о это знатные и богатые гости из Рима... А поскольку выкупа за них мы не получили бы... Не хочу даже говорить о столь печальных обстоятельствах. Особенно при Франческо Руппи... Всем остальным мы предоставили бы на выбор: перейти на службу к нормандским судовладельцам или поступить в распоряжение португальцев, которых очень не устраивают лень и беспечность их черных невольников. Попала бы команда "Геновевы", безусловно, не в Португалию... А на плантациях жарко и сыро... За день люди десятками валятся с ног от лихорадки. Ленивых надсмотрщики подгоняют бичами. А для погони за беглецами обучены такие же умные собаки, каких употребляют в Новом Свете для перевоспитания индейцев... Тебя, пилот, я отпустил бы на волю - по старой памяти... Пилот хмуро молчал. - Вот видишь, хоть и коротко, но на твой вопрос я ответил, - сказал метр Анго. - Но сделаю тебе предупреждение на будущее. От нескромных вопросов при разговоре с алжирцами, нормандцами или бретонцами следует воздерживаться... Да и вообще от всякого рода расспросов следует воздерживаться! Заметь, пилот, что я не поинтересовался, например, какие имена носят бывшие римляне - капитан и его племянница... Меня крайне заботит дальнейшая судьба Бьярна. Я достаточно богат, чтобы подарить ему любой из своих кораблей, но боюсь, как бы он не отказался от такого подарка наотрез! А я так и не знаю, при деньгах ли он сейчас или плавает на "Геновеве" из нужды. Но об этом я его тоже не спросил, хотя уже несколько лет подряд разыскиваю его по всему свету... Не спросил я также, какие отношения связывают матроса Руппи с племянницей капитана, девицей явно из другого общества... - Да никакие отношения их... - начал было пилот, но тут же замолчал, потому что Жан Анго резко прервал его. - Ты не понял меня, пилот! - сказал нормандец с гневом. - Заметь, я только перечислил вопросы, которых я не задавал и не собираюсь задавать... И еще хочу добавить, пилот (не к твоей чести, кстати), что наши команды сдружились за эти дни, однако ни мои, ни твои матросы не проявляют излишнего любопытства... Пытался какой-то твой (мне мои ребята рассказали: примета у него - перевязанная щека)... Пытался он пуститься в расспросы, но его тут же остановили более умные и опытные люди... Обход "Геновевы" все же начался с кают. Метр Жан осведомился у капитана, вправе ли он просить матроса Руппи срисовать для него затейливый арабский узор, украшающий бронзовые бляхи на двери и окнах каюты племянницы капитана. О том, что Руппи опытен в черчении, Жан Анго был уже осведомлен. - Об этом нужно спросить у самого Руппи, - ответил капитан; а так как он не был лишен чувства юмора, то, повернувшись к своему матросу, добавил: - Франческо Руппи, встречи с нормандцами не всегда проходят так безболезненно, как сегодня. Исполни просьбу метра Анго: возможно, что он тебе или ты ему когда-нибудь пригодитесь! В капитанской каюте внимание нормандца привлекло чучело птицы над койкой. - Вероятно, это подарок, предназначаемый его императорскому величеству? - спросил Жан Анго. - Да, прошли те времена, когда из северных стран привозили не чучела, а живых птиц! Я прав, пилот? Пилот молча утвердительно кивнул головой. - Это, если не ошибаюсь, знаменитый гренландский белый сокол, - сказал Анго и, улыбаясь, добавил: - Думается мне, что император Карл Пятый не столь уж скромен. Ему, пожалуй, по душе пришлись бы более весомые подарки. - Ну, об этом тебе придется осведомиться у самого сеньора капитана, - сердито отозвался пилот. - Правильно! Только я считал тебя человеком просвещенным, а ты вот даже не можешь отличить вопрос от высказанного вслух предположения! - И писать каллиграфическим "островным письмом" я тоже не могу. И учителей ко мне - иной раз силком - из различных стран не привозили. Я вынужден был сам ездить в разные страны за получением знаний! - отрезал пилот. - "Юпитер, ты гневаешься, значит, ты неправ"! - произнес Жан Анго. - А вы что скажете на все это, Франческо Руппи? Я для вас и перевел эту поговорку на кастильский с латыни, - пояснил он. - Скажу, что, к сожалению, ни учителя ко мне, ни я к учителям не ездили. - Франческо мог бы добавить, что фразу о Юпитере он понял бы и по-латыни... Потом они втроем спустились в трюм. Метр Анго дважды проверил действие помпы и одобрительно похлопал пилота по плечу. До плеча этого ему пришлось дотягиваться и даже привстать на цыпочки. В этот день в средней каюте снова составили два стола. Здесь происходил прием гостей, на нем присутствовал метр Жан Анго, метр Пьер Криньон и метр Тома Обер, все трое - уроженцы Дьеппа, а также метр Жан Дени и метр Жан Парментье из Онфлера. Сейчас на столах не было ни блюд, ни кувшинов с вином, а только чернила и хорошо очиненные перья, а вместо скатертей они были застелены самыми разнообразными картами. Франческо очень удивился: чего это ради сеньор Гарсиа настоял на том, чтобы он, Франческо, присутствовал на этом сборище! Из экипажа "Геновевы", кроме эскривано и Франческо, в среднюю каюту вошли и заняли свои места сеньорита, сеньор капитан, сеньор маэстре, сеньор пилот, боцман, матрос Бьярн Бьярнарссон, матрос Сигурд Датчанин, матрос Федерико из Трионы и матрос Педро Маленький. Боцман расположился за спинами своих ребят. - Сеньор капитан, если вам нужно получить какие-нибудь сведения вот от них и от меня, допросите сначала нас, - заявил он ворчливо, - нам некогда заниматься всякими пустяками! И все эти карты сейчас ни к чему. Может, только Сигурд Датчанин в них кое-как разберется, ну, и я тоже в картах немного сведущ... - Допрашивать кого бы то ни было,- ответил капитан, - мы не собираемся. Просто наши гости и мы хотим для обоюдной выгоды сверить наши географические познания, ибо соперничать на морях или на суше мы не думаем. Только повторяю: не допрашивать мы будем, а расспрашивать. - Ну, вот и расспросите нас первыми! - сказал боцман. Первый рассказал о себе Сигурд Датчанин. - Как далеко ты забирался на север? - задал вопрос капитан. - Я имею в виду те корабли, на которых ты плавал до "Геновевы"... Если почему-либо у тебя нет охоты отвечать, так и скажи нам. - До "Геновевы" я забирался и на север, и на северо-запад значительно дальше, чем с вами, - сказал Датчанин. - Нанят я был капитаном-португальцем. Он решил двинуться на северо-запад, после того как пытался разведать дорогу к стране Офир, вдоль Африки с запада и даже высаживался на берег, но потерпел неудачу из-за какого-то тамошнего народа... Говорить дальше, или это вас не интересует? - Очень интересует, - отозвался за всех метр Анго и тут же сделал какую-то пометку на своей карте. - Прошу тебя, продолжай. - Ну, после своей неудачи португалец вернулся в Европу. В Африку я с ним в плавание не ходил, о нем мне рассказали матросы... Правду ли, нет ли - поручиться не могу... А ходил я с ним от Англии до Ирландии, а потом - до Исландии. - Значит, много дальше Исландии ты не побывал? - сказал капитан. - Не побывал, - ответил Сигурд. - Жалел очень, но так и не побывал. - А ты, Федерико, что можешь добавить? - обратился капитан ко второму матросу. - На "Геновеве" я уже десять лет служу. Еще покойным братом вашим был нанят. А до этого мне заплывать на север дальше Ирландии не приходилось. Педро Маленький, не дождавшись, чтобы к нему обратились, сам вскочил со скамьи: - А я с португальцами до этой самой страны Офир доходил!.. Только не матросом, а пленником - в трюме у них... Договорился со мной капитан-португалец, что доплывем мы до Ирландии. А мне интересно было, что это за Ирландия... А там он, мол, меня, если я захочу, отпустит... Но смотрю я, что ни в какую Ирландию мы не попадем, а все к югу, к югу наш корабль поворачивает! Я и говорю, вежливо так говорю капитану: "Что же это, какая это Ирландия! Прошу вас, сеньор капитан, высадите меня где-нибудь к Кастилии поближе. Или поворачивайте на север, как было договорено!" А он, португалец, вместо всего этого меня в трюм засадил! Сколько я там просидел, не скажу даже... А кормили меня - собаку лучше кормят! Обглодают сами кости, а потом их - мне в трюм! А у меня с глазами еще что-то стало делаться... Утрами хоть и темно в трюме, но сквозь щели я все же свет вижу, а вечер подходит - слепну! Пристали мы в каком-то заливе к берегу (это мне матросы объяснили, когда в капитанскую каюту вели, под руки вели, как какое-нибудь преосвященство, дело-то вечером было, я уже ничего не видел). "Ну и жизнь у тебя! - говорю я капитану. - Ослеп я! А что тебе за радость во мне - слепом?" А капитан мне: "Слепых, мол, бог жалеет! Может, и пройдет у тебя слепота, да ты еще от меня награду можешь получить! Здесь, говорит, большие сокровища имеются. Мы отвезем тебя на берег, а ты иди все прямо и прямо. Потом наткнешься на остатки стены. Нашарь в стене пролом. Шагай осторожненько, ногами впереди себя щупай... - И дал мне капитан колокол: - Нащупаешь колодец - без умолку в этот колокол звони, мы тебя найдем... А люди здешние, если встретятся, тебя не тронут - ты слепой!" И верно, отвезли меня с колоколом на берег. "Ну как?" - спрашивает капитан. А я заплакал только и говорю: "Какие вам тут еще сокровища! Я слепой. Свалюсь в первую же яму или потону в первой же речке! Может, вы это нарочно меня до слепоты довели!" - И что же, повели тебя обратно на корабль? - спросил сеньор Гарсиа. - Какое, "повели"! Так и оставили на берегу. Дело уже к вечеру было. Они ведь так и норовили в темноте к этим сокровищам добраться, чтобы никто их не застукал на месте! И вдруг слышу - подходит ко мне кто-то, не вижу, кто. Взял меня за руку и повел. Лопочет что-то по-своему, не похоже ни на что... У них слепой вроде бога или за святого считается... И такие чудеса опять со мной! Утром все хорошо вижу, а к вечеру - ну слепой и слепой! Я уже немного научился по-ихнему, все же долго пришлось там прожить. Да у них и не поймешь - весна ли, лето ли... Зимы вот только не бывало... Жил я хорошо. Мясо ел! Спрашиваю: "А вы, часом, не человечиной меня кормите?" А они смеются только. И вдруг приходит или приезжает к ним какая-то родня. Родни этой больше сотни навалилось. Племя, что ли? И вот подходит ко мне какой-то важный. Посмотрел на мои глаза утром, когда я видел хорошо. Потом посмотрел вечером. И велел этим людям меня десять дней подряд рыбой кормить. А у них самих рыба большая редкость, ее им издали с какой-то ихней большой реки привозят... Но кормили! А потом он велел мне глаза рыбьей желчью помазать. И что вы думаете! Прошла эта моя слепота, ее как и не бывало! Так вот, это дурачье побоялось, как бы я - зрячий - португальцам дорогу не указал. Португальцам! Очень мне нужно с ними носиться, будь они неладны! Объясняю я это все своим хозяевам, а они и слушать не хотят! И пошли они водить меня туда и сюда, просто ноги отваливались. А кругом красота - зелень, деревья, цветы с мою голову величиной, а они меня все ведут и ведут! И вдруг ни деревьев, ни цветов - песок один, и конца ему не видно... Тут они останавливаются, следы, мол, запутали, дороги я никуда уже не найду! А солнце жарит. От песка искры так и прыгают. Я и говорю по-ихнему: "Вы, спасибо вам, от слепоты меня вылечили, а от солнца вашего я опять начну слепнуть... Мне-то уж все равно, говорю, пропаду же я в этих ваших песках". И еще, уже по-нашему, одно словечко добавил - они ведь не понимают... Смотрю, выходит один, прямо красавец, только рожа черная (что сам черный - это наплевать), и спрашивает: "Ты в своих богов веришь?" Я так и понял, что это он про святую троицу толкует. Говорю: "Верю, конечно!" А он говорит: "Поклянись своими богами, что никому не покажешь, где сокровища царя Соломона находились. А мы тебя тогда на морской берег выведем". "Во! -думаю. - Дикари, дикари, а про Соломона знают!" И поклялся я им святой троицей. А где сокровища эти, я ведь их и в глаза не видал! А что до Соломона, то на корабле у тех, что меня на берегу потом подобрали, один Соломон был. Я сам от него святую инквизицию отвел! С ганзейцами я тогда плавал. Капитан стал меня расспрашивать, что и как, не слыхал ли я, дескать, о золоте, что Соломон когда-то здесь копал. А я ведь поклялся тем людям! И говорю капитану: "Ни про какого Соломона я не знаю и про золото не слыхал. А у тебя, говорю, в команде есть один такой - Соломон, так ты его иначе называй, потому что мы, как видно, в Испании будем останавливаться..." И объяснил еще про португальцев, как я у них в трюме ослеп, а они меня слепого оставили на берегу. "В трюме, говорю, темно было, вот я и ослеп. А на воздухе, говорю, все прошло! А что это за берег, никто не знал, нас сюда бурей пригнало... Плыви-ка, говорю, герр капитан, лучше обратно! А не то нас еще люди с собачьими головами повстречают". И ведь не врал я! Дикари мне рассказывали, что и вправду там, только чуть подальше, живут такие - собакоголовые... Может, я ихнее слово "собака" не так понял или про собачьи головы это им со страху показалось... А что сильно люди те волосами обросли, это верно. Я издали одного такого видел, он у них в мирное время под деревом на веревке сидит. Рабом считается. А как одно племя с другим воюет, вперед этих людей пускают, а они швыряют во врагов такие камни, что их пять человек с места не стронут! Сильные очень, вот их, когда войны нет, на веревке, как у нас собак, держат... - Педро, - обратился к матросу сеньор Гарсиа, - ты можешь точно сказать, люди все же это были или, может быть, обезьяны? Педро Маленький рассмеялся: - Когда я уже в возраст вошел, но все еще с ребятишками по улицам бегал, меня тоже обезьяною звали... - И, распахнув куртку, Педро Маленький показал грудь, всю поросшую густыми курчавыми волосами. - Что я, волоса от шерсти не могу отличить? Смешно даже, сеньор эскривано! - Но ведь издали, издали ты видел этого собакоголового! - поддержал сеньора эскривано метр Анго. - Может, не разглядел их как следует? - Может, я не очень понял их, когда они про собачьи головы толковали... А у дерева сидит, смотрю, ну, вроде человек, только весь волосами зарос. Голова, сзади посмотреть, как у женщины: волоса такие, что еще бы немного - и косы можно заплетать! А в морду ему я не смотрел. Если он такие камни шагов за сорок бросает, он и веревку может порвать! Сидит он тут, потому что ему сюда еду приносят... А я вдруг чем-нибудь не понравлюсь ему... Вот я и говорю ганзейскому капитану: "Поворачивай назад!" А он мне Библию в нос тычет, мол, там черным по белому сказано, что обратно отсюда, мол, не уедешь. Царю Соломону, мол, приходилось год дожидаться, пока эти ихние африканские ветры назад подуют... Вот и заплывали, мол, евреи с этими финикийцами уже с другой стороны Африки, когда назад возвращались... Три года у них, мол, на это дело уходило... А я говорю капитану: "Паруса у тебя в порядке, матросов у тебя полно, ребята все бравые, я тоже не рохля какая-нибудь... Паруса косо поставим и через это место прошмыгнем!" - Прошмыгнули? - спросил сеньор маэстре, улыбнувшись. - Да, прошмыгнуть-то прошмыгнули, но не так-то это было просто... Ветром нас семь или восемь раз назад заворачивало... Но прошмыгнули! И я опять же напоминаю капитану про ихнего Соломона. "Ты, говорю, все же зря человека святой инквизиции не отдавай!" Сам-то Соломон родом из Севильи был. Выкрест - маран. Но свою веру потихоньку исполнял... Капитан послушал меня и стал Соломона Гуэльмом звать, потому что Соломон этот или Гуэльм был человек умный, очень умный, все науки знал и к морскому делу приучен был. Капитану он позарез был нужен! А со мной этот Гуэльм как встретится на палубе, так руки крестом на груди сложит и кланяется, точно я какой начальник его! Оттарабанив свой рассказ, Педро Маленький наконец опустился на скамью. И Франческо и, вероятно, все остальные были уверены, что боцман немедленно напустится на Педро - он ведь очень всех задержал. Однако боцман проворчал что-то про себя, а потом, поднявшись, обратился к находившимся в каюте: - Сеньоры, я такое хочу сказать: Педро, конечно, и пьяница, и драчун, и сквернослов, но уж если он что говорит, ему можно верить. На "Геновеве" его никто на вранье не поймал! Да и придумать такое - ведь это нужно очень умным быть, а Педро наш, извините, сеньоры, дурак дураком! И боцман удалился в сопровождении своих трех матросов. А Франческо и Северянина он уже, видно, за своих не считал. Если бы боцману довелось услышать, какой оживленный обмен мнениями последовал после рассказа Педро Маленького, он только в недоумении развел бы руками. Первым поднялся с места сеньор Гарсиа: - Не знает ли кто-нибудь из присутствующих... - Минуточку, минуточку... - Капитан, подняв палец, прислушался к тому, что происходило внизу на палубе, и, повернувшись к гостям, сказал: - Сеньоры, простите, но я слышу, как Хуанито переругивается с боцманом - наотрез отказывается нас вызывать. А ведь приказание не мешать нашей беседе с гостями сеньорита передала мальчишке по моему поручению. Но и боцман, думается, без основательной причины нас не вызывал бы. Надеюсь, что ничего неприятного не произошло и мы возвратимся в скором времени... Дверь каюты распахнулась, и каждый из присутствующих, встретившись взглядом с улыбающейся сеньоритой, не мог не улыбнуться ей в ответ. Следом за ней шагал капитан. И по его лицу можно было понять, что новости, сообщенные боцманом, отнюдь не печальные. - Дорогие наши гости, дорогие мои товарищи и друзья! - переведя дыхание, объявил капитан. - Только что со встречного судна боцману сообщили, что император Карл Пятый вот-вот возвратится к своим подданным... Следовательно, и нам можно будет поторопиться и немедля взять курс на Испанию... - Очень рад за вас, сеньор капитан, - произнес метр Анго, улыбаясь. - Жаль только, что нам предстоит такая скорая разлука... Впрочем, моя "Нормандия" еще некоторое время будет вас сопровождать... Нормандцы, как известно, иной раз заходят, не спросясь, и в чужие воды, притом не только в английские и не всегда с добрыми намерениями. А мы с метром Жаном Дени, Жаном Пармантье и Пьером Криньоном наперечет знаем всех наших мореплавателей... Не хмурься, Тома Обер, ты, конечно, у нормандцев в не меньшей, а, скорее, еще в большей чести, чем мы, но твою "Флердоранж" необходимо ставить на лечение... Как удачно, сеньорита и сеньор капитан, что вы не очень запоздали и сможете с нами дослушать рассказ эскривано... - О нет! - тихо проговорил сеньор Гарсиа. - После такой новости у меня и язык не повернется тешить вас повествованием о моих давнишних приключениях в Африке! Франческо глянул на сеньора Гарсиа. Лицо того как бы помертвело за эти несколько минут. - Сеньорита, сеньор капитан, - произнес он тихо, - я верю, что вы, занятые своими очень важными заботами, и не задумались над тем, что грозит сейчас севильцам, толедцам, нашим друзьям мальоркинцам и многим-многим отличным людям в связи с возвращением императора. А ведь до сегодняшнего дня я был уверен, что Карл в Испанию больше не вернется!.. - Мы как-то и не задумались над этим, - отозвалась девушка со вздохом. Лицо ее, еще мгновение назад такое веселое и оживленное, точно погасло. - Но мне пришло на ум... - Сеньорита замялась. - Я скажу им все, а, дядя? - И, не дожидаясь ответа капитана, продолжала: - А может быть, имеющаяся при нас папская грамота хоть немного повлияет на Карла Пятого? - Грамота? Она с печатью?.. - переспросил Жан Анго. Он хотел еще что-то добавить, но тут сеньор эскривано с гневом ударил кулаком по столу. - Огонь, упавший с неба, не остановит этого человека, если ему придет на ум с кем-нибудь расправиться! - выкрикнул он. - Я прошу прощения у наших милых гостей, - посовещавшись с племянницей, сказал капитан. - Нам с сеньоритой в связи со всеми этими переменами придется вас покинуть. Я займусь своими обязанностями хозяина корабля, а сеньорита потолкует с поваром. Глава девятая С ЖАРКОГО ЮГА - НА КРАЙНИЙ СЕВЕР - Так как мы не в силах изменить что-либо в судьбах Испании, - объявил метр Анго, - давайте продолжим нашу прерванную беседу... Может быть, ты, эскривано, все же поделишься с нами своими впечатлениями об Африке? - Нет, - ответил сеньор Гарсиа коротко. - А не лучше ли вам сейчас же после рассказа матроса пополнить его вашими личными наблюдениями? Тем более... - Но метр Жан из Онфлера не закончил своей фразы. - Сеньор Гарсиа редко противоречит кому-либо, - пояснил ему метр Анго, - но если противоречит, то уж твердо стоит на своем. А поскольку наше совместное плавание будет короче, чем мы предполагали, мы с Бьярном уже сейчас займемся сверкой имеющихся у нас сведений о западном материке... Я - по картам, а Бьярн, вероятно, - по своим сагам... - И я - по картам, - сказал Северянин. - Начну издалека, - объявил Анго. - Я ведь в надежде раздобыть малоизвестные саги добирался до самой Исландии. Нашел кое-что, но мало. Правда, меня успокоили: "Есть у нас три или четыре рода, где от отца к сыну передаются саги. И сейчас еще, наверно, жив Бьярн, сын Бьярна и внук Бьярна. Так этот последний Бьярн несколько десятков саг знает, а ведь они у него даже не записаны!" А мне и невдомек было, что этот Бьярн мой спаситель и есть! И что за сагами исландскими мне далеко ездить не придется! Все же до чего повезло ученым, занимающимся историей нашего севера! Ведь каждая сага - это правдивый рассказ о путешествиях исландцев. Конечно, хорошо было бы, чтобы Бьярн все свои саги записал. Люди ведь смертны... А записи эти могли бы обогатить историю. - Саг у меня всего восемь, - отозвался Северянин. - И даже шесть, если исключить те, что повторяют одна другую. А об историках... Вот наш эскривано утверждает, что правильность или лживость высказываний историка можно будет проверить не раньше чем через сто лет после его смерти! Если, конечно, архивы не будут уничтожены... - Надеюсь все же, что архивы, где хранятся рукописи, хотя бы ирландские, уничтожены не будут, - улыбаясь, заметил Жан Анго. - Мне с детства запомнился твой рассказ об ирландском учителе Эуригене, здорово проучившем императора Карла Лысого! Сеньор Руппи, я вижу, вы уже придвинули к себе чернильницу и вытащили кордовскую тетрадь... Следовательно, она наконец по-настоящему пойдет в ход. Отлично! Ну, я продолжаю начатый разговор. Имеются ли у тебя, Бьярн, записи Ари Фроди Мудрого? Помнишь такое имя? - Помню. Но сейчас мы договорились сличать наши сведения о дороге к новому материку. А твой "мудрый" здесь при чем? - Я среди своих записей обнаружил вот эту очень интересную, - начал было Анго. Но Северянин чуть не вырвал у него из рук пергамент. Однако, встретившись с умоляющим взглядом Франческо, махнул рукой: - Ну, читай, если интересно... Пускай люди послушают! Только сперва кончим о Фроди... Умер этот "мудрый", как мне помнится, восьмидесяти лет от роду... Жил-то он долго, повидал много, но думал мало... - Нет, и думал, мне кажется, много, - как-то нерешительно возразил Жан Анго. - У него очень обстоятельно разъяснено, почему исландцы уже после обращения в христианство время от времени возвращались к языческим обрядам. - Ничего у него не разъяснено! - сердито отозвался Северянин. - Вот если бы он разъяснил, почему исландцы так легко приняли католичество, тогда его можно было бы назвать умным или, вернее, догадливым. А если Фроди толкует о том, что наши исландцы иной раз вспоминали стародавние обычаи, то он просто дурак! Став католиками, они нисколько не перестали быть язычниками: католичество с его статуями святых, богоматери с младенцем на руках, с распятым на кресте их новым богом в точности повторяли то, чему издавна поклонялись люди... Исландцы любят и ценят красоту, а сейчас норвежцы, шведы, датчане довели нас до того, что по нищенству своему мы с красотой только в церкви и встречаемся... Да, так что, ты говоришь, у тебя интересное записано? - Вот тут у меня коротенькая запись, - сказал нормандец. - Это о скрелингах - тамошнем народе, за океаном, в Винланде... Правда, долго у путешественников держалось мнение, что "Винланд" означает "Страна вина". А это попросту означает "Страна трав". - Простите, - сказал Франческо, - я разрешу себе заметить (об этом мне говорили ученые в Сен-Дье), что люди, побывавшие за океаном, находили на новом материке кусты растения, очень сходного с виноградом... - А ты растения эти видел? - спросил Бьярн Бьярнарссон. - Нет? А твои ученые их видели? Тоже нет! Тогда держи эти знания при себе... Или сделай все возможное, чтобы их проверить... Даже ученые люди, не проверив ничего, иной раз болтают всякую ерунду. Наймись, в конце концов, на корабль к нашим друзьям нормандцам. Но навряд ли они отправятся туда, где им и поживиться будет нечем... Северянин был явно недоволен. - Ты, Бьярн, вот посмеялся над людьми, не желающими открывать новые страны, где им и поживиться будет нечем, - сказал как будто и спокойно Жан Анго, но Франческо обратил внимание на то, как он судорожно сжал руки, лежащие на столе. - И напрасно, Бьярн! Сейчас я прочту тебе выдержку из "Королевского зерцала"... - Да хватит уже о скрелингах! - проворчал Северянин. - Скрелинги, - спокойно начал Жан Анго, - люди, малые ростом. Железа они не знают. Зубы морских животных употребляют как оружие. Остро отточенные камни - тоже как ножи, и все это только для того, чтобы бороться со всяким зверьем... Скрелинги народ мирный. - Индейцы тоже когда-то были мирные! - вдруг, не удержавшись, сказал Франческо. Жан Анго удивленно поднял на него глаза. - И это все? - спросил Северянин. - Ну, знаешь, про скрелингов у меня тоже есть... Это те самые, что накормили наших исландцев рыбой... Только, кроме скрелингов, в моей саге указан и дальнейший путь вдоль нового материка... На "Геновеве" все эту сагу слыхали. Если она тебя интересует, выбери все, что тебе нужно. - И Северянин пододвинул к нормандцу кипу своих рукописей. - А нужно ли было это читать всем на "Геновеве"? - спросил нормандец. Бьярн Бьярнарссон хохотнул в бороду. - Ты что же, опасаешься, как бы наш маэстре с пилотом не снарядили корабль и не отправились на край земли в поисках скрелингов, а заодно деревьев или травы? Или как бы они не явились к императору Карлу Пятому и не сообщили, что, кроме индейцев, он может покорить еще этот маленький народец? Правда, какова их численность, мы не знаем... Ты хочешь что-то сказать, Жан? За все время плавания с нормандцами Франческо еще ни разу не видел Жана Анго таким суровым. - Я вот прочту тебе выдержку из "Королевского зерцала". Это, как видно, поучение детям королей или конунгов.* Читаю: "А что касается твоего вопроса, что люди ищут в том далеком краю и совершают туда плавания, то скажу: гонят их туда три наклонности человека. Первая - страсть к приключениям и славе. Вторая - жажда знаний, свойственная природе человека, и желание проверить, таковы ли на самом деле вещи, какими он себе их представляет. И третья - желание отыскать что-то новое, несмотря на все опасности, связанные с поисками". (* Конунг (нем. "кениг") - у скандинавов титул короля (властителя).)) Франческо глянул на Бьярна. Тот сидел, склонив голову, точно прислушиваясь к чему-то происходящему за пределами каюты. - Как, ты говоришь, называется эта рукопись или книга? - наконец отозвался он. - И детей какого короля, императора или конунга она призвана поучать? - С этим тебе следует обратиться к моему другу - метру Тома Оберу. Я ничего не перепутал, Тома? - Нет, ты ничего не перепутал. Вот я переведу, как смогу, выдержку из "Королевского зерцала". Здесь речь идет о путешествии в Гренландию... Книга эта написана очень давно, в поучение детям норвежского короля... Или норвежского конунга, не могу сказать точно, как владыки парода в ту пору назывались. Из поучения этого можно выяснить, что Гренландия - "Зеленая страна" - тогда действительно была еще зеленой. Вот в поучении королевским детям сообщается: "Что до твоего вопроса, существует ли там земледелие, то скажу, что край этот земледельцам дает мало. Тамошние люди не знают, что такое хлеб. Я там хлеба нигде и ни у кого не видел. Но в Гренландии имеются большие хозяйства, люди держат овец и крупный рогатый скот. Сбивают масло, стригут овец... Этим и живут. А еще - дичью и охотой на китов и медведей ради мяса, жира и шкур". - О-о-о! - произнес Северянин. - Говоришь, это очень давно написано?.. Пускай даже сто лет назад... Но, как я понимаю, в ту пору, следовательно, ни в Исландии, ни в Гренландии еще не было таких холодов. Я внимательно слушал тебя, Тома Обер, но я не об этом... Я хотел бы, если возможно... Северянин вопросительно глянул на Жана Анго, а тот сказал: - Конечно, возможно! Мы, нормандцы, не скрываем от других народов своих открытий... Я хочу сказать, что ты имеешь дело не с испанцами! - Метр Обер, я к тебе с большой просьбой. Твой друг и товарищ Жан Анго поведал мне, что ты, как и Жан Дени, вел записи о своем путешествии к новому материку... И не ты ли в 1509 году привез оттуда не только записи? - спросил Бьярн Бьярнарссон с каким-то, как показалось Франческо, несвойственным Северянину волнением. Ответ, который последовал за этим вопросом, сделал понятным волнение исландца. - Привез я оттуда семерых людей с красной кожей и волосами, похожими на конские, - сказал Тома Обер. - Вывез я восьмерых, но один из них свалился за борт и утонул. И остальные семеро поумирали один за другим. Кормили мы их хорошо. На родине у них не теплее и не холоднее, чем в Нормандии. Поумирали они от какой-то странной болезни. Говорили нам, что от голода. Последние дни они ничего не ели, только пили воду. - И это ты, моряк, говоришь такую бессмыслицу! - сердито отозвался Жан Анго. - Человек может очень долгое время оставаться без пищи, была бы вода. Эти люди, как и южные их сородичи, конечно, не могли перенести неволю! Франческо кивнул головой. Он и сам не заметил бы этого, если бы Анго не добавил: - Франческо Руппи, мне думается, одного мнения со мной. Если не ошибаюсь, ему доводилось встречать людей с красной кожей... - Это же соображение хотел высказать и я, - заметил сеньор маэстре, - но вы, метр Жан, его предвосхитили. Я знаю моряков, которым приходилось голодать долгое время, и не умерли они только потому, что у них в достатке была вода... - Получается как-то так, что о деле говорим одни мы, нормандцы, а хотелось бы послушать и наших хозяев! И о стране Офир и о португальцах... Но взоры наши, правду сказать, обращены главным образом к северу. Это сказал Пьер Криньон. Сеньор маэстре поднялся из-за стола. - Все мы, люди с "Геновевы", много раз слушали исландские саги Бьярна Бьярнарссона, - начал он. - Мне думается, что уже пора упросить нашего Северянина пересказать из этих саг все то, что нашим гостям неизвестно... - И маэстре с протянутой рукой повернулся к Бьярну. - Только, конечно, не сейчас! - тут же добавил он торопливо. - Я чувствую, что давно пришла пора позаботиться о наших желудках... - Я тоже так думаю, - сказал Северянин. - А ты что же, вообразил, что я немедленно суну тебе в руки все мои восемь саг?! И Франческо, пожалуй, в первый раз за все время плавания увидел, как хорошо может улыбаться Северянин. От глаз его во все стороны побежали морщинки. И ни с того ни с сего пришли Франческо на ум слова сеньора капитана, упрекавшего племянницу за то, что она часто и по пустякам сердится: "Когда ты злишься - щуришься в точности, как моя сестрица, твоя покойная матушка. Но она, остерегаясь морщин, все время прибегала к помощи какого-то восточного притирания. А ты - даю тебе слово - к тридцати годам постареешь!" - Да, да, уж пришла пора позаботиться о наших желудках, - повторил маэстре. Все присутствующие, очевидно, были одного с ним мнения. "Другими словами, серьезному разговору будет положен конец, - с огорчением понял Франческо. - А как интересно было бы послушать и Северянина и гостей!" Франческо и не подозревал раньше, что нормандцы - гроза всего побережья, от устья Рейна до Средиземного моря, - окажутся такими сведущими людьми... Сведущими и бескорыстными! Ведь они действительно, подобно тем смельчакам из "Зерцала", пускаются в трудные и опасные переходы по морю отнюдь не в надежде отыскать золото или драгоценные камни. Правильно сказал как-то сеньор Гарсиа: "А чем, собственно, отличается от пирата император Священной Римской империи германской нации или Франциск Длинноносый Французский? Оба они без зазрения совести захватывают чужие корабли, притом корабли тех стран, с которыми не воюют. Разница, пожалуй, только та, что пираты, даже алжирские, держат свое слово, а высоким коронованным особам это несвойственно". Отворилась дверь. Хуанито оповестил, что сеньор капитан и его племянница, сеньорита, просят дорогих гостей сообщить, где им удобнее будет откушать - в средней ли каюте или в капитанской. Капитанская много меньше, но, потеснившись, можно будет разместиться и в ней. В средней места больше, но придется убирать со стола карты и рукописи... - О, карты мы свернем в одну минуту! - весело отозвался сеньор маэстре. - А вы, сеньор Гарсиа, уже сейчас сможете разложить по ящикам свои бумаги, это не составит особого труда: то же самое вам приходится делать по нескольку раз на день. - Я помогу вам, сеньор эскривано! - предложил Хуанито, но тотчас же по знаку пилота удалился. Посовещавшись, гости и хозяева решили все же карт и бумаг не трогать, а расположиться в капитанской каюте. Сеньор Гарсиа и Франческо оставили среднюю каюту последними. - Куда же вы, сеньор Руппи? - обеспокоенно спросил эскривано, видя, что Франческо собирается свернуть к баку. - Долго ли нам ждать вас, сеньоры? - окликнула их с лестницы сеньорита. Наши гости, да и я тоже, хотим есть и пить и послушать вас. По тому, какими замечаниями перекидывались на ходу сеньор маэстре, метр Анто и метр Криньон, я поняла, что беседа в средней каюте велась исключительно интересная! Надеюсь, что вы, сеньор Гарсиа, не упустите случая затащить в капитанскую и сеньора Руппи. Фрапческо, извинившись, все же направился в обратную сторону. "Вот здесь тебе и место! - говорил Франческо Руппи самому себе, шагая к баку. - Тем более, что сегодня удастся поговорить с матросами-нормандцами... Они как будто уже покончили с бочонком, присланным гостям по распоряжению сеньора капитана. Может быть, среди них есть люди, знающие кастильский или итальянский... А вот в капитанской сеньорите навряд ли доведется услышать что-либо интересное. И гости и хозяева безусловно отдадут должное и вину и блюдам, специально на этот случай приготовленным". - Что, матрос, и тебя не позвали посидеть за столом? - спросил боцман, с которым Франческо столкнулся на палубе. - Да я и сам не пошел бы, хотя бы и позвали. А ты, Руппи, все же приглядывай за нормандцами: дружба дружбой, а чуть что - сейчас же в дело ножи пойдут! Мне-то уже надоело объясняться с ними на пальцах, как с какими-нибудь дикарями с островов... Скажешь ему что-нибудь, а он тебе только мычит в ответ! Старик был явно обижен тем, что его не пригласили ни в среднюю, ни в капитанскую каюту... Он-то, конечно, и не пошел бы. Ведь и тогда, при опросе Федерико, Датчанина и Педро Маленького, он явно торопился, дел у него много. Но оказывать внимание боцману все же надо... Ну, у хозяина "Геновевы" эти дни были заполнены хлопотами, но вот сеньорита... Как она могла забыть о старике? Между тем разговор в капитанской перешел на императора Карла Пятого, на покойных папу Юлия Второго, на Льва Десятого, на их предшественников. Спорили о том, действительно ли папа Александр Шестой выпил отравленное вино, которым предполагал попотчевать своих возможных соперников... Толковали, что уж как-то слишком скоропостижно скончался предшественник Юлия Второго, носивший тиару менее двух месяцев, а заодно - о кознях различных высокопоставленных лиц... В самый разгар этих высказываний сеньорита с чашей в руке поднялась со своего места. - Сеньоры! - громко произнесла она. - Разрешите мне провозгласить тост за всех присутствующих, а также за всех отважных мореплавателей любого народа, пролагающих пути в неведомые страны!.. Дядя, ты можешь больше не пить, надеюсь, что это не огорчит наших друзей... Последние слова девушки то ли были не поняты, то ли оставлены без внимания, но тост все подхватили с большим воодушевлением, звон чаш не умолкал, пока сеньорита снова не поднялась с места. - Дорогие сеньоры! - обратилась она к присутствующим. - Как я поняла, наши корабли сошлись для того, чтобы моряки разных стран обменялись точными и проверенными сведениями о морских путях к новому материку... Мне думается, что всем нам будет интересно также узнать, что представляла собой Ойкумена древних, другими словами - известное им пространство земли. Знали древние о земле больше, чем знаем мы, или меньше? Конечно, беседа о папах, конунгах, императорах и королях весьма занимательна, но не кажется ли вам, что мы сейчас напоминаем слуг, обсуждающих действия своих господ? Очень прошу вас простить меня, если эти слова покажутся кому-нибудь обидными. Все-таки верю, что вы не обвините меня в излишней придирчивости уж хотя бы потому, что и сама я с огромным увлечением принимала участие в этих обсуждениях. Девушка окинула взглядом всех сидящих за столом. И гости и хозяева, кивая головами, весело переглядывались, явно соглашаясь с ней. Все, кроме одного. С места поднялся сеньор Гарсиа. - Дорогая сеньорита, обвинять вас в чем-либо, я уверен, никто не станет. Однако указать вам на ошибочность некоторых ваших высказываний я считаю своим долгом. Сеньорита, мы не слуги! - произнес сеньор Гарсиа строго. - А мелочи из жизни пап, конунгов, императоров и королей - не мелочи, сеньорита, если от них зависят судьбы народов и государств. С тревогой дожидаюсь я прибытия в Испанию. Боюсь даже подумать о том, что сейчас там творится! - Эскривано помолчал, постукивая пальцами по столу. - Да, здесь говорилось об Ойкумене... - наконец вспомнил он. - Что касается Ойкумены, дорогая сеньорита, то мне думается, что даже последние открытия нашего века нисколько не расширили ее пределов: древние об Ойкумене знали значительно больше, чем мы! Глава десятая ПРОЩАНИЯ, ВСТРЕЧИ И... Ввиду того, что корабль метра Тома Обера мог не выдержать длительного плавания, капитан его вынужден был раньше своих товарищей расстаться с "Геновевой". Франческо уже не удивляло, что за последнее время его приглашали принимать участие во всех дружественных встречах заодно с обитателями средней и двух малых кают... То ли тут сыграло роль отношение к нему Жана Анго, то ли распоряжение сеньора капитана... Удивляло его только то, что и в большой каюте к этому относились как к чему-то должному. Прощальная пирушка, состоявшаяся на "Флердоранж", мало чем отличалась от предыдущих встреч нормандцев с их новыми друзьями. Однако у Франческо и еще у кое-кого день этот надолго остался в памяти. Началось все по почину сеньориты - с разговора за столом. - Метр Анго, - сказала она, - ваш друг Жан Дени рассказал мне, какие у вас прелестные четырехлетние близнецы... Вероятно, они походят на вас? После вопроса де