ого картофеля. Повсюду были расставлены вазы с весенними фруктами. Трое друзей едва успели пожать всем руки, как их усадили в кресла и подали бокалы с вином. За столом их оказалось девять человек, но он был таким длинным, что за ним спокойно могли разместиться еще девять гостей и никто не толкал бы соседей локтями. Во главе стола стояло огромное кресло на тяжелых резных ножках - кресло, которое явно предназначалось для кого-то очень массивного. На его спинке был вырезан герб Меркла - поднявшийся на дыбы жареный гусь на сваленном в кучу винограде и удирающий гоблин в горящих штанах где-то сзади. Это был самый странный из всех гербов, которые Джонатан мог припомнить, но он изумительно подходил Сквайру, так же как и кресло. Но, увы, оно стояло там пустое, в то время как все остальные поглощали съестные припасы хозяина. - Итак, Буфо, - начал Майлз, когда обед уже шел своим чередом, - что слышно? Как продвигается расследование? - Да, - поддержал его Твикенгем, который сам только что прилетел вместе с Тримпом. - Рассказ этого джентльмена кажется мне чушью - прошу прощения, приятель. Это какое-то безумие. Рядом с креслом Твикенгема стояла его остроконечная шляпа с астрономическими символами - почти такая же, как у волшебника, но без резной головы сверху и далеко не такая высокая. Эта шляпа, решил Джонатан, служила для обозначения какого-то ранга. Все другие эльфы, с которыми он был знаком, включая Тримпа, носили остроконечные шляпы различных цветов, но без сложного узора из звезд, лун и планет. Возможно, то, что коротышки послали и за Твикенгемом, и за Майлзом, указывало на серьезность таинственных происшествий. - Мы не уверены, - отозвался Буфо, делая жест в сторону бедного лакея, который вместе со всеми остальными налегал на ростбиф и пудинг. - Этот человек рассказал нам странную историю - слишком странную, чтобы быть ложью, если хотите знать мое мнение. Провалиться мне на этом месте, если это не проделки гнома. - Когда его здесь видели? - спросил Твикенгем. - Примерно полторы недели назад, - ответил Буфо, подцепляя горсть жареных картофельных ломтиков. - Его обслуживали в трактире деревни Глимби. У него была шляпа, плащ и посох. Нет никакого сомнения, что это был он. И он спрашивал про Сквайра. - А почему, как ты думаешь? - поинтересовался Джонатан. - Что он мог выиграть, навредив Сквайру? - Или похитив его, - добавил Буфо. - Выкуп? - предположил Профессор. - Шелзнак не нуждается в деньгах, - возразил Твикенгем. - Месть - это больше по его части. Месть или... Однако он не закончил фразу, а вместо этого подцепил вилкой кусок пудинга и сунул себе в рот, словно чтобы заткнуть его. - Или - что? - Ветка был в ужасе. - Ничего, - ответил Твикенгем. - Оставим это, - согласился Профессор. - Нет смысла так накручивать себя из-за подобных вещей. И вообще, как он мог справиться со Сквайром? - Расправиться с ним! - ахнул Ветка. - Что это, черт возьми! - крикнул Гамп, указывая на окно. Все вскочили на ноги, а Буфо ринулся к окну. Однако там ничего не было, лишь одна из свиней Сквайра, приученная искать трюфели, рылась пятачком в клумбе. Все снова уселись за стол. - Эй! - воскликнул Ветка. - Где мой ростбиф? У меня была корочка, а теперь ее нет. Теперь у меня лежит вот это! Он поднял вверх жилистый, непрожаренный кусок мяса, который выглядел так, будто кто-то уже пытался его есть при помощи ножниц для стрижки изгородей и искусственных челюстей. - Это работа дьявола, - заявил Гамп. - Вот, должно быть, кого я видел в окне. Сначала он похитил Сквайра, а потом - твой ростбиф. - Это ты похитил мой ростбиф! - завопил Ветка, указывая на тарелку Гампа. - А тебе достался мой! - парировал Гамп. - Все честно. - "Честно!" - крикнул Ветка. - Я тебе покажу честно! - И он раскромсал пудинг Гампа на куски своей вилкой. - Джентльмены! - воскликнул Твикенгем. - Успокойтесь! Джонатан видел, что дело принимает довольно типичный для коротышек оборот. - Эй, Ветка, - вмешался он, - у меня тут хороший кусок ростбифа. Возьми его себе. Я все равно от него не в восторге. На мой вкус, слишком много горелого жира. Он отдал Ветке свою порцию и взял себе с блюда кусок с кровью. Мир был восстановлен, и Буфо продолжил: - Мы ничего не знаем о мотивах, но мы знаем вот что: Шелзнак останавливался в деревне Глимби по меньшей мере за час до того, как исчез Сквайр. Он почти наверняка думал найти Сквайра наверху в Холле. - Дело становится все более странным, - прокомментировал Майлз на манер волшебников. - Это так, - согласился Буфо. - И еще более странно то, что две ночи спустя гнома видел садовник Альф. Шелзнак шарил среди нарциссов и, как говорит Альф, заглядывал в окна. "Я ищу свои очки", - сказал он Альфу. А это - ложь, как мы знаем, и еще он сказал, что он друг Сквайра. Итак, Альф сообщил ему, что Сквайра никто не видел вот уже два дня, а гном заявил, что это неправда. Но Альф не из тех, кто лжет, и Шелзнак это видел. Альф говорит, что Шелзнак пошел через лужайку, затягиваясь, как бешеный, своей трубкой, и больше не вернулся. - Значит, Шелзнак не похищал Сквайра, - заключил Майлз. - Он даже не знал, что Сквайр исчез. - Или же, - проницательно заметил Профессор, - он хотел, чтобы мы во все это поверили. Твикенгем покачал головой: - Ему плевать на то, во что мы верим. Он делает то, что ему хочется. И в один прекрасный день это его погубит. Это его самомнение. - Тогда куда девался Сквайр? - спросил Джонатан, возвращаясь к прежней теме. - Он прошел прямо сквозь стену! - крикнул лакей, который лихорадочно расправлялся со своей едой. - Разрази меня гром, если это не так. Я не сумасшедший! - Разумеется нет, - убежденно сказал Джонатан. - Сквозь стену? - Профессор поправил очки на переносице. - Сквозь эту проклятую стену! - был ответ. - Согласно мнению авторитетных ученых, - заявил Профессор, - такое поведение маловероятно. - Разрази меня гром! - вскричал лакей, которому, видно, не терпелось, чтобы его разразили. - Он был там, Сквайр то есть, сидел в этом своем кресле в библиотеке. У него был этот его большущий стеклянный шар, и он смотрел сквозь него на окно. За час не вымолвил ни словечка. Не завтракал. Я зашел предложить ему кусочек персикового торта, испеченного миссис Финн. И вижу, как он - разрази меня гром, если это не так, - вижу, как он встает и выходит в большую дверь в стене. После этого он исчез и с тех пор не возвращался. - Дверь в стене? - повторил за ним Майлз. - Это звучит не так уж таинственно. - В стене библиотеки нет никакой двери, - продолжал Буфо. - Вот что самое таинственное. - Или лживое, - вставил Гамп. - Разрази меня гром! - крикнул лакей. - Давайте взглянем на эту библиотеку, - предложил Профессор, вытаскивая внушительного вида лупу. - Здесь какой-то фокус-покус, или я не Артемис Вурцл. Но в стенах библиотеки, как говорил Буфо, не было никакой двери. Были ряды одиночных створчатых окон в двух наружных стенах и множество стеллажей с книгами вдоль двух других. Окна были чересчур узкими, чтобы Сквайр мог в них пролезть. И вообще было маловероятно, что он стал бы заниматься подобными акробатическими трюками. - Где была эта дверь? - спросил Профессор. - Вон там. - Лакей указал на стеллажи. - Потайная панель, - предположил Джонатан, который видел в этой тайне некоторую связь с романами Дж. Смитерса. Профессор принялся снимать с полок книги и простукивать стены, а потом вышел в холл и прошел вдоль него, простукивая стену с противоположной стороны. Вернувшись через несколько минут, он категорически заявил: - Здесь нет никаких потайных панелей. По крайней мере в этой стене. И она недостаточно широка для потайного хода. - Это была никакая не панель, - стоял на своем лакей. - Это была дверь. Большая железная дверь. И у нее не было никакой ручки - просто большая железная дверь. Я видел то, что видел. Она открылась, и Сквайр прошел в нее, да так быстро! И он забрал с собой свой стеклянный шар. - Где же тогда эта дверь? - спросил Буфо, у которого неправдоподобный рассказ лакея явно вызывал подозрения. - Она исчезла. Пуф! Разрази меня гром, если это не так. Она была здесь, потом ее не стало. Просто вот так. Волшебство, я вам говорю. И я продолжаю это говорить. - Виски, - прошептал Гамп в ухо Буфо. - Что?! - вскричал лакей. - Рискованное, говорю, это дело, - отозвался Гамп. - Слишком много волшебства. - Вот именно, - подтвердил лакей. - А что это был за шар? - спросил Джонатан, в голове которого бродили смутные подозрения. - Тот, что он всегда носил с собой, - ответил лакей. - Который он привез с войны. - С войны? - переспросил Профессор. - Тот, что он забрал из Высокой Башни, - услужливо подсказал Гамп. - Вот это в его понятии и была война. - Шар Ламбога, - пробормотал Джонатан. - Тогда, возможно, в нем все и дело... Он собирался сказать, что, вероятно, гном приходил за шаром Ламбога - магическим стеклянным шаром, который Сквайр прошлой зимой принял в Башне за огромный шар для игры. Но прежде чем он успел закончить фразу, Майлз перебил его: - Бэламния! - Разумеется! - воскликнул Твикенгем. Джонатан с Профессором обменялись многозначительными взглядами. - Бэламния? - с удивлением переспросил Джонатан. - Это, должно быть, она, - настаивал Майлз, полагая, что Джонатан с Профессором сообразили, что он имеет в виду. - Дверь, шар, Шелзнак - все сходится. - Я ничего не понимаю, - заявил Гамп. - Дверь прямо здесь, в стене! - повторил лакей, то и дело чертыхаясь. - Послушай, - сказал ему Буфо, - сбегай в Глимби и передай мэру сообщение, хорошо? - Ну-у, - заколебался лакей. - Я не думаю, что это входит в мои обязанности. - Вот тебе пятерка за труды, - добавил Буфо. - Слушаюсь, сэр! И часа не пройдет, как я все сделаю. А если пройдет, вы знаете, где я буду. - Ага, - буркнул Гамп себе под нос, - в "Кривом Пеликане". Буфо начал писать мэру записку - на бумаге, которую он обнаружил в стоящем в библиотеке столе Сквайра. Джонатан заглянул ему через плечо. "Берегись! - написал он. - Муравьи маршируют тра-ля-ля". И подписался: "Друг". - Что, черт возьми, это означает? - спросил Джонатан. - Ничего, - ответил Буфо. - Просто слегка повожу его за нос. Небольшая шутка. Мэру это пойдет на пользу - чтоб не расслаблялся. Лакей забрал записку, вскочил на лошадь и помчался по дороге в сторону деревни Глимби. - Мне тут пришло в голову, что во всем этом деле есть нечто, чего я не понимаю, - начал Джонатан. - Что именно? - спросил Майлз. - Все. Все, что я знаю, так это то, что слышал от Эскаргота, - будто этот шар каким-то образом позволяет человеку летать по свету. Тогда это показалось мне довольно бессмысленным - да и сейчас так кажется. - Ну, - отозвался Майлз, - это еще мягко сказано. Я очень удивлюсь, если это все, что Эскаргот знает о шаре. Похоже, на свете нет ничего такого, во что Эскаргот не сунул бы свой нос, особенно когда дело касается семи Чудес Эльфов. Ты знаешь, откуда у Сквайра взялся этот шар? - Он нашел его в Башне, точнее, в буфетной. - А где был Эскаргот? - осведомился Майлз. - Он был там же. Но он не особенно заинтересовался этой штуковиной, просто позволил Сквайру взять ее. - Это как раз и поставило меня в тупик, - вмешался Профессор. - Я поспорил бы на "Большую книгу Лимпуса", что Эскаргот охотился именно за шаром, когда он с такой готовностью согласился поехать с нами вверх по реке. А потом он просто уступил его Сквайру. И даже глазом не моргнул. - Возможно, у Эскаргота есть свой кодекс чести, - предположил Джонатан. - Он может украсть у Шелзнака, но не станет красть у Сквайра. Мне кажется, ты его недооцениваешь. - Вы все ошибаетесь, - вмешался Твикенгем. - Пока у Эскаргота есть его подводное устройство, ему не нужен этот шар. Майлз согласно кивнул. - Я забыл о подводной лодке, - сказал он. - Это полностью все объясняет. Зачем человеку два ключа от одной и той же двери? Теперь у Джонатана все окончательно смешалось в голове. - Что все это означает? Какое отношение имеет подводная лодка Эскаргота к шару Ламбога и какое отношение то и другое имеет к дверям, появляющимся в стене библиотеки Сквайра? Твикенгем понимающе улыбнулся: - Это имеет отношение к природе исчезновения Сквайра. Он не исчез в полном смысле этого слова, он просто путешествует по земле, которую не ожидал найти. И в этом вся проблема, не так ли? Сквайр не знает, где он оказался и как ему вернуться обратно. Сквайр, как считает Майлз, проник на земли Бэламнии. Джонатан с Профессором опять обменялись многозначительными взглядами. Ошибиться было невозможно. Очевидно, и Сквайр, и сокровище оказались каким-то образом в Бэламнии. Джонатан внезапно припомнил одну вещь, которая еще больше озадачила его. - Я как-то читал книгу об этой Бэламнии, - сказал он. - Это было, наверное, лет двадцать назад. Это была замечательная книга автора-эльфа, Глаба Бумпа. Фантастический роман. - Глаб Бумп не писал фантастических романов, - перебил его Твикенгем. - Он был историком. Джонатану это показалось маловероятным, потому что он смутно помнил рассказ об удивительных подводных землях и о жутких темных лесах, населенных каннибалами, гоблинами и оборотнями. Эти повествования показались ему не очень-то похожими на исторические факты, хотя, впрочем, ему в то время было всего лет двенадцать. И все же, маловероятно это было или нет, здесь, перед ним, находились Твикенгем и Майлз, которые настаивали на том, что Сквайр каким-то образом попал в земли Бэламнии. И если Бэламния была достаточно реальной, чтобы вместить Сквайра, то она действительно была вполне реальным миром. - Шар Ламбога, - объяснил Твикенгем, - обладает некой силой. Непосвященным она дарит чудесные сны, как говорил Эскаргот. Для адептов она, фигурально выражаясь, служит ключом к бэламнийской двери. - Бэламнийской двери? - Профессор относился ко всему этому чуть более скептически, чем Джонатан. - Вот именно, - воодушевляясь, подтвердил Твикенгем. - Двери, ведущей в Бэламнию. - Как двери кладовки? - спросил Профессор. - Или двери буфета? Это кажется довольно невероятным, не так ли? - Собеседнику явно не удалось убедить его. - Какая чудная страна, правда? Представить только, в нее входят через дверь, а не вплывают на корабле. - На корабле попасть туда тоже можно, - подхватил Майлз. - На дне океана есть еще одна дверь, западная. Она находится где-то в районе Чудесных островов, в сотнях морских саженей ниже уровня моря. Местные жители иногда ловят там совершенно удивительных созданий: рыб-бабочек, крылатую треску, морских улиток размером с твою голову. Говорят, в самом переходе живут моллюски-наутилусы, которые выпускают песенные пузырьки, и они создают настолько дивную музыку, что, когда эти пузырьки лопаются на поверхности моря, дельфины собираются вокруг тысячами и плачут. Профессор сидел с открытым ртом, и у него был такой вид, словно он подозревал, будто Майлз водит его за нос. - И разумеется, именно поэтому Эскарготу не был нужен шар, - объяснил Твикенгем. - По крайней мере, он нужен ему не настолько, чтобы красть его у Сквайра, и он не будет ему нужен, пока у него есть подводная лодка. - Но тогда нам тоже понадобится подводная лодка, - заметил Джонатан. - Нам придется найти Эскаргота и попросить, чтобы он одолжил нам свою. - Это не так, - отозвался Майлз. - Под водой, как я уже сказал, находится западная дверь. Восточная дверь расположена в Белых Горах. На севере, за Городом Пяти Монолитов, есть еще одна дверь. О южной двери мы пока говорить не будем. - И не надо, - вставил Твикенгем. - Двери очень похожи на людей. Есть хорошие двери и плохие двери - такие, которым лучше оставаться закрытыми. Шар Ламбога - это летучая дверь, и Сквайр каким-то образом сумел разгадать ее секрет. - Значит, Шелзнак, должно быть, охотился за шаром, - высказал предположение Джонатан. - Почти наверняка, - откликнулся Твикенгем. - У него отобрали два Чуда Эльфов - карманные часы и шар. Часы быстро оказались вне пределов его досягаемости. С шаром, однако, все было иначе. Тем не менее, мы были бы глупцами, если бы предположили, что им двигало желание завладеть только шаром. Я считаю, что у Сквайра есть причины опасаться за свою жизнь. - Туман на пустоши, поросшей вереском! - воскликнул Джонатан. - Это был он - гном. - Конечно, - подтвердил Майлз. - Он направлялся обратно в верховья реки, к южной двери. Они рассказали Твикенгему о небольшом облачке тумана, которое висело на лугу у тропы и каким-то образом потушило их костер. - Такие вещи как раз в его духе, - согласился Твикенгем, - затушить ваш костер. Он шел по следу Сквайра, можно в этом не сомневаться. - Тогда нам лучше самим отправиться по этому следу, - предложил Джонатан. - Бедный Сквайр. Он понятия не имеет, где и почему он оказался. Возможно, как раз сейчас он столкнулся на узкой дорожке с поющими кальмарами, а гном охотится за ним с намерением превратить его в крылатую жабу или что-нибудь в этом роде. - Ну, - внес свой скудный вклад Гамп, - насчет каких-то там кальмаров нам беспокоиться нечего. Сквайр их просто съест. Я видел, как он поглощает сандвичи с кальмарами, от которых у вас бы голова пошла кругом. Чудесные были сандвичи. И ему безразлично, что они еще и поют, - он их все равно съест. Поющий сандвич - это как раз в стиле Сквайра. Все посмеялись над воображаемым поющим сандвичем, как его изобразил Гамп, но недолго. Им нужно было обговорить план действий, уложить сумки. Это превратилось в нечто вроде гонки, когда все нужно успеть сделать за короткий срок. Единственная их крошечная надежда заключалась в предположении, что Шелзнак, пусть даже он достиг Бэламнии и раньше, знает о местонахождении Сквайра не больше, чем они сами. Джонатан начинал чувствовать себя одним из детективов в романе Дж. Смитерса. Он уже задумался над тем, не купить ли ему твидовый костюм, кепку и увеличительное стекло, как у Профессора, но затем он вспомнил, что подражание героям Дж. Смитерса зачастую приводит к нежелательным последствиям, и отказался от этой мысли. Время было слишком позднее, чтобы отправляться в путь, так что они договорились выступить в поход на следующее утро, за час до рассвета. Джонатан с Профессором решили все же не забывать о карте, которая могла бы привести их к сокровищам. В конце концов, то, что у них оказалась не одна, а две причины стремиться в Бэламнию, было удивительным совпадением, и они бы поступили глупо, если бы не воспользовались такой возможностью. После того, как вся компания в течение двух часов обсуждала свои планы за кофе и пирогом, Джонатан с Профессором Вурцлом пошли за Майлзом в его комнату и показали ему карту. Майлз объявил документ подлинным и согласился с Профессором в том, что карта, вероятно, вычерчена осьминожьими чернилами. Однако вероятным было и то, что здесь использованы чернила речных кальмаров. Профессор был совершенно уверен, что это не так, хотя в конце концов он признал, что такие вещи трудно установить с абсолютной точностью ввиду возраста карты и сходства между чернилами, сделанными из кальмаров и осьминогов. Все подобные чернила схожи между собой. По крайней мере, так сказал Профессор. Джонатан предположил, что разногласия по поводу чернил отражают заботу Профессора о научной достоверности, так что не обратил на них особого внимания. Для него было все равно - сделаны ли эти чернила из осьминогов или из кальмаров. - Это, должно быть, гавань Лэндсенда, - заметил Майлз, указывая на большую точку на карте. - А это река Твит, которая течет мимо города к морю. Корабль под всеми парусами может подняться по реке Твит на тысячу миль. Торговая баржа при желании может проплыть две тысячи миль. Хотя ни у одного здравомыслящего человека не возникнет такого желания. Здесь на карте можно видеть устье реки. Все это серое пространство - океан. Эти точки - острова Флэппедж. Пиратские гавани, все до одной. Это неприятный порт, Лэндсенд. Но это как раз то место, где могут быть сокровища. - А какова вероятность, что мы туда доберемся? - спросил Джонатан. - Как я это себе представляю, - ответил Майлз, - мы с одинаковой вероятностью удачи можем пойти как в одном направлении, так и в другом. С тем же успехом можно отправиться и в Лэндсенд. Если узнаем что-нибудь о Сквайре, всегда сможем скорректировать курс. - Все это слегка напоминает старую историю об иголке в стоге сена, - заметил Профессор, имея в виду их скитания в поисках Сквайра. - Напоминает, - мрачно согласился Майлз. - Но у меня есть метод, господа, используя который мы наверняка достигнем желаемого. Джонатан был совершенно уверен, что Майлз говорит правду. В конце концов, любого человека, который может поджечь обезьяний костюм при помощи заклинания для поджаривания тостов, хорошо иметь рядом в трудную минуту. И можно не сомневаться, что пользы от него будет больше, чем от самого обезьяньего костюма. Глава 7 По следу сквайра На следующее утро, когда Майлз пришел за Джонатаном и Профессором, Джонатан уже не спал. По сути, он не спал почти всю ночь, так на него подействовало возбуждение, вызванное сразу двумя причинами. Он всегда считал, что глупо беспокоиться из-за того, что ты не можешь себе представить. Это было для него одним из основных философских принципов, даже если он не всегда придерживался его на практике. Поскольку он ничего не мог сделать для Сквайра - по крайней мере в ту ночь, - его мысли в основном вертелись вокруг сокровищ. Джонатана не особо волновало богатство - во всяком случае, намного меньше, чем сами сокровища. В те два раза, когда он задремал в эту ночь, ему приснилось, что он находит огромные пещеры, набитые сокровищами, которые прятали пираты в течение пяти сотен лет. Он был совершенно уверен, что сами пираты чувствовали примерно то же самое. Если можно было верить книгам - а начинало походить на то, что можно, - то создавалось впечатление, что пираты проводили всю свою жизнь собирая изумруды и золото в огромные сундуки с одной-единственной целью - закопать их на каком-нибудь пустынном острове, населенном козами, и все это для того, чтобы вернуться много лет спустя, выкопать свои богатства, подраться из-за них, сложить о них песни и, наконец, вновь закопать их где-нибудь в другом месте. Он никогда не слышал, чтобы пираты тратили сокровища в свое удовольствие. Джонатану пришло в голову, что ему было бы очень жаль делать с сокровищами что бы то ни было. Гораздо увлекательнее было бы оставить их на том же месте и возвращаться к ним каждые несколько лет, находить их заново, а потом проделывать что-нибудь этакое - рыться в сундуках, вопя как безумный, и пропускать сквозь пальцы цепи с драгоценными камнями и золотые монеты, ссыпая их в груды на полу. А вокруг, несомненно, будут мрачные свидетельства ужасной истории этих сокровищ - скелеты в треуголках, пронзенные кинжалами и расставленные в разных местах, чтобы нести караул. Как жаль трогать с места подобные сокровища - все равно что разрушить старинное, разваливающееся здание или срубить старое дерево. На следующее утро Джонатан обсудил свою точку зрения с Профессором, но тот смотрел на вещи несколько иначе. Он сказал, что в Джонатане слишком много от поэта и он чересчур романтичен. С такими сокровищами можно много чего сделать. В целях развития исторической науки следует провести инвентаризацию и составить каталог, а учитывая общую природу всех сокровищ, большую их часть следует потратить на исторические изыскания и исследования. Все это показалось Джонатану сплошной мурой, как выразился бы Теофил Эскаргот. Но впрочем, здесь, в Меркл-Холле, это было не так важно, - в конце концов, они же еще не нашли сокровища. Повар Сквайра, преданный своему делу парень, почти такой же толстый, как и его хозяин, поднялся раньше всех остальных. Ему бы очень хотелось, сказал он, отправиться вместе с ними на поиски хозяина, но он не может. Это невозможно. Об этом нельзя даже думать. Однако, если они пошлют ему весточку о своем возвращении, он устроит им небольшой пир. Хотя стоило путешественникам увидеть приготовленные им завтраки, как они поняли, что попали на пир уже сейчас. На большом столе в столовой были расставлены вафли, яйца, ветчина, спелые апельсины, печенье, мед и вообще почти все, что можно было пожелать. Возможно, они поглотили всю эту еду быстрее, чем следовало, потому что Твикенгему не терпелось выступить в дорогу как можно быстрее. В Бэламнию отправлялись пятеро: Джонатан, Профессор, Майлз, Буфо и Гамп. Ветка решил остаться в Холле. Он заверил остальную компанию, что у него руки чешутся "задать" гному, но осталось совсем немного времени до того, как ему надо будет ехать на побережье с весенней продукцией их семейной фермы, чтобы вернуться с корзинами копченой рыбы. Твикенгем и Тримп горели желанием подбросить их на воздушном корабле до самой двери в Белых Горах, но они также горели желанием не ходить дальше. Совершенно очевидно, что вся остальная компания вполне могла обойтись без двух эльфов, которые, как заметил Твикенгем, в последние сутки занимались в основном тем, что поедали припасы Сквайра. На том и договорились. Путешественники взошли на борт корабля эльфов, захватив с собой небольшое количество припасов. Они решили не брать с собой много продуктов, надеясь на то, что в стране Бэламнии, где бы она ни располагалась, понимают, что такое золотая монета. Воздушный корабль бесшумно взлетел в небо. Джонатан смотрел в иллюминатор на удаляющуюся землю. Меркл-Холл выглядел умело изготовленной игрушкой посреди окружающей зелени лугов. Стали видны фруктовые сады, посаженные ровными рядами вдоль полей, засеянных клубникой. Леса взбирались на холмы и сползали в сторону реки Ориэль, а когда корабль почти поравнялся с двумя белыми пухлощекими облачками, Джонатан увидел вдалеке и саму реку, узенькой ленточкой бегущую по долине к побережью. На северо-востоке поднимался дым, идущий, должно быть, со станции Ивовый Лес, а позади простиралось темное пространство Леса Гоблинов. В конце концов они развернулись и понеслись на восток, к Белым Горам, оставив Меркл-Холл и фруктовые сады далеко позади. Сами горы, по мере того как воздушный корабль поднимался в рассветающее небо, казались все более высокими. Джонатан слышал бессчетное количество удивительных историй о Белых Горах, историй о племенах мистиков, которые жили в укромных высокогорных долинах, отрезанные от внешнего мира постоянными бурями, и делили свои пещеры и хижины со снежными обезьянами и белыми тиграми. В предгорьях же жили эльфы, которые скручивали добываемое ими серебро и стекло в чудесные игрушки и создавали невероятные магические машины, такие как воздушный корабль Твикенгема. По склонам гор, под входами в глубокие пещеры, тянулись деревушки гномов. Однако ни в предгорьях, ни в более высоких местах почти не было поселений людей. Ходили слухи, что в Белых Горах есть нечто магическое, что сводит людей с ума, как это случилось с мистиками. Воздушный корабль, повторяя медленный изгиб небольшой зеленой долины, поднимался в предгорья. Горы были покрыты густым лесом и пронизаны ручьями, речушками и водопадами, которые устремлялись вниз, то появляясь, то исчезая в густых зарослях, а затем, на опушке леса, каскадами срывались в быстро бегущую реку, белую и зеленую в лучах утреннего солнца, и неслись дальше, в долину. Холмы, казалось, поднимались один из другого, и там, где первый из них закруглялся и ненадолго выравнивался, река замедляла свой бег и собиралась в небольшие озера, а потом слетала с очередного гребня и вновь мчалась вниз. На берегах этих озер стояли бревенчатые домики, которые выглядели такими мирными среди окружающих их лугов, что, казалось, были не менее значимой частью пейзажа, чем скалы, леса и сама река. Высоко в горах река была значительно уже, но уменьшение в размере она восполняла энергией, стремительно падая со все более крутых склонов. Раз Твикенгем сделал круг над сбившимися в кучку домиками, и на окрестные луга высыпали эльфы, которые махали руками видневшемуся в голубом небе воздушному кораблю. По холмам бродили овцы и коровы, и Джонатану пришло в голову, что всю сцену внизу можно назвать идиллической. Через несколько минут домики и эльфы остались позади, и вскоре после этого лес стал менее густым. Деревья, казалось, уменьшились в размерах и отодвигались друг от друга все дальше и дальше, и в конце концов осталось лишь несколько одиноких, разбросанных по склону кустов можжевельника, искривленных ветром и почти лишенных листьев. Потом деревьев вообще не стало - лишь клочки мха и трав, сдуваемых холодными ветрами и выщипываемых забредающими сюда время от времени лосями и оленями. Река внезапно исчезла в расщелине в скалах, появилась в нескольких сотнях футов выше и исчезла вновь. Воздушный корабль пролетал между горными пиками, которые невероятным образом поднимались выше его, и Джонатан видел на утесах и отвесных скалах преследующую их крошечную тень. Среди скал то тут, то там появлялись шапки снега. Они расползались и росли до тех пор, пока вокруг не осталось ничего, кроме снега, остроконечных вершин и изломанных серых каменных глыб. Корабль скользил над поверхностью огромного ледяного поля, которое при солнечном свете отливало серебром. Когда он поднялся еще выше, лед засверкал, а за гигантским выступом, образованным из камня и льда, в ослепительных лучах солнца внутри ледника замелькали развернутые призматические вспышки, словно его прозрачные глубины скрывали и удерживали в себе мириады драгоценных камней: алмазов, изумрудов, сапфиров, рубинов, которые сияли сквозь лед тысячами ярких радуг. Когда Джонатану начало казаться, что больше уже не осталось гор, над которыми можно подняться, они обогнули острый, как зуб пилы, пик и оказались в тени еще одной чудовищной пропасти. Создавалось впечатление, что горы следуют одна за другой до бесконечности и что каждый последующий хребет поднимается выше, чем предыдущий. Но после того как корабль поднялся над уровнем этой последней пропасти, перед ним, на расстоянии, которое казалось - и вполне могло быть - тысячей миль, простерлось бессчетное количество далеких заснеженных пиков и тенистых долин. На этом высокогорном пространстве могли зародиться и пасть целые империи, совершенно неведомые небольшой деревушке, примостившейся у городка Твомбли, да, если уж на то пошло, и любой деревне верхней долины. Горные пики всегда были загадкой для Джонатана, который принадлежал к тем людям, кто думает, что какое-то чудо может быть скрыто не только по другую сторону гор, но, вполне вероятно, и на самих вершинах. Однако теперь, когда он пролетел над этими горами на воздушном корабле, уже не они, а непостижимые долины казались ему столь будоражаще таинственными. Здесь их была тысяча, десять тысяч. Кто мог сказать, какие существа бродят по их склонам и какие люди живут в них? Здесь могли встретиться любые чудесные вещи. В тот самый момент, когда Джонатан представлял себе некоторые из этих чудесных вещей, он увидел - или подумал, что увидел, - на фоне далеких снегов силуэт чего-то, похожего на гигантскую птицу. Он проследил за тем, как она поднимается из долины, парит какое-то мгновение на своих огромных крыльях, а потом опять исчезает в тени. Сначала Джонатан предположил, что это существо - плод его воображения, поскольку в противном случае их разделяла бы сотня миль, однако Профессор схватил его за руку и взволнованным шепотом произнес: - Ты видел это? - Да, - ответил Джонатан тоже шепотом, неизвестно по какой причине, разве что из-за таинственности происходящего. - Каких же оно должно быть размеров? - Величиной с этот корабль, - ответил Профессор. - Даже больше. - Дракон? - вслух подумал Джонатан. Профессор бросил на него взгляд, который давал понять, что встретить драконов за пределами сказок и басен очень маловероятно. - Скорее, - объяснил Профессор Вурцл, - это какая-то гигантская доисторическая птица. Вполне возможно, громадный птеродактиль. Они оба понаблюдали какое-то время за пейзажем, надеясь, что птица появится вновь, но больше ничто не нарушало заснеженный простор пустынной равнины. - Посмотри вон туда, вверх. - Профессор указал на небо. Джонатан вгляделся сквозь стекло иллюминатора и увидел, что оно покрыто звездами, сверкающими, как бриллианты, на фоне глубокой пурпурной синевы. Среди них сияло солнце, словно было совсем не прочь разделить небеса со своими собратьями. - Да, действительно странно. - Джонатан и представить не мог, что звезды могут появиться на небе в то же время, когда там светит солнце. - Это объясняется высотой, - сказал ему Профессор. - Все дело в плотности эфира. - А-а, - отозвался Джонатан, которого, вообще говоря, удовлетворяло уже одно сознание того, что подобное чудо существует. Вдалеке на горах лежала огромная туча, и именно к этой туче, темной, раздувшейся и время от времени рокочущей раскатами грома, направлялся воздушный корабль. Он, казалось, опускался к заснеженным склонам, и вскоре его окутал серый туман облаков. За окнами закружился снег, и корабль, поднявшись вновь, нырнув вниз под напором ветра, сел наконец на вершину горы. Сначала снаружи не было видно ничего, кроме мелькающих снежинок. Затем, в редкие моменты затишья, Джонатан разглядел черный в темно-серую крапинку гранит скалы и лежащий рядом ослепительно белый снег. Здесь, в отвесной стене скалы, виднелось то, что на первый взгляд показалось ему входом в пещеру. Он был, однако, слишком симметричным, слишком четко очерченным, чтобы представлять собой естественный проем. И Джонатан осознал: то, перед чем они сели, - дверь, восточная дверь, как назвал ее Майлз, и за этой дверью лежит страна Бэламния. Внезапно он подумал, что у него с собой лишь легкая куртка и свитер, которые вряд ли подходят для блуждания по ледникам. Джонатану показалось странным начинать поиски Сквайра Меркла в таком месте, но он уже знал, что в том, что касается поведения эльфов, лучше ничего не предполагать заранее. Так он и поступил. Майлз поднялся, завернулся в плащ, как будто тонкий материал мог спасти его от пронизывающего ветра и снега, и, надвинув шляпу на лоб, шагнул вперед и исчез. Мгновение спустя Джонатан увидел его на снегу, согнувшегося пополам, в хлопающих и бьющихся на ветру одеждах, резная голова на верхушке его шляпы крутилась и сверкала. Потом летящий снег на одно долгое мгновение полностью скрыл его из вида. Когда они увидели его вновь, он стоял в странной, сгорбленной позе перед дверью и махал в ее сторону правой рукой, словно пытаясь убедить дверь в необходимости распахнуться. Твикенгем торопливо пробрался вместе с Тримпом к остальным пассажирам и приказал им приготовиться. В проходе воцарился хаос, в котором смешались рюкзаки, куртки, шапки и трости, и этот хаос еще усугублялся тем, что всем хотелось посмотреть, как волшебник жестикулирует перед дверью. Гамп надел куртку Буфо, а Буфо взял шляпу Гампа. Потом они обвинили друг друга в глупости и устроили сложный и необъяснимый обмен различными деталями своего гардероба, длившийся до тех пор, пока оба не почувствовали себя окончательно удовлетворенными; при этом они то и дело бросались к окнам, чтобы посмотреть, что происходит у Майлза. Тощий волшебник стоял перед дверью, скрестив на груди руки, в развевающихся по ветру темных одеждах, а вокруг него кружился снег. Черная поверхность двери начала медленно бледнеть и словно бы замерцала, как будто на нее направили постепенно усиливающийся свет. Сквозь прозрачную дымку на том месте, где она была, виднелись голубое летнее небо и зеленая трава. В проеме показалась изумленная корова, которая посмотрела на волшебника с прямо-таки написанным на морде недоумением. - Пора! - крикнул Твикенгем. - Поторопитесь. Четверо путешественников сошли гуськом по доске на промерзший склон горы. "Удачи, парни", - были последние слова, которые услышал Джонатан от Твикенгема. Его собственное "до свидания" было унесено ветром, который был пронизывающим и острым, как сосулька. Матерчатая куртка Джонатана, если судить по той пользе, которую она приносила, могла бы с тем же успехом быть рыболовной сетью. Но через несколько секунд все пятеро, согнувшись, прошли в дверной проем и столпились вокруг ошеломленной коровы. Сзади все еще падал снег, и огромные хлопья, пролетев внутрь, опускались на траву луга, на котором они стояли. Проем в скале постепенно поблек, словно направленный на него свет медленно выключился. Воздушный корабль Твикенгема был длинной тенью с крыльями летучей мыши на фоне летящего снега; на глазах у путешественников он неспешно поднялся в воздух и исчез. Ветер прекратил свои завывания, снег перестал лететь в лицо, и Джонатан осознал, что стоит перед железной дверью, врезанной в травянистый склон холма. Вокруг вновь вступило в свои права лето, а самые близкие горы едва виднелись на затянутом голубой дымкой горизонте. Они стояли посреди пастбища, по щиколотку в клевере, и окружающий воздух был густым от сладковатого запаха круглых пурпурных цветов. Мимо тяжеловесной поступью двигалась дюжина крупных лохматых коров, они жевали траву, вырывая ее из земли огромными пучками, и почти не обращали внимания на путешественников. Открывшаяся дверь и проникший в нее за какое-то мгновение ветер со снегом привели животных в замешательство. То, что дверь внезапно закрылась, положило ему конец. Джонатан восхитился такой невозмутимостью, таким спокойным восприятием необъяснимых или невозможных событий. Он ни за что не смог бы относиться к вещам так философски, как корова. Однако с дверью у него все получалось довольно неплохо. Его не особенно беспокоило то, что она в некотором смысле была чем-то невозможным - у него уже начало развиваться непринужденное отношение к подобным вещам. Что его беспокоило, так это внезапное осознание того факта, что, после того как они найдут Сквайра и захотят вернуться, им скорее всего будет не так-то легко спуститься с этих невероятных высот в Белых Горах. По сути, он не уделял этой проблеме и половины того внимания, которого она заслуживала. Кроме того, он знал, что, вполне возможно и даже вероятно, они так никогда и не найдут Сквайра. Пока члены экспедиции снимали с себя куртки, укладывали их в рюкзаки и спускались по коровьей тропе вдоль пастбища, Джонатан расспросил Майлза обо всем этом. - Что будет теперь делать Твикенгем? - У него есть свои планы. - А мы договорились о какой-нибудь встрече? - поинтересовался Джонатан. - Как долго он будет ждать, прежде чем вернется к двери, чтобы забрать нас? - Я не думаю, что он сделает что-либо подобное. Скорее всего он проведет несколько недель на реке. - На реке! - воскликнул Профессор, который уловил, к чему клонит Джонатан. - А как, скажи на милость, мы должны отсюда выбираться? В Белых Горах мы замерзнем и превратимся в сосульки. - Мы пойдем обратно не через Белые Горы, - объяснил Майлз, обходя край лужицы, которая разлилась по участку тропы. В ней было полно жаб, которые с плеском выпрыгивали у них из-под ног. - Вот в этом уже больше смысла, - одобрил Профессор. - Не так много, как может показаться, - продолжил Майлз. - Видите ли, после того как мы найдем Сквайра, двери здесь уже не будет. - А куда она