зм запросто окажет ему такую услугу. Тот, кто стрелял в Кону и Мики, должен заплатить... Он узнает, поймет в последний момент... этот выродок... Он пожалеет, но будет поздно... Хотя Даллену приходилось думать и поступать как полицейскому, формально он не отвечал за нарушителей закона в этом районе, поскольку в обязанности офицера четвертого ранга из Бюро отчуждения, входило, в основном, наблюдение за опустевшими территориями. Местный отдел полиции был занят обслуживанием туристов, и Даллен поддерживал хорошие деловые отношения с его шефом Лэшбруком. Но недавно Гарри не только не допустили к арестованному, а даже встретили с видимой неприязнью. - То, что случилось с вашими женой и сыном, ужасно, - сказал тогда Лэшбрук, сурово поблескивая стеклами чопорных очков. - Примите мои соболезнования. Однако, я не могу разрешить вам допрашивать Бомона. Если же вы все-таки предпримете попытку увидеться с ним, я буду вынужден решительно пресечь самоуправство. Вспомнив это заявление, Даллен сжал кулаки. Он почувствовал себя оскорбленным. - Самоуправство? Вы сошли с ума? - Ничуть. Бомон обратился с официальной жалобой. Вы слишком жестоко обошлись с ним в магазине телевизоров. Еще не улегся шум после той истории с несчастным случаем во время погони, а вы опять... И после всего этого вы рассчитываете, что я допущу вас к нашему арестанту? - К вашему арестанту? - Даллен едва удержался от едкого замечания по поводу недавних попыток отдела полиции свалить на Бюро отчуждения самую грязную и неблагодарную работу. - Совершенно верно. Бомон подпадает под уголовную статью, поэтому находится в подразделении, которое занимается делами о взрывах. Я намерен передать арестованного в руки правосудия живым и здоровым, за что не смогу поручиться, если ввяжетесь вы, Гарри. - Почему же? - Гарри, у вас репутация человека, легко переходящего грань дозволенного, и я не намерен потворствовать вашему стремлению. "Ну, спасибо, век не забуду", - свирепо шипел Даллен, не обращая внимания на мирный шепот листвы под утренним солнцем. В первые дни после несчастья он не сомневался, что сумеет тем или иным образом допросить Бомона с глазу на глаз, заставит его заговорить. Все это время он держался на одной мысли: Бомон назовет ему нужное имя, единственное имя, а дальше - дело техники. А теперь террориста вытащат на ближайшее заседание суда и влепят стандартный приговор: выслать на Орбитсвиль. И как только Бомон достигнет Ботани-Бэй, территории вокруг Пятого северного портала, он окажется вне досягаемости. Тогда ни Даллену, ни любому другому частному лицу до него уже не добраться, поскольку немногие корабли имели сложное стыковочное оборудование и все они находились в распоряжении метаправительства. - Что с вашей машиной, старина? Даллен, вздрогнув, обернулся. Сзади к нему бесшумно подъехал золотистый "Роллак" с откинутым верхом, за рулем которого восседал рыжий жизнерадостный Рик Ренард. С недавних пор Гарри регулярно встречал его в гимнастическом зале. Этот навязчивый тип обладал способностью уязвлять Даллена, заставляя его оправдываться за каждый свой поступок или высказывание. - С чего вы взяли, что моя машина не в порядке? - спросил Даллен, намеренно отреагировав именно так, как того ожидал Ренард. - По такой жаре никто не ходит пешком. - Я хожу. - Хотите сбросить вес? - Да, осталось каких-нибудь восемьдесят кило, если вас интересует. - А мне лишний вес не вредит. - Ренард был удовлетворен тем, что он сумел нарваться на грубость. - Послушайте, Даллен, почему бы вам не сесть ко мне в машину и не прокатиться в центр со всеми удобствами? Сэкономленное время потратим на кружку-другую холодного пивка. - Ну, если вы настаиваете... Ощутив вдруг нестерпимое отвращение к ходьбе, Даллен кивнул на кромку тротуара впереди себя. Но Ренард, разумеется, остановился совсем в другом месте и вдобавок тронул машину прежде, чем Гарри уселся, заставив резко подобрать ноги, чтобы их не защемило дверцей. - Зверь машина! - со смехом сказал Ренард. - Вы со мной согласны? - Отменная колымага, - рассеянно ответил Даллен, с удовольствием погружаясь в мягкое кресло. - Старушенции без малого шестьдесят годков, а до сих пор как новенькая. Я приволок ее с Большого О. Все ваши новомодные "Унимоты" не для меня. - Вы очень удачливы, Рик. Даллен почувствовал, как кресло принимает форму его тела, словно приглашая расслабиться. Автомобиль мчался бесшумно и плавно. Гарри пришло в голову, что владелец такой машины должен быть весьма состоятельным человеком, он припомнил слухи о том, будто Ренард прибыл изучать земные растения. Значит, он - метаправительственный служащий. Но чиновники, сидящие на окладе, не перевозят свои автомобили за тысячи световых лет. - Удачлив? - Ренард снова обнажил свои белоснежные кроличьи зубы. - Насколько я понимаю, Вселенная дает мне только то, чего я заслуживаю. - В самом деле? - По правде говоря, девичья фамилия моей матери - Линдстром. - А, тогда другое дело. То есть, наоборот. Вселенная должна просить у вас подаяние, не так ли? Даллен прикрыл глаза. Ренард утверждает, что принадлежит к легендарной семье, которая в свое время захватила монополию на все космические перевозки, да и сейчас, вероятно, имеет значительное, хотя и скрытое влияние. Если Ренард действительно относится к этому клану, его никак нельзя назвать простым ботаником. "Вселенная дает мне только то, чего я заслуживаю". Даллен представил Кону, бродящую по затемненным комнатам и что-то бессвязно бормочущую. Сердце невыносимо защемило. "Кона заслуживала лучшего..." - Я слышал, вы занимаетесь ботаникой? - спросил он поспешно. - Сушите цветы? Ренард покачал головой. - Травы собираю. - Простые травы? - Почему вы считаете травы простыми? - Ренард улыбнулся, и Даллен тут же устыдился своего невежества. - На Орбитсвиле обнаружено всего около тридцати видов. Учитывая его размеры, это невероятно мало, а на крошечной Земле существует свыше десяти тысяч видов. В свое время департамент сельского хозяйства проводил работы по скрещиванию земных трав, способных произрастать на почве Орбитсвиля, с местными видами. Но это было в прошлом веке, к тому же делалось на недостаточно научной основе. Я же все делаю, как надо, и вернусь на Большой О с тысячей разновидностей семян, да прихвачу две тысячи квадратных метров поддонов с рассадой. - Вы работаете по заданию метаправительства? - Не будьте так наивны, старина. Метаправительство заботит лишь одно: скорей бы Земля опустела. - Ренард лениво крутанул рулевое колесо, и машина повернула на запад. - Я работаю на самого себя. - Но... - замялся Даллен - транспортные расходы... - Астрономические? Да, если у вас нет собственного корабля. Сначала я думал зафрахтовать звездолет, потом сообразил, что куда разумнее приобрести какой-нибудь старый фликервинг и отремонтировать его. Расходы окупятся за три-четыре полета. - Как все просто. - Гарри попытался за иронией скрыть невольное уважение к человеку, который мог между прочим упомянуть о том, что владеет звездолетом. Ведь это искусственный макрокосм, дающий подлинную независимость. - Что у вас за корабль? - Типа 96-В. Предназначался для перевозки сыпучих грузов, поэтому на нем нет палуб. Но я вышел из положения, установив для поддонов с рассадой высокие стеллажи. Не желаете бесплатно прокатиться на Орбитсвиль? - Нет, нет... Почему вы спрашиваете? - Мне нужны спутники, которые помогут ухаживать за растениями, чтобы не тратиться на установку автоматических систем. В качестве платы - дармовое путешествие. Выгода обоюдная. - Я мог бы найти вам кого-нибудь. - Вы не справитесь, старина, вы слишком ограниченно мыслите. - Ренард снисходительно улыбнулся. - Иначе вы не стали бы полицейским. - Я не полицейский. Я работаю... - Черт, куда мы едем? Ренард радостно ухмыльнулся, торжествуя маленькую победу в нескончаемой игре. - Это отнимет у вас всего несколько минут. Я обещал Сильвии завезти коробки со стеклом. - Кто такая Сильвия? - Сильвия Лондон. О, вы никогда не бывали у Лондонов? - С тех пор, как клюшку для гольфа изъели древоточцы, я не вхож в высшее общество. - Вы мне нравитесь, Даллен, - сказал Ренард, оценив сарказм. - Вы искренний человек. "А ты искренний мешок с блевотиной", - мысленно ответил Даллен, недоумевая, как позволил себе впустую растратить полдня. Общение с Ренардом в гимнастическом зале бывало непродолжительным, но и этого хватало, чтобы понять: от коротышки нужно держаться подальше. Казалось, вся его жизнь сводится к непрерывному доказательству своего превосходства, к поиску новых способов самоутверждения, причем он не брезгует даже самыми невзрачными соперниками и самыми ничтожными победами. Сейчас, когда он сидит за рулем, а пассажир находится в его власти, Ренард празднует очередную микроскопическую победу и явно получает от нее удовольствие. Негодуя на себя за то, что попался на удочку, Даллен решил при первая же возможности выпрыгнуть из машины. Ренард взглянул на него, и "Роллак" тут же рванул вперед. Над откинутым золотистым верхом замелькал солнечный вихрь. - Я уверен, вы получите удовольствие от знакомства с Сильвией. На ее амфоры стоят взглянуть. - Я не интересуюсь керамикой. - С чего вы взяли, что речь идет о керамике, старина? Даллен не отрывал взгляда от дороги. - А с чего вы взяли, что я не знаю, о чем идет речь, старина? - Надо же, рассердился! - Ренард вытянул шею, стараясь заглянуть ему в лицо. - Кажется, я ненароком задел скромность мистера Даллена. Весело покачав головой, Ренард, не снижая скорости, свернул в узкую аллею, зеленые стены вплотную подступили к автомобилю, и сразу стало темно. - Реакционные времена, в которые мы вынуждены жить, должны очень подходить вам. - Ренард говорил задумчиво и серьезно. - Лично я был бы куда счастливее лет тридцать назад. Вы заметили, что последние несколько столетий протекают по одной схеме? Постепенное нарастание либерализма с пиком в конце второй трети, затем резкий откат назад и спад, который длится еще лет тридцать, а потом все начинается сначала. Почему так происходит? Почему позаимствованные у достопочтенной Мэри Поппинс понятия вроде старости, семьи и моногамии не желают оставить нас в покое? "Будем считать, что ему ничего не известно о Коне с Мики, - твердо сказал себе Даллен. - Сейчас машина остановится, и я пойду своей дорогой. Если у него хватит здравого смысла позволить мне уйти, то на этом все закончится..." Тут он увидел дом на вершине невысокого холма. Он слышал, что Лондоны богаты, увлечены каким-то нетрадиционным философским учением, а для таких людей, по его твердому убеждению, характерна тяга к многочисленным башенкам, фронтонам, затемненным стеклам и прочим признакам респектабельности. Резиденция Лондонов оказалась ничем не примечательным трехэтажным особняком из красного кирпича. Вокруг беспорядочно теснились какие-то бревенчатые пристройки, что было совершенно невероятным в эпоху, отличающуюся сугубой педантичностью. У входа в дом валялась груда посеревших от времени бревен. - Преемница Ребекки не потеряла бы здесь покой и сон, - заметил Ренард. Даллен молча кивнул, догадавшись, что это ссылка на какую-то книгу. Он вылез из машины, но не успел тронуться с места, как на крыльце появилась высокая темноволосая женщина лет тридцати, одетая в облегающую белую блузку и белые брюки. Даллену бросились в глаза ее великолепная высокая грудь и узкие бедра, а крепкие мускулы и стройная фигура указывали на то, что форму она поддерживает отнюдь не диетой. Лицо правильное, тонкое, с чуть выступающим вперед подбородком. Несмотря на живость и ум, многие не нашли бы в этом лице ничего примечательного, но Даллен почувствовал смутное беспокойство. Он словно пытался вспомнить какое-то очень важное, но пропущенное свидание. - ...а зовут Гарри, - распинался тем временем Ренард. - Надо же, я никогда не видел его таким ошеломленным. Интересно, если ты выпятишь грудь... - Помолчи, Рик. Привет, Гарри. - Она приветливо улыбнулась Даллену, но ее внимание тут же переключилось на две картонные коробки, лежавшие на заднем сиденье автомобиля. - Мое стекло? - Разумеется. Рик Ренард, служба доставки на дом. Чудо любезности. Внести их в дом? - Спасибо, но я еще в состоянии сама справиться. Она подошла к машине, взяла одну из коробок и направилась к дому. - Ну и дела! - протянул Ренард, любуясь стремительной походкой Сильвии. Он повернулся к Даллену. - Что я тебе говорил? Тот почувствовал раздражение и понял, что вызвано оно не столько сексуальным подтекстом вопроса, сколько гордостью собственника, сквозившей в интонации Рика. "Безумие. - Даллена слегка напугала собственная реакция. - Если такая женщина связывается с Риком Ренардом..." Неожиданно для себя он подхватил вторую коробку и понес ее в дом. Изрядная тяжесть подтвердила его догадку о том, что Сильвию Лондон хилой не назовешь. Она встретила его в дверях, снова чуть улыбнулась и жестом пригласила войти. - Спасибо. Прямо в студию, пожалуйста. - Будет исполнено. "Блестящее начало, - подумал Даллен. - Где только я раскопал эту фразу?" Он миновал просторную, непритязательно обставленную гостиную, вошел в комнату и замер. Через огромный витраж, доходивший почти до потолка, лился мощный поток света. В первое мгновение Даллен разглядел лишь огромный трилистник. Концы трех лепестков лежали в одной плоскости, что делало всю конструкцию великолепным украшением, но центральная часть витража представляла собой сложнейшее пространственное переплетение нитей, застывших в стекле. Узоры из лучей и эллипсов словно расходились из сияющего центра, свиваясь и снова разворачиваясь. Эффект достигался сочетанием тысяч цветных фрагментов, каждый из которых был не больше монеты. Светящиеся блоки мозаики, казавшиеся на первый взгляд раскрашенными участками одного стекла, на самом деле были отдельными осколками, обрамленными металлической оправой. - Боже, - прошептал Даллен, - никогда... Сильвия Лондон рассмеялась и взяла у него из рук коробку. - Нравится? - Это самая замечательная вещь из всех, которые я видел. - Он завороженно смотрел на переплетающиеся световые лучи. - Триста тысяч. - Простите? - Первый вопрос, который мне всегда задают, сколько здесь фрагментов? Триста тысяч. Почти. Я работаю над этим уже четыре года. - Но зачем? - спросил незаметно вошедший в студию Ренард. - Голографический процессор сделает нечто подобное за несколько дней. Запустите программу, которая будет непрерывно менять узор, получится даже лучше. А вы что скажете, Гарри? - Я не художник. - Почему бы вам все-таки не высказать свое мнение? - беззаботно заметила Сильвия, хотя ее карие глаза внимательно смотрели на Даллена. - Ради чего я бессмысленно потратила четыре года жизни? Ответ его был интуитивен. - То, что выглядит как мозаика, действительно должно быть мозаикой, иначе в ней не будет смысла. - Почти угадали. - Чушь, - усмехнулся Ренард. - Сильвия, долго ты еще будешь притворяться, что преклоняешься перед стариком... как бишь его... Тиффани?.. и его техникой. Ведь все это обман, и сама ты ею не пользуешься. Она покачала головой, взглянула на Даллена, словно приглашая выслушать ее и поддержать. - Я режу стекло валентным резаком, потому что так получается точнее и аккуратнее. Я не окантовываю каждый кусочек медной фольгой, а для прочности и надежности просто превращаю в медь несколько миллиметров стекла на срезе. Думаю, сам Тиффани предпочел бы этот метод, если бы он был ему доступен. Так что в своей книге я не лгала. - А как насчет холодной пайки? - Из тех же соображений. - Мне следовало получше подготовиться к спору с женщиной, - заявил Ренард. - Когда мы с тобой пообедаем? - Когда я закончу. Ренард взял со стола кусок полосатого стекла вырезанный в форме рыбы, и посмотрел сквозь него на Сильвию. - Как чувствует себя Карал? - Спасибо, по-прежнему. Ренард поднес стекло к лицу, закрывшись им, словно маской. - Я рад. - Верю тебе, Рик. - Сильвия с извиняющейся улыбкой повернулась к Даллену. - Наш разговор, должно быть, не слишком понятен. Как вы, наверное, уже догадались, мне претит супружеская измена, хотя мой муж стар и очень болен. Когда минуту назад я отказала Рику, он, в полном соответствии со сваям характером, спросил, скоро ли Карал умрет. - Сильвия! - Ренард изобразил возмущение. - Ты вынуждаешь меня опускаться до грубости! - Не стоит обращать на меня внимания, - поспешил вставить Даллен. - Я обожаю потасовки. Он хотел выиграть время, чтобы разобраться в происходящем. Слишком много информации за короткое время. Фантастическое сооружение из стекла подавляло, но сама Сильвия вызывала у него большее беспокойство. Он узнал, что Рик Ренард не имеет никаких прав на эту женщину. И тут же Даллен вообразил себе Сильвию у обеденного стола, Сильвию, внимательно рассматривающую поврежденный ноготь, Сильвию за рулем скоростного автомобиля, Кону, на мгновение оторвавшую задумчивый взгляд от книги; Сильвию лениво покачивающуюся на искрящихся волнах; Кону, бессмысленно бродящую из одной комнаты в другую... Сильвия внимательно посмотрела на него. - Никак не могу отделаться от ощущения... Мы с вами прежде не встречались? - Вряд ли, - усмехнулся Ренард. - Его клюшку для гольфа давно сожрал жук-древоточец. Даллен подошел поближе к стеклянному чуду. - Думаю, сначала это был цветок, но сейчас что-то астрономическое, да? - Это космос Готта-Макферсона. - Я полагал, что Макферсон - сферолог. Разве он не входит в Комиссию по науке на Оптима Туле? - Нет, меня вдохновили именно его работы по космогонии. - Сильвия провела пальцем по витражу. - Пока это изображение космоса Готта в чистом виде. В двадцатом веке Готт выдвинул гипотезу о том, что в момент Большого Взрыва родились три отдельные Вселенные. Вселенную, в которой обитаем мы, он назвал Первой Областью, она состоит из обычной материи, и время в ней течет вперед. Она изображена слева, здесь все цвета и формы естественны для нашего глаза. Сильвия, осторожно переступив через деревянную подпорку, скользнула к противоположной стороне мозаики. - А здесь - Вторая Область, образовавшаяся одновременно с нашей, но она движется в прошлое и состоит из антиматерии. Я попыталась изобразить ее с помощью перевернутых форм и инверсных цветов, они дополняют те, что я использовала для Первой Области. По Готту, существует также Третья Область - тахионная Вселенная, которая ушла далеко в будущее, и останется там до тех пор, пока все три Вселенные не сольются перед очередным Большим Взрывом. Тахионная Вселенная изображена в центральной части. Видите, абстрактные продолговатые узоры, бледные, словно выеденные временем, цвета. - Ты, наверное, уже не рад, что спросил, старина? - Ренард ухмыльнулся. - Если хочешь показаться Сильвии умным, спроси, при чем тут Макферсон. - Извините. - Сильвия посмотрела на Даллена. - Я действительно иногда забываю, что мои увлечения не всем интересны. - Все в порядке, - поспешно ответил Даллен. - Это действительно э-э... впечатляюще... И я действительно хотел спросить вас о Макферсоне. Ренард заржал, хлопнул себя по толстым ляжкам и, разыграв презрение, удалился в соседнюю комнату. - Может, он добр к животным, - с надеждой предположила Сильвия, дождавшись пока Рик выйдет. - Макферсон развил идеи Готта и добавил Четвертую Область - антитахионную Вселенную, которая мчится в прошлое перед Вселенной Второй Области. Я уже начала собирать ее, но здесь недостаточно высокие потолки, поэтому придется подождать. - Долго? - Пока не завершится строительство мемориального колледжа Карала. - Понятно. - Даллен совсем запутался. - Боюсь, я не очень хорошо представляю, чем занимается ваш муж. - Вряд ли вы о нем слышали - он никогда не стремился к известности. - Я не имел в виду... Сильвия рассмеялась, сверкнув великолепными зубами. - Вы слишком нормальны, чтобы общаться с Рыжим Риком, зачем вы это делаете? - Он предложил мне выпить пива, - ответил Даллен. Почему его так задело, когда она назвала его нормальным? Ведь он всегда считал себя уравновешенным, никогда не теряющим опору под ногами. - Я уверена, вам будет интересно послушать Карала, - мягко сказала она. - Завтра вечером у нас соберется небольшое общество. Не хотите присоединиться? - Я... - Даллен взглянул на нее, и его охватила неподдельная паника. Ему вдруг очень захотелось обнять ее, хотя она не давала никакого повода, а сам он даже не чувствовал никакого физического желания. "А Кона томится там, где я ее оставил". - Завтра я занят, - неестественно громко ответил он. - Тогда как-нибудь в другой раз... - Мы с женой никуда не выходим. Даллен повернулся и вышел в соседнюю комнату, где Ренард изучал развешанные по стенам пучки растений. Эта прохладная комната с высокими потолками и старинной мебелью словно принадлежала другой эпохе. - Уже уходите? - насмешливо спросил Ренард. - А я решил, что такой поклонник искусства должен остаться здесь навсегда. Чем ты насолила молодому человеку, Сильвия? - Спасибо за помощь. - Она вежливо улыбнулась Даллену. - Коробки довольно тяжелые. - Пустяки. Если позволите, я пойду. У меня назначена встреча в городе. Даллен вышел на улицу. Он собирался вернуться пешком, но Ренард догнал его и через минуту они уже катили по аллее. Мир выглядел другим, словно они вышли на солнечный свет из сумрачного бара. Даллен никак не мог уловить, что же произошло. Наверное, все дело в восприятии случившегося. Он никогда не встречал женщины, подобной Сильвии Лондон, поэтому из-за своей неопытности или мужского тщеславия мог неверно понять ее. А может, во всем виновато долгое воздержание? Когда он рассказал Рою Пиччано о том, что Кона часто занимается онанизмом, доктор предложил ему возобновить физическую близость, но Даллену эта идея показалась отвратительной... - Неплохое получилось развлечение, - сказал Ренард. - Что между вами произошло? - В каком смысле? - Вы оба вышли из студии как пара манекенов, - весело пояснил Рик. - Ты к ней приставал? Даллен задохнулся от негодования. - Не надо обижаться, старина. Два года назад ее старик отправился помирать на Большой О, и Сильвия живет одна. Это преступная расточительность, но в качестве компенсации она придумала себе отличную игру. Музыкальное брачное ложе новой модели. Несколько неуклюжее название, я его только что придумал. Стоит музыке стихнуть, под музыкой я, разумеется, понимаю эмфиземный хрип Карала, и возникнет страшная свалка. Сильвия стремится по возможности расширить круг претендентов. Победителем, конечно, буду я, хотя она, бедняжка, не хочет себе в этом признаться. Я полагаю, иллюзия выбора разнообразит ее жизнь. И тон, и суть монолога взбесили Даллена, но новая информация погасила гнев. - Я не догадался, что Карал живет на Орбитсвиле. Ренард кивнул. - Неподалеку от Порт-Нейпира. Он появляется на вечеринках Сильвии только в виде голоморфного призрака. Лично я нахожу это несколько безвкусным. - Вы такая чувствительная натура, Рик. - Экий ты колючий, Гарри! - А что с его эмфиземой? - Убивает. Медленно, но неуклонно. Я слышал, он уже едва передвигается по комнате. - Но... - Даллен был окончательно сбит с толку. - Зачем?! - Зачем он позволяет себе умирать от вполне излечимой болезни? Почему не остался здесь или не взял Сильвию с собой на Большой О? Очевидно, у нее не хватило времени оседлать своего второго излюбленного конька, иначе ты бы уже все узнал... Думаю, это произвело бы на тебя впечатление... не меньше, чем... гм... Даллен потерял терпение. - Забудьте мой вопрос. - Все это - части Великого Эксперимента, старина! - Ренард громко рассмеялся, а Даллен насторожился, ожидая очередного подвоха. - Неужели ты никогда не слышал, что будешь жить вечно? - О чем-то таком проповедовал Некто из Назарета. - Религия тут ни при чем, Гарри. Старик Карал вообще противник религии и всякой мистики. Он основал фонд "Анима Мунди". С конкретной целью... - Гарри? Ты меня слышишь? - раздался вдруг голос. - Это Джим Мэллор. - Слушаю тебя, - почти беззвучно пробормотал Даллен, немало удивленный решением заместителя связаться с ним после нескольких недель молчания. - Что-нибудь случилось? - Плохие новости, Гарри. Бомон бежал. - Бежал?! - Даллен почувствовал, как на плечи наваливается тяжесть прежних забот. - Ну, так поймайте его. - Слишком поздно! - В голосе Мэллора слышалась ярость. - Побег случился три дня назад, а Лэшбрук сообщил мне только сейчас. Бомон наверняка давно в Корделе. Даллен прикрыл глаза. - Значит, я поеду в Кордель, - вслух произнес он. - Что с тобой? - раздался оглушительный голос Ренарда с соседнего кресла. - Болтаешь сам с собой? Даллен жестом заставил его замолчать. - Подготовь самолет, Джим. Я буду у тебя через несколько минут. - Но... - Я сказал: через несколько минут, Джим. Натренированным движением челюсти Даллен выключил передатчик и попытался расслабиться. Он ощущал приятный холодок предвкушения, к нему возвращалась утраченная иллюзия смысла жизни. 7 Долина представляла собой узкую полосу, длиной почти в километр, с которой сняли почву и горные породы, обнажив материал оболочки. Илом не отражал света, поэтому ночью темная полоса казалась холодным черным озером. Домики исследователей, прилепившиеся к поверхности илема, выглядели небольшой флотилией судов, между которыми протянулись кабели питания и связи. Дэн Кэвендиш проработал в Долине больше сорока лет, но прогулки по черному озеру погружали его в какое-то странное созерцательное состояние, всегда напоминая о том, что от холода межзвездного пространства его отделяют лишь несколько сантиметров... После смерти жены Дэн начал страдать бессонницей, и у него появилась привычка бродить ночью вдоль черной полосы, предаваясь размышлениям и воспоминаниям. Беззвездное ночное небо Орбитсвиля было по-своему красиво, и эта красота помогала ему ценить и любить жизнь. Расхожее представление о Большом О сводилось к наличию илемной оболочки с небольшим солнцем внутри. Но более сведущие люди знали еще об одной сфере, без которой вся система Орбитсвиля не годилась бы для жизни. Вторая сфера имела гораздо меньшие размеры и была невидима - своеобразная силовая паутина, преграждающая путь солнечной энергии. Сфера состояла из узких, абсолютно непрозрачных полос. Они отбрасывали огромные тени на просторы Орбитсвиля, создавая чередование света и тьмы, дня и ночи, что было совершенно необходимо для естественного развития флоры. Невидимая днем внутренняя сфера прослеживалась в виде полос света и тьмы на противоположной стороне Орбитсвиля, удаленной от наблюдателя на две астрономические единицы. Днем о ней напоминала едва заметная полосатость неба, в сумерках чередование синего и голубого становилось хорошо различимым, а ночью небо пересекали сотни тонких линий, исходящих из двух противоположных точек горизонта и сливающихся в равномерное сияние там, где структура сферы становилась неразличимой из-за огромной толщи воздушного слоя. Девяносто два года жизни Кэвендиша прошли на Орбитсвиле, и он до сих пор находился во власти его красоты и таинственности. Многие вопросы относительно этой фантастической конструкции так и остались открытыми, но Дан не желал сдаваться. Пускай ответы, несмотря на все усилия Комиссии по науке Оптима Туле, пока не найдены. Он искренне верил, что прорыв рано или поздно наступит. Это стало его религией, он не собирался ей изменять, предпочитая жить в Долине, чтобы не пропустить великого дня. По той же причине Кэвендиш сопротивлялся всем попыткам отправить его на пенсию. После смерти Рут ему осталась только работа, поэтому он не отказался бы от нее ни за что на свете. И, конечно, он не позволит Филу Вигасу выжить его из Долины. Кэвендиш уже несколько лет находился в отвратительных отношениях с главным инженером. Воспоминание о Вигасе заставило старика тихо зарычать от гнева. - Он думает, что меня можно сбросить со счетов? - спросил Кэвендиш безмолвное черное озеро. - Я еще покажу этому молокососу, кто чего стоит. Он присел на складной табурет, стараясь отогнать неприятную мысль, что разговоры вслух с самим собой подтверждают мнение Вигаса. Ночь выдалась чудесная, с редкими облачками, скользящими по полосатому сапфиру неба. Все вокруг принадлежало сейчас Кэвендишу. Остальные сотрудники давно уже разбрелись по домам и, судя по темным окнам, давно спят. Дэн подавил приступ зависти и тоски: он вдруг вспомнил, как приятно было проснуться ночью, ощутить рядом тепло Рут, тронуть ее за руку и вновь погрузиться в сладкую дрему. Они прожили вдвоем хорошую жизнь, и сейчас он не хотел предавать ее память, жалея себя. Кэвендиш глубоко вздохнул, расправил плечи и попытался вызвать в душе чувство единения со всей Вселенной, раствориться в загадочном мерцании ночного Орбитсвиля. Вопросы... слишком много разных вопросов. Кто построил Орбитсвиль? Зачем? Является ли он искусственным образованием в узком, человеческом, смысле этого слова, или, как полагают религиозно мыслящие люди, он неопровержимо свидетельствует о существовании Создателя? А может, постаралась сама природа, и лишь на людской взгляд ее творение выглядит странным? Как коренной орбитсвилец, Кэвендиш подсознательно придерживался мнения, что образование, на котором он живет, имеет естественное происхождение, хотя некоторые вещи его смущали. Например, гравитация. Каким-то загадочным образом тонкая илемная оболочка создавала гравитационное поле на внутренней поверхности сферы, а на внешней ничего подобного не наблюдалось. Значит, Орбитсвиль предназначен для обитания. Неясным оставался также вопрос с порталами. С точки зрения человеческой логики было только одно объяснение существованию трех поясов круглых окон - это входы. Но подобная логика вела к спекулятивной идее бога-инженера. Некоторые возражали, утверждая, что всякое божественное искусство должно быть совершенным, а в конструкции Орбитсвиля имеются необъяснимые погрешности. Он представляет собой идеальную сферу, его симметрия удовлетворила бы любого теолога, но порталы... Почему на экваторе их именно 207? Почему северный и южный пояса расположены несимметрично? Почему в северном поясе 173 портала, а в южном 168? И, наконец, почему сами порталы расположены на разном расстоянии друг от друга, а их форма совсем не идеальна? Эти загадки два века будоражили умы ученых, особенно нумерологов, которые перерыли все анналы, начиная со времен Великих Пирамид, но так ни к чему и не пришли. Сферология тоже продолжала ставить рекорды нерезультативности. До сих пор никто так и не понял, почему внутри Большого О невозможна радиосвязь. Кэвендиш как химик-неорганик не занимался проблемами макросферологии, хотя его волновали неразгаданные тайны Большого О, и он жаждал, чтобы на его веку был сделан маленький, но шаг вперед. Даже крошечное продвижение компенсировало бы сорок с лишним лет разочарований. Кэвендиш вглядывался в сторону домов, плывущих по продолговатому черному озеру. Некоторые разбирались и перестраивались по нескольку раз. Обычно эти изменения были связаны с окончанием очередной серии экспериментов. Некоторые здания и устройства имели своих антиподов, зеркально отраженных двойников на внешней стороне Орбитсвиля. Кэвендиш, хотя и настроенный весьма оптимистично, подозревал, что его область исследований - структура илема - наименее перспективна. Иногда он склонялся к мысли, что пройдут века, прежде чем это вещество приоткроет хоть малую из своих тайн, а тогда будет уже слишком поздно. Люди рассеются по бескрайним просторам, и Орбитсвиль поглотит человеческую расу. Тысячи племен станут вновь изобретать паровую машину и двигатель внутреннего сгорания, а более совершенная техника канет в небытие. Кэвендиш вздохнул: пора и в постель. Наклонившись за табуретом, он вдруг увидел, как поверхность илема мигнула зеленым светом. Изумрудная полоска во всю ширину Долины пробежала вдоль черного озера и исчезла на западе. - Что за черт!.. Кэвендиш взглянул на привычный ночной пейзаж и вдруг почувствовал себя очень неуютно. Проведя всю жизнь внутри Орбитсвиля, он знал, что илом - совершенное, неизменное вещество, более стабильное, чем кора любой планеты. И он не должен пульсировать ни зеленым, ни каким-либо другим светом... Ведь если это возможно, то возможны и другие изменения... Ему вдруг показалось, что идем растворяется у него под ногами... что его беззащитное тело вот-вот окутает холод межзвездного пространства. Марк Денмарк был явно не в духе. Он хмуро рассортировал бумаги на столе, подошел к окну и уставился на давно приевшийся пейзаж. Долину заливали вертикальные солнечные лучи, и яркий слепящий свет вызывал в памяти картины Древнего Египта. Денмарк покачал головой, словно вид за окном имел какой-то изъян, отвернулся от окна и сердито начал постукивать по зубам карандашом. - Дэн, мы проверили показания всех приборов. Ничего не обнаружено, ни-че-го. Никаких всплесков, никаких провалов, никаких следов необычного явления. - Неудивительно, ведь у нас нет направленных на оболочку фотометрических приборов. Кэвендиш старался говорить спокойно, чтобы не показать разочарования. Он так и не поспал сегодня ночью, строя разные гипотезы. Увиденное воодушевило его, наконец-то сферология сделает долгожданный шаг вперед. Но теперь все выглядело так, словно это он отступил назад, потеряв почву под ногами. Перед ним со всей отчетливостью замаячила перспектива запоздалой отставки. Денмарк наклонился к нему. - Дэн, не мне вам объяснять, что свечение не может возникнуть само по себе. По вашим словам, имело место какое-то возбуждение, а по приборам выходит, что возбудились только ваши нервные окончания. - Я совершенно здоров, - отрезал Кэвендиш. - И не пытайся убедить меня в обратном. - Я лишь хочу убедить вас не выставлять себя на посмешище. Если вы будете настаивать, чтобы ваше сообщение внесли в журнал наблюдений, и тем самым привлечете к себе ненужное внимание, то быстренько поймете, что значит попасть под пресс. Господи, Дан, почему вы не хотите уйти на пенсию? Остальные ждут не дождутся, когда им стукнет восемьдесят. - Я еще не готов. - Готовы вы или нет, но в ближайшие дни... Кэвендиш с притворным изумлением огляделся. - Куда я попал? Ты руководитель проекта или чиновник отдела кадров? Губы Денмарка превратились в тонкую полоску. Наблюдая за изменившимся выражением лица шефа, Кэвендиш подумал, не слишком ли далеко он зашел. Денмарк, прирожденный исследователь, был вынужден растрачивать силы на борьбу за финансирование собственных проектов. В последние месяцы он особенно издергался, поэтому часто срывался по пустякам. "Достаточно одного его слова, - с тревогой подумал Кэвендиш, - одной записки, и меня вышвырнут без всяких..." - Привет всем! Кэвендиш повернулся на это жизнерадостное восклицание, и сердце у него упало: в дверях красовалась коренастая фигура Фила Вигаса, который отвечал за работоспособность всего оборудования и каждую жалобу воспринимал как личное оскорбление. Конфликты с Кэвендишем вошли у него в привычку, он считал старика сварливым маразматиком и в данный момент был последним человеком, кого тот хотел бы видеть. - Присаживайся, Фил, - сказал Денмарк. - Очень хорошо, что зашел. - Вот как? - Вигас грузно опустился на стул. - Чем могу быть полезен? Денмарк холодно улыбнулся. - У тебя вдоль Долины установлено оборудование на миллион монит, а Кэвендиш сейчас сообщил мне, что все это ненужный хлам. Я-то привык считать материал оболочки абсолютно инертным, но Кэвендиш утверждает, будто сегодня ночью идем так сильно возбудился, что засиял, а ни один из твоих дерьмовых приборов даже не пискнул. Что ты об этом думаешь? - Я вовсе не это говорил, - запротестовал Кэвендиш, пораженный открытой неприязнью Денмарка. Похоже, он действительно попал в глупое положение. Вигас получил отличный шанс отправить его в нокаут, добавив собственную оплеуху. Действуя сообща, они выставят его в два счета. - Судя по дошедшим до меня слухам, речь идет об удивительном зеленом свечении. - Губы Вигаса насмешливо дрогнули. - Его даже окрестили "ночным испусканием Дэна". - Именно, - радостно подтвердил Денмарк и, как это обычно случается с людьми без чувства юмора, превратил шутку в пошлость. - Кое у кого по ночам случаются весьма жаркие видения, а у Дэна они, похоже, несколько зеленоватые. Что скажете, доктор? Насколько это серьезно? - Могу сказать только одно. - Вигас, как ни странно, взглянул на Кэвендиша вполне доброжелательно. "Жалость палача, - подумал Кэвендиш. - Сейчас взмахнет топором". - Не скрывайте правду, - подзадоривал Денмарк. - Эта болезнь заразна. - Голос Вигаса звучал бесстрастно, но у Кэвендиша вдруг замерло сердце. Денмарк растерянно взглянул на инженера. - В каком смысле? - Я тут кое-что разузнал. Около трех недель назад пилот Джин Энтони катапультировалась из грузовоза, совершавшего полет вдоль экватора вблизи 156-го портала. Корабль, судя по всему, сущая развалина, вращался вокруг продольной оси, и спасательную капсулу выбросило в сторону Орбитсвиля. Она уже почти влепилась в оболочку, но спасатели все-таки догнали ее, и Энтони чудом осталась в живых. Вигас замолчал, пристально глядя на Кэвендиша. - Все это весьма увлекательно, - сухо проговорил Денмарк. - Перед самым столкновением Джин Энтони, как и Дэн, заметила зеленое свечение. Она описала его в своем докладе, но никто не обратил на него внимания. Списали все на ее нервное перенапряжение. Денмарк кивнул. - С женщинами такое случается. - В данном случае нет. Она видела тонкую зеленую линию, быстро перемещавшуюся по оболочке с востока на запад, - уверенно продолжал Вигас. - Что-то происходит, Марк, нечто необычное, и чем скорее ты сообщишь об открытии Дэна в штаб-квартиру Комиссии, тем больше денег нам выделят. - Хочу поблагодарить вас, - сказал Кэвендиш Вигасу, когда они вместе вышли из административного здания. - Если бы не ваше вмешательство... Знаете, Марк уже собирался вышвырнуть меня. - Ему бы пришлось вернуть вас обратно, когда о вас узнал бы весь мир. - Вигас улыбнулся. - Отныне вы, похоже, непотопляемы. - Большое спасибо. - Кэвендиш сделал вид, что обижен, хотя душа его пела. Впервые за три года после смерти жены он почувствовал, что кое-что еще ждет его впереди. 8 Чтобы его не засекли с земли, Даллен поднял патрульный корабль на высоту восьми тысяч метров и подлетал к Корделю с севера. Около трети некогда застроенных земельных участков чернели пожарищами, но крупные объекты выглядели с высоты, как сорок лет назад, когда город еще имел официальный статус. Лишь буйство зелени, местами выплеснувшееся на проезжую часть улиц, говорило о непрерывном процессе распада, который, в конечном итоге, уничтожит все признаки человеческого жилья. Карта на навигационном экране устарела на десятки лет, ведь с точки зрения метаправительственных картографов Кордель давно перестал существовать. Но