я? Но нет, в Севилье царствовал запах цветов, а не моря! Но ведь сейчас до моря, до Палоса, значительно дальше! И все же..." Франческо, перегнувшись, погладил покрытую пеной грудь своею притомившегося Вороного и мокрую ладонь поднял кверху. Так поступали мужики в Анастаджо, так поступали и матросы, чтобы узнать, откуда сегодня ждать ветра. Руку они предварительно опускали в воду. Поворачивая в разные стороны ладонь, они в точности определяли направление самого слабого ветерка. До Палоса, может быть, было и далеко, но ветер дул оттуда - встречный! Настоящий - соленый, морской! Слуга из венты, тот самый, что приготовлял мазь на меду для Франческо, радостно выскочил ему навстречу. Он тут же старательно обтер Вороного и завел в стойло, которое сейчас пустовало. - Потный! Поить еще рано, - сказал он. - Отдохнет немного - напою. А потом угощу его таким овсецом, какого он, наверно, еще не едал!.. Очень хорошо, - добавил слуга, улыбаясь, - что сеньор снова остановится у нас! - А как здоровье сеньора Гарсиа? - обеспокоенно спросил Франческо. Слуга удивленно глянул на него: - Разве сеньор не знает, что "Геновева" уже давным-давно отправилась в дальнее плавание? - Знаю, - ответил Франческо. - Но сам сеньор Гарсиа до сих пор в Палосе, он-то и вызвал меня сюда. - Фу-у! - с облегчением выдохнул слуга. - А то я уж не знал, как быть! Думал, провинился перед вами... Этот славный гентец, что тогда спас сеньора от беды, вдруг после отплытия "Геновевы" явился в венту и попросил передать с ним все ваши вещи, что были у меня на хранении. Правду сказать, я был рад: конечно, вента наша богатая и постояльцы у нас больше люди богатые, но кто их знает... А вместе с тем я нет-нет, да призадумывался... Гентец, полагаю, человек честный, он и за телок, и за поросят, и за птицу для "Геновевы" больше, чем нужно, не запрашивал. Но ведь у меня никакой бумажки - "расписка", что ли, это называется - не осталось. А что, как с меня спросят и сундучок ваш и всякую там мелочь? Стало быть, это сеньор Гарсиа послал за вещами? А живет гентец не в той проклятой харчевне, а через четыре дома. Вот, значит, сеньор Гарсиа туда и перебрался - уж очень шумно у нас... Не знаю, есть ли у гентца конюшня. Оставьте пока что Вороного на моем попечении... Денег с вас за это никто не возьмет... Да ведь эта красивая сеньорита, племянница капитана, так меня вознаградила, что я, по правде сказать, должен был бы век ей эти деньги отрабатывать... И пешком по нашим кривым улицам вы к гентцу доберетесь быстрее, - добавил слуга. Хорошо ему говорить "доберетесь"! У Франческо от волнения подкашивались ноги. Новый домик гентца был небольшой, но, судя по обилию окон, светлый. В каждом окошке белело по одной детской головке. На стук Франческо в дверях показалась полная женщина с приветливым лицом. - Сеньору, наверно, нужна комната? - спросила она. - Сеньор, как понимаю, приезжий: здешние уже знают, что двери у нас закрываются только на ночь. Но, может быть, сеньору угодно будет у нас в харчевне откушать? Вот сейчас я уже накрываю стол к обеду. Милости просим отведать нашего обеда, а как солнышко к закату пойдет, приходите поужинать... Комнат лишних у нас сейчас нет, но, как только освободятся, милости просим! "Это выражение хозяйка хорошо усвоила, - подумал Франческо, - вероятно, потому, что харчевня их так и называется "МИЛОСТИ ПРОСИМ". Из-за спины хозяйки выглянул сам гентец. Поначалу он Франческо не узнал. А узнав, прослезился. - Как я рад, как я рад! - бормотал он. - Сейчас я кликну Хуанито... - Хуанито?! - удивился и обрадовался Франческо. "Но боже мой, будто на свете есть только один Хуанито!". Нет, это был именно тот Хуанито. С лестницы, ведущей наверх, сбежал высокий, стройный мальчишка. - Хуанито, господи, до чего же ты вытянулся! - произнес Франческо, обнимая и целуя мальчика. И тут же, чувствуя, как сильно и больно стучит его сердце, спросил: - Как здоровье сеньора Гарсиа? Но Хуанито тихо шепнул ему на ухо: - Здесь мы ни о чем говорить не будем! Франческо всего обдало жаром. Неужели сеньор Гарсиа так плох, что при хозяевах харчевни о нем даже нельзя упоминать? Или, может быть, эскривано уже при смерти и гентец нарочно, уклонившись от разговора, позвал Хуанито?.. Оба молча поднялись по лестнице в узкий коридор. - Вот эти две двери наши, - показал мальчик. - Удобно! Если нужно кого позвать, напротив все слышно. Франческо решился постучать в одну из дверей. Но Хуанито испуганно приложил палец к губам. - Спит, - прошептал он. - Сегодня в первый раз хорошо спит. Ну, пускай спит подольше! А мы... Или можно по-прежнему? Хочешь, Франческо, спустимся вниз? - Сеньор эскривано, вероятно, до самой болезни занимался с тобой? - спросил Франческо. Но Хуанито только безнадежно махнул рукой: - Не до занятий нам было... Мы все так намучились! Есть ничего не хочет! Не спит!.. Даже хозяин с хозяйкой с ног сбились! Приносят самые вкусные пирожки, мясо как-то особенно, по-гентски, приготовленное, апельсины... Так и уносят обратно полные тарелки... Ничего не ест!.. Да, долго же ты не приезжал, Франческо!.. Давай прогуляемся немного, - предложил Хуанито, - пускай наверху будет совсем тихо... Сеньор Гарсиа нарочно снял у хозяина весь верх целиком и заплатил за все комнаты, хотя две так и стоят заколоченные... Чтобы зря никто не ходил, не шумел... Вот поэтому-то, наверно, хозяева нас так уважают... - Нехорошо, Хуанито, - укорил его Франческо. - Хозяйки я просто еще не знаю, но хозяин человек достойный, за выгодой не гонится... Ведь он-то и спас меня тогда... Разве сеньор Гарсиа тебе не рассказал? - Да вся "Геновева" об этом знала, - смущенно ответил Хуанито. - А про хозяев - это я просто так... Слушай, что это с тобой? - оглядев Франческо с головы до ног, спросил мальчик удивленно. - Не пойму: лицо у тебя как лицо, а вот живот у тебя в Севилье вырос почему-то... И сзади горб какой-то! - Шлепнув своего спутника по спине, Хуанито вдруг испуганно вскрикнул: - Ой, что это с тобой случилось, Франческо?! Ничего особенного с Франческо не случилось. Хуанито растревожился понапрасну. Севильский трактирщик, хозяин Вороного, узнав, что Франческо в той же плетеной корзине со своим праздничным нарядом, бельем и красивой тетрадью везет еще и мешочек золота, очень разволновался. Он увел приезжего в свою комнату при трактире и велел Франческо выложить на стол все золотые и пересчитать их. - Вот этот на всякий случай оставим в кошельке, - сказал он и, накрыв золото одеялом, кликнул дочь. - Снимите свою куртку, сеньор, не стесняйтесь, а ты, дочка, возьми-ка из сундука холстину и выкрой по куртке сеньора две эти самые... ну, как их... без рукавов, как цыгане носят... А сошью я их сам, только подай мне толстую иглу с нитками... Если бы не пасмурное настроение Франческо, он, безусловно, улыбнулся бы в ответ на лукавую улыбку покидавшей комнату хорошенькой девушки... Но сейчас он ничего вокруг себя не замечал. "Только бы застать его в живых! Только бы застать его в живых! Матерь божья, сжалься над нами! Только бы он остался в живых!" - молился Франческо про себя. А трактирщик тем временем, аккуратно и старательно обшивая каждую монету и еще трижды или четырежды прошив потом всю "цыганскую безрукавку", строго наказал Франческо: - Эту холщовую штуку под курткой вы в дороге не снимайте. - И добавил: - Будете в вентах останавливаться на ночевки - не раздевайтесь! И о том, что везете, ни с кем не делитесь! Видя, что Франческо роется в кошельке, трактирщик сказал: - Платы за холст мне никакой не надо - тот ваш червонец все окупил! Так ничего и не объяснив Хуанито, Франческо шагал бы рядом с ним молча, если бы мальчишка не дернул его за рукав: - Ты же про горб обещал рассказать! - Ни горба, ни живота у меня в Севилье не выросло... Здесь, - Франческо распахнул куртку, - в этой парусине, у меня зашиты золотые. Вот поэтому всю дорогу мне было так трудно сидеть и лежать! - Ой, а я и не знал, какой ты хитрый! А сеньор эскривано еще говорит, что ты ужасный бессребреник... - Но это же не серебро, а золото, - попытался пошутить Франческо, но его снова захлестнула волна тревоги. Хуанито, обернувшись и в упор глянув на Франческо, сказал: - Давай, знаешь, не притворяйся! А приехать тебе надо было пораньше... Или хотя бы письма писать. А сейчас, может быть, уже поздно! На лестнице, ведущей наверх, Франческо и Хуанито столкнулись с хозяйкой харчевни. В обеих руках ее были тарелки с какой-то снедью. Передав одну Хуанито, она вытерла передником заплаканное лицо. - Ничего! Ну ничего в рот не берет! Я даже на коленях умоляла. Не ест!.. Мне велено, как всегда, отнести свое угощенье обратно. - А вы сказали, что он приехал? - спросил Хуанито, кивнув на своего спутника. - Я говорю только то, что мне велят, - всхлипывая, пробормотала женщина. - А об этом сеньоре мне никакого наказа не давали... - Ну, тогда и нам можно зайти, - решил Хуанито. - Хозяйка зря не стала бы беспокоить. Значит, не спит! - И, оглядев Франческо, добавил недовольно: - Что же, ты так и войдешь - пузатый и горбатый?! Франческо, сняв куртку, с трудом стащил с себя "цыганскую безрукавку" и кинул ее на пол. Золото даже не звякнуло. Туго же обшил трактирщик каждый червонец! ...Лежавший на постели человек был с головою укрыт покрывалом. Покрывало это Франческо узнал тотчас же. Его сеньор капитан, очевидно, подарил своему другу на прощанье. Франческо прислушался. По мерному дыханию он понял, что сеньор эскривано снова заснул, и потихоньку стал отступать к выходу. - Чего это ты? - тихо спросил Хуанито. - Спит? Ой, как хорошо! Очень даже хорошо! Пойдем. Хуанито уже вышел в коридор, а Франческо остановился у двери, раздумывая... - ...Ческо... любимый... дорогой мой! - вдруг как будто послышался ему голос сеньориты. Святая дева, владычица! Ведь после смерти Катаро он был уверен, что полностью излечился от подобных наваждений! Чувствуя, что не в силах устоять на ногах, Франческо с грохотом придвинул к себе скамью. - Ну, чего ты расселся? - вернувшись, спросил Хуанито. - Да еще так загремел скамьей, что по всему дому слышно! Однако, приглядевшись к Руппи, Хуанито оторопел. Неужели этот человек с серыми щеками, плотно сжавший посиневшие губы, - это и есть тот самый Франческо, которого он так любил? Любил даже больше, чем самого сеньора эскривано! Которым так гордился! Упершись локтями в колени, тот сидел, обхватив руками голову. - Франческо! - позвал Хуанито шепотом. Тот не отзывался. - Это ты, Хуанито? - вдруг явственно расслышал Франческо голос сеньориты. - Ты уронил что-то? Подойди, посиди немного со мной... Мне страшно! Мне опять привиделось, что приехал Франческо Руппи! Я, кажется, лишаюсь разума! "Он и вправду приехал", - хотел было ответить мальчик. Но нет, таким Руппи она не должна видеть... - Повернитесь, сеньорита, на правый бок, - посоветовал он, - вам сразу станет легче! Вы же сами нам объясняли... Девушка покорно повернулась к стене. - Да что же это ты! - чуть не закричал Хуанито. - Просто труп какой-то ходячий! Не обращая внимания на его слова, поднявшись со скамьи, Франческо, выпрямившись, медленно, нетвердыми шагами направился к постели сеньориты. Девушка так и лежала, повернувшись к стене. Осторожно, не касаясь постели, Франческо опустился на колени. Хуанито очень хотелось узнать, не испугается ли его вида сеньорита... Хотелось услышать, что они скажут друг другу... Но нет, это означало бы, что Хуанито хочет подслушивать. А он и не собирается подслушивать. Сеньор эскривано будет доволен! - Золото я потащу к нам в комнату! - крикнул мальчик у самой двери. Вышел, но, тут же вернувшись, закричал еще громче: - Я не подслушивал! А эти двое даже не пошевелились. Сеньор эскривано давно просил Хуанито навести в их комнате какой-нибудь порядок... Ну, хорошенько застелить постели, вымыть посуду, стряхнуть скатерти - к этому делу Хуанито был приучен еще в трактире своего отчима. А как тут наводить порядок? Правду сказать, это дело было довольно трудное! Рукописи свои сеньор эскривано велел не трогать... К тому же посреди комнаты сейчас стояла еще и плетеная корзинка Франческо. А рядом с ней - его же резной сундучок. Сундучок эскривано тоже велел не трогать. Да и сам Хуанито к тому же швырнул в комнату эту парусиновую штуку с золотом. (Если только Франческо не пошутил, что это золото! Нет, наверняка не пошутил - уж очень она тяжелая!) Дожидаться сейчас сеньора Гарсиа был бы напрасный труд: тот, как всегда, до самого обеда будет стоять у пристани в надежде, что вот-вот прибудет корабль из Севильи, а на корабле - его милость сеньор Франческо Руппи. Но порядок все же навести надо. Пускай даже сеньор эскривано рассердится. Да нет, он так обрадуется приезду Руппи, что просто ничего не заметит! И Хуанито со спокойным сердцем принялся перекладывать вещи из привезенной Франческо плетеной корзинки в резной сундучок. На самое дно его пришлось вначале положить зашитое в холстину золото, чтобы не примять все остальное... Да, тяжеловато было Франческо и ходить, и лежать, и сидеть в этой холщовой штуке! Переложив затем в сундучок белье, Хуанито с одобрением осмотрел праздничный наряд Руппи. Вот он даже в этой несчастной корзине нисколько не примялся! Но все же надо будет развесить его где-нибудь у хозяев. Но одну вещь мальчику никак не хотелось укладывать в сундучок. Осторожно, с каким-то почтением прикоснулся Хуанито пальцами к серебряным звездочкам на переплете и стал перелистывать книгу. Ни одного слова не было написано на ее плотных белых страницах... Значит, это все-таки тетрадь... И вдруг из этой "звездной тетради" вылетел листок, как видно, старательно разглаженной, но тут же свернувшейся в трубочку бумаги. Хуанито развернул было эту трубочку. Почерк сеньора эскривано узнал бы любой грамотный матрос с "Геновевы". Хуанито сейчас был уже очень грамотный и почерк сеньора Гарсиа узнал. Конечно, ему интересно было бы прочитать, о чем мог писать эскривано в Севилью... Но сеньор Гарсиа строго-настрого внушал ему, что без разрешения хозяина ни одного письма, даже ни одной записочки читать нельзя... И вот так, не развертывая больше, Хуанито оставил эту бумажную трубочку на самом видном месте - на столе, за которым всегда работал его учитель. В комнату, не стучась, вошла хозяйка. Этого с ней никогда не бывало! Она нерешительно спросила: - А может быть, сейчас сеньорита отведает хоть две-три ложки моей похлебки? Она ей раньше нравилась... И хоть кусочек окорока... А вот, я слышу, подымается наверх сеньор Гарсиа, - добавила женщина. - Пускай уж он сам решает, как нам быть. Как только распахнулась дверь, Хуанито выпалил: - Нечего вам больше наведываться в порт! Он приехал! Он у сеньориты! Хозяйка харчевни, весело кивнув головой, скромно удалилась. Франческо понимал: он обязан рассказать сеньорите Ядвиге о Катаро, о том, что сеньорита, по слухам, уехала к жениху в Польшу... Но с чего ему начать? Он вытащил из-за пазухи узенькую полоску бумаги. Все-таки с ней он не расставался! Когда-то она была красная от свежей крови, а сейчас порыжела и потемнела. Он держал ее наготове. "Это единственное ваше письмо, которое передал мне Рыжий Катаро", - скажет он. Но он ничего не сказал. Когда девушка открыла глаза, он протянул ей эту бумажную полоску. - "Ядвига", - прочитала сеньорита. - Зачем ты оторвал мою подпись? Франческо с трудом проглотил слюну. - Я тебя любил, люблю и буду любить до смерти, - сказал он хрипло. - Я тебе объясню... - Я тоже, - ответила Ядвига. - До самой смерти! И ничего объяснять не надо! Кто-то заходил к ним в комнату. Кто-то о чем-то спрашивал. Они невпопад отвечали "да" или "нет". И вдруг Ядвига сказала испуганно: - Это была хозяйка... Она опять станет плакать, что я ничего не ем! - Но тут же, забыв о хозяйке, спросила: - Я очень сейчас подурнела? Ческо, любимый, только скажи мне всю правду... Матерь божья, одни эти худые руки! Но я поправлюсь! Эрнандо когда-то спросил, красивые ли руки у сеньориты Ядвиги. Сейчас они были не красивы, а прекрасны! Особенно эти голубые жилки, просвечивающие сквозь тонкую кожу... Франческо окунул лицо в ее пушистые шелковые волосы... Сколько месяцев... нет сколько лет, сколько десятков лет... с самого рождения, казалось ему, мечтал он вот так окунуть лицо в эти льющиеся, легкие, пушистые волосы! Один за другим перецеловал Франческо пальцы сеньориты... Нет, не сеньориты, а своей Ядвиги! А она считала: - Один, два, три, четыре, пять, шесть... Когда дошло до десяти, Ядвига, улыбнувшись, сказала: - Ну, все! Можешь теперь поцеловать меня в губы! Франческо узнал эту ее мгновенную, чуть насмешливую прежнюю улыбку. Хуанито был прав: сеньор Гарсиа, вернувшись с пристани, действительно ничего не замечал. Ни порядка, который все же кое-как навел Хуанито, ни убранных под кровать резного сундучка и корзины, ни вытертого мокрой тряпкой пола... Усевшись в свое любимое кресло перед столом, он только удивленно переспросил: - Как ты сказал, Хуанито? Я правильно тебя понял? Ты имел в виду сеньора Франческо Руппи? Он в комнате у сеньориты Ядвиги? Не знаю, удобно ли мне сейчас к ним наведаться. А каким образом он добрался из Севильи в Палос? Нет, сейчас я к ним не зайду! Я лучше... Но фразы своей сеньор Гарсиа не закончил. В дверь постучались. - Это, наверно, он, - пробормотал эскривано. И громко крикнул: - Входите, входите, сеньор Руппи! Но в комнату вошла хозяйка. - Уж не знаю, как мне быть, - произнесла бедная женщина встревоженно. - Я постучалась к сеньорите и, не заходя, спросила, будет ли сегодня сеньорита обедать. И оба они с приезжим сеньором в один голос ответили "да"... Я тотчас же принесла все любимые кушанья сеньориты. Снова постучалась и спросила, прикажут ли они накрыть на стол. И вдруг оба они ответили мне "нет"... Как это понять? Может быть, сеньор Гарсиа укажет, как мне поступить? Но сеньор Гарсиа и сам не знал, как ему поступить. - Обед, говорите? Вы уж не сердитесь, если мы сегодня запоздаем... - А сам взволнованно принялся зачем-то передвигать на столе чернильницу, отточенные перья, бумаги и, конечно, нечаянно задев собственное письмо, сбросил бы его, но Хуанито подхватил свернутую трубочкой бумагу. - Что это? - спросил сеньор Гарсиа. - Ты не читал его? - Руппи привез его из Севильи. Развернул я его на одно мгновение, - ответил Хуанито с достоинством. - Но не читал! Чужие письма читать не следует! А почерк ваш я узнал... Оно выпало из тетради и свернулось трубочкой. Я поднял его и положил на стол. А что там написано, не знаю... Эскривано вдруг схватился за голову: - Боже мой, я совершенно забыл! Да это же мое письмо, которое я недавно отправил Руппи в Севилью! Развернув листок, сеньор Гарсиа расправил его и, придерживая обеими руками, принялся читать. - Как я стал рассеян, Хуанито! - произнес он печально и снова углубился в чтение. Занятие это продолжалось довольно долго. Очевидно, эскривано и сам с трудом разбирал свой почерк. - До чего же я стал рассеян! - повторил он. - А вот какой удобный случай еще раз проверить, насколько мы с тобой продвинулись вперед. Разрешаю тебе прочитать это письмо и подсчитать, сколько я сделал ошибок. Хуанито недоверчиво поглядел на своего учителя. - Ну, я разрешаю, разрешаю, читай! - сказал сеньор эскривано нетерпеливо. У Хуанито на чтение письма ушло значительно больше времени, чем у его наставника. Перечитав это коротенькое послание в третий и четвертый раз, он обстоятельно стал что-то черкать на бумаге. - Двадцать, - объявил он наконец. - Нет, постойте-ка, я пропустил... Двадцать первая... двадцать вторая... двадцать две ошибки в вашем письме! Если бы я наделал столько ошибок, вы бы заставили меня переписать письмо наново! Сеньор Гарсиа сидел молча, даже не упрекнув своего ученика за непочтительность. Хуанито мог вздохнуть с облегчением. Молчание длилось так долго, что мальчик наконец не выдержал: - Хозяйка же спрашивала насчет обеда!.. Надо поговорить с самой сеньоритой. Франческо же ни о чем не знает!.. Да что это вы? Опять плачете? Сеньор Гарсиа вытер рукавом глаза. - Двадцать две ошибки! - произнес он, тяжело вздыхая. - Двадцать две ошибки и еще одна! Самая страшная! Такое вот письмо я должен был переправить сеньору Руппи еще полгода назад! Глава десятая О "ЗВЕЗДНОЙ ТЕТРАДИ" Франческо с усилием поднялся с колен. - Боже мой! Так долго простоять на коленях! У тебя, вероятно, затекли ноги!- сказала Ядвига огорченно. - Если бы не твое упрямство, ты просто посидел бы со мной на кровати... Куда же ты? - спросила она испуганно. - Ты хочешь уйти?! - Я ведь не повидался еще с сеньором Гарсиа, - произнес Франческо виновато. - А ведь если бы не он... - и замолчал. Возможно, Ядвига и не знает о письме эскривано в Севилью... - Конечно, - произнесла девушка со вздохом, - ты просто обязан навестить нашего дорогого эскривано! Но, Ческо, Ческо, мне сейчас еще очень трудно расстаться с тобой!.. Да к тому же, сеньор Гарсиа обычно с утра до обеда пропадает в гавани... Дожидается тебя... Поцелуй хотя бы меня на прощанье! Помедлив, он только прикоснулся губами к ее шелковым спутанным волосам. - Ты как будто боишься меня, Ческо, - улыбаясь, сказала Ядвига. - Неужели я стала такая страшная? - Сеньор Гарсиа уже, наверное, возвратился из гавани, Ядвига. Я привез нашему эскривано подарок от сына адмирала. От его имени вручу сеньору Гарсиа "звездную тетрадь". Она очень красиво переплетена, и по всему ее переплету мерцают серебряные звезды. Застежка у нее такая, какие бывают на молитвенниках, и тоже серебряная. Надо разузнать, кто в Палосе сможет перенести в нее все записи эскривано. Его бумаги уже давно пришли в негодность... - Бедные переписчики! - вздохнула Ядвига. - В каракульках эскривано никто не сможет разобраться. Разве что ты один. Для этого ты, верно, и приехал в Палос?.. Нет, нет, я пошутила! - И Ядвига засмеялась. А ведь, пожалуй, она была недалека от истины. Сеньор Гарсиа и Хуанито с нетерпением дожидались Франческо. Однако при его появлении эскривано тут же отослал мальчика с каким-то поручением к хозяевам. - Мне, сеньор Франческо, не все понятно в вашем поведении, - несколько смущенно признался он, - но разрешите вас обнять и поцеловать. Я не стану вас торопить, - добавил он после того, как они не раз и не два расцеловались. - Все, что вы найдете нужным сказать мне, вы, безусловно, скажете... Франческо вкратце рассказал сеньору Гарсиа, что Рыжий Катаро ни ему, ни Педро Маленькому писем из Палоса не доставил. Рассказал о мавре, о золоте, закопанном в саду, о Катаро и о гибели его самого, человека, заболевшего золотом. - Простите меня, сеньор Руппи, но мне думается, что после смерти Катаро вы все же могли возвратиться в Палос, - произнес эскривано неуверенно. - Или, может быть, я ошибаюсь? - Возвращаться было уже поздно: "Геновева" в ту пору уже отчалила... - начал было Франческо. И вдруг добавил: - Перед самой своей смертью Рыжий поставил меня в известность, что сеньорита Ядвига на "Геновеве" отправилась в Польшу, к своему жениху. Сеньор эскривано, поднявшись с места, сделал несколько шагов по комнате. - Безусловно, смерть страшная, - начал он, - но вполне заслуженная кара постигла этого Катаро... Но, как я понимаю, не только золото имело над ним столь пагубную власть... Мне, человеку постороннему, как бы не пристало высказывать свое суждение о вещах, касающихся вас одних... - Сеньор Гарсиа, - воскликнул Франческо, - и на "Геновеве" и здесь, в Палосе, мы все настолько сроднились с вами, что посторонним вас назвать никак нельзя! И мы... Однако сеньор Гарсиа его не дослушал. - Прошу вас со вниманием отнестись к тому, что я скажу, - произнес он строго. - Для чего Катаро понадобилась ложь об отъезде сеньориты Ядвиги? Вы, возможно, и не знаете об этом, но Хуанито еще на "Геновеве" рассказал мне, что Катаро был больше чем завистником! Увидев вас в новом наряде, он целый день потом бранился в большой каюте... Какие только проклятия он не призывал на вашу голову! "Проклятый красавчик!" - то и дело кричал он, пока его не остановил Датчанин... - "Красавчик"? - удивленно переспросил Франческо. - Да, и перед смертью он не удержался и обозвал меня так... - И это сообщение Катаро об отъезде сеньориты Ядвиги, - продолжал эскривано, - тоже было преднамеренным, оно тоже было похоже на убийство. - Хвала святой деве, что мы все счастливы и здоровы!.. А "звездной тетрадью", подарком Эрнандо, вы сейчас полюбуетесь. Сеньор Гарсиа выжидающе смотрел на него. - Но, - продолжал Франческо, - как ни жаль мне вашего свертка с рукописями, однако он не сегодня-завтра придет в полную негодность. Вот тут-то "звездная тетрадь" и сослужит вам службу! Только нам необходимо позаботиться о подыскании достаточно искусных переписчиков. - Боже мой! - воскликнул сеньор Гарсиа. - Да ведь на такую переписку понадобятся большие деньги! А я и так живу всецело на средства сеньориты Ядвиги и отчасти - на средства капитана Стобничи... - Деньги на переписку мне уже давно были отпущены нашим сеньором капитаном, - тут же, чтобы успокоить его, придумал Франческо. - А вот полюбуйтесь - это ваша "звездная тетрадь". Вскоре к двоим собеседникам присоединился третий - Хуанито. И разговор в комнате не смолкал долгое время. Бедная хозяйка харчевни в третий раз подогревала обед. Сеньор Гарсиа тем временем, не выпуская из рук и радуясь, как ребенок, нежно поглаживал "звездную тетрадь", то поворачивая ее в разные стороны, то щелкая ее застежками. - И чем я заслужил такой подарок?! - спрашивал он. И снова через несколько минут: - Мне просто непонятно, чем же я заслужил такой чудесный подарок! - Всей своей жизнью, - ответил Франческо серьезно. - Должен сказать, - добавил он, - что сеньор Эрнандо Колон очень просил меня, если будет возможность, представить его вам. Он будет счастлив, если его скромный подарок придется по душе такому человеку, как историк сеньор Гарсиа! Хозяйка передала Франческо два накрытых крышками небольших блюда. - Я отнесла бы сама, - сказала она, - но из ваших рук сеньорите Ядвиге принимать еду будет много приятнее... И сегодня, - добавила добрая женщина уверенно, - сеньорита Ядвига съест все без остатка! ...Радостно улыбающийся Франческо появился в комнате Ядвиги с блюдами в обеих руках. Однако, проглотив только одну-две ложки своей любимой похлебки, девушка со вздохом откинулась на подушки. Прикоснувшись ладонью ко лбу девушки, Франческо со вздохом облегчения сказал: - Голова у тебя не горячая! - Больше всего он опасался лихорадки, ходившей по Палосу. - Скоро и ты сможешь спускаться вниз... - Я просто отучилась есть, - ответила Ядвига виновато. И тут же поправилась: - Отучилась так много есть... Франческо, дорогой, полакомься всеми этими чудесными блюдами... Не надо обижать нашу милую хозяйку. Пускай она думает, что все это мы съели вдвоем, ты ведь до сих пор еще не обедал!.. Смотри, какой чудесный за окном день, а мне вот и вставать не хочется... "Значит, не совсем еще поправилась", - подумал Франческо, а вслух сказал: - Да, непохоже даже, что мы в Палосе! Сегодня настоящий севильский день! Утомленный бесплодными поисками переписчиков да еще навестив слугу в венте, Франческо только на минуту разрешил себе заглянуть к Ядвиге и пожелать ей спокойной ночи... Добравшись до постели, Франческо заснул тотчас же. Для него, по распоряжению эскривано, была открыта одна из верхних, ранее заколоченных комнат. Заснул Франческо спокойно, но не проспал и двух часов. Что его разбудило? Тревога! Тревога, особенно страшная потому, что была непонятной и неожиданной... Что случилось? Откуда это чувство надвигающейся опасности? Проснулся Франческо (теперь он уже это ясно припомнил), разбуженный какою-то фразой, произнесенной сеньором Гарсиа над самым его ухом... Значит, эскривано заходил к нему ночью? Франческо встал. Выбил кремнем огонь, зажег свечу. Тронул дверь. Крюк на месте. Значит, ни сеньор Гарсиа и никто другой ночью в его комнате не побывал... Просто от усталости или от волнений этого дня Франческо привиделся плохой сон... И вдруг в его мозгу вспыхнули слова, произнесенные нынче эскривано: "Могло довести до смерти"... Да, сеньор Гарсиа хорошо понимал, что происходило с Ядвигой в отсутствие Франческо... Вернее, что происходило с Ядвигой из-за его отсутствия... А он, Франческо, еще так весело отозвался на слова эскривано: мол, обе стороны сейчас счастливы и здоровы! А он еще так радовался этим голубым жилкам, просвечивающим сквозь тонкую кожу! А он к тому же убеждал Ядвигу, что, мол, вот такая, похудевшая и побледневшая, она ему еще больше нравится! Нет, сейчас Франческо всерьез займется ее здоровьем! О пребывании в Палосе лекаря, отца Мануэля, доминиканца, бывшего воспитанника Саламанки, сообщил Хуанито. Он здесь, по соседству, завел знакомство со многими своими сверстниками. У родителей одного из них и остановился проездом отец Мануэль. Франческо тут же послал Хуанито справиться у лекаря, сможет ли тот навестить больную... Даже сеньор Гарсиа не протестовал против обращения за помощью к монаху, да еще к доминиканцу! - Сеньорита Стобничи совершенно здорова, - спустившись в столовую, порадовал всех отец Мануэль. - Похудела она так сильно потому, что намеренно отказывалась от еды... Думается, что таким путем она собиралась довести себя до голодной смерти... Но, конечно, я могу ошибаться... Хозяйка харчевни от ужаса схватилась за голову: - Ну может ли такое быть! "Как хорошо, что Руппи еще не спустился к обеду, - решил про себя Хуанито. - И чего болтает этот монах! Ему, видите ли, "думается". А нам с эскривано не думается, мы просто знаем наверняка!" - Вы не беспокойтесь, сеньор Руппи, - обратился отец Мануэль к входящему в столовую Франческо. - Сеньорите Ядвиге нужно только силой воли или силой убеждения близких ей людей перебороть это отвращение к еде. Встретившись с испуганным взглядом Хуанито, лекарь добавил: - Хорошо, что все закончилось благополучно! Из-за того, что сеньорита очень ослабела, она могла бы схватить какой-нибудь недуг. Ей надо есть, но понемногу и почаще... Надо двигаться, гулять, а когда нет сильного ветра, спускаться к гавани - подышать свежим воздухом... А вот и сама сеньорита!.. Я не слишком придирчивый лекарь, не так ли? - спросил он девушку с улыбкой. И Ядвига весело кивнула в ответ. "Сейчас, конечно, все кончится благополучно! - подумал Франческо. - Но ведь монах не знал, что опасаться следовало не недуга, который могла бы "схватить" Ядвига... Опасаться следовало ее характера!" - А вам, отец Мануэль, приходилось когда-нибудь видеть людей, умиравших от голода? - спросил Франческо. Голос его слегка дрогнул. Обратил ли лекарь на это внимание? Кажется, хвала святой деве, не обратил! Он думал совсем о другом. - Я видел слишком много людей, умиравших от голода, - с горечью ответил доминиканец. - Видел там, за океаном. Индейцев. Новых подданных его императорского величества! Чем-то этот монах напомнил Франческо отца Бартоломе де Лас Касаса. Не черно-белым своим одеянием, даже не тем, что он сказал, а тем, как он сказал. - А там, за океаном, - нерешительно спросил Франческо, - не случалось ли вам встречаться с отцом Бартоломе, с Бартоломе де Лас Касасом? Он тоже доминиканец. - Вы знаете отца Бартоломе? - с нескрываемой радостью задал вопрос лекарь. - Вот именно он и послал меня сюда! А вслед за мной направит еще двух братьев моего ордена... Он, по доброте своей, считает нас своими помощниками. Но мы ведь всего-навсего только исполнители его предписаний... Ко всеобщему удивлению, сеньор Гарсиа, наклонившись, поцеловал руку доминиканца. Крепко пожав руку эскривано, доминиканец, нежно положив (нет, тут более подходит слово "возложив") обе руки на плечи Франческо и Ядвиги, привлек их к себе. - Будьте счастливы! - сказал он тихо. - Вы, я не сомневаюсь, будете счастливы! ...Сеньорита Ядвига поправлялась не по дням, а по часам. Нежный румянец снова вернулся на ее щеки, руки были по-прежнему красивы, но Франческо уже не мог восхищаться голубыми жилками, просвечивающими сквозь тонкую кожу. Наконец отец Мануэль дождался двух монахов, и они втроем пришли попрощаться со всеми в харчевне. Сеньор Гарсиа очень просил лекаря навестить в Севилье королевского библиотекаря и, если можно, передать ему благодарность за "звездную тетрадь". Эскривано, к удивлению Франческо, вытащил из своего объемистого мешка рукопись. На арабском или на арамейском языке она была написана, Франческо не разглядел, так как глянул на нее только мимоходом... Но - ни на одном из европейских языков, это было ясно!.. - Сеньор Эрнандо сможет найти здесь некоторые сведения о стране Офир, которыми королевский библиотекарь интересуется отнюдь не ради золота... Кстати, должен сразу оговориться, что золота в стране Офир вот уже более пяти веков не существует. У отца Мануэля и двух его спутников за плечами были только маленькие котомки. Оглядев объемистый пакет эскривано, Франческо с сомнением покачал головой. Сеньору Гарсиа Франческо ничего не сказал, но эскривано понял его сомнения... - Простите, - сказал он. Дело происходило на кухне. День был субботний, и гентец беспрестанно подкладывал в печь: супруга его собиралась сегодня купать всех своих ребятишек. Внезапно сеньор Гарсиа швырнул свою рукопись в пылающий очаг. У Франческо от удивления даже опустились руки. - Я правильно поступил, - сказал сеньор эскривано спокойно. - Нам, историкам, не время сейчас давать пищу новым выдумкам и басням. Страна Офир действительно существует. Но в наши дни люди разных стран ищут ее не там, где следовало бы... И главное - понапрасну! Переписчики рукописи сеньора Гарсиа наконец нашлись. Об их готовности заняться этим столь кропотливым делом прибежал сообщить слуга из венты, где когда-то останавливались сеньор капитан, Бьярн Бьярнарссон, сеньорита Ядвига и Руппи. Этот слуга до сих пор питал привязанность к Франческо, но, увидев сеньориту, он просто расцвел от радости: - Хоть чем-нибудь я наконец смогу отплатить вам за все хорошее, что вы мне сделали! Но ведь, по сути, сделал-то он хорошее Франческо, а следовательно, и Ядвиге, но, когда она только заикнулась об этом, слуга замахал руками. - Всю свою жизнь я буду считать, что я у вас в неоплатном долгу, - заявил он. А хозяин харчевни только с удивлением прислушивался к этому разговору. Он-то знал отлично, что именно слуга этот и выручил из большой беды сеньора Франческо. Сам же гентец, очевидно, забыл, что если бы не он, то ни слуга, ни даже император, возможно, сеньора Руппи так и не спасли бы... Франческо даже не вступил с ними в пререкания. Однако он с гордостью еще раз подумал, что наряду с такими негодяями, как Катаро, всюду находятся люди, даже не отдающие себе отчета в том, сколько добра приносят они окружающим. Выйдя из харчевни, слуга, как видно, вспомнил о цели своего визита и тут же возвратился. - А ведь о самом-то главном я и позабыл сказать! - смущенно признался он. - Ведь у нас остановился тот самый сеньор, что отказался от отдельной комнаты и велел койку свою поставить рядом с кроватью сеньора капитана... Имя у него трудное, я не запомнил... Так вот, это он, узнав, что в Палосе еще живет сеньор Гарсиа и нуждается в переписчиках, велел мне передать, что он вскорости придет сюда, в харчевню, да еще приведет с собой - уж я и не понял - то ли сыновей своих, то ли родичей, а они-то и учились в свое время какому-то особому письму!.. - Ирландскому, наверно? - спросил сеньор Гарсиа. - Следовательно, родичи Бьярна Бьярнарссона не так уж молоды... Ирландскому письму я в свое время обучал и нормандцев, и французов, и итальянцев, и испанцев... Но это было много лет назад... Сейчас сеньор Гарсиа не смог бы их учить каллиграфии, так как сам писал крайне неразборчиво. О своем замечательном ирландском письме он мог теперь только вспоминать. - Как вспоминает состарившаяся красавица о своих прежних успехах, - неожиданно для всех пошутил он. Работу между четырьмя переписчиками разделили на четыре равные доли. Хуанито, по предложению сеньора Гарсиа, надлежало заняться первой, наиболее разборчивой частью рукописи. Двоим гостям Франческо предложил на выбор переписывать то, что их наиболее привлекает. Затем переписанное следовало отдать сеньору Гарсиа для правки и только потом с большой тщательностью перенести в "звездную тетрадь". Словом, труд предстоял немалый. - Мы рады были бы ознакомиться даже со всей рукописью сеньора Гарсиа, - сказал младший из братьев. - О нем как о замечательном историке известно даже у нас, в Швеции... Вот таким образом Франческо выяснил, к какой национальности принадлежат люди, приведенные Бьярном. От какого-либо вознаграждения за работу, несмотря на все уговоры сеньора Гарсиа, оба брата отказались. Очевидно, это были хорошие знакомые Северянина. - С Бьярном Бьярнарссоном вы давно знакомы? - спросил Франческо. Нет, с Северянином братья впервые встретились в венте. - Сеньор Гарсиа, я не сомневаюсь, с радостью даст вам возможность ознакомиться со всеми своими материалами... И с теми, что занесены в рукопись, и с теми, что у него записаны на отдельных клочках бумаги... А вы уже решили, какую именно часть рукописи возьмет каждый из вас? - Хотелось бы мне знать, найдем ли мы в записях сеньора Гарсиа что-либо о "Стокгольмской кровавой бане", - сказал младший из братьев. - Свен, - остановил его Торгард, старший из братьев, - мы пришли сюда помочь замечательному историку и только попутно ознакомиться с интересующими нас записями. Что-то Франческо припомнилось об этой "Кровавой бане", но подробностей он не знал. - Если не ошибаюсь, - начал он нерешительно, - датский король Кристиан Второй вторгся с огромным войском в Стокгольм и короновался, не имея на это прав, шведской короной? Правда, по договоренности со стортингом. - Да, а потом, нарушив все свои мирные обещания, восьмого и девятого ноября 1520 года предал казни более сотни виднейших представителей дворянства и бюргерства, конфисковав в свою пользу их имущество... А затем, чтобы прибрать к рукам две наиболее приглянувшиеся ему области Швеции, чуть ли не целиком уничтожил все их население... Утопил в крови! - Это сказал уже старший из братьев. - В точности как император Карл Пятый, - невольно вырвалось у Франческо. - В точности как все державные владыки, - добавил старший из братьев. - Но, поскольку Свен завел об этом речь, я все же закончу свою мысль: может быть, сейчас еще не время об этом толковать, но, когда вы услышите о том, что власть датского узурпатора свергнута, а Стокгольм наш "возродился из пепла", вспомните все же и о нас... Уверяю вас, что в этом возрождении мы примем самое деятельное участие... Но пока, чтобы не огорчать сеньора Гарсиа, давайте примемся за работу! - Нет уж,