еется. - Ага, я так и думала, - задумчиво пробормотала она. Я не мог представить, почему бы она думала иначе, или почему это имело какое-то значение. Прежде чем я успел ее спросить об этом, она перевела разговор на другую тему. - Тебе нравится Мантар? - спросила она. - Очень, - сказал я. - Приятно находиться в компании хотя бы одного джентльмена. - Будь осторожен, - снова предупредила она. - Это не прямая критика, но могу тебя заверить, что она не менее опасна. Ты можешь не опасаться ничего в разговорах со мной. Я предупреждаю тебя только потому, что повсюду шпионы. Никогда нельзя быть уверенным, кто еще внимательно слушает твои речи, кроме того, к кому они обращены. Давай отправимся проехаться. Тогда ты сможешь сказать мне все, что захочешь. Мой погонщик был с моей семьей всю свою жизнь. Он никогда никому не повторит того, что услышит. Мне показалось немного странным, что она ободряет меня говорить открыто, учитывая то, что до сих пор она всячески меня предупреждала этого не делать. - Я уверен, - сказал я, - что весь мир может слушать все, что я скажу. Я здесь очень счастлив. - Рада это слышать, - сказала она. - Я все-таки научился, что лучше не говорить слишком много. Я просто удивлен, как я вообще не разучился говорить. - Но ты ведь можешь вполне свободно говорить с Мантаром. - Я вообще не говорю ни о чем, кроме того, о чем должен говорить. - Но с Мантаром все по-другому, - настаивала она. - Ты можешь полностью доверять ему. Обсуждай с ним все, что захочешь. Мантар никогда не предаст тебя. - Почему? - напрямик спросил я. - Потому что ты мой друг, - ответила она. - Я высоко ценю все, что из этого следует, - сказал я. - И очень благодарен тебе за дружбу. Я бы хотел каким-то образом отблагодарить тебя. - Быть может, однажды у тебя появится такая возможность - когда я узнаю тебя получше. Во внутренний двор дворца привели гантора, и мы поднялись в беседку на его спине. На этот раз с нами не было вооруженной охраны, только мы вдвоем и погонщик. - Куда поедем? - спросила Зерка. - Куда угодно. Я хотел бы посмотреть на общественные здания. Я надеялся таким образом найти местоположение таинственного Гап кум Ров, где томился в заключении неизвестный джонг. Я не осмеливался никого прямо спросить об этом. Я не осмеливался спросить и Зерку, ибо, невзирая на ее непрестанные заверения, что я могу говорить с ней свободно, я был не уверен, разумно ли это. Насколько я знал, она и сама могла быть шпионом. Внезапная дружба, которую она завязала со мной, давала некоторую пищу этим подозрениям. Мне не хотелось верить в это, так как она казалась очень искренней в своей симпатии ко мне, но я не мог рисковать. Я должен был подозревать всех и каждого. В этом я стал настоящим Зани. Она дала указания погонщику, затем села не место. - Теперь, - сказала она, - когда мы расположились удобно и наедине, давай поговорим. Мы на самом деле мало знаем друг о друге. - Мне многое в тебе непонятно, - сказал я. - Ты столь важная персона, и все же тратишь свое время на незнакомца. - Я не думаю, что трачу время понапрасну, - сказала она. - Это не пустая трата времени - завести новых друзей. У меня действительно очень мало друзей, ты ведь знаешь. Война и революция забрали большинство из них. Война отняла у меня человека, которого я любила. Она произнесла слово "ульяган", дословно "любовьмужчина". - С тех пор я живу одна, и жизнь моя, боюсь, довольно пуста. Теперь расскажи мне о себе. - Ты знаешь все, о чем стоило упоминать, - заверил я ее. - Расскажи мне о своей жизни в Водаро, - настаивала она. - Мне бы хотелось знать что-нибудь об обычаях и манерах жителей этой далекой страны. - Ах, я уверен, что тебя это не заинтересует. Мы очень простые люди, - не мог же я сказать ей, что он, весьма вероятно, знает о Водаро больше меня. - Но мне будет интересно, - настаивала она. - Расскажи мне, как ты попал сюда. Я чувствовал себя в высшей степени неудобно. По-моему, из меня плохой лжец. мои истории неубедительны. Это был мой первый опыт в по-настоящему обширном вранье, и я боялся, что правда выйдет наружу. Если бы я наврал слишком много, мне пришлось бы запомнить слишком много лжи. У меня уже и так было достаточно мороки. Мои воспоминания даже о местоположении Водаро были довольно туманны. Эта страна была показана на карте, которую я видел в библиотеке Дануса в Куааде. И это было почти все, что я о ней помнил, если не считать того, что она вроде бы простиралась вглубь Карбола, холодной страны. Мне непременно нужно было что-то ответить на вопрос Зерки, и мои объяснения того, каким образом я попал в Амлот, должны быть такими, чтобы их нельзя было проверить. Нужно было обдумать целую кучу деталей за долю секунды. - Один из наших торговцев зафрахтовал небольшее судно и нагрузил его мехами, которые он собирался продать или обменять в других странах. Мы плыли на север в течение месяца, не встречая суши, пока не приплыли к Анлапу. Здесь мы встретились с ужасным штормом, который разбил корабль. Я был выброшен на берег - наверное, единственный, кто остался в живых. Добрый фермер подобрал меня, и от него я узнал, что нахожусь в Королевстве Корва, на материке Анлап. Он также сказал мне, что здесь идет война, и довез меня до городских ворот. Остальное тебе уже известно. - Как имя этого доброго фермера? - спросила она. - Он должен быть вознагражден. - Я не знаю его имени, - сказал я. Она посмотрела на меня со странным выражением, по которому мне показалось, что она знает, что я лгу. Но, быть может, это моя нечистая совесть наводила меня на такую мысль. Как бы то ни было, она больше ничего не спрашивала на сей счет, за что я был ей глубоко благодарен. Когда мы добрались до одной из главных авеню города, я увидел, как люди замирают в поклоне, головой в пыли, выкрикивая "Мальту Мефис!", а другие салютуют и выкрикивают тот же самый предписанный возглас. - Должно быть, Наш Возлюбленный Мефис где-то поблизости, - сказал я. Она бросила на меня быстрый взгляд, но я сохранял совершенно серьезный вид. - Да, - сказала она. - И не забудь встать, салютовать и приветствовать его возгласом. За стенами города будет смотр войск. Новое соединение отправляется на фронт. Наш Возлюбленный Мефис направляется устроить им смотр. Тебе будет интересно на это посмотреть? Я сказал ей, что интересно, так что после того, как проехал кортеж Мефиса, мы пристроились за ним и последовали на равнину за городом. Когда Мефис занял свое место и выкрики утихли, а люди перестали бить поклоны, Зерка велела нашему погонщику передвинуться на место, откуда нам будут прекрасно видны все церемонии. Большое количество войск маршировало на некотором расстоянии слева от нас. По сигналу Мефиса, который трубачи передали ожидающим войскам, они разбились на колонны и зашагали к великому человеку, чтобы пройти перед ним на должном расстоянии. Это было так похоже на смотр войск цивилизованных стран Земли, что я был просто озадачен. Но, обдумав вопрос хорошенько, я не мог придумать другого более практичного способа проводить смотр войск. Когда первая колонна была на расстоянии примерно сотни ярдов от Мефиса, их шаг изменился. Все они одновременно сделали три шага вперед, подпрыгнули на левой ноге, сделали еще три шага вперед, подпрыгнули с места вверх фута на два, а затем повторяли все это, пока не прошли на сотню ярдов дальше Мефиса, и все время они выкрикивали "Мальту Мефис!" нараспев, как считалку. - Какое впечатление это производит! - воскликнула Зерка, наблюдая за мной внимательно, словно затем, чтобы в точности проверить мою реакцию. - Очень сильное, - сказал я. - Это новшество, которое ввел Наш Возлюбленный Мефис, - пояснила Зерка. - Охотно верю, - ответил я. 10. ТЮРЬМА ДЛЯ СМЕРТНИКОВ Я получил огромное удовольствие от долгого вечера, проведенного гостем Зерки. Мы снова поели в том самом ресторане, где познакомились. Мы посетили один из удивительных театров Амлота и вернулись домой примерно в девятнадцатом часу, что примерно соответствует 2 часам ночи земного времени. Затем Зерка пригласила меня на скромный ужин. Но за все это время ни один из нас не узнал ничего важного о другом, хотя это было, как мне кажется, самым важным желанием каждого. Я не выяснил и местоположения Гап кум Ров. Как бы то ни было, я провел прекрасный день, омраченный единственно постоянным беспокойством о Дуари. Театры Амлота и пьесы, которые в них разыгрываются при режиме Зани, по-моему, стоят того, чтобы их описать хотя бы вкратце. Зрители в этих театрах сидят спиной к сцене. Перед ними на задней стене театра расположено огромное зеркало, помещенное так, что они видно каждому зрителю, так же как экран в наших кинотеатрах. Действие, которое разыгрывается на сцене, видно зрителям в зеркале, и при помощи весьма изобретательного освещения все видно великолепно. Манипулируя светом, можно полностью затемнить сцену, чтобы отметить, что в действии прошло некоторое время, или дать возможность сменить декорации. Разумеется, отражения актеров не в натуральную величину, так что результат дает ощущение нереальности, напоминающее театр кукол или старые дни немого кино. Я спросил Зерку, почему зрители не сидят лицом к сцене и не смотрят прямо на актеров. Она объяснила, что это связано с тем, что профессия актера до недавнего времени была непопулярной, и считалось позором быть увиденным на сцене. Они обошли проблему таким изобретательным способом. Считалось очень плохим тоном поворачиваться и смотреть прямо на актеров, несмотря на то, что сейчас профессия считалась уважаемой. Но больше всего позабавила меня пьеса. В Амлоте сотня театров, и во всех идет одна и та же пьеса. Это "Жизнь Мефиса". Зерка сказала мне, что пьеса состоит из сотни и одного эпизода, каждый эпизод занимает одно вечернее представление, и каждый гражданин непременно обязан посещать театр хотя бы один раз в десять дней. Им дают сертификаты, чтобы удостоверить, что они там были. Пьеса уже идет более года. Агенту Мефиса по рекламе следовало родиться в Голливуде. На следующий день после моего визита к Зерке мне был дан расчет Гвардии Зани и велено явиться в Гап кум Ров. И только-то! Долгие дни я старался обнаружить это место - безуспешно. Теперь я получил официальное назначение в тюрьму. В чем именно будут состоять мои обязанности, и останусь ли я там надолго, я не знал. Моим приказом было явиться к некоему Торко, губернатору тюрьмы - Тюрьмы Смертников. Мой расчет состоял из одиннадцати человек, один из которых был кордоганом. Ему я и велел отвести расчет в тюрьму. Я не хотел дать им понять, что не имею представления, где находится тюрьма. Она располагалась на маленьком островке в заливе, не более чем в сотне ярдов от берега. Я видел его несколько раз, но не предполагал, что это и есть печально знаменитая Гап кум Ров. На набережной мы сели в маленький катер, принадлежащий тюрьме, и вскоре стояли под ее угрюмыми стенами. того факта, что мы гвардейцы Зани, оказалось достаточно, чтобы нас немедленно впустили. И вот я нахожусь в комнате Торко. Торко оказался крупным мужчиной, с тяжелыми и грубыми чертами лица - одно из самых жестоких человеческих лиц, которые я когда-либо видел. В отличие от большинства амторианцев он был некрасив. Его манеры были грубыми и неотесанными, и я тотчас почувствовал, что я ему не нравлюсь. Ну что ж, наша антипатия была взаимной. - Я никогда прежде тебя не видел, - проворчал он после того, как я доложился. - Почему они не прислали кого-нибудь, кого я знаю? Что ты знаешь об управлении тюрьмой? - Ничего, - ответил я. - Я не просил этого назначения. Думаю, что если я с этим смирился, то и ты можешь. Он пробурчал что-то непонятное, затем сказал: - Пойдем со мной. Раз уж ты сюда попал, тебе придется освоиться с тюрьмой и с моей административной системой. Вторая дверь в его кабинете, напротив той, через которую я вошел, открылась в комнату стражи, полную гвардейцев Зани. Одному из них Торко приказал выйти во двор и привести моих людей. Затем он подошел к другой двери, зарешеченной и запертой на прочные засовы. Когда она была открыта, за ней обнаружился длинный коридор, по каждой стороне которого через равные промежутки шли камеры за тяжелыми железными решетками, в которых теснились заключенные. Многие из них были покрыты ранами. - Эти мисталы, - пояснил Торко, - виноваты в неуважении к Нашему Возлюбленному Мефису или к покрытым славой героям Гвардии Зани. Не проявляй к ним милосердия. Затем он повел меня в конец коридора, через другую дверь и вверх по лестнице на второй этаж, где было два ряда одиночных камер: в каждой камере от одного до трех заключенных, хотя каждая была мала и для одного. - Это предатели, - сказал Торко. - Они ждут суда. У нас здесь, как видишь, мало места, поэтому каждый раз, когда мы получаем новую партию, мы выводим нескольких во двор и расстреливаем. Разумеется, перед этим они получают шанс признаться. Если они признаются, тогда, естественно, судебный процесс ни к чему, и мы их расстреливаем. Если они не признаются, мы расстреливаем их за то, что они мешают свершению справедливости. - Очень просто, - заметил я. - Очень, - согласился он. - И в высшей степени справедливо. Это была моя идея. - Наш Возлюбленный Мефис знает, как выбирать своих лейтенантов, не правда ли? Он выглядел действительно польщенным этими словами, и по-настоящему улыбнулся. Я первый раз видел его улыбку и понадеялся, что он больше не станет этого делать - улыбка только сделала его лицо еще более отвратительным и жестоким. - Что ж, - воскликнул он, - похоже, я в тебе ошибся. Ты говоришь как хороший и умный человек. Мы прекрасно поладим. Ты очень близок к Нашему Возлюбленному Мефису? - К сожалению должен сказать, что нет, - сказал я ему. - Я всего лишь служу ему. - Ну так ты должен знать кого-то из его окружения, - настаивал он. Я уже собирался ему ответить, что не знаю никого из приближенных Мефиса, когда его взгляд упал на кольцо, висящее на цепочке у меня на шее. Оно было слишком маленьким для любого из моих пальцев, поэтому я носил его так. - Я же говорил! - воскликнул он. - Тоганья Зерка! Да ты счастливчик, парень. Я не ответил, мне совсем не хотелось обсуждать Зерку с этим животным. Но он настаивал. - Она умно сделала, что перешла на сторону Зани, - сказал он. - Большинство таких, как она, было убито. А те, кто перешел к Зани, обычно под подозрением. Но не Тоганья Зерка. Говорят, что Мефис в высшей степени доверяет ей и часто советуется с ней по вопросам политики. Это была ее идея, чтобы Гвардия Зани непрестанно патрулировала город в поисках предателей и била тех, что не могут отчитаться, кто они такие. Постоянно представлять в театрах жизнь Нашего Возлюбленного Мефиса - эта тоже ее идея, и еще - чтобы гражданские кланялись, бились лбом о землю и восклицали всякий раз при появлении Нашего Возлюбленного Мефиса. Даже выражение "Наш Возлюбленный Мефис" придумано ей. О, это блестящая женщина! Мефис многим обязан ей. Все это проливало свет на многое. Я всегда чувствовал, что Зерка аплодирует Мефису с фигой в кармане. Я даже сомневался в ее лояльности Мефису и делу Зани. Теперь я не знал, что думать, но определенно поздравлял себя, что не был с ней откровенен. Почему-то я чувствовал печаль и подавленность, как чувствуешь себя, когда развеиваются иллюзии, особенно если это происходит по отношению к другу, которым восхищался. - Если ты замолвишь за меня словечко Тоганье, - продолжал Торко, - оно наверняка достигнет ушей Нашего Возлюбленного Мефиса. Что скажешь, друг мой? - Подожди, пока я не узнаю тебя лучше, - сказал я. - тогда я буду знать, о чем докладывать Тоганье. Это был практически шантаж, но я не чувствовал угрызений совести. - У тебя не будет поводов доложить о чем-то, кроме самого лучшего, - заверил он меня. - Мы прекрасно поладим. Теперь я поведу тебя вниз в комнату суда, где происходят судебные процессы, и покажу тебе камеры, где Наш Возлюбленный Мефис содержит своих любимых пленников. Он повел меня вниз в темное подвальное помещение, затем в большую комнату с высокой скамейкой вдоль одной стены. За скамейкой располагались несколько сидений, и все это было поднято на пару футов над уровнем пола. Вдоль стен комнаты шли низкие скамейки, которые, очевидно, служили сиденьями для зрителей. Остальная часть комнаты была отдана под тщательно оборудованную выставку самых изощренно жестоких орудий пытки, какие способен выдумать человеческий разум. Не буду останавливаться на них в подробностях. Достаточно сказать, что все они были ужасны, а некоторые просто страшно упоминать. Всю свою жизнь я буду стараться забыть их - и те жуткие вещи, которые творили здесь с людьми, невольным свидетелем чего мне пришлось стать. Торко гордым жестом обвел все помещение. - Это мои баловни, - сказал он. - Многие из них я сам изобрел. Поверь мне, обычно хватает одного только взгляда на них, чтобы добиться признания. Но мы все равно даем им попробовать этих штучек. - После того, как они признались? - Ну конечно. Разве не преступно лишать государство пользы от применения этих изобретательных приспособлений, которые потребовали так много ума и денег для их создания? - Твоя логика непогрешима, - сказал я. - Очевидно, что ты превосходный Зани. - А ты очень умный человек, мой друг Водо. Теперь пойдем со мной, ты увидишь еще большие прелести этого идеального учреждения. Он повел меня в темный коридор за камерой пыток. Здесь были маленькие камеры, слабо освещенные единственной слабой лампой в центральном коридоре. Здесь помещались несколько заключенных по одному в камере. Было так темно, что я не мог разглядеть их лиц, потому что все они держались в дальних углах своих тесных каморок, и многие сидели, спрятав лицо в ладонях, очевидно, не замечая нашего присутствия. Один стонал, другой верещал и безумно вскрикивал. - Вот этот, - сказал Торко, - был известным врачом. Он пользовался всеобщим доверием, включая Нашего Возлюбленного Мефиса. Но можешь ли ты вообразить, как ужасно он предал нас? - Нет, - признал я. - Не могу. Он пытался отравить Мефиса? - То, что он сделал, почти так же плохо. Его поймали с поличным, когда он облегчал агонию Аторианца, умирающего от неизлечимой болезни! Представляешь? - Боюсь, - сказал я, - что мое воображение отказывается мне служить. Есть вещи, которые превосходят пределы всякого нормального воображения. Сегодня ты показал мне такие вещи. - Его должны были казнить, но, когда он сошел с ума, было решено, что он будет страдать сильнее, если оставить ему жизнь. Мы были правы. Мы, Зани, всегда правы. Затем он повел меня по темному коридору в другую комнату в дальнем углу здания. Здесь не было ничего, кроме огромной печи и скверного запаха. - Здесь мы сжигаем трупы, - пояснил Торко, затем показал на люк в полу. - Будь осторожен, чтобы не наступить сюда, - предупредил он. - Люк не очень прочный. Мы выбрасываем через него пепел вниз, в залив. Отверстие довольно большое. Если люк провалится под тобой, ты свалишься в залив. Я провел неделю, обучаясь антигуманности. Затем Торко получил разрешение на отпуск, а я был оставлен в качестве исполняющего обязанности губернатора Тюрьмы Смертников. За то время, пока его не было, я делал все, что было в моих силах, чтобы облегчить страдания узников этой ужасной обители страдания и отчаяния. Я позволил им убрать свои вонючие камеры и вымыться самим, я накормил их хорошей пищей. Пока я был исполняющим обязанности, не было "судебных процессов" и произошла только одна казнь, но она была предписана высочайшей властью, самим Мефисом. Примерно в одиннадцатом часу в один из дней я получил сообщение, что в тринадцатом часу Мефис посетит тюрьму - в два часа дня по земному времени. Поскольку я никогда не встречался с великим человеком, не знал, как принимать его и как себя вести, я оказался в затруднительном положении. Я знал, что единственная ошибка, даже непреднамеренная, оскорбит его и приведет к моей казни. Наконец мне пришло в голову, что мой кордоган может мне помочь. Он был весьма рад продемонстрировать свои знания, так что при приближении тринадцатого часа я ждал предстоящего события с гораздо большей уверенностью. С некоторым количеством воинов в качестве эскорта я ожидал на набережной в тюремном катере. Когда показался Мефис со своими приспешниками, я выстроил моих людей, и мы салютовали и Мальту Мефисали его в классическом стиле. Он был весьма приветлив и сердечно поздоровался со мной. - Я слышал о тебе, - сказал он. - Если ты протеже Тоганьи Зерки, ты должен быть хорошим Зани. - Есть только один хороший Зани, - сказал я. Он решил, что я имею в виду его, и был польщен. Остальных людей кордоган выстроил в комнате охраны. Когда мы шли через комнату, они салютовали и кричали "Мальту Мефис!" во все горло. Я никак не мог понять, как может Мефис слушать эти превознесения и не чувствовать себя придурком, каковым и является. Но, наверное, придурок не возражает против того, чтобы быть придурком, или не понимает, кто он. Великий человек попросил, чтобы я проводил его в подвал, где содержались в заключении его личные узники. Он взял с собой только меня и двух своих адъютантов, один из которых был его последним фаворитом - женственного вида человек, обвешанный украшениями, как женщина. Когда мы дошли до комнаты, куда выходят камеры заключенных, Мефис приказал мне показать ему камеру Корда, бывшего джонга Корвы. - Торко не назвал мне имен этих заключенных, - объяснил я. - Он сказал, что твоим желанием было, чтобы они остались безымянными. Мефис кивнул. - Совершенно верно, - сказал он. - Но, разумеется, исполняющий обязанности губернатора тюрьмы должен знать, кто они. Знать и держать свои знания при себе. - Ты хочешь говорить со мной, Мефис? - раздался голос из ближайшей камеры. - Это он, - сказал Мефис. - Открой камеру. Я снял с пояса главный ключ и повиновался приказу. - Выходи, - скомандовал он. Корд все еще хорошо выглядел, хотя и был угнетен голодом и длительным пребыванием в заключении. - Чего ты хочешь от меня? - спросил он. Никакого "Мальту Мефис!", никаких поклонов! Корд по-прежнему был джонгом, а Мефис в его присутствии съежился и оказался незначительным подонком, каковым и являлся. Я думаю, он и сам это чувствовал, поскольку начал бушевать и кричать. - Доставь заключенного в зал суда! - выкрикнул он мне, а сам повернулся и пошел туда в сопровождении своих адъютантов. Я вежливо взял Корда за руку. - Пойдем. Наверное, он ожидал пинка или тычка, как, вероятно, было в предыдущие разы, и посмотрел на меня с удивлением. Я всем сердцем чувствовал сострадание к нему, ибо это должно было быть невыносимо для великого джонга - находиться во власти такого ничтожества, как Мефис. Плюс еще знание, что его, вероятно, подвергнут пыткам. Я ожидал этого и не знал, как я буду стоять и смотреть на это, не попытавшись вмешаться. Только моя уверенность в том, что это ему не поможет, зато приведет к моей собственной гибели и краху всех моих планов, убеждало меня в том, что я должен скрыть свои чувства и выдержать все. Когда мы вошли в помещение суда, Мефис и его адъютанты уже заняли места на скамье судей. Мефис велел мне привести заключенного пред скамью. Целую минуту диктатор сидел в молчании, его бегающие глазки метались по комнате, не встречаясь со взглядом Корда или моим дольше, чем на мгновение. Наконец он заговорил. - Ты был могучим джонгом, Корд, - сказал он. - Ты можешь снова стать джонгом. Я пришел сюда сегодня предложить вернуть тебе трон. Он подождал, но Корд не отвечал. Он просто стоял перед ним выпрямившись, величественный, глядя Мефису прямо в лицо, король каждой клеточкой тела. Естественно, его поведение вызвало раздражение всемогущего человечка, который продолжал чувствовать свое ничтожество по сравнению со стоящим перед ним великим человеком. - Говорю тебе, что верну обратно трон, Корд, - повторил Мефис, повышая голос. - Ты должен только подписать это, - он протянул бумагу. - Это прекратит ненужное кровопролитие и вернет Корве мир и процветание, которых она заслуживает. - Что здесь написано? - потребовал ответа Корд. - Это приказ для Мьюзо, - сказал Мефис, - сложить оружие, поскольку ты снова правишь, как джонг, и в Корве объявлен мир. - И все? - спросил Корд. - Практически все, - ответил Мефис. - Здесь еще одна бумага, которую ты должен подписать ради мира и процветания Корвы. - Что за бумага? - Приказ, назначающий меня советником джонга со всеми полномочиями действовать вместо него во всех случаях. Он также ратифицирует все законы, изданные Партией Зани со времени ее прихода к власти в Корве. - Другими словами, если говорить честно, эта бумага предает немногих оставшихся верными мне в руки Мефиса. Конечно, я отказываюсь. - Погоди, - рявкнул Мефис. - Есть еще одно условие, которое может заставить тебя изменить решение. - А именно? - спросил Корд. - Если ты откажешься, то будешь признан предателем своей страны, и с тобой поступят соответствующим образом. - Убьют? - Казнят, - поправил Мефис. - Я все равно отказываюсь, - сказал Корд. Мефис поднялся с места. Его лицо побагровело от ярости. - Тогда умри, глупец! - почти заверещал он. И, выхватив свой амторианский пистолет, он выпустил поток смертельных R-лучей в стоящего перед ним беззащитного человека. Без единого звука Корд, джонг Корвы, упал мертвым на пол. 11. КОЛЬЦО СМЫКАЕТСЯ На следующий день, совершая обход тюрьмы, я решил для себя провести опрос некоторого количества заключенных. Мне интересно было знать, за какие преступления они подверглись такому ужасному наказанию - ибо заключение в Гап кум Ров было серьезным наказанием. Я обнаружил, что многие из них слишком свободно высказывали свое мнение и Зани и Мефисе, а их предполагаемые друзья донесли на них. Многие вообще не знали, в чем их обвиняют, а некоторые попали сюда, потому что кто-нибудь из гвардейцев Зани давно имел на них зуб. Один человек попал сюда, потому что офицер Гвардии Зани хотел получить его женщину, другой - потому что чихнул, находясь в поклоне, когда должен был выкрикивать "Мальту Мефис!" Единственная возможность освободиться для них была в подкупе какого-нибудь Зани. Но добиться искомого результата было трудно, потому что сами Зани боялись навлечь на себя подозрение. Я проводил опрос среди заключенных в больших камерах на первом этаже. Меня сильно интересовали подземные этажи, где, как я считал, мог содержаться в заключении Минтеп. Я не осмеливался проявить свой интерес к этим заключенным, боясь навлечь на себя подозрения, так как мне было известно, что среди заключенных есть осведомители, которые получают привилегии, а иногда и свободу, донося на своих товарищей-заключенных. Торко сказал, что я не должен даже знать имен заключенных самого нижнего этажа. Но я был полон решимости выяснить, есть ли среди них Минтеп. Наконец, мне пришел в голову план, который, как я надеялся, приведет к успеху. С большим трудом я написал плохие стихи на амторианском и напевал их на мелодию, которая была популярна в Америке, когда я покинул Землю. Два куплета содержали сообщение для Минтепа, чтобы он подал мне знак, если он здесь, а я таким образом определил бы его камеру. Чтобы отвлечь подозрения, я выработал привычку напевать мою песенку постоянно, отправляясь по своим ежедневным обязанностям. Но сначала я пел ее только на верхних этажах. Мой кордоган и некоторые другие гвардейцы заинтересовались моей песенкой и задавали мне о ней глупые вопросы. Я сказал им, что мне неизвестны ни ее происхождение, ни смысл, что слова для меня ничего не значат, и я пою ее только потому, что мне нравится мелодия. Кроме упражнений в поэзии я также предпринимал усилия в другом направлении. Замки камер и дверей тюрьмы были разными, но существовал главный ключ, который открывал их все. В отсутствие Торко этот ключ находился у меня. Как только он попал ко мне, я отправился в город и заказал два дубликата. В то время у меня еще не было точного плана, но, хоть я и понимал, что иду на большой риск, я чувствовал, что ключи могут сыграть решающую роль в спасении Минтепа, если выяснится, что он все-таки заключен в Гап кум Ров. Вы себе не можете представить всех тех предосторожностей, которые мне приходилось предпринимать во всех моих действиях, чтобы не возбудить подозрений, враждебности или зависти, ибо каждый гражданин Амлота был потенциальным шпионом или осведомителем. Но я должен был торопиться, ибо над моей головой постоянно висело дамоклово послание Мьюзо. У кого оно? Почему они не нанесли удар? Меня привыкли видеть постоянно бродящим по тюрьме в одиночку, проверяющим камеры, комнату стражи, кухню, так что не вызывало пересудов, где бы меня ни обнаружили. И я чувствовал, что мое постоянное мурлыкание дурацкой песенки служит подтверждением того, что я не делаю ничего необычного или тайного. За день до того, как должен был вернуться Торко, я решил окончательно определить, содержится ли Минтеп в заключении на нижнем этаже. С этой мыслью на уме я прошел, напевая, через всю тюрьму, как обычно, чувствуя себя лунатиком. Я спустился в подвал, прошел через комнату суда, и оказался в сумерках коридора с запретными камерами. Я прошелся по коридору, напевая два куплета, которые сочинил , чтобы возбудить интерес Минтепа и, возможно, узнать, где он, если он вообще здесь. Вот эти стихи в приблизительном переводе на английский: Оплаканная своим народом, Та, кого искали родные, Дуари жива И не ведает о твоей судьбе. Слово, знак - Лишь этого она просит от тебя. Если можешь подать его, Доверься мне. Я продолжал напевать другие стихи, или просто мурлыкать себе под нос, прохаживаясь мимо камер, но ответа не было. Я дошел до конца коридора и повернул обратно. Я снова спел свои стихи, и когда дошел до последних камер, то увидел, что к решетке одной из них прижался человек. В слабом свете я не видел его лица, но когда и миновал его, он прошептал единственное слово: "Здесь". Я заметил расположение его камеры и продолжил путь. Я занимал кабинет Торко рядом с комнатой стражи. Когда я вернулся туда, то обнаружил, что меня ожидает кордоган с несколькими новыми заключенными. Одной из моих обязанностей было принимать новых заключенных, допрашивать их и направлять в камеры. Клерк вел записи всего этого. Все, что мне нужно было делать, согласно указаниям Торко - это оскорблять и бить заключенных. Их было трое, и все выстроились перед моим столом. Глянув на них, я тотчас узнал в одном из них Хорджана, брата Лодаса. К своему ужасу, я увидел, как в его взгляде мелькнуло изумление - он меня узнал! Или по крайней мере, мне так показалось. - Как тебя зовут? - спросил я. - Хорджан, - ответил он. - Почему ты оказался здесь? - Некоторое время назад я донес, что в моем доме скрывается незнакомец, - ответил он._ Когда пришли гвардейцы, они никого не нашли. Он убежал. Они очень рассердились на меня. Сосед, которому я рассказал о незнакомце, тоже рассердился на меня. Сегодня он пошел в Гвардию Зани и сказал им, что он видел этого человека, и что я на самом деле укрывал его, и донес только потому, что знал, что донесет он, сосед. Он сказал им, что незнакомец был шпионом из Санары, и что он все еще в городе. - Откуда он знает, что этот человек все еще в городе? - спросил я. - Он сказал, что видел его, что невозможно забыть лицо этого человека и его глаза. Он сказал, что тот был одет в униформу гвардейца Зани. Я знал, что друг Хорджана не видел меня, и что это Хорджан таким образом сообщает мне, что узнал меня. - Очень скверно будет, если окажется, что твой друг ложно оклеветал офицера Гвардии Зани, - сказал я. - Если кто-то так поступил, его обязательно подвергают пыткам перед смертью. Может быть, стоит допросить твоего друга, видел ли он незнакомца в твоем доме и заставить его описать этого человека? Хорджан побледнел. Он понял, что совершил ошибку и ужаснулся, поскольку он знал, что его друг никогда не видел меня и не сможет описать. - Надеюсь, это не вовлечет его в неприятности, - продолжал я._ Прискорбно, что в Амлоте ведется так много праздной болтовни. Лучше бы некоторые люди попридержали языки. - Да, - послушно сказал Хорджан. - Слишком много праздной болтовни. Но ты можешь быть уверенным, что я не стану болтать. Я надеялся, что он так и поступит, но все же я был очень обеспокоен. Теперь мне действительно нужно было немедленно бежать из Амлота. Но как? Моя задача усложнилась тем, что я наконец нашел Минтепа. На следующий день вернулся Торко, и меня послали произвести арест в квартале, занимаемом учеными и преподавателями. В этом квартале жило много Аторианцев, поскольку они склонны к наукам. Здесь были изолированы те немногие из них, кого не убили. Им не разрешалось покидать квартал, который из-за них пользовался плохой репутацией у Зани, устраивавших там расправы по любому малейшему поводу. Зани ненавидели преподавателей и ученых, как ненавидели всех, кто в чем-либо был лучше их. По дороге в этот квартал я прошел мимо поля, на котором кордоганы Гвардии Зани муштровали несколько сотен мальчиков. Здесь были мальчики лет пяти-шести, но большинство постарше. То же самое происходило везде в Амлоте - это было единственное обучение, которое получали мальчики Зани. Единственные игрушки, которые им разрешалось иметь, это оружие. Детям даже давали тупые кинжалы, чтобы те учились ими владеть. Я сказал, что это единственное обучение, которое они получали. Я ошибся. Еще их учили кричать "Мальту Мефис!" по любому поводу или вовсе без повода, и ежедневно им читали главу из "Жизни Нашего Возлюбленного Мефиса", написанной им самим. Это было вполне достойное образование - для Зани. Квартал, где я должен был произвести арест, раньше был весьма процветающим, поскольку во времена правления джонгов преподаватели и ученые занимали высокое положение. Но теперь он пришел в запустение, и те немногие люди, которых я встретил, выглядели оборванными и чуть ли не умирающими от голода. Я прибыл к дому моей жертвы (не могу подобрать более подходящего слова) и вошел внутрь с парой моих людей, оставив остальных снаружи. Когда я вошел в комнату, которую можно было назвать гостиной, то заметил, как за драпировки на противоположной стороне комнаты быстро спряталась женщина - но не так быстро, чтобы я не успел ее узнать. Это была Тоганья Зерка! Мужчина и женщина, которые сидели в комнате, встали и повернулись ко мне. Они оба выглядели удивленными, а женщина еще и испуганной. Это были очень приятного вида интеллигентные люди. - Ты - Нарвон? - спросил я мужчину. Он кивнул. - Да, это я. Что тебе от меня нужно? - У меня приказ взять тебя под арест, - сказал я. - Ты пойдешь со мной. - В чем меня обвиняют? - спросил он. - Не знаю, - сказал я. - Мне приказано арестовать тебя, это все, что мне известно. Он печально повернулся попрощаться с женщиной. Когда он обнял ее и поцеловал, она не выдержала. Он попытался успокоить ее, и у него перехватило дыхание. Сопровождающий меня кордоган шагнул вперед и грубо схватил его за руку. - Иди! - грубо рявкнул он. - Ты думаешь, мы будем стоять здесь весь день и смотреть, как вы, грязные предатели, тут плачете? - Оставь их в покое, - приказал я. - Они могут попрощаться. Он бросил на меня злой взгляд и отошел в сторону. Это был не мой кордоган, который, хоть и был достаточно плох, научился усмирять свой фанатизм и проявлять если не сострадание, то хотя бы терпение. - Ладно, - сказал он. - Пока они этим занимаются, я обыщу дом. - Ты ничего подобного не сделаешь, - сказал я. - Ты останешься здесь, будешь вести себя тихо и получать приказы от меня. - Ты что, не видел эту женщину, которая ускользнула в заднюю комнату, когда мы вошли? - спросил он. - Конечно, видел, - ответил я. - Ты не собираешься ее найти? - Нет, - сказал я. - Я получил приказ арестовать этого человека. У меня нет приказа обыскивать дом или допрашивать кого-либо еще. Я подчиняюсь приказам и советую тебе поступать так же. Он скверно посмотрел на меня и пробурчал что-то, чего я не расслышал. Остаток для он молчал. По дороге в тюрьму я шел рядом с Нарвоном. Когда мы оказались за пределами слышимости кордогана, я шепотом задал ему вопрос. - Эта женщина, которую я видел в твоем доме, которая скрылась из комнаты, когда мы вошли, - она твоя близкая знакомая? Он выглядел удивленным, и колебался на мгновение или два дольше, чем нужно было, прежде чем ответить. - Нет, - сказал он наконец. - Я первый раз ее видел. Не знаю, что ей было нужно. Она вошла как раз перед вами, наверное, ошиблась домом, а когда появились вы, пришла в замешательство и убежала. Ты знаешь, как в наши дни опасно делать ошибки, какими бы невинными они ни были. За это заявление его могли пытать и казнить, и он это знал. Я предупредил его. - Ты странный Зани, - сказал он. - Ты ведешь себя почти так, как будто ты мой друг. - Забудь это, - предупредил я его. - Я забуду, - пообещал он. В тюрьме я сразу привел его в офис Торко. - Так значит, ты великий ученый, Нарвон, - прорычал Торко. - Тебе следовало оставаться при твоих книжках вместо того, чтобы пытаться поднять восстание. Кто твои сообщники? - Я не сделал ничего плохого, - сказал Нарвон. - Так что у меня нет сообщников ни в чем плохом. - Завтра твоя память станет лучше, - рявкнул Торко. - Наш Возлюбленный Мефис самолично будет вести суд над тобой. Ты увидишь, что у нас есть способы заставить предателей сказать правду. Отведи его на нижний этаж, Водо, затем вернись сюда. Когда я вел Нарвона через комнату суда, он побледнел при виде орудий пытки. - Ты не выдашь своих сообщников? - спросил я. Он вздрогнул и вдруг как будто стал меньше ростом. - Не знаю, - признался он. - Я никогда не мог выносить боль. Не знаю, что я сделаю. Знаю только, что я боюсь - о, как сильно я боюсь! Почему они не убьют меня, не мучая? Я сам очень сильно боялся - за Зерку. Не знаю, почему, ведь она считалась такой образцовой Зани. Быть может, мои подозрения возбудило то, что она скрылась от людей в униформе Гвардии Зани. Быть может, причиной было то, что я никогда не мог согласовать свое доверие к ней со знанием того, что она Зани. И немного потому, что Нарвон пытался так очевидно выгородить ее. Когда я вернулся в офис Торко, кордоган, который был со мной при аресте, как раз выходил. Торко зловеще хмурился. - Я слышал плохие доклады о твоем поведении во время моего отсутствия, - сказал он. - Это странно, - сказал я. - Разве что у меня здесь появился враг, тогда ты можешь услышать все, что угодно, ты же знаешь. - Сведения поступили из разных источников. Мне сказали, что ты обращаешься с заключенными очень мягко и снисходительно. - Я не был жесток, если речь идет об этом, - сказал я. - Я не получил приказа быть жестоким. - А сегодня ты не обыскал дом, где скрывалась какая-то женщина, как тебе было известно, дом предателя. - У меня не было приказа обыскивать дом или допрашивать кого-либо, - ответил я. - Я не знал, что этот человек предатель, мне не сказали, в чем его обвиняют. - Технически ты прав, - признал он. - Но ты должен научиться проявлять больше инициативы. Если кого-то арестовывают, значит, он представляет собой угрозу государству. Такие люди не заслуживают милосердия. Потом ты шептался с арестованным всю дорогу до тюрьмы. Я громко рассмеялся. - Этот кордоган не любит меня, потому что я поставил его на место. Он проявил