что-то рассчитать. Он кивнул ди Мароку, указывая в сторону распахнутого окна. Кэсерилу пришлось остаться в более темной части комнаты, у закрытой двери. -- Вы все, -- Орико указав на Исель и ее сопровождающих, -- встаньте в стороне, вы -- свидетели. И вы, и вы, и вы тоже, -- это уже стражникам и оставшемуся в комнате второму пажу. Орико вышел из-за стола и расставил свидетелей в том порядке, какой казался ему подходящим случаю. Ди Джиронал остался на своем месте, поигрывая пером и сердито хмурясь. Через несколько минут -- довольно быстро -- вернулся Умегат с сердитым вороном под мышкой и возбужденным пажом. -- Это был первый ворон, которого вы увидели? -- спросил Орико у мальчика. -- Да, милорд, -- задыхаясь, ответил паж. -- Вообще-то, их там целая стая кружилась над башней Фонсы, так что мы увидели шесть или восемь сразу. Тогда Умегат просто встал во дворе, совсем неподвижно, развел руки и закрыл глаза. Тогда один ворон сразу спустился и уселся ему на руку! Кэсерил прищурил глаза, напряженно всматриваясь -- неужто у этой птицы и впрямь не хватает в хвосте нескольких перьев? -- Чудесно! -- радостно потер руки Орико. -- Теперь, Умегат, я хочу, чтобы вы встали точно посередине комнаты и по моему сигналу отпустили ворона. Мы посмотрим, к кому он полетит, и все поймем! Погодите, пусть сначала все помолятся, чтобы боги помогли птице сделать верный выбор. Исель склонила голову в молитве, но Бетрис подняла глаза. -- Но, сир, как мы узнаем правду? К кому должен полететь ворон -- к невиновному или к лжецу? -- и она посмотрела на Умегата. -- Ох, -- озадачился Орико, -- хм... -- И что, если он просто начнет летать кругами по комнате? -- вставил ди Джиронал. "Тогда мы узнаем, что боги в таком же замешательстве, как и все мы". Кэсерил удержался и не произнес этого вслух. Умегат, поглаживая птицу, чтобы та успокоилась, слегка поклонился. -- Поскольку правда для богов священна, пусть священная птица полетит к невиновному, сир, -- он не смотрел на Кэсерила. -- Отлично, тогда приступим. Умегат, в котором Кэсерил заподозрил недюжинный актерский талант и страсть к театральности, занял позицию точно между двумя испытуемыми и усадил ворона на руку. Несколько секунд он стоял с выражением спокойствия на лице. Кэсерилу было интересно, как поступят боги с какофонией противоречащих друг другу молитв, что читаются сейчас в этой комнате. Затем Умегат подбросил птицу в воздух и уронил руки. Она каркнула и с шумом расправила крылья. В хвосте ее не хватало двух перьев. Ди Марок широко раскинул руки в надежде, что это может привлечь ворона и тот подлетит к нему. Кэсерил, мысленно зовя "Кэс! Кэс!", задумался над теологическим курьезом. Он знал правду -- что же должна показать эта проверка? Он стоял прямо и неподвижно, чуть приоткрыв рот, и взволнованно наблюдал, как ворон, проигнорировав открытое окно, подлетел к нему и тяжело уселся на плечо. Птица выпустила когти и немного поерзала, устраиваясь поудобнее. -- Хорошо, -- спокойно сказал Кэсерил, -- хорошо. Ворон наклонил голову набок и посмотрел на него блестящими глазами-бусинками. Исель и Бетрис запрыгали, радостно крича и обнимаясь, напугав бедную птицу, которая сорвалась с плеча Кэсерила и улетела. Ди Санда мрачно улыбался. Ди Джиронал заскрипел зубами, ди Марок заметно побледнел. Орико потер пухлые ладони. -- Отлично. Дело закрыто. А теперь, во имя богов, пойдемте обедать! x x x Исель, Бетрис и ди Санда окружили Кэсерила и, как почетный караул, вывели из башни Иаса во двор. -- Как вы узнали, что я попал в беду? -- спросил он. Машинально взглянув вверх, он не увидел в небе ни одного ворона. -- Паж сказал мне, что сегодня утром вас собираются арестовать, -- ответил ди Санда, -- я тут же поспешил к принцессе. Оказывается, ди Санда откладывает из бюджета некоторые средства и оплачивает с их помощью самые свежие новости от различных информаторов... -- Благодарю, что прикрыли мою... -- он проглотил слово "спину", -- мой тыл. Меня бы уже разжаловали, если б вы не пришли мне на помощь. -- Не стоит благодарности, -- отмахнулся ди Санда, -- я уверен, вы сделали бы для меня то же самое. -- Моему брату нужен кто-нибудь, на кого опереться, -- с горечью проговорила Исель, -- иначе он клонится туда, куда дует ветер. Кэсерилу хотелось одновременно и похвалить ее за проницательность, и приостановить ее откровения. Он посмотрел на ди Санда и спросил: -- Как долго при дворе циркулировали эти сплетни? Он пожал плечами. -- Полагаю, четыре-пять дней. -- Но мы-то услышали об этом только сейчас! -- возразила Бетрис. Ди Санда, извиняясь, развел руками. -- Наверное, считалось, что это слишком грубые вещи для ваших ушей, миледи. Исель хмыкнула. Ди Санда выслушал еще раз слова благодарности от Кэсерила и поспешил на поиски Тейдеса. Бетрис, которая вдруг посерьезнела, сказала уверенным голосом: -- Это все я виновата. Дондо отыгрался на вас за ту шутку со свиньей. Ох, лорд Кэс, мне так жаль. -- Нет, миледи, -- успокоил ее Кэсерил, -- вы тут ни при чем. Это старая история, которая тянется еще со времен до... до Готоргета. Он облегченно вздохнул, увидев, как просветлело ее лицо. Тем не менее не смог удержаться и строгим голосом добавил: -- Но шутка со свиньей, безусловно, не сыграла нам на руку, так что не следует повторять подобные выходки. Бетрис вздохнула и улыбнулась. -- Ну почему же? Ведь это остановило поползновения Дондо. Он больше ко мне не пристает. -- Не могу отрицать успеха, но... Дондо очень влиятельный человек. Я прошу вас обеих -- держитесь от него подальше. Глаза Исель блеснули, и она спокойно сказала: -- Мы тут в осаде, да? Я, Тейдес и все, кто нас окружает. -- Не думаю, -- вздохнул Кэсерил, -- что все так уж плохо. Просто будьте поосторожнее, ладно? Он проводил дам в их покои, но не вернулся к своим расчетам, а снова спустился по лестнице и пошел через двор мимо конюшен, прямо к зверинцу. Он нашел Умегата в птичнике. Тот, надев передник, купал маленьких птичек в золе, чтобы у них не было паразитов. Рокнарец взглянул на гостя и улыбнулся. Но Кэсерил не ответил ему улыбкой. -- Умегат, -- начал он без преамбул, -- я должен знать. Это вы выбрали ворона, или ворон выбрал вас? -- Разве это так важно, милорд? -- Да. -- Почему? Кэсерил открыл было рот, потом снова закрыл. И наконец сказал почти просительно: -- Это ведь была хитрость, не так ли? Вы нарочно принесли ворона, которого я подкормил из окна. Ведь боги на самом деле не заглядывали в ту комнату? Брови Умегата приподнялись. -- Бастард -- самый хитрый из богов, милорд. И даже если кто-то где-то слукавил, это еще не значит, что на вас нет его благословения, -- он немного помолчал. -- Я вообще уверен, что только так и бывает. Он вытащил птичку из золы и, подсыпав зернышек из кармана передника, усадил ее в ближайшую клетку. Кэсерил продолжал настаивать: -- Но это ворон, которого я кормил. Конечно, он полетел ко мне. Вы ведь тоже кормили его, да? -- Я кормлю всех священных воронов из башни Шонсы. Так же, как их кормят леди, пажи, и посетители Зангра, и служители, и настоятели всех храмов Кардегосса. Просто чудо, что птицы еще не разжирели настолько, чтобы разучиться летать, -- ловким движением руки Умегат вынул из клетки следующую пеструю пташку и окунул ее в ванночку с золой. Кэсерил немного отступил, чтобы не запачкаться в золе, и нахмурился. -- Вы -- рокнарец. Разве вы верите не в четырех богов? -- Нет, милорд, -- ответил Умегат. -- Хоть я и рокнарец, но я -- кинтарианец и исповедую Пятибожие со времен моей юности. -- Вы обратились в эту веру, когда прибыли в Шалион? -- Нет, в то время я еще был на архипелаге. -- Почему же... почему вас не повесили, как еретика? -- Я сбежал на корабле в Браджар прежде, чем меня схватили. Морщины между бровями Кэсерила разгладились, он посмотрел на четкие черты лица Умегата и спросил: -- А кем был ваш отец на архипелаге? -- Недалекий, полный предрассудков человек. Хотя и крайне набожный. -- Я не это имел в виду. -- Я понял, милорд. Но он умер более двадцати лет назад. Так что теперь это не важно. Я доволен своей нынешней жизнью. Кэсерил почесал бороду. Умегат достал очередную яркую птичку. -- А как давно вы старший грум в зверинце? -- С самого начала. Около шести лет. Я прибыл вместе с леопардом и первыми птицами. Нас подарили. -- Кто? -- О, верховный настоятель Кардегосса и орден Бастарда. У рея как раз был день рождения. С тех пор добавилось много интересных животных. Кэсерил осмыслил сказанное. -- Да, очень необычная коллекция. -- Да, милорд. -- А насколько необычная? -- Крайне необычная. -- Можете рассказать поподробнее? -- Я прошу вас не расспрашивать меня больше, милорд. -- Почему же? -- Потому что я не хочу вам лгать. -- Почему? "Многие делают это с удовольствием". Умегат на мгновение задержал дыхание, затем хитро усмехнулся и ответил: -- Потому, милорд, что ворон выбрал меня. Ответная улыбка Кэсерила стала немного натянутой. Он поклонился Умегату и удалился. 10 Дня через три, когда Кэсерил выходил из своей спальни, направляясь на завтрак, его догнал запыхавшийся паж и схватил за рукав. -- Милорд... Кэсерил! Управляющий замком... просит вас срочно прийти к нему во двор! -- В чем дело? Что стряслось? -- подчинившись явной неотложности дела, Кэсерил быстро зашагал рядом с мальчиком. -- Сьер ди Санда. На него напали прошлой ночью. Разбойники. Его ограбили и ударили ножом! Кэсерил зашагал быстрее. -- Как тяжело он ранен? Где он лежит? -- Он не ранен, милорд, он убит! "О, боги, нет!" Кэсерил бросился вниз по лестнице, оставив пажа позади. Он выбежал в главный двор Зангра как раз в тот момент, когда мужчина в плаще полиции Кардегосса -- должно быть, следователь -- и еще один, одетый как крестьянин, сняли с мула застывшее тело и уложили его на булыжники мостовой. Управляющий присел на корточки рядом с телом. Пара стражников взирали на них с расстояния нескольких шагов, не решаясь приблизиться, словно ножевое ранение могло быть заразным. -- Что произошло? -- спросил Кэсерил. Крестьянин посмотрел на его наряд и, стянув с головы шляпу, прижал ее к груди. -- Я нашел его сегодня утром у реки, сэр, когда привел на водопой скотину. Река там поворачивает, и я частенько нахожу всякие вещи, которые выносит на берег течением. Вот на той неделе нашел колесо от телеги. Я всегда все осматриваю. Нет, покойники лежат там не часто, хвала Милосердной Матери. Не считая бедной леди, что утопилась два года назад, -- они со следователем обменялись кивками. -- А этот -- не-ет, этот на утопленника не похож. Брюки на ди Санда были еще мокрыми, но волосы уже высохли. Тунику с него сняли те, кто его нашел, она была перекинута через спину мула. Речная вода смыла кровь с ран, и они казались просто темными разрезами на бледной коже: на спине, на животе, шее. Кэсерил насчитал около дюжины ран, глубоких и безжалостных. Управляющий указал на кусок шнура, привязанного к поясу ди Санда. -- Они срезали кошелек. Спешили, наверное. -- Это было не простое ограбление, -- сказал Кэсерил. -- Вот эти два удара должны были уложить его на землю бездыханным. Не было нужды... но они хотели убить его наверняка и убедиться в этом. Они или он? Определить невозможно, но ди Санда так легко бы не сдался. Значит, они. -- Полагаю, его меч они забрали. Успел ли ди Санда вообще достать меч? Или его оглушили первым же ударом... человек, который шел рядом и от которого он не ожидал подвоха? -- Забрали, а может, меч в реке утонул, -- ответил крестьянин. -- Кабы сталь его ко дну тянула, он бы так быстро до того берега не доплыл. -- На нем были кольца или драгоценности? -- спросил следователь управляющего. -- Да, -- кивнул тот, -- были. И золотое кольцо в ухе. Теперь их не было. -- Мне нужно подробное описание всех предметов, милорд, -- заявил полицейский, и управляющий с пониманием кивнул. -- Вы знаете, где его нашли, -- обратился Кэсерил к следователю. -- А где на него напали, как вы думаете? Тот покачал головой. -- Трудно сказать. Где-нибудь в нижних кварталах, наверное. Низы Кардегосса -- и с социальной, и с топографической точек зрения -- теснились по обе стороны стены, которая тянулась между двумя рукавами реки. -- Существует около полудюжины мест, где можно сбросить тело прямо в реку с городской стены. Одни из них более пустынные, другие -- менее. Когда его видели в последний раз? -- Я видел его за ужином. Он не собирался в город, -- сказал Кэсерил. Он подумал, что и в самом Зангре существует пара местечек, откуда легко сбросить тело в реку... -- У него сломаны кости? -- Нет, насколько мне кажется, сэр, -- ответил следователь. И действительно, на бледном теле не было видно следов ударов о камни и явных переломов. Допрос стражников показал, что ди Санда вышел из замка один, пешком, незадолго до полуночи. Кэсерил отбросил нереальный план обшарить каждый фут длинных коридоров и темных уголков огромного замка в поисках пятен крови. Позже, после обеда, следователь отыскал троих свидетелей, утверждавших, что видели секретаря принца, пьющим в одиночестве вино в одной из таверн нижних кварталов; один свидетель клялся, что секретарь был совершенно пьян. Этого свидетеля Кэсерил с удовольствием допросил бы наедине, в каземате каменного туннеля, ведущего к реке, чьи стены так славно поглощают раздающиеся в нем крики. Возможно, тогда из него удалось бы добыть какие-то крупицы правды. Кэсерил никогда не видел ди Санда пьяным. Кэсерилу выпало составить опись имущества и подготовить оставшиеся после ди Санда вещи для передачи его старшему брату, проживавшему где-то в провинциях Шалиона. Пока следователь обыскивал нижние кварталы -- совершенно бессмысленное дело, Кэсерил был в этом уверен -- в поисках предполагаемых разбойников, секретарь принцессы посвятил себя тщательной проверке всех бумаг ди Санда. Но что бы ни привело покойного в нижние кварталы, эту тайну он унес с собой в могилу -- среди бумаг не оказалось ни единого намека на возможную причину посещения тех мест. У ди Санда не было никаких близких родственников, которых можно было бы ожидать на похороны; церемонию прощания назначили на следующий день. Присутствовали принц, принцесса и их приближенные да несколько придворных, пришедших в надежде заслужить благосклонность брата и сестры рея. Церемония, проходившая в зале Сына в храме, была краткой. Кэсерилу стало ясно, каким одиноким человеком был ди Санда: не было даже друзей, которые, склонясь над изголовьем, говорили бы хвалебные речи. Кэсерил был единственным, кто произнес слова прощания и сожаления; в рукаве он прятал спешно приготовленную и записанную утром на бумаге речь, которую смущение не позволило ему извлечь и прочитать. Кэсерил отошел от гроба и пристроился перед алтарем рядом с плакальщиками, давая дорогу служителям храмов со священными животными. Священники были одеты в цвета бога своего храма; они расположились вокруг гроба ди Санда на некотором удалении друг от друга. В сельских храмах для этого ритуала использовались те животные, что были под рукой. Как-то Кэсерилу довелось наблюдать церемонию прощания с дочерью бедняка, на которую прибыл всего один священник с корзинкой, где мяукало пятеро котят. Принадлежность каждого котенка определенному богу была отмечена ленточкой соответствующего цвета. Рокнарцы в основном использовали рыбу -- только в количестве четырех, а не пяти штук. Настоятели Четырех богов метили рыбин краской и читали выражение высшей воли по следам этой краски на воде. В общем, как бы там ни было, даже самый бедный человек после смерти не был обделен вниманием богов, решавших, к кому из них направится его покинувшая тело душа, и сообщавших об этом через священных животных. У Кардегосса было достаточно средств для обеспечения своих храмов самыми красивыми и тщательно отобранными по цветам и внешнему виду животными. Служительница Дочери в синих одеяниях держала голубую сойку, вылупившуюся из яйца только этой весной. Представительница храма Матери -- вся в зеленом -- поглаживала сидевшую у нее на плече яркую зеленую птицу, вроде той, что Кэсерил видел в птичнике Умегата. Священник из храма Сына в красно-оранжевой мантии привел горделивого молодого лиса, чья ухоженная шерсть переливалась, как пламя, в сумрачном сводчатом зале. Рядом с одетым в серое священником храма Отца сидел толстый, исполненный невероятного достоинства старый волк. Кэсерил думал, что служительница Бастарда в ее белом плаще прибудет с одним из священных черных воронов башни Фонсы, но вместо этого у нее оказались две сверкающие любопытными глазками белые крысы. Настоятель храма Святого Семейства обратился к богам с просьбой послать знак, к кому перейдет душа ди Санда, затем встал в изголовье гроба. Священники отпустили своих животных. Посланная рукой хозяйки сойка описала круг и вернулась к ней на плечо, так же, как и зеленая птица Матери. Лис, освобожденный от серебряной цепи, чихнул и потрусил к гробу. Он вспрыгнул наверх, свернулся клубком рядом с ди Санда и, положив мордочку ему на грудь, прямо над сердцем, глубоко вздохнул. Волк, явно очень опытный в подобных делах, даже не двинулся с места, не проявив ни малейшего интереса. Служительница Бастарда опустила своих крыс на каменный пол, но они тут же взобрались обратно и, пробежав по рукаву к ее плечу, принялись тыкаться розовыми носиками ей в ухо и цепляться за волосы маленькими лапками, так что их пришлось осторожно отцеплять. Ничего удивительного. Если человек не был при жизни посвящен иному богу, то души бездетных отходили Дочери или Сыну, а души родителей -- Матери или Отцу. У ди Санда детей не было, а в юности он какое-то время служил военному ордену Сына, так что было совершенно естественно, что душа его призвана Сыном -- даже если бы к моменту церемонии семье стало известно, что у покойного где-то растет внебрачный ребенок. Бастард брал к себе души служивших его ордену людей, а также души, от которых отказались остальные боги. Бастард был последним убежищем для тех, кто совершал тяжкие грехи во время своей жизни на земле. Подчиняясь выбору элегантного лиса Осени, служитель Сына подошел к алтарю и вознес молитву, призывающую благословение Сына на отошедшую душу ди Санда. Ряды плакальщиков и прочих присутствующих на церемонии проходили рядим с гробом и клали на алтарь Сына свои скромные дары. Кэсерил чуть не пронзил ладони ногтями, крепко сжав кулаки при виде притворной печали на лице Дондо ди Джиронала. Тейдес был растерян и молчалив, сожалея -- как надеялся Кэсерил -- обо всех обидных словах, которыми он осыпал сгоряча голову своего строгого, но верного секретаря и воспитателя; его даром был тяжелый кошелек с золотом. Исель и Бетрис также были тихи и спокойны -- и в этот момент, и потом. Они не обращали внимания на ходившие при дворе слухи и сплетни, связанные с убийством; девушки с завидным постоянством отказывались от приглашений выйти в город и искали малейшие предлоги, чтобы раз по пять-шесть за вечер заглянуть к Кэсерилу и проверить, все ли у него в порядке и на месте ли он. В Зангре шептались об этом таинственном ограблении ди Санда, требуя все новых и новых, каждый раз более строгих и жестоких наказаний для столь опасных преступников и негодяев, как воры, разбойники и убийцы. Кэсерил молчал. Для него в смерти ди Санда не было ничего таинственного, кроме разве что возможности добыть достаточные и неоспоримые доказательства вины Джироналов. Он снова и снова прокручивал в уме разнообразные способы, но решение не приходило. Он не осмеливался начать открытое расследование, пока не будет ясен каждый шаг и его последствия -- в противном случае с тем же успехом и с меньшими потерями он мог сам себе перерезать горло. Тем не менее, решил он, все равно какие-нибудь неудачливые разбойники будут ложно обвинены. Тогда он... что? Стало ли его слово менее весомым и достойным доверия с того момента, как его исполосованная плеткой спина мистическим образом была оправдана вороном Бастарда, а не признана следствием позорного наказания? Большинство придворных искренне поверило в достоверность волеизъявления высших сил, но не все. Несложно было увидеть, кто есть кто, поскольку некоторые кавалеры и дамы отстранялись от Кэсерила при его приближении и избегали его общества. Однако следователь Кардегосса не задержал никаких подозреваемых в нападении на ди Санда, и постепенно слухи, домыслы и перешептывания о печальном инциденте прекратились. Так перестает кровоточить затянувшаяся и зарубцевавшаяся рана на теле и напоминает о себе впредь только болью при резких движениях. К Тейдесу был приставлен новый секретарь, выбранный среди служителей канцелярии рея самим ди Джироналом-старшим. Это был узколицый парень, полностью подвластный руке канцлера; он никоим образом не пытался сблизиться с Кэсерилом. Дондо ди Джиронал публично вызвался развеять грусть принца с помощью самых восхитительных развлечений. Насколько восхитительных, Кэсерил мог судить по входившим и выходившим поздней ночью из покоев Тейдеса шлюхам и толпам пьяных приятелей. Однажды Тейдес, видимо, не в состоянии отличить одну дверь от другой, ввалился в комнату Кэсерила, где его вырвало прямо на пол квартой красного вина. Кэсерил провел его, зеленого, шатавшегося и ничего не соображавшего, к слугам, чтобы те вымыли и уложили своего юного господина. Но самым тревожным, однако, был момент, когда как-то вечером Кэсерил увидел на пальце капитана охраны принца, прибывшего с ними из Баосии, кольцо со знакомым изумрудом. На пальце того самого капитана, который перед выездом из Валенды поклялся матери и бабушке мальчика, поклялся по всей форме -- опустившись на одно колено -- беречь, охранять брата и сестру ценой собственной жизни... Кэсерил схватил проходившего мимо капитана за запястье, от вздрогнул от неожиданности и остановился. -- Милое колечко, -- наконец вымолвил Кэсерил. Капитан освободил руку и нахмурился. -- Мне тоже так кажется. -- Надеюсь, вы не очень дорого заплатили за него. Думаю, изумруд фальшивый. -- Нет, он настоящий, милорд. -- На вашем месте я бы проверил его на подлинность у ювелира, ведь чего только не скажут и не сделают люди ради собственной выгоды! Капитан прикрыл кольцо ладонью другой руки. -- Это хорошее кольцо. -- По сравнению с тем, что вам пришлось отдать за него, я бы сказал, что это мусор. Губы капитана сжались. Он отшатнулся и зашагал прочь. "Если это осада, -- подумал Кэсерил, -- то мы несем потери". Погода стала холодной и дождливой, реки вздулись. Сезон Сына неуклонно приближался к концу. Одним промозглым сырым вечером после ужина, когда двор наслаждался игрой музыкантов, Орико наклонился к сестре и прошептал: -- Завтра в полдень приводи своих людей в тронный зал на посвящение ди Джиронала в провинкары. Оденься понаряднее -- у меня будет несколько радостных для всего двора объявлений. А! Чуть не забыл -- твой жемчуг. Лорд Дондо только вчера вечером жаловался мне, что ты не носишь его подарок. -- Не думаю, что он мне идет, -- ответила Исель. Она стрельнула глазами в сидевшего неподалеку Кэсерила, затем снова перевела взгляд на руки, сжимавшие складки платья. -- Ерунда! Как может девушке не идти жемчуг? -- фыркнул рей и откинулся в кресле, чтобы поаплодировать только что сыгранной пьесе. Исель молчала до тех пор, пока Кэсерил, провожая леди в их покои, уже не собрался пожелать им спокойной ночи и отправиться зевая к себе. Тогда она взорвалась: -- Я не ношу этот жемчуг, потому что он подарен мне вором! Я бы вернула его ордену Дочери, но держу пари, что этот дар оскорбил бы богиню. Этот жемчуг -- грязный! Кэсерил, что мне с ним делать? -- Бастард -- не слишком прихотливый бог. Передайте его настоятелю для больницы или для сиротского приюта, -- предложил он. -- Это страшно раздосадует лорда Дондо. Но он не сможет даже выразить свой протест! Отличная мысль! Передайте жемчуг сиротам от моего имени. А что касается завтрашнего дня -- я надену мою красную бархатную накидку поверх белого шелкового платья. Это достаточно нарядно. И еще драгоценности, что дала мне мама. Никто не осмелиться высказаться против того, что на мне будут украшения моей матери! Нан ди Врит задумчиво спросила: -- А что имел в виду ваш брат под "радостными объявлениями"? Вы не думаете, что он уже решил вопрос о вашей помолвке? Исель остановилась, заморгала, но потом уверенно сказала: -- Нет, не может быть. Это дело долгих месяцев -- сначала послы, потом письма, обмен подарками, сборы приданого... в конце концов, мое согласие! Должны написать мой портрет. И у меня будет портрет жениха, кем бы он ни был. И правдивый портрет, без всяких приукрашиваний, написанный художником, которого я выберу сама. Если мой принц толстый, косой, лысый губошлеп -- так тому и быть, но я хочу честный портрет. Бетрис поморщилась. -- Я очень надеюсь, что вам достанется красивый молодой лорд, когда придет на то время. Исель вздохнула: -- Это, конечно, было бы замечательно, но большинство великих лордов не таковы. Достаточно и того, чтобы он был здоров -- не станем обременять богов молитвами о невозможном. Пусть будет здоров и пусть будет кинтарианцем. -- Очень разумно, -- кивнул Кэсерил, приободренный таким практическим и взвешенным подходом к жизни, который должен был значительно облегчить его жизнь в ближайшем будущем. Бетрис неуютно поежилась. -- В последнее время при дворе было слишком много рокнарских послов из всех пяти провинций. Исель поджала губы. -- Хм... -- Среди высших лордов -- приверженцев Пятибожия -- выбор невелик, -- задумчиво вставил Кэсерил. -- Рей Браджара снова овдовел, -- в сомнении закусив губу, высказала свое предположение Нан ди Врит. Исель отмела его: -- Нет, рею уже пятьдесят семь лет, да и у него есть взрослый женатый наследник. Зачем ему сын от меня, который будет дружественно настроен по отношению к своему дяде Орико -- или к своему дяде Тейдесу, -- но не будет править своей землей? -- Есть еще внук рея Браджара, -- сказал Кэсерил. -- Ему всего семь! Мне придется ждать еще семь лет! "Нет, -- подумал Кэсерил, -- это не годится". -- Да, сейчас слишком рано, а ждать -- слишком долго. За семь лет может произойти что угодно. Люди умирают, государства воюют... -- Правда, -- согласилась Нан ди Врит. -- Ваш отец, рей Иас, помолвил вас, когда вам было два года, с одним рокнарским принцем, но бедный паренек вскоре подхватил лихорадку и умер. Да. А то бы вас забрали в его провинцию два года назад. Желая поддразнить, Бетрис сказала серьезным голосом: -- Рей Ибры тоже вдовец. Шокированная Исель округлила глаза: -- Но ему же вообще за семьдесят! -- Зато он не толстый. И тебе не придется его долго терпеть. -- Ха! Он может прожить еще двадцать лет просто из вредности. Полагаю, он вполне способен на это. Кроме того, его наследник тоже женат. Мне кажется, единственный из всех принцев, кто мне подходит по возрасту, -- это его второй сын, а он не наследник. -- В любом случае в этом году вы не будете помолвлены с ибранцем, принцесса, -- подвел итог Кэсерил. -- Старый Лис не в ладах с Орико из-за его поддержки Южной Ибры. -- Да, но... говорят, все верховные лорды Ибры -- отличные военные моряки, -- ни с того ни с сего вдруг добавила Исель. -- Ну а Орико какая с этого польза? -- хмыкнула Нан ди Врит. -- У Шалиона нет ни ярда прибрежных земель. -- Польза нашему берегу, -- прошептала Исель, глядя куда-то вдаль. -- Когда мы владели Готоргетом и теми проходами, мы были готовы взять порт Виспинг. Теперь такая возможность упущена. Да... Скорее всего, принцесса, вас хотят выдать за какого-нибудь лорда Дартаки, так что давайте подналяжем на наш дартакан на следующей неделе, а? Исель скорчила рожицу, но покорно вздохнула, соглашаясь. Кэсерил улыбнулся и, поклонившись, вышел. Если даже Исель не предназначалась правящему рею Дартаки, ее могли выдать за одного приграничных лордов. Кэсерил размышлял об этом, спускаясь по лестнице. К примеру, за кого-нибудь из теплых северных провинций. Там, где расстояние и власть смогут защитить Исель от... проблем шалионского двора. И чем скорее, тем лучше. "Для нее или для тебя?" "Для нас обоих". Из того, как Нан ди Врит прикрыла ладонями глаза и потом всплеснула руками, Кэсерил сделал вывод, что принцесса выглядит ослепительно в своих алых нарядах, с густыми янтарными волнами волос, ниспадавшими на спину почти до пояса. Так оно и оказалось. Поскольку ему вчера намекнули, что следует надеть, он был в шелковой красной тунике, ранее принадлежавшей покойному провинкару, и в белой шерстяной накидке. Нан выбрала неброские черно-белые одежды, Бетрис была в своем любимом красном. Они быстро шли под дождем по мокрым булыжникам внутреннего двора к огромной башне Иаса. Все вороны башни Фонсы спрятались под крышей, не желая мокнуть. Нет, не все -- Кэсерил резко отклонился, когда одна глупая птица, у которой не хватало нескольких перьев в хвосте, ринулась к нему через моросящий туман с криком: "Кэс! Кэс!" Стараясь защитить от грязных брызг свой белый плащ, он прогнал ворона. Тот с печальным криком развернулся и полетел обратно. Обитый красным шелком тронный зал Орико был залит светом укрепленных на стенах светильников, которые доблестно сражались с осенним сумраком; в зале уже ожидали две или три дюжины кавалеров и дам. На Орико были официальные одежды и корона, рейна Сара сегодня отсутствовала. Тейдеса усадили в низкое кресло по правую руку рея. Принцесса и ее свита, поцеловав правителю руку, заняли свои места: Исель -- в кресле слева от пустующего трона рейны, остальные встали рядом. Улыбающийся Орико начал с подарков. Он передал Тейдесу доходные статьи от еще четырех городов, чтобы пополнить его бюджет. За это младший брат выразил свою признательность ритуальным целованием рук и короткой благодарственной речью. Вчера вечером Дондо не взял на себя обеспечение принца развлечениями, так что сегодня Тейдес был менее зеленым и болезненным, чем обычно. Затем Орико призвал к своему царственному колену канцлера. Как и было сообщено накануне, рей вручил ди Джироналу верительные грамоты и меч, получив в обмен присягу, что сделало старшего Джиронала провинкаром Илдара. Несколько младших лордов Илдара преклонили колена перед новым провинкаром и принесли ему клятву верности. Титул марча, включая все города и владения с их доходами, был передан лорду -- ныне марчу -- Дондо, что явилось некоторой неожиданностью. Исель была удивлена, но явно довольна, когда ее брат подарил ей в поддержку ее бюджета доход от шести городов. Отнюдь не преждевременно -- ее бюджет до сих пор был значительно беднее, чем у Тейдеса. Она трогательно поблагодарила Орико, а Кэсерил тем временем погрузился в вычисления. Можно ли Исель теперь обзавестись собственной охраной, вместо той горстки людей из Баосии, которую она Делила с Тейдесом? И может ли Кэсерил сам выбрать охранников? Сможет ли принцесса переехать в собственный дом под охраной своих людей? Исель вернулась в свое кресло и расправила юбки. Настороженность ее исчезла, она расслабилась и мягко улыбалась. Орико откашлялся. -- Я счастлив перейти к наиболее радостному объявлению: самая яркая и... гм... желанная награда. Исель, встань, -- Орико тоже встал и протянул руку сводной сестре; озадаченная, но улыбающаяся, она поднялась и снова подошла к нему. -- Марч ди Джиронал, подойдите, -- продолжал Орико. Лорд Дон до в полном облачении священного генерала Дочери встал по другую сторону от рея. По рукам Кэсерила пробежали мурашки. "Что задумал Орико?" -- Мой любезный и верный канцлер и провинкар ди Джиронал просил породнить его дом с моим, и после долгих раздумий я пришел к радостному для моего сердца решению, -- однако радостным он не выглядел. -- Он просил руки моей сестры Исель для своего брата, нового марча ди Джиронала. Итак, я объявляю об их помолвке и благословляю их. Он повернул полную руку Дондо ладонью вверх, положил поверх узкую тоненькую ручку Исель, сжал их вместе на уровне своей груди и отступил на шаг. Лицо Исель побелело. Она стояла не шевелясь, уставившись на Дондо бессмысленным взглядом, словно не веря своим ушам. Тогда кровь зашумела, почти забурлила в голове Кэсерила, и он с трудом восстановил дыхание. "Нет! Нет! Нет!" -- В качестве подарка в день помолвки, моя дорогая принцесса... думаю, я угадал, чем бы вам хотелось пополнить свое приданое, -- проговорил Дондо и кивком подозвал пажа. Исель, смерив его холодным взглядом, отвечала: -- Так вы угадали, что мне хотелось город на побережье с хорошим портом? Дондо, отшатнувшись было, разразился хохотом и повернулся к пажу. Паж откинул крышку обитой кожей шкатулки, открыв взорам серебряную, украшенную жемчугом тиару. Дондо взял ее в руки и поднял над головой, показывая всем присутствующим. В углу, где стояли его друзья, раздались аплодисменты. Пальцы Кэсерила сжали рукоятку меча. Если бы он вытащил и взмахнул им... то был бы повержен на землю, не успев ступить и шагу. Когда Дондо поднял тиару и хотел водрузить ее на голову Исель, та дернулась, как застенчивая пугливая лошадка. -- Орико... -- Эта помолвка -- моя воля и желание, дорогая сестра, -- ответил Орико непререкаемым тоном. Дондо, не горя желанием догонять Исель с тиарой в руках, метнул на рея красноречивый взгляд. Исель проглотила комок в горле. Было видно, что ее мозг судорожно ищет выход из ситуации. Она не закричала от отвращения и не упала в обморок. Она стояла неподвижно, в полном сознании. -- Сир... Как сказал провинкар Лабрана, когда армия Золотого Генерала преодолела его стены... это полная неожиданность. По толпе придворных пробежал неуверенный шепоток. Ее голос стал тише, и она прошептала сквозь зубы: -- Вы не сказали мне. Вы не спросили меня. Орико ответил, тоже не разжимая зубов: -- Мы поговорим позже. После короткой паузы она приняла ответ со сдержанным кивком. Дондо завершил возложение тиары, затем поклонился и поцеловал руку невесты. С его стороны было мудро не потребовать ответного поцелуя -- по лицу Исель было видно, что она, скорее всего, укусила бы своего жениха. Придворный священник Орико, в цветах Брата, выступил вперед и призвал благословение всех богов на помолвленных. Орико провозгласил: -- Через три дня мы вновь соберемся здесь, чтобы засвидетельствовать брачные клятвы и отпраздновать свадьбу. Благодарю вас всех. -- Три дня! Три дня! -- воскликнула Исель, ее голос впервые за все время сорвался. -- Вы хотели сказать -- три года, сир? -- Три дня, -- отрезал Орико, -- подготовься. И подозвав слуг, он собрался покинуть зал. Большинство придворных вышло вслед за ди Джироналами, поздравляя обоих. Несколько наиболее любопытных осталось, прислушиваясь к разговору брата и сестры. -- Три дня! Да за это время мы не успеем даже послать курьера в Баосию, чтобы получить ответ от мамы и бабушки! -- Твоя мать слишком больна, чтобы приехать, а бабушка должна остаться в Валенде, чтобы присматривать за ней. -- Но я не... -- тут Исель обнаружила, что обращается к широкой спине рея, поскольку Орико, спешно развернувшись, выходил из тронного зала. Она выскочила за ним в следующую комнату, за ней последовали леди Бетрис, Нан и Кэсерил. -- Но, Орико, я не хочу замуж за Дондо ди Джиронала! -- Леди твоего ранга выходит замуж не по собственному желанию, а исходя из интересов своего Дома, -- жестко ответил ей брат, когда она забежала вперед и преградила ему путь. -- Это действительно так? Тогда объясни, какие выгоды получит Дом Шалиона, если ты отдашь меня -- швырнешь меня -- младшему сыну младшего лорда? Мой муж должен привести меня к трону своего владения! -- Это привяжет ди Джироналов ко мне и к Тейдесу. -- Скажи лучше -- это привяжет нас к ним! Странно односторонние преимущества, как мне кажется. -- Ты не хотела замуж за рокнарского принца -- я не отдал тебя, хотя не было недостатка в предложениях. Только нынешней осенью я отклонил два. Подумай об этом и будь благодарна, дорогая сестра. Кэсерил не понял, просил Орико или угрожал. Рей продолжал: -- Ты не хотела покидать Шалион. Очень хорошо -- ты останешься в Шалионе. Ты хотела выйти за единоверца -- я предложил тебе лорда, почитающего Пятибожие, истинного кинтарианца, более того -- священного генерала ордена! А если бы, -- голос его начал звучать раздраженно, -- если бы я отдал тебя каким-либо нашим сильным соседям, они могли бы использовать тебя, чтобы претендовать на часть приграничных земель. Таким образом, выдавая тебя за ди Джиронала, я пекусь о мирном будущем Шалиона. -- Лорду Дондо сорок лет! Он продажный, наглый вор! Растратчик! Развратник! Орико, ты не можешь так поступить со мной! -- ее голос перешел на крик. -- Я не собираюсь тебя слушать, -- сказал Орико и зажал уши руками. -- Три дня. Приди в себя и займись своим гардеробом. Рей бежал от сестры, словно она была рушащейся, пылающей башней. -- Я не стану тебя слушать. Так он и сделал. Четыре раза в этот день Исель пыталась встретиться с братом, прорываясь к нему в покои. Четыре раза его охрана не пропускала ее. В итоге Орико выехал из Зангра и удалился в охотничий домик в глубине дубовых рощ -- открытое проявление трусости. Кэсерилу оставалось только надеяться, что крыша в домике протечет и прольет ледяной дождь на его царственную голову. Кэсерил плохо спал в эту ночь. Поднявшись по лестнице на следующее утро, он увидел трех издерганных женщин. Похоже, они совсем не ложились. Исель -- с темными кругами под глазами -- втащила его за рукав в гостиную и, усадив на подоконник, шепотом спросила: -- Кэсерил, вы можете добыть четырех лошадей? Или трех? Или двух? Или хотя бы одну? Я всю ночь думала об этом. Единственный выход -- бежать. Он вздохнул. -- Я тоже думал всю ночь. Сначала я кое-что проверил. Я попытался покинуть Зангр вечером, но двое гвардейцев рея последовали за мной. Чтобы защитить меня, как они сказали. Я мог бы убить или подкупить одного, но двух -- вряд ли. -- Мы можем выехать как будто на охоту, -- настаивала Исель. -- В дождь? -- Кэсерил махнул рукой на потоки лившейся с неба воды, сквозь пелену которой не было видно даже реки внизу. -- Да и если нам даже позволят выехать, то наверняка пошлют с нами целый вооруженный эскорт. -- А если мы оторвемся от них с самого начала?.. -- Допустим, нам это удастся -- что дальше? Если -- вернее, когда! -- они нагонят нас на дороге, то для начала сбросят меня с лошади и отрежут голову, оставив тело лисам и воронам. А потом отвезут вас назад. И если даже по причуде богов нас не схватят, куда мы можем двинуться? -- К границе. К любой границе. -- Браджар и Южная Ибра тут же отправят нас обратно, чтобы угодить Орико. И пять провинций Рокнара, и Лис Ибры возьмут вас в заложники. Дартака... поди доберись до нее через половину Шалиона и всю Южную Ибру. Боюсь, не получится, принцесса. -- Что же мне делать? -- в ее юном голоске зазвучало отчаяние. -- Никто не может быть выдан замуж насильно. Обе стороны должны дать свободное согласие перед лицом богов. Если у вас хватит смелости просто сказать "нет", то дальше дело не дви