ь его в воеводский дом, где он находился с приближенными. x x x Два солдата-гвардейца вели Ивана Рябова, дробно стуча каблуками по дощатым мосткам. Иван шел, пошатываясь от пьянящего весеннего воздуха, не ведая, куда его конвоируют, и не зная, радоваться или горевать перед новым испытанием. -- Куда теперь, на виселицу? -- спросил он у солдат. Молчали солдаты. Каменно невыразительными были их лица. На плечах покачивались в такт шагам мушкеты. Вдали над церковными куполами тучей вились галки, оглашая воздух суматошным криком. Посадские женки шли от колодца с коромыслами на плечах, придерживая руками деревянные ведра с водой и опасливо поглядывая на солдат, ведущих изможденного, обросшего мужика. Привели Рябова во двор воеводского дома. Приказали подняться на крыльцо. Тут по обе стороны стояли два солдата с ружьями и саблями. Иван замешкался, торопливо перекрестился и, шагнув в темный проем двери, услышал, как позади кто-то сказал: -- Царь ноне весел! Проси милости у него... "К царю привели!" -- сердце, Ивана обомлело. С трудом соображая, он следом за Петровым денщиком вошел в просторную залу. За длинным столом, покрытым бархатной с золотым шитьем скатертью, сидело много людей. Петр -- во главе застолья, откинувшись всем корпусом назад, смеялся. Денщик, выждав, когда царь обратит внимание на Рябова, доложил, молодцевато прищелкнув каблуками: -- Иван Рябов, кормщик, ваше величество! -- А-а-а! Рябов! -- Петр вышел из-за стола, направился к кормщику. У Ивана ноги стали будто деревянными. Мелькнула мысль: "Может, стать на колени? Просить милости?" Но злость, накопившаяся за год сидения в тюрьме, заставила кормщика гордо поднять голову. Сам удивившись неизвестно откуда взявшейся уверенности и звучности своего и будто не своего голоса, Иван промолвил: -- Кормщик Рябов, царь-батюшка... пред твои светлые очи. Царь подошел, крепко вцепился большой рукой в его плечо, заглянул в глаза. Прочел в них затаенное недовольство, крякнул и выпустил плечо. -- Ну, что скажешь, кормщик? -- спросил, отойдя на шаг. -- А --дозволь, царь-батюшка, вопрос тебе задать. -- Валяй, -- одобрительно кивнул Петр. -- Пошто ноне так на Руси повелось: людей, которые, не жалея живота1, пасут ее от беды, порют плетьми да в тюрьму сажают? ___________ 1 Не жалеть живота -- не жалеть жизни. Царь выслушал вопрос, потемнел лицом. Вернулся на прежнее место за стол, обронил в наступившей тишине: -- Дерзок. Дерзок, кормщик! Но понимаю, обидели тебя. Царь взял штоф, выбрал на столе чару побольше, наполнил ее до краев, потом налил себе: -- Держи, кормщик. Выпьем с тобой за матушку-Россию! Иван подошел, дрожащей рукой взял чарку, подумал: "Авось пронесет. Авось не разгневается царь на крамольный вопрос! Пронеси господи!" Перекрестился, истово опрокинул чару, закусил куском мяса, услужливо поданным кем-то из гостей. -- Ну, рассказывай теперь, как шведов под пушки вел! -- приказал царь. Иван рассказал все, как было, без утайки. Царь слушал внимательно, не сводя с кормщика пронзительных глаз с желтыми прожилками в белках, а дослушав до конца, сказал: -- Добро, ежели так, кормщик. Молодец. Хвалю! И верю тебе. Нельзя не верить поморским мужам: перевидали на своем веку бед немало, много раз смотрели смерти в глаза прямо. Такие не подведут. И помни, кормщик: не мне служишь -- государству Российскому! Спасибо тебе! Гости одобрительно загудели, взялись за бокалы. Царь снова наполнил чарку Ивана. -- Пей, кормщик, чтобы на вторую ногу не хромать! Иван выпил еще и почувствовал, что пьянеет. Крепка царская анисовка. Да и то сказать, забыл уж, когда в последний раз и пил. А от царских слов голова и вовсе закружилась. -- Дарю тебе кафтан со своего плеча и еще жалую лоцманской одеждой, какая по форме надлежит двинским лоцманам. Деньжишек получишь за верную службу. Велю освободить тебя, кормщик, от податей и тягла на все время, сколько хватит жизни твоей... Обласканный царем, Иван опустился на колени. Петр засмеялся: -- Э, кормщик! Негоже помору на коленях ползать, хотя бы и перед царем. Вставай! Ты свободен! x x x С тех пор много воды утекло в Северной Двине в море Студеное -- Белое море. По-прежнему над ней кружат чайки, и белой кипенью отливают их чистые крылья. Все так же ходят отважные и мужественные северяне-поморы на рыбные промыслы, теперь уже на первоклассных современных кораблях-траулерах. На берегах Двины вырос красавец город, город-порт Архангельск. От старой Новодвинской крепости осталось немногое. Перед временем и непогодами не устояли даже прочные стены некогда грозной цитадели. Но память народная до сих пор хранит имена лодейного кормщика Ивана Рябова и всех тех, кто вместе с ним не отступил перед грозным врагом и остался верным сыном своей Родины.