капитан, - про корабль? Про корабль. Капитан открыл глаза и понял, что рассвет уже близко, и, что заснуть, видимо не удастся. Он поднялся и подсел к столу. Протерев, как следует глаза, он посмотрел в лицо постояльцу. Тот чему-то печально улыбался, а на щеке его блестела полоска от скатившейся слезы. - Если про корабль, прочитай еще раз, я люблю, если про корабль. Ахмад Башир, помедлив, произнес. Нет ничего прекрасней корабля Светило заслоняющего в море Хорошие стихи, - похвалил капитан, - красивые, как называются? - Отрицание. - А кто сочинил? - Я, - грустно сказал Ахмад Башир. - Ты поэт? - воскликнул Ахмад ибн Маджид. Ахмад Башир задумался. - Пожалуй, - согласился он, - но вообще-то я рабами торговал, потом попал в сложную ситуацию, разорился. Теперь вот хочу опять торговлей заняться, поправить дела. -Что-то я не слышал, чтобы поэты торговлей занимался, - недоверчиво сказал Ахмад ибн Маджид. -Вот поэтому я и разорился, - ответил Ахмад Башир. -Это справедливо, - заметил Ахмад ибн Маджид. -Что же это за справедливость такая, - разозлился Ахмад Башир. -Я хотел сказать, что это объяснение, - поправился, капитан. -Ну, может быть, - нехотя признал Ахмад Башир, - правда, неприятности мои начались намного раньше, но именно поэтому. Хочешь выпить? Капитан покачал головой. -А сейчас куда? -На Сицилии у меня компаньон. Возьму у него товар, зафрахтую твой корабль и поплывем мы с тобой к берегам Синда. Поплывешь со мной? -Поплыву, у меня работа такая, плыть куда скажут. Однако светает, пойду, обход сделаю. Капитан ушел, а его место заняла Анаис. Некоторое время Ахмад Башир пил молча, разглядывая девушку, затем, почувствовав, что пауза затянулась, сказал: "Слышала, что сказал капитан, твоей вины нет. Во всем, что со мной произошло, виновата моя поэтическая сущность ". Анис улыбнулась. - Ты так смотришь на меня, я, наверное, постарел? Анис покачала головой. Ахмад Башир, опустив глаза, произнес. - Мне очень не хватает тебя, я совершенно одинок. В ответ он услышал вздох, похожий на дуновение ветра. Подняв глаза, он увидел уходящую Анис. Ахмад Башир тоже вздохнул. Закупорил корчагу, с оставшимся на дне вином, пошел и лег на кровать. Не сводя глаз с незнакомца, Фарида присела, нащупала хурджин и попятилась. -Я не причиню тебе вреда, - добавил незнакомец. Модуляции его голоса внушили женщине некоторое доверие, но на всякий случай она сказала: - Если подойдешь ближе, получишь вот этим, - и подняла руку с хурджином, который выглядел довольно увесистым. Человек засмеялся. Был он русоволос, среднего телосложения и годами казалось, был не намного старше Фариды. Это обстоятельство, а также его смех совершенно успокоили Фариду. Она опустила руку. -Как тебя зовут? - спросил мужчина. - А тебя, - вопросом на вопрос, с вызовом ответила Фарида. - Мое имя Назар, - улыбнулся незнакомец. - А мое Фарида, - с каменным лицом произнесла женщина. Фарида была воспитанной арабской женщиной, вступив в разговор, нельзя было его не поддерживать, но в следующий миг она поняла, что этот мужчина видел ее спящей, и от этой мысли она покраснела. Между прочим, - сказал Назар, - если бы ты не вскочила, то я бы тебя не заметил. Я только что подошел. Фарида подивилась тому, как своевременно произнес эти слова мужчина. -Далеко путь держишь? - спросил Назар. -А что тебе за дело, иди своей дорогой, а я пойду своей. Воспитанность воспитанностью, но нельзя допускать, чтобы совали нос в твои дела. -Знаешь, что женщина, - доверительно сказал Назар, - никогда не знаешь наперед, что хорошо, а что плохо в этой жизни, но исходить всегда нужно из соображений своего удобства. Дальняя дорога - это дело очень тяжелое и долгое. Поэтому тяготы ее люди, как правило, стараются разделить друг с другом. Почему бы нам эту дорогу не проделать вместе, может быть нам по пути. -Какой ты умный, - усмехнулась Фарида, - а что скажет мой муж, узнав об этом? -Значит, ты идешь к мужу? -Почему это ты решил? - подозрительно спросила Фарида, сразу вспомнив опасения Имрана. -Очень просто. Ты еще недостаточно стара, чтобы муж отпустил тебя одну в путь. - То есть, ты еще совсем молодая женщина. А поскольку ты одна, значит, он об этом не знает. Доводы Назара показались Фариде убедительными, тем не менее, она сказала: -Послушай! Мужчина! Допустим, что я иду искать мужа, но почему ты решил, что я расскажу первому встречному об этом, тем более мужчине. Назар кротко сказал. -Женщина, я интересуюсь вовсе не из праздного любопытства, а из соображений удобства пути. Хотя я это делаю совершенно напрасно, ибо дорога в долину в любом случае одна и нам все равно по пути. -Все равно это не значит, что я пойду рядом с мужчиной, - ответила Фарида. -Видишь ли, Фарида, я в некотором смысле не совсем мужчина, - заявил Назар. - Вот как? - удивилась женщина и тут же ее осенила догадка, - ты евнух! Нет, неправда, я в детстве видела евнухов у них голос писклявый, а у тебя голос звучный. Не проведешь ты меня. -Я не евнух. Я христианский монах, паломник, давший обет безбрачия, - грустно сказал Назар, - так что ты можешь водиться со мной без опаски. -Ты христианин? - с любопытством спросила Фарида. -Да, несторианец. Отчего столько печали в твоем голосе? Увидев тебя, я пожалел о своем обете, - весело сказал Назар. -Ну, это ты вовсе врешь, - заявила довольная Фарида, - я настолько не хороша собой, что от меня даже муж ушел, другую жену себе завел. -Наверное, он не поэтому ушел. -А почему? - живо спросила женщина, Назар развел руками. -Не знаешь, а изображаешь всезнайку. Расстроил ты меня. -Я знаю, - спокойно ответил Назар, - но мое знание столь многогранно, что можно согласиться с тем, что я ничего не знаю. Но в тебе женщина нет смирения, подобающего мусульманской женщине. Это замечание задело Фариду. Она сказала: -Смирение мусульманки имеет либо границы, совпадающие со стенами ее дома, либо обусловлено присутствием отца или мужа. И если эти условия не соблюдаются, она вынуждена сама, уметь постоять за себя. Назар с невольным интересом взглянул ей в лицо. -Твои слова вызывают уважение, - сказал он, - одно непонятно, как ты обладающая таким умом, не удержала при себе своего мужа. -Мне нужно, чтобы он остался со мной как с женщиной, а не как с умным человеком. -Извечная женская беда, - усмехнулся Назар, - все норовите устроить мужчине испытания. Вместо того чтобы всеми доступными средствами сохранить его любовь, вы все хотите подвергнуть это хрупкое чувство испытанию. Фарида встала. -Мне пора в путь, - сказала она. -Дорога у нас одна, - заметил монах. -Нет, ты пойдешь своей дорогой, а я своей. -Ну что ж, - весело сказал монах, - счастливого пути, может быть, еще встретимся. - Прощай, - сухо сказала Фарида, сделав несколько шагов, поднялась на дорогу и бодро зашагала вперед. Разговор с христианским монахом странным образом наполнил ее уверенностью. Пройдя прямой отрезок пути, она повернулась на повороте. Монаха уже не было, видимо, он все-таки пошел своей дорогой. Засмеялась и двинулась вперед. -А чем ты можешь доказать то, что ты есть тот самый седьмой имам? Вопрос задал суфий, сидевший напротив Имрана, но было очевидно, что вопрос исходит от всех людей находящихся в помещении. Дело происходило в дервишеской ханаке, на окраине Медины. Имран извлек из кармана длинные четки и потряс ими перед носом суфия. -Видишь, эти четки принадлежали пророку Мухаммаду, да будет доволен им Аллах. Он передал их Али. Они передавались по наследству в нашей семье. Мне же их дал Джафар Правдивый, шестой имам, как доказательство пророческой миссии. Взгляды людей устремились к четкам, раскачивающимся на руке Имрана. А что же в них особенного, - недоверчиво спросил судий. - Бусинки сделаны из того же материала, что и камень Каабы. Материала не земного, а небесного. Софий хотел, было взять четки, но Имран предостерег его: - Смотри, ослепнешь. Со словами: "О, Аллах" - суфий отдернул руку. Имран сказал: -Сила, заключенная в этих четках столь велика, что может причинить вред обычному человеку вроде тебя. -Почему же камень Каабы не причиняет вреда людям, целующим его, - спросил сидевший рядом с суфием, дервиш. - Потому что камень Каабы лежит на земле, его мощь уходит в землю, питает ее, - ответил Имран. Эти слова многим показались убедительными, но дервиш задал новый вопрос? -Все пророки обладали божественным свойством исцелять больных. Значит и ты должен уметь врачевать. Вылечи мои руки от этих ран, - и он протянул свои, покрытые струпьями руки к Имрану. -Твои руки, - сказал Имран, - нуждаются только в одном лекарстве, чистоте, мой их почаще, и ты избавишься от этих болячек. Раздался дружный смех. Обиженный дервиш сказал. -Он морочит нам голову, - и отошел в сторону. Суфий решил заступиться за дервиша. -Известно, что пророк Иса исцелял больных тысячами - сказал он ,- слепые прозревали, хромые начинали ходить, прокаженные очищались, глухие обретали слух, мертвые воскресали, а нищие благовествовали.. Среди нас есть один слепой, - это наш товарищ. Прозри его. Эй, где ты там, иди сюда. К Имрану подошел слепой и остановился, в ожидании чуда. Имран положил ему руку на плечо и сказал: -Прости меня, друг, но я не могу подменять волю Аллаха. Он явил тебя в этот мир слепым, а кто я такой, чтобы изменить его волю. -А как же Иса? - спросил озадаченный суфий? -Я думаю, что он был не прав, - невозмутимо сказал Имран, и, предупреждая возмущение, добавил, - христиане утверждают, что пророк Иса, на самом деле был ни кто иной, как сын божий. А поскольку посланник Мухаммад завещал нам, не делать никого товарищем Аллаху, как это делают христиане, утроив господа Бога,- то, выходит, Иса был ни кем иным как земным воплощением Бога, это совершенно меняет дело. Создатель под именем Иса, мог делать со своими тварями все что угодно; - прозревать слепых, исцелять парализованных, воскрешать мертвых. Это все было его личным делом. -С другой стороны приятель, - сказал Имран, обращаясь к слепому, - в том, что ты незрячий, есть определенный смысл известный только Господину нашему. Я же могу тебя утешить только тем, что ты избавлен от необходимости видеть зло, которого в избытке в нашем мире. -Но я его чувствую, - грустно заметил слепой. -Вообрази, каково нам, а мы его не только чувствуем, но и видим, - успокоил его Имран. Суфий не унимался. Он сказал: А Мухаммад, ослепил врагов. окруживших его дом и это дало ему возможность бежать. - Ты ошибаешься, -ответил Имран - люди, окружавшие дом пророка были ослеплены своей злобой и ненавистью. -На собрании, в Мекке против Мухаммада выступал дьявол, -продолжал суфий. -Ты ошибаешься, - ответил Имран,- пророк, рассказывая об этом, имел в виду дьявольский нрав этого человека. -Братья, - сказал суфий, обращаясь к присутствующим, - я склоняюсь к мысли, что этот человек, мошенник, всуе треплющий имя Господа и его пророков. Он не может предъявить ни одного доказательства своей пророческой миссии, а только прибегает к софистике. А у тебя есть доказательства того, что я мошенник? - резонно спросил Имран. - Это очень просто, - сказал суфий, - вот видишь этот посох. Он потряс суковатой палкой над головой и замахнулся ей. -Спасет ли тебя Аллах от моего удара. - Нет, не спасет, - быстро ответил Имран, - не спасет, как не спас пророка Иса от креста, но я сам могу спасти себя, и даже более того. С этими словами он вырвал палку из рук суфия. А-а, - завопил суфий, - вы видели, он меня ударил, этот мошенник, бей его. Он схватил Имрана за руки, Имран ударил его головой в лицо. Суфий охнул и упал. Дервиша бросившего на помощь суфию, Имран остановил вытянутой палкой. Чей-то голос угрожающе произнес. -Что-то я не видел, чтобы пророки драки устраивали. Дервишей в ханаке было около полусотни. Имран конечно не предполагал, что возникнет драка, но из благоприобретенной осторожности, в самом начале разговора сел недалеко от выхода, и теперь примеряясь к прыжку, сказал: Зря вы удивляетесь, о, истязатели плоти, пророк Иса сказал своей пастве: "не мир я вам принес, но меч", а Мухаммад вообще прекрасно владел мечом. Дервиш истерично воскликнул. -Почему ты прибегаешь к цитатам из христианского писания? -Потому, о бесноватый невежда, что Коран и христианская Библия, они обе вышли из одной небесной книги. Не снеся оскорбления, дервиш ухватился за палку и попытался вырвать ее из рук Имрана; но Имран вывернув кисть, легко освободился от дервиша. Тогда дервиш бросился в ноги Имрану и повалил его. Через минуту в завязавшейся потасовке приняли участие многие. Имран защищался довольно успешно, но, в ханаке дервишей было слишком много. Вскоре один из них сказал, останавливая товарищей: -Хватит, кажется, он не дышит. -Выбросить его на улицу? - спросили другие. -Нет. Заверните его во что-нибудь и отнесите подальше отсюда. Иначе, если он умрет здесь, нас обвинят в убийстве. Лжепророка завернули в тряпье. Несколько человек подняли его на плечи и понесли в сторону городской свалки. Ахмад Башир проснулся и долго лежал, пытаясь понять, где он находится. Малейшее волнение и он бы сразу все вспомнил, но поскольку на море царил полный штиль, то корабль был неподвижен. Память, так долго не желала возвращаться к нему, что Ахмад Башир был вынужден встать и подойти к окну. Увидев море, он засмеялся, даже похмелье не смогло омрачить радость которую он испытал при виде бескрайней синевы. Широко зевнув, он потянулся, раскинув руки, дернул головой влево, вправо до хруста позвонков. Потом почесывая грудь пошел к двери и, выйдя на палубу, схватился за пояс. Деньги были на месте. Слава Аллаху. Схватив за рубаху пробегающего матроса, он спросил: - Друг, где амир - Там, - показал матрос, - на корме. Пусти. - Подожди, ты вчера за вином ходил? - За каким вином? - Ясно.Где вино продают? - Там внизу, на нижней палубе. Тут Ахмад Башир вспомнив, что в корчаге еще осталось, отпустил матроса и пошел на корму. Капитан стоял, приставив ладонь козырьком ко лбу, и вглядывался вдаль. Ахмад Башир кашлянул. Капитан оглянулся. - А, это ты. Выспался? Ахмад Башир кивнул. - Что там хорошего? - спросил он. Капитан вновь стал вглядываться в горизонт. - Никак не могу понять, двигается то судно или стоит, как мы. Ахмад Башир тоже стал смотреть, но у него с похмелья быстро заслезились глаза. - Ну что, Али? - закричал капитан. - Кажется идут на веслах, - отозвался матрос, висевший на мачте. - Кажется, - недовольно буркнул капитан.- А, что за корабль? - Пока не видно. - Не видно, - разозлился капитан, - сиди там пока не увидишь. - Искупаться, что ли пока стоим? - вопросительно сказал Ахмад Башир, заглядывая за борт. -Тебе, что-то надо от меня? - спросил капитан. - Да нет, - беспечно отозвался Ахмад Башир, - поздороваться пришел, - здравствуй амир, спасибо за гостеприимство. - Здравствуй, здравствуй. А что ты так беспокоишься? Ну, плывет себе, купец какой-нибудь. Хорошо если купец, - сказал капитан, - штиль нас застал в нехорошем месте. Пираты здесь ходят. - Так может быть на весла и вперед? - Да я вот думаю, или ветра подождать. Вон облака собираются. - Ну ладно, думай, а я все-таки искупаюсь. - Ну что, Али? - вновь закричал капитан. - Не видно амир, но идут на веслах это точно. Капитан хмыкнул с досады и пошел на нижнюю палубу. Ахмад Башир разделся и бросился в Средиземное море. Полный восторга, он нырял и плавал до полного изнеможения, потом повис на якорной цепи и закрыл глаза, борясь с искушением разжать руку и опуститься на дно. Но руку он конечно не разжал, потому что принадлежал к тем, на ком держится этот мир. Поболтался на якорной цепи, заскучал да и полез на борт. На палубе он увидел необычайное оживление. Раздавались команды, бегали матросы. Завизжала цепь, вытаскивая якорь. Перекрывая шум, раздался зычный голос капитана: -Гребцам занять места. Ахмад Башир пошел на корму за своей одеждой и уже оттуда, одеваясь, крикнул матросу, все еще сидевшему на мачтовой перекладине. -Эй, друг, что случилось? -Пираты, господин, - ухмыляясь, ответил матрос. - А чему же ты радуешься? - А что плакать, что ли? - ответил жизнерадостный матрос. -Это ты верно говоришь, - озабоченно сказал Ахмад Башир, затягивая пояс с деньгами и разглядывая нагоняющее их судно. Это была бариджа, стремительный боевой корабль, излюбленное средство передвижения средиземноморских пиратов. Весла опустились в воду и "купец" тяжело двинулся вперед. Ахмад Башир пошел по кораблю, выискивая место, чтобы спрятать деньги. Проходя мимо капитана, он спросил: -Уйдем? -Вряд ли, - ответил капитан. -А оружие есть на корабле? Капитан криво усмехнулся. -Для кого, для этих что ли? - он показал на перепуганных купцов, поднявшихся на верхнюю палубу, чтобы воочию, убедиться в приближающейся опасности. Старый я дурак, - сказал капитан, - ведь, как чувствовал, надо было раньше весла опустить. - Не расстраивайся, бариджа легче твоей куркуры в несколько раз. Все равно бы догнали. - Это тоже правильно, - согласился капитан. - Слушай, а что они с нами сделают? - Если не будем сопротивляться, ограбят и отпустят. - Вопросов больше не имею, - сказал Ахмад Башир. Он вернулся в капитанскую каюту, лег на кровать и задумался о своем удивительном невезении. Халиф Убайдаллах принял Меджкема в саду. Повелитель правоверных сидел на карточках у небольшого водоема и пускал искусно сделанные кораблики. Меджкем почтительно остановился в отделении и стоял так, смиренно опустив глаза долу, украдкой наблюдая, как халиф острием длинного кинжала расталкивает сбившиеся в кучу корабли. После того памятного ареста Абу Абдаллаха, когда обезумевший от ярости полководец, едва не добрался до его горла, Убайдаллах не расставался с оружием. Меджкем переступил с ноги на ногу. Халиф, всецело увлеченный своим занятием, не обращал на него никакого внимания. Один из парусников столкнулся с кувшинкой, при этом зачерпнул бортом воду и стал тонуть. Халиф попытался подцепить его кинжалом, но не дотянулся. -Затонул, - огорченно сказал Убайдаллах и поднялся на ноги. Меджкем изобразил на лице сочувствие, но это ему не помогло. Внимательно глядя на него, Убайдаллах сказал: -Всякий раз, когда я на тебя смотрю, я вспоминаю, что должен тебя повесить. Меджкем съежился внутренне. -Или, - продолжал халиф, - предпочитаешь, чтобы тебе отрубили голову? Меджкем опустил голову еще ниже. -Ну, отвечай, когда тебя спрашивают. Глядя в сторону, Меджкем сказал: -Если повелитель предоставляет мне право выбора, то я предпочел бы, чтобы меня посадили на кол. -Вот как, - удивился халиф, - это почему же? -Хоть удовольствие получу напоследок, - нагло заявил Меджкем. Убайдаллах расхохотался. -Меня успокаивает твоя откровенность, - кончив смеяться, сказал он, - это говорит о том, что от тебя нельзя ждать предательства. -Это была шутка, повелитель, - сказал Меджкем. -Удивляюсь твоей дерзости Меджкем, - нахмурившись, сказал халиф, - ты осмеливаешься шутить, в то время когда жизнь твоя висит на волоске. Одно непонятно, как при таком остроумии ты позволил обвести себя вокруг пальца. Меджкем тяжело вздохнул и сказал: -Повелитель, я скоро сам лишу себя жизни из-за этого. Не могу себе этого простить. -Я тоже. Меджкем показав на водоем, воскликнул,- смотри повелитель, еще один тонет. Невесть откуда взявшийся лягушонок прыгнул на корму корабля и опрокинул его. - Я потерял еще один корабль, - озабоченно сказал Убайдаллах, - это мой будущий флот. - Флот? - спросил Меджкем, радуясь, что ему удалось изменить направление разговора. - Да, я построю город на море и назову его Махдия. Построю флот и отберу у Венеции Средиземное море. - Иншаалах, - воздев руки, сказал Меджкем, - Величие замыслов определяет величие человека. Убайдаллах польщено улыбнулся, и все так же улыбаясь, повернулся к Меджкему и в упор спросил: - Есть новости о тех двоих? - В последний раз их видели в порту... - Это я уже слышал. - Больше ничего. Убайдаллах повернулся и пошел к беседке. Меджкем провожал его взглядом. Халиф взял лежавший на скамье подбитый ватой халат и несмотря на по весеннему теплый день, надел его. - Что-то знобит меня, - озабоченно сказал Убайдаллах, - не заболеть бы. - Аллах не позволит этому произойти, не допустит, чтобы заболел его посланник, - произнес Меджкем. Слишком много развелось у Аллаха посланников, - саркастически произнес халиф, - бедняга, не знает, кого из нас оберегать от хвори. Меджкем удивленно посмотрел на халифа. - Или ты не слышал о махди, который недавно объявился в Медине, и тревожит умы разговорами о том, что он Седьмой Совершенный, и что фатимидский халиф самозванец и узурпатор, обманом занявший престол, и что только он истинный Имам времени, наследник Джафара ас-Садика, при этом он потрясает четками, якобы принадлежащими пророку, как доказательство своей миссии. - Нет, повелитель, я ничего не слышал, - признался Меджкем, - но почему это тебя беспокоит. Все время разные безумцы объявляют себя мессиями. Пусть собаки лают, караван пусть продолжает свой путь. Немного помолчав, Убайдаллах сказал: Сдается мне, что это наш друг Имран объявился. В последнее время, я часто спрашиваю себя, почему я отпустил его, почему не казнил. Видя, что халиф перешел к риторике, Меджкем. облегченно вздохнул и перевел дух. Кажется, и на этот раз пронесло. С тех пор как он провалил задание по поимке государственных преступников, каждый раз, когда халиф вызывал его к себе. Меджкем прощался с жизнью. Племянник халифа был тайно казнен в тот же день, когда раскрылся заговор. Об этом кроме халифа знал только Меджкем, даже палач не знал, кого он лишает жизни. По дворцу был пущен слух, что, племянник арестован, и содержится в тюрьме в секретной камере. Меджкем прекрасно понимал, что это посвящение в тайну халифа значительно сокращает срок его жизни. В тот день, когда трактирщик, вернувшись, освободил их, у Меджкема мелькнула мысль, что ему тоже надо теперь уносить ноги от гнева Убайдаллаха. Он тогда подавил ее, и пустился в погоню, за беглецами. Но те как сквозь землю провалились. - Стоит ли тебе, государю, обращать внимание на каких-то жалких лжепророков, - немного осмелев, заявил Меджкем. Это не простой лжепророк, это Имран, такой же предатель, как и его покровитель - Абу Абдаллах. И от кого же я слышу эти речи, от человека, которому было поручено арестовать или уничтожить его, и который провалил все три попытки. Теперь ты лично, слышишь меня Меджкем, лично отправишься в Медину и убьешь его. А теперь, убирайся с глаз моих, пока я не передумал и не решил отправить кого-нибудь другого, а тебя казнить. - А если это не он? - спросил Меджкем. Это он, - уверенно сказал Убайдаллах. Меджкем поклонился и пошел к выходу. Анна слышала, как вернулся со службы Абу-л-Хасан, но выходить к нему и приветствовать не торопилась. Настроение господина было неизвестно. Выждав определенное время, она спустилась в кухню, перехватив Хамзу, взяла у него из рук поднос с ужином и предупреждая его возмущение, сказала: - Я тебе уже говорила, подавать еду своему мужу буду я сама. Управляющий беспрекословно отдал поднос, вернулся на кухню и вполголоса сказал повару. - Взял служанку на свою голову, пожалел называется. Теперь она мной командует. Воистину говорят, возьми в дом сироту, чтобы он укусил тебя за зад. Хамза ворчал скорее по привычке, ибо относился он к Анне благосклонно. -Повар сказал: - Мне, например, тоже всегда жена кушать подает! - Иди ты, - притворно удивился Хамза, - а слуги у тебя в доме есть? - Нет, - сознался повар и засмеялся. - То-то же, - назидательно сказал Хамза. - Пойду, погляжу, может еще, чего понадобится. Он пошел в гостиную, где ужинал хозяин, остановился у открытой двери, не показываясь, впрочем, на глаза и напряг слух. Абу-л-Хасан в последнее время жил с ощущением смутной и неясной тревоги, какая наступает после крупной жизненной удачи. Удивительно, как устроен человек, всегда он ожидает возмездия. Арест могущественного Ал-Фурата поверг двор в смятение. Его содержание под стражей было окутано такой тайной, что никто, даже Абу-л-Хасан, начальник шпионов не знал, где он находится. Но какие бы заботы не одолевали Абу-л-Хасана, вид молодой жены с подносом в руках всегда вселял в него чувство умиротворения. Анна поставила поднос с едой перед мужем и направилась, было к двери. - Поужинай со мной, - остановил ее Абу-л-Хасан. - Я не голодна, - сказала Анна. - Ну, тогда, просто посиди. Анна присела. Абу-л-Хасан посмотрел на ее живот и спросил: - Как он себя чувствует? - Сегодня он меня ударил, - пожаловалась Анна. Абу-л-Хасан довольно засмеялся. Налил себе вина и выпил. - Хочешь вина? - предложил он. - Наверное, мне нельзя, - отказалась Анна. - Наверное, - согласился Абу-л-Хасан, - честно говоря, мне не нравится, когда женщина пьет. На ужин Абу-л-Хасану была приготовлена курица. Он отделил от нее ножку и протянул ее жене. Анаис помотала головой. - Дай лучше мне крылышко, - попросила она. Абу-л-Хасан оторвал крылышко и дал его Анне. - Что-то я хотел тебе рассказать, - заметил Абу-л-Хасан. - Что? - Забыл. - Ты вернулся озабоченным. - Нет, не поэтому, - задумчиво сказал Абу-л-Хасан, - а, вспомнил. Вообрази себе, сегодня секретарь докладывает, мол, просится на прием женщина. Я в недоумении, потом почему-то решил, что это ты решила меня навестить на службе. Но нет, входит женщина, лицо закрыто платком. Приветствует меня и протягивает мне бумагу. Абу-л-Хасан взял из рук женщины свиток, развернул его. Перед ним было высочайший указ о помиловании Имрана ибн Юсуфа. Абу-л-Хасан от удивления потерял дар речи. Он изучал этот документ долго, до неприличия. Затем вернул его посетительнице и спросил. -Зачем ты сюда пришла? Чего ты хочешь? - Я ищу этого человека, - робко произнесла женщина. - А почему ты пришла ко мне, тебе надо идти в полицию. В полиции я уже была, господин, - пояснила женщина, - меня принял сам начальник полиции господин Назук. - Сначала я ей не поверил, - сказал Абу-л-Хасан, - Назук мнит себя такой важной персоной, что простолюдину попасть к нему на прием практически невозможно. У меня возникло подозрение, что ее ко мне подослали, что это начало интриги. В последнее время я живу в ожидании ответного хода со стороны ал-Фурата. То, что он в тюрьме, ничего не значит. Потом женщина сказала, что она просидела возле здания полиции неделю, пока над ней не сжалился кто-то из дежурных офицеров, и не пустил ее к Назуку. Тогда я успокоился и спросил, почему она вообще решила искать мужа в Багдаде. Она резонно указала на печать канцелярии халифа. Абу-л-Хасан замолчал, выпил вина и принялся есть. С интересом слушавшая рассказ Анна от нетерпения заерзала на месте. Абу-л-Хасан удивленно посмотрел на нее. Тебя что-то беспокоит? - спросил он. Что же было дальше? Абу-л-Хасан пожал плечами. -Я сказал ей, что не могу ей ничем помочь, так как не имею сведений о местонахождении ее мужа. - Мужа? - Мужа, разве я не сказал, это была его жена. - И что же она? Она ушла. - Как ушла, - расстроилась Анна, - куд