врагом и вернешь Душу, побежденную тобой". Эммануил на это ответил: "Твой закон в глубине моего сердца: моя радость -- исполнять волю Твою. Давно я жаждал видеть этот день и вот иду исполнить волю Твою. Даруй же ту силу, которую Ты в своей премудрости найдешь нужной, и я пойду избавить Душу от Диаволоса и его власти, от которой она погибает. Сердце мое не раз сильно скорбело о злосчастной Душе, а ныне оно исполнено радости. Я ничего не считаю слишком дорогим для этого бедного создания, и в сердце моем назначен уже день отмщения за милое наше творение, и счастлив я, что Ты, Отец мой, избрал меня Вождем спасения. И я отныне стану мучить тех, которые мучили наше создание, и его возвращу в Твои руки". Лишь только Эммануил произнес эти слова своему Отцу, как весть о том пронеслась, подобно молнии, по всему двору и по всей области, ни о чем другом не было речи, как о сем великом подвиге, и все приближенные стали просить как величайшую милость быть сподвижниками Царева Сына в избавлении жалкой Души. Было также решено послать сказать в стан, что Эммануил в скором времени прибудет с непобедимой и бесчисленной силой. Когда вожди услыхали о том, их восклицания радости и восторга (Сподвижники Царева Сына. -- Все Ангелы возрадовались вести избавления человека от греха и проклятия и понеслись на землю с песнью хваления объявить людям: "к человекам благоволение!" "Так, говорю вам, бывает радость у ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся") потрясли всю землю. Горы даже задвигались, и Диаволос почувствовал трепет по всему телу. Надо, кстати, здесь объяснить, что сам город Душа, хотя не в целости, но большей частью, мало интересовался этим намерением Эммануила, так как он впал в полное одурение и не помышлял ни о чем, как об удовольствиях и наслаждениях мирских; но сам Диаволос постоянно узнавал чрез своих шпионов о том, что происходило при дворе Царя Шаддая, и никого на свете он так не боялся, как Царева Сына, который однажды уже дал ему почувствовать свою власть, как было рассказано в начале. В назначенное Царем время Сын Его отправился в путь главным вождем сил Шаддая, взяв с собою пятерых других вождей с многочисленными силами. Первый из них был знаменитый вождь Вера: (Вождь Вера. Он и его подчиненные представляют веру как противодействие недоверию, управляющему человеком; эта вера поддержана обетованиями под ручательством крови (красного цвета знамя), именно крови Св. Агнца, при котором золотой щит -- щит веры. Без веры нельзя принять Христа в сердце) цвет его стяга был красный, и его нес Обещание. Герб представлял белого агнца и золотой щит. Он командовал над десятью тысячами воинов. Второй был столь же знаменитый вождь Добрая Надежда. (Вождь Добрая Надежда. Небесно-голубой цвет означает, что невидимый свет озаряет душу даже среди окружающего мрака. Надежда -- якорь души) Стяг -- голубого цвета, и нес его Ожидание. Герб: три золотых якоря/Десять тысяч воинов при нем. Третий храбрый вождь Любовь (Вождь Любовь. Нежно-зеленый цвет стяга означает ту живительную любовь к Богу и ближнему, которая есть плод веры и выражена добрыми делами, и потому на гербе двое нагих сирот, которых сердце облекает любовью. Вот три добродетели Евангелия: Вера, Надежда и Любовь, представленные здесь вождями Христа; у каждого из них по десяти тысяч воинов, т. е. добрые мысли, добрые надежды, добрые слова и добрые дела). Стяг зеленый, а имя знаменосца -- Милосердие. Герб: двое нагих сирот, прижатых к сердцу. Также десять тысяч воинов при нем. Четвертый красивый вождь Непорочность. (Вождь Непорочность -- тип Христа и Его народа, т. е. уверовавших в Него. "Незлобивы, как голубицы", -- образ христиан в гербе. Белый цвет знамени -- духовная чистота) Стяг белого цвета, знаменосец по имени Незлобивый, а на гербе три золотых голубя. Пятый всевыносящий вождь Терпение (Вождь Терпение. -- Характер нашего Искупителя долготерпеливый в страданиях и невзгодах. Черный цвет стяга означает, что, как бы мрачно ни казалось нам будущее, верующий спокойно и терпеливо выносит скорби и гонения, посылаемые ему волей Всевышнего). Стяг черного цвета; нес его Долготерпеливый, а на гербе три стрелы, пронзившие золотое сердце. С такой свитой отправился в поход Царев Сын. Вождь Вера шел с передовым войском, вождь Терпение с запасным, остальные составляли главный корпус, и пред ними в колеснице ехал Эммануил. Все вооружение его было из чистого золота, и он сиял, как солнце, а его вожди казались звездами небесными, получающими свет от главного светила. Царев Сын приказал войску своему взять с собой достаточное количество таранов и пращей, набитых камнями, и это оружие было из чистого золота, и несли его в самой сердцевине корпуса во все время похода. Таким образом шли они вперед, пока не приблизились на одну милю от города. Тут они расположились станом, а к ним явились все четыре вождя, стоявших около города, для доклада Главному Вождю о состоянии армии. После того все войско подошло к самому городу, и когда стоявшее там воинство увидало, какое сильное подкрепление к ним приближается, то все воины подняли такой оглушительный крик восторга, что стены города затряслись, и Диаволос пришел в неописуемый ужас. Царев Сын приказал войску окружить город со всех сторон, чтобы внушить ему убеждение, что сила и власть вне его и направляются всюду, куда бы он ни пожелал. Кроме того, немедленно были устроены около города высокие насыпи, получившие названия: гора Милости с правой стороны, гора Правосудия с левой. Еще устроены были невысокие валы и форпосты, как, например, вал Истины и форпост Без-Греха, на которых установлены были несколько пращей. На горе Милости стояли четыре тарана (Тараны и Пращи. -- Этим автор представляет собрание книг Св. Писания, которые, как полный военный снаряд, имеют власть посредством силы Божией разгромить самые твердые укрепления греха и самые укоренелые сомнения), а остальные были размещены тут и там. Самые сильные из них находились на горе Внимания -- насыпь, устроенная у самых ворот Слуха с целью их разгромить. Когда жители города увидали количество воинов, окруживших их, и все тараны и пращи, и насыпи, и валы, и блестящее вооружение воинства, они были принуждены изменить свои воззрения. Однако это изменение было не к лучшему, а к худшему: сперва они полагали, что у них самих достаточно силы, а впоследствии -- что никто знать не может, что их ожидает в случае, если они будут побеждены. Когда Царев Сын окружил (Город окружен со всех сторон. -- Когда Христос намерен спасти грешную душу, Он ее окружает со всех сторон, не оставляя ей ни единого средства к бегству от себя. И как бы ни желал человек укрыться от Него, как бы он ни сопротивлялся, -- Христос в конце будет его победителем. Он окружает человека, т. е. Он действует и на плоть, и на чувства, и на сердце средствами, которые Он находит нужными употребить, смотря по духовному состоянию человека) таким образом город, он велел вывесить белый флаг между золотыми пращами, устроенными на горе Милости. Он так поступил по двум причинам: 1) чтобы дать понять Душе, что он может и желает быть милостивым к ней, в случае ее обращения; 2) чтобы она была вне всякого извинения, если будет разрушена, так как продолжает свое возмущение. И вот белое знамя (Белое знамя. -- Господь начинает свои действия на душу. Он начинает Милостью. Правосудие первое изъявляет требование, но Милость предупреждает его. Господь готов избавить душу от осуждения, если она этого пожелает; но душа молчит) с изображением трех золотых голубиц висело целых два дня, чтобы дать жителям время для обсуждения их образа действий; но они, как уже сказано, по-видимому, не обратили внимания и не дали ответа Цареву Сыну. Тогда по его приказанию был вывешен красный стяг (Красное знамя. -- Знамя суда на горе Правосудия вывешено, но душа осталась равнодушна и холодна при виде трех золотых голубиц и точно так же не страшится пылающего костра. Пока грех лежит камнем на душе, ничто ее не тревожит -- она мертва) на горе Правосудия. Это знамя было принадлежностью вождя Суд, герб которого представлял пылающий костер. И оно развевалось перед городом в течение нескольких дней. Но и на него жители не обратили ни малейшего внимания. Наконец Эммануил приказал вывесить перед городом черное знамя (Черное знамя. -- Вот выставлены три громовые стрелы. Они качаются, но еще не пущены. Милость удерживает еще Суд, говоря душе: "Будь в примирении с Богом". Но напрасно: человек сдаться не желает. Увы, душа пала так низко и ее держит сатана с такой силой, что она не решается давать ответа, не узнав мнения Диаволоса. И вот дух зла говорит через ворота Уст, признает Эммануила за Сыне Божия, имеющего власть мучить его, но он извиняет себя пред ним так: покорение им человека было законно, потому что человек отдал себя ему добровольно. Таким образом, устами своими человек исповедует, что он сам признал сатану богом"мира и своим!), на гербе которого было изображение трех громовых стрел. Но город и тут остался невозмутимым. Когда Царев Сын убедился, что ни милость, ни угроза Суда, ни вид казни не тревожат Душу, он возмутился духом и сказал: "Это непонятное поведение города происходит, без сомнения, по неведению избранного мною образа действий во время войны, а не по явному пренебрежению к нам или ненависти к жизни, и потому следует сперва объяснить городу, чего ему ожидать, когда я начну войну против врага моего Диаволоса". Вот и послал Он слуг своих к жителям города с истолкованием значения знамен и с вопросом, что они предпочитают получить: благодать и милость или суд и казнь? В это время ворота города были заперты двойными замками и пред ними стоял удвоенный караул. Диаволос же со своей стороны сильно трудился, чтобы поддерживать возмущение в городе. Жители города ответили Эммануиловым посланным так: "Великий вождь! В ответ на то, что ты прислал нам сказать через твоих посланных, а именно: хотим ли мы принять твое помилование или подпасть под суд, мы по законам нашим не можем дать решительного ответа, ибо не имеем права ни объявлять войны, ни заключать мира без воли нашего царя. Но мы попросим его сойти к стенам нашим и дать тебе ответ по его усмотрению". Когда кроткий Эммануил услыхал эти слова, Он сильно восскорбел сердцем, убедясь, в каком рабстве находится ныне творение его Отца, что оно предпочитает оставаться в оковах Диаволоса. Между тем жители отправились к своему царю и передали ему о случившемся, но Диаволос сперва отказался идти и хотя сильно подстрекал их не сдаваться, однако внутренне чувствовал немалую боязнь явиться пред Царевичем. Вскоре, однако, он объявил, что сам пойдет к воротам для объяснений с Эммануилом, и направился к воротам Уст, где начал так на языке, совсем непонятном для жителей: "О великий Эммануил! Господь всего мира! Я знаю тебя, что ты Сын великого Шаддая! Зачем пришел ты сюда мучить меня и изгонять из моих владений? Ты сам знаешь, что Душа принадлежит мне, и по двойному праву: 1-е: она моя, потому что я покорил ее и взял ее открыто; а разве добыча может быть отнята от похитителя и законный раб может ли быть отпущенным на волю? 2-е: Душа моя потому еще, что она сама пожелала мне покориться. Она отворила мне ворота; она присягала мне в верности и открыто признала меня своим царем. Она отдала мне также замок свой для моего помещения и передала в мои руки всю свою силу. Притом этот город отказался от тебя. Он отверг твои законы, твое изображение, твое имя и все, что от тебя, и вместо того принял мои законы, мое изображение, мое имя и все, что от меня. Спроси своих вождей, и они тебе скажут, как Душа показала себя верной мне, несмотря на их увещевания, а на все, что она от тебя слышала, она показывала лишь презрение, ненависть и раздражительность. Ты Святый и Правосудный и неправды творить не можешь, поэтому молю тебя, удались от меня и оставь мне мое приобретение, которым бы я мог наслаждаться спокойно". Эта речь была произнесена Диаволосом на известном ему лично наречии; хотя он и может с каждым человеком разговаривать на природном его диалекте, но есть у него и свой язык, называемый адским, который бедной Душе непонятен. Не видал город также, как царь его ломался и низко изгибался в присутствии Эммануила -- Царева Сына. А они все время воображали его имеющим несокрушимую власть и силу. И пока он молил о дозволении обитать в покоренном им городе и просил не лишать его владычества над ним, жители хвастались его непобедимостью, говоря: кто решится вступить в бой с нашим царем? Вот, когда самозванец досказал свою речь, Эммануил поднялся со своего места и обратил к нему следующие слова: (Царев Сын обратил слова к Диаволосу. -- Христос знает коварство сатаны. Он слышал его лживые обещания, его низкую клевету на Бога, Он с него взыщет падение Человека и сокрушит обольстителя. Он напоминает, что Человек есть творение Божие и потому принадлежность Его; что Он, Эммануил, Сын Божий, и потому дана ему всякая власть на небе и на земле; что Он искупил человека дорогою ценой и добыл ему помилование и что, наконец, Он пришел по повелению Отца избавить человека от рабства, потому Он избавит его. Потом Он обращается к Человеку, предостерегает его и показывает ему Свою любовь, напоминает ему его возмущение и грех, сожалеет о его духовном падении и призывает к Себе. Но человек притворил ворота Слуха.. Не слышит слов милости, не думает, что секира лежит у корня дерева... И теперь сколько людей имеют уши и не слышат, имеют очи и не видят, одарены сердцем и не чувствуют -- потому что душа их в рабстве у лукавого: он им шепчет, что все это басни, что все это для глупых людей, и они верят ему, отцу лжи, и отвергают Христа -- Солнце Правды) "Лживый и лукавый дух, -- сказал он, -- от имени Отца моего, от меня самого и для пользы несчастной Души имею нечто сказать тебе. Ты признаешь за собой право, и еще законное, владеть ею, когда весь двор Отца моего знает, что ты вошел в ворота города обманом и ложью: ты оклеветал Отца моего, его законы и обманул Душу. Ты уверяешь, что жители его признали тебя своим царем, начальником и законным владетелем, но и это ты добыл лукавством своим. И если ложь, коварство и всякий род лицемерия имели бы вход ко двору моего Отца, где ты будешь судим, то я бы признал тебя законным властелином города. Но увы! Какой вор, тиран или диавол не сумеет так покорять? Но я могу доказать явно, что ты при своих притязаниях на Душу не можешь сказать слова истины. Ты сочинил гнусную ложь на моего Отца и представил Его как обманщика. А что скажешь на то, что ты сознательно исказил прямой смысл Его закона? Вправе ли ты был погубить непорочность и чистоту ныне жалкой Души? Разве ты не подкупил ее обещаниями блаженства за преступление царского закона, когда ты знал наверно и по собственному опыту, что через возмущение она уничтожает для себя всякий путь к блаженству. Ты осмелился истребить всякое изображение и надпись Отца моего и заменить своим, гнусный обольститель. И ныне ты их восстановил против мысли избавления и возмутил против посланных Царя, искажая их слова, дабы они не могли мечтать об обращении к законному Царю своему. Я пришел воздать тебе за зло, сделанное тобою Душе, и за богохульства, которыми ты заставил ее хулить святое имя Отца моего. С твоей головы, князь адской тьмы, потребую я отчет во всем этом. Что до меня касается, Диаволос, то я законной властью вырываю из твоих рук Душу -- она моя, и вот доказательство этого, к стыду твоему: Душа творение Отца моего и ему принадлежит, и никто, кроме лжеца, не скажет что-либо против этого. Душа его, Отца моего, но он отдал ее мне, единородному Сыну своему, и в ней вся моя любовь и радость. Она моя, кроме того, потому, что я заплатил за нее дорогую цену: когда Душа согрешила, -- по закону же Отца наказание за грех -- смерть, а между тем небо и земля скорей пройдут, но слова Отца исполнятся, -- то я предложил себя ответчиком за нее и решился принять смерть и ее томление ради нее, и Отец дал на то свое согласие. И я пришел по повелению Отца, желая избавления Души,-- и я избавлю ее. Да будет же тебе известно, о источник всякого обмана, а также безумному городу сему, что я нисшел сюда, имея при себе Отца моего. А теперь, -- продолжал Царев сын, -- хочу сказать несколько слов и самому городу". Но лишь только это стало известно, ворота были заперты еще плотнее и усилен караул. Он начал так: "О несчастная Душа! Я сожалею о тебе. Ты признала Диаволоса царем, а сама сделалась его рабой. Ты отворила ему ворота, а предо мной заперла их. Ты ему присягала -- от меня отвернулась. Бедная Душа! Что сотворю тебе? Сокрушить ли тебя в прах, или обратить тебя в незабвенный памятник моего милосердия? Слушай меня, о Душа! Внимай моим словам, возлюбленное творение Отца: милости хочу, а не жертвы! Зачем бежишь ты от друга и стремишься ко врагу своему? Вся сила моя направлена не ко злу твоему, а к уничтожению врага твоего. Я должен изгнать его, и настанет день, когда он будет в оковах и ты, народ мой, возрадуешься тому. Конечно, мне не трудно оставить тебя на погибель и удалиться, но ты мне дорога, и я обещал Отцу моему избавить тебя, и отныне я начну войну против врага твоего так, чтобы всякий мог слышать о ней и видеть ее. Он тебя покорил коварством и поселился у тебя, я изгоню его вон и изобличу его. Слова мои истинны. Я властен спасти и избавлю тебя от руки искусителя". Эта речь была обращена к городу, но ни единое слово не долетело до него. Ворота Слуха были плотно заперты, и строгий караул не допускал ни одного из жителей подходить к ним и никому из Царева стана войти в город: вот в каком слепом рабстве жила Душа с тех пор, как признала добровольно Диаволоса своим царем. Когда Эммануил убедился, что жители города принять его не хотят, то он созвал свое воинство и приказал подвести большую часть оружия к воротам Слуха и Зрения, чтобы силой овладеть городом. Между тем он все еще старался увещеваниями и кроткими речами довести Душу до сознания ее виновности, изредка посылал к ней своих воевод с разными выгодными предложениями, но она вместе со своим царем собрала совет для обсуждения этого вопроса. В то время жил в городе один диаволец по имени Непокорность, большой фаворит Диаволоса: за ним послали гонца и ему внушили, как он должен ответить на все предложения. Непокорность просил у Царева Сына аудиенцию. Когда час аудиенции настал, Непокорность начал так: "Великий вождь! Дабы всем было известно, насколько мой начальник добр, я пришел объявить вам, что он согласен для избежания войны войти с вами в соглашение и предлагает вам принять в свое подданство одну половину города (Предложение и уступки Диаволоса. -- Он посылает Непокорность. Молить Христа с непокорностью Его воле не есть молитва, но надменность. Сатана постоянно внушает человеку желание служить двум господам. Христос требует все и не признает раздела души. Рассмотрим же предложения Непокорности. 1-е. Он предлагает Христу полдуши с тем, чтобы он (сатана) мог царствовать в другой половине. "Они говорят, что знают Бога, а делами отрекаются, будучи гнусны и непокорны". Титу, гл. 1 -- 16. "Все мое", -- говорит Христос. 2-е. Пусть Эммануил заведует всем, но малое вмешательство да будет дозволено сатане. Люди часто взывают: Господи, Господи! -- но сердце их далеко от Бога; Христос должен царствовать один. 3-е. Только да будет оставлен один уголок в душе человека для сатаны. -- "Я один", -- отвечает Христос. 4-е. Так возьми все, говорит сатана, но позволь изредка заходить в душу. -- "Отойди, сатана, прочь", -- отвечает Христос. 5-е. Дозволь продолжать некоторые торговые отношения с человеком, говорит сатана -- "Я есмь свет, -- отвечал Христос, -- и изгоняю мрак". 6-е. Ничего не должно быть оставлено в душе человека, ни одного воспоминания, ничего от прежнего. К ветхой одежде нельзя пришить новый лоскут. Христос хочет вполне обновить человека.). Прошу дать мне знать, принято ли вами это предложение." Эммануил отвечал: Все мое, оно мне дано и мною куплено, и потому ни единой части не уступлю. Непокорность. Но начальник мой говорил еще, что он даже согласится и на то, чтобы Вы номинально царствовали над всем городом, лишь бы отделили ему небольшую часть. Но Царев Сын возразил: Так как все мое, я хочу один господствовать над всем. Непокорность. Вот каково снисхождение моего начальника, что он даже соглашается, чтобы Вы один господствовали над всем городом, лишь бы ему дозволено было иногда навещать Душу и там укромно поселяться на время. На это Эммануил твердо отвечал: "Все, что Отец мой дал мне, придет ко мне, и из того, что он мне дал, я не утрачу ничего -- нет, ни единого волоса их не потеряю. И потому ничего ему не отдам, ни малейшего угла в городе. Я желаю все сохранить". Непокорность. Ну, а если б мой начальник и на это согласился, лишь бы ему было дозволено иногда, по старому знакомству, заходить туда и быть принятым в виде странника дня на два или на десять, либо на месяц. Ужели и это не может он получить? Эммануил ответил: "Нет. Он явился к Давиду в виде странника и недолго с ним оставался, и тот чуть было не поплатился жизнью за это, т. е. жизнью души. Я не могу дозволить никакого сношения между ним и моим созданием". Непокорность. Вы строги и суровы, Великий Вождь. А если б, например, мой начальник и на эти ваши условия дал свое согласие, лишь бы его друзья и родственники в городе получили дозволение продолжать там теперешние их торговые отношения, ужели и на это не будет Вашего согласия? Эммануил возразил ему: "Нет! Это было бы против воли Отца моего, ибо всякому роду диавольцев, теперь живущих или позднее поселившихся в городе, суждена потеря там не только всего состояния, но даже и жизни". Непокорность. Так неужели же мой начальник не получит даже дозволения продолжать с городом свое знакомство ни под какими условиями? На это Эммануил сказал: "Ни под какими. Душа вовсе не должна знаться с Диаволосом; меж ними не должно существовать ни знакомства, ни дружбы, ни товарищества: все это может только осквернить ее и удалить ее любовь от меня и притом помешает твердому установлению мира, заключенного с Отцом моим посредством меня". Непокорность. Но, Великий Владыко, так как у моего начальника уже состоялась дружба и тесная связь с некоторыми из жителей города, не может ли он перед отъездом своим одарить их некоторыми знаками дружбы своей в память своего долгого управления ими, во время которого никто на него жаловаться не мог и всякий жил мирно и спокойно? Эммануил ответил: "Нет, когда город будет снова моим, я не дозволю ему сохранить ни малейшего воспоминания о его заблуждении и ужасном его сожитии со грехом". Непокорность. Еще остается высказать одно предложение от моего начальника, и этим кончается мое поручение к Вам. Если б он вышел из города и кто из жителей пожелал бы с ним посоветоваться насчет дела, которое могло бы не удаться без обсуждения, и если б никто в этом случае не мог дать ему хорошего совета, кроме него, моего начальника, ужель из жителей ни один не будет вправе послать за ним для нужных переговоров? Если вход в город будет запрещен, они могли бы сойтись где-нибудь по соседству и перетолковать между собой о деле. Это было последнее коварное предложение Непокорности, на которое Эммануил твердо возразил: "Никогда, нигде и ни для какого дела не следует жителям города обращаться за советом к Диаволосу, ибо им сказано было молитвами передавать все нужды свои Отцу моему. Подобное дозволение оставило бы вечно отворенную дверь Диаволосу и его диавольцам, и они постоянно стремились бы рыть яму, куда бы во второй раз ввергнуть и погубить Душу". После этого Непокорный отошел от Эммануила, отправился передавать свой разговор Диаволосу. Когда он и город узнали все подробности беседы, то единодушно решили не впускать Эммануила в город и послать Зловещее Колебание для передачи ему общего решения. Вития подошел к воротам Слуха и, попросив аудиенцию, начал так: "Мне поручено моим начальником передать Цареву Сыну, что город и царь решились поддержать друг друга и пасть вместе в случае неудачи. И напрасно думает Царевич Эммануил, что город ему сдастся, если только силы Царевича не многочисленнее наших". Эммануилу были переданы эти слива старого витии Диаволоса. Но он на это отвечал: "Я испытываю силу моего меча (Я испытываю силу моего меча. -- Издано свыше повеление проповедовать Слово Божие, которое, как двуострый меч, режет всякие заблуждения... Воанаргес, сын грома, объявляет благую весть; с ним Убеждение, за ними Вера; очи духовные отверзаются, и к ним являются Добрая Надежда и Любовь. Война ведется между Христом, желающим нашего спасения, и сатаной, желающим нашей погибели. Война, длинная, вековая, пока будет стоять видимый мир, пока не пробьет час конца, война эта переставать не будет. Господь желает победить человека убеждением, дабы он обратился по собственному желанию. Он бы мог уничтожить сатану в одно мгновение, но, дав человеку по природе свободную волю, он хочет направить ее к себе. В этой войне страдают более диавольцы. В небесном воинстве ранен Убеждение, т. е. мы часто не обращаем большого внимания на наши убеждения, действуем против них и этим наносим раны им, и они в нас слабеют. При всем том, однако, пока длится такая упорная война, душа все еще не покорилась. Много нужно нанести ударов греху, чтобы дойти Христу до сердца человека. Между тем человек дошел до того изнеможения, что уже не чувствует в себе силы продолжать борьбу. Он обещает одуматься, сознает свое забвение закона, желает исправиться, исполнять все обрядные средства к получению благодати, но при этом сатана не изгнан вон. Вот хитрая уловка духа зла: он научает человека теории религии, исполнению обрядных форм как средств к достижению благодати, внушает ему исполнение разных богоугодных дел, миссий и проч., но между тем он желает сам быть путеводителем души человека. Если сатане не удается втянуть душу в безбожную жизнь, если тревожный голос совести убедит душу покинуть грех и не внимать его наущениям, враг человека избирает тотчас другую систему: он научает его быть красноречивым моралистом и учителем добра, убедив его рассчитывать для своего спасения на некоторые совершенные им добрые дела, ибо он знает, что тогда душа безвозвратно погибла, так как дела спасти ее не могут, если они не внушены верой во спасение кровию Христовой. Когда сатана видит, что душа человека выбивается у него из рук, то напоследок он действует отчаянно, и насколько он входил в душу дружелюбно, настолько покидает ее ярым врагом, предпочитая, если возможно, уничтожить ее, чем быть свидетелем избавления ее Христом. Вот какое различие Христос ставит между жителями и диавольцами города. Жители города -- первобытное состояние человека: с ними Он поступает с кротостью и любовью, обещает прощение и примирение с Богом. С диавольцами, т. е. с наущениями сатаны, Он велит поступать грозно, не жалея уничтожать все посеянное духом лжи и лукавства.), и какое бы ни было сопротивление города, я не отстану и непременно овладею им и избавлю его от рабства". Он тотчас приказал Воанаргесу, Убеждению, Суду и Казни идти с воинством к городу, к воротам Слуха, распустить знамена, затрубить в трубы и объявить войну. Он также приказал вождю Вера присоединиться к ним. Вождям Добрая Надежда и Любовь приказано было предстать пред воротами Зрения. Остальным велено было расположиться вокруг города. Тогда он выдал армии пароль: "Эммануил". Забили тревогу, тараны и пращи были пущены в действие, и камни дождем посыпались на город. Так началась битва. Со своей стороны Диаволос сам разместил жителей около всех ворот и сам вел сопротивление; оттого оборона Души представлялась еще оскорбительнее для Эммануила. Царев Сын несколько дней без устали воевал Против Диаволоса и его жертвы, а вожди его совершали отважные и изумительные подвиги. Первый из них, Воанаргес, три раза атаковал ворота Слуха и заставил их пошатнуться. Убеждение помогал ему и, заметив, что ворота уступают, скомандовал, чтоб пустили на них несколько таранов и пращей. Но Убеждение подошел так близко к воротам, что получил три раны в рот. Эммануил послал за этими двумя полководцами, похвалил их мужество, велел отдохнуть и вручил каждому по золотой цепи в награду. Убеждение был окружен всяким попечением для скорого исцеления ран. Вожди Добрая Надежда и Любовь ринулись с такой силой на ворота Зрения, что чуть совсем не разгромили их. Эммануил похвалил также и их за неустанную борьбу. В этой стычке многие из диавольцев были убиты и некоторые из жителей ранены. Из начальников некто Хвастливость пал в деле. Он утверждал, что никто не в силах пошатнуть столбы ворот Слуха, ни заставить трепетать сердце Диаволоса. Еще был убит некто Беззаботный, который утверждал, что даже слепой или хромой может без опасения охранять ворота против воинства Эммануила. Этому Беззаботному вождь Убеждение прорубил череп двуострым мечом, в то время как получил сам три раны в рот. Кроме того, был еще один отчаянный диаволец по имени Бахвал. Он был во главе шайки пускающих головни, стрелы и смерть; у ворот Зрения он получил от руки вождя Доброй Надежды смертельный удар в грудь. Еще был ранен в глаз и, если бы не отошел вовремя, то был бы убит некий Ощущение, который был одним из главных зачинщиков возмущения. Один из воинов Воанаргеса нанес ему удар. Но какое странное зрелище представлял все это время князь Свободная Воля! Он обезумел от страха, кидался туда и сюда и, говорят, ранен был в ногу, по крайней мере сильно стал хромать. Из самих жителей города многие были изувечены, ранены и убиты. Когда они увидали, что столбы ворот Слуха пошатнулись, что ворота Зрения почти разгромлены, то упали духом и сильно страдали от летящих камней из золотых пращей. Один из них, Без-Добра - был смертельно ранен, но долго томился перед смертью: он записался в число диавольцев. Зловещее Колебание также получил сильный удар в голову, который ему повредил мозг; впоследствии он стал безвредным. Старик Предубеждение и Равнодушие скрылись. Когда битва кончилась, Царев Сын приказал снова выставить стяг на горе Милости в виду всего города, чтоб показать, что он еще не отказался даровать помилование возмутившемуся городу. Когда Диаволос увидал белое знамя, он понял, что это не для него лично, но для города, и тотчас придумал новую хитрость, а именно старался убедить Эммануила прекратить осаду, пообещав, что город исправится. Вот он в сумерки, когда солнце село, пришел к воротам, прося аудиенцию. Сам Царев Сын подошел к воротам, и Диаволос начал так: "Так как твоим белым знаменем ты даешь знать, что ты желаешь мира и спокойствия, я счел нужным уведомить тебя, что мы принимаем твои предложения. Я знаю, насколько ты благочестив и как любишь святость жизни, и потому только начал войну против города, чтоб видеть его обращенным в святое жилище. Так вот -- отдали твои силы от города, а я заставлю город покориться тебе. Во-первых, я покончу всякие враждебные действия против тебя и стану твоим депутатом, и насколько я был против тебя, настолько буду за тебя и начну служить тебе в городе. Я уговорю Душу признать тебя за своего владыку, и я знаю, что она скорее на это будет согласна, когда узнает, что сам я стал твоим наместником. Я укажу им на их заблуждение и объясню, что преступление закона преграждает путь к жизни. Я научу их святому закону, который они попрали и по которому следует им отныне жить. Я дам им понять необходимость исправления по твоему закону. Кроме того, дабы все было исполнено как следует, я сам на свой счет устрою целое общество" проповедников и читальщиков твоего слова в городе. Ты станешь получать от нас ежегодно то, что тебе угодно будет на нас наложить как знак нашего подданства тебе". Тогда Эммануил ответил ему: "О дух коварный и лживый! Как изменчивы твои действия! Сколько раз уже принимал ты разные виды для того только, чтобы держать Душу в рабстве! Ты знаешь, однако, что она моя! Не удалось тебе обмануть, являя себя в своем черном образе, так вот ты преобразился ныне в ангела света и хочешь чрез обман и ложь сделаться проповедником праведности. Но знай, о Диаволос, что никакое из твоих предложений не может быть принято, ибо в тебе ничего нет, кроме лукавства и лжи, нет у тебя стыда перед Богом, нет в тебе любви к человеку! Кто может так хитрить и быстро изменяться, тот желает гибели тех именно, которые его послушают. И если праведность тебе кажется столь заманчивой, почему ты сам так долго держался порока? Ты теперь толкуешь об исправлении Души и сам хочешь при моем разрешении стать во главе этого исправления, зная наперед, что все, что бы ни сделала она доброго по закону, не может никак снять с нее заслуженное проклятие за преступление закона, не говоря уже о таком роде исправления, во главе которого ты стоять желаешь. Тебе хорошо известно, что все это ложь и обман, но ты хватаешься за последнее средство. Многие скоро признают тебя за то, что ты именно есть, когда ты им являешься в черном образе; но очень немногие узнают тебя, когда ты принимаешь белую, светлую одежду. Но твой обман не удастся с Душой, ибо я все еще люблю ее. Притом я не пришел сюда, чтобы обречь мое создание на дела, которые должны удостоить его жизни. Если б я так поступил, я был бы подобен тебе. Но я пришел для того, чтобы мной примирить ее с Отцом моим, хотя отпадением своим она заслужила гнев Его и по закону правосудия она помилования получить не может. Ты хочешь подчинить город добру, но никто не желает его из твоих рук. Я послан Отцом моим, чтобы самому подчинить его себе и собственным умением довести его до подобия его, насколько он это дозволит. Я сам овладею им. Тебя я изгоню вон и поставлю мое знамя среди города. Я буду управлять городом по новым законам, новыми начальниками, новыми путями и для новой цели. Я уничтожу этот город и выстрою новый, как будто бы этот никогда не существовал, а зато новый будет славой Вселенной". Когда Диаволос заметил, что его коварство стало ясно Эммануилу, он смутился и не знал, что ответить; но имея в себе источник порока, ярости и лукавства против Царя Шаддая, и Сына его, и любимого их творения Души, он решился собрать последние силы и продолжать борьбу против Венценосного Вождя. Он отошел (Сатана отошел, когда узнал от самого Эммануила, что никакая связь между ним и человеком существовать не должна. Христос только один может царствовать в нашей душе: Он свет просвещающий, и всякий мрак перед Ним исчезает. Наш Бог -- Бог ревнитель, Ему поклонение, Ему царство, и сила, и слава; в Нем душа найдет все, что ей нужно, и ветхий человек, т. е. раб греха, превращается тогда в нового человека, т. е. свободного от греха и осуждения, он дитя Божие чрез Примирителя и Искупителя своего Иисуса Христа) от стены и направился к главной своей силе, к сердцу города. Эммануил также вернулся в стан, и с обеих сторон начались снова приготовления к битве. Диаволос в отчаянии, что не может удержать в своих руках добычу, решился на все возможное ко вреду Эммануила и самого города. Вот он повелел своим полководцам, что как только они убедятся, что всякая оборона долее невозможна, то немедленно грабить, разорять и уничтожать все без различия, не жалея даже женщин и детей. "Ибо, прибавил он, лучше нам разрушить город и оставить одну груду камней, чем отдать его для обители Цареву Сыну". Эммануил, зная, что эта последняя битва должна кончиться взятием им города, приказал своим вождям и подчиненным быть грозными с Диаволосом и диавольцами, но отнюдь не причинять вреда жителям города, а оказывать им помощь, дружбу и всякое снисхождение. ГЛАВА V Взятие города и последствия покорения Души Осада. -- Пароль. Ворота пошатнулись. Летописец взят в плен. Совесть. -- Диаволос отступает в замок. -- Эммануил входит в город. -- Диаволос связан, пленен, изгнан вон. -- Граждане арестованы. -- Просьба арестантов. -- Первому депутату Потребность Жить Эммануил не дает ответа. -- Второму послу Желание Пробуждения он отвечает, что "обдумает поданную просьбу". -- Чрез третьего Слезные Очи он вызывает арестантов. -- Надежда и Страх. -- Душа унижается. -- Она исповедует свое возмущение и грех. Знамение прощения и принятия. -- Прокламация Летописца. -- Вождь Вера вступает в замок. -- Благая весть великой радости. Когда настал назначенный день, Эммануил скомандовал, и Его воинство, схватив оружие, ринулось с силой против ворот Слуха (Ворота Слуха разгромлены. -- Когда Дух Божий долго в нас борется против врага своего -- греха посредством живительного, сильного проповедования Слова Божия, уши наши начинают наконец слышать и внимать Божественному Слову. Благая весть входит в сердце, и в некотором отношении победа уже за Христом. Но Он еще стоит у ворот, Он не внутри города; это значит, что духовное пробуждение начинается наружным действием слышания ушами Слова. Главная цель -- сердце (замок). Пока знамя Его не водружено в самом сердце, т. е. пока сердце наше не вполне отдалось Ему с любовью и благодарностью, Он еще нами не принят. Диаволос еще царствует в сердце. Вот Эммануил приказал расставить золотые пращи на горе "Внимай хорошо"! Пращи означают Слово с Его угрозами и предостережениями, которые прежде всего должны быть услышаны ушами; летящие камни из них вместе со стрелами Господними означают, что истина Слова сперва наносит рану, а потом исцеляет стрелой, напоенной любовью Божией к нам) и Зрения. Пароль в этот раз был "Душа приобретена!" Так начали они осаду. Диаволос, со своей стороны, с главными своими силами сопротивлялся внутри города, и его полководцы некоторое время с яростью сражались против воинства Эммануила. Но после двух-трех сильных атак ворота Слуха уступили силе, а запоры и замки, которыми они были заперты, разлетелись на воздух на тысячу кусков. Царские трубачи затрубили, войско подняло восторженные клики радости, город затрепетал, а Диаволос удалился в замок. Когда Ворота были отворены настежь, сам Царев Сын прошел чрез них и тут же приказал устроить себе престол. Знамя свое он велел водрузить на пригорке, который только что тут был насыпан его войском для установления на нем пращей. Пригорок назывался "Внимай хорошо". Эммануил приказал также, чтобы пращи неустанно действовали в направлении к замку, куда удалился Диаволос. Прямая улица (Прямая улица -- Возвышенная и прямая дорога ведет от слуха к совести, а человеческая совесть служит наружным укреплением сердца. Путь от слуха к сердцу ведет через совесть, которая теперь атакована. После глубокого, действия Слова часто чувствуется смущение в совести. Удар идет за ударом, убеждения окружают совесть, и суд Божий требует покорения сердца Богу. Мало-помалу совесть уступает и отворяет двери учению и обетованиям Слова. Как тяжела минута пробуждения совести через убеждение в греховности! Христос близок -- стучит в дверь сердца, а душа с ужасом и смущением взирает на суд Господа!) вела от самых ворот Слуха до жилища старого летописца Совесть, и у самого этого места возвышался замок, служивший столько времени вертепом Диаволоса. Вожди Царева Сына приказали быстро очистить эту улицу от нечистот и грязи, так чтобы войско легко могло направиться к замку. Эммануил велел Воанаргесу, Убеждению и Суду идти скорым маршем к жилищу старика летописца. При трубном звуке с оружием шли они воинственным шагом и остановились у дверей старика. Они установили свои тараны к самым дверям, так как дом, где он жил, был