"Юнкерс". Хопфиц и Гехорсман молча возились с деталями. Зейц остановился и стал издали наблюдать за инженером. По тому, как ловко он действует ключом, Зейц убедился, что Хопфицу хорошо знакома техника. Изредка Хопфиц поворачивался к Гехорсману и что-то показывал механику. Минут через десять Зейц вышел из кустарника и громко крикнул: - Хайль Гитлер! - Хайль! - машинально почти в один голос отозвались Хопфиц и Гехорсман, вытянув руки по швам. "Нет, он служил в наших частях", - подумал Зейц. - Как вас устраивает работа, лейтенант? - спросил Зейц, - Работа как работа, господин оберштурмфюрер. - Хопфиц пожал плечами. - Отдохните немного, я хочу с вами поговорить, - сказал Зейц и пошел обратно к лесу. Хопфиц догнал его, на ходу вытирая сильные длинные руки паклей. - В чем дело, оберштурмфюрер? - проговорил он недовольно. - Вы давно знали Клейна? - Во всяком случае, гораздо раньше вас. - Вы работали в люфтваффе и не порывали с ним связи? - Я не понимаю вашего тона, Зейц. Это допрос? - Хопфиц остановился. Зейц качнулся с пяток на носки, положил руку на кобуру парабеллума и, в упор глядя на Хопфица, раздельно проговорил: - Я звонил Клейну. Он не знает вас и не подписывал никакого направления. Грубая игра, Хопфиц. Зейц считал себя хорошим физиономистом. Он ждал мгновенно вспыхнувшей тревоги, страха, но в глазах Хопфица зажглись лукавые искорки. - Слишком топорно, - проговорил инженер. - Удивляюсь примитиву. Зейц уныло замолчал, соображая, как ему выпутаться из нелепого положения. Тогда он заставил себя раскатисто расхохотаться: - Я пошутил, господин лейтенант. Извините меня. - Советую шутки приберечь для дам, Зейц, - жестковато проговорил Хопфиц. Зейц сразу стал серьезным. - Между прочим, Клейна убили, - проговорил он. - Вы снова шутите, Зейц? Теперь Зейц уловил в голосе Хопфица неподдельную тревогу. - Нет, я звонил в Берлин, и об этом мне сообщил оберштурмбаннфюрер Вагнер. Какие-то террористы привели в исполнение приговор какого-то русского суда. Ведь Клейн был на Восточном фронте в начале войны. Хопфиц растерянно помял в руках паклю: - И нашли террористов? - Не знаю. А вам знаком Вагнер? - Нет. Я всегда был связан лишь с Клейном. Неожиданно у Зейца шевельнулось нечто вроде жалости к инженеру - возможно, Хопфиц возлагал на Клейна большие надежды, и теперь они рухнули. - Да, Вагнер не знает вас, - проговорил Зейц. - Но я надеюсь, задание останется в силе до тех пор, пока мы с вами не поймаем Марта? - Конечно. Я очень рад, что вы обжились на аэродроме и вам хорошо работается. - Зейц закурил. В косых оранжевых лучах солнца, пробивающихся сквозь листву буков, поплыли сиреневые облачка дыма. - Кого вы подозреваете, господин лейтенант? - спросил он. - Я познакомился в доме Зандлера с Пихтом и Вайдеманом. Если подозревать кого-то из них, то я бы остановился на первом. Он хитрее. Зейц пошел к себе, вызвал двух надежных агентов из отряда охраны аэродрома и приказал им следить за инженером Хейфицем. А когда Хопфиц вернулся обратно к стенду, он попросил Гехорсмана незаметно передать записку Пихту. Всего три слова: "В десять Аугсбург". На аэродроме встретиться с Пихтом он не мог. Поговорить нужно более подробно. А где, как не за городом, можно рассказать товарищу обо всем, что насторожило Зейца. ...Вечером Хопфиц заметил за собой "хвост". Он умывался в душе - агент дежурил в коридоре, в столовой человек сидел за столиком поодаль, в пивной он тоже купил "Штарбиер" и неторопливо сосал пиво из большой фарфоровой кружки. Выходя, Хопфиц задержался в дверях, и его едва не сбил с ног выскочивший следом агент. - Поосторожней! - прикрикнул Хопфиц. К счастью, в этот момент мимо проходило такси из Аугсбурга. Хопфиц сел в него. В зеркальце заднего обзора он увидел, как агент метнулся к телефону. Выехав за Лехфельд, Хопфиц расплатился с шофером и вышел. Ровно в десять он увидел "фольксваген" Пихта. ...В это же время Зейц увидел, что "фольксваген" чуть притормозил и снова начал набирать скорость. Ему даже послышался стук закрывающейся дверцы. Зейц тоже нажал на газ. Как только по телефону его предупредил агент о том, что Хопфиц взял такси и поехал в Аугсбург, он вскочил в свой "мерседес". Мимо него промчался на большой скорости Пихт, который тоже направился к аугсбургскому шоссе. Зейц поехал следом. Дорога перед ним едва виднелась в темноте. Фары он потушил - перед ним мигали сигнальные огоньки "фольксвагена" и помогали ориентироваться. Зейца удивили поздние прогулки Пихта, и он решил посмотреть, куда же тот поехал. - Кажется, мы попали на глаза Зейцу, - проговорил Пихт, когда Хопфиц сел рядом и хлопнул дверцей. - Но меня он не должен был заметить, - ответил Хопфиц. - Это не меняет дела. Надо что-то придумать. Помолчав, Пихт спросил по-русски: - Как дела, Семен? - Сегодня Зейц пытался взять меня на пушку, сказав, что Клейн не знает меня, но я уж решил играть до конца... Клейн убит. Об этом мне и сказал Зейц. Но он насторожился. Ведь копии направления сюда в Берлине нет. Видимо, ему приказали за мной следить. Сейчас я едва оторвался от "хвоста". - Тогда надо торопиться. - Мне придется исчезнуть отсюда раньше, - сказал Хопфиц. - Все, что нужно было мне, я уже узнал. - Если Зейц будет мешать, я его уберу. - Пихт поглядел в зеркальце, в котором то появлялся, то исчезал силуэт "мерседеса". - Только ты береги себя. - Да, Сеня, разведчик нужен живой, - задумчиво проговорил Пихт. - Может, мы скоро вернемся домой? - Хопфиц дотронулся до локтя Пихта. - Когда все же будет готов самолет? - спросил, помолчав, Пихт. - Надеюсь, через три дня. - Тогда надо передать Директору дату. Тянуть рискованно. Это будет двадцать седьмое. - Пихт снова взглянул в зеркальце. - Как же избавиться от Зейца? Надо сделать так, чтобы он увидел меня одного. Хотя с чего бы я стал ездить ночью один? - А с Эрикой? - Верно! Я быстро высажу тебя за углом, ты зайди к ней, передай, что я хочу сказать ей нечто важное, и пусть она ждет меня, например, у кафе "Таубе". А за это время я сделаю еще один кружок вместе с Зейцем. Пихт развернулся и направил машину обратно в Лехфельд. "Тоже поворачивает", - усмехнулся он, кивнув в сторону "мерседеса". ...В Лехфельде "фольксваген" Пихта свернул за угол и на какой-то момент скрылся от Зейца. Зейц, испугавшись, что Пихт уйдет от него, на большой скорости нырнул в переулок. "Уф", - облегченно вздохнул он, снова увидев красные огоньки. "Фольксваген" опять выбежал на магистраль и помчался к Аугсбургу. "Похоже, Пихт водит меня за нос", - подумал Зейц. Через полчаса Пихт снова въехал в город. "Что за дьявол?" - Зейц свернул к комендатуре на магистрали и приказал дежурному офицеру задержать "фольксваген". Когда машина затормозила перед солдатами военной жандармерии, Зейц вошел в тень. Дежурный офицер потребовал документы. Пихт показал удостоверение. Рядом с ним сидела Эрика Зандлер. "Тьфу, болван! - обругал себя Зейц. - Сколько времени потерял даром!" - Почему вы кружите здесь? - спросил офицер. - А разве это запрещено? - Но, согласитесь, это несколько странно - среди ночи, одни... - Нам так нравится, - вызывающе проговорила Эрика. - Простите, - козырнул офицер. "Фольксваген" поехал дальше. Зейц направился домой. - 4 - На испытательный аэродром неожиданно привезли реактивный пульсирующий д вигатель. Там, где их делали, не хватало стендов, и Мессершмитт разрешил воспользоваться стендом в Лехфельде. Сопровождали двигатель два мрачных молодых инженера с землистыми лицами и каким-то лихорадочным, испуганным блеском в глазах. Пихт увидел их, когда они пили утренний кофе в офицерской столовой. Рядом было свободное место. - О, какой замечательный у вас крест! - проговорил один из инженеров, показывая ложечкой на Рыцарский крест Пихта. - Я его заработал в России, - небрежно ответил Пихт, - а этот, - он показал на Железный, - в Испании. - Вы ас? Пихт кивнул. Инженеры переглянулись, молчаливо посоветовались друг с другом. - А вам нравится Лехфельд? - осторожно начал старший. - Служба везде служба. Здесь мы делаем тоже не детские хлопушки. - Ха, вы славный парень. - Инженер наклонился к самому уху Пихта. - А вас устраивает жалованье? - Мне кажется, в наши времена оно никого не устраивает. - Да, да, - поспешно согласился инженер, - но мы могли бы предложить вам хорошее дельце. Вас откомандируют на месяц-другой к нам в Пеенемюнде. - Что ж я там должен делать? - Доктор Браун, наш шеф и изобретатель оружия возмездия "Фау-1" и "Фау-2", просил подыскать одного или двух пилотов для испытаний этих управляемых снарядов. - Они беспилотные, но на первых порах человек должен проконтролировать работу приборов, - пояснил второй инженер. - Нет, я не согласен летать в качестве подопытного кролика, попробуйте поговорить с майором Вайдеманом - он отчаянный парень. - Пихт встал и откланялся. - Разумеется, "держи язык за зубами, иначе попадешь в концлагерь", - напомнил вдогонку инженер. - Успокойтесь, господа, я военный человек, - полуобернувшись, проговорил Пихт. Когда несколько реактивных двигателей отправляли из Лехфельда, Пихт догадался, что существует еще какой-то испытательный центр. Потом немцы обстреляли побережье Англии и громогласно объявили, что отныне островное королевство они начнут стирать с лица земли самолетами-снарядами "фау". Для этих ракет они придумали даже грозное название - "оружие возмездия". Теперь Пихт знал точный адрес, где это оружие делалось. "Значит, Пеенемюнде", - подумал он. Направляясь в летную комнату, он лицом к лицу встретился с Зейцем. Тот словно засветился изнутри от радости: - Пауль, я ищу тебя по всему аэродрому, мне нужно поговорить с тобой. - Это надолго? - спросил Пихт. - К сожалению, надолго. Но у Вайдемана я узнал, полетов не будет, и я сказал ему, чтобы он освободил тебя на сегодня. Зейц подошел к своему "мерседесу" и открыл дверцу: - Садись. День обещает быть жарким. Не съездить ли нам искупаться? - Я не против. Купальня примыкала к замку Блоков. С одной стороны она упиралась в старый сад, закрывший по берегам воду корявыми и черными ветлами, с другой была огорожена высокими деревянными брусьями, возле которых стояли под тентами полосатые брезентовые раскладушки. Здесь же был пляж - чистый, с едва заметной желтизной песок, намытый со дна озера Фишерзее. На четырех бетонных сваях прямо над водой возвышалось кафе, где посетителям подавали кофе, водку, сосиски и пиво. Пихт и Зейц взяли плавки и шапочки, вышли к воде. В этот час купающихся было мало. Зейц упал на песок, раскинул руки. - Если бы ты знал, Пауль, как тяжело мне! - пробормотал он, закрывая глаза. - Не понимаю тебя, Вальтер. - Мне иногда просто невыносимо ощущать свое одиночество, и так надоело копаться в грязных душах людей... - Наверное, ты озлобился, Вальтер? Зейц быстро поднялся на локте: - Да, я озлобился! Я чувствую, что кругом много врагов. - Высокие слова, сказанные высоким стилем, - усмехнулся Пихт. - Ты знаешь, что вот уже несколько лет не дает мне покоя один человек... Март! - Не знаю и знать не хочу. - Так вот, к нему прибыл связной - Хопфиц! Зейц сел и уставился на Пихта, который сквозь темные очки, как всегда, безучастно смотрел на далекие облака. - Что же ты молчишь? - А что мне прикажешь делать? Ловить шпионов - это по твоей части. - Я хочу знать твое мнение, Пауль, - просительно проговорил Зейц. "Ого, Зейц узнал немало, - подумал Пихт, - надо действовать немедленно". - Хопфиц хороший специалист, - сказал Пихт. - А если он русский? - Ты правда устал, Вальтер. Возьми отпуск, отдохни. - Какой, к дьяволу, отпуск! Мне кажется, что готовится какая-то жуткая диверсия. Пихт поднялся и, сняв очки, с усмешкой поглядел на Зейца: - Вальтер, я прошу тебя об одном: не ввязывай меня в свои дела, я в этом ничего не понимаю. - Все вы чистоплюи! Если хочешь знать, то оберштурмбаннфюрер Вагнер в Берлине сейчас лихорадочно разыскивает концы Хопфица. Вполне может случиться, что русские заслали его от имени Клейна и одновременно убрали штандартенфюрера. Его направление я сдал на экспертизу. Завтра ответят, подлинное ли оно. - Ну что ж, - помедлив, хмуро сказал Пихт, - сегодня ты откровенен, как никогда. И ты думаешь, я не знаю почему? Потому что и ты и Коссовски подозреваете меня в измене рейху. Так? Зейц зло посмотрел Пихту в глаза : - Я бы давно арестовал тебя... - Тогда в первую очередь ты поставил бы под удар себя. - Ты снова намекаешь на Испанию? - Нет, на те двести пятьдесят тысяч марок, которые лежат в швейцарском банке. Зейц дернулся всем телом, словно его ударили плетью. - Ты не можешь знать этого! - У него пересохло в горле, и сказал это он с трудом - хрипло и тихо. - У меня есть весьма надежные доказательства, Вальтер. Не вся же испанская валюта ушла в казну рейха, кое-что прилипло и к твоим рукам. Но, повторяю, мне от тебя ничего не нужно, и я не сделаю тебе ничего плохого, пока ты не встанешь на моем пути. Зейц сделал движение к одежде, где лежал пистолет. - Спокойно, Вальтер. - Пихт положил свою руку на его руку. - Ты меня знаешь давно, я умею шутить, но когда говорю серьезно, то это серьезно. - Т-ты... Март! - прошептал в ужасе Зейц. - Думаю, мы сработаемся с тобой, Вальтер, - не обращая внимания на слова Зейца, продолжал Пихт, - и если тебе дорога жизнь, постарайся уехать в ближайшие дни... в целях своей же безопасности. Зейц уткнулся в песок, его руки дрожали. "Пожалуй, я погорячился, - подумал Пихт, - ну, да все равно. По крайней мере, теперь я твердо уверен, что Хопфицу надо скрываться немедленно". - Я хочу выпить, - пробормотал Зейц, поднимаясь. - Давай лучше пойдем в воду. Говорят, плохая примета - раздеться и не искупаться. Вода была по-весеннему холодной, даже захватывало дыхание. Зейц поплыл на середину озера. Пихт догнал его и как ни в чем не бывало воскликнул весело: - Ах, как хорошо, Вальтер! Зейц ушел в глубину и вынырнул у берега. "Все же надо быть настороже, - подумал Пихт. - Мало ли что взбредет в голову этому болвану". ...Зейц пил много и не пьянел. Он опрокидывал рюмку за рюмкой и мрачно смотрел на графин. Лишь к вечеру его стало заносить. Водка сначала согрела душу, сделалось легче. Что-то он забормотал о старой дружбе, вспоминал дни молодости в Швеции. Потом плакал, потом стал кричать. "Эх, какое еще будет похмелье..." - подумал Пихт, с трудом втащил Зейца в "мерседес" и отвез домой. В этот же вечер он зашел к Хопфицу и рассказал обо всем, что произошло в купальне. - Я искал тебя сегодня, - сказал Хопфиц. - Приехал Коссовски и о чем-то долго говорил с Вайдеманом. Пихт сжал кулаки: - Вот кого, Сеня, надо бояться больше всего... Сегодня же ты должен обязательно исчезнуть. Ты свое дело закончил. - Даже составил кое-какие наброски. - Письмо я передам тебе поздней. Сейчас немедленно иди к дубу у кафе "Добрый уют". Ты ведь там спрятал вещи? Расставшись с Хопфицем, Пихт заехал за Эрикой. Он направил машину в сторону Аугсбурга. - У меня такое ощущение, будто скоро что-то произойдет, - сказала девушка, положив голову на плечо Пихту. - Почему? - Я сужу по отцу. Он совсем изнервничался. Кажется, он тайно переводит деньги в швейцарский банк. - Ого, я был гораздо худшего мнения о твоем отце. - Ты редко бываешь со мной! - Сейчас много хлопот. - Пауль, - Эрика заглянула ему в лицо, - скажи мне правду: мы победим? - Смотря кто "мы"... - В объединении немецких женщин все готовятся вступать в нацистскую партию. Сейчас ведь Германия переживает трудные времена? - Нынешняя Германия - да. - Мне кажется, женщины должны встать вместе с мужчинами на защиту родины. - Нет, ты не связывайся с ними. - Скажи, Пауль, ведь когда-нибудь кончится война? - Должна. - Тогда я тебя больше никуда не отпущу! Пихт грустно улыбнулся. Острая жалость к девушке заставила Пихта притормозить и свободной рукой крепко обнять ее. - Эрика, если когда-нибудь не будет меня, ты постарайся жить по-другому - лучше, честней, что ли... - Я и стараюсь... - Наверное, ты переживешь это чертовски проклятое время, но всегда помни: другие люди так же страдают, любят, мечтают, радуются и так же сильно хотят покоя, как ты и я. Пихт говорил и говорил Эрике о какой-то новой жизни, которую надо построить, и главное, суметь дожить до нее. Эта жизнь представлялась смутно, без реальностей. Он не знал еще, какая она будет, но Эрика понимала, что Пауль, как никогда, открывал перед ней душу, и слезы любви и благодарности текли по ее лицу. - 5 - Коссовски хорошо изучил Вайдемана. Дружеский тон он отбросил сразу же, как только вошел в общежитие. Вайдеман мог выворачиваться, увиливать от прямых ответов, если бы Коссовски снова начал разговор с давних симпатий. - Я к вам по важному делу, майор, - сказал он, козырнув. Вайдеман удивленно вскинул мохнатые брови и насупился. - Если уж на "вы", то слушаю вас, господин Коссовски. Коссовски сел напротив, так, чтобы свет от окна падал на Вайдемана. - Вы отлично представляете себе, что в наше суровое время, когда Германия, напрягая все силы, воюет на нескольких фронтах, особенно крепок должен быть тыл, - начал он. - Вы читаете мне азбуку, как сопляку из гитлерюгенда. - И вы знаете, что "Форшунгсамт", так же как и гестапо, давно ищет русского агента, - не обращая внимания на реплику Вайдемана, продолжал Коссовски. - Я его не видел и ничем не могу помочь. - Вайдеман, мы с вами не маленькие! Я много думал, соединял вместе, казалось бы, несопоставимые события... Я привел в систему вашу деятельность в Швеции, Голландии, Франции... да, во Франции, в том шикарном кабаке "Карусель", когда от странного и рассеянного гарсона услышал слово "март". Помните, гарсон сказал: "Мы получили вино в марте, а вы пришли в мае..."? - Черт возьми! Я-то здесь при чем? - Не нервничайте, Вайдеман. Выслушайте сначала меня. Я разговаривал со многими людьми, которые так или иначе касались дел люфтваффе, и особенно "Штурмфогеля". Картина деятельности этого агента проясняется. Март закрепляет свои позиции в Швеции, Испании, Польше, Франции... В "Карусели" к нему шел связной, он передал адрес другой явки вместо разгромленной... Благодаря своему прочному положению он немало знает о люфтваффе и передает ценнейшие секретные данные своим хозяевам... - Коссовски закурил сигарету и снова уперся взглядом в Вайдемана. - Ютта, радистка, связанная с коммунистическим движением, исправно передает телеграммы... Здесь мне не совсем ясна роль Эриха Хайдте. По-видимому, он был связным по линии Перро - Март - Ютта. Помимо информации, которую Март постоянно поставляет своим, он еще совершает и диверсии. Коссовски заметил, что голова Вайдемана вдруг стала опускаться ниже и ниже. - В Рехлине он закладывает в "Штурмфогель" магнитную или тепловую мину. Сам - заметьте - в испытаниях не участвует: погибает другой пилот, Христиан Франке... "В чем-то Вайдеман виноват", - подумал Коссовски, глядя на поникшего летчика. - Наконец, он каким-то образом делает так, что секретнейший истребитель "фокке-вульф" попадает к русским, а сам спокойно возвращается обратно в свою часть... Вайдеман вздрогнул, по лицу пошли багровые пятна. - Разумеется, я умышленно опустил еще многие детали, так как считаю, что и этих достаточно для того, чтобы обвинить... - Меня? - спросил, глотнув слюну, Вайдеман. - Да, - прямо ответил Коссовски. Вайдеман с трудом поднялся и отошел в глубь комнаты. - Это не я, это Пихт, - выдавил он из себя. Коссовски подумал - психическая атака удалась. "Все правильно, не ты, а Пихт - и только он - может быть Мартом. Ты, Альберт, никак не подходишь к роли разведчика, а Пихт ловко воспользовался твоей дружбой и всюду тянул тебя за собой". - Но откуда ты знаешь, что Пихт работает на русских? - спросил Вайдеман. Коссовски знал первые телеграммы Марта, их содержание вряд ли бы кого-нибудь интересовало, кроме русских. Но вслух он сказал уклончиво: - У меня еще нет полной уверенности. Я хочу поймать его с поличным, применив метод его старого приятеля Эви Регенбаха - гамбит... То есть жертвую и на этот раз внезапностью. - Пихт работает на Хейнкеля, - сказал Вайдеман. - Вот как! - удивился Коссовски. - Мы вместе работали на Хейнкеля, сообщая этому старому карлику о "Штурмфогеле". - Каким образом? - Я передавал сведения Пихту, Пихт - Хейнкелю, и от него он получал для меня деньги - тысячу марок в месяц. - И долго ты так... работал? Вайдеман сморщил плоский лоб: - Не больше года... Потом я отказался. Но, поверь, Зигфрид, ради старой дружбы, я не видел в этом ничего предосудительного! - Д-да, - в раздумье протянул Коссовски, - ты меня удивил, Альберт. - Я всегда шел в самые рискованные переделки ради Германии. Меня нельзя обвинить в измене! - Успокойся, Альберт, я сделаю со своей стороны все, чтобы оправдать тебя. Разумеется, о нашем разговоре... - Конечно, Зигфрид, - перебил Вайдеман, обрадованный таким исходом. - Я буду молчать. Молчать как рыба. Коссовски тихо прикрыл за собой дверь. Он хотел еще встретиться с Зейцем, но так устал, что решил поговорить с оберштурмфюрером утром. "Теперь Март от меня не уйдет", - подумал Коссовски, засыпая. Давно не чувствовал он себя таким спокойным, как в эту ночь. С гулом проходили по автостраде тяжелые вездеходы - уезжали в Россию новые пополнения. В огромном звездном небе было тихо - союзники не бомбили. Равнодушно шумел лес, укрывший собой то чудо, которое в скором времени ринется навстречу самолетам врагов. Но вдруг он проснулся и почувствовал тот же липкий испуг, как и тогда, когда шел к Лахузену. Ведь если Пихт расскажет о том, что Коссовски приговорил к расстрелу связного Канариса и Франко, ему грозит тюрьма или виселица. Притом все знают, что Пихт его друг, и не преминут вообще усомниться в способностях Коссовски как контрразведчика и лояльного немца... - Что же делать? О боже милостивый! - прошептал Коссовски, глядя в черный угол спальни. - 6 - В полночь Пауль подъехал к дубу у кафе "Добрый уют". - Сеня, садись на попутную машину и уезжай. У тебя есть явки, где можно скрыться? - Я должен добраться до партизан в Словакии. Оттуда меня вывезут на самолете к своим. - Тем лучше. Ты успеешь. Вот мое письмо Зяблову. Оно закодировано, но все равно упрячь его подальше. В случае чего, скажи, что воевал честно. А может быть, и доведется встретиться... Если повезет. - Я хочу, чтобы ты уцелел, Павел, - проговорил Хопфиц. Пихт пожал плечами. Хопфиц достал небольшую мину в форме чернильницы. - Эта штука может разнести танк, не то что самолет. Словом, действуй и возвращайся живым. Пихт и Хопфиц прижались друг к другу. В мужском расставании всегда бывает что-то неуклюжее. Хопфиц заторопился выйти на дорогу, боясь, что Павел заметит слезы. Пихт сел за руль и тронул машину с места. В предутреннем мраке долго мерцал красный огонек, а потом "фольксваген" повернул и скрылся в черноте леса.  Глава пятнадцатая КОНЕЦ "ШТУРМФОГЕЛЯ"  На аэродромы, в районе которых развертывались гренадерские и танковые соединения вермахта, осуществляющие операцию "Цитадель", были стянуты боеспособные части со всех направлений. Кроме 4-го и 6-го воздушных флотов здесь находились также румынский королевский корпус и пять венгерских авиационных полков. 2 июня бомбардировщики люфтваффе предприняли массированный воздушный налет на Курск, в котором участвовало 550 самолетов. Советская авиация, разметав их боевые порядки, уничтожила 155 тяжелых машин. Впервые во второй мировой войне германские войска перешли в наступление в условиях, когда люфтваффе не могли обеспечить безраздельного господства в воздухе. С каждым днем боев чаша весов все больше склонялась в пользу советских ВВС. В непрекращающихся воздушных сражениях советская авиация прочно захватила инициативу, вколотив в землю под Орлом, Курском, Белгородом и Харьковом свыше 3500 самолетов врага. "С 1943 года, - писал впоследствии германский генерал К. Типпельскирх, - уже никакими способами невозможно было ликвидировать безраздельное господство авиации противника в воздушном пространстве над районами боевых действий". Шел июнь 1943 года. Открытие Второго фронта затягивалось. "Армия русских способна наверняка разбить германскую армию, если операции союзников в Европе отвлекут с Восточного фронта 50 германских дивизий, - писал военный обозреватель газеты "Франс-Америк" В. Бенуа. - До сих пор Советский Союз ведет войну в одиночестве. Требование второго фронта, выдвигаемое Россией, вполне оправдано. Потери Англии не составляют и 5 процентов потерь Советского Союза, а потери Соединенных Штатов составляют едва ли один процент советских потерь". Воспользовавшись благоприятной обстановкой в Европе, Гитлер отдал приказ ликвидировать Орловско-Курский выступ и захватить Москву с юга. Потеряв какие-либо перспективы добиться перелома в войне с помощью обычного вооружения, гитлеровцы форсировали работы над "чудо-оружием" - ракетами "Фергельтундсваффе" ("Оружие возмездия"), известными как "Фау-1" и "Фау-2", над многоцелевыми самолетами с турбореактивными двигателями "Хе-172" "Фольксягер" ("Народный истребитель") и "Ме-262" "Штурмфогель" ("Альбатрос"). - 1 - Зейц проснулся очень рано с тяжелой головной болью. Ныло тело. Ночная рубашка прилипла к груди. Он повернулся на другой бок и застонал - движение вызывало адскую боль. Дрожащими руками он вытащил из тумбочки бутылку коньяка и сделал большой глоток. "Что же страшного произошло вчера?" Зейц сел на кровати и долго смотрел в одну точку осоловевшими глазами. "Ах да!.. Пихт и Март..." Зазвонил телефон. Зейц хотел было не поднимать трубку, но еще более продолжительный и требовательный звонок заставил его ответить. Говорил оберштурмбаннфюрер Вагнер: - Зейц? Какого черта вы молчали ночью? Слушайте важную новость. В Лехфельд сегодня вылетает Герман Геринг. Он решил посмотреть ваш чудо-истребитель. Организуйте немедленно охрану. Конечно, его будут сопровождать свои парни из "Форшунгсамта" и личной охраны. Но и нам следует позаботиться о безопасности рейхсмаршала. - Понятно, - глухо отозвался Зейц и, растирая лоб, спросил: - Какие будут приказания относительно Хопфица? Вагнер помолчал, - Пусть пока работает. Но вы не выпускайте его из рук и смотрите, чтобы его не выдернул у вас из-под носа Коссовски... - А что, он тоже выехал к нам? - Еще вчера. Зейц положил трубку и скривился, словно от зубной боли. Все оборачивалось против него. Мир почернел. Пихт - это Март, русский агент. Теперь Зейц в этом был уверен. Но если Пихт будет разоблачен, он потянет за собой и его, Зейца. Может быть, им обоим придется вместе болтаться на одной перекладине. Коссовски?.. О, Коссовски, как всегда, выйдет сухим из воды и припишет ликвидацию Марта себе... Он расскажет и о Штейнерте и о тех деньгах в швейцарском банке, которые, как считал Зейц, он честно заработал, получая из Германии грузы с продовольствием и обменивая их на валюту и драгоценности. Голодные аристократы в обозах Франко в то время не очень-то торговались. Но присваивать проценты - не достойно чести офицера СС. И его же коллеги, жадные, завистливые, с удовольствием засадят отступника за решетку, пошлют на смерть: "Интересы рейха превыше всего". Даже если просто конфискуют вклад и разжалуют его, все равно это будет равносильно самоубийству. И поимка Марта не спасет. А тут еще Геринг... Надо ставить на ноги всю охрану, хлопотать, бегать. От одной мысли, что сейчас, когда разламывается на части голова, надо подниматься, ехать на аэродром, Зейца снова бросило в жар. Шатаясь, он подошел к столу, хотел написать о Пихте, но пальцы тряслись, ручка выскальзывала из рук. Он смял бумагу, вытащил из кобуры пистолет и заглянул в черное отверстие дула... - Нет, нет! - закричал Зейц, отмахиваясь. Тогда из аптечки он достал большую коробку люминала, высыпал таблетки в ладонь и стал их глотать одну за другой. У него еще хватило сил выбросить коробку в уборную, добраться до постели. Странный, сладковатый привкус пришел из желудка. Зейц почувствовал, что он теряет вес и у него останавливается сердце. Он погружался в сон без боли и страха, и волна блаженной легкости стала окутывать его с головы до ног. Внезапно в глазах вспыхнул какой-то яростно белый свет и долго еще метался в мертвеющем сознании. - 2 - Сообщение о прибытии Геринга вызвало переполох в Аугсбурге и Лехфельде. Мессершмитт сам примчался на испытательный аэродром и приказал готовить "Штурмфогель" к полету. Гехорсману в помощь была придана группа инженеров с других машин. К полудню удалось закончить сборку нового двигателя и установить его в моторную гондолу. Мессершмитт вызвал Вайдемана: - Господин майор. В этом полете вам нужно показать все... Коссовски, получив телеграмму о Геринге, поехал к Зейцу, но дверь его квартиры оказалась закрытой. Тогда он поехал на аэродром. - Я сам удивляюсь, что господина оберштурмфюрера до сих пор нет на месте: он отличается исключительной пунктуальностью, - в ответ на вопрос Коссовски сказал начальник аэродромной охраны лейтенант Мацки. - Может быть, он заболел и не открывает? - Разрешите мне съездить к нему на квартиру, - предложил Мацки. - Едемте вместе. Квартира, как и прежде, была заперта. - Здесь что-то не так. - Давайте, Мацки, взломаем дверь. Когда Мацки сорвал замок и Коссовски первым прошел в кабинет Зейца, он почувствовал резкий запах коньяка. Зейц неподвижно лежал на кровати. Коссовски брезгливо стал расталкивать его - Зейц не двигался. Коссовски схватил его руку, пытаясь нащупать пульс, - пульса не было. Коссовски побледнел. - Скорую помощь, срочно! - тихо проговорил он, чувствуя, как слабеют ноги. - И вот еще что, Мацки, - остановил он лейтенанта. - Пока об этом никто не должен знать. Никто! Коссовски теперь окончательно понял, что петля затянулась и на его шее. Надо любой ценой самому уничтожить Пихта. Тихо и осторожно. "Мертвые не говорят", - вспомнил он слова Зейца, сказанные тогда, в злосчастной Испании. А перед выстрелом сказать в лицо Пихту, что он проиграл! Слишком долго он охотился за ним, Мартом, чтобы не насладиться всем существом своим, увидев в глазах врага животный страх перед неизбежным концом. ...Транспортный самолет "Ю-52", выкрашенный серебристой краской, мягко коснулся аэродрома. Мессершмитт, Зандлер, высшие служащие фирмы вытянулись у трапа, накрытого бордовым ковром. В проеме распахнутой дверцы появилась тучная фигура рейхемаршала в бежевом мундире с тремя орденскими ленточками. Отдуваясь, Геринг спустился по трапу и сунул руку Мессершмитту, уставившись на него немигающим свинцовым взглядом. - Очень рад встретиться с вами, Вилли, - сказал он надтреснутым, хрипловатым голосом, растягивая тонкий, лягушечий рот в улыбке. - Показывайте же ваш феномен. Мессершмитт махнул Вайдеману. - Разрешите представить главного испытателя, - сказал он, подталкивая Вайдемана к Герингу. Рейхсмаршал равнодушно скользнул по лицу Вайдемана и уперся в Рыцарский крест: - Вы фронтовик? - Да. Испания, Польша, Голландия, Франция, Россия, - отчеканил Вайдеман. - Видали, каких орлов подобрал себе Вилли! - Геринг оглянулся на свою блестящую свиту. - Ну, майор, покажите, что умеет делать ваш "Штурмфогель". Вайдеман побежал к самолету, забрался в кабину, оглянулся на Геринга и окружающих его офицеров, среди которых он заметил Коссовски. "Ну, теперь-то ты не посмеешь обвинить меня", - обрадованно подумал он. "Штурмфогель" рванулся по полосе, приподнял нос и круто взмыл вверх. Вайдеман набрал высоту и закрутил фигуры высшего пилотажа. От чудовищных перегрузок стекленели глаза, ломило плечи и позвоночник, но Вайдеман швырял и швырял машину по небу, выжимая из нее все, на что она была способна. Затем появился двухмоторный истребитель "Мессершмитт-110". К его хвосту был прицеплен трос с конусом. Вайдеман бросил машину свечкой, сблизился с конусом и нажал гашетки пушек. Конус, пропитанный фосфорным составом, мгновенно вспыхнул белым огнем и растаял в воздухе. Вайдеман перевернул машину на спину и стал падать к земле. Метрах в ста он поставил "Штурмфогель" в нормальное положение и зашел на посадку. - Максимальная скорость этого самолета около девятисот километров, - сказал Мессершмитт Герингу. - Согласитесь, что в мире еще нет ничего подобного. На белом рыхлом лице Геринга выступили красные пятна. Рейхсмаршал, пораженный увиденным, разволновался. Мессершмитт знал, что он быстро возбуждается и так же быстро скисает. Но сейчас Геринг был неподдельно растроган. - С этим самолетом мы покончим со всеми врагами! Поздравляю, Вилли! Вы снова сделали превосходный подарок рейху. - Я рад служить Германии, - ответил Мессершмитт. - Сколько у него пушек? - спросил Геринг. - Четыре двадцатимиллиметровых... Или могут стоять одна пятидесятимиллиметровая и один пулемет. - Превосходно, Вилли! Все "крепости" янки, томми и иванов разобьются теперь о вашу крепость. - Геринг театрально обнял костлявого Мессершмитта. Но тут он вспомнил, что Гитлер хотел из "Штурмфогеля" сделать не перехватчик, а бомбардировщик. Сам Геринг был летчиком в первую мировую войну и, конечно, понимал, что из цапли нельзя сделать еще и курицу, но все же спросил: - Скажите Вилли, а нельзя приспособить "Штурмфогель" под бомбардировщик? Кажется, я подписывал какой-то приказ об этом... - Господин рейхсмаршал, мы проводили испытания с подвешенными бомбовыми болванками, и самолет терял почти двести километров скорости. - Вот это и плохо, господин Мессершмитт, - отозвался из свиты фельдмаршал Мильх, юркий, курносый, толстенький человек с пухлым женским лицом и плутоватыми глазами, прикрытыми набрякшими веками. - Но я с самого начала задумывал делать перехватчик. Вы сами хорошо знаете, что бомбардировщики не моя стихия, а скорее Хейнкеля, - обернулся к нему Мессершмитт. - А если бомбы спрятать внутрь фюзеляжа? - спросил Геринг. - Тогда придется перекомпоновать всю кабину и систему управления. Короче, строить новую модель. - Ну что ж, я скажу фюреру о "Штурмфогеле". Надеюсь, он согласится использовать самолет как перехватчик, - сказал Геринг и подошел к вытянувшемуся Вайдеману. - Вы, майор, доставили мне большое удовольствие своим мастерством. Черные лакированные "мерседесы" увезли Геринга в Аугсбург. Там Мессершмитт хотел показать рейхсмаршалу свои основные заводы. Зандлер, оробевший перед столь высоким начальством, наконец пришел в себя. - Завтра в шесть, Альберт, проведем серию последних испытаний, и, кажется, на этом наша работа закончится. Вайдеман с состраданием посмотрел на посеревшего от утомления и болезни профессора - старик был уже не жилец на этом свете. - Вам нужно отдохнуть, - сказал он вслух. Зандлер махнул рукой: - Какой тут отдых... Он вытащил книжку и выписал чек на пятнадцать тысяч рейхсмарок. - Вот вам за сегодняшний полет от Мессершмит-та. Только, пожалуйста, не напивайтесь сегодня. Пихт ведь тоже будет сопровождать вас? - Обещаю вам, что мы будем трезвы, как агнцы, - сказал Вайдеман, и сердце у него заныло от того, что Пихт, очевидно, полетит последний раз, если уж им заинтересовалась контрразведка. "Неужели Пихт русский агент?" - подумал он, веря и не веря Коссовски. - 3 - Наутро синоптики дали обнадеживающий прогноз. Несильный ветер рассеял облачность. Еще в темноте Вайдеман, Гехорсман и Пихт приехали на аэродром. В предрассветном полумраке у машин возились дежурные техники. По дороге на аэродром Вайдеман и словом не обмолвился о разговоре с Коссовски. Но его выдали глаза. Пихт догадался и встревожился. "Времени нет. Значит, нужно сегодня", - подумал Пихт. Он посмотрел на Гехорсмана. Карл сидел, безучастно глядя на дорогу. В последний момент Пауль засомневался в том, что немец сможет взорвать "Штурмфогель", и решил это сделать сам, едва представится возможность. В столовой за кофе ни Пихт, ни Вайдеман, ни Гехорсман не проронили ни слова. Только когда они направились к своим стоянкам, Вайдеман, пряча глаза, бросил Пихту: - Ты не подходи в воздухе близко. Можем столкнуться. - Ладно, - ответил Пихт. Ровно в шесть Вайдеман запустил двигатели. Пихт закрыл фонарь и тоже включил зажигание мотора. - Прошу взлет, я "Сигнал", - передал он. - Прогрейте мотор, черт возьми! - крикнул Зандлер. Через минуту Пихт был в воздухе. "Действовать, действовать! Нельзя больше ждать ни минуты. Но как? Меня же эсэсовцы не пустят на стоянку... А если когда "Штурмфогель" встанет на дозаправку?.. Тогда без помощи Карла все равно не обойтись". О себе Пихт не заботился. Он думал сейчас о своей ближайшей задаче - взорвать "Штурмфогель". Могуче гудел мотор. Винт золотили первые солнечные лучи. Поголубело небо, скрывая звезды в наступающем дне. В висках больно стучала кровь. Пихт посмотрел на высотомер. Семь тысяч метров показывали его короткие белые стрелки. Пихт надел кислородную маску и открыл краник. В нос ударила холодноватая струя. Он услышал свое дыхание - резкий вдох и выдох. Справа задышал вместе с ним индикатор подачи кислорода. Два белых сегмента то сбегались, то разбегались, открывая и закрывая клапан. Пихт посмотрел вниз. "Штурмфогель" сидел на земле. Удивившись тишине в наушниках, он взглянул на регулятор рации. "Когда же я отключился? Надо быть внимательней!" Он включил рацию и сразу же услышал крик Зандлера: - "Сигнал", "Сигнал"! Будь ты проклят! - Я "Сигнал". Прием. - Почему вы молчали? - Что-то стряслось с рацией. - Немедленно идите на посадку! "Неужели все пропало?" - Что произошло? - Какие могут быть вопросы! Немедленно на посадку! Пихт убрал газ и двинул ручку от себя. "Мессершмитт" быстро потянуло к земле. Пихт прошел низко над полосой. Около "Штурмфогеля" стояло много людей. - Прошу посадку, - сказал он положенную фразу. - Да. Сделайте одолжение, - буркнул Зандлер. "Конечно, они что-то пронюхали". Толкнувшись о бетонку, машина проскочила по полосе в лес и нырнула под маскировочную сеть. Пихт откинул фонарь. - В чем дело? - спросил он у техника. - Отравился оберштурмфюрер. Зандлер объявил пятиминутный траур. К Пихту подошел Вайдеман. - Почему ты молчал в воздухе? - холодно спросил он. - Да вот рация... Эй, ефрейтор! Позови прибориста. Пусть проверит рацию! Вайдеман, помявшись, спросил: - Скажи, когда тебя сбили, как тебе удалось улизнуть от русских? - Я же писал объяснительную записку командиру эскадры. Упал вдали от окопов, на земле шел бой. Спрятался в березовой роще, и там меня поймали. Бросили в кузов машины вместе с оберштурмфюрером Циммером... Грузовик застрял... - Зн