енистом плато и с трех сторон была окружена пропастью. Человек, долго поднимавшийся к крепости, был уже давно замечен охраной, и поэтому его окликнули сразу же, едва он приблизился ко рву, над которым нависал недостижимый подъемный мост. По обличию человек походил на дервиша, его изможденное лицо и лохмотья не вызвали опасения охранников и они облокотясь на крепостную стену подробно расспросили непрошеного гостя о цели визита. Мне надо поговорить с махди, - крикнул им пришелец. Первое, что пришло в голову Имрана, как только ему доложили о том, что его хочет видеть некий дервиш, это то, что визитер либо лазутчик, либо парламентер. Ибо экспедиционный отряд Муниса, после семи неудачных штурмов, стоял внизу лагерем, перекрыв, путь в долину. В любом случае этого человека стоило выслушать. Внешность дервиша показалась ему знакомой. Дервиш, предваряя его вопрос, сказал: Если ты меня не узнаешь, я повернусь и пойду обратно, хотя мне и некуда больше идти в этом мире? Меджкем? - удивленно сказал Имран. Я, мой господин, - уничижено сказал Меджкем, - я рад, что ты узнал меня. И хочу тебе сказать, что всегда подозревал, что дело обстоит вовсе не так как представляет его Убайдаллах. Ведь ты истинный имам времени, не так ли Имран? Имран, вспомнивший о своем друге Ахмад Башире, вздрогнул от своего имени, произнесенного вслух, и спросил . Как ты здесь оказался? Разве ты не служишь Убайдаллаху? Меджкем невесело рассмеялся. После того, как я упустил вас с этим толстяком, мне была одна дорога, на виселицу. Но в последний момент Убайдаллах почему-то передумал и дал мне хорошего пинка под зад, предупредив, что если я еще раз попадусь ему на глаза, то он лишит меня жизни. Мне пришлось покинуть страну, я потерял все: дом, жен, детей, все было конфисковано в пользу халифа. Вот посмотри, - в круглой комнате, находившейся в круглой сторожевой башне, кроме Имрана было еще три человека, но Меджекем все равно встал, и направился в сторону Имрана, сгибом локтя левой руки ощущая кинжал на поясе, под одеждой. Но Имран поднял руку и сказал: Стой, где стоишь, Меджкем. Я хотел показать тебе следы пыток, - укоризненно сказал Меджкем. Ты бы лучше помалкивал про пытки, - заметил Имран, - иначе я вспомню, что-нибудь неприятное для тебя. Скажи лучше, чего ты хочешь? Служить тебе верой и правдой, - порывисто сказал Меджкем. Имран посмотрел на своих спутников; потом перевел взгляд на Меджкема. Скажи лучше, каким образом ты прошел сквозь войсковое оцепление, ведь Мунис взял нас в кольцо. Какой спрос с сумасшедшего, - сказал Меджкем и, закатив глаза, затряс головой, довольно похоже, изобразив юродивого.- Я сказал, что пойду уговорю тебя сдаться. Солдаты посмеялись и пропустили меня. Имран понимающе кивнул, но тут же сказал: Я не доверяю тебе сейчас, но раз ты пришел ко мне, то можешь остаться. Меджкем поклонился и направился к выходу. Имран спросил вслед: Ты ничего не слышал о моем товарище? Меджкем помотал головой. Хорошо, иди. Я распоряжусь, чтобы тебе дали еду. После ухода Меджкема, Имран обратился к юноше сидящему в комнате и не сводившему с него преданных глаз. Фарух, иди за этим человеком, скажи, чтобы ему дали, есть, и спать, и не спускай с него глаз. А кто этот человек, о Махди, - простодушно спросил юноша, - он, что, знал тебя раньше? Этот человек пришел от лжемахди, который обманом воцарился в стране берберов, казнив всех, кто мог бы рассказать о нем правду. Я один спасся благодаря своему божественному предназначению. А теперь поторопись, я должен знать о каждом шаге этого человека. Фарух вышел. Словами: "И вы идите отдыхать.Утром Аллах пошлет нам удачу", махди отпустил своих собеседников, и остался один. Вышел на узкий балкон, опоясывающий башню и оглядел окрестности. Лагерь Муниса выдавал себя огнями костров.. Сторожевая башня, где сейчас находился Имран, возвышалась над крепостной стеной переходящей в отвесную скалу. А далеко внизу блестела в свете луны лента реки. Имран спустился вниз по каменным ступенькам и оказался у двери, предназначение которой для него оставалось загадкой. За дверью было несколько ступенек, которые переходили в желоб и дальше ничего, пропасть. Можно было предположить, что по этому желобу, в свой последний путь, скользили приговоренные к смерти. Но сколько выдумки, и все для того, чтобы убить человека. А Имран уже прожил достаточно, чтобы понимать, что не все так просто в этом мире. Он открыл дверь, спустился по ступенькам и нащупал ногой желоб. Какая-то загадка здесь крылась, но какая? Хозяин крепости давно уже не жил в ней, а обслуга ничего не могла сказать. Одно неосторожное движение и все могло бы закончиться. Имран осторожно поднялся, закрыл дверь и вышел во двор. Он обошел, все караульные посты и в какой-то момент услышал за спиной голос Меджкема. Как ты думаешь выйти отсюда? Имран остановился. Один из спящих стянул с головы одеяло, поднялся и подошел к нему. Лежащая рядом фигура, тоже поднялась, оказалась Фарухом, который также подошел и стал рядом с Меджкемом. Нам еще рано думать об этом, - как можно беззаботней сказал Имран, - запасов еды и питья в крепости на несколько месяцев. Но время летит быстро, - настаивал Меджкем всей своей левой стороной ощущая присутствие приставленного к нему человека. Фарух стоял слева от него, как раз со стороны спрятанного кинжала, и был готов нейтрализовать любое движение, направленное против Махди. Меджкем прижал локоть и осторожно опустил руку. Я буду сражаться до конца, - сказал Имран. Там внизу пять тысяч дейлемитов, а у тебя четыреста человек, - настаивал Меджкем. А ты уже успел пересчитать, - заметил Имран. Я человек опытный, - невозмутимо ответил Меджкем, - если берешь меня в помощники, то я готов сослужить тебе службу. Ну? Я вернусь и отравлю воду в лагере. Имран покачал головой. Я не использую такие подлые методы. Ты хочешь сказать, что я подлец? - возмущенно спросил Меджкем. Я думал, что это тебе давно известно, - удивился Имран. Меджкем обиженно молчал. Имран похлопал его по предплечью, и было пошел, но был остановлен новым вопросом. А где вы берете воду? Подумав немного, Имран предложил. Пойдем покажу. Он привел его к загадочной двери и открыл ее. Сделав несколько шагов. Меджкем остановился и воскликнул: О Аллах! Он попятился назад и жалобно сказал дрожащим голосом: "Это жестокая шутка, о Махди". Но подняться на площадку ему не удалось, ибо там стоял Фарух. Видишь, - сказал Имран, - там внизу блестит река, вот оттуда мы берем воду. Фарух смотрел на махди, ожидая команды, но Имран сказал: Пропусти его. Фарух посторонился. Меджкем выполз на каменную площадку и оттер лицо, покрывшееся капельками пота. Иди спать, - сказал Имран, - на сегодня ты узнал достаточно. Меджкем в сопровождении Фаруха пересек крепостной двор, то и дело, перешагивая через спящих, добрался до отведенного ему места и стал укладываться спать. Фарух лег рядом. Через некоторое время Меджкем ударил себя по щеке, замахал руками. Проклятые насекомые, - сказал Меджкем, - а тебя, что они не беспокоят? Да нет, - ответил Фарух, - мы люди привычные. Это ты зря говоришь, - заметил Меджкем, - залезет в нос, а оттуда в мозг, и будешь, всю жизнь мучатся головной болью. Что ты говоришь, - встревожился Фарух, - а я не знал. Меджкем полез в карман халата и достал дервишескую чашку для подаяний. Из другого кармана он вытащил щепотку толченых листьев и, высыпав ее в чашку, воспламенил ее посредством огнива. Это особый фимиам, - пояснил Меджкем, - при воскурении его спишь как младенец, ни одна летучая тварь не может приблизиться к тебе. Фарух презрительно хмыкнул. Спать он не собирался в отличие от пришельца, который захрапел едва голова его коснулась заботливой ладони. Но буквально через несколько минут Фарух, вдохнув запах горящих листьев, закрыл глаза, и заснул рядом с Меджкемом, который в свою очередь тут же поднял голову, и затушил в ладонях тлеющую горстку праха. Перед тем, как лечь спать, Имран вышел на балкон и долго смотрел в звездное небо. Затем попросил: Дай мне знак. С неба тотчас сорвалась звезда и упала в ущелье, где изгибалась, отражая лунный свет, река. Имран вернулся в круглую комнату, расстелил тюфяк и лег, положив рядом саблю. В тот момент, когда сон коснулся его разума, Меджкем открыл глаза, поднялся и бесшумно переставлял ноги, двинулся к воротам. Выход из крепости охраняли двое караульных. Они сидели у жаровни, бодрые с оружием в руках, готовые поднять шум при любом подозрительном шорохе. Меджкем приблизился к ним и просительно сказал: Можно я погреюсь рядом с вами, замерз очень, - и, видя их колебание, добавил, - расскажу вам что-нибудь интересное... Ладно, - нехотя молвил один из караульных, - садись. Меджкем сел и тут протянул руки над жаровней, при этом из складок его халата на угли, вспыхивая и источая странно приятный запах, посыпался сор. Караульные засмеялись. Вас дервишей следовало бы вытрясать, прежде чем подпускать к огню, неровен час, загоритесь, - сказал первый караульный. Чистая одежда для нас не главное, - приветливо улыбаясь, сказал Меджкем. А что же главное? - спросил второй. Чистая душа. А-а, - зевая, протянул первый. А второй сонным голосом спросил: Что ты собирался рассказать нам? Какую-нибудь затейливую историю, - негромко ответил Меджкем, - из числа тех, что рассказывают на ночь. К примеру, история о том, как некий юноша из Египта имел любовную связь с пери. А вызывал он ее просто, воскурял фимиам из сухих листьев , высушенных особым образом. Вранье, - отчаянно зевая, сказал первый караульный. Второй караульный поднялся, отгоняя сон, подошел к воротам, проверил засов, открыл смотровое окошечко. Луну к этому времени заслонили облака, и он не смог ничего разглядеть на дороге. Тьма египетская, - сказал он и вернулся к жаровне. Откуда ты знаешь, это выражение? - удивленно спросил Меджкем. Махди так говорит. А он откуда знает? Махди знает все, - безоговорочно заявил караульный. Это слова из христианской библии, - заметил Меджкем. Махди говорит, что все три книги: Коран, Библия и Тора происходят из одной небесной. Я в этом не уверен, - недоверчиво сказал Меджкем. А я вот сейчас проломлю тебе башку этим копьем, и у тебя сразу прибавится уверенности, - лениво пообещал стражник. Не надо, - попросил Меджкем, - я уже чувствую прилив уверенности. То-то же, - довольно сказал стражник и подсел к зевающему товарищу. Так мне рассказывать про пери или не рассказывать? - терпеливо спросил Меджкем. Рассказывай. Так вот, я ему тоже не сразу поверил, но он научил меня этому и я вам скажу, что такой красавицы я сроду не видал. Хотите, покажу. Нет, не хотим, подумаешь пери, что мы красивых девушек не видели. А ты погрелся, иди спать. Махди летает по ночам, увидит тебя, будет нами недоволен. Ну, как хотите, - равнодушно сказал Меджкем, - только я вам главного не сказал. Пери обнаженная. Как обнаженная, голая что ли? В чем мать родила, - заявил Меджкем. Караульные переглянулись и в один голос произнесли: Покажи. Меджкем бросил на угли толченые листья и приказал нюхать дым и сам первый наклонился к жаровне. Стражники последовали его примеру. Несколько минут они вдыхали дым, затем стали озираться по сторонам. Ну и где твоя пери? Не получилось, - сказал Меджкем и со словами: "пойду спать", оставил караульных. Стражники посмотрели ему вслед , а первый стражник сказал: О Аллах, каких только ослов ты не производишь на этот свет. Точно, - согласился второй. Меджкем же отойдя в темноту, сел на свое место, вытащив из шва халата иглу, он вогнал ее острие себе под ноготь и стал смотреть на засыпающих караульных. И когда оба стражника уронили головы на колени, он подошел к воротам, и постучал условным стуком. Услышав ответ, Меджкем стал открывать засовы Фарух очнулся оттого, что, кто-то рядом коротко и страшно захрипел. Подняв голову, он увидел множество вооруженных людей, которые резали спящих защитников крепости. Дервиша рядом не было, Фарух увернулся от выпада приблизившегося убийцы, выхватил саблю и сам зарубил противника. После этого он с криком: "Махди, нас предали", побежал к башне, у входа, в которую его настигло копье, брошенное умелой рукой. Имран к этому времени был уже на ногах, держа в каждой руке по сабле, он прокладывал себе дорогу к двери, за которой были каменные ступени ведущие в никуда. Другого выхода у него не было, во дворе крепости солдаты добивали последних, оставшихся в живых. Пройдя один пролет лестницы, Имран убил несколько человек, которые, падая назад на своих товарищей, устроили завал из собственных тел, преградив, таким образом, путь нападавшим. Имран бросился назад в комнату, запер дверь и услышал сильный уверенный голос в крепостном дворе: Махди взять живым. Имран вышел на круглый балкон, чтобы разглядеть командира. Двор был полон солдат, но, несмотря на множество факелов, пылающих в руках нападавших, ни одного лица разглядеть ему не удалось. Послышались возгласы: "вот он, вот он"! Имран вернулся в комнату. Башня была полой изнутри, Он заглянул в проем. Один из офицеров, заметив его голову, крикнул: "Спускайся, исфалах-салар приказал оставить тебя в живых". Имран открыл деревянный ларь стоявший у стены, достал оттуда моток шерстяной веревки и вновь вышел на балкон, теперь уже со стороны пропасти. Привязал конец веревки, перелез через парапет, скользя и обжигая ладони, спустился прямо на каменные ступени. Сделав несколько шагов. Имран сел в желоб и медленно заскользил вниз. В том месте, где желоб обрывался, он повис на руках, ожидая чуда или смерти. Но тут нога его ударилась о камень. Имран повернул голову и увидел площадку, вырубленную в скале и грот над ней. Дотянуться до площадки было несложно. Имран оттолкнулся руками и оказался на ней. В следующее, он, поблагодарив неизвестно кого, уже лез в отверстие, вырубленное в скале. Меня скоро вырвет, - сообщила Анна. Она уже не могла смотреть на однообразный камышовый пейзаж. Вот уже несколько часов лодка скользила по протокам среди болот Вавилонии. Фарида, закутанная в платок, так, что видны были только глаза, посоветовала: Ты дыши глубже и смотри вперед. Лодочник стоявший на корме и орудовавший шестом, влепил себе звонкую пощечину и, показав женщинам окровавленную ладонь, сказал: Двенадцать штук. Поздравляю, - ядовито произнесла Анна, - еще бы у тебя навес был закрытый со всех сторон, тебе бы цены не было, а то благодаря комарам, от нас одни кости останутся. Но вы же сами выбрали лодку подешевле, - возмутился лодочник. Да кто же знал, что здесь столько комаров, - отозвалась Фарида. С носа лодки донеслись характерные звуки, и Анна свесилась за борт. Меня тошнило с первого дня и до последнего, - сообщила Фарида, - оба раза. Спасибо тебе женщина, - тяжело дыша, сказала Анна, - утешила. А вообще надо было дома сидеть, - с деревенской прямотой заметила Фарида. И это благодарность, - обиделась Анна, - за то, что я с тобой поехала. Фарида хотела, было ответить, что не просила об этом и более того, до сих пор не может понять, зачем Анна увязалась за ней, но вовремя сдержалась. В том, что погиб Абу-л-Хасан, ее доля вины была велика. Начальник тайной службы был похоронен в тот же день. По закону халиф становился наследником большей части имущества умершего чиновника. Судейские появились в доме на следующий же день. Анна пошла, провожать Фариду на пристань, оставив Ибн Лайса препираться с судебными исполнителями. А в последний момент сказала: Можно я поеду с тобой. В первый момент Фарида обрадовалась и тут же согласилась, не подумав, что беременная женщина может стать обузой, уж больно страшило ее предстоящее путешествие в Медину. Анна попросила провожавшего их Хамзу передать отцу, что она уезжает, села в лодку рядом с Фаридой и, несмотря на отчаянные жесты управляющего, скомандовала лодочнику. Плыви, чего смотришь? Позже Фариде пришла в голову одна неприятная мысль, точнее подозрение, но она решила оставить ее при себе. До поры, до времени. А раз так, то и автор не будет забегать вперед. Аббасидский халифат того времени имел настолько развитое речное судоходство, что в ходу была поговорка, мол, две трети купеческого товара находится на реке. Тигр, Ефрат; система каналов, шлюзов, озер и малых рек позволяла без труда доставить любой товар.К примеру, из Армении в Багдад. А уж добраться из Багдада в Басру вовсе не представляло никакой сложности. До Васита, меняя лодки, женщины добрались без приключений, От Васита им нужно было добраться до Куфы, выйти к Ефрату, Переправиться через Ефрат и присоединиться к каравану паломников. Но между Васитом и Басрой,там, где Тигр распадался на множество рукавов, находился огромный участок заболоченной местности и репутация у него была дурная из-за постоянно меняющихся проток в болотах, обилия гнуса и, наконец, разбойников, шаливших в этой местности. Я хочу сказать, что вряд ли тебе будет на пользу тяжелое путешествие. Беременным женщинам лучше бы дома сидеть, - пояснила Фарида. Нет у меня больше дома, - резко ответила Анна, - к отцу я не вернусь, а дом Абу-л-Хасана приберет к рукам халиф в благодарность за безупречную службу моего мужа. Да и кто теперь знает что для меня лучше, а что хуже. Теперь после смерти мужа, Анне казалось, что все, что с ней произошло до настоящего времени, было, сном, из которого она очнулась, почему-то беременной на четвертом месяце. Кто-то чихнул рядом, в камышах, Анна испуганно взвизгнула и отпрянула в сторону. Лодочник потерял равновесие и, выронив шест, свалился в воду. Фарида поймала шест в узкой протоке и протянула ему. ,лодочник, чертыхаясь, влез в лодку и стал стягивать с себя мокрую рубаху . Кто здесь? - спросила Анна, - озираясь по сторонам. Сторожевой пост, - откуда-то сверху донесся голос, - а вы кто? Все трое подняли головы и увидели круглую камышовую стену и вырезанную в ней окошко, а в окошке чье-то лицо. Это был цилиндрической формы шалаш, в котором скрывались от гнуса стражники охраняющие речной путь. Вот везу их в Куфу, им надо , они паломники, - отозвался лодочник. Смотрите, осторожней, - предупредил стражник, - ибн Хамдун в этих местах себя хозяином чувствует. Недавно тайар потопил, сначала людей ограбил, а потом потопил. Аллах акбар, - пробормотал лодочник и налег на шест. Это кто такой ибн Хамдун? - спросила Анна. Приступ тошноты у нее прошел и она вновь беспричинно (как считала Фарида) улыбалась. Разбойник местный, - боязливо сказал лодочник, - его еще называют падишахом болот. Бисмиллах, - произнесла Фарида, - только этого нам и не хватало. Дальше плыли молча, но это им не помогло, ибо сказано: "не поминай лихо - даже тихо". Через некоторое время они наткнулись на суммарийию, на борту которой сидело трое вооруженных людей. Фарида помня, что стражники остались где-то сзади, завопила, было, "грабят, на помощь". Но один из разбойников тут же поднял над головой копье и пообещал заткнуть ей глотку, если она сейчас же не замолчит. Фарида испуганно замолчала. Деньги есть? Нет, у нас никаких денег, - дерзко заявила Анна, растопырив левую ладонь и тыча ею в воздух по направлению к разбойникам. Следуй за нами, - грозно сказал лодочнику, другой разбойник. Лодочник испуганно закивал и с силой налег на шест. Куда ты плывешь болван? - возмутилась Анна, - мы тебя не для этого нанимали, чтобы ты нас к разбойникам вез. Простите меня госпожа, - робко сказал лодочник, - но лучше повиноваться, женщин они жизни не лишают, да и мне вреда не будет, я на службе. Женщин жизни не лишают, - передразнила его Анна, - а чего лишают, добродетели. Имей в виду, болван, то чего захотят от нас, дашь им ты, понял? Нет, госпожа, - простодушно ответил лодочник. Один из разбойников прислушивающийся к разговору, захохотал и крикнул: Ничего придурок, мы тебе объясним, что имеет в виду эта молодая женщина. Лодочник недоуменно пожал плечами и продолжал направлять лодку за разбойниками. Протока, по которой они плыли, сузилась до такой степени, что боковины лодок скользили по камышам. В скором времени, идущая впереди лодка, ткнулась носом о землю. Разбойники соскочили, вытащили свою лодку до половины на берег, а следом и вторую. Пленных недолго вели среди густых зарослей. Время от времени слышался негромкий свист, которым разбойники предупреждали друг друга о своем приближении. Наконец они вышли на небольшую полянку перед домом из вязаного камыша стоящим на сваях. На поляне, вокруг костра сидело около десятка человек, которые при появлении женщины замолчали, и стали с любопытством разглядывать их, и весело переговариваться. Один даже поднялся и подошел поближе. Оглядев женщин, он хлопнул Фариду по заду и объявил: "вот эта будет моя". В следующий миг Фарида вцепилась ему в лицо. Разбойник завопил и с трудом вырвался из ее рук. Лицо его было в красных полосах от женских ногтей. Ну, стерва, - зловеще произнес разбойник, обнажая кинжал, - это тебе даром не пройдет. Почему так шумно? - спросил кто-то, голос был не громкий, но властный и видимо хорошо знакомый присутствующим. Все сразу замолчали, даже пострадавший, обмахивая пылающие царапины, отошел от Фариды. Это был человек среднего телосложения и невысокого роста, но в его осанке было столько величия, что даже возмущенные женщины притихли, когда он приблизился к ним. О ибн Хамдун! У них не оказалось денег, - пояснил разбойник, стоявший рядом, - я подумал, раз так, то пусть хоть наши люди отведут душу. Ведь давно без женщин. Это ты правильно подумал, - согласился ибн Хамдун, только зачем ты привел их сюда, веди в лагерь. Я, Ибн Хамдун, знаю порядок в этой жизни, - невозмутимо ответил разбойник, - первое слово твое, поэтому я привел их показать тебе. Я отказываюсь, - сказал Ибн Хамдун, эффектно поведя рукой, - в их пользу. Гул одобрения был ему ответом. Главарь повернулся и пошел к себе. Эй, ты, - окликнула его Фарида. Ибн Хамдун обернулся. Эта женщина беременна, скажи, чтобы ее не трогали. Видишь ли, женщина, - ответил главарь, - у меня такой порядок. Никто не может пересечь мои владения, не заплатив дани, если у вас нет денег, значит надо что-то взамен. Она беременна, - ответила Фарида, - если для тебя это ничего не значит, то и для других не будет никакой разницы, я отвечу за нее. Ибн Хамдун вернулся к Анне и взял ее за подбородок. Едва живая от страха, Анна даже не попыталась вырваться. А она хорошенькая, - заметил главарь, - жаль лишать моих людей такого лакомого куска. Но твое благородство заслуживает того, чтобы его оценили. Я принимаю твои условия. Хорошо. Ибн Хамдун кивнул и вернулся в дом. Я первый, - вскричал разбойник и указал на свое расцарапанное лицо, - я уже пострадал от нее. Не дожидаясь согласия остальных, он схватил Фариду за руку, и потащил за собой в заросли. Фарида тупо следовала за ним, не пытаясь даже вырваться. Ей вдруг все стало безразлично. Не сопротивлялась она даже тогда, когда разбойник швырнул ее на землю и стоя над ней, стал развязывать пояс. Она лишь закрыла глаза и стала шептать мольбу Аллаху всевышнему и пророку его Мухаммаду. Кто из них услышал ее слова неизвестно до сих пор, но разбойник не возлег на нее. За его спиной появился посыльный и сказал насильнику, что ибн Хамдун приказывает вернуть женщину обратно нетронутой. Как нетронутой? - возмутился насильник, - ведь я уже штаны снял. Одень, - предложил посыльный и, обращаясь к Фариде, - встань женщина, Ибн Хамдун ждет тебя. Фарида встала и последовала за посыльным, который, уходя, оглянулся и, увидев, что насильник все еще стоит со спущенными штанами, посоветовал ему воспользоваться руками. Затем, хохоча от собственного остроумия, привел Фариду к дому. Анна сидела на поляне, в окружении разбойников. Фарида ободряюще кивнула ей и поднялась в дом. Ибн Хамдун сидел на циновке, перед ним стоял шахматный столик на низеньких гнутых ножках. Главарь играл сам с собой. Фарида молча остановилась в дверях. Ибн Хамдун так же, не говоря ни слова, поманил ее рукой. Фарида сделала еще несколько шагов.Ибн Хамдун еще несколько времени двигал деревянные фигуры и, наконец, сказал: Я передумал, женщина. Хорошего в этом мире итак слишком мало, чтобы я мог пренебречь твоим благородством. Скажи мне, чем объяснить твой поступок? Не колеблясь ни секунды, Фарида ответила Она носит ребенка моего мужа. Ибн Хамдун удивленно посмотрел на женщину и задал новый вопрос: А кто твой муж? Фарида пожала плечами: Его зовут Имран. Я потеряла его восемь лет назад, когда он убил мутаккабиля. Его взяли в тюрьму и приговорили к смертной казни, но он вернулся через семь лет. Побыл немного дома, но к нему подослали убийц, он справился с ними и опять покинул дом. Теперь я его разыскиваю. Вот как, - задумчиво произнес Ибн Хамдун, - ты принесла себя в жертву, спасая дитя твоего мужа, но не свое дитя. Никак не могу сообразить, была ли корысть в твоем поступке? Постой-ка. Имран говоришь? Некий Имран поднял восстание на соляных копях, а затем дал бой халифским войскам, проиграл его и исчез. Вновь поднял людей и сразился с войсками, проиграл и в последний момент исчез, или погиб в этом сражении. Во всяком случае, такое известие послал исфах-салар Мунис халифу ал-Муктадиру. Но тела его не нашли. Так что, возможно, что он вновь исчез. Не его ли ты разыскиваешь? Фарида развела руками. Если бы я его увидела. Он именует себя Махди. А, - сказала Фарида, - это он. Она хорошо помнила это слово. Имран много раз произносил его. -Говорят также, что он воспламеняет вещи на расстоянии и ему не страшны никакие узилища, он высвобождается от любых цепей и исчезает самым чудесным образом. Нет, - сказала Фарида, - тогда это не он, хотя удалось же ему избежать смерти и освободиться из тюрьмы. Я его совсем не знаю. И заплакала. В любом случае я тебя отпускаю, - сказал Ибн Хамдун, - тебя и твою беременную спутницу. Если найдешь своего Имрана и окажется, что это тот, кого я имею в виду. Передай ему, что в трудную минуту он всегда может рассчитывать на мое покровительство в этих болотах. Прощай. Лаз, в котором оказался Имран, был естественного происхождения. Дальновидный хозяин крепости когда-то закрыл его каменным желобом от ненужных взоров. Таким образом, преследователи Имрана были в полной уверенности, что он нашел себе смерть, сорвавшись в крепость. Но наш герой, поплутав в скальных лабиринтах, оказался в маленькой пещере, в абсолютной темноте и тишине, нарушаемой лишь писком летучих мышей. Здесь Имран позволил себе остановиться и перевести дух. Некоторое время он стоял, размышляя над нравственной стороной своего поступка, не был ли он полководцем - предателем, бросившим своих воинов. Но вспомнил двор, полный неприятельских солдат, ведь его людей перерезали сонных, а он, оставшись, мог только разделить их участь. Кто бы продолжил его миссию? Имран давно уже не сомневался в правильности выбранного им пути. Крепость была взята в результате предательства, и предателем был Меджкем. Видимо он появился не зря, охота за ним продолжается. Убайдаллах не успокоится, пока не избавится от оставшихся в живых свидетелей его трусливых признаний в тюрьме, когда он в очередной раз предал свое общее дело. До Абу-л-Хасана Убайдаллаху не дотянуться, ему ничего не грозит, а вот Ахмад Башир. Имран с тревогой подумал о своем приятеле. Вот чьего изворотливого ума сейчас ему не доставало. Однако надо было, что-то делать. Он стоял в кромешной темноте, делая осторожные движения в разные стороны, затем вдруг явственно ощутил на своем лице прохладу сквозняка. Имран сделал несколько шагов, и земля неожиданно ушла у него из под ног. Отчаянно пытался ухватиться за что-нибудь, но тщетно, пальцы скользили по гладкой поверхности. Он долго, как ему показалось, скользил по наклонной плоскости, затем его движение переросло в свободное падение, Имран закричал и увидел свет. ... Он лежал у реки среди валунов, слышал звуки, издаваемые движением воды; общий гул и частное журчание. "Я сейчас подойду к тебе" - услышал он чей-то голос. Имран поднял голову и увидел на противоположном берегу человека, удившего рыбу. Потерпи немного, а то клюет у меня, первая поклевка за все утро. Ап-п, - рыбак подсек и вытащил из воды довольно крупную рыбину. Усач, - довольно сказал человек, потрясая рыбиной, - Слава Господу нашему. Сегодня детишкам моим будет славный ужин. Жена моя рыбу зажарит, пальцы съешь от удовольствия. Рыбак спрятал добычу в холщовую сумку, смотал удилище и по валунам разбросанным по реке, в несколько прыжков перебрался на другой берег. Помог Имрану подняться и увлек за собой. Хижина, куда они пришли, стояла в небольшой оливковой роще. Навстречу им вышла жена рыбака, сутулая женщина с желтым осунувшимся лицом. Человек отдал ей улов, приказал подать прошлогоднего вина и предложил гостю пройти в дом. Имран обошел вокруг хижины. Ты что-нибудь ищешь, друг? - спросил хозяин. Нет, - ответил Имран. Он решил пока не спрашивать, почему дом, как и все остальные предметы не отбрасывает тени и почему не видно солнца, хотя светло, как днем. Он оглянулся и увидел недалеко естественный навес из виноградных лоз, а под ним грубо сколоченный деревянный стол с двумя лавками. А можно сесть там? - спросил Имран, показывая рукой, - на свежем воздухе, а то мне как-то не по себе. Хозяин, сокрушаясь, сказал: Сегодня нельзя. Вот если бы ты пришел в любой другой день, но сегодня это место занято. Но там же никого нет, - удивился Имран. Сейчас они придут, - сказал хозяин, - ты их увидишь, если на то будет Божья воля, а пока пойдем в дом, жена моя мастерица, глазом не успеешь моргнуть, а она уже рыбу принесет, а вино прошлого года это просто амброзия, сам давил, вот этими ногами. И рыбак показал свои заголенные до колен ноги с грязными ступнями. Имран вслед за хозяином поднялся в дом, в комнату без окон, без мебели и, повинуясь хозяйскому жесту, опустился на дощатый пол. Следом появился мальчишка сорванец, взмахнул серой, из не крашенного льна скатертью, расстелил ее между мужчинами. Так же скоро на скатерти появилась хлебная лепешка, сыр, оливки, чаши и глиняная бутыль с прошлогодним вином. Хозяин разломил хлеб и разлил вино по чашам. За твой удел, - сказал хозяин и опрокинул в себя чашу. Имран хотел уточнить, какой удел имеет в виду хозяин, но решил сначала выпить и, стараясь не думать о хозяйских ногах, опрокинул в себя чашу. Когда выпитое вино разместилось в нем, он забыл, что за вопрос вертелся у него в голове. Единственное, о чем он помнил это то, что он должен с кем-то увидеться, если на то будет Божья воля. Но он задал совсем другой вопрос.. Как твое имя? Петр, - ответил хозяин, - Петр- ключник. Ключник! - удивился Имран, - как это ключник, ты, что же ключи здесь делаешь? Да нет, уклончиво ответил Петр, - прозвище у меня такое. А что это за место такое, - вновь спросил Имран. Давно я уже здесь, - сказал Петр, - А места здесь обычные, как и везде; где степь, где плоскогорье, река вон. Оливковая роща, виноградник, вино, например вот это, сам давил своими ногами... Да, да, я помню, - раздраженно перебил Имран. ... овцы есть, корова. Обожралась, правда, клевера недавно, скотина. Парнишка не углядел, задал я ему трепку, неделю сидеть не мог, живот вздулся, пришлось ножом проколоть, но ничего выжила. Петр-ключник налил Имрану еще чашу. Имран хотел уточнить, кому прокололи живот, но, выпив, забыл и этот вопрос. Теперь он силился вспомнить, зачем он вообще здесь оказался, по какому делу, но сознание его вдруг стало необычайно вязким, ему стало казаться, что он видит свою память, белую бугристую и бесплотную на ощупь,- она была похожа на облако. Имран испугался того, что он ничего не может вспомнить, но в следующий миг облегченно вздохнул, так как совершенно отчетливо увидел Нуру, ту девушку из публичного дома в Кайруане. Он вдруг ощутил щемящее чувство жалости к ней и едва удержался от слез. А что, - сказал в этот момент Петр, - проститутка тоже человек. Иисус, например, омыл ноги блуднице. Имран совершенно не удивился тому, что хозяин угадал его мысли, он лишь кивнул и заметил: Это, смотря, какие ноги. Красивые и стройные, я бы сам с удовольствием омыл. Да, что там говорить и не только ноги, но и все остальное. Иисус омыл ей ноги вовсе не поэтому, - строго заявил Петр, - ты не понимаешь. Блудница ведь не виновата, в том, что она блудница, она не порочна, она просто очень добрая, она никому отказать не может. Хотя, что я говорю.Ты приятель меня не путай.Это она ему омыла ноги,а он ученикам своим ноги мыл, а потом бросил в нее камень. Да, кажется, так и было, но это неважно.Понимаешь? Ты уверен, - недоверчиво спросил Имран. В чем? В том, что он бросил в нее камень? Петр задумался. - Так, - сказал он, - начнем с самого начала. - Я думаю, что надо еще выпить,- сказал Имран,- тут без выпивки не обойдешься . У меня, между прочим, с памятью тоже что-то происходит. . Но хозяин неожиданно замялся и даже убрал за спину бутыль. Имран удивленно посмотрел на него. Я наливаю всего три раза, - пояснил Петр ключник. А я сколько раз выпил? Два. Ну, так наливай последнюю. То-то и оно, что она будет последней, - сказал Петр. Могильным холодом повеяло на Имрана от этих слов, тем не менее, он сказал: Лей не жалей. На твой счет не было такого распоряжения, - туманно пояснил хозяин, и тут же добавил. Кажется, они пришли. Так и есть, ступай. Куда ступай, - слабо удивился Имран, но поднялся и вышел из дома. Под виноградным навесом сидели двое мужчин. Имран приблизился к ним настолько, что смог их разглядеть, но дальше, сколько ни пытался, не мог сделать ни шага. Они сидели боком к Имрану: оба были примерно одного роста; один, лет тридцати пяти, худой, изможденного вида с длинными волосами и редкой бородой, в выцветшей хламиде. Второй был постарше, лет шестидесяти, плотного телосложения, с густой бородой и с длинными изрядно поседевшими волосами на голове. Одежда на нем выглядела добротной - полотняная рубаха, шаровары и такой же пояс, на нем была еще чалма, заколотая, каким-то синим камнем, наподобие того, что носил на пальце Ахмад Башир. На столе перед ними стояла глиняная бутыль, лежал хлеб, зажаренная рыба, это был видимо тот самый "усач", которым рыбак обещал его угостить, расхваливая стряпчие достоинства своей некрасивой жены, и которого рыбак придержал для более важных гостей, связка лука и кочан салата. Но обиды Имран почему-то не чувствовал. Он напрягал слух, чтобы услышать хоть одно слово из плавно текущей беседы этих двоих. Зря ты ибн Абдаллах, все-таки запретил вино, - говорил худой, разливая вино по чашам. Я, ибн Масих, не запрещал вино, - ответил ибн Абдаллах, - я сказал, что всякое опьянение нежелательно. Верно, - весело согласился тот, кого назвали ибн Масих, - ты не запретил вино, ты поступил коварнее, ты запретил следствие, к которому может приводить многое. От любви тоже можно опьянеть, знаешь такую песню "я пьян от любви". Как быть тому, кто опьянеет от любви, он, что станет невольным грешником. Кто я такой, чтобы запрещать что-либо, - отозвался ибн Абдаллах, пить он не стал, отодвинул от себя чашу, аккуратно отделил кусок рыбы,положил ее на лист салата и стал вынимать из нее кости. Ибн Масих немедленно, осушил свою чашу, положил перед собой кусок рыбы на лист салата и также стал вынимать из нее кости. А как же завет о семи запретах, - напомнил он, - не совершать грехов, не пить вина,и так далее. У тебя хорошая память, - отозвался ибн Абдаллах, - у меня тоже, я помню, что это был завет о семи советах. Вообше мне эти твои советы, что-то напоминают,- заметил ибн Масих,-ты у меня их позаимствовал. Истину нельзя позаимствовать,ибо она принадлежит всем,-парировал ибн Абдаллах, и продолжал,... что же касается запрета,то прежде всего я имел ввиду себя, дословно я сказал следующее, воистину Господь мой сделал для меня запретным вино, игру и рабов. Иногда мне приписывают такие слова, которые порой ставят меня в тупик. А как же сила воздействия личного примера,- спросил ибн Масих. Не обратив внимания на вопрос, ибн Абдаллах продолжал: - Я, например, никогда не требовал от мусульман убивать иноверцев. Что ты говоришь, - с иронией в голосе произнес ибн Масих, - а, что ты кричал в бою с иудеями под Мединой, - напомнить, у меня действительно хорошая память, ты кричал: "убей неверного ". Ну, знаешь, во-первых, они нарушили договор, во-вторых, что я должен был кричать, держа в руке меч, это был боевой клич. Когда люди сходятся, держа в руках оружие, нельзя от них требовать любви к ближнему. Добротой и мягкостью не сделаешь врага другом, а только увеличишь его притязания. Если бы я не воодушевил людей своим криком, неизвестно, кто бы взял верх арабы или евреи. Хорошая рыба, - сказал ибн Масих, - отправляя в рот очередной кусок, мне нравится, что она зажарена до хруста, в иных местах подают разваливающуюся, мне не нравится. Это просто, - ответил ибн Абдаллах, - я специально наблюдал, как готовит рыбу моя жена... Которая? - поинтересовался ибн Масих. Хафса, - ответил ибн Абдаллах, - хотя, нет Савда, точно Савда, она нагревала сковородку, масла поменьше, только чтоб смазать. Кладет рыбу, одну сторону, потом другую. А то, о чем ты говоришь - это получается на медленном огне и при избытке масла. Хафса так готовила, я к ней всегда относился с уважением, но когда она подавала мне приготовленную таким способом рыбу, мне хотелось одеть ей эту сковороду на голову. Я к еде вообще то равнодушен, - сказал ибн Масих - мне даже приходилось поститься сорок дней кряду в пустыне, если ты помнишь, конечно, но в этом случае, мне кажется, тебя можно понять. Сначала я подумал, что это чересчур, из-за рыбы, сковородой по голове, но когда я вспоминаю размякшую на сковороде рыбу, я начинаю сомневаться в своей правоте. Хорошо, что у меня жен не было, не знаю, как бы я сам поступил. В этот момент у стола возник Петр Ключник. И Имран подивился тому, как он прошел мимо него незамеченным. Хозяин подлил вина в обе чаши и сказал: - Совершенно верно, то, о чем вы говорите. Именно таким способом я научил свою жену жарить рыбу. Все трое засмеялись. Я надеюсь, что ты шутишь,- сказал ибн Масих. Петр Ключник кивнул, но, как- то неопределенно. - Позови ее, - приказал ибн Масих. У стола появилась хозяйка. Петр смерил ее взглядом, и она отступила на шаг. - Спасибо тебе милая за рыбу,- сказал ибн Масих,- очень хорошо ты ее зажарила. Верно я говорю, сын Абдаллаха? - Истину, - отозвался ибн Абдаллах,- прими женщина и мою благодарность. - На здоровье,- ответила хозяйка,- только моего участия здесь малая толика. Благодарить вот его надо, рыбу то он поймал. - Достойный ответ,- улыбнулся ибн Масих, затем добавил,- вино тоже отменное. - Прошлогоднее,- сказал Петр. Про то, что он давил его своими ногами, хозяин, почему то умолчал. .- Дайте воды моему другу,- попросил ибн Масих,- а то он вина не пьет. На столе появи