Оцените этот текст:



---------------------------------------------------------------------------
 Повесть. Bob Shaw - Who goes here? 1977.
 Перевод с ангийского: Сергей Шаров. 1994.
 OCR: Д.С.
---------------------------------------------------------------------------


                                 Боб ШОУ








     - Вам уже лучше, правда?
     Смазливая техсестра нагнулась над  Мирром,  чтобы  снять  с  его  лба
датчики,  и  ослепительно  улыбнулась.  Ее  волосы   отливали   медью,   а
наманикюренные ноготки походили на лепестки розы.
     - Ну не томите же, отвечайте, как вы себя чувствуете?
     - Прекрасно, - автоматически ответил Мирр, и тут же  понял,  что  это
действительно так. Он физически ощущал, как напряжение покидает его  тело,
сменяясь идущим из  мозга  теплым  чувством  благодарности  и  гармонии  с
окружающим  миром.  Расслабившись  и  поудобнее  откинувшись   на   спинку
мастерски сконструированного  кресла,  он  со  снисходительным  одобрением
обвел взором сверкающую операционную.
     - Я чувствую себя изумительно!
     - Я счастлива!
     Девушка уложила датчики и ведущие к ним провода на крышку  загадочной
приземистой машины  и  толкнула  ее.  Та  бесшумно  укатилась  куда-то  на
резиновых роликах.
     - Знаете, помогая таким людям,  как  вы,  я  чувствую,  что  живу  не
напрасно.
     - Конечно, конечно...
     - Это как...  -  она  снова  улыбнулась,  на  этот  раз  смущенно,  -
...исполнение своего предназначения.
     - Так оно и есть!
     Затуманенным от счастья взором Мирр мгновение смотрел  на  техсестру,
но тут в его сознание вкралась непрошенная мысль.
     - Кстати... что именно вы для меня сделали?
     - Черт бы тебя набрал! - огрызнулась девица, и лицо ее побледнело  от
злости. - Тридцать секунд ты ждал,  прежде  чем  задать  дурацкий  вопрос!
Целых  тридцать  секунд!  И  как  ты  думаешь,  сколько  удовлетворения  и
исполнения предначертаний способна честная девушка втиснуть в полминуты?
     - Я...  погодите  ми...  -  Мирр  был  настолько  ошарашен  внезапной
переменой в настроении собеседницы, что слова застряли у него в горле. - Я
же только спросил...
     - Вот именно - только спросил! Неужели ты не  можешь  просто  принять
счастье в подарок и сказать спасибо? Тебе тут же необходимо все проверить!
     - Ну объясните же,  -  молящим  тоном  произнес  Мирр,  -  что  здесь
происходит?
     -  Ну-ка,  подонок,  выметайся  отсюда!  -  Строевым   шагом   девица
промаршировала к двери, распахнула ее рывком и сказала кому-то невидимому:
- Сэр, рядовой Мирр очухался!
     - Тут какая-то ошибка, - пробормотал Мирр, выбираясь из кресла.  -  Я
не рядовой, я вообще не...
     - Да ну?  -  издевательски  протянула  девица  и,  вытолкнув  его  из
операционной, с треском захлопнула дверь. Мирр  очутился  в  прямоугольном
кабинете, стены  которого  украшали  разнообразные  военные  причиндалы  и
огромное небесно-голубое знамя с вышитой серебром надписью:


                                203-й полк

     За одиноким письменным столом сидел пухлый человечек в форме капитана
Космического Легиона. На голубом ковре сверкал петушиный гребень - эмблема
Легиона, он  же  украшал  все  до  единого  предметы  обстановки,  включая
цветочные горшки. Молча кивнув в знак приветствия, капитан  жестом  указал
Мирру на кресло, на спинке  и  на  сиденье  которого  также  было  вышито:
"Космический Легион".
     - Где я? - решительно потребовал ответа Мирр.
     - Поверите ли вы мне, - капитан стрельнул глазами по стенам, - если я
скажу, что мы находимся в штаб-квартире Христианского Союза Девушек?
     Нацеленная  на  Мирра  стрела  сарказма  промахнулась  на   несколько
световых лет. Он взволнованно произнес:
     - Та женщина в операционной назвала меня "рядовым"!
     - Не обращайте на Флоренс внимания, она  иногда  бывает  не  в  себе.
Неблагодарная работа, знаете ли...
     Мирр облегченно вздохнул.
     - А то я уж подумал, что сделал какую-нибудь глупость.
     - Нет, вы не совершили ничего, что можно было бы  назвать  глупостью,
уверяю вас. - Капитан с величайшим вниманием изучил  свои  пальцы,  словно
пересчитывал,  все  ли  на  месте.  -  Я  капитан  Крякинг,  представитель
Космического Легиона в этом городе.
     - Когда я сказал, что  мог  сделать  глупость,  -  пробормотал  Мирр,
прислушиваясь к беспокойно звенящим в мозгу  колокольчикам,  -  я  имел  в
виду... что-то вроде вступления в Космический Легион.
     Крякинг спрятал лицо в ладонях, плечи его слегка задрожали.  В  таком
положении он пребывал  примерно  минуту,  и  все  это  время  Мирр  изучал
капитанскую макушку. Наконец, сделав над собой невероятное усилие, Крякинг
выпрямился.
     - Войнан... - сказал он, - можно я буду называть тебя просто Войнан?
     - Так назвали меня при рождении, - осторожно ответил Мирр.
     - Прекрасно! Так скажи мне, Войнан, чем тебе не нравится  Космический
Легион?
     Мирр презрительно фыркнул.
     - Вы что, издеваетесь надо мной? Слышал я про них таскаются из одного
конца Галактики в другой... в них стреляют, они горят,  мерзнут,  их  жрут
всякие чудовища,  их.  -  Мирр  умолк  на  полуслове.  Смутные  подозрения
превратились в уверенность: случилось нечто ужасное. - Зачем мне  вступать
в Легион? Я что, рехнулся?
     - Ты не знаешь?
     - Конечно, нет!
     - Вот и ошибаешься! - В голосе Крякинга появилась нотка торжества.
     - О чем вы, капитан?
     - Давай объяснимся, Войнан. - Крякинг налег всем телом на стол и,  не
замечая,  что  один  его  локоть  уютно  устроился  в   набитой   окурками
пепельнице, уперся в Мирра пронзительным взглядом. - В давние времена, лет
эдак триста назад, люди записывались во  французский  Иностранный  Легион.
Зачем, как ты полагаешь?
     - Знаете, капитан, я что-то не в настроении...
     - Так зачем они вступали в Легион, Войнан?
     - Чтобы... забыть, - раздраженно ответил Мирр. - Это общеизвестно, но
я...
     - А в  наше  время,  Войнан,  в  наше  время,  что  толкает  людей  в
Космический Легион?
     - То же самое! Но мне-то нечего забывать!
     - Верно, нечего! - довольный, что ему удалось довести свою  мысль  до
собеседника, произнес капитан. - Ты уже забыл!
     У Мирра отвисла челюсть.
     - Но это же бессмыслица! Что я забыл?
     - Если тебе я скажу, то все испорчу, - рассудительно ответил капитан.
- К тому же, я просто-напросто не знаю, что было у тебя на уме,  когда  ты
явился сюда полчаса назад. Легион не лезет в частную жизнь своих людей. Мы
не задаем вопросы, а просто цепляем тебя к машине и... трах!... все ушло в
прошлое!
     - Трах?
     - Ага, трах! И непосильного груза как  не  бывало!  Никакого  чувства
вины, никакого стыда!
     - Я... - Мирр пошарил в глубинах памяти и обнаружил, что  не  помнит,
как явился на призывной пункт. Хуже всего - он не помнил вообще ничего  из
своей прошлой жизни! Как будто его создали в операционной всего  несколько
минут назад! -  Что  вы  со  мной  сделали?  -  пробормотал  он,  ощупывая
кончиками пальцев голову,  словно  она  была  воздушным  шариком,  готовым
лопнуть при неосторожном прикосновении. - Я ничего не помню!  Где  я  жил?
Что делал? Ничего не...
     Крякинг недоуменно поднял брови.
     - Странно... Мы привыкли, что  машина  стирает  из  памяти  последний
день, от силы два... а потом убирает только специфические  воспоминания...
Ты, должно быть, крепкий орешек, если не помнишь _н_и_ч_е_г_о_!  Значит...
все, что ты делал в жизни - преступление!
     - Ужасно! - прохрипел Мирр. - Я не помню даже как ее... свою мать!
     - Вот это уже лучше, - сказал Крякинг и откинулся на  спинку  кресла.
Непонятно  откуда  в  его  пухлом  лице  появились  черточки  твердости  и
решительности. - Знаешь, Войнан, когда мне приходится обрабатывать в  этом
кабинете вполне приличных парней, совершивших  в  жизни  одну-единственную
ошибку, мне становится как-то не по  себе.  Но  с  тобой  все  по-другому:
похоже, ты был  настоящим  чудовищем...  Но  вдумайся  только  -  тебе  не
придется смывать вину долгими годами тяжкого солдатского труда.  Порадуйся
тому, что теперь мы способны лишить человека памяти с помощью электроники,
а Легион готов раскрыть свои объятия...
     - Довольно! - вскричал Мирр, обуреваемый страхом  и  желанием  срочно
найти тихое местечко, где он смог бы спокойно все обдумать. Он поднялся: -
Мне пора идти.
     - Вполне естественное желание, - с улыбкой  произнес  Крякинг,  -  но
есть одна маленькая закавыка.
     - Что такое?
     Крякинг взял со стола лист бледно-голубой бумаги.
     - Вот контракт, он обязывает тебя  отслужить  в  Космическом  Легионе
тридцать лет.
     - Вы прекрасно знаете, что с ним нужно сделать, - ухмыльнулся Мирр. -
Я не подпишу его.
     - Но ты уже подписал его! До того, как тобой занялась машина!
     - Ничего я не подписывал! - Мирр энергично замотал головой. - Во  что
вы меня втягиваете? Допустим, я ничего не  помню  о  себе,  но  существует
нечто такое, что я знаю совершенно твердо, а именно:  я  никогда,  ни  при
каких обстоятельствах не подпишу ничего подобного, так что  засуньте  этот
контракт себе в за...
     Он замолчал на полуслове, потому что Крякинг нажал какую-то  кнопочку
на вделанной в стол панели, и задняя стена кабинета превратилась в  экран,
а на нем появился высокий молодой человек с кукольно-розовой  физиономией,
широким ртом, голубыми глазами и  светлыми,  по-модному  выстриженными  на
темени волосами. Мирр долго вглядывался в изображение, прежде чем набрался
смелости признать в этом молодом  человеке  себя.  Но  себя  -  воплощение
отчаяния. Глаза -  тусклы  и  задумчивы,  уголки  рта  опустились,  а  вся
поникшая фигура и общий вид побитой собаки свидетельствовали  о  том,  что
дух его сломлен под грузом невообразимой тяжести.
     Мирр увидел, как его изображение рухнуло в кресло, взяло  карандаш  и
подписало, несомненно, ту самую  бумагу,  которую  сейчас  с  триумфальным
видом держал Крякинг. Появилась техсестра Флоренс и увела безразличного ко
всему Мирра, как служитель зоопарка уводит больного шимпанзе.  Изображение
на экране померкло и исчезло.
     - Ну как, понравилось? -  Крякинг  прикрыл  рот  ладонью  и  протяжно
хрюкнул. - Здорово! Да я сегодня без снотворного усну!
     - Можно посмотреть? - попросил Мирр, протягивая руку за бумагой.
     - Конечно!
     Крякинг передал  контракт  Мирру,  и  во  взоре  его  появился  блеск
любопытства, словно он что-то предвкушал.
     - Благодарю вас.
     Мирру понадобился  один-единственный  взгляд,  чтобы  убедиться,  что
контракт действительно подписан его рукой и отпечатан не на пластике, а на
обычной бумаге. Довольно улыбаясь, он  театральным  жестом  поднял  его  и
приготовился разорвать пополам.
     - Не рвать! -  рявкнул  Крякинг,  и  хотя  в  голосе  его  прозвучала
команда, он не сделал ни малейшей попытки отобрать документ у  бунтовщика.
Его глаза засияли с новой силой.
     Мирр презрительно фыркнул, но вдруг мозг его пронзила боль,  к  горлу
подступила тошнота, а пальцы отказались двигаться.
     Крякинг указал пальцем на стол.
     - Клади сюда!
     Мирр отрицательно покачал головой, но в то  же  самое  мгновение  его
правая рука рванулась вперед и сама положила лист точно  на  указанное  ей
место. Мирр, потрясенный таким предательством, все  еще  разглядывал  свою
руку, когда Крякинг заговорил снова:
     - Изобрази-ка мне петуха!
     Мирр затряс головой и закукарекал во всю мощь легких.
     - А теперь как живого!
     Продолжая кукарекать, Мирр еще ожесточеннее замотал головой и забегал
по комнате, размахивая при этом руками.
     - Достаточно! - скомандовал Крякинг. - Сдается мне, что ты никогда не
был фермером.
     - Капитан... - промямлил Мирр. - Что тут происходит?
     - Сыт по горло? - Тут Крякинг обнаружил прилипшие к его локтю  окурки
и, прежде чем указать Мирру на кресло, целую минуту чистился. - Садись вот
сюда и читай. Обрати особое внимание на третью  статью.  Контракт  написан
настолько простым языком, что его поймет любой  кретин,  но  если  у  тебя
появятся вопросы, не стесняйся, спрашивай.
     Мирр упал в кресло  и  взял  контракт.  Слегка  смазанная  ксерокопия
гласила:


                         КОНТРАКТ НА ТРИДЦАТЬ ЛЕТ
                             ДЛЯ ДОБРОВОЛЬЦЕВ

     1. Я, Войнан Мирр, Гражданин  Земли,  обязуюсь  отслужить  в  рядовом
составе Космического Легиона ТРИДЦАТЬ лет, и согласен со  всеми  условиями
прохождения службы.
     2.  Я  вступаю  в  Легион  по  собственному  желанию,   без   всякого
принуждения в обмен на электронное изъятие некоторых частей  моей  памяти,
осуществленное медицинским персоналом Легиона.
     3.  В   интересах   повышения   эффективности   службы   я   согласен
подвергнуться стандартному электропсихокондиционированию.

                                Примечания:

     Указанное число ТРИДЦАТЬ может быть изменено на СОРОК  в  зависимости
от  потребности  Легиона  в  личном  составе  через  тридцать  лет   после
подписания контракта.
     Указанное число СОРОК может быть изменено  на  ПЯТЬДЕСЯТ,  ШЕСТЬДЕСЯТ
или любое другое число, установленное Главным Командованием Легиона,  если
проводимые в настоящее время исследования по увеличению  продолжительности
жизни увенчаются успехом.
                                                  (подпись) Войнан Мирр
                                                  (дата) 10 ноября 2386 г.

     Охваченный унынием Мирр положил контракт на место.
     - Это непристойно, - сказал он. - То, чем вы  занимаетесь,  не  могло
присниться даже торговцу подержанными автомобилями!
     Крякинг пожал плечами.
     - Подпись-то твоя?
     - О чем, интересно, я думал?..
     - Пусть это останется у тебя на совести.  Главное,  что  ты  все-таки
подписал контракт.
     - Любой суд признает его недействительным,  -  собрав  остатки  воли,
попытался еще раз избегнуть неизбежного Мирр. - В  нем  даже  не  указано,
какие годы имеются в виду, земные или...
     Крякинг предостерегающе поднял руку:
     - Войнан, забудь обо всем этом, у тебя не будет  никакой  возможности
обратиться в суд.
     - Кто это сказал?
     - Третий параграф.
     Мирр нагнулся над столом, впившись глазами в контракт:
     - Что такое "стандартное электропсихокондиционирование"?
     - Я уж думал, ты и не спросишь... - Огонек злобного веселья в  глазах
Крякинга разгорелся до немыслимой яркости, и он ткнул пальцем в  маленькую
опухоль на своем горле, чуть повыше воротника. - Знаешь, что это такое?
     - Похоже на кисту... От этого не умирают.
     - Это не киста, и я совершенно спокоен за свое здоровье, потому что у
каждого офицера Легиона есть такая же штука!
     Мирр отпрянул от стола:
     - Эпидемия?
     - Не строй из себя идиота, парень! - заорал Крякинг, потом собрался с
силами, и улыбка снова заиграла на его устах:
     - Это хирургически вживленный усилитель команд, Марк-3. Он  добавляет
к моему голосу определенные обертоны, а каждый легионер в чине от сержанта
и ниже кондиционирован таким образом, чтобы выполнить любой мой приказ, не
раздумывая ни секунды.
     - Невозможно! - ужаснулся Мирр. -  Даже  Легиону  никто  не  позволит
зайти так далеко!
     Крякинг печально вздохнул и посмотрел на часы:
     - Изобрази-ка петушка еще  раз  и,  ради  бога,  постарайся  поточнее
передать движения шеи. В прошлый раз ты смахивал на верблюда.
     - Я протестую! - выкрикнул  Мирр,  вскочил  со  стула  и  заходил  по
комнате, размахивая руками и дергая головой взад-вперед в поисках червяка.
     Крякинг сложил руки и устроился поудобнее:
     - Надоест, скажешь...
     - Вы не оставляете  человеку  ни  капли  достоинства,  -  протестующе
прокукарекал Мирр, пробуя взлететь, но попытка эта закончилась неудачей  -
новоиспеченный петух рухнул на горшки с искрянками с Сириуса.
     - Достоинства? Благодари судьбу, что я приличный человек!  Другой  бы
заставил тебя...
     - Ладно, сдаюсь! - крикнул Мирр. - Вы меня убедили!
     - В таком случае посиди, пока я объясню тебе основные правила  службы
в Легионе. Сигареты?
     Мирр благодарно кивнул.
     - Не откажусь.
     - Войнан, я говорил о _т_в_о_и_х_ сигаретах. Доставай.
     Мирр вынул из кармана почти полную пачку и протянул ее Крякингу.
     - Я позабочусь  о  них,  -  сказал  он,  хватая  пачку.  -  Во  время
прохождения курса начальной подготовки новобранцам запрещено курить.
     Крякинг достал сигарету, закурил и швырнул пачку в ящик стола.
     - Благодарю вас, - задумчиво сказал Мирр и, глядя на поднимающиеся  к
потолку  клубы  дыма,  попытался   вспомнить,   сколько   лет   назад   он
пристрастился к табаку По обильному слюноотделению и другим  признакам  он
определил, что курит уже давно, но увы  в  памяти  не  осталось  ни  одной
детали. Конечно, огорчительно найти пустоту там, где должен  откладываться
про запас жизненный опыт, но, может быть, капитан Крякинг  прав,  и  Мирру
лучше не знать, _к_е_м_ он был до сегодняшнего дня? Что  если  лучший  для
него выход - принять условия, предложенные  Космическим  Легионом  в  лице
капитана Крякинга? Кроме всего прочего, впереди его  ждет  бурная,  полная
захватывающих приключений жизнь...
     - ...условия абсолютно одинаковы для всех, - бубнил Крякинг, - десять
монет в день, а...
     - В час, - поправил его Мирр. - Вы хотели сказать десять монет в час.
     - Я сказал именно то, что хотел. Не спорь с офицером!
     - Прошу прощения, - предчувствуя недоброе, выдавил из  себя  Мирр.  -
Меня, наверное, память  подводит.  Мне  почему-то  казалось,  что  рабство
отменено несколько столетий назад.
     - Да ты и в правду крепкий  орешек!  -  Крякинг  смотрел  на  него  с
растущим негодованием. - Знаешь, если бы это было в моих силах,  я  вернул
бы тебе  память  и  с  величайшим  удовольствием  отправил  разбираться  с
полицией.
     - Я сказал только...
     - Рядовой Мирр! - Уголки рта Крякинга нервно дернулись.  -  Чувствую,
придется мне тебя твикнуть!
     Мирр встревоженно уставился на капитана.
     - Неужели в Легионе дозволяется бить подчиненных?
     - Твик - это... старый добрый способ...
     -  Минуточку,  капитан!  Согласен,   я   преступил   рамки,   выказал
неповиновение...
     - Зажми свои  соски  большим  и  указательным  пальцами!  -  приказал
Крякинг.
     - Капитан, неужели мы не можем вести себя как благоразумные  взрослые
люди? - спросил Мирр, расстегивая при этом куртку и хватая себя  за  соски
сквозь тонкую ткань рубашки.
     - По команде "твик" сжимай пальцы изо всех сил, поворачивая при  этом
соски в разных направлениях примерно на два радиана, -  с  каменным  лицом
продолжал Крякинг. - Если ты не знаком  с  угловыми  единицами  измерения,
девяноста градусов вполне достаточно.
     - Капитан, неужели вам так хочется унизить нас обоих???
     - Твик!
     Руки Мирра исполнили приказ с излишним, какому показалось, рвением, и
он завопил что было мочи.
     - Вы сделали это!  -  заявил  Мирр,  когда  почувствовал,  что  может
доверять своим голосовым связкам. - Вы унизили нас обоих!
     - Переживу! - довольно сказал  Крякинг.  -  Кажется,  мы  говорили  о
деньгах? Сколько у тебя?
     Мирр извлек из кармана тоненькую пачку банкнот.
     - Примерно двести монет.
     Крякинг протянул руку.
     - Одолжи мне их, Войнан. Отдам при следующей встрече.
     Не видя способа отказаться, Мирр передал капитану пачку.
     - Прошу вас, капитан, не подумайте, будто я  на  что-то  намекаю,  но
существует ли вообще шанс, что мы когда-нибудь встретимся?
     - Сомневаюсь, но кто знает? Галактика не так уж велика.
     Мирр собрался было прокомментировать это заявление но жгучая  боль  в
груди заставила его отказаться от подобного намерения. Он  молча  выслушал
конец вводной лекции и, лишенный сигарет,  денег,  памяти  и  достоинства,
покинул кабинет капитана Крякинга, чтобы начать свою  тридцати-,  сорока-,
или пятидесятилетнюю карьеру в Космическом Легионе





     Вместе с шестью другими новобранцами, к одежде которых были приколоты
пластиковые  таблички  с  именами,  Мирр  стоял  в  углу  огромного  зала.
Новобранцы сбились в кучку на крохотном пространстве, кем-то  отгороженном
для них столбиками, между которыми были натянуты веревки.  С  любопытством
Мирр огляделся вокруг.
     Зал делился пополам длинной стойкой, над которой  до  самого  потолка
поднималась металлическая сетка. Светящиеся  ленты  на  потолке  испускали
унылое  сияние,  еле  заметное  среди  клочьев   пробравшегося   с   улицы
октябрьского  тумана.  За  сеткой  виднелись  бесчисленные  ряды  полок  с
разнообразнейшим снаряжением, а за стойкой через равные  интервалы  сидели
облаченные в форму  клерки.  Они,  сидели  совершенно  неподвижно,  словно
замороженные потоками струящегося по цементному полу ледяного воздуха.
     - Какого черта  нас  тут  держат?  -  спросил  сосед  Мирра,  угрюмая
личность, чье лицо было бы синим от  пробивающейся  щетины,  не  будь  оно
желтовато-серого цвета - следствие  холода.  Его  табличка  гласила:  "Рдв
Копгроув Фарр". - Сержант Хлип сказал, что это займет всего пару минут,  а
мы торчим здесь уже полчаса. И вообще, что происходит?
     Мирр непроизвольно мигнул ему.
     - У меня отняли память...
     - Нам всем есть, что забыть. Это еще не причина...
     - Ты не понял... Я не помню вообще ничего!
     - Совсем ничего? - Фарр отступил на шаг, в его карих глазах мелькнуло
опасливое уважение. - Наверное, ты был настоящим чудовищем!
     - Все может быть, - грустно подтвердил Мирр. - Главное, что я никогда
об этом не узнаю.
     - Нужно было сделать как я!  -  Пухлый,  с  покатыми  плечами  юноша,
обозначенный как "Рдв Вернон А.Райан", ткнул  Мирра  локтем  в  бок.  -  Я
записал все на бумажку и спрятал ее.
     - Зачем?
     - Прикрытие на каждый  день!  -  самодовольно  ухмыльнулся  Райан.  -
Сейчас меня не потащат в кутузку, что бы  я  ни  сотворил.  Пока  пыль  не
уляжется, я бесплатно попутешествую, а потом...
     - Минутку, - прервал его Мирр. - Я правильно тебя понял? Если  память
о преступлении стерта, то судить за него нельзя?
     - Да что ты вообще знаешь? А-а, да, ты же вообще ничего не знаешь!
     - Неужели... совесть не мучила тебя?
     - Скорее всего, не мучила, но я ведь не похож на тебя -  против  меня
нацелен всего один удар! - Курносая физиономия Райана излучала благодушие.
- Я рассчитываю смыться отсюда через пару месяцев: посмотрю, что к чему, а
потом загляну в свою  бумажку...  и  на  волю!  Чист  и  свободен!  Ох,  и
повеселюсь я тогда!
     Красноречие Райана начало действовать Мирру на нервы.
     - Ты читал свой контракт?
     - Ну конечно! В этом-то все и дело, дружище! В  нем  сказано,  что  я
обязан служить в Легионе в обмен на воспоминания, но если память  вернется
ко мне, контракт автоматически аннулируется!
     Райан ткнул локтем смуглого Фарра:
     - Спроси старину Каппи, это он придумал!
     - Придержи язык! - цыкнул на него Фарр. - Ты что, хочешь поведать  об
этом всему миру?
     Райан подмигнул сначала одним глазом, потом другим.
     - Все равно, чудесные будут каникулы!
     Он  с  победоносным  видом  огляделся  вокруг,  чем   только   усилил
раздражение Мирра. Несколько новобранцев,  прислушивавшихся  к  разговору,
согласно кивнули.
     - Что это нас согнали сюда,  как  овец?  -  громко  спросил  Мирр  и,
отодвинув один из легких столбиков, вышел из отгороженного закутка.
     - Зря ты затеял это, парень, - сказал кто-то. - Сержант Хлип приказал
нам оставаться внутри.
     Мирр потопал ногами, разгоняя застоявшуюся кровь.
     - Плевать мне на всех сержантов!
     - Подожди, вот увидишь!  -  вставил  Райан.  -  Больше,  уродливее  и
страшнее его мне еще никого не доводилось видеть. Руки у него  -  как  мои
ноги, пасть такая, что наполовину открыта, даже когда закрыта, а сам он...
     Райан замолк. По лицу его разлилась смертельная бледность,  а  взгляд
сфокусировался на точке, расположенной над головой Мирра.
     Мирр  обернулся  и  обнаружил  рядом  воплощение  ужаса,  в  котором,
несмотря на то, что Райан не  успел  закончить  фразу,  безошибочно  узнал
сержанта Хлипа. Двухметрового роста сержант  являл  собой  сооруженную  из
мускулов и  костей  пирамиду.  Верхушка  его  черепа  заострялась  подобно
артиллерийскому снаряду, а тело от верхней  точки  равномерно  расширялось
вниз - массивные плечи, бочкообразный торс, и равные в обхвате талии Мирра
ножищи. Мощь, заключенная в этих конечностях, позволяла сержанту, несмотря
на огромный вес, двигаться почти с кошачьей грацией.  Казалось  даже,  что
при каждом шаге он чуть-чуть отрывается от пола.
     - Так что ты сказал, Мирр?
     Голос Хлипа напоминал подземный  гул,  который  вырывался  из  пасти,
простиравшейся от уха до уха (что  вполне  отвечало  описанию  Райана).  В
какой-то ужасный момент Мирру даже показалось, что  пасть  опоясывает  всю
голову сержанта бесконечной лентой губ и зубов.
     - Я... я ничего не говорил, сержант, - промямлил Мирр.
     - Рад слышать это, - сержант придвинулся ближе, заслоняя Мирру  белый
свет своим голубым мундиром. - А почему ты двигал мой столбик?
     Родившийся в глубине души Мирра  страх  соединился  с  оставшимся  от
разговора  с  капитаном  Крякингом  отчаянием,  и   в   результате   столь
невероятного сочетания эмоций Мирр внезапно осознал, что ему не  протянуть
тридцать, сорок или пятьдесят лет, что лучше умереть сразу и покончить  со
всей этой бессмыслицей. К счастью,  средство  быстрого  и  безболезненного
самоубийства само предлагало свои услуги.
     - Я его не двигал, - сказал Мирр. - Я _п_н_у_л_ его,  потому  что  он
мне мешал. Если мне что-то мешает, я пинаю это, и все тут!
     Мирр продемонстрировал свой новый подход к решению жизненных проблем,
пнув злополучный столбик и уложив его на месте.  Кожа  на  ботинках  Мирра
оказалась тоньше, чем он ожидал, и удар, пришедшийся в угол прямоугольного
металлического столбика, отозвался резкой болью во всей ноге. Мирр даже не
вздрогнул - он спокойно ждал смерти. От удивления рот сержанта  раскрылся,
причем процесс этот происходил в несколько стадий, больше всего  напоминая
крушение подвесного моста. Хлип  глубоко  вздохнул  -  исполинская  машина
убийства, готовящаяся произвести назначенное ей природой деяние,  -  потом
пал на колени и, словно больного ребенка, взял на руки упавший столбик.
     - Зачем... зачем ты так? - захныкал сержант. - Ты же краску  ободрал!
Что скажет лейтенант Добрелли?
     - Плевать, - неуверенно пробормотал ошарашенный Мирр.
     - Тебе-то что, а я отвечаю за эти столбики. - Взгляд Хлипа был  полон
тихого осуждения. - Мне уже приходилось встречаться с таким как ты,  Мирр.
Вечно вы стараетесь всех запугать!
     - Слушай, - Мирр шаркнул ногой, частью чтобы скрыть смущение,  частью
чтобы облегчить боль в ступне.
     - Не бей меня!  -  Хлип  отпрыгнул  на  расстояние,  которое  считал,
по-видимому, безопасным, и только после этого заговорил  снова.  -  Я  все
расскажу  лейтенанту  Добрелли  Он  живо  приведет  тебя  в  чувство,  вот
посмотришь! Ты будешь твикать себя до самого Рождества, и когда  лейтенант
покончит с тобой, титьки твои начнут расти вовнутрь, попомни мои слова!
     Сержант повернулся и заторопился к выходу из зала, подлетая в  воздух
при каждом шаге.
     Сбившиеся в кучку новобранцы следили за исходом сержанта в  молчании,
и как только он скрылся, тут же окружили  Мирра,  посшибав  при  этом  все
остальные сержантские столбики.
     - Никогда не видел ничего подобного! - воскликнул один, схватил  руку
Мирра и начал трясти. - Я думал, эта горилла сожрет тебя, но  ты  поставил
Хлипа на место с самого начала! Как это ты ухитрился?
     - Это у меня врожденное, - пробормотал Мирр. Импульс  к  самоубийству
пропал и теперь ему уже казалось, что этот  момент  бесшабашной  храбрости
сделает ближайшие тридцать или пятьдесят лет  совершенно  нестерпимыми.  -
Интересно, каков лейтенант Добрелли? Если уж Хлип боится его...
     Райан еще  раз  боязливо  посмотрел  на  дверь,  за  которой  скрылся
сержант.
     - Что-то, парни, мне  не  шибко  тут  нравится.  Нужно  смываться  из
Легиона, как только нас перебросят на другую планету!
     Те из новобранцев, которые начали  оправляться  от  шока,  вызванного
явлением сержанта Хлипа, согласно закивали головами. Похоже,  у  них  были
такие же планы.
     Мысль, что он единственный оказался таким недальновидным и не оставил
никаких путей к отступлению, повергла  Мирра  в  совершенное  отчаяние.  В
попытке как-то загладить свои провинности он принялся поднимать столбики и
поправлять натянутые между ними веревки.  Ставя  последний  столбик,  Мирр
услышал  приближающиеся  шаги  и,  взглянув  вверх,  увидел  молодцеватого
офицера приятной наружности. В одной руке у него была сигарета, в другой -
пачка бумаг. Его каштановые волосы были пострижены по армейской моде - чуб
спереди, касаются воротника сзади.
     - Я лейтенант Добрелли,  -  объявил  он  и  замолчал,  наблюдая,  как
новобранцы, и Мирр в их числе, отвечают  ему  разнообразнейшими  салютами,
поклонами, книксенами и щелканьем каблуков. Насмотревшись вволю, лейтенант
отрицательно покачал головой: - Советую вам забыть о том, что офицера надо
как-то приветствовать. Нам в двести третьем вся эта ерунда ни к чему. Ведь
что  такое  отдание  чести?  Это  часть  древней  дисциплинарной  системы,
призванной воспитывать в солдате привычку к  беспрекословному  подчинению,
и, как таковое, отжило свое. Вам будет еще интереснее узнать, что мы давно
покончили со строевой подготовкой,  чисткой  сапог  и  пришиванием  свежих
воротничков. Довольны?
     На лицах некоторых новобранцев появились несмелые улыбки.
     Добрелли щелкнул ногтем по опухоли на горле,  под  которой  скрывался
усилитель команд, и продолжил:
     - В самом деле, зачем  тратить  время  и  деньги,  если  все  вы  уже
обработаны таким образом, что прикажи я кому-нибудь перерезать себе горло,
он сломя голову бросится искать нож.
     Все до единой улыбки, мгновенно погасли.
     - Существующая система, несмотря на то, что она во многих  отношениях
превосходит старую, налагает на офицеров тягчайший  груз  ответственности.
Предположим, например, что кто-то из вас ведет себя... нехорошо. Я  выхожу
из себя и, не подумав, конечно, кричу что-нибудь такое, что обычно говорят
люди, сильно рассердившись... Результат будет ужасен!
     Добрелли с удовольствием полыхал сигаретой, давая  время  разыграться
воображению аудитории.
     - Представьте, как плохо будет мне потом! А  как  будете  чувствовать
себя вы!
     Мысли   рекрутов   послушно   побежали   в   указанном   лейтенантом,
направлении, и все уныло кивнули. Добрелли благодушно продолжал:
     - Впрочем, я не собираюсь обременять вас своими заботами. Моя  задача
- помочь вам пройти курс начальной подготовки, и  мне  хочется,  чтобы  вы
видели во мне друга. Договорились?
     Новобранцы  рьяно   закивали   головами.   Мирр   честно   попробовал
представить бравого юного лейтенанта своим  другом,  но  внутренний  голос
громко твердил ему, что это не так.
     - Что-то мне все это не нравится, - прошептал Райан на ухо  Мирру.  -
Сдается, не обязательно заканчивать курс начальной подготовки.
     - А теперь, когда мы окончательно выяснили, кто есть  кто,  -  сказал
лейтенант, - мне хотелось бы знать, кто из вас так обидел сержанта Хлипа.
     Мирр успел подумать, что лучше всего не высовываться,  оставаясь  под
дружеской защитой толпы, как вдруг уже знакомая наждачная бумага заскребла
по поверхности  мозга.  Одновременно  толпа,  не  испытывая  ни  малейшего
желания защищать кого бы то ни было, мощной коллективной рукой  вытолкнула
Мирра из своих рядов.
     Стараясь выглядеть  так,  будто  он  вышел  вперед  исключительно  по
собственному желанию, Мирр пошевелил пальцами и сказал:
     - Это я, сэр, рядовой Мирр. Я совсем не хотел.
     -  Отлично,  Мирр!  -  прервал  его  лейтенант.   -   Поступок   этот
свидетельствует о твоей храбрости  и  умении  быстро  оценивать  ситуацию.
Подобные качества весьма высоко ценятся на передовой.
     Взором, в котором не было ни  капли  жалости,  Добрелли  обвел  толпу
новобранцев.
     - Мирр сразу понял (хотя до остальных это, похоже, доходите  трудом),
что  нестроевой  унтер-офицер  -  анахронизм,   бесполезный   придаток   к
современному армейскому механизму. В прошлом  основной  его  заботой  была
дисциплина, он был, так сказать, промежуточным  звеном  между  офицером  и
подчиненным. Но сегодня, когда в нашем распоряжении усилитель команд,  все
эти капралы, сержанты, каптенармусы становятся  почти  излишней  роскошью.
Они все же существуют, но только затем, чтобы выполнять самые  примитивные
поручения. Ни одному человеку не присвоят чин сержанта, пока  тот  упорным
трудом не докажет, что слишком глуп и труслив для любой другой работы.
     Добрелли деликатно поднес сигарету к губам, затянулся, и  взгляд  его
стал еще жестче.
     - Вот смотрю я на вас, ребята, и кажется мне, что в вашем лице Легион
получил, за исключением рядового Мирра, конечно, целую кучу  потенциальных
сержантов.
     Уязвленные новобранцы неловко переминались с ноги на  ногу,  и  Мирр,
все еще обиженный на товарищей по несчастью за отсутствие солидарности, не
смог сдержать высокомерной улыбки.
     - Не  слишком  задавайтесь,  рядовой  Мирр!  -  В  голосе  лейтенанта
появились нотки неодобрения. - Сержант Хлип заперся в туалете и плачет,  а
это означает, что до завтра от него не будет никакого толка  и  часть  его
обязанностей мне придется взять на себя. На первый раз прощаю, но  учтите,
что издевательство над сержантами считается серьезным проступком, и влечет
за собой соответствующее наказание. Некоторые из вас уже  познакомились  с
твиканием, но смею вас уверить, это  ничто  в  сравнении  с  тем,  на  чем
специализируюсь я...
     Улыбка  лейтенанта,  пробивавшаяся  сквозь  клубы   табачного   дыма,
казалась в этот момент особенно неприятной.
     - Вот теперь все ясно, - пробормотал Райан. -  Лучше  уж  отдаться  в
руки закона...
     - Отставить  разговоры!  За  мной!  -  скомандовал  Добрелли,  подвел
новобранцев к столу, на котором стоял прямоугольный металлический ящик,  и
снял с ящика  крышку.  Любопытным  взорам  предстало  зеленоватое  сияние,
свидетельствовавшее о том, что перед  ними  -  молекулярный  дезинтегратор
того типа, которым пользуются домашние  хозяйки  для  уничтожения  мусора.
Семеро новобранцев посмотрели друг на  друга,  потом  на  лейтенанта,  чья
легкая  доселе  улыбка  распространилась  уже  на  всю  его   мальчишескую
физиономию.
     - Эта часть нравится мне больше всего, - пояснил Добрелли. - В каждой
толпе новобранцев полно хитрожопых, которые надеются победить систему... И
каким же образом они надеются это сделать? Ну конечно, подстегнув  память!
Записочками. Пленочками. Капсулками.
     Добрелли все еще улыбался, но компания новобранцев почувствовала себя
под его взглядом, как под перекрестным пулеметным огнем.
     - Слушай мою команду! Все, у кого есть хоть какие-нибудь материальные
напоминания о прошлом, приказываю вынуть записки и выбросить их вот сюда!
     Щелчком отправив в дезинтегратор свой  окурок,  лейте  кант  наглядно
проиллюстрировал свою команду. Сияние внутри на мгновение  стало  ярче,  и
окурок превратился в невидимую молекулярную пыль.
     Ответом  лейтенанту  была  мертвая  тишина,  длившаяся  примерно  три
секунды. Мирру она, однако, показалась бесконечной. Он взглянул на  Райана
и Фарра. Лица их исказились до неузнаваемости - воля человека боролась  со
скребущим по мозгу наждаком.  Наконец  Райан  вытащил  из  кармана  своего
сверкающего зеленого костюма маленький конвертик и, подержав его немного в
дрожащих пальцах, уронил в застывший в ожидании ящик. Фарр проделал то  же
самое с  клочком  бумаги,  а  остальные  -  с  разнообразными  предметами,
извлеченными из белья и из-под часовых ремешков. Переваривая напоминания о
забытых преступлениях, дезинтегратор бросал на  лицо  лейтенанта  Добрелли
зеленоватые отблески, придавая ему мефистофелевские черты.
     - Вот так-то лучше, - произнес он благосклонно. - Искушение не  мучит
вас больше, и вы знаете, что отныне полностью посвятили себя  Легиону.  Вы
испытываете глубочайшее душевное умиротворение и довольство.  Не  так  ли,
Райан?
     - Так точно,  сэр!  -  проскрежетал  Райан.  Он  отнюдь  не  выглядел
человеком, наслаждающимся душевной гармонией.
     Добрелли кивнул.
     - И снова - отлично рядовому Мирру. Он  -  единственный,  кто  пришел
сюда с честным  намерением  отдать  себя  всецело  Легиону.  У  тебя  отец
случайно не военный?
     - Не знаю, сэр!
     - Что ты хочешь этим сказать?
     - Я не знаю, кто мои родители. Я вообще ничего не помню.
     - Н_и_ч_е_г_о_?
     - Так точно, сэр! Я не помню ничего, до того момента, как оказался  в
операционной.
     Это произвело на лейтенанта соответствующее впечатление.
     - Наверное, Мирр, ты был сущим дьяволом,  и  нет  в  твоей  жизни  ни
единого дня, не запачканного грехом или преступлением!
     - Так точно, сэр! - с несчастным  видом  отчеканил  Мирр.  Постоянные
напоминания о том, что в прошлой жизни он был воплощением Антихриста,  уже
начали угнетать его. Единственным его желанием было забыть, что он  ничего
не помнит.
     - Удивительно, но  ты  не  похож  на  чудовище,  -  сказал  Добрелли,
вплотную приближая свое лицо к лицу  Мирра  и  пристально  всматриваясь  в
него. - Или похож? Стоп! Кажется... Не мог ли я видеть твою  фотографию  в
газетах?
     - Откуда мне знать? - огрызнулся Мирр, теряя терпение.
     - Спокойнее, Мирр! - Лейтенант похлопал по опухоли  на  горле.  -  Не
забывай об этом! Ты  теперь  в  Легионе,  а  не  в  своей  банде  убийц  и
грабителей!
     - Что вы, сэр! - запротестовал Мирр. - У меня не было никакой банды!
     - Откуда ты знаешь? Ты что, помнишь, что ее у тебя не было!
     - Гм-м-м... нет.
     - Вот видишь! - победоносно заключил Добрелли.
     Уразумев, что лейтенант воспользовался уже  знакомой  ему  логической
ловушкой, Мирр решил не вступать больше ни в какие пререкания с офицерами,
поднаторевшими в обращении с потерявшими память бедолагами, и  с  надеждой
обратил свой взор в другую  часть  зала.  Добрелли,  словно  поняв  намек,
приказал новобранцам подойти к стойке и  экипироваться  Райан  и  Фарр,  к
которым вернулся дар речи, тут же принялись обвинять друг друга в  провале
их совместного блестящего замысла  Мирр  откололся  от  них  и  подошел  к
клерку, сидевшему под табличкой "ОБМУНДИРОВАНИЕ".
     Клерк осмотрел его злобными  желтыми  кошачьими  глазками,  отошел  к
полке и вернулся, неся в руках пластиковый  шлем  и  предмет,  похожий  на
средних  размеров  чашку,   снабженную   узкими   эластичными   ремешками.
Протолкнув их сквозь отверстие в металлической сетке, клерк снова  впал  в
коматозное состояние.  Мирр  повнимательнее  рассмотрел  артефакт  меньших
размеров и догадался, что это - щиток,  который  футболисты  надевают  под
трусы.
     - Прошу прощения, - сказал он. - Что это такое?
     Свет жизни мало-помалу вернулся в глаза клерка.
     - Это твоя форма.
     - Мне почему-то казалось, что эти штуки предназначены  для  тех,  кто
играет с этими, шарами...
     - В твоем случае все как раз наоборот  -  чтобы  никто  не  сыграл  с
твоими... гм... шарами. - Клерк нехорошо усмехнулся. - Некоторые из  твоих
будущих противников дерутся не совсем по-джентльменски.
     Усилием воли Мирр с трудом погасил разгорающийся в его душе ужас.
     - А где остальная форма?
     - Это все, приятель, больше ничего.
     - Что? - Мирр сделал попытку рассмеяться. -  Шлем  и  чашка?  Это  не
форма!
     - Если ты будешь служить в двести третьем полку - форма.
     - Ничего не понимаю.
     - Верно, ничего ты не понимаешь.
     Клерк преувеличенно тяжко вздохнул, притворяясь, будто уходит,  потом
все-таки облокотился на стойку.
     - Спонсор двести третьего - ПКС. Верно?
     Мирр кивнул.
     - А что такое ПКС?
     - "Превосходный креветочный соус", осел! Ты  хоть  что-нибудь  знаешь
про Легион?
     - Ничего. - Мирр понизил голос,  и  в  свою  очередь  облокотился  на
стойку. Если бы не проволочная сетка, нос его коснулся бы носа  клерка.  -
Понимаешь, машина, к которой меня прицепили в операционной, стерла всю мою
память!
     - Всю?! - Клерк отпрянул, глаза его расширились от ужаса. - Наверное,
ты был настоящим...
     - Не договаривай, - прервал его Мирр. - Меня и так уже тошнит.
     - Не обижайся, приятель! Я не хотел тебя обидеть. - Клерк пригляделся
к значку на груди Мирра. - Я совсем не хочу связываться с такими, как  ты,
Войнан. Я только...
     Предостерегающе подняв руку, Мирр оборвал поток его красноречия.
     - Так что ты говорил про креветочный соус?
     - У них сейчас тяжелые времена - с тех  пор,  как  обнаружилось,  что
местные креветки так напичканы ртутью, что распухают в жаркий день. Доходы
тут же упали, и у ПКС почти не  осталось  денег,  чтобы  содержать  двести
третий полк. Вот они и решили сэкономить на форме.
     - Не знал я, что Легион.
     - Тебе надо было бы вступать в сто восемьдесят шестой.  Их  призывной
пункт тоже у нас, в Портербурге, в  паре  кварталов  отсюда.  Их  содержит
"Пестициды Стинго", а у нее дела лучше некуда. Там бы ты получил настоящую
форму!
     Удивляясь, почему сведения  о  коммерческой  ориентации  Легиона  так
шокировали его, Мирр сжал виски кончиками пальцев, но тут взгляд его  упал
на сверкающий мундир лейтенанта Добрелли.
     - У лейтенанта же полная форма, - указал он клерку, -  и  у  капитана
Крякинга, и у сержанта Хлипа.
     - Конечно, ведь они - постоянный персонал базы. Представь, как упадет
мнение о ПКС, если они начнут разгуливать по городу, одетые, как... А  вас
отправят отсюда сразу после начального курса.
     - Понятно, - Мирр собрался уходить. - Спасибо, что раскрыл мне глаза.
     -  Погоди  минутку,  Войнан.  -  Теперь  физиономия  клерка  выражала
искреннюю готовность услужить. - Какие у тебя ботинки?
     - Вот эти, - сказал Мирр и только тут осознал, что  боль  в  разбитых
пальцах прошла. Вероятно, причиной этому был ледяной цементный пол.
     - Там, куда тебя пошлют, от них не будет никакого толка. Но  я  знаю,
что делать. Я никогда еще не встречал новобранца, у которого  было  стерто
памяти больше, чем на три месяца. Ты - человек особенный, и потому  я  дам
тебе вот что.
     Клерк запустил руку под стойку и извлек на свет божий  пару  огромных
красных ботинок с позолоченными каблуками и носами чашечкой.
     Мирр был потрясен:
     - Что это?
     - Семимильные Ботинки Звездного Легиона! Остались с  тех  пор,  когда
ПКС возглавляла список Доу-Джонса. Последняя пара на всей базе, Войнан.  Я
хотел продать их новобранцу, у которого будут наличные, но с тех пор,  как
у нас угнездился капитан Крякинг, ни у кого не  остается  и  двух  центов,
чтобы позвенеть ими.
     - Спасибо...
     Мирр взял ботинки, сунул их под мышку вместе с остальными  предметами
экипировки и направился к следующему окошку, где выдавали оружие.
     - Носи на здоровье! - крикнул вдогонку клерк. - Пока оно у тебя есть!
     Райан и Фарр очутились у окошка одновременно с ним.  К  Райану  снова
вернулось  прекрасное  настроение,  прыгающие   в   его   глазах   искорки
удивительно гармонировали с блестками зеленого  костюма.  Даже  серо-синяя
физиономия Фарра светилась довольством.
     - Мы с Каппи разработали новый план! - прошептал Райан. - Я уж  начал
волноваться, но теперь все в порядке!
     Их непокорство произвело на Мирра должное впечатление.
     - И что же вы собираетесь предпринять?
     - Неужели непонятно? У нас полно друзей в Портербурге, а  уж  они  то
знают, каким образом мы влипли в  это  дело.  Нас  отпустят  в  город,  мы
повидаемся с ними и все узнаем!
     - А вдруг увольнения отменят?
     - Тогда мы с Каппи махнем через стену и привет!
     - Ну что ж, желаю удачи...
     В голове Мирра  начала  было  оформляться  мысль  о  его  собственных
друзьях в городе, как тут же  в  руки  ему  сунули  блестящий  предмет,  в
котором он без труда узнал лучевую винтовку,  и  вытолкали  из  здания  на
окруженную высокой  стеной  прямоугольную  площадку,  весьма  напоминающую
внутренний дворик какой-нибудь тюрьмы,  с  тем  только  отличием,  что  на
стене, как раз напротив  двери,  из  которой  появились  новобранцы,  было
намалевано что-то похожее  на  голубого  динозавра  с  единственным  белым
пятном на брюхе. Свинцово-серые облака гонялись друг за другом по небу,  а
хлеставший по лицам мокрый снег заставил новобранцев с тоской вспомнить об
уютном цементном бараке. Все дружно напялили шлемы и  сбились  в  кучу,  а
лейтенант Добрелли величественно взошел на невысокий помост.
     Мирр  воспользовался   свободной   минутой,   чтобы   сбросить   свои
полусандалии и натянуть новые, изумительные,  доходящие  до  середины  икр
красные с золотом ботинки. Они были слишком велики, тонкие ноги  болтались
в голенищах, зато толстые  подошвы  прекрасно  защищали  от  холода.  Мирр
почувствовал  на  стельках  под  пальцами   какие-то   странные   выступы,
казавшиеся ему необъяснимым изъяном в столь роскошной обуви,  и  дал  себе
слово стесать их при первой же возможности.
     - Внимание!  -  послышался  голос  лейтенанта.  -  Итак,  ребята,  вы
приступаете к изучению курса начальной боевой подготовки.
     - Убегу сегодня же  вечером,  -  пробормотал  Райан,  выбивая  зубами
частую дробь. - Я так долго не протяну.
     - Всем вам были выданы стандартные армейские  винтовки,  -  продолжал
Добрелли. - Направьте их на голубой силуэт на стене и  нажмите  на  спуск.
Приступайте!
     Слегка  удивленный  тем,  что   пользоваться   смертоносным   оружием
разрешают без всякой подготовки, Мирр направил его на голубого динозавра и
нажал на спуск. Тончайший пурпурный шнур вылетел из дула и уперся в  стену
в нескольких метрах выше чудовища. Без малейшего  труда,  словно  управляя
карманным фонариком, Мирр переместил светящуюся точку в самый центр белого
пятна на пузе динозавра.  Остальные  сделали  то  же  самое,  и  от  стены
полетела кирпичная крошка.
     - Достаточно, не жгите зря батареи. - Добрелли сложил руки на  груди,
ожидая пока умрет последний пурпурный отблеск. - Примите мои поздравления!
Беру назад все, что говорил о вас раньше! Все закончили начальный  курс  с
отличными  оценками!  Сейчас  вас  погрузят  в  транспорт  и  отправят  на
ближайшую войну.
     Лейтенант указал рукой на голубой фургон, который только  что  въехал
во двор и загромыхал по направлению к кучке новобранцев.
     Стоявший рядом с Мирром Райан тревожно заблеял:
     - С-э-э-эр! Ради бога, сэр! Нельзя же  так  обращаться  с  людьми!  -
Голос его окреп. - Мне казалось, что начальный курс длится дольше.
     - А зачем? -  спросил  лейтенант,  и  было  видно,  что  он  искренне
наслаждается собой. - Что вам еще нужно?
     - Ну... - Райан отчаянно оглянулся на товарищей по несчастью. - Разве
мы уже научились стрелять? Вы даже не предупредили, чтобы мы не наставляли
оружие друг на друга!
     - Неужели вы этого не знали, рядовой  Райан?  Ну  так  считайте,  что
узнали.
     - Конечно, но... а как  насчет  физических  нагрузок,  сэр?  Ведь  мы
обросли жирком...
     - Пусть это вас не волнует. Легионер стреляет во врага, а не  дерется
с ним врукопашную. Иначе, зачем вам винтовки?
     - Конечно, но... - Райан замолчал, нижняя губа его задрожала.
     На устах лейтенанта заиграла знакомая уже усмешка.
     - Мне кажется, вы должны быть довольны,  что  избавлены  от  строевой
подготовки и чистки сапог. Кроме того, я совершенно уверен, что  никто  из
вас не собирается шататься по Портербургу, пытаясь  навестить  друзей.  Не
так ли?
     Райан открыл было рот, но тут же закрыл его. Фарр  бочком  подвинулся
поближе к нему и прошептал:
     - Не сдавайся, Верни! Спроси его...
     - Отвали! - всхлипнул Райан, наступая каблуком на ногу Фарра.  -  Это
ты во всем виноват! Какой же я осел, что слушал тебя!
     Фарр ухитрился  подавить  стон.  На  лице  его  появилось  задумчивое
выражение, и точно так же, бочком, он отодвинулся подальше. В этот  момент
к ним подкатил  фургон.  На  первый  взгляд  он  показался  Мирру  обычным
грузовиком,  покрашенным  в  голубой   цвет   Космического   Легиона.   Он
пригляделся повнимательнее: под намалеванным наспех петушиным гребнем была
вполне различима картина, изображающая наклоненную над блюдом с креветками
соусную бутылку. Но тут автоматическая дверца в стенке фургона  скользнула
вбок, и Мирр вынужден был  прекратить  визуальное  изучение  транспортного
средства.
     - Желаю удачи, ребята! -  послышался  звенящий  (якобы  от  волнения)
голос лейтенанта Добрелли. - И сколько бы лет не прошло, в какую  бы  даль
не забросила вас служба, помните счастливые времена, проведенные  в  форте
Экклс, в классе, выпуск которого состоялся - лейтенант глянул на часы, - в
десять ноль-ноль десятого ноября две  тысячи  триста  восемьдесят  шестого
года!
     Далекий от того, чтобы разделить благородные чувства лейтенанта, Мирр
тем не менее кивнул и, прилагая  неимоверные  усилия,  чтобы  не  потерять
исполинские ботинки, влез в фургон, сделав  таким  образом  первый  шаг  в
путешествии к далекой незнакомой звезде.





     Нельзя сказать, чтобы путешествие из форта Экклс до космопорта прошло
приятно.
     Пассажирское отделение фургона не имело окон, и  новобранцы  лишились
последнего утешения в виде проплывающего мимо пейзажа. Все  сидели  молча,
только иногда тишина нарушалась стоном какого-нибудь бедолаги да короткими
перебранками между Райаном и Фарром. Неожиданно один новобранец, человек с
латинскими чертами лица и соответствующим темпераментом, с криком.  "Мамма
миа!" вскочил с места и начал биться головой  о  железную  стену  фургона.
Акция эта, пусть даже оправданная эмоционально вызвала  такое  глухое  эхо
(плюс целый дождь мокрой ржавчины с потолка), что его тут  же  скрутили  и
усадили на скамейку.
     Несмотря на очевидный упадок духа своих товарищей, каждый из  которых
лелеял в душе надежду выбраться из этой переделки,  Мирр  чувствовал  себя
извращенно счастливым.
     Покидая Портербург и Землю, он не отчаивался - он ничего не помнил  о
своей прошлой жизни, а перспектива ступить на борт звездолета  и  повидать
Галактику казалась ему заслуживающей внимания.  Он  не  помнил,  видел  ли
когда-нибудь  звездолет,  но  ясно  представлял  себе  его   -   стройный,
грациозный, корабль, сверкающая верхушка которого пронзает небеса. И в нем
он сам - в шлеме и красных с  золотом  ботинках,  со  сверкающим  оружием,
поклявшийся биться с врагами Земли до последней капли крови.
     Гордо  расправив  плечи,  Мирр  сидел  на  жесткой  скамейке,   почти
наслаждаясь спартанской обстановкой и представляя себя настоящим солдатом.
Эффект был бы более значительным, будь Мирр одет в настоящий мундир, а  не
в куртку, которую, казалось, рвали собаки, и расползающиеся по швам брюки,
но он твердо знал, что не  одежда  красит  человека.  Мирр  осмотрел  свое
бродяжье одеяние повнимательнее, и до него  вдруг  дошло,  что  оно  может
предоставить информацию, касающуюся его прошлой жизни. Он вывернул  куртку
- фирменная этикетка оторвана. Означает ли это,  что  прошлый  Мирр  решил
окончательно порвать с греховной жизнью?
     "Что же такого ужасного я сделал?" - подумал Мирр, выдергивая  нитки,
которыми была пришита этикетка. Волнуясь все больше и больше,  он  обыскал
все карманы и убедился, что они пусты, если не считать  нескольких  мелких
монет. Значит, перед тем, как явиться на призывной пункт,  он  сознательно
избавился  от  всего,  чем  владел,  за  исключением  сигарет   и   денег,
конфискованных впоследствии капитаном Крякингом.  Но  почему?  Неужели  он
скрывался от полиции?
     Нагрудный карман Мирр проверил в последнюю очередь. Как и большинство
таких карманов, он был слишком длинным и узким, чтобы  достать  до  самого
дна. Мирр уже решил отказаться от поисков, но тут кончик его указательного
пальца коснулся чего-то твердого и гладкого.  Покряхтывая  от  усилий,  он
извлек загадочный предмет на  свет  божий  и  увидел,  что  это  маленькая
голубая пластмассовая лягушка.  Должно  быть,  она  была  отпрессована  из
пластика с заранее заданной памятью, приводимой в  действие  теплом  руки,
потому что, пока Мирр рассматривал земноводное, стараясь решить, не  несет
ли факт его присутствия в кармане какую-нибудь информацию,  лягушка  вдруг
подобрала задние лапки и прыгнула на  шею  сидевшему  впереди  новобранцу.
Заверещав от ужаса, человек -  его  звали  Бенджер  -  смахнул  несчастную
игрушку на пол и тут же растоптал, превратив в бесформенную лепешку.
     - Кто это там веселится? - зарычал Бенджер.  -  Да  я  разорву...  А,
Войнан... -  Он  попробовал  улыбнуться.  -  Неплохая  шутка.  Я  чуть  не
обделался...
     Мирр придержал уже готовые вырваться слова сожаления, решив, что если
его  смертоносная  репутация  сделает  жизнь  чуть  легче,  он  не   будет
возражать.
     - Тебе очень нужно было топтать ее?
     - Прости, Войнан. Я куплю тебе такую же... как только смогу.
     Заинтересовавшись, Мирр поднял с пола изуродованный кусочек пластика.
     - Ты что, знаешь, где они продаются?
     - Нет, но такие игрушки легко можно...
     Фургон вдруг резко повернул и остановился. Бенджер замолчал, лицо его
поскучнело.
     - Приехали на космодром.
     Автоматические двери фургона  пришли  в  движение,  и  Мирр,  надеясь
увидеть бурлящую,  межзвездную  гавань,  мгновенно  забыл  об  уничтожении
единственного продета, принадлежавшего ему лично. Вскочив, он  подбежал  к
двери и даже зажмурился от разочарования - наверное, они  попали  в  самое
неудачное время. На огромном, покрытом замерзшей  грязью  пространстве  не
было видно ни одного звездолета, только дюжина чаек уныло перепрыгивала  с
кочки на кочку, хриплыми криками выражая неодобрение всему  происходящему.
Человечество  на  космодроме  представлял  лейтенант-легионер.   Судя   по
трупному оттенку кожи, лейтенант дожидался их уже довольно долго. Он стоял
у входа в длинный низкий металлический барак, примерно  двухсот  метров  в
длину, с небольшим подъемом крыши на каждом конце. Небрежно заваренные швы
придавали бараку вид сооруженного наспех бомбоубежища.
     - Военные, ко мне! - скомандовал лейтенант и, открыв дверь,  добавил:
- Сюда!
     Мирр  ввел  шеренгу  новобранцев  в  барак  и  решил,  что  если  это
космовокзал, то ему явно не хватает удобств. Он очутился в  длинном  узком
помещении с такими же рядами скамеек,  как  и  в  фургоне,  и  с  одинокой
привинченной к полу кофеваркой. Оставшийся снаружи  лейтенант  с  грохотом
захлопнул за новобранцами дверь, после чего послышался  треск  задвигаемых
засовов. Коротко рявкнул клаксон,  спутники  Мирра  издали  дружный  вопль
отчаяния. Презирая их  за  неоправданную  нервозность,  Мирр  уселся  чуть
поодаль  от  них,  приготовившись  терпеливо  ждать  прибытия  звездолета,
который понесет его сквозь океаны бесконечности. Он был слегка разочарован
тем обстоятельством, что в здании вокзала не оказалось ни одного  окна,  в
которое он мог  бы  наблюдать  за  спуском  этого  самого  звездолета,  но
успокоил себя мыслью,  что,  будучи  легионером,  он  еще  не  раз  увидит
легендарные корабли.
     Примерно через полчаса Мирр ощутил первые признаки  беспокойства.  Он
покрутил в руках расплющенный лягушачий трупик, швырнул  его  зачем-то  на
пол, подошел к кофеварке, и увидел, что  она  пуста.  Теряя  терпение,  он
сделал еще несколько кругов по  комнате.  Угрюмое  оцепенение,  в  которое
впали скрючившиеся на скамейках спутники Мирра, усилило его  недовольство.
Обращаются с ними, как со скотом. Разозлившись окончательно, он подошел  к
двери и попробовал открыть ее. Та не поддалась. Тогда он просунул  руку  в
углубление в стене, нажал на какой-то рычаг и навалился на дверь плечом.
     - Эй, гляньте-ка на старину Войнана, -  сказал  кто-то  сзади.  -  Он
притворяется, что хочет открыть дверь.
     - Вот он какой, наш Войнан, - прокомментировал Бенджер, - что  угодно
сделает, лишь бы развеселить народ!
     - Парни! - послышался другой голос. - Мне кажется... Да  он  в  самом
деле открывает ее!!!
     В спешке новобранцы посшибали все  скамейки,  и  через  секунду  Мирр
лежал на полу, а Райан сидел на его  груди.  Еще  кто-то  распластался  на
ногах, полностью лишив Мирра способности двигаться.
     - Ты уж прости нас, Войнан, - тяжело  дыша,  проговорил  Райан.  -  Я
знаю, что тебе все равно, но мы-то еще не готовы к смерти!
     - Смерти? О чем это  ты  болтаешь?  -  С  сидящим  на  груди  Райаном
говорить Мирру  было  нелегко.  -  Я  хотел  только  посмотреть,  где  наш
звездолет!
     Райан обменялся вопросительными взглядами с окружающими.
     - Войнан, это и есть наш звездолет! Мы уже в нем. Ты что, не помнишь,
как стартовал полчаса назад?
     - Этот ящик? - Мирр недоверчиво фыркнул. - Разве я похож на идиота?
     В поле зрения появилась физиономия Фарра.
     - Про какого идиота ты долдонишь?
     - Ладно, хватит, Коппи, - вставил Райан. - Не  забывай,  что  Войнану
стерли всю память. Он ни про что ничего не знает!
     Мирру уже не хватало воздуха.
     - Я точно знаю, что это не звездолет! У него же форма не та!
     - Он и не должен иметь никакой особой формы, - пояснил Райан. - Он не
должен быть обтекаемым - ведь он никуда не летит!
     - То-то же! - торжествующе воскликнул Мирр. - Как это мы  взлетели  в
звездолете, который никуда не летит?
     Райан посмотрел на Мирра добрым умоляющим взглядом молодого  учителя,
оставшегося после уроков, чтобы  дополнительно  позаниматься  с  туповатым
учеником.
     - Разве ты не понимаешь, что звездолет,  который  двигается,  никогда
никуда не прилетит?
     - Нет, я... -  Почувствовав  неподдельную  искренность  Райана,  Мирр
засомневался в своей правоте. - Кто это сказал?
     - Многие, и Альберт Эйнштейн  в  том  числе.  Конечно,  в  движущихся
кораблях можно прыгать с планеты на планету, чем наши предки и  занимались
в прошлом, но звездолет никогда  не  полетит  быстрее  скорости  света,  и
поэтому  непригоден  для  путешествия  меж  звезд.   Световой   барьер   -
непреодолимая преграда.
     - Вот-вот, и поэтому световой барьер преодолевают в корабле,  который
не двигается!
     - Конечно! - довольно произнес Райан. - Ты начинаешь соображать,  что
к чему.
     - Неужели?
     - Вот именно! Такой головастый парень, да чтоб не  понял...  Ты  уже,
спрашиваешь себя, что могли придумать конструкторы,  если  обычные  методы
передвижения не годятся?
     - Верно, - признался Мирр, - именно этот  вопрос  я  и  задаю  сейчас
себе.
     - Я так и знал! Мозг твой уже начал перебирать возможные варианты...
     - Да, да, -  послушно  ответил  Мирр,  чувствуя,  как  растет  в  нем
волнение, вызванное интеллектуальным приключением.
     - ...отвергать одно неподходящее решение за другим...
     - Да, да...
     - ...пока не остановится...
     - Да, да...
     - ...на неевклидовом тахионном смещении!
     - Ну конечно!  -  воскликнул  Мирр,  чтобы  скрыть  разочарование.  -
Неевклидово тахионное смещение!
     Райан энергично кивнул.
     - Что  является  всего  лишь  другим  выражением  понятия  мгновенной
передачи материи на расстояние.
     К Мирру вернулась надежда, но лишь на короткое мгновение.
     - Если оно мгновенное, то зачем мы тут сидим?
     -  Понимаешь,  оно  не  может  быть  полностью  мгновенным  -   из-за
логического парадокса о нахождении в двух разных местах  одновременно.  Но
оно настолько быстрое, что разницу трудно заметить.
     - Я _у_ж_е_ заметил разницу, - сказал Мирр.  -  Мы  сидим  тут  минут
сорок...
     - Ты просто не додумал  до  конца,  Войнан.  Путешествие  совершается
отнюдь не за один прыжок.
     - Почему?
     - Потому что расстояние между  передающей  и  приемной  станциями  не
может быть слишком большим, иначе появляются  всякие  искажения  и  растет
риск неполного приема. - По лицу Райана мелькнула тень какого-то грустного
воспоминания. - Последствия неописуемы.
     - Так на какое же расстояние мы передаемся?
     - Двести метров.
     - Д_в_е_с_т_и_... - Мирр сделал очередную попытку вывернуться  из-под
Райана, но, отчаявшись, быстро сдался.
     - Ты уж прости нас, Войнан. Мы не отпустим тебя, пока ты не  поймешь,
что мы сейчас в космосе, и, открыв дверь, ты всех нас погубишь.
     - Ладно уж, - прохрипел полузадушенный Мирр. - Выкладывай  остальное.
Скажи,  что  во  всей   Галактике   болтаются   передатчики...   миллиарды
передатчиков... через двести метров!
     - Не глупи, - пожурил его Райан. - С твоими-то способностями...
     - Я больше не буду спорить. Объясни мне, как все это работает.
     - Да кто я такой, чтобы учить столь высокообразованного человека? Ты,
Войнан, сам до всего доходишь.
     - Конечно, но... - В порыве вдохновения Мирр посмотрел Райану прямо в
глаза. - Намекни мне!
     Райан глянул  на  остальных,  и  большинство,  как  заметил  Мирр,  с
облегчением согласно закивало.
     - Ладно. Скажи, не заметил  ли  ты  чего-нибудь  необычного  в  нашем
корабле, когда вылез из фургона?
     - Ну... - пробормотал Мирр, напрягая память. - Он  похож  на  длинный
железный ящик с башенкой на каждом конце...
     - Прекрасно, Войнан. Ты весьма наблюдателен. И как далеко расположены
друг от друга эти башенки?
     - Метров двести... но я не понимаю... -  Заметив,  как  глаза  Райана
загорелись предвкушением, Мирр умолк. - Двес...
     Он снова замолчал, и не только потому, что  пришедшая  ему  в  голову
идея казалась слишком абсурдной, чтобы выразить ее словами, но  и  потому,
что Райан начал возбужденно подпрыгивать, выдавливая  остатки  воздуха  из
легких Мирра.
     - Ну же, Войнан, - торопил Райан, -  не  лишай  меня  удовольствия  и
привилегии видеть, как работает первоклассный мозг!
     - Передатчик материи на  корме,  -  как  во  сне,  бормотал  Мирр,  -
приемник на носу... А сам корабль передает себя на двести метров  за  один
раз... И сам себя принимает!
     - Вставай, Войнан! - Сияющий Райан слез  с  полузадушенного  Мирра  и
помог ему подняться на ноги. - Я был уверен, что человек со столь  высоким
интеллектом сам сделает правильный вывод!
     - Спасибо, Райан.
     Каждая клеточка мозга Мирра недоверчиво и требовательно вопила, но он
прекрасно понимал, что наказанием за выражение истинных чувств  будет  еще
один отдых на полу.
     - Конечно... - сказал он, мучительно подбирая  нейтральные  слова,  -
все это не так просто, как кажется...
     - Совершенно верно!
     Райан заботливо отряхнул пыль с одежды Мирра.
     - Я прямо-таки вижу, как ты погружаешься в тонкости метода...
     Мирр кивнул:
     - Естественно.
     - Наверное, ты уже раскладываешь по полочкам то,  чего  я  вообще  не
понимаю, например, как материя звездного типа конденсируется вокруг центра
тяжести  корабля,  каким  образом  возможно  совершать  полтора   миллиона
перемещений  в  секунду,  чтобы  достичь  скорости  света,  как   работают
генераторы искусственной гравитации...
     - Да, да, это и еще кое-что, - пробормотал Мирр, рухнув на  ближайшую
скамью. Он уже поверил всему, что говорил Райан, и  мысль,  что  тело  его
разрывается и соединяется миллионы раз в секунду, превратила колени  Мирра
в желе.
     Его охватил ужас. Изъятие сознательной памяти означало,  что  картина
мира формируется теперь в его подсознании и что этот подсознательный  Мирр
непрактичен, романтичен и не имеет ни малейшего представления о том, что и
как работает в реальной Вселенной. Он ждал крестового похода по  Галактике
- в сверкающем звездолете... и в качестве единого целого. Вместо этого его
засадили в железный ящик и превратили в  рой  элементарных  частиц.  Чтобы
сжиться с подобной мыслью, необходимо было выкурить сигарету.
     - Что с тобой, Войнан? -  участливо  спросил  Райан,  подсаживаясь  к
нему. - Плохо?
     Показывая, что с ним все в порядке, Мирр вскочил  было  на  ноги,  но
сочувствие Райана ослабило его волю.
     - Все не так... - с горечью сказал он. - Курить  хочется  до  смерти,
сражаться придется за какой-то кетчупный завод...
     - Не надо про сражения, - с опаской в голосе произнес Райан. - Но все
равно, ты будешь... делать это за Легион. ПКС только снабжает наш полк.
     - Но это же унизительно!
     После недолгого размышления Райан ответил:
     - Для таких как ты, может и унизительно.
     - Что ты имеешь в виду? Полная потеря памяти не  делает  меня  кем-то
исключительным.
     - Я хотел сказать... ты создан не для того, чтобы служить рядовым. Ты
был, наверное, умницей и учился в колледже,  чего  не  скажешь  о  старине
Коппи. Вступая в Легион,  ты  знал,  что  обратной  дороги  нет.  А  Коппи
твердил, что мы сможем дать деру, как только захотим.
     - В колледже, говоришь?
     Мирр  тщательно  обдумал  эту  гипотезу,  но  не  почерпнул   в   ней
вдохновения.
     - Из храма науки - на кетчупную фабрику...
     - Забудем при кетчуп, ладно? Неужели тебе было бы лучше, если бы дело
происходило  в  семнадцатом  веке,  а  полк  назывался  гвардией   герцога
Веллингтонского?
     - Наверное...
     -  Конечно!  А  разве  имело  бы  значение,  что  герцог  тратит   на
обмундирование полка доходы со своих фамильных имений?
     - Нет.
     - А если бы самым крупным владением герцога была соусная фабрика?
     - Это не одно и то же,  -  ответил  Мирр,  сознавая,  что  его  снова
загнали в ловушку. - В любом случае герцог Веллингтон дал  бы  мне  мундир
поприличнее!
     - Ты и так прекрасно выглядишь, Войнан!
     - Правда?
     Умиротворенный комплиментом, Мирр оглядел себя, желая  только,  чтобы
господь благословил его ногами потолще, или чтобы эти чертовы ботинки были
бы размеров на десять поменьше.
     - Я не шучу, Мирр,  ты  похож  на  старого  генерала  Голлубея!  -  В
приступе энтузиазма Райан повернулся к Фарру, который только что плюхнулся
на скамью рядом с ними. Как он тебе нравится?
     Фарр обратил в сторону Мирра бесцветные глаза.
     - Смахивает на журавля, напялившего на лапы снарядные гильзы.
     - Ну что ты, Коппи... Я бы сказал, что Мирр -  воплощенный  Красавчик
Том!
     - Кто-кто?
     - Не прикидывайся, Красавчик Том.
     Лицо Фарра еще больше потемнело.
     - Скорее, Крошка Пипи.
     - А ну-ка! - стараясь не вывалиться из ботинок,  Мирр  надвинулся  на
Фарра. - Не забывай, кто я такой!
     - Почему бы и не забыть? - ухмылка Фарра  показалась  Мирру  особенно
омерзительной. - Хотя из всех нас самая паршивая память как раз у тебя...
     Райан воздел руки к потолку.
     - Зато как он разделался с сержантом Хлипом!
     - Это мог сделать любой из нас! - Фарр сжал  кулаки  и  на  его  лице
появилось мечтательное  выражение.  -  Следующим  сержантом,  который  нам
попадется, займусь я сам! Уж я его...
     Взвыл клаксон, в реве которого потонули  слова  Фарра,  и  новобранцы
бросились занимать свои места.
     - Внимание! - донесся  голос  из  репродуктора.  -  Мы  прибываем  на
планету Ульфа. У кого на сиденье есть  ремни,  пусть  их  застегнет.  Пока
дверь не откроется, всем оставаться на местах.
     Мирр посмотрел на свою скамью и обнаружил на ней  привинченные  через
равные интервалы кольца, но никаких ремней не заметил. Новобранцы, Райан и
Фарр в их числе, тут же бросились к другим скамейкам, на которых болтались
какие-то полоски  ткани.  Паника  прекратилась  почти  мгновенно,  тут  же
вспыхнув снова, когда попытавшиеся пристегнуться обнаружили, что имеют  по
одной половине ремня на каждого. Да, подумал Мирр, наблюдая за  суматохой,
офицерам  Легиона  понадобится   каждый   грамм   их   боевого   опыта   и
решительности, чтобы создать из  учебного  класса  десятичасового  выпуска
некое подобие боевой единицы. Мирр предпочитал  не  думать  о  предстоящих
битвах, но с каким  же  облегчением  отдастся  он  под  власть  кадрового,
понюхавшего пороха офицера!
     Пол  слегка  наклонился  и  весь  железный  ящик  упал  на  несколько
сантиметров, словно подходящий к нужному  этажу  неисправный  лифт.  Дверь
открылась. В проеме заклубился какой-то сизый пар,  из  которого  выскочил
гуманоид с огромными черными глазами и коротким черным  хоботом,  растущим
на том месте, где должны быть рот и нос. Новобранцы единодушно исторгли из
себя вопль ужаса.
     Мирр нервно схватился за винтовку, но тут  до  него  дошло,  что  это
всего лишь офицер в противогазе.
     Офицер ввалился в корабль, распространяя во  все  стороны  завихрения
сизого тумана, захлопнул за собой дверь, привалился  к  стене  и,  сдернув
маску, обвел кучку новобранцев красными слезящимися глазами.
     - Я лейтенант Хихикинс, - сказал он тонким  голоском,  совершенно  не
вязавшимся с изодранным и грязным мундиром закаленного в боях ветерана.  -
Вы, ребята, прибыли как раз вовремя: ульфанцы лупят по нам из всего, что у
них под рукой.  -  Он  замолчал  и  потер  кулачками  глаза.  -  Где  ваши
респираторы?
     - Респираторы, сэр?
     Мирр выудил из кармана защитную чашечку и  поднял  ее  за  эластичные
ремешки.
     - Это наше единственное дополнительное снаряжение.
     Хихикинс нетерпеливо махнул рукой.
     - Придется обойтись без них. За мной! Нас ждут великие подвиги!
     - Но, сэр... - открывая рот, Мирр уже чувствовал первое прикосновение
наждака к поверхности  мозга  и  понял,  что  выполнит  приказ.  Остальные
новобранцы в смятении толпились на месте, испытывая те же муки.
     - Быстрее! - завопил Хихикинс, от волнения переходя на совершеннейший
фальцет. - Нельзя терять ни секунды, когда сражаешься за Терру!
     - Прошу прощения, сэр, - поднял руку  Бенджер.  -  Вы  нас  с  кем-то
спутали. Мы с Земли.
     - Знаю, глупец!
     Бенджер озадаченно посмотрел на друзей:
     - Но вы только что  сказали,  что  мы  будем  сражаться  за  какую-то
планету, а про нее я никогда ничего...
     - Корчишь из себя дурачка? - Хихикинс подошел к Бенджеру  и  прочитал
имя на его значке. - Три твика, рядовой Бенджер!
     Пока бедолага  Бенджер  истязал  себя,  Мирр  поближе  пригляделся  к
Хихикинсу, обнаружив  к  своему  разочарованию,  что  под  боевой  копотью
скрывается лицо младенца лет восемнадцати. Глаза младенца  были  идеальной
голубизны,  а  девичьи  губы  -  постоянно  раскрыты,  являя  миру   набор
исполинских квадратных зубов. Если лейтенант и закалился на передовой,  то
с первого взгляда этого не чувствовалось. Мирр уже представил себе, каково
будет служить под началом зеленого юнца, но тут его ноздрей  достиг  некий
аромат. Все еще не веря себе, Мирр принюхался.
     - Нам  нельзя  больше  задерживаться!  -  Критичным  взором  Хихикинс
оглядел свой отряд. - Плохо, что у вас нет даже масок  со  стеклами.  Этот
дым сразу бьет по глазам!
     - Прошу прощения, сэр,  -  робко  поднял  руку  Мирр.  -  Дым  пахнет
табаком.
     - Быстро соображаешь, Мирр! Это именно табачный дым.
     - Да, сэр, обычный дым.
     -  Запомните,  Мирр,  не  существует  такого  понятия,  как  "простой
табачный дым", - сказал Хихикинс  нетерпеливо  и  эллипс  его  рта  слегка
изменил положение, очевидно, из уважения к зубам внутри.  -  Он  замедляет
рост и вызывает рак. А  знаете  ли  вы,  что  чистый  никотин  -  один  из
сильнейших ядов, известных человечеству?
     - Это меня не волнует - дым мне нравится.
     - Так вы... курильщик?
     - Вроде бы так.
     - Боже милостивый!
     Губы Хихикинса  сделали  попытку  негодующе  сжаться  и  на  какое-то
неуловимое мгновение даже достигли своей цели, но давление  зубов  изнутри
оказалось слишком большим, и рот снова тут же раскрылся. Вся эта процедура
напомнила Мирру попытку застегнуть молнию на туго набитой сумке.
     - Боже милостивый! - повторил  Хихикинс,  облегчая  душу  этим  самым
крепким из известных ему выражений. - Жертва дьявольского  сорняка!  Каких
только негодяев не присылает нам в последнее время Терра!
     - Вы снова сказали это,  сэр!  -  упрямо  гнул  свое  Бенджер.  -  Вы
уверены, что тут нет никакой ошибки? Ведь мы с Земли, а не...
     - Еще шесть твиков, Бенджер! - не оборачиваясь, рявкнул  Хихикинс.  -
Мы и так потеряли много времени. За мной!
     Он натянул маску и распахнул  железную  дверь.  Снаружи  все  так  же
клубился сизый дым, время от времени пронизываемый  оранжевыми  вспышками.
Что-то с грохотом взрывалось, тарахтел старомодный пулемет. Хихикинс,  без
всякой к тому необходимости, медленно взмахнул правой  рукой  (несомненно,
подобный жест он видел в старых фильмах двадцатого столетия),  согнулся  в
три погибели и помчался вперед. Отряд неохотно сделал то же самое. Райан в
совершенно неуместно сверкающем зеленом костюме начал задыхаться уже через
десяток шагов, а Бенджер, все еще твикавший, подпрыгивал и вопил от боли.
     Мирр услышал, как захлопнулась дверь звездолета. Он обернулся как раз
вовремя, чтобы увидеть, как длинный железный ящик взмыл в  небо  по  дуге,
представленной мгновенно исчезающими  копиями  его  самого,  и  исчез,  не
оставив Мирру  никакого  выхода,  кроме  как  последовать  за  лейтенантом
Хихикинсом  навстречу   любым   приключениям,   заготовленным   для   него
судьбой-злодейкой.





     Поначалу Мирр никак не  мог  заставить  себя  пригнуться,  но  свист,
издаваемый  пролетавшими  над  ухом  металлическими   предметами,   быстро
переубедил его. Он попробовал ползти, но тут же выполз из ботинок, оставив
их позади. В конце концов Мирр  нашел  подходящий  способ  передвижения  -
вприсядку - и стал похож  на  танцора-украинца.  Несмотря  на  потрясающий
воображение вид, ботинки причиняли Мирру  массу  неудобств,  и  он  горько
пожалел, что выбросил удобные гражданские штиблеты.
     Из такого положения Мирр мало что мог разглядеть. Отряд  двигался  по
открытой местности, сплошь заросшей растениями  одного  вида,  с  широкими
листьями. Единственное, что было приятно, так это изобилие табачного дыма,
и, догоняя товарищей, Мирр с благодарностью вдыхал  его.  Через  несколько
минут он вспотел от усилий и начал догадываться, что это отнюдь не газовая
атака местного значения. Ульфанцы совершили тактическую  ошибку,  полагая,
что табачный дым выведет из  строя  всех  землян,  но  при  таком  размахе
операции влиянием этой ошибки на исход операции можно было пренебречь.
     Горя желанием увидеть врага, Мирр рискнул  даже  выпрямиться.  Теплый
ветерок на мгновение поднял дымовую завесу и Мирр разглядел покрытую  теми
же желтоватыми растениями холмистую равнину, на которой торчало  несколько
невысоких конусообразных сооружений. Один из конусов светился приятным для
глаза розоватым светом. Завороженный  пейзажем  чужой  планеты,  Мирр  для
лучшей видимости приставил ладонь козырьком ко лбу, не обращая внимания на
резкое усиление активности металлических шершней.
     - Ложись, идиот! - крикнул Хихикинс. - Ты привлекаешь к нам огонь!
     Мирр рухнул на землю и  быстро  доползло  какого-то  свежего  на  вид
укрытия.  Около  двадцати  легионеров  уже  устраивались  там,   некоторые
прикрывали лица газовыми  масками,  к  ним  Мирр  приглядывался  с  особым
интересом. Если не считать лейтенанта  Хихикинса,  а  его  можно  было  не
считать, они были первыми ветеранами, встреченными Мирром, и  даже  грязь,
почти полностью покрывавшая их одежду и оружие, не умаляла окружавшего  их
ореола славы. На прибывшее пополнение ветераны не обращали  ровным  счетом
никакого  внимания.  Появившийся  неизвестно  откуда  капитан  зашагал  по
направлению к Хихикинсу, но вдруг остановился около  Мирра,  и  часть  его
лица, не закрытая маской, выразила крайнее неодобрение.
     - Что скрючился, как испуганный заяц? Какой из тебя солдат? Боже,  до
чего дошла гордая Терра!
     Мирр хотел отдать ему честь, но передумал:
     - Лейтенант Хихикинс приказал мне, сэр...
     - Не сметь обвинять офицера Космического Легиона в том,  что  у  тебя
кишка тонка! - прошипел капитан. - Клянусь Юпитером, ты не достоин жить на
гордой Терре, но я уж постараюсь, чтобы ты умер за нее! Обещаю!
     Не дожидаясь ответа, капитан удалился.
     - Так точно, сэр! - упавшим голосом сообщил Мирр капитанской спине.
     - Не повезло, - сказал Бенджер, на четвереньках  подползая  к  Мирру,
однако выражение сочувствия на его физиономии быстро сменилось удивлением.
- Слышь, Войнан, где эта Терра, про которую они все время долдонят?
     - Откуда мне знать? - Мирр был слишком встревожен развитием  событий,
мелочи его не интересовали.
     - Терра - это Земля, - сообщил им  ветеран,  покрытый  самым  толстым
слоем грязи. - Все офицеры называют ее Террой. Никто не знает  почему,  но
советую привыкнуть к этому быстрее. Те, кто называет ее "гордой Террой", -
хуже всех.
     При этих словах ветеран подмигнул Мирру,  которого  уже  начала  бить
легкая дрожь.
     - Ты и вправду думаешь, что капитан сдержит  слово?  Он  уже  записал
меня.
     - Вряд ли, кэп Трепловер ничего не имеет против тебя лично.
     - Слава богу, а то мне показалось...
     - Ему нет нужды куда-то тебя  записывать,  -  продолжал  легионер.  -
Капитан собирается прикончить всю нашу компанию, так  что  ему  совсем  не
обязательно обращать на кого-то особое внимание.
     Мирр изо всех сил  сжал  приклад  лучевой  винтовки,  словно  надеясь
набраться от него храбрости.
     - Кое-кто так легко не умрет!
     - Когда тебе прикажут бежать  на  пулеметную  точку,  ты  вскочишь  и
побежишь как все. Умрешь ты легко.
     - Я больше не могу все это слушать, -  пробормотал  Бенджер.  -  Меня
сейчас стошнит.
     Он уполз в кусты, откуда вскоре раздались подтверждающие предчувствие
Бенджера звуки.
     - Но не могут же офицеры хотеть, чтобы  всех  солдат  поубивало...  -
желая составить для себя целостную картину окружающего, Мирр приблизился к
собеседнику. - Где твой значок с именем?
     - Зовут меня Малыш Динкль, а значок оторвался лет сто назад. Барахло!
     Мирр посмотрел на свой значок и впервые заметил,  что  он  прикреплен
только крохотной булавкой и кусочком пластыря  телесного  цвета.  Пластырь
начал уже отклеиваться, и пластиковый  прямоугольничек  перекосился.  Мирр
поправил его и прижал  пластырь,  надеясь  таким  образом  прикрепить  его
навечно.
     - Не поможет, - сказал Динкль. - Приказывают носить его, а сами...
     Он замолчал и  уставился  на  свои  грязные  ногти,  пережидая  серию
оглушительных взрывов. Мирр, уверенный, что среди всего этого  грохота  он
расслышал  чей-то  предсмертный  вопль,  нервно  огляделся,  но  дым  стал
плотнее, видно было лишь шагов на двадцать-тридцать.
     Он потянул Динкля за рукав.
     - Сколько еще продлится эта газовая атака?
     - Газовая? - Динкль поспешно ощупал маску. - Никто вроде не  заикался
про газ... Что хоть за газ?
     - Да вот все это вокруг... - Динкль оставил маску в  покое  и  сурово
посмотрел на Мирра.
     - Издеваешься?
     - Да нет же! Лейтенант Хихикинс сказал...
     - Этот недоносок! Разве он не говорил, что вся планета такая?
     - Вся планета?
     - Обычная ульфанская атмосфера.  -  Динкль  оторвал  лист  одного  из
вездесущих желтых растений и сунул под нос Мирру. - Нюхай!
     Мирр сделал, как ему было велено.
     - Табак?
     - Верно, сынок.  Табаком  покрыта  вся  поверхность  Ульфы,  а  когда
вулканы начинают брызгать лавой и швыряться горячими головенками... Что  с
тобой?
     - Ничего, - ответил Мирр, уткнувшись в ладони. - Я  представлял  себе
все это по-другому... Где слава? Где величие?
     - Отстань от меня! - сказал бесчувственный  Динкль.  -  Я  здесь  для
того, чтобы воевать.
     - Но зачем?
     - Я знаю только, что ульфанцы первые начали. Единственное, что  Земля
требует от планет Федерации, это чтобы они признавали Хартию Равноправия и
уважали Договор о Свободной Торговле. Справедливо, не так ли?
     - Конечно, - ответил Мирр, стараясь придать голосу спокойствие.  -  А
чем же занимались ульфанцы, работорговлей? Или пытали политзаключенных?
     -  Хуже,  Войнан!  Они  отказались  выполнять  Договор  о   Свободной
Торговле! Не желают импортировать свою квоту земных продуктов!
     Странные интонации в голосе Динкля заставили Мирра насторожиться.
     - Каких продуктов?
     - Сигарет и сигар!
     - Сигарет? Сигар?
     Динкль серьезно кивнул.
     - И не только это!  Им  захотелось  наводнить  Федерацию  табаком  за
бесценок! - Грозное  лицо  Динкля  выглядело  чрезвычайно  патриотично.  -
Негодяи заслуживают наказания!
     - Но ведь их точка зрения совершенно ясна, - сказал Мирр. - Я имею  в
виду...
     - Кому ясна их точка зрения? - прищурился Динкль. - Ты  кто,  Войнан?
Релятивист? Зеленый?
     - Нет! Вернее, я не знаю. А кто такие зеленые?
     - Понятно, проверка... - сказал Динкль. - Я сразу  подумал,  что  ты,
Войнан, не похож на легионера, а то, что  я  назвал  лейтенанта  Хихикинса
недоноском, так это выражение дружеских чувств. Я называю так только своих
лучших друзей. - Он похлопал по плечу сидевшего рядом легионера. -  Верно,
недоносок?
     Легионер тут же схватил Динкля за горло.
     - Кого это ты называешь недоноском, падаль?
     Динкль начал отпихивать  противника,  но  их  схватку  прервал  голос
лейтенанта Хихикинса, приказывавший взводу собраться  поближе  к  капитану
Трепловеру. Все - и закаленные в боях ветераны, и зеленые новобранцы - тут
же образовали полукруг у точки, в которой, привалившись спинами к  низкому
брустверу, сидели капитан Трепловер и лейтенант Хихикинс. Табачный дым все
так же окутывал окрестности и  из  него  доносились  все  те  же  сердитые
пулеметные очереди Мирру не верилось, что всего несколько часов  назад  он
был еще на Земле.  В  безопасности.  Не  имея  ни  малейшего  понятия  что
стряслось с ним перед вступлением в Легион, он полагал, что тогда ему было
все же куда лучше, чем сейчас.
     - Капитан Трепловер желает обратиться к вам с приветствием, - пискнул
Хихикинс, осторожно приподняв маску, и улыбнулся. Эллипс его губ при  этом
чуть-чуть вытянулся, обнажив еще по одному зубу  с  каждой  стороны.  -  Я
уверен, что вы, как и я, впрочем, глубоко  уважаете  капитана  Трепловера,
одного из блестящих офицеров Легиона, и поэтому сочтете за честь, как и я,
впрочем, что офицер, о котором ходит столько легенд,  нашел  время,  чтобы
лично руководить решающей фазой наступления.
     В знак одобрения всему сказанному капитан кивнул и дотронулся пальцем
до опухоли, под которой скрывался усилитель команд.
     - Хотите верьте, ребята, хотите - нет, но мне  эта  штука  совсем  не
нравится. Она не только слишком дорога, но и, я уверен в этом,  совершенно
бесполезна. Я и так знаю, что каждый из  вас  при  первой  же  возможности
отдаст жизнь за гордую Терру безо всякого электронного понукания.
     - Дождались! - угрюмо прошептал Динкль окружающим. - Сейчас он начнет
распространяться насчет  устрашающего  психологического  эффекта,  который
произведет на противника вид солдат гордой Терры,  бесстрашно  марширующих
прямо на жерла пушек!
     - Помолчи, - шепнул Мирр, - ни один  командир  не  может  быть  таким
идиотом.
     - Но это единственная тактика, известная капитану Трепловеру!
     Динкль подчеркнул  силу  своих  слов  плевком,  но  из-за  неудобного
положения промазал и принялся яростно стирать слюну со своего ботинка.
     - Все пропало, прощайте, ребята...
     - ...поделиться с вами кое-какими соображениями, - говорил Трепловер.
- Дела в нашем секторе идут не так хорошо как нам всем хотелось бы. Тонкая
красная линия границ гордой Терры слишком тонка... и... э-э...  красна.  Я
не обещаю вам быстрой победы, как на Аспатрии.  Но  у  нас  есть  огромное
преимущество перед врагом, величайшее оружие, которым он не владеет -  наш
несокрушимый  боевой  дух!  Ульфанцы   -   сборище   недисциплинированных,
трусливых подонков.  Сражаться  они  могут  только  зарывшись  в  грязь  и
отстреливаясь из-за валунов!
     Трепловер сделал паузу, словно стараясь подчеркнуть свое презрение  к
столь неприличному, по его мнению, поведению.
     - В этом секторе мы собираемся воспользоваться нашим главным оружием,
нашим моральным превосходством, боевым духом. Ульфанцы  надеются,  что  мы
будем сражаться столь же трусливо,  но  мы  удивим  их,  мы  пойдем  прямо
вперед! Вперед - с высоко поднятыми головами и  развевающимися  знаменами!
Представьте только, какой ужас испытают ульфанцы при  виде  солдат  гордой
Терры, стройными рядами марширующих прямо на жерла пушек!
     Воображение аудитории заработало, ряды зашевелились.
     - Конечно, потери будут, - продолжал Трепловер, слегка разочарованный
отсутствием ожидаемой реакции, - и скорее  всего,  потери  тяжелые,  но  в
конце концов враг подожмет хвост и побежит  без  оглядки!  Анналы  военной
истории  полны  такими  подвигами  -  вспомните  хотя  бы  Бригаду  Легкой
Кавалерии!
     Бенджер поднял руку.
     - Сэр, я видел кино про эту атаку. Их всех поубивали.  Разве  это  не
было трагической ошибкой?
     - Десять танков, Бенджер, -  приказал  Хихикинс,  и  эллипс  его  рта
задвигался от неудовольствия из стороны в  сторону,  поочередно  выставляя
напоказ отдельные группы зубов.
     Радуясь нежданному  развлечению,  большинство  зрителей  повернулось,
чтобы насладится зрелищем самоистязания  Бенджера,  но  тут  совсем  рядом
разорвался снаряд, и все бросились ничком на землю. Шрапнель засвистела по
кустам, и когда Мирр снова сел, то  увидел,  как  буквально  в  нескольких
шагах от  него  кто-то  бьется  в  беззвучной  агонии.  Двое  санитаров  с
нарукавными повязками Красного Креста подобрали  страдальца  и  исчезли  с
максимально возможной быстротой.
     - Надеюсь, все видели это! -  бодро  произнес  капитан  Трепловер.  -
Видели,  а   следовательно   успокоились   и   приободрились.   Выйдя   из
прогрессивного  межзвездного  сообщества,  ульфанцы  остались  с   древним
огнестрельным  оружием.   Вы   же,   солдаты   гордой   Терры,   вооружены
наисовременнейшими   лучевыми   винтовками   -   оружием    неограниченной
дальнобойности и  высочайшей  точности!  Каждая  стоит  дюжины  презренных
ульфанских пулеметов! Идите и действуйте. Докажите, что оружие дано вам не
зря. Идите бесстрашно и гордо!  Убивайте  ульфанцев,  и  Галактика  станет
подходящим местом для жизни, в котором можно... э-э... жить!
     Лейтенант Хихикинс,  забыв,  наверное,  что  сейчас  не  тот  случай,
попробовал изобразить аплодисменты.
     - Ребята, я уверен, что вы, как и я, впрочем, воодушевлены  блестящей
речью капитана Трепловер. Однако время разговоров кончилось,  пришла  пора
действовать!
     - Ему-то хорошо,  -  пробормотал  Мирр,  чувствуя,  как  его  желудок
превращается в кусок льда. - Мы понесемся в атаку, а он останется здесь.
     - Не останется, - сказал Динкль,  подтягивая  ремешок  шлема.  -  Эти
молодые лунатики из академии всегда идут в атаку первыми. Поэтому я еще ни
одного не видел, чтоб был старше двадцати.
     - Но почему?
     - Традиция, надо полагать. Все они чокнутые!
     - Просто удивительно! - с горечью сказал Мирр, наблюдая за  тем,  как
лейтенант Хихикинс призывно машет рукой  и  лезет  на  бруствер.  Пулеметы
застрочили чаще. Мирр прикинул, как бы получше вжаться в землю, но  тут  в
мозгу его заработали щетки, и он, не успев  понять,  что  происходит,  уже
мчался к ульфанским позициям.
     Просторные ботинки затормозили его стремительное  движение,  и,  пока
Мирр боролся с ними, взвод  исчез  впереди  в  дыму.  В  попытке  удержать
ботинки на ногах Мирр поджал  пальцы,  и  один  из  выступов,  которые  он
заметил раньше,  слегка  подался.  Мгновением  позже  Мирр  уже  летел  по
воздуху,   толкаемый    давлением    подошв,    словно    прыгун-олимпиец,
устанавливающий  мировой  рекорд.  Слишком  потрясенный,  чтобы   издавать
какие-либо звуки,  Мирр  изо  всех  сил  старался  удержать  равновесие  и
сдвинуть ноги, так как ботинки явно  вознамерились  разлететься  в  разные
стороны и разорвать его пополам. Ботинки пронесли его по высокой  параболе
над торчащими из дыма головами товарищей по оружию, а затем  на  несколько
секунд Мирр вообще потерял землю из вида. Внезапно планета прыгнула вверх,
чтобы  встретить  его,  и  Мирр,  размахивая  руками  и  ногами,  неуклюже
приземлился в гуще табачных зарослей.
     Тяжело дыша и прислушиваясь к колотящемуся  сердцу,  Мирр  уселся  на
землю и с  благоговейным  ужасом  обследовал  красно-золотые  ботинки.  Он
вспомнил, что клерк в Форт-Экклсе назвал их Семимильными, и теперь, правда
со значительным опозданием, догадался, почему: в каждый из них был встроен
миниатюрный  генератор  антигравитации.  Раздумывая,  безопасно  ли  будет
сейчас подняться, он услышал, как где-то рядом треснула ветка.  Вздрогнув,
Мирр поднял голову. Впереди осторожно  пробирался  сквозь  дым  человек  в
хаки. В руках он держал допотопный  автомат,  и  по  этому  признаку  Мирр
безошибочно признал в нем врага. На лице ульфанца была написана  такая  же
растерянность, которую испытывал и сам Мирр.
     Чувствуя величайшее отвращение к тому, что  он  делает,  Мирр  поднял
свое сверхсовременное оружие. Решив прикончить ульфанца сразу,  чтобы  тот
поменьше мучился, Мирр прицелился ему в сердце и нажал на спуск,  выпуская
на волю поток смертоносного излучения. В глубине души Мирр  надеялся,  что
промажет, но пурпурный луч угодил прямо в цель.
     Ульфанец схватился за грудь,  завопил  от  боли  и  удивления,  потом
грязно выругался, развернулся и выпустил из  автомата  длинную  очередь  в
направлении Мирра.
     Потрясенный  тем,  что  оружие,  способное  свалить   динозавра,   не
причинило никакого вреда человеку среднего роста, Мирр метнулся в заросли.
Размышлять о том, что именно не сработало, не оставалось времени  -  пули,
летящие из допотопного автомата, косили стебли табака за милую душу, и  до
того, как одна из них положит конец карьере Мирра в  Космическом  Легионе,
оставались считанные мгновения. Но  тут  он  сообразил,  что  Семимильные,
занесшие его в эту передрягу, с тем же успехом могут из нее и вынести.
     Изготовившись к полету, Мирр лихорадочно зашевелил  пальцами  ноги  и
почти сразу почувствовал, как щелкнули контрольные кнопки.
     Мирр судорожно вздохнул, антигравитаторы заработали, но вместо  того,
чтобы поднять их обладателя в воздух  (чего  он  и  жаждал),  понесли  его
вперед по прямой. Ульфанец с отвисшем челюстью уставился на летящего прямо
на него из тумана Мирра.
     Раздраженный загадочным поведением обуви, Мирр попробовал выпрямиться
в полете, но ботинки опередили его, опрокинув на спину. Мирр задрал  ноги,
ощутил сильнейший удар по филейной части и мгновением позже сидел на груди
вражеского солдата. При столкновении красные с золотом ботинки  слетели  с
ног  и,  освободившись  от  ненужного  груза,  взмыли  в  небо,  как  пара
испуганных попугаев. Обуреваемый смешанными чувствами Мирр следил, как они
исчезают в зените, и тут же до него дошло, что он потерял винтовку и жизнь
его подвергается  серьезной  опасности.  Несколько  запоздало  он  схватил
противника за горло, но тут же смущенно отпустил, увидев, что тот почти не
дышит и смотрит на Мирра с каким-то отрешенным ужасом.
     - Лежи и не двигайся! - приказал ему Мирр, вставая. Он сразу  заметил
валяющиеся в кустах автомат ульфанца и свою собственную винтовку и  только
успел подобрать их, как из клубов дыма возникли  фигуры  Динкля,  Фарра  и
Райана.
     - Войнан! Как ты ухитрился обогнать нас? Я думал тебя...
     Глаза Райана расширились - он заметил недвижимого ульфанца:
     - Убит?
     - Нет.
     Мирр с любопытством осмотрел  мундир  поверженного  врага  и  заметил
только темное пятно на  левой  стороне  груди.  Он  повернулся  к  Динклю,
протягивая ему свою винтовку.
     - Посмотри, что в ней сломалось. Я стрелял всего метров  с  двадцати,
но это только взбесило его.
     Динкль пожал плечами.
     - Так всегда бывает.
     -  Но  капитан   сказал,   что   у   этих   винтовок   неограниченная
дальнобойность и...
     - Ну да, но только не в дыму  -  слишком  много  энергии  поглощается
взвешенными  частичками.  -  Динкль  прямо-таки  купался  в   мазохистском
удовольствии, которое испытывает человек, сообщающий дурные новости.  -  В
общем, если во дворе легкая дымка, обороняться лучше всего молотком. А  уж
в дыму...
     - Поправь меня, если я ошибусь, - вставил Райан - но  ведь  на  Ульфе
дым в воздухе постоянно?
     - Только  потому,  что  противник  пользуется  устаревшим  оружием  -
автоматами, пулеметами, огнеметами...
     - Да, все хуже, чем я думал,  -  пробормотал  Райан,  и  его  бледная
пухлая физиономия побледнела еще больше.  -  У  кого  есть  еще  такое  же
лучевое оружие?
     - Только у наших союзников. Они купили его у Земли.
     Динкль оглядел товарищей по несчастью, желая убедиться, дошел  ли  до
них смысл сказанного, и продолжил:
     - Если бы нам удалось подружиться с врагами и начать сражаться против
друзей, все было бы в порядке. Дело в том...
     - Не верю я всей этой чепухе, - сказал Фарр, изобразив  свою  обычную
гримасу. - Мы же победили  Аспатрию,  верно?  Кэп  Трепловер  сказал,  что
победа была легкой.
     Ко всеобщему удивлению, лицо Динкля исказилось от страха.
     - А ты спроси меня, и я отвечу, что  ни  мы,  ни  Аспатрия  войны  не
кончали! Это сделали ковры-самолеты и еще оскары.
     Для Мирра в этих словах не было ничего зловещего, но что-то  все-таки
в нем шевельнулось...
     - Кто это - ковры-самолеты и оскары?
     - Радуйся, что  не  знаешь...  Однажды  ковер-самолет  захапал  моего
приятеля. - Глаза Динкля затуманились, словно перед ним проходила вереница
ужасных картин. - Ковер упал с дерева. Прямо  на  него.  Покрыл  его,  как
огромная тряпка, и начал переваривать. Никогда не забуду этих воплей!  Ему
повезло, что я оказался рядом... Здорово повезло!
     - Ты спас его! - сказал Райан.
     - Нет, пристрелил... Он страдал всего несколько секунд.  Я  рисковал,
оставаясь там так долго, но это было единственное, что я мог  сделать  для
друга.
     Райан бочком отодвинулся от Динкля.
     - Никогда ничего не делай для меня, слышишь? Если вдруг увидишь,  что
я страдаю, отвернись и смотри в другую сторону!
     -  Что  тут  происходит?  -  послышался  приглушенный  маской   голос
лейтенанта Хихикинса, а вскорости и он сам вынырнул из  тумана.  -  Почему
отсиживаетесь в тылу?
     - Рядовой Мирр взял пленного, сэр!  -  Динкль  показал  на  подающего
первые признаки жизни ульфанца. - Мы как раз собирались допросить его.
     - Прекрасная работа, Мирр! У вас есть голова на плечах! - Во  взгляде
Хихикинса читалось одобрение. - Я позабочусь, чтобы с сегодняшнего дня  вы
были только на передовой!
     - Благодарю вас, сэр!
     Слова лейтенанта пришлись Мирру не по  душе,  однако  рассказ  Динкля
оказал на него странное действие -  возможность  поймать  ульфанскую  пулю
почему-то перестала вызывать у него панический ужас. Правда,  очень  скоро
размышления на  эту  тему  пришлось  отложить  до  лучших  времен  -  Мирр
обнаружил, что его незащищенные ботинками ноги прилипли к земле. Он  стоял
в луже какой-то вязкой черной жидкости, просочившейся, казалось, из  самых
бодр планеты. С трудом удерживая на ногах носки, Мирр перебрался на  сухое
место.
     - Я сам допрошу пленного, - сказал Хихикинс и слегка  ткнул  ульфанца
ботинком. - Эй ты,  трусливая  инопланетная  собака,  советую  без  утайки
выложить мне все о ваших силах и диспозиции!
     Опершись на локоть, ульфанец приподнялся.
     - Вы меня сразу расстреляете или будете сначала пытать?
     - Да как ты смеешь! - Хихикинс был шокирован. -  Терра  обращается  с
военнопленными благородно!
     - В таком случае, - сказал ульфанец, - катись к чертовой матери.
     В ярости Хихикинс сорвал  маску,  но,  наглотавшись  табачного  дыма,
вынужден был натянуть ее снова. Он кашлял  и  задыхался,  маска  при  этом
ужасно  надувалась,  хлопая  при  каждом  спазме,  а  видимые  части  лица
окрасились в вишневый цвет.
     - Не надо было говорить ему этого, сэр, - колотя Хихикинса по  спине,
произнес Динкль. - Разрешите попробовать с ним по-другому?
     - Что... - Хихикинс подсунул под маску палец и вытер слезы. - Что  вы
ему скажете?
     - Посочувствую, сэр. Это всегда помогает. Смотрите.
     Он извлек из кармана две какие-то плоские пачки, раскрыл одну из  них
и нагнулся к пленнику. В пачке  оказался  ряд  белых  тонких  цилиндриков.
Динкль протянул ее ульфанцу.
     - Бери.
     - Спасибо.
     Ульфанец взял цилиндр, засунул  его  в  рот  и  несколько  раз  жадно
затянулся. По лицу его расплылась блаженная улыбка.
     - Что такое? - потребовал объяснений Хихикинс. - Он даже не зажег эту
штуку! Что вы дали пленному?
     - Ульфанцы пользуются ими вместо  сигарет,  сэр.  -  Динкль  встал  и
протянул  пачку  лейтенанту.  -  На  прошлой  неделе  мы  захватили  целый
грузовик. Туземцы дышат табаком всю жизнь, а взбадривают  себя,  посасывая
чистый воздух через фильтры. Этот сорт - для самых закоренелых воздушников
хотя многие, в частности, почти все женщины, употребляют сорта послабее.
     Динкль открыл вторую пачку  и  показал  всем  ряд  цилиндриков  очень
похожих  на  земные  сигареты,  только  наоборот  -  длиннющий  фильтр   и
коротенький слой табака на одном конце.
     - Отвратительная привычка! - сказал Хихикинс. - Ну, посмотрим, что  у
вас получится.
     Динкль вернулся к пленному и отдал ему обе пачки.
     - Бери все, приятель. Подарок от Легиона!
     - Спасибо. - Ульфанец заглянул поочередно в обе пачки. - Купонов нет?
     С несколько виноватым видом Динкль вытащил из  кармана  стопку  синих
прямоугольничков.
     - Ну, а теперь? Говори!
     Ульфанец глубоко затянулся.
     - Сгинь!
     Мирр, считавший пленника своей собственностью, гневно шагнул  вперед,
чтобы отнять у негодяя антисигареты, но тот с искаженным от  страха  лицом
отполз подальше.
     - Не подпускайте его ко мне!  -  торопливо  запричитал  он,  умоляюще
глядя на Хихикинса. - Не разрешайте ему прыгать на меня!
     Хихикинс подозрительно уставился на Мирра.
     - Что вы с ним сделали?
     - Просто... прыгнул на него сэр. Рукопашная схватка, понимаете ли...
     - Я же говорил, Мирр - это нечто особенное! - сказал Райан  Фарру.  -
Спорим, он вытянет из ульфанца все, что нужно! - и, повернувшись к  Мирру,
добавил: - Ну-ка сигани на него, а мы посмотрим!
     - Я все расскажу! - завопил ульфанец, хватая  Хихикинса  за  ногу.  -
Видите, я уже говорю! У нас нет людей в этом  секторе,  только  техника  и
разведчики. Стреляют роботы, а их легко выключить, если подобраться сзади.
     - Нет людей? - переспросил Хихикинс. - Почему?
     - Потому. - Ульфанец показал на черную лужу, из  которой  только  что
выбрался Мирр. - Это табачная  смола.  Ребята  отказываются  дышать  таким
дымом, хотя лично я считаю, что он  не  вреднее  любого  другого.  Дедушка
дышал им каждый день и дожил до девяноста лет. Так что, если...
     - Молчать! - рявкнул Хихикинс. - Не очень-то я верю твоим россказням.
Не иначе, это грязный ульфанский трюк.  Роботы  одинаково  стреляют  и  по
своим и по чужим.
     Пленник отрицательно затряс головой:
     - У нас есть такие устройства... они непрерывно передают кодированный
сигнал. Возьмите мое, но тогда уж не отпускайте меня далеко.
     - И точно, - сказал Мирр, - пока он с нами, не слышно ни взрывов,  ни
выстрелов.
     - Благодарю за службу, рядовой Мирр! - Голосок  лейтенанта  затерялся
где-то в недрах респиратора. - Это может стать поворотным моментом  битвы,
а может быть и всей кампании. Я сейчас же доложу капитану Трепловеру.
     Лейтенант  поднес  наручный  коммуникатор  к  области  рта  и  что-то
забормотал, а Райан схватил руку  Мирра  и  энергично  затряс.  Даже  Фарр
изобразил что-то вроде дружелюбной ухмылки.
     - Великолепно, Войнан, просто изумительно! - трещал Райан. - Если  бы
не пленник, нам не прожить здесь и недели, а теперь... похоже, скоро будем
праздновать победу! Мне всегда хотелось въехать в город на танке.  Девушки
бросают мне цветы, сигареты... бросают девушек!!!
     Его внимание отвлек слабый,  но  безошибочно  недовольный  оттенок  в
голосе  лейтенанта.  Он  был  тем  заметнее,   что   оказался   совершенно
неожиданным.
     - Со всем уважением, сэр, - говорил Хихикинс, - но  я  не  верю,  что
ульфанцы ударятся  в  панику,  когда  услышат,  что  мы  стройными  рядами
бесстрашно маршировали прямо на их роботов. Точнее сказать, я уверен,  что
они умрут  со  смеху.  Да,  я  понимаю,  как  вы  расстроены,  не  получив
подтверждения своей теории, но...
     Некоторое время Хихикинс слушал, кивая головой.
     - Я совсем не хотел сказать, что вы...
     Он послушал еще немного и - невероятно! - плечи его опустились.
     - Так точно, сэр, я понимаю, какая это честь - умереть за Терру!
     Райан схватил Мирра за руку.
     - Мне это не нравится, Войнан!
     Лейтенант Хихикинс  выключил  радио,  вздохнул,  повернулся  к  своим
солдатам и снял маску, ухитрившись при этом даже  не  кашлянуть.  Рот  его
пополз вверх и вправо и принял форму  запятой,  долженствующей,  очевидно,
выразить своей формой крушение  иллюзий.  Мирру  стало  его  жалко.  После
короткой паузы лейтенант сказал:
     -  Капитан  Трепловер  шлет  свои  поздравления.  Вы  показали   себя
настолько ценной боевой единицей, что в  штабе  решили  отправить  вас  на
планету Трелькельд. Вы  будете  там  через  пару  часов.  Я,  естественно,
отправляюсь вместе с вами.
     Привлекая внимание лейтенанта, Райан пошевелил пальцами.
     - Этот Трелькельд, что за планета?
     -  Мы  теряем  на  Трелькельде  больше  людей,  чем   успеваем   туда
переправлять.
     - Боже мой! - Райан повернулся к Мирру и вперил в  него  прокурорский
взгляд. - Это ты виноват, Войнан, мы еще не успели выпить по чашке кофе, а
уже торопимся на вторую войну!
     Мирр ответил самым неприличным из всех ругательств, но мысли его были
заняты другим. Для  того,  чтобы  хоть  как-нибудь  продлить  свою  жизнь,
существует один-единственный способ: каким бы невозможным это ни  казалось
на первый взгляд,  какие  бы  трудности  ни  поджидали  его  -  он  обязан
вспомнить, что случилось с ним в прошлой жизни и  расторгнуть  контракт  с
Легионом. Начинать было совершенно не с чего,  шансы  встретить  человека,
знавшего Мирра на Земле, - ничтожны.
     Труся в составе ценной боевой единицы к месту  посадки  в  звездолет,
Мирр не переставал думать о тайне, окутавшей его  прошлое.  Все,  кому  не
лень, твердят, что он погряз во грехе, но, покопавшись  в  себе,  Мирр  не
обнаружил никаких антиобщественных устремлений. Это  поставило  его  перед
философской проблемой: узнает ли он криминальную тенденцию, если ему сунут
ее под нос? Способен ли кто-нибудь сознательно признать себя преступником?
Не считает ли замышляющий преступление  "плохой"  человек  себя  таким  же
"хорошим", как любой образцовый член общества.
     Мирру пришлось прервать свои размышления, потому что прибыл звездолет
- по размытой дуге вынырнул из-за горизонта и тяжело осел на мягкую почву.
Без всякого видимого  человеческого  участия  его  двери  распахнулись,  и
Хихикинс пригласил всех внутрь. Вздрогнув от прикосновения  не  защищенных
более пяток к ледяному металлическому полу,  Мирр  ввалился  в  корабль  и
отрешенно плюхнулся на первую попавшуюся скамью. Он не участвовал в  битве
за места с привязными ремнями, с холодным реализмом  рассудив,  что  ужасы
межзвездного перелета - ничто по сравнению с опасностями,  подстерегающими
легионера на передовой. Надежд на избавление у него меньше, чем  у  любого
другого. К прошлому не ведет ни единой тропинки, и он обречен мотаться  по
галактике в похожих друг на друга, как две капли воды, железных гробах...
     Внезапно взгляд Мирра упал на маленький синий предмет, лежащий  прямо
перед ним на полу, и он понял, что этот звездолет  -  тот  же  самый,  что
доставил их на Ульфу.  В  прошлый  раз  синяя  лягушка  была  сплющена  до
неузнаваемости,   но   молекулярная   память   уже   успела   вернуть   ей
первоначальный вид. Пожелав своему телу того же, Мирр подобрал лягушонка и
с грустью уставился на  него  -  будь  он  разумным,  много  чего  мог  бы
порассказать.
     - Что это ты нашел? - Усевшийся рядом Динкль нагнулся, чтобы  получше
рассмотреть загадочный предмет. - Ух ты! Кто-то весело пожил!
     Мирр крепче ухватил изготовившуюся упрыгать лягушку.
     - Что-что?
     - Такие штуки выдают только в "Голубой лягушке" на Аспатрии, да и  то
постоянным клиентам.
     - В  "Голубой  лягушке"?  -  разволновался  Мирр.  -  Это  что?  Бар?
Ресторан? Ночной клуб?
     Динкль кивнул.
     - Самый шикарный в Пионер-сити и на всей Аспатрии.  Не  понимаю,  как
человека, получающего жалкие легионерские крохи,  могло  занести  в  такое
место.
     -  Все  зависит  от  мировоззрения,  -  пробормотал  Мирр,  засовывая
драгоценное земноводное поглубже в  карман.  -  Кое-кто  просто  не  может
заставить себя держаться от таких мест подальше!





     В некотором отношении планета желтых небес  Трелькельд  оказалась  не
столь кошмарной, как представлялось Мирру. Если ульфанская  кампания  была
карательной операцией против взбунтовавшихся колонистов - Мирру сама  идея
гражданской войны казалась  отвратительной  -  то  на  Трелькельде  Легион
просто-напросто расчищал покрытый джунглями  континент  для  геологической
разведки.  Еще  одним  обстоятельством,  успокаивавшим  мятущуюся  совесть
Мирра, было отсутствие на планете разумных форм жизни. Коммерции  угрожали
только дикие животные...
     Однако на этом месте список преимуществ Трелькельда резко обрывался.
     Обитатели трелькельдских джунглей были такими злобными, противными на
вид и расплодились в таком количестве, что планета казалась  испытательным
полигоном Природы, задавшейся целью вывести  здесь  наимерзейшего  монстра
Вселенной. В приступе изобретательности  она  создала  животных,  которые,
заманивая   жертву,   притворились   растениями,   и    растений-хищников,
прикидывавшихся  для  этой  же  цели  животными.  Тут  обитали  насекомые,
страстно желавшие быть раздавленными - меньше чем через секунду  их  кровь
прожигала пластиковую подошву и сотни яиц в момент контакта с человеческой
плотью превращались в личинок, за минуту оставлявших от  ноги  несчастного
только гремящие в сапоге кости.
     Водились  в   джунглях   электрические   змейки,   змейки-удавки,   и
змеи-кинжалы - цель их существования  заключалась  в  стремлении  доказать
справедливость   своих   имен   -   птицы-гранаты,   птицы-томагавки,    и
дятлы-черепушки - все они с утра до ночи занимались тем же;  бронированные
монстры, столь полные жизнью, что даже  их  конечности,  отрезанные  лучом
лазера,  бесчинствовали  еще  полдня,  причиняя  разрушений  больше,   чем
причинил бы родитель, останься он единым целым.
     У каждого в двести третьем полку был в джунглях свой "любимец". Мирр,
например,  наибольшее  отвращение  питал  к  сорокоротке,  сложносоставной
зверюшке,  похожей  на  исполинскую  гусеницу.  Каждый  ее   сегмент   был
самостоятельной гадиной, отдаленно  напоминающей  круг  сыра,  с  четырьмя
короткими быстрыми ножками, ужасными челюстями, и массой нервных окончаний
на спине и животе. Эти отдельные составные части были довольно опасны сами
по себе - злобные, быстрые, агрессивные  поганки,  попасть  в  которые  из
винтовки было неимоверно трудно - но  когда  штук  десять  или  двенадцать
соединялось  в  полноправную  сорокоротку  -  берегись!  Чтобы   заставить
чудовище распасться, нужно было поджарить  не  менее  половины  сегментов.
Правда, остальные тут же разбегались и возобновляли атаку со всех  сторон.
Именно в схватках с сорокоротками  Мирр  почувствовал,  хотя  и  несколько
запоздалую, благодарность к компании ПКС за то, что остатки своих  скудных
средств она потратила на защитные чашечки, а  не  на  красивые,  но  менее
полезные предметы экипировки.
     Тогда же мысль о побеге завладела Мирром безраздельно.
     Первым делом нужно было  вытянуть  как  можно  больше  информации  из
лейтенанта  Хихикинса,  но  поговорить  с  ним  один  на  один  долго   не
предоставлялось  возможности   -   лейтенант,   которого   вновь   охватил
патриотический зуд, проводил все часы бодрствования в гуще схватки. Только
на третий день Мирру удалось загнать его  в  угол  неподалеку  от  полевой
кухни. Когда Хихикинс осознал,  что  капкан  захлопнулся  рот  его  сделал
несколько неудачных попыток с неудовольствием сжаться.
     - Мне некогда болтать с вами, Мирр, - прошипел он нетерпеливо ковыряя
ногой землю. - Мы не спасем Терру работая языками!
     - Но  дело  обстоит  именно  так,  сэр!  -  возразил  Мирр,  стараясь
произносить только те слова, которые  обязательно  найдут  путь  к  сердцу
юного лейтенанта. - Мы спасем ее!
     Хихикинс отпрянул.
     - Что за чушь вы несете, Мирр?
     - Сэр, сорокоротки сожрали уже  уйму  наших,  и...  и...  -  Ужасаясь
собственной лжи, Мирр выпалил: - Я придумал, как бороться с ними!
     - Слушаю.
     - Ну... - в поисках вдохновения мысли Мирра обгоняли одна другую. - В
общем, они особенно опасны,  когда  соединяются  дюжинами,  значит,  этого
нельзя допускать!
     - Каким образом?
     - Их надо опрыскивать маслом, сэр! Тогда они будут соскальзывать друг
с друга! Сойдет любая смазка - даже крем для загара...
     - Ваша идея гнусна и отвратительна, - зловеще сказал Хихикинс.
     Мирр, который думал точно так же, схватил лейтенанта за руку.
     - А еще мы можем опрыскать их чем-нибудь, чтобы  изолировать  нервные
окончания. Любой быстросохнущий лак - лак для волос, например.
     - Интересно, что  подумают  на  Терре  про  Легион,  если  мы  начнем
заказывать крем для загара и лак для волос?
     С этими словами Хихикинс вырвал руку  и  подозрительно  уставился  на
Мирра:
     - И вообще, что это за разговоры? Очередной трюк "зеленых"?
     - Прошу вас, сэр, не надо  так  говорить!  -  с  жаром  сказал  Мирр,
чувствуя, что наконец-то разговор принимает  нужный  оборот.  -  Никто  не
может быть более предан Легиону и вам лично! Знайте же, повиноваться  меня
заставляет не усилитель команд, а любовь к... э-э... Терре  и  уважение  к
вам как к офицеру.
     - Не пытайтесь ублажить меня!
     - Это святая правда, сэр!
     - Если бы я хоть на секунду поверил, что это серьезно...
     - Совершенно серьезно, сэр...
     - Ну... в таком случае, спасибо, Мирр. Такого мне раньше никто...
     Хихикинс  несколько  раз  моргнул,  потом  достал  носовой  платок  и
высморкался.
     - Иногда мне хочется, чтобы побольше людей в Генеральном Штабе  стали
похожи на генерала Голлубея, который запретил пользоваться  усилителями  в
своей дивизии... Ведь я никогда не _у_з_н_а_ю_, прирожденный я лидер,  или
нет!
     - Да, сэр, это серьезнейшая проблема. И все потому, что кто-то вделал
в ваше горло дурацкую мембрану,  и  она  вибрирует...  с  какой  частотой?
Десять килогерц?.. Восемь?..
     - Двенадцать, - автоматически ответил Хихикинс.  -  Знаете,  Мирр,  я
получил  огромное  удовольствие  от  нашей  беседы.  Мне  и  в  голову  не
приходило, что вы так чувствительны и... Куда вы, Мирр?
     - На передовую, сэр! - и Мирр указал на зеленоватую стену джунглей  -
границу освоенной человеком территории.
     Время  от  времени  полумрак  под  деревьями  разрывался   пурпурными
вспышками, слышны были крики людей, заглушаемые ревом, хрипом  и  шипением
разнообразной фауны, изгоняемой из своих владении. Подбегая к линии  огня,
Мирр чувствовал себя слегка виноватым  в  том,  что  облапошил  ничего  не
подозревающего лейтенанта, но если жизнь дорога ему, нельзя  быть  слишком
разборчивым в средствах.
     Он внимательно осмотрелся и через несколько секунд нашел  то,  в  чем
испытывал крайнюю нужду: запас электронных модулей. Запас этот имел  форму
валяющейся под кустом  лучевой  винтовки,  чудовищно  изуродованной  неким
таинственным актом насилия. Не сомневаясь, что  владелец  ее  пребывает  в
столь же плачевном состоянии, Мирр поднял оружие, с облегчением обнаружив,
что к нему не прилипло ни единого ошметка органического происхождения.  Он
вытащил из приклада блок лучевого генератора и засунул себе в карман.
     В это время взрослый кнутолом, занятый исключительно мыслями  о  том,
как бы поэффективнее оправдать обе части своего имени,  прыгнул  на  пегое
дерева,  и  в  следующую  минуту  Мирр  отбивался  от  него   искореженной
винтовкой, в то время как исправная бесполезно  болталась  за  спиной.  Он
взмок и чуть не верещал от страха, когда ему,  наконец,  удалось  сбить  с
себя и прикончить зверюгу.
     Инцидент напомнил Мирру, что может  случиться,  стоит  лишь  ослабить
бдительность. Он решил отложить  планирование  побега  до  тех  пор,  пока
обстановка не  станет  более  благоприятной  для  мыслительных  процессов.
Следующее напоминание пришло через час, когда всего в нескольких метрах от
него человек с латинскими чертами лица,  имени  которого  Мирр  так  и  не
запомнил, был подхвачен каким-то чешуйчатым монстром и с прощальным "Мамма
миа!" запихнут в разверзшуюся пасть.
     Когда темнота подвела итог дневной битве, остаткам взвода  лейтенанта
Хихикинса было позволено вернуться в лагерь, насладиться котелком болтанки
и отдохнуть на кучках сухой травы. Как ни устали солдаты,  мало  кто  смог
уснуть, потому что сено было местного происхождения, и каждая составляющая
его травинка двигалась по собственному усмотрению, норовя пустить корни  в
каждом телесном отверстии, до которого могла добраться.
     Мирр уселся в углу и,  отвлекаясь  только  на  то,  чтобы  отшвырнуть
чересчур расшалившуюся травинку, принялся разбирать генератор. Освещение в
палатке было явно недостаточным для столь деликатной  работы,  но  Мирр  с
радостью обнаружил, что пальцам его темнота ничуть не мешает. Если бы  его
представления об электронике разошлись с действительностью так же  далеко,
как и представления о звездолетах, все его планы пошли бы прахом.
     Мирр работал два часа и, благодаря всевышнего за то,  что  пуговичные
терминалы дают возможность обойтись без  паяльника,  соорудил  устройство,
хотя и с ограниченным радиусом действия, но способное  нейтрализовать  все
звуковые колебания частотой двенадцать килогерц. Еще десять  минут  заняла
маскировка устройства в шлеме, а затем довольный Мирр улегся на шаловливую
травку.
     Украдкой наблюдавший за ним Райан приподнялся на локте:
     - Эй, Войнан, что это за штуку ты запихал в шлем?
     - Потише, - прошипел Мирр. - Мне совсем не  хочется,  чтобы  про  нее
узнал весь взвод!
     - Но что это такое?
     - Это... э-э... микроплеер. - Мирр  несколько  раз  взмахнул  руками,
словно дирижируя невидимым оркестром. - Куда бы я ни шел,  хочу,  чтобы  в
ушах звучала музыка!
     - Хотелось бы мне смастерить что-нибудь  подобное!  -  с  восхищением
прошептал Райан. - Все, что я знаю про плееры так  это,  что  у  них  есть
сниматель и говоритель, а между ними...
     - Хватит! - оборвал его Мирр. - Это древняя штука, Верни, и  устарела
она в ту секунду, когда  ее  изобрели.  Не  возражаешь,  если  мы  немного
поспим?
     - Я хотел взбодрить тебя, Войнан. Тебе что, не нравятся розыгрыши?
     - Если бы у меня была роза, я бы засунул ее тебе в...
     Смертельно уставший Мирр уснул, и снились ему ночью простые, короткие
сны, которые и должны сниться человеку, чья память уходит в прошлое  всего
на три дня.


     Выйдя из-под власти специальных обертонов командирского голоса,  Мирр
обрел некоторую  свободу.  Приходилось,  конечно,  выполнять  все  именные
приказания, но стоило Мирру скрыться от офицерского ока - а сделать это во
всеобщей неразберихе было до смешного легко - и он сразу приступал к своим
делам. Юному лейтенанту-идеалисту ни разу не пришло в голову спросить, чем
это Мирр занимается, для этого достаточно было напустить на себя угрюмый и
решительный вид.
     Обретя  свободу,  Мирр  первым  делом  посетил  равнину,  на  которой
садились звездолеты, и убедился, что  его  новые  познания  о  космическом
транспорте оказались неверными, по крайней мере, в  одном  важном  пункте.
Избавившись от представления о звездолетах, как о  грандиозных  сверкающих
иглах, он тем не менее думал, что на каждом железном ящике висит табличка,
на которой указан порт назначения Обнаружив, что это не так, Мирр понял  -
воспоминания эти связаны с каким-то другим средством передвижения.
     Он  доказал  самому  себе,  что  все  еще  прекрасно  разбирается   в
электронике, однако машина в  Форт-Экклсе,  предназначенная  исключительно
для стирания греховных и преступных  воспоминаний,  решила  изъять  все  о
звездолетах и управлении ими. Значит ли это, что жизнь его была связана  с
космосом? Кем он был? Пилотом? Конструктором?
     Мирр немного позабавился с идеей, что  сможет  определить,  кем  был,
просто-напросто вычеркивая  из  воображаемого  списка  знаний  области,  в
которых стал полным  невеждой  Однако  трудно  было  различить  невежество
натуральное и искусственное. Он ничего не знает о спаривании и размножении
жучков-древоточцев, но значит ли это, что он не занимался спасением от них
мебели?
     Решив, что действие лучше размышлений, Мирр вернулся в настоящее.  Он
определил цель - Аспатрия - и все свободное время отирался  поблизости  от
космодрома, надеясь пробраться на звездолет, идущий в нужном  направлении.
Он  хотел  порасспрашивать  звездолетчиков,  но  после  десятка  увиденных
стартов уверился в мысли, что корабли  управляются  автоматами.  Тогда  он
стал приставать к отбывающим с Трелькельда легионерам. Подобная активность
имела своим результатом потрясающее открытие: есть в галактике  места,  по
сравнению с которыми Трелькельд - все равно, что лужайка для пикника.
     Через три дня после того,  как  Мирр  построил  нейтрализатор,  взвод
перебросили на Торвер, дождливую планету, где несносный Копгроув Фарр умер
ужасной смертью, пнув по неосторожности какую-то поганку,  взорвавшуюся  с
такой силой, что миллион спор прошили его  насквозь.  Когда  десять  минут
спустя его хоронили, он был  уже  с  ног  до  головы  покрыт  молоденькими
грибками. Мирр простил Фарра за многочисленные замечания,  касающиеся  его
ног, и с удвоенной силой принялся за поиски звездолета, направляющегося на
Аспатрию.
     Еще через неделю лейтенант Хихикинс  со  своим  взводом  оказался  на
планете Халднот, где, спасаясь от  местного  крокодила,  бедолага  Бенджер
вскарабкался на дерево и был тут же сожран  самим  этим  деревом.  К  тому
времени Мирр совершенно отчаялся, хотя  и  унаследовал  ботинки  Бенджера,
которые, после того как он вытряхнул из них  остатки  прежнего  владельца,
пришлись точно по ноге.
     Устраиваясь на ночь, Мирр, прежде чем  богатырский  сон  свалил  его,
успел подумать,  зачем  сочинившие  контракт  адвокаты  приложили  столько
трудов, чтобы закабалить легионера на тридцать, сорок или  даже  пятьдесят
лет. Судя по тому, что творилось  в  203-ем,  можно  было  с  уверенностью
заключить, что Мирр будет отравлен, раздавлен, разорван или  съеден  самое
большее через две недели. Не исключалась вероятность  того,  что  все  эти
события произойдут одновременно.


     Скоро Мирр обнаружил, что он, как и его  товарищи,  часто  плачет,  с
каждым днем теряет в весе и постоянно оглядывается через плечо.  К  исходу
первого  месяца  от  пухлости  Райана  не  осталось  и  следа,  а  обрывки
блестящего  зеленого  костюма,  свисавшего  с   его   скелета,   создавали
впечатление, будто он весь покрыт неизвестными науке водорослями.  Рядовой
Динкль, проведший в  боях  времени  больше  остальных,  приобрел  привычку
креститься и по всякому поводу поминать Судный День.
     - Послушать, как он твердит про Армагеддон, - прошептал как-то  Райан
Мирру за завтраком, - так это прямо конец света!
     - Я предупреждал тебя насчет идиотских шуток! - ответил Мирр,  хватая
подходящий лоскут костюма Райана и оборачивая его вокруг шеи  собеседника.
Он начал уже затягивать его, но вовремя опомнился и  ужаснулся  тому,  что
собирался совершить. - Прости, Верни! Не знаю, что на меня нашло...
     - Ладно уж, - пробормотал Райан, массируя горло. - Знаешь, я ведь был
профессиональным комиком, но почему-то даже в  лучшие  времена  мои  шутки
действовали на людей точно так же.
     - А я вот не помню никаких лучших времен... В этом-то и беда. По мне,
времена всегда были одинаковыми...
     Мирр нащупал в кармане голубого  лягушонка,  маленького  товарища  по
несчастью, подарившего ему проблеск надежды.
     - ...но все равно, это не повод душить меня.
     - Забудем об этом, ладно?
     С несчастным видом Мирр кивнул и погладил ровную  пластмассу,  словно
надеясь вызвать таким образом исполняющего любые желания джина.
     Полотнище, закрывающее вход в палатку, откинулось,  и  в  треугольном
просвете появился  лейтенант  Хихикинс.  Что-то  в  нем  показалось  Мирру
странным и,  приглядевшись,  он  заметил,  что  лейтенант  сменил  грязные
лохмотья на новенький сверкающий мундир. Его сопровождал запуганного  вида
сержант, который держал  заполненный  маленькими  конвертиками  деревянный
ящик и кипу каких-то тонких тряпок голубого цвета.
     - Все ко мне! - крикнул Хихикинс. - Наконец-то! Настал день, которого
мы все так ждали!
     - А что это за день, сэр? - осторожно полюбопытствовал Райан.
     - День отдыха! Разве я не говорил?
     - Нет, сэр. Неужели нам положены выходные?
     - Что за вопрос! - Рот Хихикинса попробовал растянуться в улыбку,  но
так как это  вызвало  чрезмерное  напряжение  в  коротковатых  губах,  ему
пришлось ограничиться подергиванием  уголков.  -  Что  за  глупый  вопрос!
Неужели  вы  могли  подумать,  что  ваши  офицеры   настолько   ленивы   и
бессердечны, что не сознают, как вы  устали?  Нет,  ребята,  мы  прекрасно
понимаем, что вы не можете сражаться бесконечно, что вам нужно  отдохнуть,
расслабиться, подлечить душевные раны!
     - Прекрасно, сэр. Сколько продлится наш отпуск?
     Хихикинс взглянул на часы.
     - Вы, Райан, служите в Легионе тридцать дней,  значит,  вам  положено
три часа отдыха.
     Райан отступил на шаг.
     - Чтоб меня вши сожрали!
     - Следите за выражениями! - нахмурившись, сказал Хихикинс.  -  Однако
не беспокойтесь: я вправе добавить вам и  Мирру  еще  кое-какое  время  за
безупречную службу. Именно это  я  и  собираюсь  сделать.  Вы  насладитесь
максимально возможным периодом отдыха вместе со всем взводом. Четыре часа!
     - Четыре часа... - прошептал Райан. - Даже не  верится.  Это  слишком
много...
     - Да нет же, Райан, вы заслужили  это,  а  кроме  того,  знайте,  что
дорога к месту отдыха не входит в отпущенное время!  -  Благожелательность
так и перла из Хихикинса. - Эти четыре часа даже не начнутся, пока  вы  не
ступите на Аспатрию!
     Сердце Мирра, с интересом прислушивавшегося к разговору, замерло  при
последних словах лейтенанта. Он твердо решил не делать ничего,  что  могло
бы привлечь к нему нежелательное внимание, но в ту же самую секунду пальцы
его  ослабли  и  выпустили  котелок  с  овсянкой.  Лейтенант  Хихикинс   с
неодобрением наблюдал, как Мирр встал и принялся  счищать  липкую  кашу  с
лохмотьев костюма.
     - Чего это вы  так  разволновались,  Мирр?  -  спросил  лейтенант.  -
Задумали дезертировать на Аспатрии?
     - Ни в коем  случае,  сэр!  -  забормотал  Мирр,  стараясь  выглядеть
воплощением преданности долгу.
     - Это меня радует, потому  что...  -  Хихикинс  ласкательно  погладил
опухоль на горле, - я приказываю всем вернуться на корабль не  позже,  чем
через четыре часа после приземления в Пионер-сити...  А  теперь  стройтесь
получать деньги и выходные костюмы.
     Отстояв очередь, Мирр получил конверт, на котором стояло его  имя,  и
костюм, сработанный из материи, весьма напоминавшей гофрированную бумагу.
     Порадовавшись тому обстоятельству, что  Легион  снабжает  отпускников
чистой одеждой, Мирр вскрыл конверт и обнаружил, что из причитающихся  ему
трехсот монет сто вычтены за бумажный костюм, а еще  сорок  перечислены  в
полковой пенсионный фонд. Последнее,  учитывая  среднюю  продолжительность
жизни легионера, прямо намекало на коррупцию в высших сферах.  Мирр  решил
не задавать  лишних  вопросов,  поскольку  оставшихся  денег  должно  было
хватить на приличный обед в "Голубой лягушке".
     Если повезет, то за два часа,  что  он  проведет  в  ресторане,  Мирр
нападет на какой-нибудь важный след. Он не вполне  представлял  себе,  что
это  будет  -  узнавший   его   официант,   имя   или   адрес   в   памяти
кредит-компьютера - но это  был  единственный  шанс,  и  Мирр  намеревался
ухватиться за него обеими руками. Как только всплывет  факт  дезертирства,
ему потребуется укромное местечко, но за три столетия своего существования
Пионер-сити разросся  до  такой  степени,  что  без  труда  вмещал  четыре
миллиона человек, и Мирр был уверен, что сможет прятаться столько времени,
сколько понадобится. Не исключено, что времени этого хватит, чтобы  пройти
по следам, ведущим из шикарного ночного клуба Конечно,  есть  вероятность,
что в прежней жизни опии разу не был на Аспатрии, что  лягушонок  попал  к
нему каким-то неведомым путем, но Мирр поскорее прогнал эти мысли.
     Под бдительным взором  лейтенанта  Хихикинса  разношерстная  компания
уселась в звездолет. Пассажирское отделение в нем оказалось побольше,  чем
в уже знакомых Мирру кораблях, и включало душевую с туалетом.  Как  только
прогудел клаксон и звездолет отправился в свой безынерционный полет,  Мирр
устремился в душевую. Сержант, он же сортирный смотритель,  предложил  ему
на выбор холодный душ за пять монет или горячий за двадцать.  Мирр  выбрал
удовольствие подороже, но сэкономил на бритве,  решив  сохранить  короткую
золотистую бородку,  отросшую  за  месяц.  Лицо,  смотревшее  на  него  из
зеркала, казалось тверже  и  взрослее,  чем  запомнившееся  из  недалекого
прошлого.
     - Как тебе моя борода? - спросил он  Райана,  натягивавшего  бумажный
костюм.
     - Она придает тебе je ne sais quoi, - ответил Райан, -  только  я  не
знаю, что, это такое.
     Мирр уставился на товарища.
     - Еще одна так называемая шутка?
     - Что значит "так называемая"? - негодующе переспросил  Райан.  -  Ты
даже не понимаешь, как тебе повезло, что я рядом и всегда готов подбодрить
тебя!
     - Ну что ж, может ты и прав...
     Мирру пришло в голову, что Райан -  единственный  его  друг  в  целом
свете, и что если его план сработает, они расстанутся навеки. В  том,  что
именно Мирр, вступивший в Легион, чтобы служить в нем до  скончания  дней,
собирается дезертировать, заключалась  какая-то  зловещая  ирония  -  ведь
Райану, представлявшему службу недельным отпуском в  горах,  суждено  было
тянуть  солдатскую  лямку  до  самой  своей   недалекой   смерти.   Быстро
убедившись, что никто не смотрит в их сторону, он вытащил из  ячейки  шлем
Райана и заменил его своим собственным. Райан  с  удивлением  наблюдал  за
этими манипуляциями.
     - Что это ты задумал?
     - Дарю тебе микроплеер.  -  Мирр  показал  пальцем  на  нейтрализатор
команд и перевернул шлем. - Он мне больше не понадобится.
     - А когда ты вернешься, он тебе тоже не... - Заметив, что Мирр трясет
головой, Райан вытаращил глаза: - Войнан, неужели ты имеешь в виду то, что
я думаю, что ты имеешь в виду? Я всегда говорил, что ты гений, но  это  уж
слишком!..
     Мирр приложил палец к губам и  чуть  слышным  шепотом  объяснил,  как
работает его изобретение.
     - Эта штука поможет  тебе  остаться  в  живых,  пока  не  подвернется
возможность смыться. Постарайся проделать это во  время  боя,  тогда  тебя
сочтут убитым и никому в голову не придет заниматься поисками.
     - Почему ты сам не смылся?
     - У меня есть кое-какие дела на Аспатрии, по крайней мере, я  надеюсь
на это. Может еще увидимся.
     - Надеюсь... А еще, Войнан, желаю тебе найти то, что ищешь.
     С чувством, близким к отчаянию, мужчины пожали друг другу руки.  Мирр
выскочил в общий зал и плюхнулся на скамью рядом с тупо  глядевшим  в  пол
Динклем. Динкль тут же вскочил и перекрестился, затем уселся и вновь  впал
в мрачное оцепенение.
     - Очнись, Малыш, - сказал ему Мирр, - ведь ты идешь в увольнение!
     Динкль слегка шевельнулся.
     - На Аспатрию? Боже спаси и сохрани!
     - Плохой пейзаж?
     - Теперь уже хороший - с  тех  пор,  как  в  восемьдесят  третьем  мы
вышибли мозги из туземцев.
     - Но тебя почему-то совсем не тянет туда?
     Динкль кивнул:
     - Слишком много воспоминаний.
     - Везет некоторым! У меня-то их нет!
     - Вот пристрели приятеля, которого жрет ковер-самолет, сразу  запоешь
по-другому.
     Мирр похолодел. Короткая служба в Легионе приучила его к  мысли,  что
существует  бесчисленное  множество  способов  перехода  в  мир  иной,  но
история, рассказанная Динклем, каждый раз оказывала на него одно и  то  же
действие: красные кровяные тельца превращались в крохотные звенящие кубики
льда. Уняв дрожь, Мирр попробовал успокоить Динкля:
     - Сделанного, - сказал он, - не вернешь.
     Динкль уставился на него свинцовыми глазами.
     -  Это  что,  новое  течение  в  философии?  Ты  раздвигаешь  границы
человеческого познания?
     - Не вижу оснований для подобных высказываний! - вспылил оскорбленный
Мирр. - Я хотел только сказать... прошлое ушло... его нет...
     - Но оскары-то не ушли и продолжают здравствовать,  сынок,  -  молвил
Динкль и перекрестился.
     Сверхъестественный ужас с новой силой охватил Мирра,  но  любопытство
превозмогло.
     - Что это за оскары, про которых ты все время твердишь?
     - Сверхчеловеки, сынок. Здоровенные лысые ребятки с мускулами в самых
невероятных местах. Кажется, что они сделаны из полированной бронзы.
     - Статуи?
     - Статуи не двигаются. - Голос Динкля звенел бездонной пустотой. -  А
вот оскары бегают быстрее ветра, ломают голыми руками  деревья,  и  ничто,
н_и_ч_т_о_ не берет их - радиация, пули, бомбы - все отскакивает! Они-то и
кончили войну на Аспатрии. Их даже офицеры боялись, поэтому нас  и  вывели
из лесов.
     - Я что-то не совсем понял, -  сказал  Райан.  -  Оскары  -  коренное
население Аспатрии?
     - Вы, головастые ребята,  ничегошеньки  не  знаете,  что  творится  в
реальной галактике! - Динкль оторвался от  горестных  воспоминаний,  чтобы
бросить на Райана презрительный взгляд. - Аспатрия - одна из самых древних
земных колоний. В общем-то, война  из-за  этого  и  началась.  Аспатрианцы
сидят на своей планете вот уже триста лет, им и взбрело в  голову  вкусить
независимости и не платить налогов. Что будет с  Федерацией,  если  каждый
недоумок...
     - Но кто такие оскары? - не сдавался Мирр. - Откуда они взялись?
     - Никто толком не знает, они просто вынырнули на Аспатрии в 82-ом или
в 83-ем. Кое-кто утверждает, что они мутанты, но мне-то все ведомо! - Лицо
Динкля начало подергиваться, голос окреп. - Солдаты Дьявола, вот  кто  они
такие! Грядет последняя битва добра со злом, и мы в лагере  проигрывающих!
Слушайте! Близится Судный День и мы не переживем его!
     - Успокойся, успокойся...  -  залепетал  Мирр,  заметив,  что  головы
обитателей самых дальних скамеек уже начинают поворачиваться в их сторону.
Единственное, что хотелось  Мирру,  -  остаться  незамеченным  до  момента
побега, но история Динкля загипнотизировала его. - Почему ты  так  уверен,
что оскары - это зло?
     - Я видел их в действии... - Динкль снова  перекрестился,  глаза  его
остекленели. - Однажды я отстал от взвода  пробирался  один  через  лес  и
услышал какой-то шум. Я встал на карачки... дополз до слушки поглядеть,  и
увидел... увидел пятерых оскаров... они схватили наших парней...  раненых.
Я  слышал,  как  они  стонут  и  молят  о  пощаде...  бесполезно!   Оскары
преспокойно занимались своим делом... - Динкль закрыл лицо руками. -  Нет,
не могу!
     - Продолжай! - Казалось,  ледяной  ветер  шевелит  волосы  на  голове
Мирра, но разум его никак  не  мог  освободиться  от  пут  душераздирающей
истории Динкля. - Что делали оскары?
     - Они кормили чудовищ... нашими ребятами!
     Желудок Мирра подпрыгнул до самого горла.
     - Боже мой! Не хочешь же ты сказать.
     - Хочу, Войнан! Оскары притащили несколько ковров-самолетов - они это
могут, ничто им не страшно! - и набрасывали их на лежащих на земле  ребят.
Я все еще слышу их вопли и мольбы о быстрой смерти! Я все  еще  вижу,  как
они извиваются, а их переваривают...
     Стальные пальцы Динкля впились в колени Мирра.
     - И еще, знаешь что, Войнан? Оскары смеялись!  Они  радовались  тому,
что хороших парней жрут живьем! Будь я храбрецом,  я  поднял  бы  ружье  и
прекратил страдания ребят, но я жалкий трус, Войнан!  Я  перепугался,  что
меня ждет такая же судьба, уполз и спас свою шкуру! С тех пор я живу не по
праву...
     Мирр, у которого молотком стучала в голове кровь, встал.
     - Послушай, Бад, - сказал он  в  отчаянной  попытке  переменить  тему
разговора, - почему бы тебе не помыться и не переодеться?
     Динкль помотал головой.
     - Не нужен мне никакой костюм. Я останусь  на  корабле,  пока  он  не
взлетит с Аспатрии.
     - Почему?
     Динкль тяжело оперся на странный винтовочный приклад.
     - Чтобы не налететь на оскара. Они ведут себя как хозяева, и  все  их
боятся. Говорят даже, что они могут читать чужие мысли! Если бы они  тогда
увидели меня...
     Динкль несколько раз  истово  перекрестился  и  бессвязно  забормотал
что-то про Армагеддон, искупление грехов и Судный День.
     Последние минуты полета Мирр прятался за кофеваркой, но  вот  клаксон
объявил, что звездолет входит  в  фазу  приземления.  Как  только  корабль
знакомо рухнул на пару сантиметров, Мирр присоединился  к  столпившимся  у
выхода отпускникам. Прошло несколько волнующих секунд, и дверь  скользнула
вбок, явив страждущим взорам зеленую лужайку, похожую больше на  пастбище,
чем  на  космодром.  В  теплом  воздухе  носились  разнообразные  приятные
ароматы, а вдали, сияя  гармоничными  полутонами,  просматривались  здания
грациозной архитектуры.
     Увиденный  кусочек  Аспатрии  понравился  Мирру  с  первого  взгляда.
Неужели это знак того, что он бывал  здесь  раньше?  Вместе  со  всеми  он
ступил на мягкую почву и наполнил легкие  благоухающим  воздухом.  Пьянило
ощущение  отсутствия  физической  опасности...   Но   надвигалась   другая
опасность - лейтенант Хихикинс решил обратиться к  своим  солдатам,  чтобы
еще раз предупредить их о вреде табака и алкоголя, а так как все сказанное
он  повторял  дважды,  то  наверняка  должен  был  повторить  и  приказ  о
возвращении на корабль по  истечении  четырех  часов.  Нейтрализатор  Мирр
отдал Райану и, услышав приказ, обязан будет выполнить его.
     - Вон там ждет автобус, он  отвезет  вас  в  Пионер-сити,  -  говорил
Хихикинс. - Постарайтесь осмотреть как можно  больше  музеев  и  картинных
галерей, и не забывайте, что...
     Мирр в панике зажал уши руками и, вереща от  страха,  бросился  прочь
вдоль борта корабля. Заворачивая за угол передающей башни, он оглянулся и,
хотя трудно было быть в чем-то уверенным, увидел, что некоторые из голубых
фигур обратили в его сторону любопытные, если не  сказать  подозрительные,
взгляды. Проклиная  себя  за  неосторожность,  он  лихорадочно  осмотрелся
периметр космодрома не так уж далеко. Он побежал, с  ужасом  ожидая  сзади
крика "Держи его!" - и за несколько  секунд  достиг  проволочного  забора.
Молясь, чтобы проволока не оказалась  под  напряжением,  он  раздвинул  ее
руками и вывалился в высокую траву за забором. Впереди был небольшой холм.
Достигнув  его  вершины  с  олимпийской  скоростью,  Мирр   оглянулся,   с
облегчением убеждаясь, что ни лейтенант Хихикинс, ни кто-нибудь другой так
и не показались из-за корабля и не глядят ему вслед.
     Слегка успокоившись, Мирр обозрел окрестности.  Лежа  ищи  перед  ним
склон холма был довольно крут. По ложбине в сторону города уходила дорога.
Лимузин, в котором Мирр по ярко-желтой окраске безошибочно узнал такси, не
спеша катил по ней. Мирр подумал,  что  это  самый  быстрый  и  безопасный
способ попасть в город,  но  решил  все-таки  отказаться  от  него,  желая
сэкономить свои скудные финансы.  Спускаться  он  начал  медленно,  однако
росистая трава оказалась скользкой, и скоро ноги его заболели  от  усилий,
прилагаемых, чтобы держаться прямо и с  достоинством.  Он  пошел  быстрее,
потом еще быстрее, с каждым шагом теряя контроль над своими движениями,  и
не успел он осознать, что происходит, как  мчался  во  весь  дух  вниз  по
склону.
     "Надо будет учесть эту ошибку, - подумал Мирр, стараясь сохранить  на
лице холодный и безучастный вид. Ветер свистел в ушах, контакты  с  почвой
становились все мимолетнее. - Всегда следует ожидать неожиданного".
     Словно в подтверждение  этой  теории,  неожиданное  случилось  снова.
Водитель ползущего по дороге такси решил, что бегущий вниз и размахивающий
руками человек желает привлечь его внимание и остановил машину в точке,  в
которой, по его расчетам, должен был закончиться спринтерский забег Мирра.
     Очевидно, глазомер у него был великолепный, потому что  Мирр  увидел,
что несется прямо на такси, не имея ни  малейшей  возможности  не  то  что
остановиться или притормозить, но даже свернуть.
     - Не надо! - закричал он. - Убирайся, кретин!
     Изготовившись сердечно приветствовать пассажира, водитель выглянул  в
окно, но сразу понял опасность, и челюсть его отвисла. Он все еще сражался
с тормозами, когда Мирр с вытянутыми вперед руками врезался в автомобиль и
вышиб стекло, окатив водителя дождем осколков.
     Сам Мирр, чей подбородок весьма болезненно проконтактировал с  крышей
такси, навзничь рухнул на траву.
     - Ты, маньяк! - завопил водитель, трясущимися руками выметая из волос
стеклянное конфетти. - Зачем тебе понадобилось это делать?
     - Что мне понадобилось... - Мирр недоуменно уставился на водителя.  -
А зачем тебе понадобилось здесь останавливаться?
     - Да ты же меня звал! А останавливаться я могу где пожелаю!
     - Я не звал тебя, а ходить я тоже могу где пожелаю!
     - И ты это называешь ходьбой? - Водитель  злобно  ухмыльнулся  сквозь
новообразовавшееся отверстие. - Все вы  одинаковые,  синежопики  с  Земли!
Никак не можете простить нам 83-ий  год  и,  когда  прилетаете  отдохнуть,
сразу распаляетесь и начинаете крушить все вокруг...  Ну  так  вот  что  я
скажу тебе, Мистер-Голубая-Задница, - придется раскошелиться!
     -  Чего  это  мы  не  можем  простить?..  И  что  значит:   "Придется
раскошеливаться?"
     - Сто монет за стекло, двадцать - за потерянное время.
     Настал черед Мирра злобно ухмыльнуться.
     - Когда рак на горе свистнет!
     - Договорились! Только свистнуть придется мне!
     С этими словами водитель взялся за большой,  сложной  формы  свисток,
свисавший на цепочке с его шеи.
     - Мне нравится дудеть в эту штучку. Никогда  не  знаешь,  кто  первым
ответит на зов - полиция или оскары.
     - Я заплачу! - поспешно сказал Мирр, вскакивая на ноги  и  вытаскивая
из кармана тонкую пачку банкнот. Отслюнив  названную  сумму,  он  протянул
деньги водителю.
     - Вот так-то лучше, - проворчал тот. - Не понимаю,  что  случилось  с
людьми - останавливают такси, а потом уверяют, что у них и в мыслях  этого
не было. Новая мода, что ли?
     - Ладно, простите меня за машину, - сказал Мирр. - Подкинешь в город?
     - Десять монет, и учти - это полцены.
     - Поехали.
     Запасы наличных безудержно стремились к нулю, но  Мирр  подумал,  что
водитель может оказаться неоценимым источником информации о состоянии  дел
на Аспатрии. Усаживаясь на переднее сидение, он заметил, что рукав  нового
костюма уже порвался. Взвыл унимагнитный  двигатель,  автомобиль  рванулся
вперед, пейзаж - назад.
     - Ничего денек, - молвил водитель,  готовый  забыть  и  простить.  Он
оказался мужчиной с лошадиной физиономией и редкими светлыми  волосенками.
- Да и местечко самое подходящее, чтобы расслабиться.
     - Да, приятное местечко, - согласился Мирр, одобрительно кивая.  -  Я
ничего не знаю про Пионер-сити и...
     - Не волнуйся, я довезу тебя куда надо.
     - Точно?
     - Конечно. Учти, что я ничего с этого не имею, никаких  комиссионных,
но напомни Большой Нелли, чтобы она записала, кто тебя прислал. Меня зовут
Трев. Усек?
     - Ты меня неправильно понял, Трев,  -  ответил  Мирр,  изо  всех  сил
изображая оскорбленное величие. - Мне нужно в "Голубую лягушку".
     - Кишка тонка, военный... - Водитель дружелюбно ткнул Мирра локтем  в
бок. - Ты, наверное, изголодался. Все легионеры, которых я сажаю в  порту,
голодные. Хорошая музыка тебе нравится?
     - Музыка? - Мирр почувствовал, что теряет нить разговора.
     -  Ага,  музыка.  У  моего  двоюродного  братишки  есть  заведение  -
Гендель-бар.  Высший  класс  -  все  там  названо  в   честь   высоколобых
композиторов - но дешево. Я-то  ничего  с  этого  не  имею,  но  всего  за
двадцать монет тебе наложат полную тарелку спагетти  с  сыром  "Шопен",  с
соната-кетчупом, или...
     - На слух красиво, но мне позарез надо в "Голубую лягушку"!
     - Как хочешь, но хотя я с этого ничего не имею, никаких комиссионных,
если захочешь быстренько перекусить, там есть пиво "Штраус" и...
     - Расскажи мне лучше про оскаров, - прервал его Мирр, которого больше
всего интересовал именно этот аспект аспатрианской действительности. -  Ты
сказал, что если свистнешь, они прибегут?
     - Иногда прибегают, - Трев на несколько секунд  замолчал,  показывая,
как обидно, когда на советы от чистого сердца не обращают  внимания,  -  а
иногда нет.
     - Интересно, зачем они вообще это делают?
     - Никто не знает. Они никогда ни с кем не разговаривают, но многое им
не нравится, насильственные преступления в том числе, и, парень,  если  ты
сделал что-то, что не по нраву оскарам - берегись!
     - Линчуют?
     - Не всегда. Но если от полиции еще  можно  скрыться,  от  оскаров  -
никогда!
     Мирр постарался осмыслить эту новую информацию  и  сопоставить  ее  с
тем, что поведал Малыш.
     - Правда, что они могут читать мысли?
     - Кое-кто говорит, что могут. - Трев задумчиво посмотрел на Мирра.  -
А тебе что за дело? Ты мошенник или...
     - Конечно, нет! - ответил Мирр и  погрузился  в  мрачное  обдумывание
своих неудач. Его не только лишили воспоминаний,  он  не  только  один  на
чужой планете без денег и  крыши  над  головой,  не  только  дезертир,  за
которым вот-вот начнет охоту  весь  Космический  Легион  -  не  исключено,
вдобавок, что в картотеках Аспатрии он числится как преступник. А если это
так,   его   непременно   загонят,   поймают    и    накажут    неуязвимые
телепаты-супермены, которые привыкли  развлекаться,  скармливая  чудовищам
раненых землян.
     - Не унывай, - посоветовал ему Трев, выворачивая на широкий бульвар в
центре Пионер-сити. - Всегда есть кто-то, кому еще хуже.
     С этим утверждением Мирр мог бы поспорить, но  тут  он  увидел  четко
выделяющуюся на фоне деловых вывесок ярко-синюю голоскульптуру исполинской
лягушки. Мирр зачарованно смотрел на нее, пока такси не  подкатило  совсем
близко и не остановилось.
     Приближался момент истины,  но  Мирр  встречал  его  в  состоянии,  в
котором предпочел бы любой истине десятилетия обнадеживающей лжи.
     Расплатившись с водителем, Мирр решил, что пока его  нервы  не  сдали
окончательно, надо действовать и,  расправив  плечи,  вошел  в  роскошные,
услужливо распахнувшиеся перед ним двери "Голубой лягушки".





     Очутившись в фойе, устланном  коврами  ручной  работы  и  уставленном
древней хромированной мебелью, Мирр  сразу  понял,  что  все,  о  чем  его
предупреждали, - святая  правда.  Даже  сам  воздух  в  "Голубой  лягушке"
благоухал деньгами. В душу его закрались сомнения - хватит  ли  оставшихся
десяти монет хотя бы на чашку кофе? Хватит ли  ему  времени  или  придется
блефовать?
     - Что угодно уважаемому сэру?
     Из-за сверкающей декоративной решетки, появился одетый  с  вызывающей
роскошью (антикварные джинсы и  свитер-водолазка)  метрдотель.  С  пухлого
розоватого личика холодно смотрели бледно-голубые  глаза,  взгляд  которых
яснее ясного говорил, что обладатель их ни на йоту не  сомневается  как  в
общественном, так и в финансовом положении посетителя.  Мирр  инстинктивно
прикрыл дыру на рукаве, но тут же понял, что нельзя переходить в  оборону.
Солдату,  решил  он,  не  раз  обращавшему  в  бегство  стаи   разъяренных
сорокороток, не пристало  пугаться  престарелого  официанта,  в  сколь  бы
роскошные одежды не был упомянутый официант облачен.
     Метрдотель откашлялся.
     - Так чего бы хотелось уважаемому сэру?
     Мирр  ухитрился  напустить  на   себя   одновременно   удивленный   и
раздраженный вид.
     - Поесть, конечно! Или к вам ходят лечить  грыжу?  -  Он  высокомерно
огляделся по сторонам. - Неужели я ошибся дверью?
     Лицо метрдотеля окаменело.
     - Главный обеденный зал налево, сэр.
     - Знаю. - Мирр вынул из кармана лягушку  и  помахал  ею  перед  носом
метрдотеля. - Помнишь меня?
     Тот несколько мгновений пристально вглядывался в лицо Мирра.
     - А я должен?
     - Ладно, замнем для ясности...
     Скрывая разочарование, Мирр прошествовал в ресторан.
     - Столик на одного, у окна!
     Официант помоложе,  также  в  непременных  джинсах,  усадил  Мирра  и
снабдил меню.
     - Зачем нам возиться с меню?  -  спросил  Мирр,  демократично  толкая
официанта в бок. - Принеси-ка мое обычное.
     Официант непонимающе мигнул.
     - Ваше обычное что, сэр?
     - Ну, уж ты-то знаешь! - Мирр еще раз пихнул официанта, на  этот  раз
менее демократично. - То, что я всегда заказывал.
     Официант  отступил  на  шаг  Маневр  этот  вывел  его   из   пределов
досягаемости локтя Мирра.
     - Я знаю всех постоянных посетителей, но сэр не из их числа. Если сэр
прочитает меню, я уверен...
     - К черту меню!  -  с  жаром  прошептал  Мирр.  -  Слушай,  на  кухне
обязательно есть хоть кто-нибудь, кто меня знает. Скажи им, что  я  требую
свое обычное.
     Официант в замешательстве глядел на  Мирра,  и  постепенно  взор  его
просветлел.
     - Наконец-то я понял уважаемого сэра!
     - Прекрасно! Рад это слышать!
     Мирр нетерпеливо уставился на официанта, мучимый мыслью, чего же  он,
собственно, достиг.
     - Сэр не ошибется, доверившись мне... - Официант нагнулся к  Мирру  и
раскрыл меню, понизив голос до конспиративного маслянистого  шепота.  -  В
неумении читать нет ничего зазорного - множество  интеллигентнейших  людей
страдают слепотой к словам, но если сэр притворится, что читает меню, я  с
удовольствием объясню ему, что значит каждая строчка, и таким образом...
     - Заткнись, кретин, я и сам грамотный! - огрызнулся  Мирр,  вырвал  у
оторопевшего служителя желудка тяжеленную  книгу  и  вперил  в  нее  взор.
Сердце его упало, - он увидел, что  тариф  указан  не  в  "монетах",  а  в
"монетных единицах" - по древней традиции это название  ассоциировалось  с
умопомрачительными ценами. Самые худшие его опасения подтвердились,  когда
он посмотрел на сами цифры:  чашка  кофе  -  тридцать  монет,  минимальная
стоимость заказа - сто! Это  означало  -  лоб  его  покрылся  испариной  -
крушение тщательно разработанного  плана,  первым  пунктом  которого  было
провести в ресторане  _к_а_к  _м_о_ж_н_о  _б_о_л_ь_ш_е  _в_р_е_м_е_н_и_  и
показаться  _к_а_к  _м_о_ж_н_о  _б_о_л_ь_ш_е_м_у_  числу   посетителей   и
персонала. Оставалось одно - заказать приличный обед, зная, что  он  не  в
состоянии за него расплатиться, и не думать о последствиях,  пока  они  не
глянут ему в лицо.  Решение  это,  хотя  и  нелегкое,  в  немалой  степени
инспирировалось  настойчивым  урчанием  в   желудке   Мирра,   питавшегося
последний месяц исключительно овсянкой да твердым,  как  подошва,  вяленым
мясом разнообразных монстров.
     Глубоко вздохнув, Мирр заказал самый дорогой обед  -  из  семи  блюд,
центральным был аспатрианский омар, тушеный в импортном шампанском.
     Он жадно проглотил три аперитива  и  уже  приканчивал  щедрую  порцию
супа, когда вспомнил, что главное  -  просидеть  за  обедом  подольше,  не
ослабляя бдительности и будучи готовым к  любым  неожиданностям.  Замедлив
скорость движения ложки до прогулочного шага, он поднял от тарелки голову,
давая присутствующим возможность получше рассмотреть свое лицо. Но в  этот
ранний час немногочисленные посетители  были  слишком  заняты  едой  и  не
обращали на Мирра ни малейшего внимания. Он начал уже подумывать, не лучше
ли было спрятаться в городе и явиться в "Голубую лягушку" вечером?
     Размышления его прервал официант, прикативший  столик  со  стеклянным
аквариумом. Сам аквариум помещался внутри сложного переплетения  блестящих
металлических  стержней,  образующих  своеобразную  клетку,  в  нем  мирно
плавало взад и вперед  некое  розовое  ракообразное  размером  примерно  в
мизинец.
     - Ваш омар, сэр! - провозгласил официант. - Скажите только, когда!
     С этими словами он щелкнул каким-то тумблером, и все сооружение слабо
загудело.
     - Постой-ка, - сказал Мирр, указывая пальцем на обитателя  аквариума.
- Эта штука смахивает на креветку детеныша креветки!
     - Это молодой аспатрианский омар.
     - Но мне-то нужен взрослый. Большой, понятно?
     Официант снисходительно улыбнулся.
     - Он будет того размера, какой сэр пожелает, - ведь я  выращиваю  его
прямо на ваших глазах - но советую не доводить его до  глубокой  старости.
Вкус не тот.
     Пораженный до глубины души Мирр наблюдал, как жидкость внутри  клетки
начала мерцать, и движения омара резко ускорилась. Внезапно он понял,  что
беспокойное ракообразное растет с каждой секундой,  усложняя  при  этом  и
свою форму - ноги, клешни, усы и стебельки с глазами так и перли из него в
количестве, ужаснувшим бы приличного земного омара.
     - Ему сейчас около двух лет, сэр, - произнес  официант,  бросаясь  на
помощь вконец растерявшемуся Мирру. - Кое-кому кажется, что этот возраст -
период расцвета аспатрианского омара, но  многие  предпочитают  трех-  или
четырехлетнего. Скажите же, когда?
     - Какого че...  -  пробормотал  Мирр,  переводя  взор  на  окружающую
аквариум клетку  -  составляющие  ее  блестящие  стержни  встречались  под
какими-то  немыслимыми  углами,  и  при  попытке  вникнуть  в  эту  чуждую
геометрию Мирр почувствовал головокружение. Невероятная  идея  возникла  в
его онемевшем мозгу.
     - Это... - сказал он слабым голосом, - машина времени?
     - Конечно, сэр, но не беспокойтесь - ее  использование  не  входит  в
стоимость обеда. Разве вам не приходилось их видеть раньше?
     - Вряд ли, - ответил Мирр,  -  просто  мне  показалось,  что  стержни
встречаются под какими-то странными углами,  у  меня  закружилась  голова,
и...
     - Прошу прощения, - озабоченно сказал официант, окинув машину времени
критическим взглядом, и, ухватившись за клетку обеими руками,  принялся  с
силой выкручивать ее, пока углы и  линии  не  выпрямились.  -  На  прошлой
неделе на нее случайно сел шеф-повар, - пояснил официант, - с тех пор  она
стала какой-то чудной.
     Интересно, подумал Мирр, неужели машина времени  -  еще  одна  важная
область моего невежества?
     - Вот уж не ожидал увидеть...
     - О, эта модель - одноступенчатый интравертор -  вполне  легальна  на
Аспатрии. Чрезвычайно удобно состаривать виски... Послушайте моего совета,
сэр, не дайте омару умереть от старости!
     Официант выключил машину  времени  и  щипцами  вытащил  из  аквариума
ставшего исполинским теперь омара, который, шевеля усами и щелкая клешнями
злобно уставился на Мирра.
     - И чтобы я еще и ел это? - вскричал Мирр. - Мерзкое чудовище! Убрать
немедленно!
     - Он будет умерщвлен, сэр, и приготовлен по-вашему...
     - Нет! Унесите и... дайте мне бифштекс!
     Официант уронил монстра в  аквариум  и,  беззвучно  ругаясь,  покатил
столик в направлении кухни.  Мирр  с  толком  использовал  предоставленное
время, посвятив его изучению окружающих  и  дав  им  несколько  прекрасных
возможностей рассмотреть себя.  Однако  ни  на  одном  лице  не  мелькнуло
интереса. Не почувствовал ни единого шевеления Мирр и в своей  собственной
памяти, и мысль о том, что  следовало  дождаться  вечера,  превратилась  в
уверенность. Но никогда если только  не  произойдет  чуда,  не  войдет  он
больше в "Голубую лягушку"...
     Прибыл  бифштекс,  и  Мирр  медленно  съел  его,   выигрывая   время,
придираясь к каждой мелочи, горячо споря о  винах  и  ликерах.  Метрдотель
быстро раскусил тактику Мирра, и когда  тот  отверг  третью  разновидность
зубочистки, расставил у каждого выхода из зала  по  официанту.  Рассмотрев
их, Мирр решил, что все они значительно крепче и мускулистее, чем  требует
их  непосредственная  работа.  Посетители  постепенно  покидали  ресторан,
официанты, сверля Мирра взглядами,  оставались  на  своих  местах.  И  вот
настал  момент,  когда  Мирр  остался  один  в  огромном  зале.  Официант,
прислуживающий  ему  последние  два  часа,   приблизился   к   столику   с
угрюмо-выжидательным видом. В  руках  он  держал  антикварный  бакелитовый
поднос, точно в центре которого лежал счет Мирра.
     Официант отвесил формальный поклон.
     - Это все, сэр?
     - Нет! - дав этот единственно возможный в данной ситуации ответ, Мирр
мобилизовал все свои умственные ресурсы  в  попытке  придумать  подходящее
продолжение. - Как вы могли такое подумать?
     Официант поднял брови:
     - Что еще желает уважаемый сэр?
     - Принесите мне... - Мирр в раздумье наморщил лоб. - Принесите мне...
то же самое!
     - Сожалею, сэр, но это невозможно.
     Официант положил счет перед Мирром и сложил руки на груди.
     Просмотрев  счет,  Мирр  выяснил,  что  потратил   примерно   годовое
жалование легионера, и внутренности его взыграли. Чувство  это,  будучи  в
высшей степени неприятным, подсказало ему, однако, путь спасения.
     - Где тут у вас, - спросил он, поднимаясь, - туалет?
     Официант  преувеличенно  тяжело  вздохнул  и  показал  на  отделанную
деревом дверь в противоположной стене  зала.  Мирр  гордо  прошествовал  в
туалет, спиной ощущая,  как  напряглись  официанты-переростки.  С  треском
захлопнув  за  собой  дверь,  он  окинул  взглядом  крохотную  комнатенку,
единственным обитателем которой был робот с двенадцатью блестящими руками,
каждая из которых заканчивалась рулоном туалетной бумаги.
     -  Надеюсь,  сэр  насладился  великолепной  едой,  -   подобострастно
пробормотал робот. - Мои анализаторы сообщают, что на обед был бифштекс  и
потому, чтобы достойно завершить день  удовольствий,  позвольте  сообщить,
что   к   бифштексу   рекомендуется    мягчайшая    ароматнейшая    бумага
Суперсек-Трехслойный,  изготовленная  из  древесины  ливанских  кедров   и
покрытая...
     - Сам подтирайся! - Мирр, отмахнулся от розового рулона, несшегося  к
нему на конце телескопической руки, открыл следующую дверь  и  очутился  в
самом туалете. По сторонам расположились кабинки, на противоположной стене
ряд раковин, а над ними - окошко. Мирр бросился прямо к нему, но оно  было
забрано толстенными стальными прутьями, которые смогли бы  удержать  стадо
разбушевавшихся горилл.
     Не теряя ни секунды, Мирр ворвался в дальнюю кабинку, замкнул  дверь,
сбросил ботинки, поставил их так, чтобы было чуть-чуть видно из-под  двери
и - с ловкостью, рожденной отчаянием, - взлетел на стенку. Не  осмеливаясь
думать  о  том,  что  можно  поскользнуться,  он  помчался  по   верхушкам
разделяющих кабинки стенок и нырнул в ближайшую к входу кабинку. Ее  дверь
была частично приоткрыта и Мирр  еле  втиснулся  в  крохотный  треугольный
зазор. Спустя несколько секунд до  него  донесся  топот  множества  ног  и
громкий стук в запертую им дальнюю дверь.
     Выждав, когда все преследователи  пробегут  мимо  его  убежища,  Мирр
выскочил  из-за  двери  и,  как  на  крыльях,  понесся  к  свободе.  Сзади
послышался крик, удесятеривший  силу  мускулов  Мирра.  Он  пролетел  мимо
робота, дружески помахавшего ему разноцветными рулонами, пробежал насквозь
обеденный зал и в холле столкнулся с метрдотелем, который  с  удивительной
для его возраста живостью обеими руками схватился за куртку Мирра.
     - Попался! - торжествующе вскрикнул он.
     Не замедляя шага, Мирр пронесся  мимо,  оставив  в  лапах  противника
изрядный кусок  отпускного  костюма,  и  выскочил  на  улицу.  Вид  ее  со
множеством автомобилей и ярко одетых горожан, ничего не говорил Мирру,  но
инстинктивно он свернул налево и невдалеке увидел аллею. Долетев  до  нее,
словно несомый Семимильными Ботинками, он оглянулся.
     - Ты еще попадешься! - кричал ему вслед метрдотель. - От  полиции  не
уйдешь. От оскаров...
     Заработав  ногами  и  локтями  с  умопомрачительной  быстротой,  Мирр
промчался по аллее, обогнул несколько углов  и  выскочил  на  параллельную
улицу. Замедлив полет до скорости  пешехода,  он  постарался  смешаться  с
толпой, но это оказалось делом нелегким - Мирр был без ботинок,  в  куртке
зияла громадная дыра. Необходимо было где-то спрятаться до темноты, а с ее
наступлением занять наблюдательный пост поблизости от  "Голубой  лягушки",
откуда он сможет разглядеть всех вечерних  посетителей.  Лучшим  укрытием,
сообразил он, будет кино, при условии,  конечно,  что  оставшейся  десятки
хватит на билет.
     Приняв такое решение, Мирр зашагал на юг, миновал переулок  и  увидел
кинотеатр всего в сотне шагов. Изумленно моргая и удивляясь тому,  что  он
нашел его так быстро и безошибочно,  Мирр  впервые  за  день  почувствовал
проблески  надежды.  Ведь  если  он  знал  Пионер-сити  в  прошлой  жизни,
пребывание в нем  может  раздуть  тлеющий  в  глубине  подсознания  огонек
воспоминаний. Приободрившись, он подошел к кинотеатру и  принялся  изучать
расписание сеансов в поисках  хоть  какого-нибудь  упоминания  о  цене  на
билет. В конце концов он нашел и это. Билет стоил именно десятку,  но  вся
остальная  информация  показалась  ему  туманной  и  противоречивой.  Один
плакат, например, гласил:


                            только для взрослых
                         "ФЛУФФО В РАДУЖНОЙ СТРАНЕ"
                          желанный подарок детишкам

     По виду здания нельзя было сказать, что  оно  способно  вместить  две
столь разные аудитории одновременно, однако все плакаты извещали именно  о
семейных увеселениях. Мирр все еще  недоуменно  хмурился  на  яркие  буквы
объявлений, когда к нему подошел ангельского вида голубоглазый мальчишечка
лет двенадцати. Одет он был в медного цвета рубашечку и короткие штанишки.
Он блистал чистотой, создавая впечатление, что взрастили его заботливо и в
весьма приличном окружении. Родительские чувства, которые возбудил в Мирре
вид  околачивающегося  близ  сомнительного  заведения  отрока,   оттеснили
собственные его заботы на второй план.
     - Скоро стемнеет, - сказал Мирр и отечески улыбнулся. - Беги домой  к
мамочке.
     - А почему бы тебе, - ответил ангелочек, - не заткнуть  свое  вонючее
хлебало и не перестать совать вонючий нос в чужие дела?
     Мирр изумленно воззрился на него.
     - Кто научил тебя таким словам, детка?
     - А кто просил тебя приставать ко мне?
     Мальчишка оценивающе оглядел Мирра с ног до головы, и  выражение  его
лица слегка изменилось.
     - Хочешь заработать полсотни?
     - Не дерзи старшим, - только и мог вымолвить ошарашенный Мирр.
     - На полсотни можно купить пару ботинок, а все что тебе нужно сделать
- зайти со мной в кино.
     - Ты отвратительный маленький негодяй, и я никогда...
     Мирр оглянулся, и язык его прилип к небу - вдоль тротуара медленно  и
угрожающе крейсировал полицейский автомобиль.
     - Пойдем, пойдем в кино, сынок...
     Они подошли к кассе, и Мирр нетерпеливо подпрыгивал все  время,  пока
они  покупали  билеты  и  получали  мешочки  с  приборами,   напоминающими
исполинских размеров солнечные очки - серебристая пара для него и желтая -
для мальчишки. Толкнув входную дверь, Мирр еще раз обернулся и увидел, как
из-за ближайшего угла выплывает нос полицейского дредноута.  Найти  нужные
места не составило никакого труда: экран светился необычайно ярко.
     Шагая  по  проходу  между  кресел,  Мирр  был  несколько  смущен  тем
обстоятельством, что на чрезмерно ярком экране видна была только  какая-то
бессмысленная  мешанина   образов,   а   звуковое   сопровождение   вообще
отсутствовало. Ничуть  не  озадаченные  тем,  что  казалось  Мирру  весьма
существенным недостатком представления, около  сотни  зрителей  вели  себя
так, будто  от  души  наслаждались  зрелищем.  Мирр  начал  разбираться  в
происходящем, только когда заметил,  что  на  лицах  всех  без  исключения
посетителей  надеты   те   же   самые,   похожие   на   солнечные,   очки.
Заинтригованный, несмотря на массу других  забот,  Мирр  уселся  рядом  со
своим  крошкой-компаньоном  и  начал  развязывать  мешочек  с  очками,  но
мальчишка вырвал его и сунул в руки Мирра свой мешочек  с  очками  желтого
цвета.
     - В чем дело? - прошептал Мирр.
     - Мы же обо всем договорились. - Мальчишка протянул бумажку в  десять
монет. - Плачу десятку в час, максимум за пять часов.
     - Но я не...
     - Заткнись и смотри, - сказал ангелочек. Напялив серебристые очки, он
откинулся   на   спинку   кресла,   и   на   его   физиономии    появилось
сосредоточенно-внимательное выражение.
     Обиженно посмотрев на него, Мирр надел  желтые  очки.  Экран  тут  же
приобрел нормальную  яркость,  на  нем  появился  гоняющийся  за  бабочкой
пушистый котенок, а в ушах возник подходящий сюжету  звук.  Понаблюдав  за
безумствами котенка примерно  минуту,  Мирр  ощутил,  как  его  охватывает
беспредельная  скука,  и  тронул  переключатель,  который   обнаружил   на
переносице очков. Тут же мультфильм сменился другим: ярко-оранжевого цвета
пес  безуспешно  пытался  влезть  на  смазанный  маслом  столб.   Пощелкав
переключателем, Мирр выяснил, что выбор ограничен  всего  двумя  одинаково
угнетающими мультиками.  Очевидно,  линзы  его  очков  были  своеобразными
стробоскопами, становящимися прозрачными с частотой несколько сот циклов в
секунду. Переключатель менял  частоту  мерцаний  и  позволял  очконосителю
видеть  один  или  другой  фильм  из  нескольких,  проецируемых  на  экран
одновременно. Вникнув в суть метода, Мирр  одобрительно  кивнул:  казалось
вполне естественным заполнить промежутки  между  кадрами  показом  другого
фильма. Этим объяснялась необычная яркость экрана. Так или не так? Яркость
экрана превышала нормальную раза в четыре...  к  тому  же,  где  обещанные
буйные девственницы? В этот момент  сидящий  рядом  ангелочек  хрюкнул  от
удовольствия.
     Мирр бросил на соседа подозрительный взгляд,  быстро  стянул  с  него
очки, напялил на свой собственный нос...  и  тут  же  был  захвачен  видом
вздымающейся  в  небывалой  оргии  плоти,  каковой  вид  в   сочетании   с
соответствующими звуковыми эффектами создал у него твердое убеждение,  что
если и есть в этой компании девственницы, пребывать им в  этом  благостном
состоянии осталось считанные секунды. По телу Мирра разлилось тепло.
     Мальчишка потянул его за рукав.
     - Отдай очки!
     - Не отдам. - Мирр снял очки и сложил их.
     - Но я же заплатил тебе!
     - Ну и что? - твердо возразил Мирр.  -  Наверняка  есть  какой-нибудь
закон, который запрещает показ таких фильмов несовершеннолетним.
     - Конечно есть, дубина! Иначе за что платить? Давай очки!
     - Ничего не поделаешь. -  Мирр  протянул  мальчишке  желтые  очки.  -
Посмотри на Флуффо - куда лучше будет.
     - Ах, Флуффо... Ну-ка, мистер, давай очки, а то будут неприятности.
     Мирр самодовольно ухмыльнулся.
     - После того, что я перенес, о каких еще неприятностях ты говоришь?
     - Отпустите меня! - завопил мальчишка. - Не трогайте меня! Отпустите!
     - Погоди, погоди, - встревоженно прошептал Мирр. - Может, мы еще...
     - Нет, я не хочу смотреть  во  взрослые  очки  -  там  делают  что-то
ужасное! Пожалуйста, не заставляйте меня смотреть! - завопил  негодяй  еще
громче,  голосом  истеричным  и  чрезвычайно  убедительным.  -  Я   пришел
посмотреть Песика-Оранжика и Флуффо! Уберите руку! Что вы со мной делаете!
     - Замолчи сию секунду! - прошептал Мирр, суя мальчишке кулак под нос.
- А то я расквашу тебе физиономию!
     - Да неужели? - произнес  ворчливый  голос  прямо  за  спиной  Мирра.
Кто-то очень сильный перетащил его через спинку кресла,  заломил  руку  за
спину и  повел  по  проходу.  Женщины  в  крайних  креслах  злобно  шипели
оскорбления с удивительной  меткостью  и  весьма  болезненно  попадая  ему
сумочками по голове. Мирр попробовал вырваться, но его противник наверняка
знал рукопашный бой не понаслышке. Тяжелую  дверь  он  открыл  чрезвычайно
просто - стукнув по ней головой Мирра, и оба оказались в фойе.
     Привлеченная шумом, из боковой двери  вышла  женщина  начальственного
вида, с голубыми волосами и в пенсне.
     - Одного  выловил,  мисс  Харли!  -  объявил  вышибала.  -  Развращал
малолетнего, попался с поличным. Как насчет премии?
     Мирр энергично замотал головой:
     - Это просто смешно! Я его и пальцем не тронул! Я только...
     - Заткнись! - Силач неодобрительно встряхнул его. - Я видел все  сам,
мисс Харли. Так что с моей премией?
     - Давайте сначала выслушаем оправдания джентльмена, - сказала дама, и
слова эти музыкой  прозвучали  в  ушах  Мирра.  Женщина  подошла  поближе,
поправила пенсне, вгляделась, смертельно побледнела и отшатнулась.  -  Так
это ты!!! - произнесла она сдавленным голосом. - Опять принялся за старое?
Неужели детям никогда не будет от тебя покоя?
     - О чем вы? - возмутился Мирр, слишком шокированный, чтобы радоваться
первой обнаруженной им ниточке в прошлое.
     Обвиняющий перст мне Харли уперся в нос несчастного Мирра.
     - Замаскироваться хотел? Бороду отрастил? Да я тебя где хочешь узнаю!
Ты и раньше приставал к детям! Ты - чудовище!
     "Только не это", - подумал Мирр, прислушиваясь, как чересчур знакомое
слово эхом отражается от стенок его черепной коробки.  Изобразив  на  лице
нечто, по его мнению означающее улыбку, он сказал:
     - Давайте поговорим спокойно, в кабинете.
     - Из-за таких как ты и прогорает  мое  предприятие!  -  сказала  мисс
Харли, отрицательно покачав головой и, переведя взгляд  на  голову  Мирра,
добавила: - Свистни, Симпкинс!
     На границе поля зрения Мирра появилась огромная лапа с зажатым в  ней
свистком, секундой  позже  раздался  пронзительный  ультразвуковой  вопль.
Люди, шедшие в кино, останавливались, перешептываясь и рассматривая  Мирра
с очевидным презрением. Плечи его безвольно опустились - свобода  уходила.
Полиция уже спешит к нему, и через несколько минут он будет передан в руки
Легиона, успев узнать о себе только то, что за ним уже числится по крайней
мере один случай совращения малолетних. Тогда он и в самом деле чудовище и
заслуживает всего, что случится.
     - Сегодня в городе много оскаров, - благодушно произнесла мисс Харли.
- Спорим, они прибегут первыми?
     - Надеюсь, а то полиция слишком мягкосердечна! - Крепкие руки еще раз
тряханули безвольно обмякшее тело Мирра. - Нам надо было еще в восемьдесят
третьем  вышвырнуть  с  Аспатрии  всех  синежопиков.   Это   правительство
виновато! Тогда мы как следует проучили их, так зачем же теперь  позволять
им разгуливать по нашим городам, пугая невинных детишек?
     - Невинный ребенок, как же! - не мог  удержаться  от  протеста  Мирр,
хотя при упоминании об оскарах он, как всегда, похолодел. - Этот маленький
него... Но постойте! Но ведь это мы выиграли войну в восемьдесят третьем!
     - Да неужели? - Великан от души расхохотался. - Что-то непохоже!  Где
ты увидишь, чтобы наши парни разгуливали босиком? Разве они носят такое?..
- Разгорячившись, он отпустил руку Мирра и ухватился за его куртку.  -  Вы
только гляньте на это барахло, мисс Харли! Это же бумага!!!
     Почувствовав, что точка приложения силы переместилась, Мирр  рванулся
к выходу из кинотеатра. Раздался громкий треск рвущейся то ли ткани, то ли
бумаги, и куртка Мирра, уже достаточно пострадавшая  от  дневных  эскапад,
развалилась окончательно. Одетый только в рубашку с короткими  рукавами  и
короткие брюки, он выскочил на улицу и,  испытывая  удивительное  чувство,
что нечто подобное уже случалось с ним, повернул налево  и  помчался,  как
газель, едва касаясь земли.  Он  приготовился  отбиваться  от  доброхотов,
которые могли бы попытаться схватить его, но странно - никто  на  изъявлял
такого желания.  Люди,  которых  при  обычных  обстоятельствах  несомненно
заинтересовал бы вид не совсем одетого человека, сломя голову бегущего  по
городу, на сей раз боязливо жались к стенам и  смотрели  не  на  Мирра,  а
вконец улицы,  в  том  направлении  куда  он  бежал.  Прищурившись,  чтобы
защитить  глаза  от  лучей  заходящего  солнца,  он  тоже  посмотрел  и  с
искаженным от страха лицом остановился как вкопанный.
     Блистая бронзовыми мускулами, к нему бежали два оскара.
     Мирр не помнил, встречался ли он с подобными существами в прошлом, но
сопоставить их вид с описаниями Динкля не составило  ни  малейшего  труда.
Безволосые купола черепов,  металлическим  оттенок  нагих  тел,  массивные
мускулистые торсы, тонкие  талии,  мощные  бедра.  Вот  они  остановились,
прервав легкий бег, беззвучно посовещались секунду-другую и - как будто  в
самом деле могли читать чужие мысли  -  безошибочно  устремились  прямо  к
Мирру, сверкая рубиновыми глазами.
     - Боже мой! - проквакал Мирр. Время,  которое  он  простоял,  объятый
ужасом, показалось ему  вечностью.  Стряхнув  оцепенение,  он  бросился  в
боковую аллею, открывшуюся между двумя магазинчиками. Подстегнутое  мощной
дозой адреналина, отчаявшееся тело Мирра развило скорость, по сравнению  с
которой его прошлые подвиги казались сущим пустяком.  Сознавая,  что  бьет
галактический рекорд в спринте, Мирр отважился обернуться  и  увидел,  что
аллея за ним пуста. Он начал уже поздравлять себя со спасением, как  стена
в нескольких метрах позади него буквально взорвалась обломками кирпичей, и
оскары, решившие сократить дорогу и пройти напрямик через  дом,  появились
из облака пыли, протягивая к Мирру стальные пальцы.
     Испустив крик, от которого у  него  самого  заложило  уши,  и  собрав
последние  силы,  он  ухитрился   на   несколько   шагов   оторваться   от
преследователей. Завернув за угол, он увидел перед собой  смутно  знакомую
дверь и поблекшую вывеску над ней:


                                ПЛАЩИ АКМЕ

     Мирр распахнул дверь и пронесся вверх по  неосвещенной  лестнице.  На
одной лестничной клетке он успел прочесть над одной из дверей:


                        только для служащих АКМЕ

     "Надоело прятаться в сортирах", - подумал  Мирр,  но  в  этот  момент
входная дверь разлетелась в щепки, и бронзовые великаны, чьи глаза  кровью
горели в темноте, рванулись к нему.
     Мирр шмыгнул в туалет и тут  же  понял,  что  попался  в  ловушку.  В
крохотной комнатенке, грязной и запущенной - не пользовались ею, наверное,
лет сто или больше - была всего одна дверь и  одно  крохотное  окошко,  до
которого к тому же невозможно было дотянуться.
     Хватаясь за последнюю соломинку, он повернулся, чтобы закрыть  дверь,
но было уже поздно.
     Оскары стояли в дверном проеме и,  слегка  пригнувшись,  смотрели  на
него.
     Тупо тряся головой, Мирр отпрянул. Пятки его соприкоснулись с чем-то,
выступающим из пола, и он рухнул на древний  унитаз,  ударившись  с  такой
силой, что душа его чуть не рассталась с телом.
     Комната  наполнилась   странным   гудением,   и   прямо   на   глазах
окаменевшего,  потрясенного  Мирра  грозные  фигуры  оскаров  поблекли   и
растворились в воздухе.





     Несколько секунд, каждая из которых громовым ударом отдавалась у него
в голове, Мирр  таращился  на  пустое  пространство,  которое  только  что
занимали бронзовые великаны.  Куда  они  подевались?  Казалось  совершенно
невозможным, чтобы такие массивные и в высшей  степени  реальные  создания
исчезли, не оставив следа. Ведь нужно же верить собственным глазам? Или не
нужно?
     Потрясение,  вызванное  внезапной  отсрочкой   смертного   приговора,
потихоньку выветрилось, и окружающее начало приобретать форму и цвет. Мирр
заметил, что вокруг происходит нечто странное. Стены и  потолок  с  каждой
секундой  становились  все  чище   и   светлее,   трещины   в   штукатурке
затягивались, а краска - что  противоречило  естественному  ходу  вещей  -
меняла цвет и обновлялась!
     Неизвестно откуда доносилось настойчивое энергичное гудение, а свет в
окошке мигал с пугающей быстротой. Жуя нижнюю губу, Мирр попытался связать
эти эффекты с неким недавним случаем... перед его мысленным взором  всплыл
мечущийся по аквариуму аспатрианский омар... отдельные  части  головоломки
соединились в единое целое... и Мирр громко застонал от отчаяния.
     Оскары отнюдь  не  канули  в  небытие.  Они  остались,  какими  были,
накрепко запертые в 2386-ом году от рождества Христова! Это  он  -  Войнан
Мирр - растворился в эфире на их глазах!
     Его занесло в работающую машину Времени!
     - Со мной не могло этого случиться!  -  громко  сказал  он  и  упрямо
затряс головой, но мозг его выуживал из недавнего  прошлого  все  новые  и
новые факты. Официант в "Голубой лягушке" назвал свой портативный  аппарат
"одноступенчатым интравертором",  а  это  предполагало  наличие  и  других
типов, среди которых мог оказаться  и  двухступенчатый  экстравертор  и...
вообще что угодно!
     Если интравертор изменял течение времени внутри себя, никоим  образом
не воздействуя на окружающий мир, то  экстравертор  -  мозг  Мирра  упрямо
сражался с неизвестными понятиями - поддерживал нормальное течение времени
внутри  себя  и  заставлял  Вселенную  стариться  или   молодеть.   Термин
"двухступенчатый" подразумевал, что у оператора есть выбор, куда направить
машину: в прошлое или в будущее Но Мирр не  управлял  машиной,  в  которой
очутился случайно! Он не имел ни малейшего представления о том, где у  нее
выключатель, в какую сторону движется машина, и  какому  идиоту  пришло  в
голову запрятать ее в туалете на фабрике, производящей дождевики!
     Решив сделать хоть что-то, Мирр  вскочил  на  ноги,  гудение  тут  же
смолкло, а из окошка полился ровный яркий свет. Он повернулся и  задумчиво
посмотрел на шаткий потрескавшийся унитаз, гоня прочь  мысли  о  том,  что
где-то внутри него замаскировано устройство,  включающее  машину  времени,
когда кто-нибудь присаживался по своим делам. Мир Мирра  и  без  того  уже
исказился до неузнаваемости, но ведь должен же быть предел  несуразностям!
Торопясь выбраться из сферы действия машины, Мирр выскочил  на  лестничную
клетку и огляделся. В здании было тихо но теперь  оно  имело  вид,  вполне
обитаемый, и это обстоятельство в сочетании с почти новенькой  краской  на
стенах дало Мирру основание заключить, что  путешествовал  он  в  прошлое.
Оставался нерешенным один вопрос - на сколько лет?
     Ошеломленный, с трясущимися от напряжения конечностями,  Мирр  открыл
дверь слева от себя, прислушался,  шагнул  вперед  и  очутился  в  большой
комнате, приспособленной, очевидно,  под  научную  лабораторию.  Ожидавший
увидеть ряды швейных машин Мирр, не обращая внимания на раскиданные  всюду
инструменты, мотки проволоки и электронные потроха, первым делом шагнул  к
висевшему на стене календарю и почувствовал, как у него слабеют колени. На
календаре стояла дата  2292,  и  это  могло  означать  только  одно  -  он
углубился в историю на целых девяносто четыре года!
     Мирр прижал ладонь ко лбу, пытаясь  заново  осмыслить  ситуацию.  Как
узнать о своем прошлом, если оно в будущем? Каким образом воссоединиться с
родителями, если их еще нет на свете?
     Окинув помещение полубезумным взором, он  заметил  на  рабочем  столе
газету,  на  которой  лежали  остатки  чего-то,  напоминающего  пирог   со
свининой. Мирр стряхнул их на пол. Дата под заголовком - 3 июня 2292  года
- совпадала с календарем. Мирр все еще уныло глазел на цифры, когда  дверь
лаборатории с треском распахнулась.
     - Руки вверх! - рявкнул мужской  голос.  -  И  постарайся  не  делать
лишних движений, потому что у меня пистолет и направлен он как раз на твой
четвертый позвонок позвонок!
     Мирр отрешенно поднял руки:
     - Послушайте, я совсем не вор!
     - Об этом буду судить я, - объявил  голос,  -  но  мне  кажется,  что
ведешь ты себя как вор вор.
     - Укравший поганую  газету!  -  вскричал  Мирр,  выведенный  из  себя
очередной  несправедливостью  судьбы  и   манерой   противника   повторять
последние слова предложений. - Всего-то!
     - А вдруг я записал важную информацию на этой газете газете.
     - Записал?
     - Нет, но ты этого никогда не узнаешь... Повернись и покажи мне  свое
лицо!
     Мирр тяжело вздохнул  и  повернулся.  Пухлый  краснолицый  коротышка,
держащий его на прицеле, вздрогнул от удивления.
     - Это ты ты... - прошептал он.
     - Конечно, - Мирр был удивлен  не  меньше  собеседника,  но  сохранил
достаточно самообладания, чтобы перехватить инициативу.
     - А ты разве не знаешь? - ответил коротышка, снова возвращая ее.
     - Я-то знаю, мне просто хотелось удостовериться, знаешь ли ты...
     - Откуда? Я тебя ни разу в жизни не видел.
     - Когда я повернулся, ты сказал: "Это ты!"
     - Я сказал не так!
     - Верно, ты сказал: "Это ты ты!"
     - Насмехаешься над людскими недостатками! -  На  цветущей  физиономии
появилось презрительное выражение.  -  Мне  казалось,  этот  вид  грубости
вывелся еще в девятнадцатом веке.
     - Я не смеюсь, - нетерпеливо сказал Мирр. - Я просто говорю тебе, что
случилось случилось.
     - Никак не угомонишься? - коротышка размахивал пистолетом  уже  перед
самым лицом Мирра. - Я ни секунды не буду колебаться,  если  мне  придется
воспользоваться вот этим этим! Ну, отвечай, кто ты?
     - Ты и сам знаешь!
     - Я тебя никогда раньше не видел, просто ты  похож  на  одного  моего
знакомого. Как тебя зовут?
     - Войнан Мирр.
     - Таких имен не бывает! - взвизгнул  коротышка,  и  его  щеки  обрели
опасный в его возрасте вишневый оттенок. - Предупреждаю, еще одна шутка, и
все это плохо кончится!
     - Но это мое имя по крайней мере, мне так кажется,  -  ответил  Мирр,
прилагая отчаянные усилия, чтобы дрожание голоса не выдало его  жалости  к
самому себе. - Понимаешь, я потерял память.
     - Так я тебе и поверил!
     - Это правда.
     - Больше всего ты похож на шпиона, который охотится за моими  идеями.
Меня-то ты знаешь, надеюсь? Профессор Арман Леже, изобретатель!
     - Откуда мне знать тебя, если я даже про себя ничего не знаю? - грубо
ответил Мирр. - Повторяю, я потерял всю память о прошлой жизни!
     Леже продолжал, не отрываясь, смотреть на него, и  постепенно  в  его
взгляде появилось несколько неуместное выражение удовольствия.
     - Я знаю, что делать! - воскликнул он, лучась наслаждением. -  И  как
только это не пришло мне в голову  сразу  же!  Я  проверю  тебя  на  своем
правдоискателе! Вот идеальный случай испытать его!
     - Правдоискатель? Испытать? - Мирр в свою очередь уставился на  Леже.
До него  постепенно  доходило,  что  он  угодил  в  лапы  ученого-маньяка.
Наружностью Леже, с его  щечками-помидорчиками  и  венчиком  седых  волос,
походил на жизнерадостного монаха,  но  внешность  обманчива  и,  судя  по
первому впечатлению, он способен был с такой же  легкостью  засунуть  мозг
жертвы неудавшегося эксперимента  в  банку  с  формалином,  с  какой  жена
фермера укладывает в бочку капусту для засолки.  Любопытный  дефект  речи,
благодаря которому Леже напоминал робота со слетевшей шестеренкой,  вполне
мог быть признаком того, что сей изобретатель давно уже изжил в  себе  все
человеческое.
     - Вы не имеете права испытывать на мне машину, - твердо сказал  Мирр.
- Это запрещено законом!
     - Но ведь никто не узнает!
     - Оскары... - Поняв,  что  бесполезно  угрожать  маньяку  существами,
которые появятся только через столетие, Мирр замолк.
     - Успокойся, это совсем не больно. Раздевайся и садись вон туда.
     Пользуясь револьвером как указкой.  Леже  привлек  внимание  Мирра  к
машине, имевшей весьма неприятное сходство с электрическим стулом.
     Понукаемый упирающимся в ребра дулом, Мирр сбросил остатки костюма  и
уселся в деревянное кресло, позволив пристегнуть свои руки и ноги толстыми
ремнями. Леже вытащил откуда-то хромированный шлем, соединенный множеством
проводов с пультом управления и водрузил его  на  голову  Мирра.  Довольно
насвистывая, он выдвинул ящик одного из лабораторных столов  и  извлек  на
свет божий  розовый  кружевной  бюстгальтер,  левая  чашка  которого  была
заполнена  миниатюрными  радиодеталями.  Застегнув  бюстгальтер  на  груди
Мирра, он еще несколько минут подправлял и подкручивал что-то внутри него.
Опасения  Мирра  еще  больше  усилились,  когда  он  увидел,  что   ученый
расставляет вокруг кресла шесть  подставок  с  аэрозольными  баллончиками.
Управлялись все баллончики одним рычагом.
     - Отпустите меня, - попросил Мирр, забыв о гордости. - Если  вы  меня
отпустите, я не причиню вам больше никаких неприятностей.
     - О каких неприятностях ты говоришь, сынок? Напротив, я весьма рад!
     - А я - нет!
     - Какое это имеет значение? Всякий, кто тайком пробирается в  научную
лабораторию, должен ожидать неприятностей для себя!
     - Но я думал, что это ткацкая фабрика! Так написано на вывеске!
     - Всем известно, что я купил этот дом у АКМЕ два  года  назад,  когда
она обанкротилась. Такие отговорки меня не удовлетворяют! - По  мере  того
как  Леже  заканчивал  приготовления,  фанатичный  блеск  в   его   глазах
разгорался все ярче. - Однако, хватит препираться! Пришло время  доказать,
что правдоискатель Леже достоин занять место в одном ряду  с  другими  его
выдающимися изобретениями, например, пам...
     Коротышка внезапно  умолк  и  прикрыл  рот  ладонью,  будто  совершил
непростительную ошибку.
     - Что вы хотели сказать? - заинтересовавшись, спросил Мирр.
     - Ничего.  Совсем  ничего.  -  Леже  торопливо  перебросил  несколько
тумблеров на панели и ухватился за рычаг, управляющий шестью баллончиками.
- Десять, девять, восемь, семь, шесть...
     - Что вы собираетесь со мной делать? - нервно крикнул Мирр.
     - Подавить психогальванические рефлексы,  -  ответил  Леже.  -  Пять,
четыре, три, два, один, ноль!
     Он дернул рычаг,  и  баллончики  с  громким  шипением  исторгли  свое
содержимое в направлении Мирра.
     - Только не газ! Что угодно, только не газ! - завопил Мирр, извиваясь
в путах, но замолк и стал недоверчиво принюхиваться к обволакивающему  его
облаку удушливой вони.
     - Эй, так это же дешевый Деревенский Дезодорант "Вьющаяся Роза"!
     - Верно, - согласился Леже.  -  Прошу  прощения  за  запах,  но...  в
универмаге за углом недавно была распродажа... в три раза дешевле!
     Мирр неуверенно хихикнул.
     - Но почему именно дезодорант?
     - Это не принципиально, важен только антиперспиративный эффект.
     - Не понимаю...
     - Чтобы подавить твои психогальванические рефлексы,  дубина!  Знаешь,
как работает обычный детектор лжи? Если  испытуемый  врет,  он  испытывает
эмоциональный стресс и потеет,  увеличивая  тем  самым  электропроводность
кожи. Тот же самый стресс учащает биение  его  сердца  и  меняет  мозговые
ритмы. Полиграф засекает все это и определяет,  когда  ему  врут,  но  это
только полдела! Определить ложь еще не значит узнать правду, верно?
     - Гм-м...
     - Ну конечно, это  не  одно  и  то  же!  Вот  я  и  заставил  систему
обнаружения лжи работать в обратном порядке. Сейчас ты не  можешь  потеть,
потому что все твои поры забиты антиперспирантом; биение твоего сердца  не
может ускориться, потому что рядом с ним, - Леже указал на бюстгальтер,  -
работает ускоритель ритма;  а  надетый  на  тебя  шлем  все  время  выдает
нормальную энцефалограмму. Так что теперь стоит  мне  задать  вопрос,  ты,
лишенный  возможности  воспользоваться  психофизическим  атрибутами   лжи,
вынужден будешь говорить только правду! Чрезвычайно изобретательно, ты  не
находишь?
     На Мирра эта тирада не произвела никакого впечатления.
     - А что, если я просто откажусь говорить?
     Леже взял со стола револьвер.
     - Тогда я пристрелю тебя!
     - Вот это и в самом деле  изобретательно,  -  сухо  заметил  Мирр.  -
Надеюсь, вы понимаете, что все это - напрасная трата времени? У  меня  нет
абсолютно никаких причин утаивать правду.
     - Не лги мне!
     - Как я могу лгать, если сижу в правдоискателе?
     - Ах да, я забыл, - засуетился застигнутый врасплох  Леже,  -  но  не
воображай, что ты умнее меня, Норман!
     - Я не... - Мирр пронзил собеседника взглядом. -  Почему  вы  назвали
меня Норманом?
     - Гм-м... ты сам сказал, что тебя зовут Норман.
     - Итак, вы утверждаете, что мы никогда не встречались раньше, что я -
вор или шпион, и тем не менее упорно называете меня по имени, как  старого
знакомого. Где логика, профессор? Признайтесь, что встречали меня раньше и
знаете, кто я такой! Признайтесь, что... - Тут Мирр вынужден был  прервать
поток красноречия, потому что в запале наклонился слишком далеко вперед  и
струя дезодоранта ударила ему прямо в  нос,  заставив  расчихаться.  Кроме
того, он вспомнил, что пребывает в эпохе, в которой, строго говоря, еще не
родился. Непонятно, откуда Леже мог знать его, однако...
     - В чем дело,  яйцеголовый?  -  злорадствовал  Леже.  -  Запутался  в
собственной терминологии?
     - Почему вы назвали меня яйцеголовым? - спросил Мирр, в душе которого
еще теплилась надежда на благополучный исход  приключения.  Ему  пришло  в
голову, что лучшим решением проблемы было  бы  освободиться  самому,  а  к
машине,  если  она,  конечно,  работает,  привязать   профессора.   Однако
действовать следовало дипломатично, и он решил подольститься к тюремщику.
     - ...терпеть не могу яйцеголовых! - гнул свое Леже. -  Они  почему-то
думают, что если ходили в университет и получили какую-то там степень,  то
превзошли умом простого человека, покинувшего школу в пятнадцать лет!
     - Это просто смешно, - пробормотал Мирр.
     - Ни один из этих так называемых ученых и  изобретателей  в  подметки
мне не годится! Не университетское образование сделало Эйнштейна  великим,
а простой и по детски наивный подход к проблемам! Смею тебя  уверить,  мой
подход еще проще и наивнее!
     - Не сомневаюсь...
     - Спасибо. -  На  какое-то  время  Леже  успокоился,  но  вспомнив  о
незавершенном эксперименте, напустил на себя вид суровый и решительный.  -
Продолжим допрос! Что ты бормотал про потерю памяти?
     - Это правда, профессор. Я не знаю,  кто  я  такой.  Жизнь  для  меня
началась месяц назад...
     Леже глянул на приборы и кивнул.
     - Мне казалось, это бывает только в кино. Что же  послужило  причиной
столь необыкновенного события?
     - Я вступил в Космический Легион, чтобы забыть что-то определенное, а
они стерли всю мою память!
     - Легион,  как  же,  как  же,  -  разволновался  Леже.  Понятно!  Они
занимаются этим всего год, и, наверное, что-то в машине разладилось.
     Мирр отрицательно покачал головой.
     - Я вступил в 2386 году - к этому времени инженеры Легиона уже должны
были бы научиться пользоваться оборудованием.
     - Но это...  хмм...  через  девяносто  четыре  года!  -  Леже  бросил
непроизвольный  взгляд  в  сторону  лестничной  клетки,  где  располагался
туалет. - Так ты...
     - Вот именно! За мной гнались, я вбежал в  этот  дом  (сам  не  знаю,
почему) и схоронился в сортире. Потом все пошло кувырком: я уже в 2292-ом,
а вы целитесь в меня из револьвера.
     - Значит, это случилось снова, - горестно пробормотал Леже. - Старику
Смиркоффу за многое придется ответить!
     Мирр в замешательстве нахмурил лоб.
     - Кто такой Смиркофф?
     -  Дмитрий  Смиркофф  -  наигнуснейший   человек   на   Аспатрии!   -
Удовлетворенный объяснениями Мирра, Леже начал разбирать правдоискатель. -
Он соорудил нелегальную машину времени и  установил  ее  в  туалете.  Сама
клеть спрятана в стенах стенах.
     Недоумение Мирра достигло крайних пределов.
     - Он что, рехнулся?
     - Смиркофф был владельцем фабрики.  Его  беспокоило,  что  он  должен
платить девушкам и за то время,  что  они  проводят  в  туалете,  так  что
однажды под рождество, когда на фабрике никого не было, он явился  сюда  с
разобранной  машиной  времени,  построил  ее  вокруг  туалета   и   заново
оштукатурил стены, чтобы никто не догадался. Мне говорили,  что  он  хотел
даже тайком вычесть сумму за ремонт из зарплаты девушек!  Понятно  теперь,
что он за человек?
     - Но чего же он хотел этим добиться?
     - Машина была экстравертором, ими  разрешено  пользоваться  только  в
правительственных учреждениях.  Идея  Смиркоффа  заключалась  в  том,  что
сколько бы времени человек ни провел в туалете - читая, куря, разговаривая
- выйти из него он должен был ровно через секунду после того как зашел.
     -  Боже  праведный!   -   Мирр   был   до   глубины   души   восхищен
изобретательностью негодяя. - Но все же... наверное, это подняло прибыли?
     - Вот здесь  ты  ошибаешься,  друг  мой!  Этот  кретин,  не  имея  ни
малейшего понятия о принципах  путешествия  во  времени,  запрограммировал
машину вкривь и вкось. В конце концов она  забарахлила,  и  девушки  стали
пропадать. Место это приобрело зловещую  репутацию,  никто  не  соглашался
здесь работать... Смиркофф разорился. И вот теперь это - моя лаборатория!
     - Разве вы не можете обезвредить машину? Выключить ее?
     - Смеешься? - Леже начал расстегивать  ремни  на  лодыжках  Мирра.  -
Чтобы добраться до главного переключателя, нужно зайти внутрь, а я  совсем
не собираюсь доживать жизнь изгнанником бог знает в каком столетии.  Я  не
сумасшедший, ты же знаешь знаешь.
     - А если просто заколотить дверь?
     - Люди будут все так же прибывать, а выбраться не смогут и  умрут  от
голода. Тебе понравилось бы жить рядом с сортиром, полным скелетов?
     -  Вряд  ли,  -  признался  Мирр,  водя   глазами   по   лаборатории.
Непосредственная угроза миновала, и любопытство брало  свое.  Лаборатория,
хотя и находилась в ужаснейшем состоянии,  была  тем  не  менее  уставлена
довольно дорогим оборудованием, и Мирру пришло в голову, что изобретатель,
который может позволить себе купить здание фабрики, - человек удачливый  и
способный. Конечно, глядя на Леже, в это трудно  было  поверить,  но  ведь
может же человек быть и гением, и сумасшедшим одновременно!
     Ремни упали с рук Мирра, и он благодарно пошевелил пальцами
     - Приятное тут у  вас  местечко,  -  сказал  он.  -  Над  чем  сейчас
работаете?
     Леже бросился к столу и схватил револьвер.
     - Я еще не рехнулся, чтобы...
     - Погодите! Ведь мы договорились, что я не шпион!
     - Разве это причина, чтобы я  раскрывал  тебе  секреты,  за  которыми
может охотиться настоящий шпион?
     -  Наверное,  нет.  -  Не  желая  излишне   раздражать   вооруженного
револьвером маньяка, Мирр решил перевести разговор на нейтральную тему. Он
расстегнул розовый бюстгальтер, все еще красовавшийся на его груди, поднял
его за  бретельку  и  восхищенно-насмешливо  присвистнул:  -  Еще  немного
поработать, - сказал он, - и в эту штуку можно будет засунуть всю машину!
     - Сексуальный маньяк! Грязная свинья! - завопил Ложе. - Ты  осмелился
оскорбить мою дочь!!!
     - Профессор, но я не...
     -  Отвратительно!  Гнусно!  -  Дуло  револьвера  рисовало  в  воздухе
устрашающие восьмерки. - Я изо всех сил стараюсь защитить мою малышку, мою
прелестную крошку, мою невинную сладкую маленькую...
     - Вряд ли она такая уж  маленькая,  -  рассудительно  сказал  Мирр  в
попытке разрядить эмоционально взрывоопасную ситуацию.  -  Я  только  хочу
сказать...
     - Боже милосердный! Где же предел твоей похоти и сладострастию?  Даже
под дулом револьвера  ты  не  способен  думать  ни  о  чем,  кроме  как  о
размере...
     Леже оборвал  себя  на  полуслове,  в  глазах  его  разгорелся  новый
решительный блеск, револьвер уставился точно в сердце Мирра.
     - Довольно! Пришла пора сказать друг другу прощай прощай!
     Мирр отступил на несколько шагов.
     - Вы не сможете убить безоружного!
     - Не очень-то рассчитывай на это! - В голосе Леже  появился  зловещий
холодок.
     - Пошевеливайся!
     - Куда.
     - Назад в машину времени, конечно! Пока ты здесь, моя дочь  не  может
чувствовать себя в безопасности!
     - Вы  не  можете  засадить  меня  в  эту  штуку!  Нельзя  быть  таким
бесчеловечным!
     - Двигай ногами, ногами!
     Мирр огляделся как затравленный зверь.
     - По крайней мере позвольте мне одеться!
     - Ты что, думаешь, я - идиот? Этот старый трюк  типа  "позвольте  мне
выкурить сигарету" не пройдет! Я слишком  часто  хожу  в  кино,  юнец!  Ты
нажимаешь кнопку на сигарете,  и  слезоточивый  газ  лупит  мне  прямо  по
глазам! Отличная уловка, только на этот раз она не сработает, потому что я
намного превосхожу тебя умом!
     - Нет у меня никаких сигарет! - воскликнул  Мирр.  -  Я  хочу  только
одеться!
     - И выдавить газ из пуговицы на рубашке? Пошевеливайся!
     Мирр поплелся к двери.  Леже  -  за  ним.  Поравнявшись  с  последним
столом, Мирр попытался спасти остатки своего достоинства - схватил газету,
которую рассматривал раньше, стряхнул с нее последние  засохшие  крошки  и
обернул вокруг чресел. Он позволил подвести себя к туалету, но в последний
момент уперся - страх перед неизвестным пересилил все остальные эмоции.
     - Послушайте, - сказал он, поворачиваясь лицом  к  противнику,  -  мы
сейчас довольно высоко над землей, и следует  вдуматься,  что  произойдет,
если я окажусь во времени, когда этот дом еще не был построен.
     - Ладно уж, вдумаюсь... - Леже изобразил  на  лице  работу  мысли,  и
постепенно оно просветлело. - Мне это нравится! Мне это нравится!
     - Вам нравится, что я упаду и разобьюсь насмерть?
     - К сожалению, я буду лишен  возможности  созерцать  этот  спектакль.
Машины времени работают по  принципу  затухающих  колебаний,  так  уж  они
устроены. Скорее всего, ты вынырнешь в будущем  где-нибудь  поблизости  от
точки, в которой исчез.
     - Это всего лишь предположение, - сказал  Мирр  тоном  обвинителя.  -
Вообще-то я чувствую, что у вас все равно не хватит  решимости  нажать  на
спуск, и поэтому...
     - Что?
     - Я отказываюсь войти в эту дверь!
     Леже пожал плечами:
     - Это твои похороны!
     Он щелкнул предохранителем, всем видом изображая  человека,  готового
совершить хладнокровное убийство. Мирр, начиная подозревать, что  серьезно
ошибся в своих рассуждениях, непроизвольно отступил  на  шаг.  Последовала
рвущая  нервы  пауза,  но  в  конце  концов  дуло  револьвера   неуверенно
заколебалось. Мирр чуть было не застонал от облегчения.
     В это время с  лестницы  послышались  шаги,  и  взору  Мирра  явилась
ощетинившаяся  бигудями  и  купавшаяся  в   складках   стеганого   нейлона
исполинская розовая копия профессора Леже, но женского рода.
     - Ах, папочка, - промолвила она густым баритоном, - ты снова украл  у
меня лучший лифчик для своих глупых...
     Заметив Мирра,  она  умолкла,  по  лицу  ее  расплылась  недоверчивая
поначалу, но широченная в окончательном варианте улыбка,  и,  распростерши
руки для предстоящего объятия она рванулась к Мирру:
     - Норман, ты вернулся ко мне!
     Реакция Мирра была чисто инстинктивной. Спиной вперед  он  прыгнул  в
туалет, обо что-то споткнулся и  рухнул  на  унитаз.  Послышалось  громкое
гудение, свет  замигал,  и  объемистые  фигуры  профессора  и  его  дочери
растворились, оставив дверной проем пустым. Изо рта Мирра вырвался громкий
стон - он опять, но на этот раз одетый уже  только  в  газету,  отправился
путешествовать во времени.





     Стены крохотной комнатенки начали менять цвет.
     Исчезла  одна  из  главных  причин  для  беспокойства   -   состояние
окружающих предметов ухудшалось, и означало это,  что  путешествует  он  в
будущее и что здание фабрики не перестанет существовать, оставив  Мирра  в
десятке метров над землей. Он слегка успокоился и  порадовался  передышке,
столь  необходимой  для  приведения  а  порядок  перепутанных  мыслей,  но
вспомнил, что люди имеют  обыкновение  сносить  или  перестраивать  старые
здания. Что ждет его в далеком будущем  -  смерть  под  ножом  бульдозера?
Пересечение тела возведенной стеной?
     Огорченный тем, что жизнь его превратилась в серию отчаянных  прыжков
из кастрюли на сковородку, Мирр поерзал на унитазе, и тут  же  слуховые  и
зрительные эффекты путешествия во времени исчезли.  Сияние  пыльного  неба
установилось на одном уровне, комната показалась  Мирру  такой,  какой  он
увидел ее впервые. Он бросил нервный взгляд на дверь - не поджидают ли его
бронзовотелые  великаны  с  рубиновыми  глазами?  Но   лестничная   клетка
пустовала. Тишина была бы почти гробовой, если бы  не  едва  слышимый  гул
уличного движения.
     Прижимая к чреслам импровизированную юбчонку, Мирр осторожно выбрался
из туалета. Все вокруг покрывал толстый слой пыли, и он почувствовал,  что
волосы шевелятся на его голове - ведь  и  профессор,  и  его  дочь  давно,
наверное, отмерили положенный им срок и пребывают либо в могиле, либо -  в
виде пепла - в погребальной урне. Он повернул налево, открыл дверь и вошел
в бывшую лабораторию Леже. Кое-какие столы еще стояли на своих местах,  но
основная масса оборудования за исключением  разнообразного  мелкого  хлама
исчезла...  Рассеянно  скользя  взглядом  по  обшарпанным   стенам,   Мирр
попытался собрать воедино разрозненные кусочки обретенного полузнания.
     Дочь профессора узнала его и назвала Норманом. Неужели его и в  самом
деле так  зовут?  Или  это  всего  лишь  псевдоним,  под  которым  он  уже
путешествовал в прошлое?  Что  за  причина  толкнула  его  на  то,  первое
путешествие? Если  профессор  знал  его,  то  почему  скрывал?  Ведь  если
вдуматься, он вполне может оказаться  уроженцем  конца  двадцать  третьего
века, заброшенным в конец двадцать  четвертого.  Неужели  он  спасался  от
правосудия и в двадцать третьем веке? Неужели он - непереносимая мысль!  -
и в самом деле растлитель малолетних с устоявшейся репутацией?
     Но тут практическое начало в Мирре возмутилось - он  стоит  и  тратит
время в бесплодных размышлениях, а нужно ему в  первую  очередь  вот  что:
одежда, деньги  и  знание  точного  положения  во  времени.  Он  распахнул
несколько стенных шкафов и с трудом поверил своему счастью, увидев в одном
из них висящий на ржавом  гвозде  некогда  белый  лабораторный  халат.  Он
оказался слишком  коротким,  но  тщательное  обследование  всех  возможных
тайников не принесло ему больше никакой добычи. Мирр поднялся этажом  выше
и, обозревая жилые комнаты, наткнулся на пару пушистых розовых  шлепанцев.
Судя по  размеру,  принадлежали  они  дочурке  профессорам  и  начали  уже
рассыпаться в прах от  старости,  но  оказались  в  самый  раз  и  кое-как
защищали подошвы. Всему ансамблю явно недоставало элегантности, но не будь
у здания столь зловещей  репутации,  местные  урки  обчистили  бы  его  до
последней проволочки, и Мирру пришлось бы и дальше прикрываться газетой.
     Вспомнив о методе,  которым  во  все  времена  мальчишки  традиционно
повышали свой доход, Мирр подумал о разнообразнейших железках, нежащихся в
лабораторной  пыли.  Одной  из  них  была  бунзеновская  горелка,  которая
наверняка  уже  приобрела  антикварный   статус.   Бегом   спустившись   в
лабораторию, Мирр расстелил на полу газету и собрал  в  нее  моток  медной
проволоки, немного электронного барахла и упомянутую горелку. Конечно, это
было совсем не то, что  медный  микроскоп  девятнадцатого  века,  но  Мирр
вполне мог представить себе коллекционера, сердце которого взыграет и  при
виде горелки.
     Он завернул добычу, спустился вниз и,  одержав  нелегкую  победу  над
Заржавевшим засовом, вышел в пурпурные сумерки. Улица была пустынна, но по
доносящемуся издалека шуму транспорта можно было догадаться,  что  деловая
жизнь в городе кипит. Время года - осень или весна, время суток  -  далеко
за полдень. Мирр повернул направо, прочь от улицы, на которой встретился с
оскарами, и зашагал к противоположному концу квартала.
     Дойдя  до  перекрестка,  он  осторожно  выглянул  из-за  дома   и   с
облегчением убедился, что проносящиеся машины выглядят примерно такими же,
какими  он  их  помнил.  Освещенные  витрины   магазинов   тоже   казались
нормальными, равно как и прохожие, ни один из которых  не  удостоил  Мирра
взглядом.  Приободрившись,  он  влился  в   людской   поток   и   принялся
высматривать антикварную лавку. Продвижение его было  несколько  замедлено
шаркающей походкой необходимой для удержания на ногах  пушистых  шлепанцев
да к тому же игривый ветерок все время норовил задрать  полу  его  халата,
так  что  Мирр  вынужден  был  постоянно  останавливаться   и   запихивать
непокорное одеяние между ног. Согнувшись в три погибели, прижимая  к  телу
газетный сверток и не имея  возможности  приподнять  ногу  или  раздвинуть
колени, Мирр прекрасно понимал, что похож на рыскающего в  поисках  жертвы
переодетого Квазимодо, и что вид этот, даже в  толпе  ко  всему  привыкших
горожан, не может не вызвать взволнованных комментариев.
     Страхи его оправдались - мужчины и женщины начали  останавливаться  и
разглядывать его. Мирр растянул губы в улыбку,  желая  показать  зрителям,
что перед ними  всего  лишь  безвредный  идиот,  но  тем  не  менее  через
некоторое время его  уже  сопровождала  солидная  толпа  зевак.  Кошмарные
чувства, владевшие Мирром, усугублялись сознанием того, что  в  дело  рано
или поздно вмешается полиция.  Он  уже  приготовился  распрямить  спину  и
побежать, не заботясь о том,  какие  именно  части  его  обнаженного  тела
предстанут взглядам окружающих, но тут в нескольких шагах впереди  заметил
вывеску, гласившую:

                         Р.ДЖ.СТРЯПКИНС, антиквар.

     Всхлипывая  от  облегчения  и  резво  шлепая  шлепанцами,  он  быстро
добрался до весьма приличного на первый взгляд заведения, ввалился внутрь,
захлопнул за собой дверь и привалился к ней, тяжело дыша и  чувствуя  себя
лисой, удравшей от своры гончих.
     - Если вы не выйдете сию же  секунду,  -  произнес  из-за  стеклянной
перегороди молодой человек с холодными глазами, - я вызову полицию.
     - Не делайте этого! - с трудом вымолвил Мирр, тряся головой.
     - А по какой же причине, интересно знать? - Молодой человек поднес  к
губам ультразвуковой свисток.
     Мирр окинул магазинчик быстрым взглядом - да,  заведение,  в  которое
занесла его судьба, безусловно относилось к высшему разряду, к  числу  тех
мест, где вазы эпохи Мин выдаются  в  качестве  бесплатного  приложения  к
действительно ценным приобретениям. Ржавая горелка внезапно  потеряла  всю
свою прелесть, но у Мирра не оставалось никакого выхода, кроме  как  гнуть
свою линию и тянуть время...
     - По той простой причине, мистер Стряпкинс, - многозначительно сказал
Мирр, продвигаясь к стойке, - что у меня есть кое-что на  продажу,  нечто,
чью ценность  можно  с  первого  взгляда  не  заметить.  Такое  попадается
настоящему коллекционеру всего лишь раз в жизни!
     С этими словами он положил кулек на  стойку  и  развернул  его,  явив
взору  антиквара  то,  что  теперь  и  самому   Мирру   казалось   горстью
металлолома. Даже бунзеновская горелка, гордость коллекции,  распалась  на
составные части.
     Стряпкинс посмотрел на кучу хлама, побледнел, и  за  несколько  минут
презрение  на  его  лице  сменилось  недоверием,  радостью,  жадностью  и,
наконец, уважительной осторожностью.
     - Вы продаете это?
     - Конечно.
     - Откуда это у вас?
     - Нашел.
     Наблюдая за сменой эмоций на лице собеседника, Мирр стал  подумывать,
не нарвался ли он случайно  на  собирателя  старых  бунзеновских  горелок,
болезнь которого зашла столь далеко, что из него удастся выбить достаточно
денег для покупки поношенного костюма.
     - Там, где я взял это, может быть и еще,  -  добавил  он,  поглаживая
переносицу.
     - Даю тысячу, - отрывисто произнес Стряпкинс, - и  не  задаю  никаких
вопросов.
     -  Тысячу?  -  воскликнул  Мирр  и,   обуреваемый   разнообразнейшими
чувствами, по-новому посмотрел на свою добычу, стараясь  определить  какой
же именно драгоценный кусочек металла так приглянулся коллекционеру.
     - Ну ладно, две тысячи, но это предел! Договорились?
     Мирр с трудом сглотнул.
     - Договорились.
     Молодой человек вытащил из ящика стола две радужные бумажки,  передал
их Мирру, потом аккуратно собрал с  газеты  хлам,  включая  и  горелку,  и
высыпал все в портативный дезинтегратор.
     Зеленоватая вспышка, и антиквариат прекратил свое существование.
     - Что вы делаете?  -  вскричал  Мирр,  шокированный  столь  бездумным
уничтожением того, о чем он  думал  уже  не  иначе,  как  о  произведениях
искусства.
     - Они нам больше не понадобятся, -  сказал  Стряпкинс.  -  Прекрасная
была идея - обернуть газету вокруг  кучки  барахла...  Действительно,  как
проще всего украсть танк? Нагрузить на него кучу дерьма и  увезти!  Но  вы
могли  испачкать  ее!  -  Уважительно  и  бережно  он  разгладил   газету,
присмотрелся к ней поближе и перевел потрясенный взгляд на  Мирра.  -  Мне
показалось, что кто-то ел на ней пирог со свининой!
     - Никогда! - выдавил из себя онемевший было Мирр.
     - Конечно! Никто в здравом  уме  не  станет  осквернять  новехонькую,
лазерной печати газету выпуска 2292-го года... - Стряпкинс бросил на Мирра
взгляд заговорщика. - Давненько мне не приходилось держать в  руках  столь
хорошо сохранившийся экземпляр...  создается  такое  впечатление,  что  вы
воспользовались экстравертором и съездили за ней в прошлое.
     - Но это же запрещено законом! -  Мирр  подмигнул,  желая  создать  у
антиквара впечатление,  что  он  -  бесценный  источник  контрабанды.  Ход
мысленных процессов коллекционера был  ему  непонятен,  но  теперь,  когда
ситуация прояснилась, Мирр намеревался выжать из нее все возможное.
     - Послушайте, мистер Стряпкинс, не будете ли вы так...
     - Зови меня Регги, ладно?
     - О'кей, Регги... я - Войнан... нельзя ли нам потолковать в  кабинете
с глазу на глаз? Я не очень уютно чувствую  себя  в  таком,  с  позволения
сказать, одеянии.
     Остро сознавая,  сколь  тонки  его  ноги,  Мирр  мужественно  перенес
тщательный визуальный осмотр.
     - Я как раз хотел спросить тебя об этом. Ведь  я  должен  вести  дела
осторожно, верно? Так где же твои штаны, Войнан?
     - Ну, - напрягся Мирр в поисках подходящего ответа, - ты ведь знаешь,
как это бывает...
     Стряпкинс просиял:
     - Понял! Ни слова больше об этом, Войнан!
     - Не буду! - уверил его Мирр.
     -  Муж  вернулся  в  самый  неподходящий  момент,  и  тебе   пришлось
смываться, старый ты похотливый кролик! - Стряпкинс дружески хлопнул Мирра
по плечу. - Теперь я могу признаться тебе в  этом,  Войнан,  но  когда  ты
ворвался сюда в этом халате, воняя этим ужасным розовым дезодорантом, я уж
подумал, что ты...
     - Да как ты мог!
     - Все в порядке - теперь-то я знаю, каков ты жеребец!
     Мирр отрешенно кивнул; его одолела  новая,  тревожная  мысль.  Он  не
чувствовал в себе никакого интереса к противоположному полу, и это было не
совсем  обычно  для  здорового  молодого  человека,   больше   месяца   не
общающегося с  женщинами.  "Это  все  усталость  виновата",  -  решил  он,
отмахиваясь от воспоминаний о том, как его товарищи по Легиону -  несмотря
на усталость и скудное пропитание  -  проводили  короткие  перерывы  между
боями, планируя предстоящие оргии. Все еще хмурясь, он прошествовал  вслед
за Стряпкинсом в кабинет за стойкой.
     - Где бы мне разжиться кое-какой одежонкой? - спросил он. - За  ценой
не постою.
     - Ателье "Десять монет" как  раз  за  углом.  Я  попрошу  кого-нибудь
сбегать туда и принести костюм и все, что к нему нужно.
     - "Десять монет"? Неплохо!
     - Скорее всего это будет сотня - инфляция, сам понимаешь. - Стряпкинс
отвернулся, бросив последний ироничный взгляд на ноги  Мирра.  -  Ты  и  в
самом деле старый вонючий похотливый кролик, Войнан!
     - Что ты все  твердишь  одно  и  то  же!  -  ответил  Мирр  несколько
раздраженно, не желая, чтобы ему напоминали о  тех  жутких  преступлениях,
которые он, возможно, совершил в прошлом.
     Случайно взгляд его упал на электронный календарь, показывавший дату:
6 сентября 2386 года. Яркие красные цифры расплылись, потом вдруг резко  и
отчетливо сфокусировались. Если календарь не врет, машина времени в  одном
из своих затухающих колебаний, о которых говорил профессор Леже, забросила
его в день за два месяца до того, как он вступил в Космический Легион!!!
     Колени Мирра ослабели, когда он с почти суеверным ужасом осознал, что
его таинственный двойник живет и здравствует сейчас в  какой-нибудь  части
Галактики, греша напропалую и планируя  все  более  ужасные  преступления,
приведшие его в конце концов на призывной пункт  Легиона.  От  этой  мысли
Мирр, считавший, что привык к ударам судьбы, впал в полное замешательство.
     - Так я звоню в ателье, - сказал Стряпкинс, подсаживаясь к  телефону.
- Сейчас мы тебя экипируем!
     - Спасибо, - думая о другом, пробормотал Мирр. - Кстати, календарь  у
тебя правильный?
     - Ты что, не знаешь, какой сегодня день?
     - Я много путешествовал в последнее время и совсем запутался в поясах
и зонах.
     - Этот календарь определяет любое время! Хочешь  узнать,  какой  день
сейчас на Земле? Пожалуйста... восьмое ноября.
     Колени Мирра окончательно сдали и он тяжело рухнул на ближайший стул.
Через два дня, в Портербурге, у дверей призывного пункта Легиона, он может
встретить единственного во всей Вселенной человека, который ответит на все
его вопросы.





     Ночной сон в удобной гостиничной постели, чувство, что он чист,  сыт,
одет соответственно моде и к тому же с деньгами в кармане - все это должно
было  бы  улучшить  настроение  Мирра,  когда   отправился   в   космопорт
Пионер-сити.
     Вместо  этого  мозг  его  с  новой  энергией  выискивал   намеки   на
ненормальность. С тоской вспоминал он теперь случай с  дочерью  профессора
Леже и машиной времени. Он, Войнан Мирр, считавший,  что  смерть  от  пули
предпочтительней путешествия во времени,  сознательно  бросился  в  машину
времени, уворачиваясь от женских объятий. Единственное,  что  его  немного
подбадривало, так это то, что упомянутая женщина  более  всего  напоминала
двухметрового диаметра бланманже безо  всяких  моральных  принципов...  Не
исключено, что Мирр повел бы  себя  иначе,  будь  она  молода,  стройна  и
красива.
     Шагая сквозь ясное осеннее утро, Мирр решил проверить себя,  провожая
долгим упорным взглядом каждую привлекательную девушку,  замеченную  им  в
толпе. Вид некоторых из них вызывал у него приятные эстетические  чувства,
но к его разочарованию, он не ощущал ничего, что должен был бы чувствовать
недавний член жестокого и влюбчивого солдатского братства.
     Эксперимент  закончился  быстро  и  неожиданно.   Взволнованный   его
результатами Мирр не заметил, что одну из девиц сопровождает  тяжеловес  с
бычьей  шеей  и,  судя  по  всему,  характером   собственника.   Тяжеловес
развернулся  и  попытался  схватить  Мирра  за  воротник,  но  проворство,
приобретенное в дюжине  войн,  на  этот  раз  выручило  его  из  ситуации,
чреватой осложнениями. Мирр твердо  решил  больше  не  привлекать  к  себе
внимания.
     Вступить в Легион он должен только послезавтра - значит, его  еще  не
разыскивают как дезертира. Не успел он еще наделать и глупостей, навлекших
на него в будущем бесчисленные неприятности,  так  что  бояться  вроде  бы
нечего.
     Гражданский космопорт оказался дальше, чем  следовало  из  объяснений
портье, и Мирр решил остановить проезжающее мимо такси. Желтый  автомобиль
притормозил у тротуара, и окно  его  скользнуло  вниз,  явив  взору  Мирра
траурный образ Трева, водителя, на голову которого это самое стекло рухнет
месяц спустя.
     Мирр инстинктивно прикрылся руками и зашипел:
     - Убирайся! Оставь меня, наконец, в покое!
     Лицо Трева дернулось от негодования, и  он,  ругаясь  себе  под  нос,
уехал.
     Вконец расстроенный этой встречей, Мирр с каменным выражением на лице
за десять минут дошагал до космопорта. Его удивило, что  космопорт  больше
всего напоминает стадион и даже окружен похожими на трибуны зданиями.  Так
много кораблей прибывало и улетало одновременно, что воздух  над  лужайкой
казался темным облаком,  состоящим  из  мерцающих  очертаний  звездолетов.
Сначала Мирр подумал о том, как трудно, наверное, управлять этим хаотичным
движением, но потом заметил, что траектории кораблей постоянно  пересекают
одна другую и вспомнил, что если они не могут  находиться  в  двух  разных
местах одновременно, то и столкнуться не могут.
     Мирр одобрительно кивнул,  признав,  что  как  бы  отвратительно  эти
кубические корабли ни выглядели в сравнении  с  воображаемыми  сверкающими
иглами, они представляют собой прекрасное средство передвижения.
     Купив в кассе за четыреста монет билет в  один  конец  на  Землю,  он
вышел на просторную террасу, с которой  открывался  захватывающий  вид  на
летное поле. Вытягивая шею, чтобы вобрать  в  себя  побольше  пейзажа,  он
начал  пробираться  сквозь  толпу  к  барьеру,  у  которого  располагались
таможенные мониторы, и уже почти достиг его, но тут  краем  глаза  заметил
знакомые бронзовые отблески. Он обернулся и увидел двух оскаров,  спокойно
шагающих среди скопления пассажиров и зевак.
     Первой мыслью Мирра было - бежать! Ноги его по собственной инициативе
уже сделали необходимые подготовительные движения,  но  рассудок  победил.
Бегущий человек неизбежно привлечет к себе внимание, и к  тому  же  он  не
успел еще ни в чем провиниться. Он не мог сказать,  эти  ли  самые  оскары
погонятся за ним через месяц - если уж эта  парочка  так  похожа  друг  на
друга, то и остальные такие же - но главным было то, что  сегодня  девятое
ноября, и поэтому дезертирство из Легиона, бегство из  "Голубой  лягушки",
гнусный эпизод в кинотеатре - ничего этого еще  не  случилось.  Даже  если
оскары способны читать чужие  мысли,  они  не  станут  наказывать  его  за
несовершенные  преступления.  Он  вытащил  из  пачки   самоприкуривающуюся
сигарету, вдохнул в нее жизнь и постарался принять рассеянный вид.
     Оскары спокойно продолжали свое шествие. Люди почтительно уступали им
дорогу, но в остальном почти не обращали на них внимания. Отчаянно завидуя
им, Мирр постарался не думать о своих преступлениях, и  быстро  обнаружил,
что решение не думать о чем-то производит совершенно обратный эффект.
     В надежде  придать  себе  совсем  уж  невинный  вид,  Мирр  попытался
засвистеть, но забыл, что легкие его  полны  сигаретного  дыма,  и  вместо
свиста зашелся лающим кашлем,  по  громкости  не  уступающим  реву  моржа.
Стоящие  поблизости  вздрогнули  и  обратили  на  него  полные  сочувствия
взгляды.
     Оскары тоже повернули к нему головы и остановились.
     Не поднимая глаз, Мирр чаще  запыхал  сигаретой.  "Я  не  виновен,  -
твердил его охваченный паникой разум, -  я  не  делал  всех  этих  ужасных
вещей!"
     Головы оскаров медленно повернулись, и они посмотрели  друг  другу  в
глаза. Беззвучное совещание длилось несколько секунд, потом оба кивнули  и
решительно зашагали в направлении Мирра, которому так  хотелось  показать,
что он ничего не боится, что нервы его сдали, только когда оскары  подошли
вплотную.  Увернувшись  от  вытянутых  бронзовых  рук,   он   бросился   в
единственном  свободном  направлении  -  на  летное  поле.   Подогреваемый
страхом, он  перемахнул  через  полутораметровый  барьер  и  устремился  в
запутанные переулки, образованные  корпусами  приземлившихся  звездолетов.
Грохот и треск рвущегося металла  за  его  спиной  подсказали  Мирру,  что
оскары, как это всегда было характерно для  них,  решили  пробежать  прямо
сквозь барьер. Их тяжелые шаги приближались с каждой микросекундой.
     Прямо перед собой Мирр увидел темный прямоугольник - вход в  корабль.
Он метнулся внутрь и захлопнул тяжелую стальную дверь.  К  его  облегчению
замок  сработал  автоматически.  Очутившись  под  защитой   бронированного
корпуса, Мирр  нетвердой  походкой  добрался  до  единственного  кресла  в
напоминающей рубку управления каюте и рухнул в него. Шумно дыша и стараясь
унять дрожь в конечностях, он огляделся и задумался, что же делать  дальше
Однако этот мысленный процесс, так и не успев толком начаться, был прерван
самым громким из всех когда-либо слышанных Мирром звуков, и в то же  самое
мгновение на только что захлопнутой им двери появилось вздутие размером  с
суповую тарелку.
     Мирр застыл от ужаса, поняв, что  один  из  оскаров  ударил  в  дверь
кулаком и  почти  ухитрился  пробить  ее!  Запихнув  пальцы  в  рот,  Мирр
уставился на искореженный металл. Если бы оскар догадался ударить  поближе
к замку, дверь непременно открылась бы.
     "Может быть, - соображал он, хватаясь за последнюю надежду, -  оскары
не вполне разумны? Что если интеллект - их слабое место, ахиллесова  пята?
Если так, то как можно этим воспользоваться? Как..."
     Силу его мысли превзошел новый удар, оставивший еще одно  вздутие  на
двери. Насмотревшись на него, Мирр решил, что оскарам интеллект ни к  чему
- они и так неуязвимы. Прощаясь мысленно с жизнью, он развернул  кресло  к
наклонной, приборной панели, у которой оказывается  сидел.  Перед  глазами
его прошла какая-то странная рябь, мозг закололо тонюсенькими  иголочками,
и на несколько мгновений он увидел  скопище  приборов  и  рычагов  как  бы
глазами другого человека. Он легко провел рукой по двум  рядам  тумблеров,
нажал большую красную кнопку и двинул вверх главный штурвал.
     Стена перед ним стала прозрачной,  и  Мирр  увидел  сквозь  нее,  как
уменьшаются далеко внизу здания  космопорта.  Голубое  небо  почернело,  и
через мгновение на зачарованного Мирра уже  смотрели  колючие,  враждебные
звезды.


     Корабль летел с такой скоростью, что можно было заметить, как  звезды
меняют свой цвет. Завороженный этим зрелищем,  Мирр  наблюдал,  как  яркие
точки проплывают мимо, - чтобы  произвести  такой  эффект,  пришло  ему  в
голову, корабль должен мчаться, как вампир из преисподней. Он не  имел  ни
малейшего представления, куда направляется. То, что  он  еще  раз  успешно
вырвался из лап оскаров, явно имевших на него зуб, было, конечно, здорово,
но теперь ему угрожала новая  опасность:  навеки  затеряться  в  бездонном
космосе. Мирр уже почти уверил себя, что судьба никогда не оставит  его  в
покое и что, сколько бы катастроф он ни избежал, впереди его  ждет  новая,
не менее разрушительная.
     - Вот так! - горестно  сказал  Мирр.  -  В  чем  смысл  моей  борьбы?
Остается одно - сидеть неподвижно и ждать следующего несчастья, а  уж  оно
наверняка окажется самым несчастным из всех несчастий!
     - Вперед, и только вперед! - запричитал он, распаляясь, -  далеко  за
пределы нашей галактики... и всех прочих галактик!  Я  превзойду  скорость
лентяя-света на позолоченных смехом крыльях! А какие удивительные  картины
предстанут перед моими глазами, прежде чем  смерть  закроет  их  навсегда!
Туманности, извивающиеся в  утонченной  пытке  зачатия  мира,  космические
маяки сверхновых, целые вселенные, похожие  на  запутавшихся  в  тончайшей
серебристой сетке светлячков.
     Весьма довольный собой, Мирр скрестил на  груди  руки,  откинулся  на
спинку кресла и приготовился к вечности. Единение его с  космосом  длилось
примерно секунд десять, потом ему стало скучно, потом - страшно.
     - К черту светлячков и серебристые сетки! Я хочу домой!!!
     Он подбежал к прозрачной стене и принялся шарить по ней глазами,  как
будто  то,  что  он  оказался  на  пару  шагов  ближе,  могло  помочь  ему
определить, где же Солнце. Но даже совсем ошалев от горя, он быстро понял,
что  надежда  его  напрасна  -  перед  кораблем  мерцали  мириады   звезд,
рассыпанных в таком беспорядке, что он вряд ли смог бы дважды  указать  на
одну  и  ту  же.  Только  мощный  компьютер   способен   решать   проблемы
астронавигации, решил Мирр... и в этот момент иголочки, коловшие его  мозг
раньше, вернулись с новой силой, вызвав в нем странное чувство облегчения.
Как будто ослабили какой-то  жгут,  но  возобновившийся  поток  был  менее
материален,  чем  кровь,  и  состоял  в  основном  из  эфемерной  мешанины
ассоциаций, идей и образов.


     "Неужели возвращается память? - подумал Мирр, вновь усаживаясь  перед
пультом управления. - Приходилось ли мне раньше управлять таким кораблем?"
     Он принялся более тщательно изучать различные панели, и на  этот  раз
заметил, что они сформированы логическими группами. Рядом с  двумя  рядами
тумблеров, которыми он так лихо щелкнул в первом приступе супервосприятия,
было указано, что они включают прогрев передатчика и позволяют  стартовать
на ручном управлении. Потом Мирр заметил отдельный модуль  с  клавиатурой,
маркированный как АСМН. Молясь, чтобы  эта  аббревиатура  расшифровывалась
как "Автоматический Селектор Места Назначения",  он  набил  на  клавиатуре
З-Е-М-Л-Я  и  был  мгновенно  вознагражден  поворотом  звездного  поля   -
доказательством того, что корабль изменил курс.
     В самом центре прозрачной стены замигал красный  кружок.  Он  помечал
одну из немногих крохотных областей абсолютной  тьмы,  и  Мирр  догадался.
Солнце так далеко, что свет его не в силах проделать такое путешествие. Но
через некоторое время в центре кружка появилась  искорка  света  и  начала
расти.
     Удовлетворенный тем, что жизнь меняется  к  лучшему,  Мирр  продолжил
изучение других модулей и скоро обнаружил один, именуемый  "Автоматическая
посадка", который избавил его от тревог  о  том,  как  безопасно  посадить
звездолет Приободренный успехом и растущим чувством  уверенности  в  своих
способностях, он включил музыку. Первая запись  выдала  оркестровку  пьесы
Сибелиуса, громовые каденции которой были, очевидно,  призваны  создать  у
пассажиров настроение, соответствующее ощущению космического полета.
     Мирр поудобнее устроился на мягких подушках. Намерения  у  него  были
самые простые - отдохнуть. Теперь, когда он  снова  полностью  уверился  в
будущем благоденствии, ему  захотелось  еще  разок  позволить  своей  душе
объединиться с космосом  и  -  чтобы  добавить  визуального  гарнирчика  к
размышлениям - он щелкнул тумблером, управляющим  прозрачностью  остальных
стен рубки. Но, как это часто бывает с театральными  жестами,  порыв  этот
оказался серьезной ошибкой и разрушил гармонию его разума.
     Всего в нескольких шагах справа от него,  отражая  телами  красные  и
зеленые  вспышки  бортовых  огней,  к   внешней   поверхности   звездолета
прилепились два оскара.
     "Я убил их! - твердил  про  себя  потерявший  способность  соображать
Мирр. - Я выволок их в межзвездное пространство и прикончил!"
     Страх ненадолго отпустил, но тут же  вернулся,  умноженный  в  десять
раз: загадочные существа все еще двигались!
     Ничуть не смущенные тем обстоятельством, что находятся в  глубочайшем
вакууме, оскары небрежно держались за корпус одной рукой, другой  указывая
друг другу на различные звездные достопримечательности, словно туристы  на
прогулке. Мирр, окаменев, смотрел на них. Время от времени  кто-нибудь  из
оскаров поворачивал свои рубиновые глаза в направлении  Мирра,  но  похоже
было, что они не видят его. Наверное,  решил  Мирр,  прозрачность  стен  -
односторонняя.
     Теперь Мирр в полной  мере  осознал,  какие  именно  силы  ополчились
против него. Жизнь его была почти  непереносимо  трудной  и  без  оскаров,
гоняющихся за ним сквозь время и пространство, и вот  он  узнал,  что  его
противники - существа неуничтожимые, способные выжить  в  любых  условиях.
Мирр совершенно не представлял, что же такого мог  он  натворить,  но  это
только добавляло ему страданий.  Он  спрятал  лицо  в  ладонях  и  всерьез
задумался, не положить ли конец этой дикой  охоте,  направив  звездолет  в
какую-нибудь звезду.  Это  было  бы  быстрым,  чистым  решением  всех  его
проблем, но  -  кристаллик  обиды  образовался  и  начал  расти  в  центре
бушевавшего в его котелке урагана - неужели часы пробили одиннадцатый раз?
После всего, что он испытал за последний месяц, неужели позволит  он  двум
металлизированным кретинам помешать ему узнать свое прошлое?
     Он поднял голову, расправил плечи,  и  занялся  анализом  сложившейся
ситуации. Несомненно, в  данный  момент  оскары  находились  внутри  поля,
генерируемого передатчиками звездолета, поэтому и передвигаются в  космосе
вместе с ним. Райан объяснил ему, что звездолет можно считать  находящимся
в покое, несмотря на то, что он развивает огромную  эффективную  скорость.
Однако Мирр был совершенно уверен в том, что яростное ускорение "обычного"
космического полета наверняка избавит его от непрошенных наездников.
     Цель звездолета - Солнце - уже  ярко  сверкала  на  переднем  экране,
когда Мирр вновь обратил свое внимание на пульт управления, и скоро  нашел
панель, проименованную как ДОП.АТ.ДВ., и уверенно  определил,  что  это  -
набор  приборов  управления  полетом  на  атомной  тяге  в  случае  отказа
передатчиков. Пальцы Мирра безошибочно опустились  на  рукоятки  селектора
высоты и миниатюрный штурвал, и тут он окончательно уверился  в  том,  что
управлял звездолетами в прошлой жизни и в состоянии заставить свой корабль
выполнить любой маневр.
     Победоносно похмыкивая, он отключил передатчик, и корабль, который до
этого двигался со скоростью миллион километров в секунду, остановился. Так
как он не обладал инерцией, пассажиры абсолютно ничего не заметили.
     Быстрый  взгляд  подтвердил,  что  ничего  не  подозревающие   оскары
спокойно держатся за корпус кончиками пальцев.  Гримаса  злобного  веселья
исказила лицо Мирра, когда он  приготовился  запустить  корабль  в  режиме
полного нормального ускорения. Он  прикоснулся  к  стартовой  кнопке  и...
веселье его сменилось отчаянием: он  обнаружил,  что  не  может  заставить
палец надавить на вогнутый  диск.  Какие  только  команды  ни  отдавал  он
пальцу, как ни угрожал, тот отказывался подчиняться!
     - Но это же сумасшествие! - произнес он вслух, сверля палец-диссидент
прокурорским взглядом. - Они ведь даже не люди! Они чудовища!
     "Многие  говорят,  что  ты  сам  -  чудовище,  -  донесся  до   Мирра
воображаемый ответ  пальца,  -  но  разве  тебе  понравится  затеряться  в
космосе?"
     - Слушай меня, костяная башка! - не  сдавался  Мирр.  -  Эти  монстры
забавляются, скармливая раненых землян ручным коврам-самолетам!
     - Об этом ты знаешь только от Динкля, и с другой стороны,  когда  это
два зла давали при сложении добро? Нет, ты не можешь обречь  их  на  такую
страшную судьбу!
     - Ладно, ладно! - Мирр бросил на ослушника последний злобный взгляд и
отомстил ему, засунув себе в нос.
     Левой рукой он включил передатчики, и корабль  запрыгал  к  Земле  со
скоростью несколько сот световых лет в час, а вместе  с  ним  помчались  и
оскары, отражавшие массивными торсами красные и зеленые вспышки.
     Мирр всмотрелся в передний экран и заметил, что  Солнце  превратилось
уже  в  сверкающий  диск,  и  диск  этот  отплывает  к  границе  красного,
мерцающего круга - верный признак того, что корабль нацеливается на Землю.
Время, отпущенное на решение  проблемы  оскаров,  истекло.  Стоит  кораблю
приземлиться, как они тут же разнесут дверь на атомы и доберутся, наконец,
до своей жертвы.
     Как бы иллюстрируя  бедственное  положение  Мирра,  в  кружке  мишени
возник  голубоватый  полумесяц  -  несомненно,  Земля.  Из-за   ее   плеча
выглядывала верная спутница - Луна. На пульте зажегся  сигнал,  настойчиво
рекомендующий  Мирру  ввести  координаты  точки  приземления  в   бортовой
компьютер или садиться на ручном управлении.
     Некоторое время сбитый  с  толку  Мирр  тупо  вглядывался  в  голубые
просторы родной планеты, и цвет этот родил в  его  мозгу  сногсшибательную
идею.
     Взяв управление на себя, он ввел корабль в  атмосферу  и  направил  к
центральной части Тихого океана. Спуск прошел спокойно,  и  у  Мирра  было
достаточно времени, чтобы выбрать подходящее место для разгрузки.  Наконец
он нашел группу маленьких атоллов, остановил корабль в воздухе примерно  в
сотне метров над одной из лагун,  и  -  глубоко  вздохнув  для  успокоения
нервов - отключил передатчики.
     Корабль начал падать, как кусок свинца. Мирр отсчитал две  секунды  и
врубил  атомный  двигатель.  Эффект  был   поистине   драматичным.   Когда
включились ускорители, корабль лязгнул, словно налетев на что-то, и  Мирр,
напряженно сидевший на  самом  краешке  командирского  кресла,  рухнул  на
колени, стукнувшись челюстью о пульт.  Ощупывая  чуть  не  выскочившую  из
суставов челюсть, он глянул налево, и  величайшая  непередаваемая  радость
поборола даже боль - оскары исчезли.
     Атомные  ускорители  властно  толкали  корабль  вверх,  и   все   его
сочленения громко протестовали. Мирр включил  передатчики,  прекратив  тем
самым  страдания  стального  исполина,  и  развернул  корабль  так,  чтобы
медленно пройти над лагуной. Поверхность ее все еще волновалась,  но  Мирр
все прекрасно видел сквозь чистейшую воду. Оскары стояли на дне лагуны, на
глубине примерно десяти метров. Заметив корабль, они подняли головы и, как
показалось Мирру, воздели вверх угрожающе сжатые кулаки.
     - И вам того же самого, ребятки! - крикнул он. - Берегитесь ржавчины!
     Удовлетворив таким образом свое тщеславие, Мирр поднял корабль высоко
в полуденное небо и взял курс на  Портербург,  вроде  бы  как  родной  его
город. В кораблях старого  типа  навигационные  трудности  такого  маневра
могли бы оказаться непреодолимыми,  но  Мирр  просто  вывел  звездолет  на
орбитальную высоту - заняло это всего десяток  секунд  -  и  все  западное
побережье Северной Америки оказалось перед ним, как на ладони.  Он  быстро
отыскал устье реки Колумбии в средних широтах узкой Республики Калифонады,
простиравшейся от Мексики до Аляски. Линия терминатора уже  надвигалась  с
востока, и Мирр понял, что в Портербурге  и  Форт-Экклсе  короткий  зимний
день близится к концу.
     Его прошлое "я" пребывало сейчас именно там,  готовясь  нести  тяжкий
скорбный груз на призывной пункт Легиона, и  холодные  как  лед  невидимые
пальцы прошлись по позвоночнику Мирра. У него мелькнула даже мысль, что уж
он-то не собирается вступать  в  Легион  и,  следовательно,  не  нуждается
теперь  ни  в  каких  воспоминаниях.  Мудрейшим  шагом  будет  забиться  в
какую-нибудь дыру, и пусть его прошлое, со всеми грехами и преступлениями,
остается тайной. Погоняв эту мыслишку по  извилинам,  он  в  конце  концов
отрицательно покачал головой и резко бросил  корабль  вниз.  Неподвластный
инерционным и аэродинамическим  эффектам,  звездолет  уже  через  двадцать
секунд достиг окрестностей Портербурга.
     Когда на  переднем  экране  появились  серебристые  кубики  городских
зданий, Мирру пришло в голову,  что  теперь  он  виноват  еще  и  в  краже
звездолета  и,  вероятнее  всего,   будет   арестован,   если   попытается
приземлится в любом гражданском или военном космопорте. Мгновенно  изменив
планы, он перелетел Портербург километров на  сорок,  выбрав  для  посадки
заснеженную лужайку вблизи какого-то поселка, но скрытую  от  него  грядой
невысоких   холмов.   Корабль,   скрипнув,   приземлился,   дверь    рубки
автоматически  открылась.  Мирра  обдало  потоком   ледяного   ноябрьского
воздуха. Смеркалось.
     Он выбрался из корабля и попробовал определиться на местности.  Вдоль
края поля бежала второразрядного вида дорога, которая скорее всего вела  в
замеченный Мирром с воздуха поселок. Не было никого,  кто  мог  бы  видеть
посадку звездолета, а через несколько минут тьма  прикроет  и  корабль,  и
последующие передвижения самого Мирра. Радуясь тому, что наконец-то держит
ситуацию под контролем, он ни на секунду не  забывал  о  том,  что  должен
действовать  с  максимальной  осторожностью,  не  привлекать  внимания,  а
главное - не дать развернуться прирожденному умению создавать для себя  из
ничего нелепейшие осложнения.
     Мирр поднял воротник, расправил плечи и направился к дороге.
     - Минутку, молодой человек!  -  послышался  за  его  спиной  властный
женский голос. - Куда это вы собрались?
     Мирр застыл с приподнятой в полушаге ногой и,  не  веря  своим  ушам,
медленно повернулся.
     Дверь в пассажирское  отделение  была  распахнута,  и  в  ней,  почти
заполняя просвет фигурой, стояла коренастая дама средних лет, облаченная в
цветастое ситцевое платье. В руке она держала соломенный зонтик. Множество
полных  леди  тоже  средних  лет  и  так  же  одетых  толпились  за  своей
предводительницей в ярко освещенном отсеке,  взволнованно  блея.  Осознав,
что  украденный  им  корабль  был  полон   пассажиров-аспатрианцев,   Мирр
пошатнулся, словно от удара по голове.
     - Вот видишь? - сказала еще одна пассажирка, проталкиваясь в проем. -
Он пьян! Я говорила тебе, что пилот пьян! Я вся облилась кофе,  и  это  он
виноват!
     - Где мы? - вступила в разговор третья. - Что-то это место не  похоже
на Солнечный Астероид Развлечений!
     - Простите, простите, - бормотал  Мирр,  отступая  назад.  Постепенно
набирая  скорость,  он  быстро  достиг  ее   максимума,   возможного   при
передвижении спиной вперед, повернулся, и  побежал  изо  всех  сил.  Взвод
толстух следил за ним, пока он не  скрылся  в  сумерках,  и  только  тогда
женщины обменялись  возмущенными  взглядами.  Тишина  держалась  несколько
секунд, потом, словно по сигналу, все, извлекли из сумочек  ультразвуковые
свистки и издали долгий, прекрасно оркестрованный вопль ярости.
     В пяти тысячах километров к юго-западу, где полуденное солнце все еще
изливало свою нежность на крошечный тихоокеанский  атолл,  два  блистающих
позолотой  супермена,   нерешительно   глядевшие   до   этого   в   песок,
встрепенулись, и ярко-красное пламя  загорелось  в  их  глазах.  Несколько
секунд они прислушивались, потом повернули друг к другу головы, кивнули  и
бросились в море. Слишком тяжелые, чтобы  плавать,  они  побежали  по  дну
океана в направлении Калифонады. Морские обитатели  благоразумно  уступали
им дорогу.


     Тяжело дыша, Мирр перепрыгнул  через  кювет  и  оказался  на  обочине
пустынной дороги. Снег, который своевременно убирали с нее,  образовал  по
обочинам низкие обледеневшие брустверы. С трудом преодолев этот  последний
барьер, Мирр отряхнулся от снега и кусочков льда, засунул руки в карманы и
зашагал в сторону поселка.
     "Все в порядке, - успокаивал он себя. - Конечно, эти старые  черепахи
в корабле немного попереживают, но плевать! Они и не  представляют,  какой
опасности избежали, когда я отказался от намерения пролететь насквозь  всю
Вселенную и постигнуть тайны мироздания! Вот тогда им  действительно  было
бы на что жаловаться! Через несколько часов они свяжутся с  полицией  а  у
меня - куча денег, я правильно и скромно одет,  я  вблизи  Портербурга,  я
здоров,  если  не  считать   небольшого   смещения   челюсти   и   легкого
обморожения".
     "Все,  что  мне  нужно,  -  вдалбливал  он  себе,  нагнетая   чувство
уверенности, - не ввязываться ни в  какую  историю.  Спокойнее!  Слейся  с
местностью! Ведь даже я могу ни во что не вляпаться до самого утра!"
     Мощная  доза  позитивного  мышления  подняла  боевой  дух  Мирра   до
небывалой высоты В походке его  появилась  упругость,  и  через  несколько
минут, словно в подтверждение того тезиса, что  провидение  помогает  тем,
кто и сам не дурак, вдали показались  огни.  Это  был  автобус.  Когда  он
подъехал ближе, Мирр рассмотрел  табличку,  извещавшую,  что  станция  его
назначения - Портербург, и  сердце  его  возрадовалось.  Взмахом  руки  он
попросил водителя остановиться, взобрался на обледеневший холмик у  дороги
и стал ждать. Автобус подъехал  прямо  к  нему.  Мирр  шагнул  вперед,  но
поскользнулся, ноги поехали в  разные  стороны,  ледяная  вершина  холмика
врезала ему по затылку, и  внезапно  он  обнаружил,  что  лежит,  все  еще
засунув руки в  карманы,  в  кромешной  тьме  под  автобусом,  а  какие-то
металлические части вращаются в опасной близости от кончика его  носа.  Он
начал судорожно освобождать  руки,  но  карманы  взбунтовались  и  мертвой
хваткой вцепились ему в запястья.
     -  Куда  подевался  этот  шутник?  -  донесся  сквозь  шум  двигателя
нетерпеливый голос водителя.
     - Здесь я, внизу, - прохрипел Мирр. - Помогите же кто-нибудь!
     - Люди просят остановиться, а потом  оказывается,  что  им  не  нужно
никуда ехать! - ворчал водитель. - Уж не знаю, что это такое, новая  мода,
что ли?
     Зашипели закрываемые двери, автобус покатился вперед, и заднее колесо
слегка погладило макушку Мирра. Он уже поздравлял себя,  что  избежал,  по
крайней мере, смерти в луже крови,  но  тут  какой-то  выступ  на  бампере
зацепил его за ребра и протащил добрый десяток метров, прежде чем оставить
в виде неопрятной кучи на середине дороги.
     Держась за бок, Мирр с трудом поднялся  на  ноги  и  долго  проклинал
удаляющийся автобус.  Когда  огни  исчезли  за  поворотом,  он  посмотрел,
наконец,  на  самого  себя  и  пришел  в  ужас  -  его  куртка  и   брюки,
безукоризненно чистые  всего  минуту  назад,  покрылись  пятнами  какой-то
липкой дряни и порвались во многих местах. Мирр  истерично  захихикал,  но
вовремя опомнился и прихлопнул рот ладонью.
     - Будь я проклят, если позволю ничтожной случайности остановить себя!
- громко объявил он заснеженному пейзажу. - Я хозяин своей судьбы!
     Оценив свое физическое состояние, Мирр обнаружил, что все  еще  может
передвигаться, хотя в дополнение к контуженной челюсти обзавелся  огромной
шишкой на затылке и при каждом вздохе испытывал резкую боль -  по  крайней
мере одно ребро оказалось сломанным. Ехать общественным транспортом, ввиду
состояния костюма, Мирр уже не мог, но денег должно  было  хватить,  чтобы
добраться до Портербурга на такси и пристроиться в приличный отель.  После
душа и хорошего ночного сна, сказал  себе  Мирр,  я  буду  как  новенький.
Главное - найти телефон, а там все пойдет само собой. Обернувшись покрепче
обрывками куртки, Мирр в  очередной  раз  выступил  на  поиски  ближайшего
поселения, которое - несмотря на близость географическую  -  казалось  ему
теперь таким же недостижимым, как Шангри-Ла.
     Через двадцать минут он прошел мимо вывески: "ХАРВИЛЛ, 347 жителей" и
захромал по единственной главной улице в поисках телефонной будки.
     Несмотря на довольно ранний еще час, улица была пустынна, и тот факт,
что найденная, наконец, будка была не только занята, но около нее топтался
еще один потенциальный абонент, вызвал сильное раздражение Мирра. Напомнив
себе, что к столь ничтожным  неудобствам  следует  относиться  философски,
Мирр занял очередь, надеясь, что его внешний вид не вызовет  комментариев.
Скоро он понял, что волноваться на этот счет нечего: рыжий верзила впереди
даже не глянул на него - он был полностью занят тем, что стучал кулаком  в
дверь  будки,  выкрикивая  оскорбления   по   адресу   звонившего.   Мирру
показалось, что рыжий ждет уже давно и, не обладая так  тяжко  доставшимся
самому Мирру стоицизмом, достиг  состояния,  близкого  к  апоплексическому
удару. Он метался от окна к  окну,  ожесточенно  жестикулируя,  но  смутно
различимый обитатель будки каждый раз  отражал  нападки,  поворачиваясь  к
нему спиной, как это делали люди в телефонных  будках  еще  до  всемирного
потопа.
     Мирр  наблюдал  эту  маленькую  драму  с  олимпийским   спокойствием,
размышляя о том, как мало надо  смертному,  чтобы  потерять  безмятежность
души.  Он  подумывал,  не  просветить  ли  рыжего,  поведав  ему  о  бедах
настоящих,  но  тот  выдал  невероятный  по  степени  богохульства   взрыв
ругательств, перебежал улицу и скрылся между домами. Почти тут же  человек
в будке закончил разговор, вышел, вежливо кивнул Мирру и скрылся  в  ночи,
оставив телефон в его безраздельном владении.
     "Главное - терпение!" - самодовольно подумал  Мирр,  входя  в  будку.
Однако не успел он отыскать номер вызова такси на светящемся дисплее,  как
дверь за его спиной рывком распахнулась.  Грубая  рука  выволокла  его  на
улицу,  развернула,  и  Мирр  обнаружил,  что  смотрит  прямо  в  каменную
физиономию гигантских размеров полисмена с холодными, как у рыбы  глазами.
В отдалении нервно подпрыгивал давешний рыжий.
     - Это он! - воскликнул рыжий мстительно. - Двадцать минут я проторчал
из-за него на морозе! Тащи его в участок, Сирил, тащи!
     - Сделай одолжение, Ройбен, - ответил полицейский, - не учи меня моим
обязанностям, ладно?
     - Но ведь двадцать минут! Сирил! Каждому известно,  что  по  уличному
телефону можно говорить только три минуты!
     - Это так? - Полицейский  уставился  на  Мирра  взглядом,  в  котором
враждебность быстро дополнялась возрастающей подозрительностью. - Где  это
вас так угораздило? И вообще, мистер, как ваше имя? Откуда вы взялись?
     -  Я?  -  переспросил   Мирр   со   спокойствием,   происходящим   от
беспредельного отчаяния. - А ниоткуда!
     Отыскав в себе резервы сил, о наличии которых  он  и  не  подозревал,
Мирр  толкнул   противника   в   грудь.   Застигнутый   врасплох   великан
поскользнулся и рухнул на спину, гремя упряжью и разнообразными предметами
полицейской экипировки, Мирр перепрыгнул через него и метнулся в  одну  из
аллей, всегда игравших важную роль в  его  похождениях.  Он  развил  такую
скорость, что почувствовал себя единым  целым  с  ночным  ветром,  и  едва
ощущал как его ноги касаются замерзшей земли.
     Колющая боль в боку и груди довольно быстро  заставила  его  прервать
эфирный бег и остановиться. В  окружающей  тьме  едва  различались  только
посеребренные луной деревья  и  верхушки  сугробов.  Стояла  почти  полная
тишина. В ожидании, когда же  его  тело  догонит  разум,  Мирр  уселся  на
ближайший пень. Хотя в  данную  минуту  он  и  находился  в  относительной
безопасности, Мирр не мог понять, как это за полчаса пребывания  на  Земле
он ухитрился переломать себе ребра, безнадежно испортить костюм и влипнуть
в новую неприятность с законом.
     "Несомненно, - добавил он свежую информацию к знаниям о самом себе, -
я предрасположен к несчастным случаям".
     Откровение  это  повергло  его  на  поспешную  корректировку  планов.
Отдышавшись, он пришел  к  твердому  убеждению,  что  единственный  способ
добраться к утру до Портербурга - не  прибегать  ни  к  чьей  помощи.  Это
значило, что идти придется всю  ночь.  Перспектива,  учитывая,  что  мороз
крепчал с каждой минутой, была не из приятных. Тем не менее выбора у  него
не было.
     Постанывая, Мирр, которого уже  начало  трясти  от  холода,  встал  и
пошатываясь отправился в унылое сорокакилометровое  путешествие,  которое,
как  он  надеялся,  должно  было  закончиться  на  перекрестке   прошлого,
настоящего и будущего.
     Жизненные принципы, которыми он руководствовался, стоя  у  телефонной
будки, уже не казались ему столь привлекательными, но все-таки  он  сделал
последнюю попытку найти по  крайней  мере  один  светлый  момент  в  своем
теперешнем положении, чтобы было чем поддержать духовные силы  предстоящей
ночью.  Поначалу  это  казалось  невозможным,  но  постепенно  мысли   его
сконцентрировались на единственном сверкающем достижении этого дня.
     - Слава Богу, - благоговейно сказал Мирр, ковыляя меж сугробов, - что
мне удалось отделаться от этих проклятых оскаров!





     Месяц в Легионе приучил Мирра к трудностям и лишениям, но в сравнении
с дорогой до Портербурга месяц этот  показался  ему  безмятежным  периодом
товарищества, душевного тепла и смеха.
     В стальном полумраке рассвета  дюйм  за  дюймом  приближался  Мирр  к
городу, стараясь не привлекать к себе  внимания,  но  через  определенные,
причем весьма короткие, промежутки  времени  его  била  такая  дрожь,  что
обрывки одежды начинали трястись и  хлопать,  издавая  при  этом  странные
звуки. Это придавало ему сходство с надышавшимся  наркотических  испарений
гаитянским  шаманом.  Большинство  прохожих  стыдливо  отводило  глаза   в
сторону, но самые сердобольные подходили, предлагая деньги и помощь.  Мирр
быстро  отделывался  от  них  хриплыми  уверениями   в   своем   полнейшем
благополучии, но чтобы отпугнуть двоих  самых  настойчивых,  ему  пришлось
повторить шаманский танец с гораздо большей убедительностью.  Сделать  это
оказалось до смешного легко, и Мирр вынужден был признать,  что  подхватил
воспаление легких.
     Смерть начала казаться ему привлекательной альтернативой, но мысль  о
том, что смерть может случиться до завершения его миссии, наполнила  Мирра
тревогой. Уговаривая свои  конечности  двигаться  пошустрее,  он  в  конце
концов доковылял до квартала, в котором  располагались  штаб  и  призывной
пункт 203-го  полка  Космического  Легиона.  Свернув  в  грязный  и  узкий
переулок, Мирр увидел перед собой красное кирпичное, похожее на пивоварню,
здание, вывеска  на  котором  извещала,  что  это  Форт-Экклс.  Вид  этого
сооружения ни в коей мере не совпадал с представлениями Мирра о том, каким
должно быть учреждение Легиона, но он давно  уже  перестал  тревожиться  о
подобных пустяках. Изучая таблички на дверях, Мирр прошелся вдоль  здания.
Вот и призывной пункт.
     Несмотря на потерю почти всех сил,  сердце  Мирра  забилось  быстрее,
когда он понял, что именно здесь месяц назад он родился во  второй  раз  и
как близко решение великой загадки его жизни.
     Табличка  на   двери   информировала   посетителей,   что   заведение
открывается в 8.30 утра. У Мирра давно уже не было часов, но проходя  мимо
них на улице, он высчитал, что ждать еще около часа. Если он проведет  его
на улице, час этот станет последним  гвоздем  в  крышке  его  гроба.  Мирр
огляделся и с  облегчением  заметил  на  другой  стороне  улицы  оранжевую
светящуюся вывеску  бара,  заиндевевшие  окна  которого  обещали  тепло  и
подкрепление сил, а кроме того, из этих окон  Мирр  легко  мог  разглядеть
всех, приближающихся к двери призывного пункта. Вооруженный горьким опытом
того, что несчастья обычно подстерегают его именно  в  те  моменты,  когда
судьба вроде бы как готова повернуться к  лучшему,  он,  однако,  не  смог
подавить в себе предвкушения удобного кресла, теплого воздуха и  дымящихся
кружек с обжигающим кофе. Прижимая руки  к  отчаянно  болящим  ребрам,  он
перешел улицу и ввалился в почти пустой в этот час бар.
     Подозрительный взор  хозяина  мгновенно  потеплел,  как  только  Мирр
выложил на стойку полусотенную бумажку. Через пару минут, сжимая  в  руках
огромную кружку щедро сдобренного коньяком кофе, он уже сидел за столикому
окна. Он нетерпеливо отхлебывал напиток, жадно  впитывая  каждую  калорию.
Занятие это так поглотило  его,  что  только  когда  половина  содержимого
кружки перелилось в желудок Мирра, он смог  оторваться  от  созерцания  ее
ободка и разглядеть перед собой еще  одного  раннего  посетителя  -  чисто
выбритого молодого человека  с  кукольно-розовым  личиком,  широким  ртом,
голубыми глазами и светлыми, по модному выстриженными на темени  волосами.
Выражение лица скорчившегося на стуле юноши напоминало повешенную собаку и
сосуд мировой скорби одновременно... За последний месяц он ни капельки  не
изменился и выглядел в точности таким,  каким  Мирр  видел  его  на  стене
кабинета капитана Крякинга, подписывающим контракт.
     Приливная волна горячего кофе омыла кончик его носа, и Мирр  осознал,
что смотрит на самого себя. Он встал и прохромал к соседнему столику.
     - Не против, если я сяду здесь, Норман?
     - Садись, если хочешь...
     Второе "я" так и не оторвало взгляда от пустого стакана.
     Мирр сел.
     - Разве тебе не интересно, откуда я знаю твое имя?
     - Ничуть. - Юноша  поднял  голову  и  посмотрел  на  Мирра  скорбными
глазами, в которых не мелькнуло и тени удивления, потом перевел взгляд  на
грязные руки и  остатки  одежды  Мирра  и  достал  из  кармана  коричневой
курточки скомканную десятку. - Возьми. Купи себе поесть, но не спиртного.
     - Мне не нужны подачки! - Мирр оттолкнул  бумажку  и  решил  изменить
тактику. - Норман, что бы ты подумал, если бы я сказал, что мы с  тобой  -
один и тот же человек?
     - Я бы подумал, что тебе надо  на  некоторое  время  воздержаться  от
употребления ванильного экстракта.
     Свинцовое безразличие в голосе двойника  потрясло  Мирра,  но  он  не
собирался сдаваться.
     - Это правда, Норман! Посмотри на меня!
     Норман посмотрел и сказал:
     - Мы ни капли не похожи.
     Мирр открыл рот, но в это мгновение увидел свое отражение в настенном
зеркале: он выглядел лет на десять старше Нормана, зарос щетиной и грязью,
а распухшая челюсть заметно меняла очертания его лица. Один  глаз  у  него
почернел и заплыл - Мирр еще не  знал  этого  -  а  ночь,  проведенная  на
морозе, придала не затронутым побоями участкам кожи лица  багрово-синюшный
оттенок, присущий людям, взявшим за  правило  употреблять  не  менее  двух
литров дешевого красного вина в день. Мирр сглотнул слюну и  вынужден  был
признать, что Норман прав - они не похожи.
     - Ну и что? - спросил Мирр чересчур искренним голосом. - Меня  сильно
потрепало, но все равно это правда: мы с тобой - один и тот же человек.
     На розовой физиономии Нормана мелькнула тень интереса.
     - Действительно, жутковато, и жаль, что все впустую - денег-то я тебе
уже дал!
     - Да не нужны мне твои деньги! - нетерпеливо сказал Мирр. Неужели  он
был таким непрошибаемым? - Ты выслушаешь меня, Норман?
     Норман вздохнул и посмотрел на часы.
     - Ладно, это поможет  провести  время...  Загадки  вместо  коньяка...
Почему бы и нет? Ну-ка, посмотрим,  наверное,  это  что-то  вроде  старого
трюка, когда простаку доказывают, что его здесь нет... только  теперь  мне
придется угадывать, как ты и я можем быть одним человеком. Значит, если...
     - Не надо ничего угадывать, я расскажу тебе. - Скрывая смущение, Мирр
отхлебнул кофе. - Предположим, я  скажу,  что  заблудился  во  времени,  и
это...
     Мирр замолк, увидев, как Норман догматически трясет головой.
     - Я не поверю тебе. Двухступенчатые экстраверторы запрещены, особенно
на  Земле  с  ее  слишком   насыщенной   историей.   Тут   везде   шныряют
правительственные  машины  с  детекторами,   и   стоит   только   включить
экстравертор, считай, что его уже засекли. Я слышал, что  они  могут  даже
сказать, на какой год машина настроена.
     - В этом-то все и дело! - воскликнул Мирр и прикусил язык.  Он  хотел
уже было объяснить, что все это случилось с  ним  на  Аспатрии...  Он  так
стремился к этой встрече, что у него не осталось времени обдумать, что  он
скажет и что из этого последует. Норман уже бывал на  Аспатрии,  это  Мирр
знал, и если сейчас он убедит Нормана в своей правоте, а потом  перечислит
все ужасы последнего месяца, Норман может решить не вступать в Легион.
     А ведь его, Войнана Мирра, существование - прямое следствие того, что
Норман подписал контракт с Легионом на тридцать, сорок или пятьдесят лет!
     Погрузившись в эти парадоксы, Мирр принялся торопливо  хлебать  кофе.
Если  Норман  передумает,  не  перестанет  ли  существовать  Войнан  Мирр?
Почему-то исчезновение во временном катаклизме показалось Мирру куда более
ужасным, чем смерть - непосредственная и старомодная.  Человек,  умирающий
привычным способом, знает, что после него  обязательно  что-то  останется,
будь это хоть пачка неоплаченных счетов, но примириться с мыслью,  что  ты
вообще никогда не существовал...
     - Так в чем же дело? - спросил Норман. - Продолжай, мне интересно.
     - Именно в этом, - неубедительно ответил Мирр.  Мозг  его  работал  с
бешеной скоростью. - В том, что  заинтересовал  тебя.  Сначала  тебе  было
неинтересно, а теперь интересно.
     - Так, значит ты все-таки дуришь меня... -  В  глазах  Нормана  снова
появилось отрешенное выражение, он вытащил из кармана еще одну  десятку  и
положил рядом с первой. - Теперь у тебя двадцать, и давай считать, что  мы
квиты.
     Мирр приготовился было разгневанно отмахнуться от денег, но вспомнил,
что в таком случае им одна дорога - в карман капитана  Крякинга.  Он  взял
деньги, запихнул в карман и  попробовал  найти  окольные  пути  подхода  к
главной проблеме. Время стремительно уходило, а он так и не приблизился  к
разгадке постыдного секрета, толкавшего Нормана, в буквальном смысле этого
слова, к беспамятству.
     - Спасибо, - сказал он. - Конечно, это против кодекса  чести  старого
легионера, но времена теперь тяжелые...
     - Легионера? - Во взгляде Нормана снова появилось любопытство.  -  Но
как же тебе удалось...
     - Инвалид!
     Забыв о состоянии собственных  ребер,  Мирр  стукнул  себя  в  грудь,
вскрикнул и рухнул всем телом на стол, едва не угодив лицом в  пепельницу.
Норман взволнованно спросил:
     - С вами все в порядке?
     - Да так, кольнуло... - Мирр озабоченный главным образом  тем,  чтобы
бармен не прогнал его, выпрямился: - Это все от погоды. Сейчас  пройдет...
- и, скрывая замешательство, он вновь принялся за кофе.
     Норман крутил в пальцах свой стакан.
     - Зачем вы вступали в Легион?
     - Я... я хотел что-то забыть.
     - Что именно?
     - Откуда мне знать? - Мирр никак не мог  взять  в  толк,  почему  так
резко поменялись их роли в беседе. - Я ведь забыл это.
     - Конечно... простите... - Норман кивнул и нижняя губа его задрожала.
     Мирра мучила  какая-то  неопределенная  вина,  но  вместе  с  тем  он
чувствовал, что пора перехватывать инициативу.
     - Норман, - сказал он тихо, -  ты  сидишь  и  ждешь,  пока  откроется
призывной пункт?
     - Да! Да! Как долго тянутся минуты! Зачем заставлять нас ждать?
     - Всему свое время, - успокоил его Мирр, нервно оглядываясь при этом:
не побеспокоил ли взрыв эмоций кого-нибудь  из  посетителей.  -  Вот  что,
Норман, расскажи-ка мне о своих невзгодах.
     Ответом ему был печальный взгляд.
     - Я совершил нечто ужасное и не могу говорить об этом.
     - Можешь, Норман! - Мирр положил ему руку на плечо. -  Вырви  это  из
себя, скажи. И тебе станет легче.
     - Если бы это было правдой!
     - Это правда! Правда! Откройся мне, Норман!
     - Ты уверен, что хочешь выслушать меня?
     - Да, да.
     - Мое преступление состоит в том...
     - Ну, Норман, ну же...
     - Что я дезертировал из Легиона!
     С оглушительным грохотом Мирр уронил свою  кружку  на  каменный  пол.
Потеряв дар речи, он  глядел  на  макушку  склоненной  в  отчаянии  головы
Нормана, но тут бармен, выскочив из-за стойки, вцепился ему в воротник.
     - Вот что, вы, двое! Вон отсюда! Я следил за вами с тех пор,  как  вы
уселись рядышком, и такие мне в заведении не нужны!
     - Случайность, чистая случайность, - бормотал Мирр, чей разум все еще
раскручивал  нисходящую  спираль  недоверия,  засунул  две  полученные  от
Нормана десятки в карман рубашки бармена, чем убедил его вернуться на свой
пост.
     Бармен собрал осколки, выдал последнее предупреждение о держании друг
друга за руку и удалился, несколько раз гневно обернувшись.
     Мирр постучал по голове Нормана суставом указательного пальца.
     - Посмотри на меня, Норман,  -  прошептал  он.  -  Ты  же  не  будешь
обманывать старину Войнана...
     - Это святая правда...
     - Но послушай, Норман! Дезертирство из Легиона -  это  такой  пустяк,
что и  волноваться  нечего!  Каждый  рядовой  мечтает  об  этом!  Это  его
единственное желание!
     - Рядовые -  да,  от  них  ничего  другого  и  не  ждут...  -  Норман
наконец-то поднял глаза на Мирра. Лицо его было пунцовым от  стыда.  -  Но
я-то был офицером!
     - Офицером? - переспросил Мирр и замолчал,  пытаясь  найти  для  этой
новой информации  место  в  сложнейшей  головоломке  своей  жизни.  Однако
собеседник  его  уже  впал  в  исповедническое   настроение   и   не   мог
остановиться.
     -  ...и  не  просто  офицером.  Я  -   лейтенант   Норман   Голлубей,
единственный сын самого генерала Голлубея! Мои предки  безупречно  служили
Легиону два столетия... два столетия! Два века генералов и маршалов,  битв
и подвигов, медалей, славы и величия! Можешь ли ты представить, какой груз
- невыносимый груз - наложила на меня семейная традиция?
     Мирр отрицательно замотал головой, частью - потому что от него  этого
и ожидали, частью из-за ощущения, будто мозг ему выжигают каленым железом.
     - Почти с той самой минуты, как я родился, а уж с колыбели  -  точно,
меня готовили к службе в Легионе. Отец никогда не говорил  со  мной  ни  о
чем, кроме как о Легионе. Мать... - МАТЬ! - никогда не говорила со мной ни
о чем другом! Жизнь моя была посвящена Легиону, и самое ужасное... что мне
этого не хотелось. Я мечтал о другом.
     Норман замолк и, судя по всему, погрузился в размышления  о  сыновней
непочтительности.
     Мирр был рад этому, потому что жжение в его мозгу усилилось  и  перед
мысленным  взором  начали  одна  за  другой  возникать  картины:   дом   в
колониальном стиле с белыми колоннами; седовласый мужчина с суровым лицом,
в безупречной форме генерала Космического Легиона; прелестная женщина, чья
сдержанность была столь совершенна,  что  казалась  враждебностью,  и  чья
осанка ни в чем не уступала безукоризненной офицерской выправке  ее  мужа.
Это были картины его собственного  детства,  и  Мирр  начал  догадываться,
почему памятевыводитель на призывном пункте выжег все  его  прошлое.  Если
вся его жизнь была  пропитана  традициями  Космического  Легиона,  вина  в
предательстве   семейной   чести   была   равно   всеобъемлющей.    Каждый
запечатленный в его памяти случай, каждая мельчайшая деталь  детства  были
ключом   к   сущности   преступления.   Поэтому   машина   с   электронной
скрупулезностью изъяла все.
     Одна тайна его жизни раскрылась, но вместо нее уже выросла другая.
     - Да, Норман, не позавидуешь тебе...  Конечно,  с  таким  воспитанием
можно презирать себя за  самовольную  отлучку,  но  зачем  возвращаться  в
Легион рядовым? Тебе нет нужды  избавляться  от  воспоминаний.  Вернись  в
Легион, и ты уже не дезертир, тебе нечего волноваться! Это так просто!
     - Просто! Он говорит! - Норман издал жутковатый смешок: казалось, это
плачет сама его истерзанная душа.
     - Разве не так?
     - Если бы ты только знал!
     - Ради всего святого! - Мирр из последних сил боролся с  нетерпением,
понимая, что находящегося в таком состоянии собеседника торопить опасно. -
Расскажи мне, Норман!
     - Беда в том, - ответил тот, возбужденно хватаясь за стакан, - что  я
не просто сбежал, я струсил и дезертировал в бою. Даже  для  генеральского
сынка это - серьезное преступление.
     - И вправду, - согласился Мирр. - Но все-таки наш...  твой  отец  мог
вмешаться...
     Норман отрицательно покачал головой.
     - Ты просто не понимаешь... от человека, не воспитанного в  армейских
традициях, я этого и не ожидал. Нет такого способа, которым можно было  бы
смыть это пятно с фамильного  знамени.  Но  запомни,  не  репутация  семьи
тяготит меня, а чувство  вины.  Моей  собственной,  выбитой  в  мраморе  и
отполированной вины. Мне стыдно за то, как я дезертировал.
     - Расскажи! - потребовал Мирр, игнорируя леденящие предчувствия.
     - Не могу.  Мне  кажется,  я  вообще  ни  с  кем  не  смогу  об  этом
разговаривать.
     На этот раз неподатливость Нормана вызвала  у  Мирра  чувство  скорее
облегчения, чем раздражения.
     - Ну ладно, ты дезертировал перед лицом врага. Что было потом?
     - Мы сражались на Аспатрии... Бывал там?
     Мирр сделал вид, что копается в памяти.
     - Да, однажды мне, довелось провести там отпуск...
     - Наверное, это было уже после того, как восстание кончилось... В мое
время, в восемьдесят третьем, война еще шла, и во всеобщей  неразберихе  я
ухитрился добраться до Пионер-сити. Конечно, военная  полиция  разыскивала
меня, но убежище у меня было надежное. Жил я припеваючи, денег хватало, но
потом появились какие-то непонятные существа, которых называли оскарами, и
вот они-то и начали охотиться за  мной.  Приходилось  когда-нибудь  о  них
слышать?
     Сердце Мирра сжало стальным обручем.
     - Приходилось... Что им от тебя было нужно?
     - А черт их разберет... Казалось, они просто знают,  что  я  совершил
преступление - лично я уверен, что они могут  читать  мысли.  Вообще,  это
было что-то неописуемое: я наткнулся на них в темноте, и они вроде бы  как
заглянули мне прямо в душу... своими рубиновыми глазами.
     - Говоришь, это  было  в  восемьдесят  третьем?  -  Мирр  нахмурился,
сопоставляя даты.  -  Сейчас  -  восемьдесят  шестой...  Ты  не  похож  на
человека, который три года скрывается от полиции!
     - Я и не скрывался! - Норман загадочно  улыбнулся.  -  Но  объяснение
настолько фантастично, что ты не поверишь!
     - Поверю! Я всему поверю! Расскажи мне, Норман!
     - Я просидел в своей комнатенке  целый  день,  жутко  проголодался  и
решил устроить себе праздник то ли в ресторане, то ли в ночном  клубе  под
названием  "Голубая  лягушка".  Все  там  невероятно  дорого,  но   кормят
вкусно... кроме рыбных блюд.  Если  ты  когда-нибудь  туда...  случайно...
попадешь, не заказывай омара!
     - Не буду, - успокоил его Мирр.  -  В  ту  ночь  ты  и  встретился  с
оскарами?
     - Именно об этом я и  толкую,  -  мягко  упрекнул  его  Норман.  -  Я
расплатился, получил в награду дрянной сувенир, вышел из ресторана и решил
не торопиться к себе - я и так просидел взаперти  целый  день.  Неподалеку
был кинотеатр, из тех, где показывают несколько фильмов сразу, и я свернул
к нему. Однако, глянув в афиши,  я  потерял  всякий  интерес.  Откровенная
порнография! Раздетые женщины. Естественно, ничего подобного мне  смотреть
не хотелось, но только я собрался уйти, - не поверишь! -  ко  мне  подошел
мальчишка лет десяти и предложил  денег,  чтобы  я  провел  его  внутрь  и
поменялся очками, позволив смотреть так называемые фильмы для взрослых!
     - Ну, и что же ты сделал? - боязливо спросил Мирр,  вспомнив  прежние
сексуальные страхи.
     - А что мне было делать? Я схватил этого ублюдка за ухо и сказал, что
отведу его прямо к родителям!
     - Отлично! - воскликнул Мирр, физически ощущая, как сваливается с его
совести тяжкий груз. - Ты поступил совершенно правильно!
     - Я тоже так думал, но  этот  грязный  поросенок  устроил  чудовищный
скандал! - При воспоминании об  этом  инциденте  лицо  Нормана  перекосила
гримаса отвращения. - Ты не поверишь, он стал кричать,  что  я  пристаю  к
нему.
     - О, Боже!
     - Сущая правда. Он знал, что нужно орать. Возможно, это  у  него  уже
было не в первый раз.  На  его  истошный  вопль  из  кинотеатра  выскочила
администраторша, набросилась  на  меня  с  упреками  и  принялась  дуть  в
свисток. Скажу откровенно, я пережил мерзкие минуты. Зная,  что  за  тобой
охотятся и тому подобное, самое лучшее,  что  я  мог  придумать,  так  это
побыстрее исчезнуть. И только я собрался рвануть, как откуда  ни  возьмись
появились эти оскары. Их было двое,  и  они  попытались  сцапать  меня.  Я
увернулся и изо всех сил помчался по аллее.
     Мирр почувствовал, что забытый страх вновь вернулся к нему.
     - Как же ты убежал от них?
     - Это тоже похоже на фантастику. Я думал, что бегу достаточно быстро,
но оскары избрали более короткий путь  и  сумели  нагнать  меня.  Они  уже
приготовились меня схватить, но тут я  заметил  дверь,  ведущую  в  здание
какой-то мастерской, куда,  не  раздумывая,  нырнул  и  побежал  вверх  по
лестнице. Там было темно и я угодил в туалет... Споткнулся, упал на унитаз
и... Ты никогда не догадаешься, что произошло потом.
     - Ты отправился в про... - Мирр, переживавший события так  же  остро,
как и рассказчик, вынужден был прикусить язык. Норман посмотрел на него  с
подозрением.
     - Что ты сказал?
     - Я сказал, что ты отправился... ну, провалился.
     - Вовсе не так, - сердито  сказал  Норман,  обиженный  тем,  что  его
рассказ прерывают на  самом  драматичном  месте.  -  Послушай,  ты  хочешь
узнать, что было дальше, или нет?
     - Прошу прощения. Пожалуйста, продолжай.
     - Хорошо, но не вздумай меня прерывать.
     - Обещаю.
     - Так, о чем же я говорил? Ах, да. Ты никогда не сможешь  догадаться,
что произошло потом.
     - Никогда не смогу, - подтвердил Мирр и тут же добавил: - Я  тебя  не
прерываю. Просто я  хотел  согласиться  с  тобой,  что  никогда  не  смогу
догадаться.
     - Я знаю, что не сможешь, - безапелляционно сказал Норман,  -  потому
что туалет оказался машиной времени - экстравертором! И когда  я  упал  на
унитаз, то отправился в прошлое.
     - О, Боже!
     - Честное слово. Я попал в  2290  год.  И  то  здание,  в  котором  я
находился, занимала мастерская по изготовлению дождевиков. Но  там  обитал
один сумасшедший по имени Леже. Он арендовал  у  владельца  верхний  этаж.
Смешной коротышка. Он был...  он  был  такой  круглый,  краснощекий  -  ну
вылитый  гуттаперчевый  гном.  Когда  говорил,  всегда   дважды   повторял
заключительное слово во фразе, как трещотка. Я не принимал его всерьез, но
меня  поразило,  что  он   пытается   заработать   на   жизнь,   занимаясь
изобретательством в области электроники.
     Понимаешь, я всегда мечтал заниматься этим. У меня есть способности к
фундаментальным и прикладным наукам. Для меня схема какого-нибудь  прибора
- все равно, что космическая карта для пилота. Однако мои родители хотели,
чтобы  я  сосредоточился  только  на   всяких   военных   штучках,   вроде
пилотирования звездолетов и снайперской стрельбы. Как я понял чуть  позже,
у Леже не было никаких способностей  к  изобретательству  машины,  которая
будет заставлять людей говорить правду, но он сразу  увидел,  что  у  меня
есть кое-какие полезные идеи, и мы с ним  стали  своего  рода  партнерами.
Можно сказать, что в то время я был почти счастлив, если  бы  не  гнетущее
чувство вины и не присутствие Сисси.
     - Это его дочь?
     - Да. Как ты догадался?
     - Ну... у сумасшедших изобретателей всегда  есть  дочери,  -  ответил
Мирр,  мысленно  ругая  себя  последними  словами.  -  Прелестная  крошка,
наверное?
     - Ты бы не спрашивал, если бы видел! - горячо  ответил  Норман,  и  в
глазах его появилось выражение, как у загнанного зверя. -  Она  приставала
ко мне, я отбивался, как мог; но хуже всего было то, что старик  Леже  все
перепутал. Он вообразил, что я сексуальный маньяк и единственная моя  цель
- украсть невинность его дочери прямо из-под его носа!
     - Странное место для хранения невинности,  -  с  отсутствующим  видом
заметил Мирр.
     - Не будь вульгарным! - Норман посмотрел на него  с  неодобрением.  -
Надеюсь, служба рядовым не испортит меня до такой степени, друг мой...
     - Я уверен, что этого не  произойдет,  -  ответил  Мирр,  давая  себе
последнее обещание держать рот на замке.
     - Я уже говорил... воспоминания терзали... и это натолкнуло  меня  на
чудесную, как мне тогда казалось, идею. Теперь-то я понимаю, что это  было
чудовищным святотатством, потому что раскаяние -  от  Бога.  Но  в  слепом
невежестве я дошел до конца и построил эту адскую машину!
     Мирр ухватился за край стола  -  инстинкт  и  обрывки  возвращающихся
воспоминаний предупредили  его  о  том,  что  сейчас  произойдет.  Мрачные
бездны, о существовании которых он и  не  подозревал,  открывались  в  его
сознании.
     - Мне потребовалось меньше недели, чтобы соорудить прототип стирателя
памяти, - продолжал Норман замогильным голосом. - Я хотел  воспользоваться
им сам - очистить душу от вины, а потом уничтожить. Но у  Леже  были  свои
планы! Только я припаял последний провод, как явился он, в руках  -  пирог
со свининой, он только одними ими и питался, и предложил мне кусочек.  Мне
следовало догадаться, что он замыслил недоброе, потому что у этого  жадюги
раньше  и  крошки  было  не  выпросить...  Он  жрал  их  прямо  с  газеты,
представляешь! Отвратительная привычка! Я всегда  говорил  ему,  чтобы  он
пользовался хотя бы тарелкой, но...
     Норман посмотрел Мирру в глаза, и то, что он  там  увидел,  заставило
его прервать описание привычек профессора.
     - Да, друг мой, я вижу, ты и сам обо всем догадался... Это правда:  я
изобретатель машины, которая установлена сейчас во всех призывных  пунктах
Космического Легиона по всей Галактике!
     В попытке прервать поток красноречия Нормана,  Мирр  схватил  его  за
руку, но не преуспел.
     - Пирог был, конечно, напичкан снотворным, и как только у меня  стали
слипаться глаза, этот негодяй Леже стащил меня вниз, открыл дверь  туалета
- женского туалета, смею добавить! - и впихнул  меня  внутрь.  Я  упал  на
унитаз - и вот я снова в Пионер-сити, но в 2386 году. Я  перемахнул  точку
отправления на целых три года; наверное, машина времени работала  тогда  в
режиме возрастающих колебаний.
     - Не затухающих, значит, - пробормотал Мирр.
     - Я сказал  "возрастающих"!  Ты  что,  оглох?  -  Однако  раздражение
мгновенно улетучилось из голоса Нормана. - Прости, я понимаю, что все  это
для тебя так необычно... Конечно, ты не ожидал встретиться лицом к лицу  с
изобретателем той самой машины, на которой в свое время обработали и тебя.
     - Не совсем... - промямлил Мирр.
     - Конечно, не ожидал. Пойми теперь мои чувства, когда я узнал правду.
Поначалу я был счастлив в 2386 году - война кончилась, полиция забыла  про
меня - и решил полюбопытствовать, чем кончил  Леже.  Я  пошел  в  редакцию
местной газеты  и  просмотрел  их  картотеки.  Все  они  на  микрофильмах,
конечно, мне даже сказали, что оригиналы газет того времени  продаются  на
вес бриллиантов... Короче, я раскопал всю биографию Леже.
     - И что же?
     - Он разбогател, приобрел известность  как  изобретатель  злосчастной
машины и умер в 2321 году. Больше он ничего не изобрел - у  этой  жабы  не
было ни капли таланта, но за старатель он получил кресло  в  Аспатрианской
Военной Академии. Академик Леже, представляешь!
     - Минутку, минутку... - Мирр отчаянно старался приспособиться к новой
ситуации. - Ты не можешь винить себя за... Я хочу сказать,  что  им  всюду
пользовались в 83-ем году, и ты не мог не знать про  него,  отправляясь  в
прошлое... Так что...
     - Это ничего не меняет. Конечно, я знал про него, но не  знал,  когда
его изобрели. Очутившись в 2290-ом, я был  слишком  поглощен  собственными
переживаниями и не догадался проверить, знают ли о нем в этой эпохе. Леже,
наверное, чуть удар от радости не хватил, когда я подбросил ему эту  идею,
но у него хватило хитрости не показать этого. Часть ответственности  лежит
и на нем, но сверхпреступник - я!
     - Ты изобрел машину, чтобы облегчать страдания людей, -  не  сдавался
Мирр. - Само по себе это еще не преступление.
     - Разве? - Губы Нормана скривились в слабой улыбке. -  И  как  же  ей
воспользовались?  Тысячи  юношей  заманили  в  Легион  обещанием  очистить
совесть, и где они все? Их убили. Они умерли молодыми, и теперь я не  могу
даже притвориться, что погибли они во имя Добра. Я был воспитан с верой  в
то, что Легион  олицетворяет  все  самое  лучшее  и  благородное  в  нашем
обществе. Ребенком я мечтал,  как  буду  летать  по  Галактике  в  золотых
сверкающих звездолетах и освобождать угнетенные  народы...  Я  не  понимал
тогда, что главная  задача  Легиона  -  заставлять  жителей  других  миров
покупать излишки земных телевизоров и электрических зубочисток!
     - Это ужасно! - выдавил  из  себя  Мирр,  впавший  в  столь  глубокое
уныние,  что  все  предыдущие  состояния  его  души  можно  было   считать
безоблачными.
     - Ну, ты-то не  очень  ломай  себе  голову,  -  продолжал  Норман.  -
Вообрази, как чувствовал себя я, зная, что сам во всем виноват. Я понимал,
что можно жить с нечистой совестью или принять заслуженное  наказание,  но
это не для меня! Как только я узнал, что  именно  натворил  в  прошлом,  и
добавил это к преступлениям настоящего, то понял, что единственный выход -
вступить в Легион. Чтобы забыть. Забавно, не правда ли?
     - И это ты говоришь мне... - Голова Мирра  раскалывалась  от  боли  -
возвращались воспоминания. Почти все его прошлое лежало сейчас перед  ним,
и оказалось оно куда более ужасным, чем он ожидал, но зияла в нем еще одна
черная зловонная дыра, в которую только предстояло влезть Норман отказался
разговаривать на эту тему, но пятна ржавчины расползались от этой дыры  по
всем закоулкам мозга Мирра.
     - Это было два дня назад, - продолжал Норман. - Я не хотел вступать в
Легион на Аспатрии,  потому  что  на  призывном  пункте  меня  обязательно
кто-нибудь узнал бы, и купил билет на Землю.
     - Оскары тебя не тревожили?
     - На этот раз нет. Мне повезло. -  Норман  прикоснулся  к  деревянной
столешнице. - Наверное, они в это время гонялись за другим  бедолагой.  Не
завидую я ему.
     Мирр, почти не слушая, кивнул. Два  имени  внезапно  возникли  в  его
памяти - Оззи Дрэбл и Хек Мэгилл. Вместе с необычными  именами  всплыли  и
два лица. Это были изможденные, обветренные лица, проштемпелеванные унылой
печатью рядового-легионера. Но были в них и юмор, и  чувство  собственного
достоинства. Эти лица, твердо знал Мирр, были  очень  важны  для  него  на
каком-то определенном этапе жизни...  и  этим  этапом  могло  быть  только
дезертирство перед лицом врага.
     Занавес, скрывающий  дезертирство,  постепенно  раздвигался  могучими
силами, работающими в мозгу Мирра, и, трясясь от страха, он понял, что  не
может отсрочить последнее откровение.
     - Слушай, Норман, - сказал он в попытке отвлечься, -  разве  тебя  не
волнует, что и на земном призывном пункте фамилию  Голлубей  узнают?  Ведь
она слишком хорошо известна в Легионе.
     - Я уже позаботился об этом, и поменяю имя. Теперь меня  будут  звать
Лев Толстой.
     - Толстой? - недоуменно моргнул Мирр.
     - Он мой самый любимый из великих русских писателей, а я  сейчас  как
раз в  печальном  русском  настроении  так  что  выбор  этот  кажется  мне
подходящим.
     - Но... как это делается практически?
     Норман глянул через плечо - убедиться, что никто не подслушивает.
     - Люди, желающие стряхнуть с души прошлое, хотят стряхнуть  заодно  и
имя, когда записываются в Легион. Но нельзя просто дать  медику  фальшивое
имя, потому что на призывном пункте  человека  погружают  в  гипнотический
транс, а в таком состоянии он отзывается только на свое настоящее имя.
     - И что же делать?
     - Обычно идут к профессиональному псевдонимисту, другими  словами,  к
гипнотизеру,  который  вдалбливает  фальшивое  имя  в  мозг  пациента  под
гипнозом, еще более глубоким.  Конечно,  это  противозаконно,  но  парочка
таких специалистов всегда под рукой. Вот и здесь есть один - как раз через
квартал. Томлинсон, так его зовут, действует под видом парикмахера, но  не
это занятие приносит ему основной доход. К нему-то  я  и  отправлюсь,  обо
всем уже договорено.
     Норман потер пальцем изморозь на стекле и выглянул  в  образовавшуюся
дырочку.
     - Кажется, в форте загораются огни. Пойду-ка я, пожалуй.
     - Погоди минутку, - попросил его Мирр, отнюдь не желавший  оставаться
один на один со своими мыслями и до сих пор пребывавший  в  недоумении  по
поводу путаницы с именами. - Ты уверен, что с переменой имени у  тебя  все
пройдет гладко?
     - Сам подумываешь об этом,  а?  -  Норман  окинул  Мирра  оценивающим
взглядом. - По-моему, все должно быть в порядке. Томлинсон  уверяет,  что,
его система совершенна. Он гипнотизирует с  помощью  какой-то  машины.  Ты
пишешь свое будущее имя на бумажке, и смотришь на нее, пока машина вгоняет
тебя в транс. Ничего не может быть проще.
     - Ты уже написал?
     - Нет, я сделал лучше - я отпечатал его, крупными буквами, так что уж
не ошибусь. - Норман  вытащил  из  кармана  толстенный  роман  в  бумажной
обложке и постучал по нему пальцем. - Вот оно!
     - Ты уверен, что это стоящая идея? - спросил  Мирр,  мучимый  мыслью,
стоит ли вмешиваться. - Я хочу сказать, вдруг ты посмотришь не на ту часть
обложки. Вроде бы как случайно...
     - Что за глупое предположение! Я совсем  не  собираюсь  называться  в
будущем Война и Мир, что я, рехнулся, что ли?
     - Но я же сказал "случайно"!
     - Вообще-то я предрасположен ко всяким случайностям, друг мой, но  не
в такой же степени! - Норман решительно встал из-за стола, засунул книгу в
карман и протянул Мирру руку. - С моей стороны было бы  не  совсем  честно
отягощать душу незнакомца своими  бедами...  но  спасибо  за  то,  что  ты
оказался таким благодарным слушателем!
     - Ладно, чего уж там... - Мирр пожал протянутую руку. - Может быть, и
ты когда-нибудь сделаешь то же самое для меня.
     -  Я  сильно  сомневаюсь  в  том,  что   наши   дороги   когда-нибудь
пересекутся...
     Норман вышел из бара, и через несколько секунд его  размытый  силуэт,
двигаясь похоронным шагом, вполне соответствующим тяжести несомого  груза,
мелькнув мимо окна, пропал из вида.
     Мирр еще  некоторое  время  тупо  смотрел  на  заиндевевшее  окно,  и
внезапно воображение  осветило  его  сценой  из  другого  мира  и  другого
времени. Он прижал ладони к вискам в  приступе  ошеломляющей  боли  память
вернулась к нему, и он познал полную невыразимую тяжесть своей вины.





     Лейтенант Норман Голлубей вел патруль по высокогорному аспатрианскому
лесу, примерно в сотне километров к северу от Пионер-сити.
     Он  двигался  осторожно,  сняв  с  предохранителя  лучевую  винтовку,
готовый сжечь все,  что  неожиданно  сдвинется  с  места.  Его  готовность
стрелять происходила из желания остаться в живых, помноженного  на  знание
того, что в этом лесу людей ему убивать не придется. Голлубею совсем не по
душе  было   воевать   с   аспатрианскими   колонистами,   борющимися   за
независимость.   Стремление   к,   независимости   казалось   ему   вполне
естественным.
     За время своего  короткого  пребывания  на  Аспатрии  Голлубей  успел
кое-что узнать о планете, в том числе и то, что местные жители никогда  не
ходят в горные леса, даже солдаты отказываются выполнять такие приказы.  В
переплетающихся ветвях обитали странные всеядные  создания,  -  которых  -
из-за схожести их внешнего вида с одеялом  и  характерного  повторяющегося
рисунка - рядовые окрестили  коврами-самолетами.  В  самом  по  себе  этом
названии не было ничего ужасного, но маскировало оно  страх  и  отвращение
людей к врагу, который нападал без предупреждения, от которого  невозможно
было отбиться и который нес смерть, особенно отвратительную даже по меркам
Легиона. Командование Легиона на Аспатрии приказало каждому,  кто  увидит,
как его товарища жрет ковер-самолет, немедленно пристрелить  бедолагу.  Те
легионеры, которым доводилось совершать такое, сами потом брали  клятву  с
товарищей, что те не будут колебаться ни секунды,  случись  им  попасть  в
лапы чудовища.
     Итак, Голлубей осторожно пробирался сквозь пронизанный  лучами  света
безмолвный лес и кипел от возмущения.  Военная  служба  не  нравилась  ему
вообще, но особенное негодование вызывал приказ очистить  от  аспатрианцев
лес, в котором их и быть то не могло. Вдобавок ко всему  сопровождали  его
два прекрасных солдата -  Оззи  Дрэбл  и  Хек  Мэгилл,  за  чьи  жизни  он
чувствовал себя ответственным. Голлубей считал их  друзьями,  несмотря  на
строгие правила Легиона, касающиеся взаимоотношений офицеров с рядовыми. В
их полку, восемьдесят первом, офицеры не пользовались усилителями  команд,
что в принципе  давало  ветеранам  возможность  всласть  поиздеваться  над
неопытным  юным  лейтенантом.  Но  Дрэбл  и  Мэгилл   всегда   уважали   и
поддерживали Голлубея, и теперь он отчаянно  волновался,  как  бы  с  ними
чего-нибудь не случилось по его вине.
     Они шли, Голлубей посередине, и тут упал первый ковер-самолет.
     Голлубей услышал мягкий удар и приглушенный крик справа от  себя.  Он
быстро повернулся и увидел, как, обернутый ужасными мягкими  складками  на
землю, падает Мэгилл. Крохотные щупальца уже приникли к его телу, и, когда
пищеварительные соки начали действовать,  легионер  забился  в  судорогах.
Пораженный ужасом Голлубей только смотрел, не в силах пошевелиться.
     - В сторону, лейтенант! - крикнул слева Дрэбл. -  А  то  я  не  смогу
попасть в него!
     Голлубей повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как второй  ковер
падает на Дрэбла, уже присевшего и изготовившегося  стрелять.  Сжавшись  в
тугой комок, чудовище падало на  жертву  как  камень,  и  лишь  над  самой
головой Дрэбла развернулось во всю ширь. Дрэбл не закричал, но ярость  его
схватки с монстром яснее всяких  слов  сказала  Голлубею,  что  он  должен
поскорее исполнить последний, и самый дорогой, дружеский долг.
     Беззвучно шевеля губами, Голлубей попробовал прицелиться.  И  тут  он
услышал какой-то слабый шум в  ветвях  прямо  над  головой.  Он  отшвырнул
винтовку и побежал как человек, за которым гонятся демоны... и  бежал  еще
долго, пока не очутился на спасительной опушке...


     Долго глядел Мирр в таинственные серые глубины заиндевевшего окна. Он
дошел до конца дороги, и дорога кончилась тупиком. Он узнал, кто он такой,
он узнал, что он такое, и понял,  что  жить  с  этим  знанием  не  сможет.
Слишком тяжела ноша.
     "Мне осталось одно, - решил он, - вступить в Легион. И забыть..."
     Физическое его состояние было весьма плачевным, но  зазывалы  Легиона
так стремились пополнить убывающие ряды его полков, что брали любого, если
его можно было привести в норму, не укладывая  на  месяц  в  хирургическое
отделение. По той же самой причине от  новобранцев  никогда  не  требовали
деталей их прошлой жизни, но Мирру вполне определенно  было  указано,  что
без  псевдонима  ему  не  обойтись.  Известность  его  семьи   в   Легионе
подразумевала, что он не может назваться  Норманом  Голубеем,  а  на  пути
принятия имени Лев Толстой стояли неисчислимые трудности.
     - Анна Каренина - слишком рискованно, - бормотал он себе в бороду,  -
я и с мужскими-то именами ухитрился два раза не справиться.
     Раздобыв у бармена клочок бумаги, он подумал немного,  и  написал  на
нем печатными буквами: ИУДА ФИНК.
     Посмотрев с печальным удовлетворением на бумажку,  он  засунул  ее  в
карман и направился к выходу, но у самой двери  остановился,  размышляя  о
поджидающих за ней холоде и ненависти. Прошло несколько секунд, прежде чем
он осознал беспочвенность своих страхов -  после  того,  что  он  пережил,
будущее, любое будущее, окажется для него светлым.
     Он открыл дверь,  вышел  из  бара,  и  чуть  не  столкнулся  с  двумя
оскарами.
     Бронзовые великаны мгновенно преградили ему путь, загоняя  обратно  в
бар, и он понял, что если не произойдет чуда, на этот раз он обречен.
     Он уже поднимал руки в знак того, что сдается, когда нечто похожее на
чудо все-таки  произошло.  Его  второе  "я",  Норман  Голлубей,  закончив,
очевидно, дела  в  парикмахерской,  пересек  улицу  неподалеку  от  них  и
направил свои стопы к обшарпанным стенам Форт-Экклса. Не обращая  внимания
на окружающее и не поднимая глаз, Голлубей втащил свое тело  на  невысокое
крылечко и скрылся за дверями призывного пункта.
     Оскары внимательно следили за его появлением и  исчезновением,  потом
головы их повернулись, они уставились друг другу в глаза, и  Мирр  мог  бы
поклясться, что лица их выражали в этот момент растерянность и  удивление.
Благодаря небо за ниспосланную возможность, он проскользнул  под  все  еще
вытянутыми руками оскаров и  ринулся  к  свободе.  Адская  боль  в  ребрах
несколько замедлила его бег, но в нескольких шагах  уже  виднелся  вход  в
неизбежную аллею и, благодарно всхлипывая, Мирр бросился в нее.
     Грузовик, выезжавший из аллеи в  это  самое  мгновение,  ударил  его,
подбросив в воздух.
     Мирр неподвижно лежал на асфальте и смотрел в небо. Он знал, что  нет
смысла стараться вделать что-нибудь более конструктивное - он слышал,  как
хрустнули его кости, и чувствовал,  как  сместились  составные  части  его
тела. Где-то далеко водитель грузовика  кричал,  что  он  не  виноват,  но
замолк, увидев появившихся на месте происшествия оскаров.
     Бронзовые лица склонились над Мирром, широкие бронзовые плечи затмили
небо. Один из оскаров поднял его, взял на руки, и боль,  которую  принесло
это движение, подсказала Мирру, что смерть  близка.  Долгое  паломничество
кончилось.
     Потом все  смешалось.  Боль  и  сознание  уходили  и  возвращались  с
таинственной регулярностью,  напоминавшей  смену  дня  и  ночи.  Он  слабо
сознавал, что его с бешеной скоростью несут по городским улицам, что  кожа
оскаров теплая, а не холодная, как ему  казалось  раньше...  Лязг  тяжелых
стальных дверей звездолета... звезды на черном экране... звезды, несущиеся
мимо... вид из космоса на зеленую с  белым  планету,  которая  могла  быть
только Аспатрией... пляшущие пятна света и тени,  по  которым  он,  сделав
неимоверное умственное усилие, определил,  что  лежит  под  переплетенными
ветвями... под ветвями деревьев... под  переплетенными  ветвями  в  горном
лесу на Аспатрии...
     - Нет!!! - хотел закричать ошеломленный предчувствием Мирр, но  горло
его уже не могло производить  членораздельных  звуков,  из  него  вырвался
только хрип. И сразу же  за  отчаянием  пришла  благодарность,  запоздалое
осознание того, что долгожданный покой придет к нему только  тогда,  когда
он сам пройдет через те же страдания, что перенесли по его вине другие.
     Оскары были ангелами мести, бесстрастными инструментами божественного
правосудия, и за  это  Мирр  благодарил  их,  потому  что  желаннее  жизни
казалась ему смерть с чистой совестью.
     Он тихо лежал на земле, усыпанной  желтеющими  листьями,  смотрел  на
принесенный  оскарами  ковер-самолет...  и   улыбнулся,   когда   миллионы
кроваво-красных извивающихся микроскопических щупалец жадно впились в  его
лицеи изломанное тело.





     Войнан Мирр всегда надеялся, что после смерти его ждет вторая  жизнь,
но не предполагал, что она придет так скоро.
     Он сел, чувствуя себя невыразимо сильным и здоровым, и  с  изумлением
оглядел  свое  новое  сверкающее  тело,  похожее  на  ожившую   скульптуру
Микеланджело - героическую симфонию мощи, пропорций и красоты.
     Одним гибким движением, от которого золотые огоньки побежали  по  его
золотой коже, он вскочил на ноги и огляделся.
     Ковра-самолета нигде не было видно, но принесшие  его  оскары  стояли
неподалеку и улыбались. Мирр не испугался, поняв, что теперь он - один  из
них и что лица их не так одинаковы, как казалось ему  раньше.  Каждый  был
самим собой, личностью, и к тому же до боли знакомой...
     - Так это вы! - воскликнул он, не веря своим новым рубиновым  глазам.
- Оззи Дрэбл и Хек Мэгилл!
     - Верно, Норман, - ответил Дрэбл, подходя к нему. - Если бы ты  узнал
нас немного пораньше, это спасло бы нас от многих дней беготни.
     - Но я был уверен, что вы мертвы!
     - Легко объяснимая  ошибка,  -  вступил  в  разговор  Мэгилл.  -  Все
уверены, что ковры-самолеты едят людей. На  самом  деле  они  стремятся  к
симбиозу с ними, но выглядит это, согласен, весьма пугающе.
     Дрэбл кивнул.
     - Благодаря тебе, Норман, мы с Хеком стали первыми  людьми,  кого  не
пристрелили до завершения процесса объединения. Мы в долгу перед тобой. Да
и человечество тоже.
     - Это случилось только потому, - признался Мирр,  -  что  я  оказался
ужасным...
     - Хватит об этом, - сказал Дрэбл, - теперь ты оскар, и  тебе  никогда
не придется ничего бояться. Ковер-самолет как бы вплавился в твое  тело  -
этим объясняется лишний вес - и в нервную систему. Ты теперь сверхчеловек,
Норман.
     - Но... черт возьми! Почему вы никому не рассказали?!  Почему  вы  не
сказали людям правду, вместо того, чтобы бегать по городу и пугать всех до
полусмерти?
     Вид у Дрэбла был виноватый, но не очень.
     - Мы разговариваем в ультразвуковом диапазоне, и слышим друг друга на
расстоянии многих тысяч километров, но человеческое  ухо  не  слышит  нас.
Даже  собаки  нас  не  слышат  Может  быть,  ты  изобретешь   какой-нибудь
преобразователь речи и мы сможем разговаривать с людьми, но мы не уверены,
что так будет лучше.
     - Почему?
     - Да  потому  что  не  все  боятся  нас!  Нормальные  законопослушные
граждане привыкли к нам на удивление быстро.  Жулики,  преступники  -  вот
кого при виде нас начинает трясти от страха. От нас нельзя спрятаться,  мы
не берем взяток, с нами бессмысленно драться. Может быть, это не так уж  и
плохо, Норман. Может быть, человечество нуждается в нас!
     Мирр нахмурился:
     - Не слишком ли высоко вы себя ставите?
     - Да, высоко. Мы и так на самом верху, - сказал ничуть не смутившийся
Мэгилл. - Симбиоз с коврами-самолетами развивает этические качества даже в
большей степени, чем телесные. Мы с  Оззи,  и  еще  несколько  легионеров,
которых нам удалось обратить, прежде чем они  умерли  от  ран,  остановили
войну на Аспатрии. Подсчитай, сколько жизней мы спасли!  Мы  -  сверхлюди,
Норман! Мы не подвержены человеческим слабостям, нам не нужны пища,  вода,
тепло, воздух, мы бесполы, в конце концов! И с твоей помощью мы пройдем по
Галактике, прекращая войны, освобождая угнетенных,  выжигая  преступления.
Только подумай, Норман - разве это не та жизнь, которой ты так хотел  и  о
которой не уставал говорить нам?
     Кратчайшее мгновение Мирр обдумывал сказанное  и  понял,  что  Мэгилл
совершенно, абсолютно  прав.  Он  смотрел  на  своих  друзей.  Улыбка  его
отразилась на их золотых лицах, и  чистейшее  счастье  заполнило  все  его
существо.
     Мирр взял  Дрэбла  и  Мэгилла  за  руки  и,  распевая  оглушительными
голосами неслышимую человечеством песнь, три сверкающих гиганта  побежали,
пританцовывая, по золотому лесу, в  необузданном  веселье  играючи  сшибая
случайно оказавшиеся на их пути деревья.



Last-modified: Thu, 28 Mar 2002 18:33:21 GMT

Оцените этот текст: