ы ее мужа.
   Дьякон  восстановленной  церкви   собрал   большой   хор   из   казаков
Чигиринского полка и нескольких десятков отроковиц, головы которых, как на
Ивана Купала, были украшены венками из живых цветов. У ворот церкви Богдан
оглянулся, заслушавшись пением слаженного хора:

   И сполаети деспота...

   Он усмехнулся, услышав кантату, которой  славили  воинов.  Оказывается,
для  свадебной  церемонии  священники  использовали  совсем  не  церковную
кантату.
   - Что-то перестарались отцы праведные с казаками, совсем  не  свадебные
песни поют для нас, Ганна, - с  улыбкой  прошептал  Богдан  на  ухо  своей
невесте.
   - Ну и что же, пусть поют! Я не прислушиваюсь к этому,  лишь  бы  пели,
как поют и наши с тобой души. Опоздали мы пропеть свои песни, так уж и  не
возражай. Поздний мед такой же сладкий,  хотя  и  утратил  аромат  первого
цветения.
   - Поздний мед, говоришь, Ганна? Да я согласен пить и деготь,  вспоминая
о нашей первой встрече. "А, цыц ты, пакостный!.." - крикнула ты на злющего
пса, лаявшего на привязи. Никогда  не  забуду  ни  слов  этих,  ни  твоего
голоса. Как первое признание  прозвучали  они  для  меня.  Ведь  это  меня
защищала ты, Ганна! - крепче сжимая ее руку в своей, промолвил Богдан.
   Ганна с благодарностью взглянула на Богдана, словно подтвердила, что  и
она помнит все это. На ее лице расцвела улыбка.
   - Да, так было, - по-женски вздохнула она. - Спасибо,  напомнил  мне  о
радостном дне нашей юности...
   За  молодыми  ехали  конные  казаки.  Впереди  Карпо  Полторалиха   вел
оседланного Богданова коня, на котором он  возвратился  после  победы  под
Батогом. За ним ехали полковники Джеджалий и Богун, на скрещенных  саблях,
покрытых ковриком, они везли гетманскую булаву. А дальше около десятка пар
старшин на конях на таких же скрещенных саблях везли чужеземные  клейноды,
добытые Хмельницким в боях, в бурные годы его гетманской и казацкой славы.
Затем ехал на ретивом жеребце  Мартын  Пушкаренко,  высоко  подняв  правой
рукой драгоценный пернач, подаренный французским графом Конде.  Позади  на
вороном коне с поднятой для  торжественного  приветствия  саблей  гарцевал
молодой полковник Иван Серко, наконец вернувшийся из Франции.
   Возле  ворот  гетманской  усадьбы  стояла   четверка   белых   лошадей,
запряженных в разукрашенную карету. Белые  арабские  кони  прядали  ушами,
испугавшись длинной  пестрой  процессии,  проходившей  по  улице,  веселых
криков чигиринцев. Управлял ими Матулинский.
   Эти кони вывезли карету с женихом и невестой на взгорье  по  дороге  на
Субботов. Богдан и Ганна сидели молча, словно  угнетенные  этой  последней
торжественностью в их жизни.
   А на холме, когда уже вдали показался Субботов, карету  снова  окружили
конные казаки полковника Вешняка.  Богдан  велел  Матулинскому  остановить
лошадей и вышел из кареты  поздороваться  с  казаками.  Ганна  осталась  в
карете.
   - Может быть, поедешь без меня и похлопочешь с братом Иваном  о  приеме
гостей? - спросил, словно советовался с нею. Но Ганна поняла,  что  он  не
советовался,  а  приказывал.  Он  уже  несколько  дней  нетерпеливо   ждал
возвращения Федора Вешняка из "Москвы.
   - Здравствуй, друг, рад видеть тебя! - воскликнул Богдан, идя навстречу
соскочившему с коня Вешняку.
   А Ганна поехала по субботовской улице к восстановленной усадьбе. Следом
за ней двинулся и свадебный кортеж с гетманскими  клейнодами,  свидетелями
его воинской славы.
   Вешняк сообщил гетману о том, что вместе с ним приехали послы и что уже
добились соглашения с царем.
   - А вот к тебе, Богдан, еще гости! -  указал  Вешняк  на  толпу  людей,
стоявших возле оседланных коней.
   Он словно окаменел, только теперь присмотревшись к  этим  людям.  Затем
быстро прошел вперед и прямо упал на  грудь  дальнего  гостя.  Из  далекой
балканской страны снова  прибыл  к  нему  посол  болгарского  народа  Петр
Парчевич! И вдруг подумал  о  том,  как  много  еще  надо  сделать  ему  и
потомкам.
   - О стремлении болгарского народа я напомню его величеству царю Алексею
Михайловичу!..  -  пообещал   Хмельницкий   Парчевичу,   когда   они   уже
приближались к воротам его субботовской усадьбы. Там брат Ганны  полковник
Иван Золотаренко принимал гостей.
   ...Вот так было! Летели годы, сгорали в пламени  освободительной  войны
лучшие сыновья вольнолюбивого народа. Но народ помнил о  них  и  продолжал
бороться за освобождение  страны  от  шляхетского  угнетения,  от  панской
неволи. Украинские люди всем сердцем и душой стремились в  этой  борьбе  к
воссоединению с великим народом России!

   1939-1964