ряло свой воинственный облик и вернулось к пахоте и севу, к заботам о скоте - ко всем, важным для жизни делам; и вдруг Пер покачал головой и сказал: - Бран, пора возвращаться домой. - Домой? - резко переспросила Ингвольд. - Пока не будет отстроен Гледмалборг, наш дом - здесь, и об этом мы говорили уже сотню раз. Неужели ты собираешься покинуть меня? - Она обращалась главным образом к Брану, который с испугом глядел на Пера. - Да, уже пора сева, - продолжал Пер, - и ты знаешь, как много всегда хлопот у отца с весенней стрижкой и скотом. Потом не успеешь оглянуться, как уже сенокос, жатва, а там и осень не за горами. - Никто не станет насильно удерживать вас здесь, если мыслями вы в совсем другом месте, - отозвался Кольссинир. Дирстигг переводил огорченный взгляд с Пера на Брана. - Но ведь здесь, у нас, все так прекрасно, и вы - знаменитые герои. Когда отстроят Гледмалборг, у вас будет настоящее королевство, не говоря уже о том, как удобно жить неподалеку от меня и Кольссинира. Если бы вы решили остаться здесь, вы бы жили в богатстве и знатности. Бран ничего не ответил, только, хмурясь, перевел взгляд на запад, а Пер сказал: - Не то чтобы мне здесь не нравилось, да и говоришь ты соблазнительные вещи, но мне отчего-то страшно недостает Торстенова подворья. Есть что-то притягивающее в земле, на которой ты родился, и потом, когда-нибудь отец умрет, и я унаследую подворье. Может, это место и покажется кому-то маленьким и непривлекательным, чтобы его тянуло туда вернуться, но за эти месяцы я научился многому, что может мне пригодиться в заботах о Торстеновом подворье, хотя там, конечно, куда скучнее, чем здесь. - Он глянул на Брана. - Но не для нас, не для тех, кто знает и любит эту землю. Ведь правда, Бран? - Правда, - сухо подтвердил Бран. Ингвольд опустила взгляд на сырую траву, увлажнившую подол ее платья и плаща, затем перевела глаза вверх, почему-то вдруг заинтересовавшись облаками. - Ну что ж, не могу сказать, чтобы для меня это было неожиданностью, ведь я сама всем сердцем жажду вернуться поскорее в Гледмалборг. Надеюсь, вы сумеете объяснить Торстену, где вы так долго пропадали и почему вернулись на совсем других конях и с грудой даров и альвийского золота. И, Бран... - Она подождала, покуда пахарь пройдет мимо них, взрезая острым плугом крутые черные завитки благоуханной свежей земли, затем протянула руку к Брану, который все еще смотрел на пахаря - тот шагал по пахоте в огромных, заляпанных грязью сапогах, и дождевая вода стекала с полей его старой бесформенной шляпы. - Я могу сказать только одно: прощай... и спасибо тебе. - Все же голос ее сорвался. Бран взял ее руку, поверх опущенной головы Ингвольд глядя на пахаря, который остановил коней, чтобы дать им отдохнуть и заодно с удобного расстояния поглядеть на вернувшихся героев. Сорвав с головы старую шляпу, он вежливо помахал ею, с почтением приветствуя их, затем бодро, с признательностью кивнул и снова нахлобучил шляпу на самые уши. - Пер всегда был моим вождем и хозяином, - начал Бран, - и хотя он отпустил меня и объявил свободным, а значит, теперь я сам себе господин - я никогда не откажусь от побратимских уз, которые связывают нас. Я всегда был верен долгу, но теперь у меня появились и другие долги. - Он указал на Микльборг, а затем его рука опустилась на плечо Ингвольд. - Я нашел свою родину, Пер, нашел землю, где я всегда буду полноправным человеком, и я также прочно связан с ней, как ты с Торстеновым подворьем. Пер растерянно воззрился на него. - Но ведь Торстеново подворье тоже твой дом, Бран, и останется твоим домом, пока я буду им управлять. Я даже и вообразить не мог, что ты захочешь остаться; мне будет так не хватать тебя. Но я понимаю... - он запнулся и поглядел на Ингвольд, которая вдруг просияла, - понимаю, что здесь твоя жизнь будет куда лучше, чем та, что я мог бы предложить тебе - все равно, рабу или свободному. У тебя будет и славное имя, и честь, и почет. - Он поспешно пожал руку Брану и зашагал к Микльборгу, а за ним двинулись Кольссинир и Дирстигг, с невыразимо довольным видом оглянувшийся через плечо на Брана и Ингвольд, которые остались стоять под дождем. Старый пахарь дважды прошел мимо них, а они все говорили и говорили, и трое наблюдателей на земляном валу Микльборга промокли до нитки, когда Бран и Ингвольд наконец подошли к ним. Кони, пасшиеся неподалеку, подняли головы и, приветственно фыркая, приблизились в надежде отыскать кусочек лакомства в чьем-нибудь кармане. Бран обратился к перу через спину его нового коня, золотогривого гнедого с манерами аристократа: - Я надеюсь, ты не уедешь, не дождавшись нашей свадьбы? - Да, конечно, - ответил Пер. Затем Факси, шумно лягаясь и кусаясь, растолкал прочих коней и занял место рядом с хозяином - честь, которую он ревниво не желал уступать никаким чужакам и захватчикам. Бран улыбнулся и задумчиво погладил коня по уродливой шишковатой спине, покрытой недавними шрамами. Затем оглянулся на пахаря, который все трудился в ясном мареве дождя. - Ты ведь не передумал? - спросил Дирстигг. - Если сам того захочешь, можешь запросто отправиться назад, - добавил Кольссинир. - Если останешься здесь, тебя ждет несладкая жизнь предводителя льесальвов. Обещаю, это будут не одни сплошные радости. - С востока уже доходят кой-какие недобрые вести, - объявил Дирстигг с нескрываемым удовольствием. - Это все старый Глам, тупица, упрямый, как бык. Не удивлюсь, если нам придется выступить против него, дабы раз и навсегда объяснить ему, что война закончилась. - Да нет, - Бран, задумчиво улыбаясь, покачал головой, - я не передумал. Просто вспомнились былые времена. Я оставляю Факси с собой, пусть живет себе вольно и сытно и напоминает мне о том, как я попал сюда и как встретил Ингвольд. - А мне и так не грозит опасность забыть, - отозвалась Ингвольд, и лицо ее светилось, словно солнышко из-за рассеивающихся туч. - А еще я собираюсь сделать вот что, - продолжал Бран, одной рукой обнимая Ингвольд, а другой дружески и сильно, почти до боли сжимая крепкое плечо Пера. - Я хочу найти того пахаря и пригласить его на свадьбу. Сдается мне, что этот Гулль-скегги, Рибху. - Рибху! Что ж ты раньше-то не сказал? - горячо воскликнула Ингвольд. Все тотчас завертелись, оглядываясь по сторонам, но Рибху - если это был он - исчез бесследно со своими грязными сапогами, старой шляпой, конями и всем прочим, оставив за собой лишь свежевспаханную землю, что раскрыла объятья неге весеннего дождя.